-Умрите все! — крикнул всадник, ударив саблей еще кого-то — бегите и умирайте, трусы!
В зал через двери, и даже через большие окна, хлынули еще дикари, конные и пешие. И началась резня. (прим.авт. — Генри Смит, Кер Кабала . В нашей истории написано в 60е — но в альт-истории что-то подобное могло выйти раньше?)
А высоко в небе летел русский Спутник. И через бездну пространства на Землю под собой, на Соединенные Штаты, на Аманду и ее родных и ее друзей, смотрели существа с высокоразвитым, холодным, бесчувственным интеллектом, превосходящие нас настолько, насколько мы превосходим вымерших животных, и медленно, но верно вырабатывали свои враждебные нам планы. Ой, это Уэллс про марсиан писал — но что если отец Бишоп прав, и коммунисты уже и не совсем люди? Если они не признают чужой свободы — в Китае, точно так же как дикари из той книги, убивали всех несогласных, закапывая в землю живьем. И во Вьетнаме убивают американцев, желающих принести туда свободу и демократию. Сталин, совсем как тот Черный Вождь, хочет захватить весь мир — и пока не видно силы, что могла бы ему помешать. Сейчас Аманде казалось смешной сама мысль написать главному злодею — ну что бы сказали Вождю из той книжки, убиваемые жители Авалона, а он бы лишь посмеялся в ответ!
Вторая же книга была из серии меча и магии , в последние годы входящей в моду. Волшебные приключения в мире, похожем на средневековье, клинок побеждает зло, могучий герой, любовь прекрасной принцессы — все как положено, но вот это:
По коридору замка, сметая доспехи, вазы, гардины и зеркала, двигалась кошмарная волна, скопише безликих фигур в монашеских рясах. Некоторые держали в руках четки или посохи, иные же бежали на четвереньках как собаки, или цеплялись как мухи, за стены и потолок. Монахи Тени, порождения Зла, которых могут вызывать лишь самые могущественные колдуны. (прим.авт. — надеюсь, что Бушков меня простит, что один из эпизодов его цикла про Сварога я приписал неназванному американскому фантасту альт-мира?)
Ну это уже слишком! Конечно, зло может выступать в самых разных оболочках — но чтоб в образе служителей Церкви? Это так же неестественно, как если бы в детективе сыщик сам оказался убийцей! Хотя.. а как же инквизиторы в фильме про Капитана Блада? Или это были неправильные служители ложной веры? Но все равно — воспринимается как что-то противоестественное!
Третья же книга была, приключения в стиле Индианы Джонса. Однако же Аманда вспомнила эпизод, где герой (правильный американский парень, попавший на остров к каким-то дикарям), узнает, что у них там война с соседним племенем — и о причине ее, туземный вождь говорит герою:
Мы, племя Зам-Ням, поклоняемся Божеству Полосатой Рыбы. Ну а те, кто живет за той горой, верят в каких-то своих идолов — и вообще у них все не как у людей: и обычаи нелепые, и одеваются не так, как нормальные люди, и украшения у них не те, и прически, и дома строятся не так, как у людей, то-есть племени Зам-Ням, и вместо человеческого языка, понятного даже самому несмышленому ребенку племени Зам-Ням у них какой-то несуразно-нелепый набор звуков! Потому, наш шаман сказал, что Полосатая Рыба будет довольна, если мы на них нападем, всех убьем и съедим — а их территорию заберем себе.
Что, у дикарей и правда так — если это не вымысел автора? И чем тогда, по сути, это отличается от слов отца Бишопа, нести прочим свою истинную веру ? И если так было, еще задолго до Христа? Так может, и русские коммунисты вовсе не исчадия зла, а такие же как мы, только верят в иное? Но тогда, зачем нам с ними воевать — ведь если сейчас оружием будут не дубинки, и даже не пулеметы, а супербомбы, от которых целый остров или штат обратится в пепел, то что останется от всей планеты после такой войны? Но ведь не ехать же и правда в далекую, ужасную и непонятную Россию — ну кто ж знал, что придет такой ответ?
Занятая своими размышлениями, Аманда подходила к библиотеке — когда рядом с ней остановился полицейский автомобиль. В котором сидели двое патрульных в форме, все как положено.
-Вы Аманда Смит? — спросил старший — тогда настоятельная просьба, вам сейчас проехать с нами. Не беспокойтесь, мисс, это не допрос а всего лишь беседа. Которая не займет много времени.
Сержант полиции Ронн Уэбб, ветеран войны на Пацифике, образцовый служака и примерный семьянин, как и его напарник — не был ни адептом Ордена, ни даже прихожанином Новой Церкви, а всего лишь честно исполнял указание из офиса окружного прокурора. Доставить ту самую Аманду Смит (фотография которой была в это воскресенье и в Регистре и в Трибюн ) — и вовсе не по поводу ее письма, с этим пусть КРАД разбирается — а по делу о наркомании в школах Де Мойна (которым наконец-то озаботилась прокуратура). Конечно, Айова это не Западное побережье, где в чайнатаунах творится совсем непотребное — но и сюда уже эта отрава начала проникать, а у сержанта был сын-подросток, которой тоже мог бы по дурости увлечься. Так что хорошо, что прокурорские наконец оторвали задницы от стула и начали шевелиться!
Уильям Райс, помощник окружного прокурора.
-Папа, ну я не знаю, где ее можно, кроме дома найти! У неё с этой черномазой подружкой своя банда... они со мной они не водятся... хотя, я вроде как-то раз слышала, они в библиотеку ходить любят...
Что ж, дочка, этого достаточно. Ведь белую девочку из приличной семьи нельзя просто так сунуть в полицейскую машину, на улице средь бела дня — эти чёртовы тинейджеры вечно шляются "бандами" из друзей и подруг — обязательно будут свидетели, а после в участок прибегут возмущённые родители, да еще вместе с адвокатами и репортерами, закатят скандал, и придется отвечать на множество неудобных вопросов. По той же причине нежелательно присылать ей официальную повестку домой. Потому, пришлось побеседовать с патрульными неофициально — придумав благостный предлог. Ведь будет нехорошо, если по город поползут слухи про семью Смитов, дочку которых таскали на допрос? Или наветы, что полиция Де-Мойна занята политическим сыском. Ни в коем случае не хватать и не пугать девочку, а вежливо пригласить для профилактической беседы о вреде наркотиков — тем более, что полицейское управление находится почти напротив библиотеки, через реку (и офис окружного прокурора в том же здании).
-Мисс Смит, я Уильям Мэсон, помощник окружного прокурора округа Полк.
Хорошо, что беседа в допросной комнате — а не в его кабинете, с табличкой на двери. Не надо, чтобы эта мерзавка насторожилась, услышав его фамилию. Ну а звонок доверенным парням уже сделан — грузить от шерифа черного агнца, ехать сразу на место и ждать нас. После эти же законопослушные белые граждане Де Мойна под присягой дадут показания — как, увидев что негр убивает белую девочку, хотели предотвратить гнусное преступление, но успели лишь отомстить негодяю, пристрелив его на месте. Будут, конечно, сомнения — но никто ничего не сможет доказать!
-Что ж, мисс Смит, благодарю вас за помощь. А теперь, в компенсацию за потраченное время, позвольте отвезти вас домой. Только, я надеюсь, вы не будете возражать, если мы по пути заедем еще в одно место, по служебной надобности. Это совсем ненадолго — и уверяю вас, вы увидите там то, что покажется вам интересным.
Послушалась — впрочем, разве может белая девочка из среднего класса не верить полиции? Лишь бы эта мелкая мерзавка вела себя смирно — а то ведь я в машине один. Сидит молча — и с любопытством вертит головой.
Дорога на север, вдоль реки, за дамбу, к парку Юнион — и к той самой роще на берегу. Рассказывают, раньше это место было облагорожено, и там гуляла приличная публика — любители пикников и катания на лодках всей семьёй на уикэнд — но летом пятьдесят четвертого эту часть парка смыло наводнением, от которого тогда сильно пострадал не только Де-Мойн и округ Полк, но и обширная территория вверх по реке — а у городских чиновников то ли руки, то ли бюджеты не дошли потом восстановить. Хотя, когда несколько тысяч человек остаются без крова, вынужденные покинуть свои затопленные дома, горожане вместе с Нацгвардией наспех возводят укрепления из мешков с песком прямо на улицах, а сумма общего ущерба исчисляется миллионами долларов — вопрос про беседки, детские площадки и лодочные станции если и стоит, то лишь в самом конце списка более срочных и важных дел. Так что в итоге, для той самой рощи все ограничилось плакатом на въезде насчёт "доступ закрыт, ведутся восстановительные работы", из содержания которого исполнялась лишь первая половина. Ну а что данную территорию, уже успевшую изрядно зарости так, что плохо видна и с дороги, и с воды, взяла под свое крыло Новая Церковь (сразу после своего официального открытия и по согласованию с мэром и шерифом, разумеется), и на следующее лето, к 4 июля, силами ее паствы как раз и запланированы те самые "восстановительные работы" — про то широкой общественности пока что знать необязательно, ибо скромность есть добродетель...
Съезд с дороги в рощу, потом поближе к берегу, и вот оно, святое место посвящения, с тем самым плоским каменем в середине, окропленным кровью уже многих жертв — всё, что осталось от какой-то клумбы или постройки, унесённой тем наводнением. Парни уже подъехали — фургончик их стоит. Нас увидели — выходят и вытаскивают приготовленного агнца.
-Ой, а кто это? И почему он связан?
Тупицы! Не могли сообразить, что сейчас тут не строй неофитов, а эта малолетка. Которой вовсе не надо догадываться, что с ней будет, до последней минуты. Если она сейчас завизжит и бросится в кусты, он же за ней не угонится — Райс, занятый в последние годы сидячей работой, вовсе не был хорошим бегуном, а стрелять нельзя, дырка от пули на теле зарезанной свихнувшимся черномазым , это нонсенс! Да скорее, олухи, шевелите ногами, и тащите этого, раз уж не подумали, оставить агнца запертым в фургоне! Ну все, красная шапочка — или вернее, красная крыса! — волки уже рядом!
-Хэнк, Кенни — взять ее! — Райс кивнул на алтарь.
-Что вы делаете?? Мистер Мэсон, это уже не шутки!
Черт, черт! Райс был опытным бюрократом — но не "полевым агентом" из детективов. Позабыл о такой мелочи, как лишняя веревка. Обычно ведь она и не требовалась, жертву клали на алтарь уже связанной — а что сегодня жертв будет сразу две, как-то не сообразил!
-Наручники на неё!
-Сержант, так мы же сейчас не на службе! А шериф не дал — "собственность офиса", чёртов бюрократ! Свою задницу решил прикрыть, чистоплюй...
-Не чертыхаться мне тут!.. И держите ее крепче! — тут Райс выругался сам — да заткните уже ей пасть, чем угодно, любой тряпкой!
-Кусается, мелкая сучка! Сержант, а лишний плащ у вас есть?
-Вы что, свои не взяли?! — Райс, едва сдерживаясь от новой порции ругательств (ну что за тупицы!), достал из машины непромокаемый армейский плащ, чтоб костюм кровью не испачкать — так купите после новое. Постараюсь сделать аккуратно!
Соплюшку положили наконец на алтарь — ну куда малолетка вырвется, от двух взрослых парней? Райс, наконец облачившись — ризы нет, но белый крест наличествует, как у самого Капеллана — достал жертвенный нож-боуи. И начал говорить:
-Иисус Христос, во имя свободы Америки, прими жертву нашу. Ибо не только предавший свою душу греховному коммунизму, но и те, для кого коммунисты не есть злейшие смертельные враги, с кем никакие сношения невозможны — тот уже впустил в себя коммунизм и пока не погубил себя окончательно, должен быть спасен. Что не является грехом — ибо сказал Иисус, не мир я принес, но меч , а значит, отправляя коммунистов на суд Божий, мы оказываем последнюю услугу их погибшей душе, если от той что-то еще осталось.
Ни сам Райс, ни кто-то из его помощников — не обратили внимания на негра, валявшегося тут же, у алтаря. Ибо весь опыт им говорил, что негров, посмевших сопротивляться служителям Закона, не бывает. Так как за многие годы все чернокожие усвоили, что за этим следует смерть — или немедленная, или предельно мучительная. Ну а этому агнцу еще повезло — его после не положат на алтарь, а просто пристрелят (и затем вложат в руку тот самый нож).
И это была их роковая ошибка. Как и то, что негр был не в наручниках, а связан обычной веревкой.
Натан Вуд, чернокожий ветеран Вьетнама.
Черт возьми, куда это я попал? И что вообще происходит?
Как черному парню с Юга подняться выше чем эй, ниггер ? Стать главарем банды — и быстро кончить жизнь, от ножей конкурентов, от пули копов, или в тюрьме, на электрическом стуле или от дубинок охранников. Или найти себе покровителя из белых — для которого ты все равно будешь в статусе, вроде любимой собаки.
Или пойти служить в морскую пехоту — чтоб спасти Америку от коммунистов. Которые, если придут, устроят здесь что-то вроде нацистского концлагеря — когда даже прежние порядки будешь вспоминать с ностальгией.
В Париже , то есть учебном лагере на Пэррис-Айленд, было хуже, чем в тюрьме — рядом с дрилл-сержантом Мэтью Маккеоном, постоянно орущим, и без промедления пускавшим в ход кулаки и дубинку, самый свирепый коп показался бы любящим отцом. Во Вьетнаме — которым этот сержант постоянно пугал новобранцев! — было совсем по-другому. Капитан Трэгг хоть и был беспощаден (куда там тому сержанту из учебки!) — он мог пристрелить на месте солдата, посмевшего не выполнить его приказ, но также для него был безразличен цвет твоей кожи, что оказалось для Натана настоящим потрясением — прежде он не встречал таких белых. А еще капитан был честен и справедлив — всегда выполняя, что обещал, в том числе касаемо наград и поощрений, и защищал своих подчиненных от гнева всех прочих белых, даже с большими погонами. Говорили, что у Трэгга папа — очень большая шишка в Вашингтоне. А сам он отправился во Вьетнам добровольно, на свою личную войну с коммуняками . И потому, имел гораздо большие возможности и авторитет, чем обычный офицер того же звания.
-Это мои люди, вам понятно? И наказывать их — могу лишь я! Или вы против дисциплины — а может вы коммунист, и хотите поражения нашей страны?
Вьетнамские джунгли были адом — а вьетнамцы, хотя и мелкие, и (при свете дня) совсем не страшные, оказывались беспощадными убийцами, стоило лишь повернуться к ним спиной. И они в совершенстве владели искусством засад и внезапных нападений — особенно ночью. И оттого все парни очень быстро усвоили, на наглядных примерах своих менее удачливых сослуживцев, раненых, искалеченных и убитых вьетконговцами в первый же месяц, что на этой войне гражданских лиц нет — мирные вьетнамцы (любого пола и возраста) это если не сами лесные бандиты, до поры спрятавшие оружие, то их помощники и осведомители. А так как главным правилом капитана Трэгга (и не его одного) было — хорошая война с коммунистами, это когда убиваешь больше коммунистов! — то скоро Натан стал спокойно относиться к таким делам, о которых лучше не рассказывать. Ведь мы творим это не из собственной злости — а лишь затем, чтобы коммунисты не пришли к нам домой и не устроили то же с нашими гражданскими, нашими семьями.
