Это жестокий мир, Джонатан. Homo homini lupus est. Пес ест пса, пауки едят друг друга, крысиный король получает все.
Крыса, что выиграла в крысиных гонках все равно остается крысой.
Старик бы не одобрил. Он растил тебя таким, чтобы не допустить влияния Ордена на тебя. Вырастить из тебя героя, спасителя, идеальный пример хорошего человека.
И он дал мне эту возможность. Просто, в конце концов, все пришло к текущей ситуации. Орден Гермеса не стал таким без причины — игры в политику не появляются из ниоткуда. У всего есть причина и следствие — у политики могущественных стариков тоже.
И мы ступаем на этот путь, Джонатан. Нервничаешь?
Немного. Не больше обычного.
Джонатан выдохнул резко, собираясь с мыслями, прежде чем засунуть руку в карман своих брюк — те, что были пусты — и, спустя мгновение, достать свиток.
В отличии от всех остальных этот свиток был не просто защищен — он был приспособлен только для крайне ограниченного набора сообщений, что он мог послать.
Джонатан молчаливо выбран подходящее для него, прежде чем отправить то — после десятка подтверждений своей личности.
Жребий брошен.
Джонатан взглянул на свиток, прежде чем позволить тому истаять в воздухе, последнее сообщение отпечаталось в его глазах. Титаномахия. Так произошло.
Спуская крыс
Ночь опускалась на Атлас — находясь в небе, парящий город Атлас мог насладиться лишними минутами света в любой день, благодаря физическим законам и своему положению в небе — выше окружающих Атлас холмов, которые нельзя было назвать даже горами — вознесенные над мирской суетой...
В отличии от Мантла.
Робин практически сплюнула от этой мысли, но удержалась в последнюю секунду, прежде чем одернуть свой плащ, отвлекшись от окна.
Громада Атласа нависала над Мантлом — ржавый колосс людской жадности, ненависти и безразличия.
Кого в Атласе вообще интересует жизнь в Мантле? Кому не плевать, что громада Атласа висела над всем городом, закрывая тот от солнечного света? Кому из Атласа не плевать, что жители Мантла проводили даже самый яркий из дней в полутени, способные вместо Солнца смотреть только на висящий в воздухе памятник человеческой глупости? Это ведь мелочь — процент к психическим заболеваниям, процент к недостатку витаминов, процент к недовольству — процент и процент и процент, жизнь Мантла сведенная к цифрам и графикам — кому какая разница, что жители Мантла вообще хотят? Если Атласу было все равно на то, что Мантл утопает в грязи и задыхается под их каблуком — зачем им обращать внимание на какую-то мелочь, которая не отразится на Атласе большим, чем еще одной небольшой пометкой на полях очередного отчета?
Что же, неприятная правда для Атласа — мелочи имеют свойство копиться.
Не недостаток освещения или раздражающий вид из окна вытащили народ Мантла на улице в едином порыве, в желании стянуть с себя уничижительный рабский ошейник — но именно подобные мелочи, что продолжали и продолжали копиться, наполняя постепенно чашу терпения народа Мантла...
Пока чаша не была переполнена и гнев не вылился на улицы Мантла — и эта волна захлестнула даже "город над земными проблемами".
Робин не считала себя кем-то слишком особенным. Нет, в каком-то смысле ее можно было назвать особенной — вот она, в свои неполные двадцать шесть лет, являлась официальным репрезентом всего Мантла, голосом народа, самой влиятельной женщиной Мантла...
Но в этом не было ничего действительно особенного — уникального. Мантлу был необходим голос, Мантлу был необходим кто-то, кто станет его лидером, кто будет бороться за них, кто поднимет вверх флаг Мантла и призовет Атлас к ответу. Робин стала таковой — точно также, как этим голосом мог бы стать любой иной человек Мантла, оказавшись в подобных ей условиях, сделавший подобные ей шаги...
Может быть Джоанна? Ее "заместитель по делам армии"? Ей не хватало харизмы, но в том, что касалось исполнительности, строгости и методичности ей не было равных — холодная, отстраненная — она могла бы быть для Мантла жестким голосом армии, заставившим бы Атлас считаться с Мантлом, если не в высоких кабинетах — то как минимум на улицах.
Или Фиона? Она была слишком мягкой, переполненной сочувствием, но на ее стороне была народная любовь — даже в Атласе существовали те, чьи сердца не были полностью изъедены червями ненависти и слепоты к страданиям Мантла... Как бы немного их ни было.
Фиона смогла бы дотянуться до сердец многих, протянуть предложение мира двум противоборствующим государствам, Мантлу и Атласу...
Или Адам. В нем была жесткость, харизма, и главное — стремление. Невероятное стремление — он был визионером... Своего рода.
Если бы Адам стал говорить голосом Мантла — Атлас бы в ответ заверещал от боли.
Но На их месте оказалась она — Робин Хилл, бывшая рабочая, ставшая лидером сопротивления Мантла. Лидером их общего движения.
Робин не вела Мантл в одиночку — Джонатан и Гира вдвоем оказали ей посильную поддержку — и Робин видела, как чистоту их помыслов, так и их стремления — к новому, лучшему миру, к Мантлу, что встал бы в ряду равных ему государств, отринув ярмо Атласа — и за это Робин была благодарна своим союзникам.
Даже сейчас, после состоявшегося удачного первого раунда переговоров, Робин встретилась с ними двумя для обсуждения следующих шагов — для переговоров следующего дня, прежде чем отбыть в свой номер отеля — не переживая о возможном покушении на нее в кругу двух иных лидеров.
Не то, чтобы кто-то на самом деле переживал о подобном находясь на кулуарных переговорах — но и открытость была редкостью в высших кругах, к которым Робин теперь относилась, пусть и лишь благодаря случайности.
Правда, стоило признаться честно — насколько Робин доверяла Джонатану — и, в меньшей степени, Гире — настолько же она не доверяла Генералу Айронвуду, и лишь тот факт, что в ином случае Робин пришлось бы оказаться вдалеке от Джонатана и Гиры, лишенной к тому же возможности продолжать пристально следить за Джеймсом — удержал ее от того, чтобы вернуться с переговором обратно на базу своего движения, в Мантл, и вместо того — довериться Атласу и поселиться в выделенном ей отеле.
Подчиненные Джоанне солдаты, конечно же, провели полную проверку отеля, изнутри и снаружи, после чего неустанно продолжали контролировать тот, дружелюбно попросив работников отеля покинуть его — но Робин не собиралась рисковать — даже если Джеймс и смог пойти на попятную, не решившись лишить Мантл лидера народа — это не означало, что никто из его подчиненных или простых людей Атласа не решился бы разобраться с Робин окончательно, если бы им выдалась возможность.
Им было плевать на Робин и на то, что та была лишь случайным голосом Мантла, что на ее место придут иные — Атласу было всегда плевать на Мантл — какая им нужда разбираться в психологии народа Мантла?
Так что, проделав путь до своего отеля, Робин покинула свой бронированный лимузин — Робин не хотелось использовать подобный, но ситуация требовала того — как минимум для самого народа Мантла — бросив взгляд на окружающий ее Атлас, чуть скривившись внутренне и вытянув сигарету из пачки, разжигая ту спустя мгновение, захлопывая за собой дверь ударом механической подошвы по той.
Курить в отеле Робин не стоило — как минимум чтобы избежать риска срабатывания пожарной сигнализации — но и обходиться слишком долго без сигареты Робин не могла.
Прошедшие четыре часа обсуждения с Джонатаном и Гирой выдавили все соки из Робин, оставив ее без сил — и Робин боялась даже представить, насколько ее истощит завтрашний разговор и в каком жалком виде ей придется появиться под светом софитов и телекамер...
Но Робин точно не будет пожимать руку Генералу Айронвуду, показывая документ с их общими подписями — и пусть дипломатия катится ко всем чертям!
Робин проделала несколько шагов, прежде чем сделать первую затяжку, чувствуя неприятный тяжелый вкус, заполняющий ее ротовую полость и легкие, уносящий частичку ее переживаний и нервозности вместе с выдохом.
Робин оглядела на мгновение ее отель — всего три этажа высотой, недостаточно высокий, чтобы стать неустойчивым или хорошей мишенью, но достаточно высокий для того, чтобы обеспечить в случае необходимости хорошую огневую точку...
Робин проделала путь до дверей отеля, прежде чем сделать еще одну затяжку, чуть более глубокую, чем предыдущую, ощущая тяжелый вкус на языке, тянущийся по ее нервам куда-то внутрь ее разума.
Робин оглядела стоящих рядом с ней мужчин и женщин, в серой военной форме старого Мантла — Робин не сформировала собственное полноценное агентство специальных операций, но эти люди были подобраны лично Джоанной чтобы исполнять именно эту роль — вполне вероятно, что именно они станут основой будущей агентуры Мантла... Когда у Робин дойдут руки, чтобы организовать их в отдельную ветвь армии — или государства.
Робин прислонила горячую голову к холодному бетону стены Атласа — до этого момента она и не осознавала, насколько сильно ее утомили переговоры с Джеймсом, а затем обсуждение с Джонатаном...
Робин сделала еще один вдох, прежде чем поднять руку и забрать сигарету из губ, выпустив кольцо дыма, прежде чем прислониться к стене.
-Мэм,— голос одного из людей Джоанны привлек внимание Робин,— С вами все хорошо?
-Да, все в порядке,— Робин сделала еще одну затяжку, выпустив ту в воздух, — Просто немного устала...
Человек — хотя, как заметила Робин спустя мгновение по выбившемуся из-под униформы волчьему хвосту — фавн — не стал узнавать у Робин больше, чем ему стоило знать, только кивнув и отстранившись от нее, позволив Робин сделать еще один вдох, после чего неожиданно кашлянуть — "Хах, я не кашляла от сигарет уже... Года два, наверное — неужели попалась дрянная партия?"
Не то, чтобы в Мантле было сложно попасть на плохие сигареты — немалая часть всего в Мантле являлась контрафактом, часто даже продаваемым вместе с оригинальными товарами, по незнанию — или по "незнанию" продавцов.
С другой стороны с момента того, как имя Робин стало известным в кругах Мантла — проблема подделок практически исчезла для нее — там, где у Атласа были деньги — у Мантла были принципы, и мало кто пошел бы на то, чтобы снабжать голос Мантла некачественной продукцией — даже если у кого-то могло хватить жадности на подобное — у них также хватало и здравого смысла понять, что снабжение Робин некачественным контрафактом должно было плохо отразиться на их деловой репутации — а может быть и здоровье, если об этом прознает кто-то из более "боевой" части Фронта Освобождения Мантла.
Так что сделав последнюю затяжку, Робин выбросила окурок, затушив тот, с немым вопросом Робин воззрилась на пачку сигарет, словно бы желая по ее виду понять, почему именно ей попался контрафакт в данный момент... Прежде чем закашляться еще раз.
Что-то не так!
Разум Робин мгновенно встревожился, когда кашель вырвался наружу еще раз — на этот раз сильнее, чем прежде, буквально заставив Робин склониться в приступе кашля вполовину, ощущая, как этот кашель отличался от предыдущего кашля из-за сигарет — этот был словно бы куда более сильным и режущим, вонзающимся в легкие Робин, заставляя ее чувствовать, будто бы она пытается выплюнуть слизь, приставшую к ее горлу, жгущую внутри ее тела, и не может этого сделать.
Ранее упомянутый фавн мгновенно оказался рядом с Робин — но когда та не смогла ответить, все еще согнувшись в приступе кашля, прерываясь лишь на мгновения, чтобы попытаться ухватить воздух — чувствуя, как нарастает жжение внутри нее — тот отреагировал сам,— Врача! Сообщите Джоанне!
Робин попыталась было подать голос, но спустя мгновение новый приступ кашля сотряс ее, заставив Робин свалиться со своих ног, оглушая улицу своим громким лающим кашлем — прежде чем с очередным кашлем почувствовать, как ее рот покинула не только слюна — но и что-то более плотное.
Взгляд Робин смог увидеть на мгновение этот объект — покрытый вязкой розоватой и чуть вспенившейся субстанцией небольшой черно-красный кусочек... Чего-то.
Чего-то из моего тела.
Робин поняла слишком поздно — Джеймс заманил ее в ловушку, заставив расслабиться, потерять бдительность... Или не он, а кто-то из его подручных? Робин было все равно.
Непрекращающийся кашель превратился в недостаток воздуха — лишенная возможности вдохнуть Робин ощутила, как начинают расплываться фигуры перед ее глазами и как кто-то поднимает ее пытающееся согнуться тело — какие-то звуки, крики и голоса пробились через начавшую падать на уши вату, прежде чем Робин ощутила, что ее тело куда-то несли — что-то делали с ней — в какой-то момент Робин осознала, что с нее стянули ее одежду и она уже не находилась на улице, а где-то в ином месте...
Робин ощущала, как будто что-то внутри нее разваливается на части — и вместе с тем растворяется в кислоте, как будто бы что-то внутри нее ползло по ее органам, поглощая их, заставляя Робин кричать — но вместо крика она могла лишь кашлять и пытаться ухватить чуть больше воздуха в очередной раз, понимая, что ее зрение сузилось до точек, танцующих в полумраке перед ней, а ее уши могли понять только то, что рядом с ней был какой-то звук, который Робин не могла разобрать — возможно это был лишь ее кашель, рвавший ее глотку изнутри. Возможно ее стошнило в момент этого кашля, возможно нет — Робин уже не знала, умерла она или еще жива, что происходит и где она находится...
Тьма, опустившаяся на ее глаза, была ее спасением.
* * *
Джеймс Айронвуд проделал путь до своего кабинета, не встречаясь глазами с его подчиненными.
Потому, что знал, что он увидит внутри.
Джеймс знал, что он предал своих людей. Предал свой народ. Предал все, что клялся защищать...
Также, как предали его.
Джеймс знал, что предательство не было причиной для иного предательства — и потому не встречался взглядом со своими подчиненными, ожидающими его ободрения, а может быть — его поддержки.
Что я им скажу? Что Атлас проиграл? Что королевство пало? Что все было напрасно?
Джеймс дрался как раненый лев...
Или как загнанная в угол крыса.
Огрызался в ответ, пытался торговаться, угрожать, давить и договариваться...
Но у Атласа нет козырей на руках. И все это знают.
Атлас может осложнить жизнь Мантлу, но не более того — Атлас неспособен поставить решительный вопрос ребром, что заставило бы Мантл отказаться хотя бы от части позиций — все, чем может угрожать Мантл — либо представляют из себя не больше, чем простой раздражитель, либо же может быть компенсировано Гленн и Менажери. Джеймса загнали в угол — и все, что он мог делать — это продать свою жизнь как можно дороже, уходя в свой последний путь. В данном случае — сохранить как можно больше от Атласа перед лицом неминуемого поглощения Атласа и превращения Королевства в Мантл.
Джеймс не был политиком — в этом была его главная слабость и главный грех. Джеймс никогда не был политиком — подковерные интриги, предательства и социальные игры не давались ему — многозначительные намеки и тайные соглашения... Все это пролетало мимо разума Джеймса, сколько бы раз он не пытался научиться политике самостоятельно. Некоторые люди были просто не созданы для такой работы.
