Скорее всего это был Озпин. Это не однозначно, но крайне вероятно.
Джонатан скрипнул зубами еще раз и перевел взгляд на замерший агентов, прежде чем кивнуть,— Первый этаж. Сейчас же.
* * *
Аифал обладал множеством преимуществ по сравнению с обычными людьми. Его проявление, его связи, его покровительница, его ум, его деньги, его подчиненные и много, много подобного...
Но по сравнению с кем-то подобным Озпину его преимущества были весьма незначительны. Многие из них представляли из себя не больше, чем пустое успокоение и ложную уверенность — иногда они не предоставляли и подобного.
И все же, относительно Озпина Аифал обладал одним большим преимуществом, что нельзя было превзойти Озпинну.
Его мотивацией.
В конце концов, какой смысл был Аифалу отдавать приказ стрельбы по отелю Джонатана? Демонстрация способностей Эмбер могло быть услугой, оказанной Джонатану — помощью от Аифала — но сделать это подобным способом, подвергнув потенциально смертельной опасности Джонатана и Синдер? Это было бессмысленно, глупо и просто безумно — это не могло привести Аифала ни к какой выгоде.
В этом заключалось главное преимущество Аифала — он и не искал никакой выгоды.
Погибни Джонатан прямо сейчас, сойди с ума он от гибели Синдер, или сойдясь на том, что Озпин на самом деле был обвинен иной стороной — Аифалу было все равно. Любой из этих вариантов обещал крайне интересное развитие событий, любопытный итог в конце концов.
Рассорив Озпина и Джонатана меж собой Аифал впервые за долгое время продемонстрирует Салем свою полезность — а допусти он оплошность здесь — перекроет свою оплошность введением Лайонхарта в круг Джонатана.
Иными словами, Аифал был подготовлен к каждому из вариантов развитий событий. А если же нет — то по крайней мере он не боялся смерти — капсула цианидом была всего в одном движении от того, чтобы избавить Аифала от возможных ужасающих пыток в том случае, если он окажется захвачен. Иными словами, Аифал считал себя достаточно неплохо подготовленным к любому исходу своей авантюры.
Поссорить друзей или примирить врагов? Убить одного или спасти другого? Нарушить план или подтолкнуть к реализации? Аифала не заботил итог — даже если бы все закончилось его казнью — Аифалу было все равно. Более того — Аифалу было бы весело смотреть на то, как горит этот мир, сгорая самому.
Он не был маньяком и не хотел причинять боль — ни этому миру, ни отдельным представителям, живущим в нем. Аифалу было просто...
Скучно. Наверное, правильнее всего было сказать то, что Аифалу было скучно. Постоянно.
До тех пор, пока он не отдал себя Большой Игре, Аифалу было всегда скучно — и с тех пор, как он смог посвятить себя наблюдению за тем, как меняется мир согласно результатам его интриг — Аифал впервые почувствовал себя... Живым.
Немного хаоса в отношения Озпина и Джонатана. Протянуть руку от Лайонхарта к Гленн. Позволить орде гримм вторгнуться на земли Вакуо. И мир перестает выглядеть столь скучным.
Таким же скучным, как в тот день, когда Аифал обрел свое проявление.
Аифал отложил от себя допитый бокал вина и перевел взгляд в сторону.
Никто никогда не задумывался, что главной проблемой проявления, подобного его собственному, является не перегрузка разума, а самая банальная скука.
Аифал взглянул в окно еще раз, глядя на быстро поглощаемый армией Гленн город и развернулся, направившись прочь — "Как ты там говорил, Джонатан Гудман, бани Бонисагус... Так произошло." Чтение мыслей действительно делает мир таким скучным, что приходится идти на самые различные ухищрения, чтобы сделать его хотя-бы немного интереснее для себя.
Мистраль
Леонард Лайонхарт всегда находился "где-то посередине."
Где-то в толпе официальных представителей, где-то в центре списка успеваемости, где-то на третьей позиции в телефонной книге. Не плохо, не отлично, а именно то, что люди называли "обычным."
Леонардо Лайонхарт был самым "обычным" из всех тех людей и фавнов, что вы только можете себе представить... Тот самый "охотник" из общего списка всех возможных и существующих "охотников", которого представляют себе обычные люди. С немного неясными чертами, "каким-то" оружием и "некими" миссиями в прошлом.
Леонардо Лайонхарт представлял из себя самого обычного охотника, что только мог выйти из Хейвена, гордо объявив о том, что четыре года предыдущей учебы — и годы подготовительной школы — прошли не зря, потряхивая своим сертификатом как орденом, или как билетом в будущую светлую жизнь, полную дорогих вин, прекрасных женщин и умопомрачительных приключений...
Исключая тот факт, что Леонардо Лайонхарт всегда был болезненно осведомлен о том, что он являлся "обычным" охотником.
Причина, почему охотники обучались курсами по десятку, двум и, если повезет, трем десяткам человек в год в Хейвене заключалась в том, что охотников было крайне мало — существовал лишь незначительный процент людей, способных на то, чтобы, крутя акробатические пируэты, стрелять в огромных монстров из своего меча-ракетницы-электрозажигалки, не забывая сверкать своей белоснежной улыбкой одновременно с тем. Белая кость общества — уже больше, чем люди — могущественные воины и влиятельные современные чудотворцы, любимцы публики, мужчин и женщин...
Когда ты не просто считаешь себя сильнее всех вокруг — когда ты действительно являешься самым сильным человеком из сотен тысяч, когда ты обладаешь возможностью в одиночку захватить небольшое поселение, когда тебе обещают сотни тысяч льен награды за неделю или две работы — несложно начать терять связь с реальностью — погружаться из суровой, полной опасностей работы, в прекрасные мечтания — о своем третьем особняке и пятой яхте, дожидающейся тебя на пристани личного острова.
Но проблема реальности состоит в том, что та бессердечна к мечтам юных и наивных. Одна ошибка — и вместо мечты о яхтах приходят мечты о тех временах, когда число твоих конечностей совпадало с тем, что было у тебя при рождении.
Иногда после ошибок охотники не мечтали ни о чем вовсе.
Именно так — академии охотников тренировали своих подопечных отчаянно, но некоторые вещи нельзя уместить в пределы учебников, лекционных часов или даже практических занятий. Половина выпустившихся команд охотников не переживали первого года работы, а еще половина из оставшихся — первых пяти лет.
Те, кто переживали пять лет работы и были теми охотниками, что себе представляли обычные люди — чарующая улыбка или хмурый взгляд, страшные и прекрасные истории, шрамы и шарм ветеранов ужасных сражений...
Те охотники, что доживали до этого срока и становились моделями для журналов, звездами телешоу и иными выдающимися представителями общества, зазывающими молодых ребят в свою профессию, глядя с каждого постера вокруг. Большая часть охотников же просто не доживали до того момента, когда они смогли бы показать другую сторону героической жизни "сверхлюдей." Другая часть переживали свои первые годы работы — и больше никогда не желали иметь ничего общего ни с охотниками, ни с гримм, ни с людьми.
Проблема существовала лишь в том, что, обычно, выпустившийся охотник не думал о худшем — и куда более вероятном — исходе, а ориентировался по постерам, что он видел, и годам обучения, что он прожил. И как бы ни были суровы тренировки в Академии — к некоторым вещам нельзя было подготовиться вовсе.
И Леонардо Лайонхарт знал это. В отличии от всех остальных людей вокруг Леонардо знал о том, что у любой монеты есть две стороны. Будучи самым "средним" из всех, Леонардо всегда пытался оценить свои перспективы, всегда пытался собрать информацию, проверить свои шансы и, если ситуация вела к невыгодному исходу — Леонардо не считал зазорным отступить. Обдумать ситуацию вновь, изменить план, и, если ситуация складывалась совсем не в его пользу — сэкономить время себе и своему противнику — сдаться и переключиться на другую проблему, где Леонардо не встречал столь ожесточенного сопротивления и был куда более уверен в своих шансах на победу.
Поэтому Леонардо никогда не вписывался в общество охотников — или даже, говоря на чистоту, в свою команду. Нет, конечно же, он пытался — и не сказать, что он находился в вечной конфронтации с теми — просто некоторым людям не суждено было продолжать общение по собственному желанию, и потому, когда обучение в Хейвене было закончено Леонардо Лайонхарт сердечно попрощался со своей бывшей командой и принял правильное решение — не пытаться доказать себе, который уже все знал, или миру вокруг, которому было плевать, что он был сильнее, чем он считал — и избрал своей профессией самое неопасное из занятий, доступных охотнику. Леонардо стал учителем.
Так случается — большая часть команд охотников так или иначе распадались спустя определенное время — четыре различных человека с собственными стремлениями, планами и мечтами не могли проводить все свое рабочей и свободное время совместно — кто-то уходил в другие профессии, кто-то обзаводился семьей, а кто-то просто погибал — срок жизни обычной команды охотников вне пределов академии крайне редко превышал пять лет. Некоторые команды распадались сразу же по выпуску из академии — так произошло и с командой Леонардо. Его команда отправилась на покорение диких орд гримм, а Леонардо предпочел устроиться преподавателем в Хейвене — его зарплата была значительно меньше той, что получали за свои миссии охотники, но все еще болен чем достойна — слишком велика была важность его работы и слишком мало существовало специалистов, способных занять его место.
Сперва Леонардо стал ассистентом и лаборантом, отлавливающим небольших гримм ради практических уроков и проверяющим тесты учеников. Затем его назначили преподавателем короткого полугодового курса полевой медицины и первой помощи. Затем он стал полноценным преподавателем Хейвена, взвалив на себя биологию, полевую медицину и спортивное ориентирование. А затем неприметный, но исполнительный и не стремящийся к большему, не заинтересованный в мелочных дрязгах и кабинетных интригах Хейвена, не связанный ни с какими влиятельными покровителями и семьями Мистраля, Леонардо привлек внимание директора академии и превратился в его заместителя.
И Леонардо хотел получить свою надбавку к зарплате, ему нравилось получать больше, нравилось быть не просто учителем, а кем-то несколько выше — и потому он согласился. Если бы он не согласился — его жизнь была бы куда проще, тогда и сейчас.
Сперва на него обратили внимание как на молодого выскочку другие преподаватели. Затем стоящие за ними семьи, которым более нечего было делать со своим свободным временем. И конечно же, Озпин.
Леонардо знал еще в тот момент, когда получил приглашение на беседу в кабинет директора, что он влезает во что-то крайне дурнопахнущее. Когда увидел своего директора, когда увидел директора Вейла — самого молодого директора в истории Ремнанта — в прошлом, теперь этот титул принадлежал Королю Осмонду, и когда его спросили про его любимую сказку. Именно в тот момент Леонардо понял, что он, стараясь никогда в жизни не влезать ни во что слишком опасное, влез по самые уши.
Но сделанное было не вернуть назад — и он осторожно качнул головой, отвечая на вопрос Озпина о том, желал ли он узнать нечто большее о мире, в котором он обитал. Леонардо думал, что если он узнает больше об опасностях, окружающих его, то он сможет подготовиться к их неминуемому удару.
Леонардо очень плохо рассудил свою прошлую ситуацию и потому оказался в своей текущей позиции — директора академии Хейвен, конфидента — в прошлом — Озпина, и нынешнего предателя дважды. От Озпина к Салем, от Салем к Джонатану. И везде для Лайонхарта не было спасения.
Одно неправильное решение в жизни — вот и все, что привело Лайонхарта к его текущей ситуации. Фавн, всегда старавшийся быть "среди прочих" оказался на острие борьбы двух древних могущественных противников — и...
И всеми силами старался не умереть. Все здравомыслящие живые существа не хотели умирать, не так ли? Поэтому было абсолютно естественно, что Лайонхарт не хотел делать этого в том числе — он старался всегда быть позади, как можно меньше проявлять себя, в бою или в управлении — и просто день за днем выполнять свою работу, зарабатывая себе на хлеб.
Но, конечно же, Лайонхарт не мог не привлекать к себе внимания слишком долго. День, неделю, месяц, год и десять лет — и во время очередного обычного рабочего дня, когда Лайонхарт окончательно выкинул из своей головы мысли о жутких тайных войнах Озпина и Салем, он неожиданно обнаружил на своей доске письмо от неизвестного, но более чем осведомленного стороннего человека.
Просто письмо, без полунамеков и тонких словесных политесов — нет, вместо этого письмо содержало полный список личного имущества Лайонхарта, его распорядок, имена его любимых заведений и женщин, с которыми периодически проводил вечера директор академии — его друзей и знакомых, их семей и уже их распорядок дня, недели и года.
И, для непонятливых, объемный список, написанный мелким убористым почерком, в конце был подписан списком необходимых от Лайонхарта действий — и четким указанием на то, какой реакции от неизвестного противника добьется Лайонхарт, если не выполнит выданный ему список указаний, попытается привлечь внимание — и, конечно же, обратится к Озпину.
Самая главная проблема шантажа заключается в том, что он является действенным орудием в руках врага — особенно когда у шантажируемого нет возможности определить, кто именно шантажирует его. Обычные люди и фавны легко сдаются под напором подобного давления.
И Леонардо Лайонхарт в конце концов был самым "обычным" охотником из всех, что только можно было себе представить.
А еще он не хотел умирать, как и всякие люди. И, говоря честно, он не то, чтобы был изначально и в своей сути плохим человеком — он не хотел, чтобы по вине его действий умирали другие люди, его любовницы, друзья, сокомандники или ученики.
Самая главная проблема же Леонардо заключалась в том, что видя перед собой непреодолимую преграду Леонардо поступал умнее многих — вместо того, чтобы пытаться пробить преграду перед ним головой — он отступал и искал иной, более подходящий и простой способ добиться своих целей. Иными словами — Леонардо сдался на милость победителю в тот день и час — и поступил на службу к Салем в тот же день — далекие десять лет назад.
К тому же, от него не требовалось ничего слишком опасного, важного или даже утомительного. Информация о результатах обучения студентов-охотников? Это даже не было столь уж закрытой информацией — Леонардо рассылал итоговые оценки обучения по домам учеников к их родителям каждый семестр. Личные дела он и без того предоставлял в случае необходимости проверяющим компаниям и государству — а уже оттуда эта информация уходила через третьи руки на черный рынок.
Советы в Совете по поводу распределения новых миссия для охотников, раздачи бюджета, направления подготовки новых поколений? Это были просто советы, он даже не принимал решений — просто поднимал некоторые вопросы на обсуждение в Совете. Если его предложения были чрезмерны — никто бы не стал к нему прислушиваться — а если кто-то пропустил плохое предложение дальше то это только показывало, что другие Советники зря занимали свое место в Совете Мистраля!
