Но тот, удушив Катерину до потери сознания и бросив ее тело на снег, словно специально дал себя проткнуть насквозь.
Профессор не видел ни глаз, ни лица под капюшоном, но было ясно, что некромант улыбается.
— Не знаю, какого черта вы здесь забыли... — когда он говорил тихо, голос не был таким визгливым.
В следующее мгновение пальцы врага загорелись, словно у него выросли зеленые когти. Небольшое движение ими в воздухе, и на боку профессора остались глубокие порезы, из которых хлынула кровь.
Ослабевшие пальцы отпустили рукоять меча, и Михаил рухнул мешком назад...
Некромант не стал его добивать, так как его внимание привлекла другая вещь. Взорванный дирижабль, убитые соратники — все это неважно. Главное то, что из пламени вышел еще живой Борджиа. Тело обуглилось, уши сгорели вместе с глазам. Он напоминал скелет, поверх которого налепили глину, призванную изображать мышцы.
Дрожащие ноги, напоминавшие палки, выдержали еще несколько шагов...
Некромант побежал вперед, даже не озаботившись вытащить из себя меч. Сделал он это, оказавшись рядом с обугленным существом. Его взгляд сразу привлекла пластинка, которую он сжимал между пальцами. Первый удар отсек голову, а второй руку.
Внимательно проверив поднятую вещь, фигура в черном увидела вдалеке бегущих на подмогу людей из города. И, бросив меч, растворилась в гаснущем пламени дирижабля.
Глава 3
Российская Империя. Симбирск. Дом Ульяновых. 1 неделя декабря. 3 день. 1885 год.
Хэммет ощущал, будто все тело плотно запаковала в толстые листы металла, продолжая при этом сжимать все жестче и жестче. Потом, оказалось, это ощущается на одном лишь боку. А затем выяснилось, что это только несколько полосок плоти. И рана уже давно зажила, просто тело не привыкло к подобному факту.
Для него все пролетело в одну секунду. Вот некромант использует свое болезненное заклятье. Бах, профессор очнулся в постели в доме старого друга.
— Он пришел в себя! — раздалось где-то вдалеке, а на самом деле совсем рядом.
Над ним возникло сначала лицо Катерины, рыжие волосы которой определенно отросли с момента битвы с некромантами. Следом появился Уильям. Лоб уже не перебинтован, и на нем красовался неприятный шрам от лезвия. Да и сам бывший крестоносец отпустил волосы, что доходили до шеи, и черную бороду, которую все же брил по бокам.
— Сколько я был без сознания? — первым делом спросил Михаил.
Голос звучал слабо и хрипло.
— Месяц, — коротко ответил воин.
Вот, значит, как. Настоящая кома...
— Обычно для таких заклятий зовут лекарей крестоносцев, но времени не было, — продолжил он. — Так что обходились силами местного лекаря. Похоже, он настоящий кудесник, раз вы еще живы...
— Это не самое тяжелое ранение в его жизни. Грех такое не пережить...
Услышав это, Хэммет попробовал подняться, натягивая на себе одеяло посильнее, скрывая маленький кусок жуткого шрама, что начинался от середины груди и заканчивался внизу живота. Самая жуть заключалась в том, что он был невероятно широк. Удар нанесли не мечом и даже не булавой...
— Мы все уже видели, нечего стесняться, — усмехнулась женщина.
Уильям тоже не видел раньше этого увечья, поэтому спросил:
— Демон?
— Да, — признался Михаил. — Лекари долго не могли залечить... точнее, делали только хуже, поэтому шрам гораздо больше. Помогла обычная хирургия...
— Везет вам на светил медицины, похоже...
После некоторых усилий Хэммет все-таки смог сесть на кровати. Перебинтованные раны вновь закололо, но хотя бы терпимо. Но все равно лицо скривилось в новой гримасе боли.
— И что же произошло потом? Что с Борджиа?
— Мертвее некуда... — ответила с досадой Катерина, садясь на ближайший стул, в то время как Уильям остался стоять, лишь отошел на пару шагов от кровати. — И пластинку украл некромант...
— Замечательно... — после паузы констатировал профессор.
— Все было бы хорошо, если бы вы следовали плану! Мы бы выяснили все, что нужно, убили его, потом забрали все важные вещи и растворились еще до прибытия некромантов!
— Эй, женщина! Твой план вообще никуда не годился! — вмешался бывший крестоносец, указав на нее пальцем.
— Не смей в меня так тыкать, а то лишишься не только пальцев! — она притворно выхватила нож из-под одежд, принявшись с ним поигрывать, ловко вертя в руке и подкидывая.
И как Илья разрешил ей таскать оружие? Все-таки дома дети...
— Много думаешь о себе, румынка... — процедил солдат в ответ.
— Хватит, друзья, — мягко потребовал Хэммет, и это подействовало.
Спасибо за солидарность больному.
— Да, Катерина, мы поступили глупо, прошу прощения... это был мой план. Мы, правда, опасались, ввязываться во что-то связанное с убийством...
— Ну, опасались только вы, — решил 'спасти' свою репутацию Уильям.
— Хорошо, только я... у моего друга боевой дух гораздо сильнее.
— Ага, только он с ним перегибает... — кивнула женщина и не обратила внимание, как бывший крестоносец сделал грозное лицо. — Ну, хотя бы сказано честно. Но факта это не изменит. Мне теперь не узнать, что он сделал с моим сыном...
— А больше никто не знает? — с искренним сочувствием спросил Михаил.
— Из тех, кого я знаю, нет. Ибо те уже давно мертвы. Разве что был один контакт в Египте, с которым я никогда не встречалась... он часто общался с ним, в том числе и по поводу этих пластинок, за которыми вы так рьяно гоняетесь...
— Ох... — вдруг вспомнил Хэммет. — А ту, что мы спрятали, на месте?
— На месте, — Уильям показал край пластинки, после чего сунул обратно во внутренний карман синего мундира.
— Хорошо, что не пропала... так что вы говорили про Египет?
— Борджиа переписывался с кем-то из Александрия. У меня есть письма, но есть только инициалы... точнее один инициал: Ж.
— Ж? — поднял бровь профессор, глубоко задумавшись. — Если это окажется Жан, то это очень интересно...
— Маловероятно, что такой богатый эльф будет переписываться с каким-то псевдосвященником... — фыркнул солдат.
— У него был настоящий сан, — поправила рыжеволосая.
— Неважно. Тогда еще хуже, он еретик, по которому плакал костер...
— А также по всем женщины, эльфы, карлики, гномы и все национальности, кроме англичан тоже плакал костер... кто тебе еще не нравится?
Но тот в ответ лишь махнул рукой, не желая продолжать бессмысленный разговор.
— Меня тут посвятили в события насчет Шербура, вашего круга подозреваемых... хоть и весьма сбивчиво. Зачем вы вообще этим занялись?
— Мне нечего делать, — сразу признался бывший крестоносец.
Отчасти правда, что тут скрывать...
— Мы оба просто случайно попали в водоворот событий, — пожал плечами Хэммет и тут же опять взялся за бок.
Такими телодвижениями пока лучше не заниматься.
— Но, похоже, некроманты нами не так сильно интересуются, раз не убили...
— Точнее, тому отродью было, скорее всего, не до нас, — скептически высказался Уильям.
— Но, раз за нами до сих пор не пришли, то все в порядке... хотя, они понесли нехилые потери в битве с Борджиа.
— В том числе и финансовые, — поддакнула Катерина. — Такой дирижабль точно стоит немало. И как им вообще удалось незамеченными подобраться?
На этот вопрос никто не знал ответа, хотя у профессора имелась теория, что им пришлось лететь очень высоко и, скрываясь в облаках.
— Кстати, вам тут успело прийти письмо... — вспомнил Уильям и указал на тумбочку рядом.
— Письмо? От кого, интересно?
— Неужели вам никто не пишет? — поинтересовалась женщина.
— Обычно, нет... в этом мы с Уильямом похожи, — Михаил дотянулся до письма сам, хотя бывший крестоносец хотел помочь.
— Тогда присоединяюсь к вашему клубу...
Письмо оказалось от Сары Кейси. Как же она его нашла?
— Что там такое?
— Моя студентка... пишет, что случайно встретилась с Вандоксом?
— Это тот старикан, который указал на Борджиа? — Катерина слегка наклонилась вперед.
В ответ Хэммет лишь кивнул и продолжил читать.
— Он случайно обмолвился, куда мы направились... похоже, поэтому здесь нет конкретного адреса, только город.
— Это прекрасно. Кому старикан еще не рассказал об этом? — от негодования Уильям начал ходить по комнате, словно загнанный в клетку зверь.
— А через два дня после их встречи лавку кто-то сжег дотла... Вандокса признали погибшим...
Значит, вот как. Некроманты добрались до правды... но профессора больше смущало не это. В случайную встречу он, как адепт логики, не верил. Это значит, что студентка следила за ним, не иначе...
— Потом напишу ответ, — натянув на лицо улыбку, Михаил отложил письмо.
В дверь постучали, и через секунда в проеме оказалась борода Ильи.
— Миша! Живой!
— Да, похоже, на то. Как ты?
Хозяин дома вошел в комнату:
— Да с меня не убудет... а вот часть города придется заново восстанавливать. Как дирижабль на горизонте показался, так что все прихожане церкви сразу обезумили. Взялись за оружие, начали стрелять этой... шмагией.... но хоть мужиков поднять удалось побольше, не испугались, отбили. А первый военный корпус Царя Батюшки только через два дня, стало быть, прибыл.
Катерина благоразумно молчала обо всем этом. Неизвестно, как Уильям объяснил ее присутствие, когда их нашли. Но, раз Илья ее еще не выгнал, значит, все пока нормально.
— А потом, как с этими разобрались, побежал с мужиками за вами. Еще нескольких окаянных постреляли по дороге. Ну, а как нашли, так наш врач Митрофанов вами и занялся. Говорил, Миша, что помрешь ты. Я ему говорю — у него и хуже бывало...
— Ладно, ладно, Илья, — усмехнулся профессор. — Спасибо тебе.
— Тебе еще постельный режим прописан, так что отдыхай.
— Да долго не получится, Илья. Скоро отправляться нам надо...
— Куда это? — не понял Уильям.
— В Египет...
Египет. Александрия. 3 неделя декабря. 3 день. 1885 год.
Как ни странно, уговаривать Уильяма и Катерину пришлось недолго. Женщина хотела выяснить, кто этот странный адресат, оставивший лишь свои инициалы. А бывшему крестоносцу все равно было некуда податься, хотя он совсем не одобрял пополнение их компании.
Перед отъездом профессор успел написать Саре ответное письмо. Он не стал говорить спутникам, что не дочитал часть про то, будто студентка нашла что-то интересное относительно Семнадцатого нашествия. Все равно их мало это заинтересует. А вот Хэммета новость заинтриговала, поэтому в конце письма он оставил туманные намеки, куда собирается отправиться. Девушка неглупа, догадается.
Расставание с Ильей было теплым. Но почему-то у профессора было предчувствие, будто они видятся в последний раз...
Уильям не смог обойтись без сувенира в виде нескольких бутылок самогона, который сильно полюбил за прошедший месяц. Однако претензий у Михаила не было. Все-таки, несмотря на свои пагубные пристрастия, мужчина продолжал активно тренироваться. Единственное, запах перегара сильно раздражал. Особенно Катерину. Но той, как оказалось, не привыкать...
Девушка за время путешествия мало что рассказывала о себе. Сирота, воспитывалась дядей, который пропал, когда ей исполнилось пять. Потом приходилось выживать на улицах, пока двенадцатилетнюю оборванку не подобрали эльфы, промышлявшие заказными убийствами в Румынии. Даже несмотря на принадлежность к человеческому роду, они обучили ее всему, что знали.
Первый контракт выполнила в пятнадцать. А в восемнадцать заказ сделал Борджиа, с которым она вскоре и осталась. Больше никаких подробностей.
— А какая у вас история? — спросила она мужчин, когда они плыли на корабле по Черному морю, уже практически перейдя в Средиземное.
— Я немец. Отец был старшим унтер-офицером и погиб в Датской войне под Дюббелем. Мать была простой гувернанткой и умерла от тифа. Казалось, мне, пятнадцатилетнему парню, хоть и с неплохим образованием, пора идти работать на завод, пока не объявился дальний родственник из Англии со стороны отца, который и приютил меня. А после его смерти я унаследовал дом в Оксфордшире, — без утайки кратко рассказал профессор.
— А как вас потянуло в Симбирск?
— Это долгая история... мне тогда было восемнадцать, тянуло на приключения, — Хэммет мечтательно откинул голову, пока морской ветер развевал волосы.
— И, видимо их нашли, — улыбнулась уголком губ женщина, а потом обратилась к Уильяму, который стоял в стороне на палубе.
— А как ты докатился до жизни такой, святоша?
Они обращались друг к другу на ты. Он из неуважения. Она же ради веселья. К тому же рыжеволосая придумала кличку в противовес тому, что солдат регулярно, вне зависимости от общества вокруг, нагло называл ее 'женщиной', будто это что-то зазорное.
— Я не собираюсь трепаться о своем прошлом, — буркнул бывший крестоносец.
— Тяжелое детство, все ясно... — махнула рукой Катерина.
Найти корабль до Александрии на юге России оказалось крайне непросто. Пришлось плыть не на пассажирском, а на грузовом, с соответствующими удобствами. Но единственный, кто от этого страдал, был профессор, не привыкший спать где-то, кроме как на удобной кровати. Даже русские поезда обладали большими удобствами.
Более привычные же к спартанским условиям Уильям и Катерина совсем не жаловались. Разве что бывший крестоносец ворчал, что приходится подрабатывать, чтобы оплачивать питание. Ибо денег с собой у путешественников осталось не так много, потому приходилось экономить. Солдат выполнял всю тяжелую работу, женщина помогала на кухне. А профессор устроился лучше всех — писарем у капитана, который писал свои мемуары. Точнее, предпочитал кому-то диктовать свои сбивчивые мысли.
Хэммет умирал от скуки, но это лучше, чем таскать тяжелые грузы. Хотя до самого последнего дня он не понимал, как столь скучный человек, как капитан грузового судна, дошел до мысли, что его скучную жизнь нужно запечатлеть для потомков.
Под конец появилось маниакальное желание залить всю эту писанину чернилами, дабы уберечь будущих читателей. Но крики чаек быстро отбили это желание.
Впереди было просто прекрасное зрелище. Армада флота Британской империи предстала во всей красе. Несколько десятков тяжелых кораблей, готовых стереть врага, как на суше, так и на берегу. Но внимание, несомненно, приковывали броненосцы. Этих стальных гигантов весьма непросто пробить.
Прогресс создает все более и более разрушительные машины. Глядя на такое, действительно кажется, что магия уходит в прошлое. Уже скоро будет оружие, способное сравнять с землей целый город. Упоительная мысль для любого генерала и настолько же ужасающая для любого, кто далек от войны...
Своими массивными фигурами корабли практически перекрыли вид на полуразрушенную крепость Кайт-Бей, над которой, тем не менее, гордо развевались флаги Британской империи. Англичане крайне патриотичны, этого не отнять.
— А, случаем, не на этой ли операции... — аккуратно решил задать вопрос Хэммет.
— Да! — рявкнул Уильям. — Да, я был здесь в восемьдесят втором.
Они втроем стояли на палубе, готовые сойти на берег, как вдруг подошел капитан, представлявший из себя обрюзгшего усталого русского моряка:
