Он достал письмо из внутреннего кармана пиджака. Конечно, опасно таскать такие вещи с собой. Но и в гостинице оставлять не стоит. Слухи о воровстве в номерах не позволяют надеяться на сохранность ценных вещей. Впрочем, пластинка, из-за которой весь сыр-бор, мало для кого представляет ценность...
— Подчерк мне незнаком, — прочитав, мастер показал бумагу своим сюету.
— Эльфийский. Письмо написано на английском, но все равно видны следы французской каллиграфии, — вставила свои пять копеек Абель.
— Это Жан Жавер, — подал голос Ян.
Болгарский акцент вместе с низким басом создавал небольшие трудности в понимании слов. Похоже, именно поэтому ученик практически не говорил.
— Это еще не доказано, — возразил Нердарион.
Хэммет напрягся, чтобы вспомнить газетные вырезки. Да, это действительно тот самый Жан, который является четвертым подозреваемым в его списке. Марк Красс своего поколения, как выразился бывший крестоносец.
Египет. Александрия. 3 неделя декабря. 4 день. 1885 год.
После случившихся событий Хэммет не смог заснуть всю ночь. Слишком много мыслей крутилось в голове. И не только относительно маленького расследования, но и собственного прошлого. Встретиться еще кого-то, кто присутствовал во время Семнадцатого нашествия... необычно. Теперь к Саре, Илье и Ангусу прибавился еще и Нердарион...
Да, гном Ангус тоже пережил нашествие вместе с профессором. Тогда оба его брата стали демонами. Но в самый последний момент обстоятельства их разделили, поэтому кузнец не мог знать, что именно маг исцелил тогда смертельную рану...
Этим утром Михаил вышел к Катерине заспанным, с мешками под глазами. Но все равно движения были легкими и непринужденными, а зевота нисколько не одолевала. Привычка работать в сильно нагруженные дни в Оскфорде до утра давала о себе знать. Однако не стоит злоупотреблять, иначе скоро даже минимального сопротивления врагу не удастся оказать.
— Уильям так и не вернулся, — констатировала женщина, когда профессор подсел к ней в ресторане за завтраком.
— Это плохо. Даже на четвереньках, но он возвращается. Нужно его найти.
— Вы ищите, а я к Нердариону, — пожала плечами рыжеволосая. — Хочу поскорее избавиться от этой... проблемы.
По-другому назвать ее ситуацию язык не поворачивался.
— Так даже будет лучше. Заодно я введу его в курс дела, — согласился Хэммет.
Поиски продлились недолго. После завтрака, когда Катерина уже ушла профессору принесли записку, которую передал какой-то паренек обслуге гостиницы.
Одев пенсне, мужчина прочитал плохой почерк бывшего крестоносца.
— Я в тюрьме... в Кайт Бее... ох... — вздохнул после Михаил.
Только бы не убил никого. Впрочем, оружие осталось в номере, так что не должен. Хотя, такой здоровяк способен и голыми руками прибить и не заметить.
Сама крепость закрыта для гражданских лиц. Остается надеяться, что удастся договориться с солдатами. Только вот что делать с самим Уильямом. В любом случае потребуют залог, а деньгами путешественники не располагали...
Помня вчерашнее вероломное нападение грабителей, Хэммет обходил улочки и переулки стороной. Ибо без спутницы ему точно придется тяжко при нападении. Сразу видно, что местные арабы уже не боятся оружия в руках европейца. Даже больше, готовы перекусить глотку врагу зубами. Это менталитет? Или же действия англичан стали для народа последней каплей?
Профессора пропустили до самого входа в крепость. Похоже, он не единственный посетитель здесь. Многие люди, в основном коренное население, похоже, шли жаловаться местному губернатору на действия солдат и приезжих. А, может, даже на кого-нибудь из квартала орков.
Но последним совсем не повезло. Ибо солдатам абсолютно все равно и на тех, и на других.
— Документы, — потребовал заспанный ленивый солдат на входе.
Когда вокруг столько живой силы, пушки, наверняка есть пара магов внутри крепости — волей неволей почувствуешь себя в полной безопасности. Такого бы в патрули по улицам города отправить...
— У меня только паспорт, — Михаил вытащил небольшую бумагу, являющуюся единственным удостоверением личности.
— Далеко же вас занесло, — почесал давно немытую голову солдат, продолжая внимательно изучать одну строчку за другой. — А, да вы английский немец...
— Именно так.
— У меня приказ. Никого не пускать. Комендант крепости и губернатор будут очень недовольны... но если вы пожертвуете на военные нужды...
— Да как вы смеете? — возмутился Хэммет, вырывая обратно свои документы и убирая их в карман. — Я такой же подданный ее величества, как и вы. Мне нужно увидеться с другом в тюрьме...
— Что ж вы сразу не сказали? В тюрьму у нас можно бесплатно...
Сначала профессору показалось, что наглец просто-напросто его арестует.
— Обычно у нас все идут жаловаться кому-нибудь, а посетители в тюрьму заходят редко. Проходите...
Это замечательно. А если бы оказались деньги? Чистое надувательство.
Ничего не сказав, Михаил вошел внутрь. Один из солдат указал, где находится тюрьма.
— Я могу вам чем-то помочь? — с ходу спросил надсмотрщик, сидя за столом, перекусывая яблоком.
— Мне стало известно, что англичанин по имени Уильям сидит здесь за какую-то провинность.
— Это заклеймованный-то? — прожевав очередной кусок сочного плода, мужчина проверил список, упираясь не скрываемым расстегнутым мундиром животом в стол.
На пышных усах остались следы яблока, но это совсем его не смущало. Похоже, высшие чины совсем редко заходят в тюрьмы. И есть причина. В помещениях, несмотря на близость к морю, стоял просто отвратный.
— Возможно. Хотелось бы его освободить. А если это невозможно, то хотя бы поговорить.
— У вас пять минут на свидание, — великодушно разрешил надсмотрщик. — Последняя камера справа.
Кивнув, Хэммет прошел вперед. Кого тут только не было. Арабы, орки, китайцы, даже европейцы. У половины следы побоев. Определенно, такой интернационал не может нормально сосуществовать.
Уильям, увидев путешественника, тут же припал к решетке.
— Профессор, наконец-то.
Выглядел он неважно. Синий мундир оказался надорван на плече, на лице синяки и кровоподтеки, причем парочка совсем свежие.
— Вы поесть принесли?
— Простите? — удивился Михаил.
— Я же в записке ясно сказал, что здесь не кормят...
— Это вот в этой? — он показал скомканную записку.
— Аргх! — бывший крестоносец ударил кулаком по решетке. — Сволочь, как так с телеграммами можно обращаться...
— По голове себе там постучи! — цыкнул на него надсмотрщик, слишком ленивый, чтобы встать и сказать это прямо в лицо.
— За что вас сюда посадили? Неужели так сложно хотя бы один день вести себя по-человечески? — раздосадованно покачал головой Хэммет, скрестив руки на груди.
— Я не виноват... — пробурчал солдат.
— Эй, образованный! — донеслось из глубины камеры. — Забери этого революционера отсюда! Он здесь всех уже достал!
Обладателем ломаного английского был короткостриженный мужчина средних лет, отличительной чертой которого были железные передние зубы.
— Видите, даже заключенные, среди которых вам самое место, презирают вас, — заключил профессор.
— Идите к черту, — бросил Уильям обоим. — В общем, меня взяли за дебоширство, оказание сопротивления...
— И? — протянул Хэммет, видя, что тот не договаривает.
— За разжигание бунта...
— В тюрьме или в городе?
— И там, и там...
Михаил закатил глаза, вновь вздохнув. Такое будет непросто исправить. Тем более для того, кто носит клеймо позора. Для местных и даже для орков это пустой звук в большинстве своем, а вот англичане такого не простят. Особенно в стране, которую они захватили недавно, и теперь пытаются удержать. Урок с Соединенными Штатами они усвоили очень даже хорошо.
— Ему наши законы не нравятся, — вновь включился в дискуссию заключенный с железными зубами. — Так и быть, пощадили идиота...
— Заткнись, — обернувшись, процедил бывший крестоносец. — Или тебе еще раз урок пропадать?
Еще в камере находился молодой орк и старик-китаец. Но они молчали, хотя на орке были видны свежие следы побоев. Определенно, заключенные передрались друг с другом, при этом солдат вышел победителем. Что и следовало ожидать .
— Я попробую что-нибудь сделать, — пообещал Хэммет. — Но это в последний раз. Если не возьметесь за ум, то нам лучше расстаться...
— Ладно, ладно, — лживо пообещал Уильям. — Только вытащите уже отсюда.
— Последняя камера справа, — вновь раздался голос надсмотрщика.
Профессор оглянулся. К ним шел солдат, судя по отличительным чертам, капитан. Начисто вычищенная форма вкупе с четко отточенными движениями позволяла судить о хорошей дисциплинированности. Слегка кивнув Михаилу, наклонив голову, на которой был кивер, гость посмотрел на бывшего крестоносца.
— Майнкрофт... — выдохнул тот, — так вот куда ты ушел из ордена...
Хэммет не стал мешать встрече старых знакомых и сделал шаг назад.
— Да, — протянул Майнкрофт, слегка проведя рукой по тонкому светлому усу. — Но не думал, что ты последуешь за мной.
— Это случилось не по моей воле...
— Понимаю, мне уже доложили. Заодно доложили, что ты подговаривал местных к бунту...
— Не местных. А наших соотечественников. Алкоголь сильно ударил в голову, — солдат понурил голову.
— Ну, да, — усмехнулся капитан. — Уж у кого здесь меньше прав, так это у наших соотечественников. Ладно, ближе к сути. За такие преступления тебя отправят на каторгу лет на двадцать. А, учитывая, что ты... — он так и не произнес слово 'заклейменный', вместо этого вздохнув, — тебя просто повесят.
— Да, повесить революционера! — воскликнул железнозубый заключенный.
— А ну молчать там! — рыкнул на арестантов Майнкрофт, и те быстро замолчали, вернувшись на нары.
Да, англичанина здесь побаивались.
— Единственное, о чем я тебя попрошу... — Уильям, похоже, уже готовился принять свою судьбу. — Измени имя в моем рапорте. Хватит позора на мою семью.
— Твоя семья окончательно исчезнет с твоей смертью, — пожал плечами капитан. — Но это неважно. Я дернул за пару ниточек, и теперь ты свободен.
— Что?..
— Я даже не знаю, как вас благодарить, — вклинился в беседу профессор, в голове которого уже родились самые экстравагантные варианты, как можно вытащить попавшего в беду Уильяма.
— Благодарить стоит не вам, а ему, — Майнкрофт подмигнул старому другу. — И не словом, а делом.
— Да запросто! — с энтузиазмом отозвался бывший крестоносец.
— Тогда завтра и поговорим, а сейчас меня ждут дела... сержант! — подозвал он надсмотрщика.
Тот, уже до этого спешно застегнув мундир, быстрым шагом подошел, позвякивая ключами.
— Открыть дверь, выпустить заключенного.
— Есть капитан, сэр! — козыркнул усач, открывая дверь, даже не подбирая ключ из множества вариантов на кольце.
На выходе из крепости Уильям вдохнул свежего воздуха:
— Не правда ли, запах свободы прекрасен?
— О да, — без энтузиазма отозвался профессор.
— А где женщина? Небось, до сих пор дрыхнет?
— Возможно.
— А что будем делать дальше? Кстати, надо бы пойти пообедать. Как я говорил, в тюрьме совсем не кормят...
— Да что вы говорите...
Наконец, бывший крестоносец почуял, что дело неладное, и замолчал.
Но через пару секунд не выдержал и попытался задать вопрос:
— А?..
Но Хэммет, воспользовавшись неожиданностью, ударил солдата в живот и отвел в небольшую улочку. Тот даже толком не почувствовал удара, но все равно согнулся от удивления. И даже позволил прижать себя к стене.
Изначально Михаил хотел прижать локтем мужчину за горло, сказывалась разница в росте. Тогда пришлось вытащить пистолет и приставить к шее.
Глаза преподавателя налились гневом, а сквозь стиснутые зубы с трудом продирались слова:
— Вы... самый... ненадежный компаньон, с которым мне приходилось путешествовать!
Проходя мимо, в улочку заглянул пожилой араб небольшого роста. Но, увидев, что разбираются двое белых, благополучно потерял к этому интерес. И все же остался где-то неподалеку. Авось, что-то перепадет с одного или двух трупов.
Уильям мог с легкостью обезвредить профессора. Тот держал пистолет слишком неудобно. Оттолкнуть, ударить ногой в живот. Потом по лицу. И в конце прижать к стене. Три быстрых движения, которые он сможет совершить даже с похмельного состояния, и все будет кончено. И уже давно стало ясно, что Хэммету бесполезно нажимать на спуск — он всегда заряжал оружие на пять патронов, потому что у Миротворца нет предохранителя.
Но, тем не менее, бывший крестоносец стоял и не дергался. Позволил высказаться.
— Такое ощущение, будто мы путешествуем не вместе, а просто мы идем за вами! Я устал потакать пьянству и дебоширству... либо что-то изменится...
— Либо что? — хмуро спросил Уильям.
— Либо мы расстанемся. И я лишь пришлю вам письмо, когда путешествие закончится. А, может... — он собрался с духом и высказался более жестко, — может, даже и на письмо не сподоблюсь.
Последняя угроза, конечно, так себе. Но вот основная серьезно заставила бывшего крестоносца задуматься.
— Я... я не могу остановить это. Это... слишком сложно.
Хэммету хотелось ударить его еще раз, но пришлось сдержаться. Вместо этого он отстранился:
— Я понимаю, что такое — лишиться всего. Для вас служба в ордене...
— Дело не в ордене... это все было фальшивкой. Пожалуй, сейчас, я такой, какой есть. Не больше, не меньше, — отвернувшись, Уильям отошел на несколько шагов.
— Простите, я не хотел быть резок...
— Иногда это лучший способ, — пожал плечами бывший крестоносец. — Пойдемте, нас еще ждут дела.
Египет. Александрия. 3 неделя декабря. 7 день. 1885 год.
Это случайное знакомство в тюрьме окупилось для путешественников хорошим источником дохода. Майнкрофт решил использовать Уильяма для решения проблем, которые не могут решить солдаты в униформе. А вот простой, нигде не зарегистрированный европеец вполне подходил для приструнения местных, а также наглых лавочников разных национальностей, не желающих платить налоги в городскую казну или вообще хоть как-то сотрудничать.
Хоть бывший крестоносец так отрабатывал свое спасение, его друг был далеко не жадным человеком, и платить за каждую операцию неплохое жалование. Наверняка, часть прибыли с каждой удачно совершенной сделки после дружеского визита грубой силы.
В последние дни, если от солдата и несло перегаром, до чертиков он больше не напивался. Видимо, угроза профессора действительно подействовала. Правда, тот предпочитал думать, что не угрожал, а просто пытался вразумить...
Таким образом, когда появился постоянный источник дохода, Катерина могла полностью сосредоточиться на обучении у магов. А Хэммет занимался поиском информации по Жан Жаверу вместе сюету Абель и Яном.
И выяснить удалось мало что, кроме деловых связей. Ни происхождение эльфа, ни еще каких-то нужных сведений не было. Будто тот либо действовал, как невидимка, либо хорошо заметал следы.
