— Так клиника Дэвидсона в Стэнфорде готова принять пациентов.
— Джентльмены, это всё прелюдия, а нам надо решить главный вопрос — ради которого, мы, собственно, и собрались. До выборов меньше года — и очевидно, что Айк уйдет на покой. Кто взамен — Барри Голдуотер или Эдлай Стивенсон-Второй?
— Я за Барри, — сказал хозяин дома. — Время сейчас такое, что стране нужен решительный Президент, который заставит всех, как говорят те же русские — 'шевелить рогами'. И бескомпромиссный — для которого уступки и отступления невозможны. Если уж мы стоим перед выбором: или резко двинемся вперед, обгоним русских и заставим их с собой считаться — или погибнем.
— Барри бешеный, — возразил толстяк. — Даже хуже, чем был Макартур. Но в Дуга ещё с молодости вбили уставщину и субординацию, а вот у Барри, хоть он и успел отслужить в ВВС, никаких тормозов нет! Очень вероятно, что он и команду себе подберет такую же — из тех, кому лучше мертвым, чем красным . Вы настолько уверены, что сможете удержать его самого и всех его ястребов от втягивания нас в большую войну с Советами, которую мы выиграть не сможем и которая, если известные сведения верны, кончится сами знаете чем?
— А ещё он пока что ничего не знает про Дверь, — поддержал его Умник — Хотя и Айк, мне кажется, не слишком верит в контакт Советов с русскими из будущего.
— А это имеет значение? — спросил британец — Напомню, что пока еще ни один Президент не смел отказывать нам, особенно при нашем единстве. Так что на словах и для публики Барри может беситься сколько влезет, но вот исполнять он будет именно те наказы, что даст ему американский народ — то есть, мы. Да, возможно его придется сдерживать на поворотах, но это все же лучше, чем иметь Президента слишком мягкого, которого требуется постоянно понукать. К тому же, как показал последний опрос Гэллапа, симпатии электората — на его стороне, а у нас пока ещё, хвала Господу, демократия. Ничего не имею против Эдлая, с которым я хорошо и близко знаком, но при данных обстоятельствах Барри кажется мне более подходящей фигурой на пост генерального управляющего фирмой "Соединенные Штаты Америки". Пусть он обеспечит нам хотя бы наш Спутник и паритет с русскими, и, если справится, то можно будет рассмотреть возможность продления его контракта на следующий президентский срок или же, если нам будет выгодна 'разрядка', продумать красивый (в глазах электората) ход по передаче полномочий Президента от бешеного Барри умеренному Эдлаю — там видно будет.
— Поддержу вас при одном условии, — сказал Профессор. — Как раз насчёт того самого "шевеления рогами". Джентльмены, а вам не кажется, что наша шуточка про "коммунисты — это исчадия ада", запущенная среди электората, уже начинает выходить из-под контроля? Одно дело — разборки обывателей промеж собой у нас дома, и совсем другое — если какой-нибудь второй лейтенант верхом на стратегическом бомбардировщике решит, например, отомстить "красным дьяволам" за брата, погибшего во Вьетнаме — а русские реагируют на такие выходки предельно жестко: вам напомнить, что было после сбитого Ту-104 ханойского рейса? И мы в итоге сильно рискуем получить большую войну с Советами в самый неподходящий момент. К тому же, если мы и правда рассчитываем на будущую "перестройку", то странно будет ожидать, что советские люди станут завидовать и подражать образу жизни тех, кто их откровенно ненавидит — они ведь прекрасно помнят, как к ним относились нацисты. Так что я предлагаю продумать какой-то сильный пропагандистский ход, снижающий вражду даже не между нашими странами, а между простыми гражданами.
Китай, Гуаньчжоу (Кантон).
Как плохо жить в эпоху перемен — особенно если она длится столетие!
Хотя когда они были — лучшие времена? Чжоу Джен уже почти забыл тот дом, где, по рассказам отца, семья Чжоу жила уже много поколений. Когда жизнь текла размеренно, в трудах и заботах, и каждый день был похож на другой. Когда каждый раз за обедом собираются вместе все, принадлежащие к семье — и во главе сидит дед, почтенный Чжоу Бей, уважаемый всей деревней. А на кладбище рядом — могилы предков, проживших свой век в покое и достатке.
После наступила смута — когда правитель каждой из провинций вообразил себя императором. Затем пришли японские дьяволы — всех убить, все сжечь, все разграбить . Из всех жителей деревни, семье Чжоу несказанно повезло: Чжоу Джен работал в поле, с ним были старшие сыновья Киу и Фа — и жена, Мэй, принесла ему еду, захватив с собой Бао, самого младшего. И они все сумели убежать и спрятаться, когда японцы окружили деревню — и сожгли все дома и даже сараи, и убили всех, даже свиней и кур, и сровняли с землей даже могилы на деревенском кладбище. Счастье, что японских чертей было мало — они налетали, как саранча, все истребляли, но не оставались на этой земле надолго.
Дальше были бесконечные дороги — в зной, грязь, ливень и холод. Причем других таких же бедняг надо было опасаться больше, чем диких зверей — увидев, что у тебя есть что-то ценное, они могли напасть и отнять, а тебя самого избить до полусмерти, и еще хорошо, если оставят живым. И если от грабителей еще можно было как-то отбиться — то что делать с солдатами, у которых было оружие?
Выше всех — Император, он указывает всем. За ним идут чиновники, они следят за исполнением воли Императора. Ниже, простые крестьяне — которые кормят всех. Ниже их, ремесленники — которые изготовляют всякие полезные вещи. Еще ниже, торговцы — которые ничего не изготовляют, а лишь перепродают сделанное другими. И в самом низу — солдаты, за которыми лишь те, кто вне закона, пираты и бандиты. Так было всегда в Поднебесной, если верить книгам — а как могут книги лгать? Но в Смуту нет никаких законов — и солдаты там стояли выше всех. Встретив тебя на дороге, они могли безнаказанно сделать с тобой все, что им угодно. Но Киу ушел с ними, сказав — я хочу отомстить японцам. Прошло уже одиннадцать лет — и Чжоу Джен не знал, что стало с его старшим сыном.
Сам Чжоу Джен до сих пор хромает на одну ногу и иногда кашляет с кровью — после того как такие же солдаты, говорящие на одном с ним языке, жестоко его избили и хотели расстрелять, приняв за шпиона — но офицер проявил милосердие, приказав гоните эту шваль прочь — он уже получил свое . А Мэй простудилась, заболела и умерла — и у Чжоу Джена не было ни единой монетки на доктора или лекарства. В Шанхае, куда они пришли втроем, показалось, что можно было жить — там были американцы, а значит, закон и порядок, по крайней мере, в сравнении с тем, что творилось на дорогах в провинции. Удачей оказалось, что Чжоу Джен знал сапожное ремесло — теперь это оказалось спасением для семьи. А затем и Фа, ничему не обученного, но подросшего и сильного, взяли на работу в новый порт, что построили к северу от города на берегу Великой Реки. Жизнь стала налаживаться — среди клиентов появились те, кто платили долларами, и даже американцы — один из них, большой человек (ведь не бывает бедных американцев?), даже сказал, рассматривая починенный ботинок:
-Отличная работа — не хуже чем у нас во Фриско. Наверное, ты бы и у нас без работы не остался. А твои сыновья может, и в университет в Штатах поступили бы, стали бы важными шишками.
И засмеялся, с ухмылкой. Но Чжоу Джен запомнил эти слова. Что может быть лучше — стать отцом двух образованных сыновей? Которые уже не будут работать в порту или чинить чужие сапоги.
А затем на порт упала большая русская бомба. И Чжоу Джен даже не мог похоронить сына Фа — потому что все, кто были в тот день в порту, превратились в атомный пепел. И здоровье стало сдавать — теперь пройти лишний квартал стало мукой. Что ж, пусть он сам проживет недолго — но лишь бы остался в живых последний сын, Бао! И если бы он смог уехать в ту счастливую страну, США (сам Чжоу Джен там не был, но очень много слышал про нее здесь, в Шанхае!), где Порядок непоколебим, а значит, честный человек может высоко подняться и преуспеть! Только бы накопить денег на билет на пароход до Сан-Франциско, и посадить туда сына — а дальше, можно и умирать.
Еще пять лет упорного труда. И на исходе каждого дня Чжоу Джен подсчитывал, сколько он может отложить. А буря надвигалась — войска коммунистов, тех кто отняли у Чжоу Джена сына, приближались к Шанхаю. И когда пришла весть, что коммунисты перешли Великую Реку — стало ясно, что надо бежать. Снова дорога, в этот раз на юг — и одно лишь Небо знает, как Чжоу Джен сумел ее выдержать, повезло что часть пути удалось проделать на лодке, а часть даже на грузовике, в компании таких же беглецов. И еще большим везением было, что не нашли и не отняли спрятанные доллары — у солдат на заставах было время лишь на самый поверхностный обыск, потому что бегущих было слишком много. Потому что коммунисты казались еще более страшными и жестокими, чем японцы.
В Гуаньчжоу (так теперь назывался Кантон) — дальше бежать было уже некуда! — была надежда сесть наконец на пароход. Пусть даже не в Сан-Франциско — но хотя бы в Сингапур или в Манилу: говорили, что оттуда легче отплыть и за океан. Не каждый капитан соглашался взять пассажиров без документов и без виз . Наконец, вроде удалось договориться — но в ночь накануне, в каморку, где жили Чжоу Джен с сыном, вломились трое. Одного Чжоу Джен узнал — вместе бежали из Шанхая.
-Говорят, ты собираешься уехать в Америку. Значит, у тебя есть деньги. И ты отдашь их нам — или мы сначала разрежем на куски твоего щенка, у тебя на глазах. А после убьем тебя.
И они ушли с деньгами, оставив избитого Чжоу Джена — счастье, что не убили. Но еще страшнее было, что не осталось надежды.
-Когда русская Бомба взорвется, мы сразу умрем?
-Да — ответил Чжоу Джен сыну — мне сказали, что твоему брату повезло, он ничего не успел почувствовать. Когда эта бомба взрывается близко, человек становится прахом быстрее, чем ощутит боль. А говорят, что то, что на нас сбросят завтра — сильнее той бомбы в сто раз.
На причалах порта была давка, драки. Американские солдаты, грузившиеся на транспорта, прокладывали себе путь ударами прикладов, стрельбой в воздух — а иногда, и по толпе. Кому-то везло попасть пассажиром — особенно там, где стояли корабли, похожие на корыта (десантные баржи ВМС США), и какие-то люди в американской форме прямо зазывали всех желающих — но брали лишь после осмотра, молодых мужчин, годных к работе.
-Да, проезд в Штаты. Транзитом через Сайгон. Платить не надо — добрый господин Виен согласен, чтобы вы на него поработали. А как заработаете — то билет вам прямо до Америки, или кто куда пожелает!
Брали лишь сильных и молодых — то есть, Чжоу Джен с сыном не подходили. Вот и корабли ушли, настала тишина, лишь ветер гонял мусор по земле.
-Сейчас упадет бомба, и мы умрем — сказал Чжоу Джен — мне жаль, что так вышло, сын. Что я не сумел тебя спасти.
Улица были пуста. Слышался лишь шум со стороны портовых складов — туда вломились те, кто решили хоть в последний день наесться и напиться до предела.
-Сейчас мы умрем, отец — сказал Бао — мне жаль, что я так и не увидел Америку, о которой ты мне рассказывал.
Они дошли до дома, где снимали жилье. Легли и заснули — думая, что уже не увидят утро.
Но проснулись — и увидели, как в город входят коммунистические войска.
-Они ведут себя смирно, никого не трогают — заметил сын — может, нас не убьют?
-Японцы вели себя так же — ответил отец — соблюдая дисциплину и порядок. Не стреляли тотчас же во всех, кого увидят — а сгоняли на площадь, ставили на колени и рубили головы. Самураи любили показывать так свое умение владеть мечом — ну а коммунисты просто закопают нас живыми, как они сделали в Шанхае с сотнями тысяч врагов народа . Может, тебя и пощадят, сынок — но лучше, беги. На юге Вьетнам, где тоже коммунисты — но если ты пойдешь на юго-запад, то возможно, тебе повезет добраться до бирманской границы, куда отступили наши войска. Возьми все, что у нас осталось из еды. Ну а я уже не вынесу такой дороги.
-Я не оставлю тебя, отец — ответил Бао — иначе бы я всю оставшуюся жизнь считал бы себя плохим сыном.
Однако, массовых расправ не было и в последующие дни. На улицах появились патрули коммунистических солдат, надзиравших за порядком. Город был поделен на районы, разделенные колючей проволокой — и проход был дозволен лишь в немногих указанных местах. Было строго приказано — сдать все оружие, радиоприемники, фотоаппараты, во избежание шпионажа. Каждому кварталу было указано, выбрать старост, отвечающих за лояльность всех проживающих, и выделить предписанное число работников на трудфронт : восстанавливать железную дорогу на север, к Шанхаю, и на юг, к вьетнамской границе, еще работы в порту, в железнодорожных мастерских, в городском хозяйстве. Праздношататься по улицам без дела запрещалось — к таким мог подойти патруль, и если объяснения виновного не признавались уважительными, то людей хватали и уводили в лагерь за северной окраиной, который успели прозвать Деревней Мертвецов — там за колючей проволокой держали тех, кого считали подозрительным .
Чжоу Джен на трудфронт взят не был — туда брали лишь здоровых. Потому, единственной надеждой не умереть с голода оставалось, чинить ботинки жителям квартала. Иметь валюту также было запрещено, прежние гоминьдановские бумажки уже не имели хождения — и за труд обычно расплачивались едой. Один ботинок — день жизни, или даже два или три. Если надо было отнести клиенту заказ, бежал Бао — на малолеток патрули обычно не обращали внимания. Зато была другая опасность — если взрослых воров, мародеров, грабителей, коммунисты при поимке убивали на месте, то дети беглецов, потерявшие родителей и дом, сбивались в банды, подобные крысиным стаям. Такая банда поймала Бао возле самого дома, когда он возвращался с платой за заказ — большим куском рыбы, завернутом в тряпку, но вкусный запах было не скрыть.
Их было шестеро, некоторые даже младше, чем Бао. Но шестеро на одного. Бао не мог отдать им все пропитание, свое и отца, на этот и следующие два, а возможно и три дня — и дрался с храбростью тигра, но его свалили наземь и в злобе уже били ногами. И вдруг все прекратилось, раздались жалобные крики и смачные звуки ударов — но били уже не его! Подняв голову, Бао увидел, что обидчики лежат лицом в землю, в окружении десятка мальчишек такого же возраста как он, или чуть старше или младше, все одеты одинаково, подобно солдатам, и у каждого была бамбуковая палка, и еще красный шелковый галстук, повязанный на шею.
-Ты кто? — спросил старший из них, у которого кроме галстука была приколота на груди красная звездочка, такая же как на шапках у коммунистических солдат — принадлежишь к эксплуататорскому классу?
Пионеры — дети Красных Сестер, присланных Стальным Императором из далекой Москвы, вместе с генералом Ли Юншеном. Который пять лет назад вырезал целую американскую военную базу с самолетами — из мести за сожженный их атомной бомбой Сиань, и после сумел уцелеть, когда взбешённые янки сбросили атомную бомбу уже на него самого! А прошлым летом он сжёг тысячу американских "летающих крепостей", своей Бомбой! Так говорили в домах Гуаньчжоу — что и сам Генерал, и эти Сестры, более жестокие чем самый злой японский самурай, лично поклялись Стальному Императору изгнать из Поднебесной американцев и вообще всех чужаков, и истребить врагов коммунистической веры среди самих китайцев — для того и набирают в свое войско детей-сирот, из которых намерены вырастить самых лучших воинов. Однажды Бао уже видел их в своем квартале — и тогда поспешил скрыться в переулке, прежде чем на него обратят внимание. А крысята не заметили, и поплатились — столкнувшись с более сильной и жестокой бандой. Будут ли сейчас и самого Бао бить палками — или довольствуются отнятой едой? Но надо ответить — нет, мой отец не помещик, а простой крестьянин, был им пока у нас не сожгли дом. А теперь он зарабатывает тем, что чинит ботинки — и эта рыба, его плата за день работы. Будет ли нам дозволено оставить хоть кусочек — а то я и мой отец с голода умрем!
