Думал, здесь замки будут сложнее, чем те, что висят у меня на дверях некоторых хозяйственных построек. Оказалось, что действительно сложнее, похожи на замок от дровяного сарая у дачного домика моей бабушки, из той жизни. Только немного крупнее. Значит, взламывать и греметь железом не придется.
Решил начать с крайнего левого шкафа. Подошла первая же отмычка и, секунд через тридцать, механизм громко щелкнул, и дужка замка свободно открылась. Паранойя на неприятные сюрпризы заставила аккуратно снять замок, улечься животом на пол, зацепить 'фомкой' половинку двери шкафа и потянуть на себя. Ничего не произошло. Точно так же без проблем открылась и вторая половинка. Поднялся, подошел к открытому шкафу сбоку и помахал рукой. Опять ничего не произошло. Вероятно, в эти времена никому еще в голову не приходило, что кто-нибудь может помыслить бомбануть такое банковское хранилище.
В шкафах оказались различные договора, акции и кредитные векселя на самые различные суммы — от девяти пиастров (серебром) до семнадцати тысяч дублонов (золотом). Конечно, кое-что с них можно было бы и поиметь, но светиться перед другими отделениями банков или продажным нотариусом, думаю, смерти подобно. Сто процентов, что все ценные бумаги зарегистрированы в каких-то гроссбухах, которых здесь не наблюдается.
Под крышками четырех сундуков хранилась в кожаных мешочках медь. Нет, возиться с ней не буду. В двух прочих сундуках, в такой же таре хранились и серебряные, и золотые монеты. Под крайней правой крышкой, на дне лежало пятнадцать полных мешочков с золотом и один полупустой. Вес полного, был между шестью с половиной и семью килограммами (давнее умение определять мышечной памятью вес изделия — никуда не пропало). Значит, расфасовали ровно по тысяче дублонов.
Рядом с золотом стоял заполненный на треть ящик с серебром. Здесь мешочки тоже весили немного больше шести килограмм каждый, значит, в них уложено по двести пятьдесят пиастров.
Не раздумывая больше ни секунды, все золото разделил и уложил поровну в два вещмешка. Все. Здесь около пятидесяти килограмм в каждом, больший вес на своем горбу таскать не надо, можно сломаться, тем более, нужно таскать быстро.
Серебра оказалось сто тридцать три полных и один полупустой мешочек. Мозги автоматически сосчитали, что это около тридцати трех с половиной тысяч пиастров, общим весом в восемьсот тридцать пять килограмм. Моих вещмешков не хватило, поэтому, начал брать по одной расфасовке в каждую руку и выбрасывать через дыру в канал.
Как только выбросил последний мешочек, забрал светильник и выбрался наружу.
Половину самой первой ночи моего пребывания здесь, в двухстах сорока шагах от нынешнего места проникновения, у ливнестока со стороны улицы Ткачей, вытащил из стены канала камень и приготовил тайник. Вычерпал углубление, затем, вещмешком вынес и высыпал в канализационный слив около пятнадцати ведер земли. Если в десятилитровое ведро помещается около двухсот килограмм золота, то в тайник может поместиться три тонны, или в монетах — четыреста сорок четыре с половиной тысячи дублонов. Удельный вес серебра, насколько мне помниться, приблизительно в два раза меньше.
И вот сейчас, таская к тайнику серебро, вспомнил о своей раскатанной, на тонны золота, губе. Мне казалось, что испанские средневековые банки, где еврейское ростовщичество было уничтожено на заре возникновения империи, в основном, торговали нормальными деньгами, а бумагой и воздухом научились торговать у американцев в двадцатые годы двадцатого века. Получился, однако, большой фиг-вам. Наличных денег, в переводе на серебро, за исключением меди, оказалось всего порядка девяноста пяти тысяч, зато бумаги — на несколько миллионов.
От хранилища до тайника сделал девятнадцать ходок, получилось нарезать километров восемь, из них — половина с грузом. Казалось бы, ерунда, но в невысоком канале приходилось ходить туда-сюда в полусогнутом состоянии, тем более, за эти четверо суток каторжного труда чувствовал себя полностью измотанным.
Задвинув на место камень, скрывающий тайник, возвращался назад не спеша. Сняв конский волос и колокольчик 'сигналки', аккуратно убирал веником все ведущие к нему следы, присыпая отступление молотым перцем. Теперь, визуально найти его будет, практически, невозможно.
Уходить решил пустым, и с собой ничего не брать. Мало ли как сложатся обстоятельства отхода, а руки-ноги отваливались и с грузом точно не сбегу. Шмонать меня, конечно, вряд ли будут, но во избежание неприятностей — лучше перебдеть.
До рассвета оставалось минут сорок, поэтому, остатками воды быстро умылся, переоделся и привел себя в порядок: приклеил маленькую бородку и торчащие кверху усы. Собрал в кучу все вещи, даже две доски, на которых спал, отнес и бросил в поток канализации. Вернулся к хранилищу и, роняя по пути по нескольку серебряных монет, направился в противоположную сторону, ко второму выходу, который находится в районе домов богатых торговцев. Здесь постоял немного, послушал тишину, бросил под ноги пару пиастров, поднял решетку сливного люка и выбрался в ночь.
Дойти до дома на улице Ткачей, где вот уже целых шесть дней снимал отдельный флигель молодой помощник шкипера из Нового Света, получилось без проблем. Нырнув тихонько в дверь, разделся и влез в корыто с водой, которое здесь стояло с вчерашнего дня. Вода имела комнатную температуру, но это меня волновало мало. Намылился жидким мылом и кое-как отмылся, затем, завалился в кровать и спал беспробудно двенадцать часов.
Проснулся, когда солнце уже садилось к закату. Выглянул на улицу, но там все было тихо и спокойно, да и место у стены третьего дома, где располагался интересующий меня сливной люк, никого не интересовало. Между тем, одевшись и опять нацепив бороду и усы, отправился прогуляться. Понаблюдал издали за зданием банка и, до сих пор не рассосавшейся толпой зевак, отправился в харчевню перекусить. Здесь тоже послушал сплетников: оказывается, воры сломали стену хранилища банка и вынесли денег на сто пять тысяч, в пересчете на серебро. Обманули, сволочи, общественность на целых десять тысяч.
Серьезной организованной преступности, в Империи не было уже лет сто пятьдесят. Так вот, у всех предполагаемых воров, которых еще не вывезли в Вест-Индию, под ногами горит земля, сейчас их отлавливают солдаты алькальда. Разумное мероприятие, — город станет чище.
Скандал получился знатный, эта новость обошла, все газеты мира и мусолили ее еще долго, с полгода точно.
Через два дня, когда на выезде из города прекратились обыски гужевого транспорта (господских карет, правда, не проверяли) и прошел слух, что деньги давно вывезены морем, отправил для Ивана почтовым нарочным, специально обусловленное письмо.
В тот же день, когда серость пасмурного вечера вот-вот должна была смениться теменью ночи, в начале улицы появилась небольшая карета. Редкие прохожие могли бы видеть ее до глубокой ночи. Эту старенькую карету, перешедшую ко мне в собственность от бывшего феодала, мы отлично отремонтировали, немного переделали и выкрасили в темно-зеленый цвет. Герб приказал не навешивать.
Собрав свои вещи и положив на стол дополнительный пиастр 'на чай', глубокой ночью покинул флигель. На козлах, одетый извозчиком, сидел Антон, а внутри кареты мучились от безделья и замкнутого пространства два моих полусонных десятника: Петро Лигачев и Андрей Скиба. Увидев меня, они хором и с облегчением вздохнули. Конечно, сказал шеф, какого-то манаха, прибыть вечером, а сам все не идет, и не идет.
— Антон, — тихо сказал, — Сейчас я отойду и стану у дороги, а ты езжай шагом и остановишься, когда дверь кареты будет прямо передо мной.
— Слушаюсь, ясновельможный пан.
— Теперь ты лыцарь, и не обращайся ко мне, как смерд. Все, будь внимателен, если сейчас подойдет сюда чужой, он должен здесь же и остаться. Насовсем. И это твоя забота.
— Слушаюсь, Ваша Светлость.
Достать деньги, было делом двадцати минут. Бойцы по моему указанию соскочили на мостовую и стянули решетку ливнестока, которая оказалась прямо под откидывающимся люком в полу кареты, затем, откинули крышки сидений, под которыми были устроены ящики.
— Так, господа, в ящике находится аркан с привязанным ведром. Сейчас я спущусь в люк, а вы мне его подадите. Будет девятнадцать подъемов, десять ведер высыпать в передний ящик, а девять в задний. Ясно?
— Ясно, Ваша Светлость.
По окончанию дела, решетку вернули на место и отъехали подальше, где остановились, дожидаясь утра. Рисковать с ночным выездом из города не хотелось. Завернувшись в плащ, прислонил в уголке кареты голову и решил немного подремать, при этом часа два вполне нормально покемарил.
Проснулся, когда на улице посветлело. Обратил внимание, что мои бойцы не то, что не спят, но даже не дремлют, и смотрят на меня широко раскрытыми, восхищенными глазами. Помниться, не все мешочки были плотно завязаны, и прощупать содержимое не составляло никакого труда.
* * *
Когда-то слово футбол, у моей Мари вызывало мгновенную мигрень. Дело в том, что ее бывший супруг (отец Лиз) был центрфорвардом футбольной команды, потом, по окончанию спортивной карьеры перешел в свой же клуб на тренерскую работу. Расстались они тогда со скандалом, долго обсасываемым желтой прессой и до самого последнего дня их отношения оставались антагонистичными.
Говорят, что французские женщины имеют, более прочих, свободные нравы. А нет! Такие же ревнивицы и собственницы своих мужчин, как итальянки и испанки. Однако, чисто из мужской солидарности осуждать ее бывшего мужа не имею права.
Наверное, по зову крови, маленькая Лиз еще в десятилетнем возрасте стала фанаткой футбола, что совершенно не нравилось маман. С родным отцом встречаться разрешала, но под страхом смерти никуда бы далеко не отпустила. И вот, в преддверии финального матча на кубок федерации футбола с участием ее любимой команды, который должен состояться в Барселоне, Лиз села мне на уши и вызванивала по два раза в день, с просьбой уговорить маман, и слетать с ней на этот матч.
Не знаю почему, но любимым женщинам ни в чем никогда отказать не мог. Если, например, своего сына постоянно держал в ежовых рукавицах, то дочь могла с меня веревки вить, правда, моим попустительством никогда не злоупотребляла и чувствовала грань дозволенного. Вот и Лиз, эту мою слабость своим детским умом постигла еще лет в пять-шесть. И если ей нужно было добиться решения вопроса, о котором маман и слышать не желала, меня тут же назначали орудием главного калибра.
Короче, на следующий день был в Париже и, все же, уговорил Мари слетать на денек в Барселону. На стадион она, как всегда, с нами не поехала, а вышла по пути из аэропорта у какого-то торгово-развлекательного центра.
Так-то впервые и довелось побывать в этом, расположенном на холмах, великолепном городе у моря. Однако, та окружная дорога с современными высотными застройками и этот, средневековый исторический центр различались между собой, как небо и земля.
Морской порт столицы графства Каталония встретил меня и моих двенадцать будущих капитанов и адмиралов, ярким, солнечным днем. Морская школа располагалась у подножья горы Монжуик, с монументально утвердившейся на вершине старинной крепостью.
Основная часть учащихся проживала в расположенном рядом пансионате. Полный пансион с проживанием и питанием, для обычного человека обходился недешево — шесть пиастров в месяц, и эти деньги не входили в оплату за учебу.
Жить на берегу ребятам предстоит почти шесть месяцев, а последующие шесть, — будут находиться в море. Вместе с ними в школу поступило сорок семь курсантов, такие же молодые и шебушные, как и мои. Считается, что это вполне нормальное количество, обычно, говорят, поступало много меньше.
Ребят деньгами не обидел. Кроме того, что все были одеты и обуты в приличный европейский прикид, имели запасные комплекты одежды, каждый получил еще по сто пиастров командировочных, этих денег на годовое содержание должно быть вполне достаточно.
Нет, выправил подорожные документы и достойно подготовил к учебе не только будущих шкиперов, но и пятерых корабельщиков, которых пристроил в науку на верфь в Малаге, а также трех литейщиков, четверых кузнецов и пятерых рудознатцев, которых Иван увез в Толедо. На все, про все, улетело двенадцать с половиной тысяч серебра, несмотря на то, что все, кроме шкиперов и рудознатцев, стоимость своей учебы будут отрабатывать на рабочих местах.
В Барселоне не задерживался, до начала занятий хотел успеть проведать Изабель и увидеть детей. Не тратя даром времени, в первый же день отнесли казначею школы сто пятьдесят килограмм серебряных денег, в оплату за учебу, затем устроили ребят в пансионате, где из окон можно было наблюдать чудесный вид на море. Сам ночевал в отеле, а утром всех сводил на регистрацию в администрацию алькальда. К вечеру все вопросы были решены и ребята коллективно проводили меня в порт. То же судно, на котором прибыли вчера, с отливом отчаливало и возвращалось в Малагу.
— Господа. Да, вы господа нашей общей судьбы. На вас полагаюсь не только как сюзерен на вассалов, но и как на товарищей и соратников, от которых будет зависеть будущее моего народа, — напутствовал на прощание точно так же, как и всех прочих студиозов, отправленных в Малагу и Толедо.
— Информация для всех посторонних такова: идальго Жан-Микаэль де-Картенара де-Сильва оплатил учебу будущих служащих торговой компании 'Новый мир'. Она зарегистрирована и управляется юристом, поверенным в его делах. Ведите себя достойно, не давайте повода разным провокациям и дракам. Вы воспитанные воины, и знаете порядок, поэтому, не желаю слышать, что кого-нибудь из вас осудили за низкий проступок или нарушение законов. Обращаюсь персонально к каждому, в этом случае лучше пусть возьмет веревку и удавиться сам или вы ему все помогите. Нельзя покрывать подлость, это принесет вред моей репутации. Но коль что случится, что может нанести урон вашей, а значит и моей чести, защищайте друг друга, как в бою. Ваш девиз — Один за всех и все — за одного! Но знайте, окончить обучение и получить патент, вы обязаны.
— Доучивать наш язык будем через год, а пока изучайте другие языки, особенно испанский, на нем уже сейчас разговаривает почти половина мира. Усердно осваивайте профессию шкипера, а для повышения квалификации в воинском умении, мы в будущем организуем собственную военно-морскую академию. Если ваш опыт будет удачным, то ближайшие пять лет мы сюда на обучение будем присылать по десять-пятнадцать человек. От вас очень многое зависит, и я на вас рассчитываю.
— Господа. Не злоупотребляйте вином, я этого не люблю, и среди моих ближников, алкоголиков точно не будет. И еще. Прекрасно знаю, что по девочкам будете бегать. Не покупайте дешевых шлюх, можете подхватить неизлечимую болезнь, отгниет член, и выпадут волосы, и вы об этом прекрасно знаете. Такого человека, невзирая на его заслуги, нам придется убить. Лучше один-два раза в неделю сходите в публичный салон, где эта услуга стоит не меньше пиастра за ночь. Там хоть доктор их проверяет. На берегу, вы будете полгода, поэтому, если без пьянок, то денег вполне хватит. Ну, а если кто полюбит испанку, которая захочет обвенчаться с ним в нашей церкви, дам свое благословение.
