А минометчики, после того, как смогли потопить один корабль и два остановить, впечатлились успешными действиями их левого фланга: Васька Беловол смог выбить из винтовки половину команды шебеки, расстреливая любого, кто пытался взять в руки весла. Корабли, находящиеся на рейде, пока бездействовали, поэтому, Стоян решил устранить ближайшую проблему.
— Ребята! Поможем Ваське. Смотрите, пираты с горящего корабля в воду прыгают, сейчас будут по берегу расползаться, — в бухте стоял крик, кто вспоминал аллаха, кто шайтана, вдали трещал пулемет Попеску, бухали выстрелы стрелков. Поэтому, они тоже быстро взяли винтовки, выбрались из лощины наверх и стали добивать и живых и шевелящихся. Через три минуты все было кончено.
Они услышали залпы орудий, находящихся на рейде кораблей, за секунду до удара прилетевших ядер. Своевременно среагировать и изменить судьбу, было невозможно. Семь ядер пролетело через лощину, одно из которых зацепило и измочалило о камни миномет, а восьмое упало в их расположении и разорвало пополам Петра, проломило грудь его напарнику и контузило Стояна.
Он очнулся оттого, что его за плечи тряс Федул:
— Стоян! Стоян! Ты жив?!
— На-наверное, — он помотал головой, уселся на камни, мутным взглядом зацепился за винтовку с разбитой ствольной коробкой, — А ты как?
— Я нормально, но Петро и Степан вот, — Федул кивнул на окровавленные тела.
— По-понятно, — Стоян заикался, в его ушах звенело, а тошнота подступила к горлу. Но он заставил себя поднять голову и осмотреться. Внизу в лощине сиротливо стоял уцелевший миномет, рядом валялся сломанный флагшток с испанским флагом, а в море, на рейде шустро шевеля веслами, два корабля разворачивались на месте. Вот-вот займут позицию для стрельбы из другого борта.
— Ф-федул, п-пошли быстрей, — он с трудом встал и, пошатываясь, побрел к миномету. Взялся руками за двуногу и кивнул, — Б-бери плиту, разво-ворачиваем с-ствол в море.
Проверив основательность установки миномета, провернув винт горизонтальной наводки, установил прицел на корабль, с богатой художественной резьбой по дереву на кормовой надстройке, и поднял ствол на сорок пять градусов, самую большую дальность.
А на высокой корме одного из этих кораблей, стоял с подзорной трубой и осматривал берег, некогда удачливый хозяин, некогда большой и мощной боевой эскадры, Мурад Реис. Его душу переполняла одновременно и страшная злоба, и бесконечное сожаление и безысходность. Ему даже в страшном сне не могло присниться, что за время в каких-то триста ударов сердца, он станет посмешищем всего Берберийского побережья Магриба.
По заверениям Одноглазого, этого иблисового отродья, здесь кроме дорогостоящих рабов, ценных материалов и нескольких охранников с плохонькими мушкетами, не должно было быть никого и ничего. Поэтому, даже галерных рабов он приказал вывести с судов и оставить в бараке, лишь бы побольше нагрузить добра. Да и при подходе к острову он внимательно осматривал берег, и действительно, нигде не видел ни пушек, ни солдат, только груды сложенного добра, пару бегающих охранников и далеко-далеко ручеек рабов, уходящих в горы. 'Ничего, — думал он, — Далеко не убежите, всех выловим'.
Тогда он даже хотел изменить своему собственному правилу и, не прикрывая высадку, отправиться в бухту вместе со всеми. Но пересилил себя и решил поступить, как всегда: шестерку отправить на штурм, а самому с шебекой племянника зарядить пушки и стать прикрытием на рейде. Подходить же к берегу решил только после высадки основного десанта. По большому счету, это решение спасло ему жизнь.
До входа в совсем маленькую бухту было где-то с полмили, куда корабли вломились кильватерным строем в две колонны, с шумом, гиком и смехом. Застоявшиеся в плавании команды, не наблюдая никакой угрозы, приготовились к веселью. Они стремились быстрее высадиться и начать охоту; чья команда приведет больше рабов, той же команде и больше причитается.
И вдруг начался ад. Мураду Реису и без подзорной трубы было видно то, что творится в бухте. Словно из-под земли черным дымом захлопали мортиры и на его корабли обрушились страшно воющие ядра. Издали мелькало что-то маленькое, но Реис был уверен, что такими только кажутся, ибо взрываться так могут только начиненные порохом огромные ядра.
Не все они попали в корабли, но профессиональная память зафиксировала шесть десятков хлопков. Нет, он не сомневается в том, что можно не увидеть спрятанные три-четыре мортиры, которые будут тихо стрелять через дыру из-под земли, но не заметить шесть десятков?? И не меньше! Потому, что за такое короткое время их перезарядить не возможно. И стрельбу ведут так, как иберийцы и франки, по заранее намеченным местам.
К звукам хлопков и взрывов присоединились частые мушкетные выстрелы. Очень частые. Глядя на то, как умирают его люди, стало совершенно ясно, что прячется здесь не девять сторожей а, по меньшей мере, полтысячи солдат. Вот только дымов не видно.
На этом острове не было добычи, здесь их ждала только смерть. А не специально ли Одноглазый его привел сюда? Вон и его корабль возвращается, невредимым единственный из всех... 'Все, Одноглазый, — подумал он, — Не жить тебе, умирать будешь в страшных муках. И прямо здесь, в море. А сейчас нужно уходить'. Но просто так уходить нельзя, даже перед своими матросами будет урон чести.
— Мехмед! Вон, смотри, — крикнул племяннику, который с испугом наблюдал за творящимся ужасом с кормы соседней шебеки и показал рукой в сторону скал, где часто мелькают огни, — Там мушкетеры гяуров.
— А дымы где?
— Слушай меня! Там пещеры! Поэтому и дымов мушкетов не видно! Сквозняк весь дым вытягивает, что тут непонятного? А где дымы немного видны, там мортиры спрятаны. Ясно?! Твоя задача двумя бортами влупить в то ущелье. Понял?!
— Ясно! Понял, Мурад-ака!
Первый залп накрыл именно те точки, которые они и планировали. Но вот, когда развернулись, а кормчий выравнивал горизонтальную наводку, вдруг раздался пронзительный, нарастающий вой. Раньше он был далеким и приглушенным, сейчас же был громким, жутким, леденящим душу.
Не страшно взять в руки меч и воевать с врагом видимым, но ужасно не хочется умереть от невидимой смерти, когда тебя терзает непонимание и демон безысходности.
Это ядро перелетело корабль и шлепнулось в море, ярдах в двуустах от борта. Мурад Реис заметил, как за той же горкой опять хлопнул дымок, и выстрелила следующая мортира. Сейчас ядро не долетело, ярдов сто.
— Стреляйте, иблисовы дети! — ругал он своих пушкарей, и у тех уже были зажжены фитили, но за секунду до залпа, очередной вой принес с неба попадание в нос шебеки. Близкий взрыв показался страшным, словно это было ядро тридцати шести футовой пушки. В результате, бушприт оторвался вместе с канатами и насмерть зашиб матроса, а ничем не удерживаемая передняя мачта стала заваливаться назад. И только такелаж средней мачты, не дал ей возможности свалиться на палубу.
Ну, а их второй залп тоже получился, только совсем не туда. Все ядра улетели на пустынный песчаный пляж.
— Уходим! Снимаемся! — брызгая слюной, орал Мурад Реис. А матросов подгонять и не надо, они уже давно были под впечатлением скоротечной расправы над эскадрой, и сейчас, втянув головы в плечи под вой падающих ядер, резво нажимали на весла.
Ни в одну шебеку больше попаданий не было, правда, стрельба тоже прекратилась.
А в это время лыцари Стоян и Федул стояли у изломанного флагштока, и устало смотрели вдаль, на удаляющиеся в беспорядке корабли побежденных врагов.
— Пятьдесят пять минут, — сказал Стоян, открыв крышку часов.
— Что?
— Прошло пятьдесят пять минут, с момента первого выстрела.
— А-а, — кивнул головой Федул, — А мне кажется, что мы воюем целый день.
— И мне так кажется. Давай-ка отремонтируем флагшток, пусть строители видят, что у нас все в порядке.
Пока они вязали палки, да цепляли флаг, стали сходиться бойцы. Первым пришел Василий, а следом Раду. Он на плече тащил тело, а под рукой голову погибшего Панфила. Последними появились Миша и Арсен, эти шли не спеша, в пути несколько раз стреляли подранков.
Погибших воинов, Петра, Степана и Панфила, завернули в трофейный парус и похоронили на возвышенности, по дороге к будущей цитадели. Арсен говорит, что место здесь хорошее, светлое, и душам их должно понравиться.
Уж очень странно на бойцов смотрел Лучано, который привел с собой группу строителей. Они и стали помогать наводить порядок но, первое, что сделали, так это выловили до трех тысяч штук глушенной рыбы, которую тут же стали солить и вялить. Можно было бы нагрести и больше, но вода в бухте стала кипеть от появившейся стаи акул.
И крабов тоже было много. Особенно первые дней пять после этого нападения, с отливом на берегу оставались сотни и сотни очень крупных экземпляров.
Не обошлось и без новых неожиданностей, в трюмах трех не затопленных кораблей прятались, в общем количестве, восемнадцать пиратов. Сначала их хотели отдать акулам, но Стоян не согласился. Увидев под скамейками цепи галерных рабов, решил трудовыми ресурсами не разбрасываться.
— В живых остались только самые трусливые и хитрые. Эти будут работать, такова цена их жизни.
И действительно, они-то и собирали трофеи, шмонали трупы и хоронили их в открытом море. Затем, отмывали и очищали уцелевшие корабли, лебедками вытаскивали утопленников. Из их разговоров стало понятно, что потопленный первым, восстановлению не подлежит, но его можно пустить на ремонт двух сильно покоцаных, а материалов с него можно взять даже больше, чем достаточно.
Таким образом, флот князя может пополниться четырьмя очень даже не плохими шестнадцати пушечными каботажными судами, с запасным парусным вооружением, полным оснащением, зельем и припасом. Кстати, пушки первого утопленника тоже не пропали.
На фоне таких серьезных трофеев, какие-то 220 пистолей, 59 мушкетов, две сотни абордажных палашей, три десятка ятаганов, три сотни разных ножей, а также, пара тонн вяленого мяса и рыбы, четыре десятка мешков муки и разной крупы, десяток ящиков лимонов и куча барахла, в виде одежды и обуви, — выглядели блекло.
Через месяц после этих событий произошло еще одно происшествие, которое скрасило унылое однообразие. Инициативная группа рабов в количестве шести человек (они были закованы по трое на цепи), предприняли попытку нападения на караульного и захвата одной из шебек.
Арсен их просто расстрелял из револьвера.
С этих самых пор и до прихода осеннего каравана, на острове (по крайней мере, в этой части), было спокойно и тихо.
* * *
Эту историю мы узнали гораздо позже. Когда она только случилась, мы еще были в замке и вели вполне себе мирную жизнь.
Сейчас мы возвращались с неудачного (с всеобщей точки зрения) похода к берегам Алжира. Ну, не попались нам пираты! Никто не захотел на нас нападать! Не постреляли с каронад! Целая неделя коту под хвост!
Впрочем, если быть честным до конца, то прошла она для нас недаром. Просто, за эту неделю мы стали моряками более умелыми.
Наш путь лежал через Сицилию. Шевалье Гийом обещал в это время быть в Сиракузах, там какие-то дела у него. Там же нужно было договориться с несколькими шкиперами на перевозку из Хаджибея на Канары людей, лошадей, скот и разные другие товары. Правда, шевалье Гийом сказал, что с этой проблемой он сам поможет. Но главное для нас, — он должен привезти подложные документы на Марсельскую приписку моих кораблей, говорил, что это не проблема. Надеюсь, обещание выполнит, так как переться в Высокую Порту с испанскими документами — смерти подобно.
Первоначально речь шла о бумагах на два корабля, но полтора месяца тому, письмом уведомил его о третьем — 'Ирине'. Возражений не последовало, поэтому думаю, что все будет в порядке.
— Интересно, — как бы про себя, тихо сказал мой старпом, стоявший рядом на шканцах, — Как там наши бойцы, которые на Канарах?
Его интерес был известен абсолютно всем, Арсен Кульчицкий, который сейчас там находился, был его самым лучшим другом с детства. А еще он беспокоился о благополучии своей младшей сестры, которая в Арсене души не чаяла.
— А что с ними случится? Ходят в караул 'через день на ремень', а остальное время лежат на пляже, да пузо греют.
Глава 3
Сиракузы хранили множество следов древнейшей цивилизации: и древнегреческий театр, правда, уже без сцены; и часть крепостной стены, на которой погиб великий Архимед, защищая город от нашествия римлян; и амфитеатр гладиаторов, построенный уже самими римлянами. И если останки этих древних культур простояли здесь от полутора до двух тысяч лет, то стены тюрьмы, по коридорам которой мне пришлось прогуляться, были построены вместе с крепостным комплексом, императором Священной Римской империи Фридрихом II, всего пятьсот лет тому.
Нет-нет, вели меня не под конвоем, а весьма предупредительно. Как некоего жалостливого доброжелателя, возжелавшего расстаться с сотней дукатов в пользу кредитора и городской казны, и выкупить из долговой ямы обанкротившегося газетчика. В нагрузку к печатному оборудованию.
Встретившись в таверне с шевалье Гийомом и рассчитавшись за внешне вполне приличные документы, которые, в порту Марселя предъявлять, совсем не рекомендуется, краем уха услышал за соседним столиком интересный разговор.
Молодые люди, прилично приняв на грудь, громко обсуждали неприятную историю, произошедшую с ними, а также их другом и компаньоном. В результате, они потеряли работу, а средства производства, в виде печатного станка, и главный движитель бизнеса Карло Манчини, были арестованы.
Из подслушанного разговора удалось выяснить, что Карло слыл парнем шустрым, пронырливым, но обаятельным. Получив образование в Сорбонне — Парижском университете, еще два с половиной года бродил по дорогам Европы, пока, в конце концов, не добрался домой, в родные Сиракузы.
Ничего хорошего его здесь не ожидало. Оставленные покойными родителями деньги, ушли на жизнь, да обучение, но Карло не унывал. Он вернулся, имея уже определенные планы: решил организовать выпуск еженедельного газетного листка. Дело было новомодным, но интересным и перспективным, такие листки сейчас выпускали только в европейских столицах, да крупных городах. Однако, изучив данный вопрос еще в Париже, посчитал возможность продвижения масмедиа, делом рентабельным даже в Сиракузах.
Карло позвал в компанию двух друзей, с помощью одной из своих любовниц взял кредит у некого благодетеля, привез из Венеции печатный станок и стал работать.
Судя по высказываниям молодых людей, наливавшихся вином за соседним столиком, было ясно, что газетенка пользовалась успехом. Здесь печатались все местные новости, иногда с пикантными подробностями, некоторые высказывания, стихи, да сатирические заметки. С критикой власть-имущих, Карло был осторожен.
С самого начала их деятельности, все было хорошо, и финансовые дела шли неплохо. Прибыль приносила даже простая реализация газет, но самый главный доход они имели от размещения объявлений торговых компаний. Но беда на голову сексуального мачо Карло все-таки свалилась. В виде влиятельного мужа очередной любовницы. Влиятельного настолько, что уже утром с него затребовали немедленного возврата оставшейся части кредита, а к вечеру сунули в долговую тюрьму.
