День сегодня был солнечный. В тени еще снег лежит, но свежий ветер уже несет запах весны. Большинство ожидающей публики снаружи ждет, чтобы не пропустить зрелище прибытия Его Святейшества. Кроме прихожан собора, присутствуют делегация от нашей Православной Церкви и корреспонденты (не только от советских изданий). Все проверены нашей службой — помним мы, как три года назад, в этом же соборе, Люсеньку хотели кислотой облить! Кстати, громадная бронзовая ванна-баптистерий (емкость для крещения), которую мы тогда собору подарили, до сих пор в обряде исправно используется. Ну а сейчас, место проверено, на предмет взрывчатки, химии, и снайпера. И уж конечно, на близкую дистанцию к Его Святейшеству, будут допущены лишь проверенные персоны!
Три черных зима подъезжают со стороны улицы Горького. Лючия выходит, в пурпурном, как королева. В сопровождении свиты — Валя в компании некоей пани, еще Тюлень с Дедом (ребята из Юриной команды), Лена Рябинина Испаночка (хотя сейчас наверное, надо ее в кубинку перекрестить, раз ей сам Че Гевара, пребывая в Москве, предложение делал), еще Надя и Света... а Тамары нет, это хорошо, нам только не хватало, чтоб она с этой полячкой сцепилась! Люсю все узнают — кто-то из журналистов уже фотографирует, а кто-то уже лезет интервью взять, но она отмахивается — и через минуту оказывается рядом со мной. Девчата нас тут же обступают, закрывая от зевак. Отчего задержались — я уже беспокоиться начала. Ты не забыла, что твой выход?
-Аня, но ведь уложились же? Раньше было ну просто никак! — отвечает Лючия. И шепнула мне с улыбкой — бедный Валечка, ну просто разорение ему сегодня!
Что ж, Люся, ценю твой вкус — оглядываю пани Стасю с головы до ног, от шляпки до туфелек — ну вот, мы и представлены друг другу, а то знакомы были лишь заочно. Интересно все же, что Валя в тебе нашел — наши девчата и моложе, и красивее, и правильные все, проверенные. Но ведь сердцу не прикажешь?
Побеседовать с пани Стасей я не успела — подъехал кортеж Его Святейшества. Целый десяток автомобилей, из которых выгрузилась толпа, и в рясах, и в штатском. Тоже службу знают — даже те, кто в сутанах, с пластикой и взглядом бойцов, грамотно прикрыли Папу со всех сторон, идут как строем, ближний круг охраны. Толпа расступается, а кого-то и оттесняют — фотографировать можно, ну а интервью после... если Его Святейшество пожелает!
Папа шествует к нашему комитету по встрече — как было согласовано. Наши девчата расступаются, и Лючия приветливо машет рукой. Я скромно стою рядом — как одна из ее свиты. Замечаю, что поблизости оказываются репортеры — с кем заранее было сговорено. Лючия должна приветствовать Его Святейшество — а затем, мы все проследовать в собор и занять там свои места. Вот только по нашему плану, Люся должна сказать Пию Двенадцатому еще кое-что — и так, чтобы это услышали!
И когда Его Святейшество уже в десяти шагах, налетает порыв ветра. Мы с Лючией дружно хватаемся за шляпы — и у меня вуаль откидывает от лица и взвивает вверх!
Кажется, на лице Пия Двенадцатого на миг мелькнуло удивление? И он, вместо Лючии, остановился напротив меня — решив что мой ранг выше.
И что мне делать — извиниться, отойти в сторону? Или самой сыграть, Люсенька, твою роль?
Есть в США в штате Айова, город Де-Мойн. И служит там епископом в соборе Святого Амбросия, Эдвард Селестин Дейли — убежденный католик, доминиканец, обновленцев Спеллмана не переносящий на дух! И как только в Де-Мойне произошли некоторые события — Дейли немедленно и подробно известил как свое непосредственное начальство, архиепископа Лео Бинца, так и связался с Апостольской Делегацией в Вашингтоне — по факту, это посольство Ватикана, глава которого, Амлето Джованни Чивьяни, как записано в нашем досье, очень консервативен в своих взглядах . То есть, спеллмановцев ненавидел не меньше самого Папы. В итоге, информация быстро ушла в Рим — а оттуда, в Москву, в адрес Папы, находящегося там с визитом.
А вот наши, в посольстве — прошляпили! Будут после оправдываться, что своих кадров в Де-Мойне нет , ну а прочесть хотя бы главные газеты всех штатов в США и составить сводку в Москву, просто не успели? В результате, первые сведения о событиях в Де-Мойне попали к нам из перехвата святой почты . О, нет, никаких грязных шпионских игр — то, что везут их курьеры в запечатанных пакетах, неприкосновенно — но то, что по причине срочности, передается по радио или телеграфу, да еще с особым кодом важности, это совсем другое. Пока компы из двадцать первого века еще не умерли все, и могут ломать шифры, здесь считающиеся невскрываемыми,
Ну а дальше, как решили у нас на самом верху — вопрос уже политический. Показать товарищам святошам, что мы тоже информацией и ситуацией на той территории владеем — а то уже пытаются они нас ненавязчиво с латиноамериканского театра будущих боевых действий оттеснить, на себя все замкнуть. А нас это не устраивает никак — мы меньше чем на равные доли не согласимся! Ну а поскольку, с высокой вероятностью, Папа обязательно о таком бы в своей проповеди сообщил — значит, нам надо было успеть раньше. И кому это сделать, как не Лючии Смоленцевой — кто и коммунистка, и католичка , весьма известная и уважаемая, и в Москве, и в Риме?
А я бы рядом стояла, неузнанным зрителем. Вот только ветер все испортил! Подул как раз в тот самый миг — ну вот ей-богу, поверишь в того, про кого мой Адмирал рассказывал, кто будто бы являлся ему по ночам в снах! Так атеистка я убежденная — была и остаюсь. И что для кого-то, вера — для меня, политика и интересы СССР. В отличие от Лючии — которая, похоже, впала в ступор от волнения. Люся, ну возьми себя в руки — ты же с отцом Серхио, епископом и послом Ватикана, вполне нормально общаешься? У которого разница в чинах с Его Святейшеством — как генерал-полковника перед Верховным Главнокомандующим. Что ж делать-то — вот сейчас Папа мне кивнет приветливо, и дальше пройдет? Эх, ну не подведи мой итальянский — хватит ли моей практики в языке Данте и Петрарки, Люся говорит, что произношение у меня как у немки , и понимаю плохо, когда говорят в быстром темпе, как итальянцы привыкли. Ну а публика поймет — ожидалось ведь, что Лючия будет с Его Святейшеством беседовать, так что и с корреспондентами, что случайно рядом оказались, все обговорено — для наших, кто языка не знает, звукозапись готова к работе, после оперативно переведут и застенографируют, и тут же синьора Мазини из Мессанджеро вижу — жаль, Люся, твоего римского приятеля Джани Родари тут нет.
-Ваше Святейшество! У нас, у советской стороны, для вас есть новость, которую, возможно, вы пожелаете коснуться в своей проповеди...
Казенный получается язык. И говорю медленно, совершенно не как итальянцы — подбирая слова.
-Ваше Святейшество! — Лючия наконец вспомнила свой текст — к Вам обращаюсь, о том, что сейчас проклятые еретики и нечестивцы убивают невинное дитя. И я в том виновата!
И упала перед Папой на колени, на грязный асфальт, платья не пожалев. А этого в сценарии не было! Зато эффектно — пользуясь, что вуаль снова мое лицо укрывает, я оценивающе скользнула взглядом вокруг — публика впечатлена! И даже сам Его Святейшество — хотя мы-то знаем, что ему эта информация уже известна.
Папа склоняется над Люсей — встаньте, дочь моя! А у нее слезы текут! И народ вокруг на действие смотрит — и не только глядит, но и фотографирует, и микрофоны вижу (портативный магнитофон у простых советских граждан пока еще редко встречается, хотя в продаже уже есть — а вот у репортеров это уже обычное дело, тем более на таком мероприятии). Ой, что завтра — нет, уже сегодня вечером! — в газетах появится?
На пару с Люсей, сумели донести до Его Святейшества (а еще, для прессы!) то, что хотели. А завершающие слова сказать пришлось уже мне:
-Для тех, кто решились на такое злодейство, ничего не значат слово Святой Церкви, а тем более, мнение Советского Союза? Но вспомните, Ваше Святейшество — тот день в феврале сорок четвертого, когда ваше Слово из осажденного немцами Ватикана, окончательно убило репутацию и авторитет нацистского Еврорейха у народов всего мира (прим.авт. — см. Сумерки богов). До сих пор, и навеки, вашей волей — камни двора Ватикана, где пролилась кровь его защитников, и безвинных паломников, красного цвета. Но можно ли сказать, что жизнь одного невинного дитя весит меньше, чем жизни тысячи? Аманда Смит из Де-Мойна возможно, еще жива сейчас — по крайней мере, нам пока неизвестно, что ее принесли в жертву во имя Иисуса Христа .
-Госпожа Анна, не произносите это! — резко ответил Пий Двенадцатый — Да будет вам известно, что Спаситель наш лишь самого Себя принес в жертву, тем самым искупив первородный грех человечества, а кровавые жертвы и в ветхозаветные времена были запрещены Господом, и лишь порицаемые язычники приносили их демонам, выдающим себя за их богов. Тот, кто приносит человеческие жертвы на алтаре, не может считаться христианином — упоминание же Его имени при этом мерзком обряде, есть оскорбление Его и богохульство! В лучшем случае, это порождение грехов человеческой души, забывшей об истине и подменившей ее своими жестокими измышлениями, в худшем же — стоит задать вопрос, кому на самом деле приносятся эти жертвы?.. Мне искренне жаль, что Френк Спеллман, которого я когда-то считал своим другом и сподвижником — пал настолько низко, упорствуя в своей ереси, скатился до учреждения богопротивной секты! Однако, и тот, чьего имени не называют, тоже когда-то был первым среди архангелов — и его последователи среди людей, которые, к сожалению, кое-где существуют до сих пор, тоже приносили ему человеческие жертвы... Вы абсолютно правы, госпожа Анна — об этом нельзя молчать, ибо молчание есть одобрение. Я скажу об этом на проповеди. А на вас, синьора Лючия, в данном случае нет греха — ибо не имели вы намерения принести зло той невинной душе, и не можете отвечать за злодеяния поганых еретиков, способных принести зло даже туда, где нет ничего кроме добра...
И благословив нас, Его Святейшество продолжил путь, в сопровождении свиты, мгновенно сомкнувшейся вокруг его персоны. Вышколенная однако у него охрана!
-Я снова поцеловала руку у самого Папы! — весело произнесла Лючия, и продолжила, смутившись — Аня, ты прости, вот что-то на меня вдруг нашло. Схватило, отпустило, толкнуло.
-Религиозный инстинкт, тот самый, что по мнению буржуазных ученых отличает человека от обезьяны — улыбаюсь я — ну, пойдем, Люся, займем места в зале. Послушаем, что Его Святейшество скажет.
А ведь голос Папы — голос Божий , абсолютный авторитет в вопросе Веры. То есть, раз сказал он, что христоносцы это не Вера а поганая секта — значит, для любого верующего, так и есть! И проповедью точно, не ограничится — будет и булла! Ой, что начнется по всему католическому миру — понятно, что век двадцатый, атеистический — но ведь на христоносцев теперь будут как на прокаженных смотреть?
Люся, и сколько раз ты целовала руку Его Святейшества? Когда тебя с Юрой в соборе Святого Петра венчали, затем при награждении ватиканским орденом (две степени, выходит дважды было), и еще один или два раза его аудиенции была удостоена. Лишь мне Папа поцеловать его перстень не предложил — поскольку в Бога не верю.
Станислава Бельковская.
Каждый, кто в католической вере, должен хотя бы раз в жизни побывать в Риме, посетить собор Святного Петра!
Моя мама так говорила — рассказывая, как они с моим папой ездили туда в свадебное путешествие. В год, когда только завершилась первая Великая Война, и будущее было туманным — но, ради того, чтоб в нашей жизни было что-то хорошее, доброе, святое . Ну а мне повезло родиться и расти в спокойное время — в сравнении с предыдущими и последующими годами — конечно, мы бы тоже совершили паломничество, я так и говорила своему, тогда еще будущему супругу, и Анджей соглашался — но мы обвенчались в августе тридцать девятого, ну а дальше... Меня подхватило и понесло, как щепку в водовороте — а мой бравый жолнеж, поручик улан, так и сгинул в безвестии, даже медового месяца нам не суждено было завершить!
Во Львове я регулярно ходила в костел, и приехав в Москву, еженедельно посещала католический храм. Визит Папы Римского был тем событием, которое я никак не могла пропустить — и с ужасом узнала, что допущены будут не все из прихожан, а лишь по особому списку! Я была в отчаянии — но вспомнила про ту, кто может мне помочь.
Лючия Смоленцева (которой меня соизволил представить мой пан инквизитор), среди католиков почитается почти как святая (та, кто самого Папу спасала из нацистской тюрьмы). Я снова пришла в дом итальянской моды , и готова была упасть на колени — но пани Смоленцева любезно согласилась пойти мне навстречу! Настолько, что велела мне прийти в тот день сразу после окончания лекций и лично подобрала для меня новый туалет к этому случаю (великолепное платье, манто, шляпу, туфли, и еще всякие мелочи), мы отправились к собору прямо из модного дома. А пан инквизитор снова оплатил все счета — боже, что подумают мои однокурсницы из МГУ, если увидят меня в очередной обнове!
Мы ехали вместе — пани Смоленцева, я, пан инквизитор, несколько девушек из модного дома (наверное, такие же счастливицы как я), со своими кавалерами (не хочется думать о людях плохо, что все они служат в той же страшной Конторе, что пан инквизитор). Там нас уже ждали — и главной была Анна Лазарева, красная королева (та, кто командовала во Львове, когда арестовали Яцека!). Еще рассказывали, что это она, истинный глава красной инквизиции . Не стремящаяся быть на виду — если на Лючии была пурпурная накидка с меховой оторочкой, как королевская мантия, и большая шляпа с алыми шелковыми розами, то у той, кто стояла рядом со Сталиным наряд был выдержан в более скромных, темных тонах. Однако, пани Смоленцева поспешила к ней, как к лучшей подруге — и как мне показалось, с искренней радостью!
Если она сейчас подзовет меня к себе, что я ей отвечу? Я до сих пор не знаю, какую роль мне приготовил пан инквизитор в своей игре! Он уже потратил на меня больше, чем иной варшавский богач на свою содержанку — в той, бесконечно далекой довоенной жизни. И не потребовал взамен ничего — даже того самого! Хотя мог обойтись со мной, как с куклой — пригрозив отправить туда же, где Яцек. Да и кто я — мне в этом году исполнится тридцать шесть! — даже та миледи , что наверное, греет пану инквизитору постель, красивее и моложе меня! Может, она просто дьявольски ревнива? Но тогда он бы не привез меня на такое событие, где полно свидетелей, и даже репортеров с фотографами. А встречался бы со мной тайно, в квартире — которую я получила, будем честны, исключительно благодаря ему!
И тут подъехал кортеж Папы! Оттуда, где мы стояли, было плохо видно — но проталкиваться в первые ряды я сочла неудобным. И тут все впереди расступились — и Папа подошел прямо к нам! Я видела его портрет в газете — но это совсем другое! И он был от меня, в нескольких шагах — что я чувствовала, можете представить! Ни двинуться не могла, ни слова сказать — как комок в горле застрял.
