Анна вперед шагнула и заговорила на итальянском. Я этот язык не знаю, но узнать могу — на французский похож, который я учила. И тут Лючия, сама Лючия — бросилась перед Папой на колени! Пышное платье раскинулось по земле, накидка с плеч спадает, роскошную шляпу с головы ветром сдуло в грязь — а она и не заметила. Кричит, умоляет — и слезы на ее лице. Анна тоже пытается что-то добавить. Понять ничего не могу — что происходит?
Папа в ответ произнес речь — судя по тону, в утешение. Дал Лючии поцеловать свой перстень — и проследовал дальше, в собор. А за ним мы, и вся публика. А до того — пан инквизитор поднял с земли и вернул Лючии ее шляпу, она улыбнулась в ответ — и мне это было неприятно видеть, к моему удивлению, неужели я ревную?!
Католическая месса — это зрелище! В отличие от всяких протестантов, у которых после короткой молитвы, священник (пастор или пресвитер) произносит проповедь, и это все — тут несколько десятков частей, от входного песнопения, до завершающего благословления. Господи помилуй , Слава высших , чтение из Ветхого Завета, из Нового Завета, из Евангелия. Собственно проповедь священника — которым сейчас выступит сам Папа. Молитва над Дарами, Отче наш , преломление хлеба... Наверное, я перечислила не все — не настолько я знаток церковного устава, а тут есть тонкости, в какие дни, для уже верных (верующих) и для оглашенных (мирян, еще собирающихся вступить в ряды). Божественная музыка... правда, понимание молитв требует знания латыни — в отличие от протестантов, кто взывают к Господу на своих языках. Однако сейчас меня снедало любопытство — и, заметив что пан инквизитор не особенно внимает святому пению (а мы конечно, сели на скамью рядом), я попросила его разъяснить, что увидела перед собором.
Каюсь, я не знала об этом. Поскольку иногда пропускаю написанное в газетах не на первой странице. И в журнале Лючия мало интересуюсь главой письма . Конечно, мне жаль эту американскую девочку, и омерзительно слышать, что в наше время где-то режут людей на алтаре, подобно диким туземцам из романов Карла Мая. А у пани Лючии очень добрая душа, раз она с такой болью приняла сей факт, и считает себя причастной к совершению этого зла, случившегося где-то бесконечно далеко. На что пан инквизитор усмехнулся, и ответил:
-Она хорошая и добрая — к друзьям. Ну а к прочим... Обидеть Люсю может всякий — если останется живым!
Что ж — внешность бывает обманчива. Штурмбанфюрер Фестер, который едва не отправил меня и Яцека в Аушвиц — тоже выглядел джентльменом с безупречными манерами, а не кровожадным мясником. Ну а вы, пан инквизитор — что скрывается за вашей личиной галантного кавалера? Я уже не наивная восемнадцатилетня паненка — и хорошо знаю, что добрых волшебников и фей не существует, за все приходится платить. И какова же будет моя плата — за все, что вы сделали для меня?
А когда месса закончилась, так случилось, что Его Святейшество снова проходил близко от нас — только никого из королев , ни Анны ни Лючии не было рядом. Однако Папа остановился, посмотрел на нас, и сказал что-то по-итальянски. Служитель из его свиты тотчас перевел — вопрос, обращенный к пану инвизитору.
-Его Святейшество говорит, что ему знакомо ваше лицо. И спрашивает, где он мог видеть вас прежде.
И слышу ответ моего спутника:
-Остров Санто-Стефания. Я был в той команде. И на причале в Специи — я стоял рядом, когда вы, Ваше Святейшество, благословляли моего командира и Лючию, тогда еще синьориту Винченцо.
-А после, вы дважды получали в Ватиканском дворце из моих рук орден Святого Сильвестра. Рыцарь — за тот подвиг. Командор — за следующий. Хотя вы не принадлежите к католической вере, ваши заслуги перед ней несомненны. Скажите, сейчас я могу что-то сделать для вас?
Что?! Пан инквизитор — командор ордена Ватикана?
-Благодарю вас, Ваше Святейшество. Но полагаю, что просить вас о помощи — желает моя прелестная пани. Она истинная католичка — и ее мучает вопрос, свободна она или нет?
-Даже так? — мне показалось, что Папа улыбнулся. И продолжил, повернувшись ко мне — слушаю вас, дочь моя. Расскажите о своих сомнениях, без утайки.
О, господь всемогущий и матка боска! Сам Папа желает меня исповедывать? Ваше Святейшество, у меня есть муж, с которым мы были обвенчаны — в Варшаве в августе тридцать девятого, всего лишь за неделю до начала войны. И с тех пор уже почти семнадцать лет я ничего не знаю о его судьбе.
-Что ж, дочь моя — тогда первый вопрос, есть ли у вас желание стать невестой Христовой?
О, нет — я не чувствую себя достаточно святой и безгрешной для такого! Земные радости еще привлекают меня — я все еще мечтаю о своем доме, любящем муже, своих детях.
-Тогда, дочь моя, сказано, быть вместе, пока смерть не разлучит вас . А поскольку есть все основания считать, что это случилось, и бессмертная душа вашего супруга ныне пребывает в раю — то вы свободны вновь связать свою судьбу с тем, кого сочтете достойным. Обратившись за подтверждением в мою канцелярию, в случае каких-либо осложнений.
И произнес многозначительно:
-И если вы уже сделали достойный выбор...
И как мне снова показалось, взглянул на пана инквизитора. Это что же, меня уже сам Папа Римский благословил? И руку протягивает, с перстнем! Я целую, а у меня ноги подкашиваются — пан инквизитор под локоть поддержал.
Дальнейшее помню плохо. Как мы ехали ко мне домой в Черемушки — и в машине, кроме меня и пана инквизитора, еще двое были, молодой человек, к которому пан инквизитор обращался — тюлень, ну ты осторожнее, не дрова везешь — и девушка Надя. Около моего дома, большая лужа на тротуаре, а я в туфельках — так пан инквизитор меня на руки поднял, и нес так до подъезда и по лестнице на третий этаж — а позади несли вещи, что я в итальянской моде купила (включая то, что было на мне сегодня с утра, и оставленное там, когда переоделась в новое) — и еще, две сумки продуктов.
И те двое ушли — оставив в квартире меня и пана инквизитора, наедине! Что ж, этого я и ожидала... повторю, я уже не восемнадцатилетняя дурочка! И не поверю, что пан инквизитор настолько католик, что строго по канону, до свадьбы, нельзя — этого сейчас уже не встретишь... да и я не соблюдала!
Только — такому, как он, совсем другая нужна: коммунистка, фанатичка, боевой товарищ. Образцовая и сознательная спутница советского человека — как показывают в кино. Ну а я не героиня совсем, а просто обывательница, и мечтаю о том, что Его Святейшеству сказала. И ненавижу ходить в строю — когда тебе указывают, куда тебе идти и что делать. Даже если указывает — родной брат. Хочу верить в то, что сама верю, самой себе не изменяя! Потому, и в комсомоле не состояла, и партийной не буду никогда.
Да, и что будет, если Анджей все же вернется ко мне?
Валентин Кунцевич.
Кто воевал — имеет право, в собственном доме отдохнуть.
Спасибо Лючии — связалась со мной, когда пани Бельковская попросила ее помочь попасть на ту самую мессу. И даже свою помощь предложила, когда наша Анна Грозная выразила сомнение:
-Валя, ну а если она все же чей-то агент? Введенный с дальним прицелом, как раз на такой случай. Сахалин, нефтебаза в Охе — забыл?
Ну да, было там в сорок шестом — разоблачили японского шпиона. Самурай, офицер их Флота — и двадцать с лишним лет косил под местного, то ли нивха, то ли нанайца! Столько лет — лучшие годы! — вычеркнув из своей истинной жизни, поскольку ридной Японии так надо. После такого, и в существование штирлицев поверишь, для которых любимую жену увидеть раз за двадцать лет, за соседним столиком, не имея права к ней подойти — это вполне себе семейная жизнь! Я, вот честно, так бы не смог — для того надо быть самураем, который за отечество готов себе живот разрезать. И, поработав тут (и пообщавшись с людьми из Контор), в такую ситуацию с киношным Штирлицем не верю — это уже сценарист перестарался, изобразив что наш советский человек из железа сделан. Хотя слухи есть, что у святош как раз подобное имеется — живет человек обычной жизнью, но как только поступит приказ, то выполнить, не считаясь со своим выживанием .
А обеспечение безопасности высокой персоны, во время такого визита — это настоящая боевая операция. Со здоровой паранойей — вплоть до ожидания покушения на Папу со стороны американцев, и как раз в Москве — чтобы рассорить нас с католической церковью. И дело не решается простым увеличением охраны. Можно вдоль всего пути расставить полицейских, с интервалом фонарных столбов — и все равно, привет от Фердинанда из Сараево! Да и держать свой же город на осадном положении, в обстановке тотального шмона — ни в чем не повинных граждан обижает, и очень не способствует их положительному отношению к приехавшей персоне.
Так что, все происходит гораздо менее заметно. От дальнего обеспечения , контрразведывательной деятельности, узнать и пресечь враждебные действия на самой ранней стадии — до собственно, мероприятия. Средний круг безопасности — это и кортеж из нескольких одинаковых автомобилей (неизвестно, в котором из них главная персона), и несколько вариантов путей следования (а окончательный выбор, в последний момент), и доразведка перед проездом (самые обычные автомобили, проезжающие по этим маршрутам — экипажи которых при обнаружении подозрительной активности тут же связываются по радио с мобильными группами, должными разобраться и если надо, пресечь), и контроль всех мест, где может сесть снайпер или заложена взрывчатка. Ну и конечно, самая тщательная проверка самого места мероприятия — на предмет того же. И уже самый последний, ближний круг — это те, кто непосредственно возле охраняемой персоны. Которые должны не стоять столбами, обозначая присутствие, а грамотно держать , каждый в своем секторе, любое постороннее лицо, могущее что-то совершить — и немедленно реагировать, заметив опасность. А в нашем случае — список тех, кто лишь может оказаться в опасной близости от Его Святейшества, уже утвержден. Технически мы можем вписать туда еще одно имя, но...
-Валя, ты за нее ручаешься? А если она вдруг выхватит что-то стреляющее? Или — не мне тебя учить, как можно убить даже голыми руками.
Ага, это с наших инквизиторш и началось — под юбкой-клеш прицеплять кобуру с пистолетиком. Ане и Лючии это жизнь спасло в Киеве, в сорок четвертом (прим. — см. Союз нерушимый). Так ведь я рядом буду — и даже если допустить, что пани прошла обучение как ниндзя, тут регулярные тренировки нужны, форму многие годы держать. А женщине, особенно — чтобы меньшую силу компенсировать ловкостью и техникой. Так что, в рукопашке она мне и близко не соперник. Даже если окажется засланным казачком, получившим приказ, исполнить любой ценой.
-Валя, ты в своем уме? На Папе Римском, будешь проверку устраивать? А если, хоть одна тысячная процента, не успеешь?
Лючия до того сидела молча — и вдруг выдала:
-Аня, так если надо всего лишь проверить, нет ли у нее опасного с собой... Не надо пани обыском унижать — это и мне бы не понравилось! Предложу ей перед самым собором, у нас в РИМе полностью сменить гардероб. Ну а я, и наши девчата, ей помогут переодеться.
И уже мне:
-Валя, ну а с тебя тогда, оплата. Я бы тебе и так подарила — но как по бухгалтерии отчитаться?
Не проблема — я за квартиру не плачу (имея две Звездочки, по нашему советскому закону), и питаюсь в казенной столовой, так что в моей зарплате (как у профессора) основная статья расходов, это бензин для моего зима (даже техобслуживание и ремонт — в нашем гараже). Так что меня это совершенно не разорит — даже будет приятно. Твои ведь слова — что лучшее украшение для любого мужика, это красивая и нарядная женщина рядом?
К самому процессу я допущен не был — и сидел в это время в буфете. Но когда Лючия и две ее ассистентки вывели наконец пани Стасю, я был впечатлен — есть у нашей римлянки вкус и талант! Нарядно, но без кричащей роскоши и в католическом стиле — все укрыто, даже руки в перчатках, и лишь глаза из-под вуали счастливо блестят. Погрузились, поехали, успели.
Что у собора было — наша Анна Грозная рассказала уже. А Лючия, вот интересно, уже после службы с Его Святейшеством о чем-то говорила — уж не с ее ли подачи, Папа к нам подошел? Наблюдал я очень внимательно за моей пани во время беседы — и убежден, ни одна актриса так сыграть не может! Отбыл Его Святейшество в свою резиденцию — ну и нам можно, по домам.
Лужа перед домом, я в сапогах, как положено по форме, а она в туфельках. Ну и захотелось Тамару потроллить (хотя не знают еще тут этого слова). Но докладывали мне, что Тамара любит вспоминать, как я ее после того случая, и на руках в санитарную машину... ну вот и Стася теперь будет помнить. А позади нас Серега и Надя тащили свертки и сумки — Стасины покупки, и то, чем я в буфете загрузился, для культурного вечера с любимой женщиной наедине. В квартиру доставили, и отбыли, нам не мешая.
Я ведь все про тебя знаю, гражданка Бельковская... нет уж, пани Стася тебе больше подходит! Читал я что про тебя в твоем универе писали староста группы, и комсорг, и кто-то из тех, кто в комнате с тобой жили. Учится успешно, но недостаточно общественно активна, склонна к уединению . Что ж — бывают и такие, чтобы и эталон советской женщины, и в то же время, наедине, мой повелитель, мой Адмирал ... одна на миллион, и другому отдана, и любит его — так что, душу травить не хочу! Маша была на нее похожа, и внешне, и этим, эх, ну как же так вышло, что убили ее, а не меня? Ну а Тамара — и красивая, и сознательная... настолько сознательная, что рядом с ней, как на минном поле, все время надо быть настороже, а то покажется ей в тебе что-то не так, и сдаст тебя Куда Надо, как киношный Павлик своего батю. А дом свой, это как раз то место, где расслабиться должно — а не быть начеку, как в бою.
Помогаю Стасе раздеться — нет, пока не то что вы подумали, но не сидеть же в верхней одежде и за столом? Выгружаю продукты — холодильника нет, это непорядок... хотя пока, есть железный ящик на подоконнике за окном, вполне заменяет, в зимнее время. Скоропортящиеся излишки все туда — а то, тебе и за неделю не съесть все, что мы притащили. Шампанское на стол, шпроты, пирожные, фрукты. И торт.
И чувствую себя как пацан — вот как сказать, пани Стася, прошу вашей руки? Молчу, пытаюсь слова найти, чтоб вежливо, и обстановке соответствовало.
-Даже торт — улыбается Стася — боже, а если сейчас войдет поручик и влепит этим тортом вам в лицо?
Это она фильм вспоминает, про бедного гусара , аналог рязановского нашей истории, здесь Сталину понравился, и приказал сделать, в чуть исправленной версии? Ну, если сюда твой пропавший кавалерист явится — то птицей лететь будет, до этажа ниже, или сразу на улицу. Поскольку — уже занято место!
Репродуктор на стене передает — что-то про бедных индусов, жертв агрессии мирового империализма. А наши новости, про Папу и Де-Мойн, в следующий выпуск попадут, или даже завтра?
Заголовок в газете Правда от 18 марта 1956.
Не пора ли американским "охотникам на ведьм" переименовать Де-Мойн в Нью-Салем?
