-Прекратите! Не хватало сейчас только свары меж собой! Или кто-то хочет, чтобы негрокоммунисты нас всех развесили на фонарях? Предлагаю отложить поиски виновных до того, как будет решена главная проблема — как нам загнать черную скотину назад в стойло. Верно ли я понял, что полиция категорически не справится? Значит, придется мобилизовать Нацгвардию и навести порядок!
-А как вы это представляете — если в одной роте окажутся христоносцы, Легион, и ниггеры? Хотите, чтобы в этом городе началась драка уже с применением армейского оружия? Ну вот теперь посмотрим, как получится у федералов!
-Вы хотите похоронить политические карьеры — и свою, и всех нас? Особенно в версии коммунистического мятежа . Обычный черный бунт — с которым власти штата вполне компетентны разобраться сами!
-Согласен. Сразу возникнет вопрос — если наша Нацгвардия не готова, то куда пошли налоги на её содержание? Нас всех потом проверками выпотрошат до донышка. Лучше оставить обычный черный бунт — с которым власти штата вполне компетентны разобраться сами, своими средствами...
-Поздно. Из Вашингтона уже не спрашивают, а уведомляют — что если мы очень убедительно не обоснуем отказ, они пришлют войска. А я не вижу, какие аргументы у нас еще остались!
-И прошу, не надо преувеличивать роль Новой Церкви в этих событиях! Не будем выметать сор наружу — а после, разберемся без лишней огласки?
Чикаго. 20 марта.
-Идиоты! Банда недоумков!
Толстый джентльмен с сигарой в раздражении отбросил газету.
Эммет Тиль, четырнадцати лет от роду, родился и вырос в Чикаго — но угораздило же его летом прошлого, 1955 года, поехать в Миссисипи к каким-то своим родственникам на каникулы. Там была какая-то темная история, что он будто бы оскорбил некую Кэролайн Брайант, белую, замужнюю, 21 год — в чем это выразилось, показания разнятся — флиртовал, оскорбил словом, даже схватил за задницу. Как бы то ни было, через пару дней Рой Брайант (муж этой Кэролайн) вместе с братом вломились в дом, где гостил этот Тиль, силой увезли с собой — и больше его никто живым не видел. А еще через несколько дней труп подростка, со следами зверских избиений и пыток, был извлечен из реки.
Конечно, суд в Миссисипи (все присяжные — белые) признал Роя с братом невиновными, не было ведь прямых улик! Но тело Тиля, отправленное в Чикаго, было выставлено в церкви в открытом гробу — что весьма впечатлило черных прихожан. Шум был знатный, и не только в газетах штата Иллинойс — о гражданских правах, и равноправии чернокожих. Едва удалось тогда пригасить пожар! (прим.авт. — дело Тиля , история реальная).
И вот, вчера, эти два кретина (Рой с братцем), пользуясь своим иммунитетом — раз суд уже признал их невиновными, то бояться им нечего! — дали интервью журналу Look, где не только признали, что это они убили Тиля, но и расписали во всех подробностях. Чтобы ниггеры знали свое место — вышло же, как пожар бензином тушить!
На заводах Стального Пояса — индустриального сердца Америки, и территории клуба этого джентльмена с сигарой — больше трети рабочих, чернокожие. Без всякого расизма, "негр это животное", а сугубо практический интерес: им плата за равную работу много ниже чем белым, и никаких профсоюзов. Если вспомнить историю, то негры на фабриках Чикаго и Детройта впервые появились в качестве штрейкбрехеров, чтоб требования белых пролетариев укоротить. Что и сегодня актуально — перед белыми оправдывать уровень их зарплат, демпингом черной рабсилы , ну а на черных, если они возмутятся, спустить тех, кто недоволен понаехали тут . Но это хорошо, когда котел кипит, но еще не взрывается — а сейчас уже ситуация на грани: в Чикаго, в Детройте, в других городах, ниггеры отказываются выходить на работу, уже убыток, а если погромы начнутся, как в Де-Мойне? И как это скажется на авторитете (и власти, и влиянии) его клуба перед прочими клубами? Это конечно, еще не катастрофа — но уже, к пропасти шажок. А места на Олимпе власти в нашей великой стране — отнюдь не забронированы за владельцами!
Значит, пожар надо немедленно гасить! И вовсе не обязательно — самому выглядеть защитником ниггеров и становиться в один ряд с преподобным Мартином Лютером Кингом, Розой Паркс и прочими активистами из NAACP. Благо, на сцене появилась еще одна влиятельная фигура. Натан Вуд, герой Де-Мойна, оказывается, во Вьетнаме служил под началом Трэгга-младшего — у которого папа, тот самый Трэгг, председатель Комиссии Сената, курирующей набор добровольцев в Армию, на замену успевших сильно оскандалиться "идиотов Уилсона" (прим.авт.: см. Красный бамбук.), и далеко не последняя персона в коридорах власти в Вашингтоне. Который, справедливо опасаясь за репутацию, и свою и сына, тут же ринулся в бой:
-У нас в Штатах живут миллионы, десятки миллионов чернокожих. Которые являются не только американскими гражданами и налогоплательщиками — но и ценным кадровым резервом в нашей священной борьбе против мирового коммунизма. И тот, кто хочет этот резерв не просто уничтожить, но даже обратить во врагов Америки — подрывает мощь нашей великой страны и ее обороноспособность! Я требую проверить — этот Райс является агентом коммунистов, желающих устроить Вьетнам у нас дома? Или он просто некомпетентный идиот, неспособный поддерживать порядок законными методами, и дискредитирующий тем самым американское правительство?
И вот, уже в Вашингтоне соизволили наконец обратить самое пристальное внимание на происходящее в Де-Мойне. Президент Эйзенхауэр еще не вышел из госпиталя — но исполняющий его обязанности вице-президент Никсон полон политических амбиций, и желает набрать очки популярности. В итоге, губернатору Айовы уже отправлено предложение от которого нельзя отказаться — и если до завтра из Де-Мойна не будет убедительного ответа с доводами против, то Никсон подпишет указ о чрезвычайном положении в данном штате — что означает, наведением порядка займется не только и не столько Нацгвардия Айовы (которая будет мобилизована и подчинена Вашингону) но и 101я десантная дивизия (которая уже получила приказ, быть в полной боевой готовности).
Что ж — придется прямо сейчас сделать несколько телефонных звонков. В Белый Дом, в Военное министерство, и в сам Де-Мойн. Ведь моей вежливой просьбой (не приказом, боже упаси) не посмеют пренебречь ни губернатор штата Айова, ни чины с большими погонами, ни даже сам вице-президент. Быстро и решительно восстановить порядок — пока пожар не перекинулся на другие штаты. А судить и казнить будем уже после!
Касается всех. Ради спокойствия, можно и ниггерам бросить какую-то кость — в виде головы придурка Райса, проявившего усердие не по разуму. И с Амандой Смит — пока, обеспечить ей безопасность, ну а после, когда прояснится масть этой карты в моей колоде, уже взвешенно решить, что с ней делать: играть ею, или сбросить в битые.
Аманда Смит. Де-Мойн, 20 марта.
Утром над городом пролетели бомбардировщики. С запада — наверное, с базы в Омахе. Летали так и раньше — учитель, мистер Колман, говорил о защитниках нашей свободы и демократии. Ну а Аманде сейчас вспомнилась та прочитанная книжка о вымышленной стране Авалон.
Гвардейский полк — рослые солдаты в алых мундирах, красочное зрелище. Но их ружья, это старые кремневые мушкеты — в то время как у варваров за морем, новейшие магазинные винтовки на бездымном порохе, пулеметы и скорострельные пушки. Море замерзнет, и варвары вторгнутся, сея смерть и огонь.
Год назад, армада бомбардировщиков над Ханоем поверглась ужасному разгрому от русских истребителей и зенитных ракет. А посланную русскими смерть из космоса — отразить невозможно. И у Сталина есть Бомбы в сто миллионов тонн — намного сильнее наших. И новая война будет, как у Жюль Верна, лишь не одна а множество пушек герра Шульце (прим.авт. — роман Пятьсот миллионов бегумы ), и снаряды в этот раз исправно обрушатся с орбиты — сколько лет осталось до того, десять, двадцать? И все умрут — родители, Дэвид, школьные друзья, и она, Аманда Смит, успевшая стать взрослой. Может, она успеет, как мама, встретить кого-то похожего на папу, и обзавестись детьми... зачем?! Чтобы увидеть, как они сгорят в атомном огне?!
Аманда впервые задумалась всерьез — а отчего бы и правда не поехать в Россию? Вряд ли она сумеет убедить русского диктатора не нападать на Америку — но если посеет у него хотя бы тень сомнения, и подарит всем еще какое-то время мира?
И отбросила эту мысль — ну кто она такая, чтобы к ней прислушивался повелитель Мирового Зла? С которым уже наверняка вели разговор те, кому положено, кто обучен — политики, дипломаты — кто намного лучше нее умеют убеждать.
-Привет, Спарки! — сказала Кэт, входя — я тут ненадолго, меня на улице ждут. Я сбежала — мои родаки дома, это кошмар, но они же, постоянно читающие мне нотацию, это вообще, ужас! А мой парень из Северной оказался рыцарем — подъехал, я увидела, и вылезла в окно, прям как в книжке. Катаемся с ним и его компанией — что в городе творится, это полный отстой! Сожженные машины, разбитые витрины — ну прямо как в кино про войну, где генерал Паттон штурмовал Берлин. К Стефани заехали домой, она в печали — знаешь уже, ее папа мало того что в госпитале, так еще и ему копы шьют массовое убийство, будто бы винтовка из которой их больше десятка завалили, принадлежала ему. Хотя вроде бы, из нее твой дружок Натан стрелял — но копы сказали, что если его не поймают, то все повесят на отца Стефани. А он обгорел, пытаясь из сейфа в своем кабинете документы спасти — на страховку Джунглей . У них ведь теперь дохода никакого, и кредит не выплачен — выселить могут. Все, что копили, к чертям — вот и думай, стоит ли напрягаться, выбиваясь в средний класс ? Особенно если завтра война — и уж точно, никто страховку платить не будет. Ладно, Спарки, я побежала — удачи тебе!
Может, Кэт и права? Если от нас ничего не зависит — то просто жить, стараясь получить удовольствие. Резвиться на лужайке под солнышком, как жирная утка на ферме — которую завтра, в суп! Когда завтра на Америку, на Айову, на Де-Мойн, на Гринвуд, на ферму дедушки с бабушкой, упадут русские Бомбы — а затем будет коммунистическое вторжение, Красный Шторм — и всех выживших погонят в колхозы. Наверное, такие планы сейчас составляет русский Вождь и его ближние приспешники? И что может сделать она, Аманда Смит, тринадцати лет — обычная школьница из Айовы, а не Президент, не сенатор, не министр или генерал?
СССР, Казахстан.
Эта степь весной покроется зеленью и цветами. А сейчас — снежная пустыня, по которой метет буран.
Город возник тут, не прошло и пятнадцати лет. Возле шахт встали цеха горнообогатительного комбината, вместо палаток и бараков, пятиэтажные дома. Улицы вдоль железной дороги носили имена — Ленина, Сталина, Карла Маркса, Энгельса, Кирова, Дзержинского... Поперечные же — Строителей, Заводская, Шахтерская, Железнодорожная, Авторемонтная, Инженерная, Научная — лишь самые близкие к вокзалу, Комсомольская и Героев Октября были проложены еще до этой системы. Пять лет назад появился и парк, для отдыха и прогулок, тогда он примыкал к степи, сейчас его со всех сторон обступили жилые кварталы.
В пивной на Карла Маркса за столиком культурно беседовали двое, в милицейской форме, с погонами старшин.
— Ну что, Седой, как съездил? Все мечтаешь, в Ленинград перебраться?
— Ржавый, душу не трави! Вот приехал я, хотел по родному району пройтись — и не нашел, ни дома, ни даже двора. И сам — чужак чужаком. Никого не встретил, кто бы меня помнил — сам знаешь, что там в войну творилось. Город-то хорош, даже метро построили, как в Москве, и Медный Всадник на своем месте стоит — а я вот в нем, уже как гость. Да и говорят, что берут в ленинградскую милицию не каждого — лишь с безупречной биографией, фронтовиков, орденоносцев, с гвардейской статью и ростом. Или отслуживших уже, не ниже сержанта. А на завод идти — сначала комната в общаге, или вообще койкоместо, лишь через сколько-то лет, квартира. А тут у меня уже отдельная, своя, хотя и в кубике . Репутация опять же, авторитет. Ну и жениться думаю, детей давно пора.
— Эт на ком, Седой — на Таньке с автобазы? Или на Лизке из столовой?
— Не Танька, а Татьяна Андреевна, усек? Культурная — раз бухгалтером там служит. Ну а Лизка, это так, привет-привет. Понял?
— Да ладно, Седой, свои же! Я вот тока не понял, если у тебя тут все на мази, че ж ты тогда в Ленинград-то подорвался? От добра — добра не ищут. Знаю-знаю, режимный объект, все дела — так ведь зато...
— Вот именно, что — ЗАТО! (прим.авт.: закрытое административно-территориальное образование — город или иной населенный пункт закрытого типа при стратегическом объекте, предприятии или научном центре, с особым режимом проживания и допуска посторонних. Арзамас-16, Челябинск-40, Томск-7 и др. 'закрытые' города в СССР и современной РФ — это они и есть.) Кормят сытно, жилье есть, в магазинах все, что надо, купить можно, зарплаты хватает — а все равно, Ржавый, это как клетка посреди степи, только большая и благоустроенная...
— Дык, Седой, а ты вспомни, как сам мне говорил, что в этой 'клетке' было, всего ничего лет назад? Теперь во какой комбинат отгрохали, и еще расширяют. Кино уже давно есть. Театр в следующем году собираются открыть. И население — раньше кругом один контингент и кто его сторожит был, ну а сейчас и молодые работяги и интеллигенты едут, семьи заводят. Так что, у нас еще такое будет, лет через десять, уж всяк не хуже, чем на иных великих стройках... Хотя, пока и контингента хватает — если не на Новый Город, а на Зону взглянуть.
— А куда их девать? Да ведь и сказано Самим — труд из обезьяны сделал человека, ну а из несознательного элемента, должен сделать коммунара. А кто не захочет, тот не должен и жить.
— Ну а мы, Седой, как повара у котлов, где эта шобла варится. Только вил у нас не хватает, хе-хе!
— Ржавый, ты помело-то придержи! Обратно захотел?!
— Так я ж совсем не против, а очень даже за, всяк поддерживаю! Мы вот перевоспитались, теперь следим за теми, кто еще не. А кто не старается, тех палкой, чтоб не отлынивали! Если не понимают по-иному. Ты вот в Питере был, а нам на комбинат новую партию контингента пригнали, откуда-то с северов, и там как раз один такой, с понтами. Прям как в фильме про товарища Сухова — я тебе не абы кто, а подпоручик! Полячишка с гонором — и как его только прежде не обломали?
— Наверное, потому и гонор прорезался, что на новом месте. Там небось из-под шконки не вылезал — ну а тут решил попробовать взбрыкнуть.
— Во-во! "Я офицер, и по какой-то там конвенции..." Ну ему и показали — конвенцию...
— Что, сразу в карцер?
— А работать тогда кому? Не, с ним по-умному — сунули в бригаду к бандеровцам. Которые панов очень не любят, а таких гонористых, вдвойне.
— Так он еще жив? Или ему уже акт убытия по суициду или несчастному случаю выписали?
— Не, старшого в бригаде предупредили, что норму выработки с них не снимут — если пан помрет, самоубьется или покалечится, то вкалывать им и за себя, и за того пана, хе-хе! Оттого, бандерье пана-поручика не сильно побило, но жизнь ему устроили... В парашу окунали — и в буквальном смысле тоже. Объясняя потом прокурорскому и конвою, что "были возмущены оскорбительными высказываниями этого ... про национальность и про Советскую Власть". Что есть чистая правда — поскольку этот пан-идиот такое, даже в присутствии конвоя орал. А как у нас к "на национальной почве" относятся, сам знаешь. Так что, всей Зоне вышел наглядный урок, как себя вести — раз сюда попал, то вкалывай, а не чирикай!
