Аманда Смит.
Тучи рассеялись — все стало как прежде?
Райс, главный злодей, повесился в тюрьме — прямо как в хорошем романе или кино. Успев написать покаянное письмо (опубликованное в Регистре ), где уверял, что во всем виноват он один — и даже те братья, кто был замешан, всего лишь действовали по его приказу и своему неразумению. А она, Аманда Смит, внезапно стала в школе Каллахан весьма популярной — как и семья Смитов в Де-Мойне. Город также приводился в порядок — и сам мэр выступил с речью, благодаря Бога за счастливый исход событий, и выразив надежду, что Эстафета в этом году пройдет, как подобает. Солдаты ушли — причем мама и Джо из Луизианы даже обменялись кулинарными рецептами. Сосед, мистер Кастильо, стал папиным приятелем, часто заглядывал в гости. Ну а Аманда утром, схватив сумку с учебниками, бежала к школьному автобусу, проезжавшему по Гринвуд-драйв.
Вот только конура на заднем дворе стояла пустой — ее не выбрасывали, потому что папа собирался взять другую собаку — но это уже будет не Чаффи! И отец Бишоп так и не появился в школе — кто-то слышал, что скоро пришлют нового священника. И как оказалось, федералы изымали черепа не только у семьи Боба и семьи Ларсонов — то есть, дело еще не закрыто? Да ведь и прежде было известно, что и сам мэр, и судья, и очень многие видные люди нашего города и штата состояли в рядах воинов Христа — и вовсе этого не стеснялись, и никто из них сейчас не был даже под подозрением! Кроме все того же Райса — про которого его босс, прокурор Логан, официально заявил, что на момент совершения своих гнусных преступлений, он уже являлся частным лицом, а не государственным служащим . Но ведь это так похоже на романы и фильмы — где всю вину валят на того, кто попался, а главные злодеи, оставшись в тени, готовят новые ужасные козни!
И Стефани тоже больше не видели в школе. Аманда столкнулась с ней в библиотеке, куда пришла в привычное время после занятий, обменять книги. И Аманду удивило, что подруга взглянула на нее, как на чужую, до того как улыбнуться. Стеф, что случилось — ты в порядке?
-В порядке! — зло бросила Стефани — жива, здорова, стою перед тобой. Меня не пристрелили на улице, не убили на стадионе, не изнасиловали наши герои-защитники в мундирах — я всего лишь немного застудилась на стадионе, где нас держали как в русском гулаге, под открытым небом. Только Джунглей больше нет. И жилья у нас тоже скоро не будет. Папа все еще в госпитале — ему положено, как ветерану той войны — но копы вешают на него убийство своих, и грозят поджарить на стуле. Или, как величайшая милость, на лоботомию — какой-то тип уверял маму, что это будет милосердием, в сравнении с казнью. И мама сказала мне, что так будет лучше — ну да, быть женой овоща , и с ветеранской пенсией, а не вдовой казненного преступника! Мама была официанткой в Джунглях , когда с папой познакомилась — ну а теперь ей лишь в уборщицы или посудомойки — в официантки берут тех, кто моложе и смазливее. А твою маму в госпиталь привозили солдаты, она им мило улыбалась, а они ей, я видела из окна — и один был тот самый, кто назвал меня самкой ниггера и хотел изнасиловать.
Они даже хуже коммунистов! Те хотя бы не лицемеры — не лгут про свободу, демократию и справедливость для всех, а по-честному: у них диктатура... этих их... пролетариев — ну а кто против, в гулаг. Зато у них коллективизм — один за всех и все за одного. Если тебя, Спарки, сама Лючия подругой признала — значит, они хоть отомстят за тебя — Бомбу сбросят на тех, кто тебя обидит. А мне кому душу заложить — если на меня всем плевать, даже нашей великой стране, где я родилась?
Ничего личного, подружка, я на тебя не в обиде, просто жутко завидую, потому что даже здесь, на Севере, никогда мы вровень не будем. Ты выйдешь замуж за какого-нибудь мистера Джонса, станешь респектабельной миссис, родишь пару детей, у вас будет свой дом, автомобиль — американский образ жизни, наша американская мечта. Ну а мне дорога на дно — в прислугу, и то, если доживу, и меня не зарежут на алтаре, как Сандру Фостер, и не линчуют, как Эмметта Тилля. Так что, прости, подружка — и про меня забудь. Душу не трави — ни мне, ни себе.
И Стефани убежала — а Аманда смотрела ей вслед, не зная что ответить. Мистер Сполдинг (который видел этот разговор издали) лишь сказал, что все сейчас на нервах, но время лечит, и надо лишь остыть. Так разве со временем проблемы Стефани решатся, и Джунгли восстанут из пепла?
-Что такое ударная волна от атомного взрыва? Это когда кирпичи и прочие обломки летают со сверзвуковой скоростью.
Так сострил умник Том — когда в среду в школе снова была атомная тревога. И Аманда послушно, как все остальные, сидела на корточках в самом безопасном коридоре — надеясь, что русская Бомба (если тревога окажется настоящей) упадет достаточно близко, чтобы мгновенно превратиться в пепел, ничего не успев почувствовать — а не быть размолотой в фарш, не сгореть заживо и не умирать в мучениях от радиации. В мире творилось что-то ужасное — гонконгский кризис, индийский конфликт — в Регистре карикатура, русский Вождь Сталин в образе Чингисхана или Аттилы, в окружении своего неисчислимого войска, все красного цвета на красной земле — а перед ними, в крохотном белом углу (изображающем пока свободную территорию) беззащитные люди с испуганными лицами, прижимают к себе детей. И эти люди (индусы или китайцы?) завтра станут рабами в колхозе или гулаге — но будут живы. А не превратятся в радиоактивную пыль — как она, Аманда Смит, папа, мама, Дэвид. Нет, Стефани не права — ну как можно жить с этим, зная что вся твое благополучие, твой дом и семья, в любой день могут исчезнуть, если кто-то в далекой Москве решит, и вынесет приговор?
В четверг Аманду дома ждали приятные новости. Папа сказал, что их (всю семью Смитов) пригласили в Капитолий, где в субботу 31 марта будет слушание в Конгрессе штата Айова. И она, Аманда Смит, должна будет выступить перед публикой — лучшими людьми штата, отцами города, и представителями прессы (не только местными, но и из других штатов).
-Тебе надо продумать, как ты будешь выглядеть — сказала мама — и что скажешь этим достойнейшим людям.
Де Мойн, несколькими днями ранее.
Капеллан пребывал в преотвратнейшем состоянии духа.
Только что он имел очень неприятную телефонную беседу с самим Его Святейшеством Истинным Папой Авраамом Первым (в миру носившим имя Френк Спеллман). Из которой, если опустить эмоции (недопустимые публично для священной особы), он понял: покровители Истинной Церкви на самом верху крайне недовольны случившимся — и одной лишь жертвы в лице Сержанта Алтаря может оказаться недостаточно, чтобы считаться очищенным от порчи в их глазах. Хуже того, само существование Истинной Церкви и ее святого дела поставлено под угрозу!
— Пред нами нынче два пути: тяжкий и очень тяжкий — поведал Капеллану Истинный Папа. — Первый, пройти по горящим углям неопалимыми, по образу и подобию того, как Римская Лжецерковь вывернулась, аки змий, в Канаде, сохранив себя незапятнанной — и уразумейте сами, кому придется принять клеймо паршивой овцы и роль Дюплесси? Второй, если нашим высоким покровителям и этого окажется мало, мы будем отлучены, низвергнуты из сана, вычеркнуты из общественной жизни нашей страны, и даже — упаси Господь от такой участи! — предстанем пред мирским судом светской власти.
Ни тот, ни другой вариант для Капеллана был категорически неприемлем — по самоочевидным причинам. И поэтому сейчас он одновременно мысленно взывал к Господу и изо всех сил напрягал весь свой ум, память и жизненный опыт в поисках третьего пути — ведь таковой обязательно должен быть, если это очередной челлендж, испытание Господне для проверки крепости веры и силы воли. Противное означало бы, что Господь окончательно отвернулся от своих грешных детей и дни этого мира сочтены! Но там, где малодушный человек, поставленный пред выбором из двух зол, смирится и выберет меньшее, — истинный воин веры не склонится под тяжестью обстоятельств. Он отвергнет все неугодные ему варианты и проложит свой путь, прозрев его с Божьей помощью там, где иные недостойные окажутся слепы.
За долгие годы священнического служения, Капеллан сталкивался со множеством самых разных людей, чтобы повидать достаточно проявлений как светлой, так и тёмной стороны человеческой души, и самостоятельно прийти к определенным соображениям. Например, что американскому обывателю — причём, совершенно необязательно, выходцу с Глубокого Юга — в большинстве плевать на ниггеров, зарезанных на алтаре. Несмотря на всю показную религиозность и приверженность ценностям американского образа жизни, эти жертвы пройдут по разряду обычных линчеваний, до которых никому дела нет — кроме, быть может, горстки праведников, но их голоса растворятся среди молчаливого большинства.
Но вот белые дети из приличных семейств среднего класса — это совсем иное! Тут всем добрым американцам сам Бог велит воспылать праведным гневом и призывать на головы злодеев самые тяжкие кары. Остаётся лишь сожалеть, что Сержант Алтаря пребывает ныне пред судом, куда более страшным, чем любой церковный или мирской суд, и никоим образом нельзя исповедать, истинно ли это дитя, Аманда Смит, стала его первой и единственной такой жертвой — или, что много хуже, оказалась лишь первой, кому удалось выжить?
Впрочем, это уже неважно, ибо дурная молва разошлась широко, и множество добрых американцев уверовало в самое худшее. А заставить усомниться в искренней вере, приводя доводы разума — это дело почти безнадёжное, ему ли, Капеллану, не знать? Уже не в одном Де-Мойне и штате Айова, а по всей Америке дурная молва начинает причислять к жертвам "культистов-христоносцев" любого пропавшего или убитого линчевателями негра, и любого ребенка, сбежавшего из дома от чрезмерной опеки родителей — а сколько и тех и других чисто статистически наберётся по всем штатам хотя бы за сутки? А за неделю, месяц?! Добавьте к этому, что ветеранов кто имели неосторожность привезти с войны "сувениры" в виде черепов азиатов, та же дурная молва готова скопом записать в культисты — а сколько таких ветеранов наберется по всей Америке?! Картину тайного культа дьяволопоклонников-детоубийц, раскинувших свои мерзостные щупальца по всем Соединённым Штатам, маскирующихся под благолепную церковь добрых христиан и пользующихся поддержкой американского Правительства — в глазах обывателей представили?! Завтра на всю нашу Истинную Церковь будут как над сатанистов смотреть? Гораздо хуже — для того же обывателя, сатанисты проходят по разряду далекой экзотики, а вот почуяв угрозу лично себе, мирный обыватель становится воистину страшен! Нас же линчевать станут, как негров — вопить распни , и при полном одобрении властей. И даже наши покровители наверху от нас отвернутся — скомпрометировавшие себя неудачники никому не нужны!
И роль факела, от которого и возгорелся весь этот пожар — сыграла речь Зьема, этого неблагодарного азиата всем обязанного нашей великой стране и её воинам, кои прямо сейчас, на другом конце света, проливают кровь и отдают жизни на святой войне с красными безбожниками, лишь бы жалкий огрызок страны, которой Божьим попущением этот Зьем правит, не проглотила очередная волна Красного Прилива! Но что там с Вьетнамом и этим изменником Зьемом теперь будет — то не его, Капеллана, забота. Сейчас ему надо уразуметь, как спасти верных браттев от поругания на родной американской земле!
Американский обыватель, в массе своей, не склонен утруждать ум сложными размышлениями — он верит стереотипам. Будет нетрудно убедить его, что негры возможно и не животные, не будем столь радикальны — но несомненно стоят ступенькой ниже в духовном развитии, чем белые люди, — а значит, подвержены самым низменным, звериным инстинктам. Отсюда логически вытекает склонность к самым мерзким и темным культам, вроде вуду или тех, что творили авеколисты на родине негров в Африке — а заодно, и к соблазну похоти, особенно к белым женщинам. Также всем известно, что после неудачи с "идиотами" Уилсона во Вьетнам стали в массе вербовать чернокожих. Да ведь этот Натан Вуд оттуда и приехал! Картина начинает складываться — сатана меня забери!
Значит, негры (пусть и в рядах наших доблестных вооруженных сил) попав во Вьетнам, дали там волю самым звериным сторонам своей полуживотной натуры. Что не встретило протеста у наших белых солдат, и даже военных священнослужителей — вполне простительно, ведь с безбожным коммунизмом нельзя сражаться в белых перчатках! Негры резали на алтаре пойманных вьетконговцев, белые капелланы, в надежде спасти хотя бы остатки грешных душ коммунистических безбожников, осеняли это крестом и молитвой, белые солдаты смотрели, ради поднятия боевого духа — и покажите мне слова из речи Зьема, где бы такая картина опровергалась! И все это было вполне простительным, ради святой цели борьбы с коммунистической угрозой — мистер Смит, вы ведь не хотите, чтоб коммунисты завтра ворвались в ваш дом, лишили вас веры, собственности, даже семьи? — но беда наступила, когда чернокожие ветераны (вкусившие крови, подобно зверям-людоедам) вернулись в Штаты и не стали сажать на цепь свою звериную природу.
Всей Америке уже известно, что бесчинства в Де-Мойне творили "черные пантеры" — не просто уголовная банда, а группировка с некоей идеей. И пусть кто-то попытается доказать, что эта организация не существовала в тайне от публики еще до этих событий — принося кровавые жертвы, как привыкли во Вьетнаме? Укладывая на алтарь как своих же ниггеров — мало ли какие разборки могут быть среди этой публики, вовсе не склонной к гуманизму! — так и похищенных белых детей. Возможно даже, маскируясь под друзей белого закона — чему не препятствовали даже некоторые его служители, такие как шериф Тернер, наивно веря, что умирают лишь черные бандиты. До того самого дня, когда божий воин Райс оказался свидетелем готовящегося гнусного деяния, и попытался вступиться — но негров оказалась целая банда, и двое братьев Христовых погибли, желая спасти невинное дитя! Ну а Райс, испытывая душевные терзания, что его честное имя оказалось опороченным, не смог жить с этим дальше.
Стройная и логичная выходит картина! Убедительная, ибо основана на полуправде — а значит, публика в это поверит. Ибо, при должном старании, можно убедить кого угодно в чём угодно, если постоянно только об этом и твердить. Пусть даже найдутся сомневающиеся, кто не поверят сразу, пусть даже попробуют поспорить — но тем самым они лишь впустят в свой разум ваши доводы, что собственно от них и требуется. Дело лишь за самым малым — слава Господу, что Соединенные Штаты все ещё свободная страна со свободной прессой! Ну а здесь, в Де-Мойне, очень много самых разных персон, кому падение нашей Церкви грозит серьезными проблемами — и совсем нетрудно обеспечить публикацию журналистского расследования, где все это будет изложено ярким и эмоциональным языком! В том же Регистре, в Трибьюне, и еще на радио — впрочем, это уже частности. Как и подбор означенной персоны разоблачителя тайн — среди наших же верных братьев или прихожан.
