Изначально Жак думал о том, чтобы поднять цены для армии — но начавшаяся грызня в Совете уговорила его не заниматься этим. Поднявшаяся буря показала этого генерала как остолопа и диктатора — то, о чем Жак подозревал и до этого, но теперь он убедился в этом полностью.
Нельзя было допустить, чтобы в порыве гнева он совершил какую-нибудь идиотскую вещь и отказался от поставок Шни — это привело бы к конфликту, что на фоне творящегося политического безумства однозначно бы нанесло удар по самому Жаку и его компании. Нет, Жак не мог ставить ультиматумы в подобных условиях — потому вместо Айронвуда Жак обратил свое внимание на Мантл.
Мантл просто не мог отказаться от ультиматума на повышение цен!
Но Жак все же не был идиотом и понимал, что повышение цен потребует больших расходов со стороны покупателей — денег, что у них могло и не быть... В таком случае Жаку оставалось только увеличить их доходы!
Но нет, повышение зарплаты было вне обсуждения — вместо этого Жак мог просто увеличить квоты выработки праха! Конечно, все квоты после их повышения оплачивались по стандартной таксе — но по итогу Жак не мог назвать свое решение иначе, чем гениальным. Ведь получившие лишние деньги работники тут же тратили их на прах, чьи цены также поползли вверх — и в итоге Жак оставался в плюсе потому, что забесплатно увеличил объемы самой добычи праха — и Мистраль предложил ему прекраснейшие условия сбыта дополнительного праха — что в итоге обернулось в невероятные прибыли...
Которые Жак, как и полагается настоящему бизнесмену , вложил в рост — и вот открываются новые и новые заводы. Прошли дни, когда Шни были известны за прах — теперь Шни производят все!
Химзаводы, электроника, тяжелая машинерия, сталеплавильные — белая снежинка Шни красовалась теперь на каждом втором товаре этого мира!
Мантл же жаловался на то, что им не хватает рабочих мест — пожалуйста! Иди на завод Шни, или в шахты Шни, или в мастерские Шни, или на фермы Шни, или в цеха Шни, или в ателье Шни — Мантл теперь полон возможностей!
И учитывая политическую анархию во власти — а после этого инцидент с Паладинами — когда Айронвуд оказался выведен из игры еще на полгода — не было никого, кто мог бы остановить настоящее экономическое чудо Жака, не чета фокусам этого Королевства Гленн!
И когда Джеймс наконец-то выполз из своей больницы — перед его глазами возник совершенно новый Атлас — Атлас с логотипом Шни поверх!
Шни теперь были не просто крупнейшей компанией — теперь это была полноценная экономика, способная говорить на равных с Советами и Королевствами — и все это благодаря мудрому руководству самого Жака!
Смогла бы Виллоу сделать также?! Смог ли бы Николас?! Нет, нет и еще раз нет — и это только доказывало то, что именно Жак имел все права на финансовую империю Шни, будь завещание Николаса проклято!
Обрадованный множеством нулей на отчете Жак отложил тот в сторону, после чего пододвинул папку — этим он займется чуть позже — после чего придвинул к себе вторую стопку корреспонденции, чье содержание, правда, несколько огорчило самого Жака.
Отчет его службы безопасности немного радовал его информацией о том, что им удалось поймать почти три десятка симпатизирующих фавнам — а значит пособников Гленн и Белого Клыка — и убедить их больше не заниматься подобным. Часть даже осталась жива — те, чьи исчезновение было слишком сложно скрыть.
Все равно в Мантле было столько рабочих, что исчезновение даже тысяч никак не скажется на производительности заводов.
Впрочем, это было единственными хорошими новостями — дальше отчет службы безопасности уведомлял его, что целых два поезда и корабль были угнаны за прошедший месяц! И конечно же в этом был замешан Джонатан — как иначе! — а значит и Белый Клык!
Жак сжал кулак, но подождав пару секунд, смог выдохнуть и отпихнуть от себя лист. Денежные потери были неприятными, но на фоне расширения в Мантла — ничтожными. Нужно будет просто задать трепку службе безопасности потом и, наверное, закупить все же новых паладинов из "Кварц Корпс" — судя по информации ошибка Артура все же была доработана в новой модели... Хотя Жак в любом случае предпочел бы не появляться рядом с ними — воспоминания о травме генерала напоминали ему о том, что неожиданные инциденты случаются все время, а сам Жак все же был человеком ума и харизмы, а не охотником, так что он вполне мог и не пережить новый инцидент.
Отложив и этот лист Жак протянул руки к третьей стопке — самой тонкой, содержавшей только одно письмо.
Подтянув то к себе Жак внимательно осмотрел конверт — запечатанный и без каких либо опознавательных знаков — прежде чем задуматься. Кто именно мог послать ему подобный конверт?
Жаку приходилось не раз сталкиваться с самыми различными "неафишируемыми сделками" — таков был путь бизнеса — но конкретно в этом случае Жак не мог вспомнить, с кем именно он мог бы договариваться сейчас...
Хотя...
Неожиданная догадка пронзила разум Жака, что тут же вскрыл конверт и, перескакивая через строчку, принялся читать, прежде чем добраться до нужных слов и ухмыльнуться, после чего, не сдержавшись, рассмеяться, откинув от себя письмо.
Нет, сегодня он все же напьется — у него был прекрасный повод для этого!
Обычное письмо перед ним было написано от руки неровным почерком, будто у писавшего дрожали руки — но это было связано не с волнением, а, скорее всего, с проблемами с алкоголем.
"Дорогой Жак. Не знаю, как ты меня нашел — но судя по написанному, по тому, что ты меня все же нашел — и по предоплате — ты серьезен. В таком случае — за убийство Джонатана я возьму сто миллионов льен, цена не обсуждается. Подпись — Маркус Блек."
Мантл, Вакуо, Менажери
Робин Хилл прильнула к экрану, глядя на покрывающуюся помехами картинку, в которой едва угадывалось прямое телевещание из Горы Гленн, и взглянула на мужчину — парня — стоящего на небольшом подиуме, за трибуной, после чего попыталась всмотреться лучше.
За бегающими помехами было слишком сложно разглядеть черты лица говорившего — а из-за прерывающегося сигнала было очень сложно уловить смысл сказанного, но Робин все равно внимательно следила за экраном, также, как и множество собравшихся вокруг нее единомышленников, в молчании старающихся уловить хотя бы что-то из сказанного.
К сожалению, лучшего варианта, чем передающий с жуткими помехами и пропажей сигнала экран у них не было — Атлас, а следовательно и Мантл, всеми силами уничтожали любую возможность любой связи с Гленн, даже если это была обычная телетрансляция...
Даже если это было подобное событие.
-Жители Королевства Гленн,— говоривший, чей голос был искажен из-за помех, чуть наклонился вперед,— Сегодня, второго октября, мы вспоминаем самое трагичное событие, самую ужасную ночь в нашей жизни...
Спустя еще секунду голос парня вновь прервался и Робин непроизвольно зашипела. Чертов Атлас и его правительство! Разве они не могли хотя бы на секунду, хотя бы на мгновение вынуть свои головы из задниц и понять, что не все события в мире сводятся к политике?! Разве не могли они хотя бы на один день, на один только час перестать рубить сообщение с Гленн, ради всех тех, кто погиб в "Трагедии Гленн"? Ради своих же жителей, что потеряли своих друзей, знакомых, членов семьи в том событии?! Разве не могли они просто дать увидеть поминальную службу по героям, выстоявшим против орды гримм?! Никто не требовал признать Гленн! Просто минута памяти в честь людей, отдавших свою жизнь в борьбе с гримм — общим врагом человечества!
Конечно же не могли, ведь Атласу всегда было плевать на любые жертвы, принесенные другими государствами. Им было плевать даже на Мантл — ради чего бы им делать исключение для другого государства на другом конце света? Даже если этого требовала простая честь и совесть...
Спустя мгновение механик из компании Робин потянулся к технике, стоящей рядом, и выругался,— Похоже, этот канал только что перекрыли... Конечно же, ведь все знают, что Мантл еще не до конца просрал уважение к другим людям, значит многие будут смотреть трансляцию из Гленн... Вот они ее вычислили и отрубили.
После этих слов раздался приглушенный гомон от соратников Робин, которая только сжала руку в кулак. Чертов Атлас и его политики! Все они, и их колониальная администрация в Мантле! Ни у кого из них не осталось ничего святого!
Поднявшись со своего места Робин привлекла внимание остальных, но спустя мгновение, когда глава их ячейки просто направилась в курилку, остальные люди вернулись к своему обсуждению.
Робин же, подойдя к нужной двери, открыла ту, после чего оказалась на улице в маленьком закутке между двумя старыми заброшенными жилыми домами... Хотя, о том, что они были заброшены, можно было судить только по отсутствию людей рядом — в бедных районах Мантла все дома выглядели одинаково.
Робин же, сделав шаг на улицу, вдохнула воздух, после чего поморщилась. Ха, где-то рядом открылся очередной завод Шни, и теперь сама мысль о том, что она могла "подышать свежим воздухом" казалась ей неуместной шуткой.
Чертовы Шни...
Робин прислонилась к стене рядом и выдохнула, глядя в небо.
Трущобы Мантла всегда существовали в полутьме — громада висящего над ними Атласа закрывала трущобы от Солнца... Конечно, кому из богачей Атласа не насрать на копошащихся у них под ногами людей, простых работников, что и работали на благо богачей?!
Никто из Атласа и не знал, каково это вообще — работать... Каково это, когда ты работаешь три двенадцатичасовые смены подряд, чтобы помочь своим родным. Когда у тебя не хватает денег даже на отопление — ведь ты не отрабатываешь свою норму в шахтах... Каково это, когда мать погибает на производстве — нет, это не был химический завод и не сталелитейная. Кому к черту надо беспокоиться о безопасности на швейной мастерской — кого волнует, что очередной трехтонный контейнер оказался не закреплен вверху. Крепления стоят денег — и Шни умеют считать деньги.
Робин сжала пальцы в кулак до побеления, прежде чем зашипеть и разжать руку, непроизвольно сместив взгляд на рану. К счастью, докторам удалось спасти палец и Робин чувствовала, что тот постепенно восстанавливал свою функциональность — но пройдут еще недели и месяцы, прежде чем он перестанет болеть.
Ведь защитный механизм для станка стоит денег для Шни — а новые работники нет. В Мантле слишком много тех, кто готов ухватиться за любой подаваемый им с хозяйского стола кусок, одним больше или меньше...
Робин ненавидела Атлас. Ненавидела больше, чем все на этом свете. Больше, чем гримм или даже бандитов, когда то ограбивших ее в подворотнях Мантла.
Даже у бандитов была совесть. Если ты отдавал им все — они уходили и не трогали тебя. Но у Атласа не было ничего, кроме жадности. Даже отобрав у тебя все им было нужно больше. Не только деньги, не только ценности — они отбирали у тебя здоровье, семью, выбор... Они сдирали с тебя кожу живьем, жрали тебя изнутри, пока от тебя не останется только скелет — и даже этот скелет они кололи в труху.
"Новое удобрение от компании Шни — с натуральной костной мукой, всего двадцать пять льен за порцию!" — Робин сплюнула от ненависти, после чего выдохнула.
Мантл всегда не любил Атлас, но сейчас... Сейчас это было больше, чем просто нелюбовь. Это была ненависть.
Поэтому ли Атлас так боялся признавать Гленн? Чтобы у Мантла не было возможности взглянуть на другой мир?
Мир без тирании Советов? Мир, где правили не богачи, жрущие на обед бедняков Мантла, а национальный герой и победитель орд гримм? Мир, где не кучка жирных магнатов решали, кто и что должен покупать — а само государство, следящее за нуждами общества? Не мир прогнивших богачей — а нечто новое, нечто более совершенное?
Робин сплюнула под ноги еще раз, после чего вернулась внутрь здания.
Мгновение спустя перед ее взглядом предстал небольшой коридор, тут же переходящий в подвальную комнату, освещаемую лишь тусклой лампочкой; экран, мерцающий беспомощно помехами на стене; шестеро ее друзей и товарищей, последовавших за ней с ее завода; и ее гордость.
На свободной стене висел плакат, что ей удалось достать с трудом — но глядя на него Робин считала, что она поступила так не зря.
На большой плакате во всю стену стоял юноша, протягивающий руку смотрящему. Мальчишка лет двадцати, с живыми глазами и доброй улыбкой, пытающийся помочь простому работнику Мантла. Пытающийся помочь ему сбросить оковы богачей Атласа.
"Королевство Гленн стало свободным!" — гласила подпись под фигурой короля Осмонда — "Мантл будет свободен!"
Робин выдохнула и взглянула на плакат, после чего проговорила эти слова про себя вновь — "Мантл будет свободен."
После этого Робин коснулась пистолета за пазухой и кивнула мрачно — "Чего бы это не стоило."
* * *
Роман медленно налил себе еще одну рюмку водки, после чего бессловесно выпил ее, глядя перед собой.
Оливия рядом положила руку на плечо Роману в поддерживающем жесте, но тот только медленно перевел взгляд на свою жену, после чего уставился вдаль вновь.
Найт, Гретчен, Роман, Оливия — все они молчали. Им нечего было рассказывать друг другу из раза в раз.
Годовщина. Третий год с того самого события.
Как много в их жизни изменилось в ту самую ночь.
Чего они ждали от жизни охотника?
Все они хотели разного. Приключений, спасений, денег, славы — у каждого был свой ответ на этот вопрос. Всем им казалось, что они знают, чего им стоит ждать от работы охотника. Им казалось, что они знают обо всем. Что они закалены, готовы к любому ужасу.
Они видели смерть и до этого. Гримм. Трупы. Ужасы...
Как мелочно и наивно казалось им сейчас все то, что они видели.
Никто из них не вернулся к жизни охотника после той ночи. После восстановления авиасообщения с Вейлом все они вернулись в Бикон в последний раз, подав прошение об отчислении.
Директор Озпин понимал их, и поэтому помог настолько, насколько мог. Выплатил компенсацию, назначил психологическую помощь, провел курс реабилитации. Все они были благодарны ему, так или иначе. Возможно, им было даже жалко так расстраивать понимающего директора, но после той ночи никто из них не смог больше стать охотником.
Сейчас, спустя годы, забылось многое.
Забылись крики детей, горящих в заваленном приюте. Забылись разорванные тела гражданских, сваленные словно в качестве алтаря жестокому божеству гримм. Забылась паника, забылся ужас...
Но некоторые вещи не забывались и не будут забыты никогда.
Роман не помнил часы работы банка, который он посещал каждую неделю — но он помнил, сколько солдат разорвал тот дефсталкер.
Восемь.
Роман убил его позже, чем других. Этот дефсталкер убивал только солдат, он был отвлечен. Роману нужно было убить того, что попытался пробиться к гражданским.
Роман налил себе еще рюмку и выпил ту молчаливо, после чего его поддержала его команда. Никто не произносил ни слова в этот момент.
Три года... Такой большой срок, так сильно может поменяться жизнь...
Команда, прошедшая через подобное, не могла исчезнуть. Они остались вместе.
