Дальше все было столь постепенно, что нельзя было сказать, в какой момент Озпин впервые задумался о своих действиях в этом мире.
В момент, когда он взглянул на расходы Советников на поддержание своих имений? В момент, когда он задумался о том, чтобы ввести новую охотницу, пока еще студентку, Глинду Гудвитч в список своих последователей? В момент, когда он увидел сотворение магии Джонатаном Гудманом, его самоназванным наследником? Когда заставил Совет подписать "решение о признании особого статуса "вольных территорией" за административной единицей Гленн?"
И все же что-то изменилось. Неважно, в какой момент, но глядя в зеркало Озпин мог сказать себе: "Озпин, что услышал новости о Джонатане Гудмане в первый раз и Озпин, что читает письмо от Джонатана Гудмана сейчас — разные люди."
И вот, Озпин вновь в своем кабинете, глядел на письмо перед ним. Не тот Озпин, которым он был три года назад.
Совет был идеей, репрезентацией всего того, во что он верил. В свободу, в добро, живущее во всех людях Ремнанта, в демократию и право людей самим выбирать свою судьбу.
Ему было тяжело видеть, как его идею, его идеал раздирают на части. Ворчливые бюрократы, влиятельные промышленники, неразборчивые в средствах военные — Озпин верил в "власть народа", не во "власть над народом". И Озпин более не желал быть Королем — даже Королевству не всегда нужен Король. Но иногда Королевству нужен учитель — и кем был он, если не главным учителем Бикона?
Политическая анархия Атласа была одним из путей решения проблемы — внутренняя борьба друг против друга — но у Озпина было то, чего не было ни у одного иного человека на этой земле.
Тысячелетия опыта политической борьбы.
И медленно его оппоненты начали падать один за другим. Коррупционеры, безумцы и просто некомпетентные идиоты — тысячелетиями Озпин вел подковерные интриги — и никто из них не видел своего падения до самого конца.
И вместе с тем Озпин не вмешивался в тот идеал, что создал сам. Выборы, партии, народная воля...
Лишь несколько небольших корректив здесь и там, немного исправлений. Не как правитель, но как человек, прошедший через подобное сотни и тысячи раз в прошлом. Если на его стороне был опыт и знание, которого не было у других — было бы преступно не использовать его для того, чтобы помочь людям.
Озпин не потерял своих навыков — но потерял так много ресурсов...
Для Короля Освальда борьба с Салем, политика Вейла, кошмар в верхушке власти Атласа, возвышение Шни, подозрительные действия Мистраля и появление Джонатана Гудмана было бы единым делом, ибо когда-то его взгляд простирался далеко, а его рука держала многое...
Но те времена прошли, исчезли, оставив лишь воспоминания, как и все в жизни Озпина. И хотя его разум до сих пор хранил в себе секреты, недоступные обычным людям, даже величайшим — его рука была теперь короче, а взгляд менее внимательным. Ему пришлось выбирать.
Выбрал ли он правильно? Стоило ли ему распорядиться его силами и временем так, как сделал он?
Было ли решение ограничиться лишь минимальной поддержкой Атласа, сфокусировав свои силы на контроле над Вейлом правильным? Было ли решение исследовать фигуру Джонатана, его историю и способности, его личность и устремления, и решение ввести его в ближний круг Озпина самым верным, или же сеть его оставшихся агентов должна была быть направлена на Мистраль, на Аифала, что должен был быть давно мертв? Было ли решение Джонатана отказаться от плана Озпина о передаче силы Девы Весны в руки его дочерей разумным — или же Озпин ступил в ловушку, пойдя на поводу у, фактически, ребенка и номинального короля Гленн? Была ли его тайная поддержка Гленн оправдана, должен был он взять полный контроль над Гленн, должен ли он был задушить пламя монархии, возникшее вновь? Стоило ли его решение вновь вернуть контакт с Рейвен Бранвен потраченного времени и сил — или Кроу принес бы больше важных вестей о Салем, если бы тот не отвлекся на свою сестру вновь?
Иногда маленькие решения создают последствия, растягивающиеся на поколения — и как часто люди были избавлены и от горечи осознания цены своих ошибок, и от счастья понимания правильности своих действий — Озпин не был лишен этого. Он ходил по Ремнанту тысячу лет назад, он будет ходить по нему еще тысячу лет, глядя глаза в глаза последствиям своих решений.
Будет ли он чувствовать тень эмоции, называемой "счастьем", осознавая свои действия как самые правильные в тот момент? Или столкнется с сожалением о допущенных ошибках и упущенных возможностях?
Этого Озпин не знал. Но знал, что однажды он столкнется с призраками своих решений вновь.
И все, на что мог надеяться Озпин — это на то, что хотя бы одно из его решений обернется не ошибкой, а возможностью...
* * *
Салем жила дольше, чем любой иной человек на земле. Исключая Озпина, впрочем — но Озпин менял свои тела, свою личность, раз за разом, перерождаясь вновь и вновь — Салем же не менялась. Тысячу лет назад она сидела во главе своего стола — она будет сидеть во главе и через тысячу лет.
Салем видела больше, чем видели люди. Пережила через большее, чем целые народы. Короли, страны, эпохи, целые истории и мифологии — Салем пережила их все. Она видела возвышение и падение целых континентов, конец света — не раз и не два. Чудеса, что застилали парящий Атлас, и войны, что заставляли Великую Войну выглядеть лишь мелочным спором.
И все же столь редко Салем приходилось видеть подобное тому, что она видела сейчас.
Возрождение монархии не пугало Салем — революции и контрреволюции, Салем видела рождение и смерть идеологий в самых невероятных формах и условиях. Самоназванному Королю Осмонду потребовалось бы большее, чем возрождение монархии, чтобы удивить ее.
Разрушение супер-орды — что же, это было более редким событием. Действительно редким — но все же не уникальным.
Достаточно редким для того, чтобы стать новой легендой Ремнанта — но Салем видела десятки подобных легенд — великие маги и воины, охотники и армии, совершившие невозможное и уничтожившие ее армады — Салем не впала в ужас, глядя правде в лицо. Она встречала даже тех, кто был сильнее ее и Озпина — но не это пугало Салем.
Потомки Озпина же были... Неприятной проблемой, когда-бы они не появлялись на мировой арене.
Девы, сереброглазые, теперь и внук Короля — у Салем было много неприятных воспоминаний и ассоциаций, связанных с потомством Озпина.
Девы не могли быть уничтожены — но не раз и не два Салем обращала их силу против Озпина в прошлом. Сереброглазые были истреблены, оставив от своей родословной великих воинов лишь несколько редких линий, практически полностью скрытых от взгляда главных игроков Ремнанта. Но все они, так или иначе, успели в свое время отравить жизнь Салем — на мгновение для долгоживущих — и на поколения для людей.
Все, что оставалось потому Салем сейчас — это думать о том, как именно отпрыск Озпина, обладающий подобными силами, мог помешать ей сейчас.
Телепортация или массивные разрушения, чудесное излечение или могущественная сила, направленная на противодействие ее влиянию, не были новыми для Салем. Она сталкивалась с ними раз за разом и каждый раз побеждала — если не на поле боя — то просто пережидая сотню или тысячу лет, пока наследие величайших героев не окажется уничтоженным окончательно, а их деяния не превратятся в еще одну из многочисленных сказок Ремнанта.
Увидеть одного человека, воплощающего в себе столько разноплановых талантов — да, это случалось реже с Салем, но это лишь значило, что смерть одного только Осмонда — или Джонатана — уничтожит их все. Чем больше надежды давал людям символ — тем большее отчаяние испытывали люди глядя на то, как гибнет их герой.
Салем обладала арсеналом, равного которого не было ни у кого на этом свете — опыт и армия, магия и хитрость, золото и обещания — но проблема Салем всегда заключалась не в том, что она не могла выбрать метод разрешения проблемы — а в том, что она не всегда могла подобрать — какое именно оружие больше всего подходило к решению проблемы?
Аифал снабжал ее информацией, столь детальной и важной, всегда правдивой, но не всегда полной. Он был полезен — но в первую очередь для самого себя. Он не следовал за ней из верности, из надежды или из принуждения — нет, это был "взаимовыгодный альянс". Аифал был одним из тех, кто был увлечен своим делом — он копил деньги не потому, что желал получить новую и еще более дорогую яхту в свое владение, он получал рычаги власти не надеясь изменить закон в выгодную для себя сторону, и не тренировался для того, чтобы уничтожить своего более сильного противника в честном бою — нет. Это было просто его... Призвание, наверное.
Он просто считал наблюдение за тем, как ползут вверх графики прибыли своим делом. Распространение сетей наблюдателей и ничего не подозревающих пешек среди обывателей было его призванием.Он научился фехтовать просто потому, что это было его хобби.
Он последовал за Салем просто потому, что она открывала ему больше перспектив — практически от скуки или из интереса, соблазненный не результатом, а процессом планирования, сражения на мировой арене. Салем не могла доверять ему полностью — ни в чем — но и отрицать его полезность было нельзя ни в коем случае. Просто, принимая во внимание новые и новые факты, принесенные им, Салем всегда должна была не действовать, а думать в первую очередь. И думать ей было о чем.
План Озпина — в чем он заключался? Осмонд был силен, опасен, но не всемогущ и не столь лоялен самому Озпину, как тот мог бы надеяться. Он мог уничтожить еще одну супер-орду, может быть он мог уничтожать их столь же быстро, как быстро могла создавать их Салем — но он не мог и не желал уничтожить всех гримм Ремнанта. Он был символом, но не только. Он был частью плана Озпина — просто Салем не могла распознать этот план.
Салем могла направить новую огромную орду гримм на город, подобную той, что уже была готова под ее контролем сейчас — проверить, не потерял ли Осмонд свои силы после того трюка, убить или разрушить город вновь — а если в рукаве Осмонда был лишь один трюк — он уничтожил бы Гленн вновь, что отбросило бы государство в развитии назад, и в этот раз чуда восстановления Гленн могло и не произойти — но Салем понимала как никто другой, что иногда лучшей тактикой являлась не атака и не оборона, а подготовка. Если бы она отправила новую орду и Осмонд смог бы уничтожить ее вновь — это лишь укрепило бы его позиции, его народную любовь, единство среди его людей — и люди способны на удивительно фрустрирующие достижения, когда они работают сообща.
Возможно это было планом Озпина — создать своего мученика, своего нового святого защитника людей, возможно даже основать религию вокруг него однажды...
Или же его планом было отговорить Салем от действий против Гленн тем, что он заставил бы ее думать о том, что сам Озпин спланировал план, подобный ранее упомянутому?
Что это было, защита или фальшивка?
Это было похоже на тысячелетнюю дуэль, где два мастера сражались друг с другом, финты и парирование, удары и уклонение, пока один из дуэлянтов не поставит второго на колени.
И хоть за тысячи лет Салем и Озпин сменили множество клинков — в конце концов они всегда приходили к исходной позиции только для того, чтобы начать новый раунд.
Аифал приносил ей информацию, но даже если вся она была правдива — это значило лишь то, что о Джонатане было не столь много информации.
Маг? Уникальный мутант с несколькими проявлениями? Удачный эксперимент по пересадке силы Девы мужчине? Подставная личность для коллектива тайных фигур Озпина?
Салем знала лишь то, что проблема Осмонда была огромна, и как и со всякой проблемой, та требовала решения.
У Салем не было прямого решения проблемы Осмонда и Гленн. Однако у Салем была идея.
Пожалуй, она была обязана задуматься об этой идее когда-то давным давно, но не иначе, чем серия нелепых случайностей до того мешала ей взглянуть на эту возможность.
Озпин создал столько лояльных миньонов за эти годы — и Салем всегда правила гримм. У людей была армия, у нее была орда. У Озпина были охотники, у Салем были Левиафаны. У Озпина были верные последователи — у Салем же...
Ненадежные союзники существовали с двух сторон — не стоило думать, что высокопоставленные трусы являются надежными друзьями, а упертые генералы верными последователями, но у Озпина были иные, верные ему слуги. Однако с ее стороны...
Гримм были верны ей — но неразумны. Люди были разумны, но не верны.
Почему же Салем не могла совместить их вместе?
Впрочем, это была лишь интересная мысль на будущее — до этого момента созданные ей гримм, неважно как сильно Салем пыталась изменить это, не были способны ни к полноценному мышлению, ни к речи, и решения этой проблемы Салем пока не могла найти...
Однако по крайней мере Аифал наконец-то продемонстрировал свою полезность, предоставив ей первого подобного слугу, способного не только сражаться с Озпином, но и бывшего, по его уверениям, подходящим ментально.
Хм, как же его звали... Кажется, Тириан?
* * *
Отец любил шутить Аифалу, что лучшим способом убийства является петля на шею.
Потому, что даже так это навсегда оставляет твою жертву в подвешенном состоянии.
В конце он умер в пьяной драке, получив ножом в живот, но перед смертью тот успел научить Аифала.
Нет, не тому, что следует вешать своих врагов — а тому, что на свете не было ничего более притягательного, чем неопределенность.
Ответ, будь он однозначной правдой или ложью, всегда загонял человека в рамки, заставляя того придерживаться линии своего поведения — в то время как полуправда всегда оставляла пространство для маневра.
Был ли Джонатан Гудман на самом деле потомком королевских кровей?
Правдивый ответ на этот вопрос звучал как "нет, не был" — но если бы он раскрыл эту правду Салем он был бы загнан в тупик этой информации. Соврав бы он оказался бы вынужден и в дальнейшем поддерживать эту ложь.
Вместо этого Аифал выбрал полуправду, звучащую как "нет информации, однозначно говорящей о том, что Джонатан Гудман не является внуком короля Освальда Первого" — и, технически говоря, это было правдой. Какая может существовать однозначная информация на этот счет?
Отсутствие свидетелей? Конечно же Король решился бы посетить свою тайную любовь без лишних глаз.
Генеалогические записи родословных? Их легко подделать, учитывая желание короля скрыть своих бастардов и факт измены.
Тест биологического родства? Даже если получится произвести подобное — в чем Аифал сомневался — при достаточно дальнем родстве и без гарантии стопроцентного результата заключение бы не значило ничего.
И вот Салем была оставлена в подвешенном состоянии, ища ответ на вопрос, приходя к ее самостоятельным выводам, действуя сообразно своему пониманию, открывая простор для Аифала.
Аифал в любой момент мог сказать правду или ложь чтобы направить действия своей "госпожи" в самое выгодное для него в этот момент русло, не стесненный своими прошлыми действиями.
