Дайте ему оружие и укажите на врага — и он будет драться.
И армия Мистраля, тогда перешедшего к обороне, сдаваясь под натиском Вейла, неожиданно нанесла тому тяжелое поражение генералу Лагуну, оттеснив основные силы Вейла от, казалось бы, уже беззащитного Мистраля.
И это сработало. И это заметили люди.
На войне как на войне — и скоро весть об успехах Мистраля разнеслась по миру — и весь мир ударил себя по лбу.
Конечно же, фавны! Как они могли забыть о таком большом контингенте готовых к армейской службе взрослых мужчин и женщин?
Фавны были призваны на службу. Не в основные части, а в качестве вспомогательных — под управлением людей, служа в качестве колониальных отделений, а когда нужно — живого щита или отвлекающего маневра.
На недолгое время это показалось командующим идеальным решением.
Фавны Мантла, завезенные в качестве рабочих на шахты? Фавны Мистраля, прямиком с рисовых полей? Или Фавны Вакуо, изнывающие под зноем плантаций? Миллионы готового к службе нового мяса...
Через четыре года Великая Война была закончена — и бывшие главнокомандующие вспомнили, почему они изначально не хотели призывать фавнов в армию.
Потому, что давать вчерашним рабочим, снятым с плантаций и день за днем гнущим спину на своих господ — оружие — было глупым решением.
Мир, что едва только начал оправляться от Великой Войны столкнулся с новым кризисом — и всего через три года после подписания Вайтловского Договора мир оказался на грани новой войны.
Тотальной войны.
В таком случае появление Белого Клыка, созданного Ка Белладонной, было самым мудрым шагом, что только можно было себе представить.
Это было единственным способом удержать уже начавшие подниматься по всему миру восстания и избежать начала новой войны — фавны против людей — весь мир против всего мира.
Белому Клыку пришлось семь лет бороться за право говорить от имени всех фавнов. То, что началось как группа умеренных активистов, всего двенадцать основателей — добилась как права говорить от имени всех фавнов — так и права на свободную экспатриацию страдающих в иных королевствах фавнов на территорию Менажери.
Это было великой победой для фавнов, впервые получивших место, что они могли бы назвать своим домом — и для Ка Белладонны, ставшего из неприметного чиновника с окраин Вейла, служившего надзирателем над небольшой коммуной фавнов, первым лицом среди всех фавнов — рупором всего народа.
Гира родился тогда, когда сам Ка был уже стар — и принял наследство, Белый Клык, когда ему не было еще и двадцати лет.
Он так боялся принимать из его рук подобную ношу — боялся за себя и за всех фавнов.
Если Ка стал из небольшого чиновника великим лидером — Гира хотел стать из великого лидера лишь маленьким чиновником.
В нем не было мудрости своего великого отца — и все, что он сохранил из его учений — разве что желание относится к людям куда лучше, чем ожидало от него его окружение.
Гира знал о том, что у его отца был приемный брат — человек, которого воспитал еще его дед, Балу — хотя тот и не видел никогда Моу своими глазами.
Он был воспитан среди фавнов — и был другом фавнов... Возможно, именно рассказы отца так сильно повлияли на самого Гиру в детстве?
И вот, приняв на себя ношу, Гира обнаружил себя... Во главе всех фавнов Ремнанта.
У него всегда был талант к разговорам и личность, что нравилась людям — но этого было недостаточно. Все, на что хватило самого Гиры — это постараться... Не разрушить ничего, что было создано его великим предком.
Никаких грандиозных планов и модернизаций. Исключительно политика сохранения.
Переговоры здесь и там, уступки и незначительные продвижения — это все, на что хватило Гиру.
И это было совсем не то, что ожидало от него его окружение.
Сын мудрого Ка оказался таким нерешительным слабаком?! Позор, позор!
Может быть Гира не видел знаков — а может быть и не хотел их видеть. Меньше страданий, когда придет время.
Гира, наверное, даже подозревал — где-то глубоко, никогда не признаваясь даже сам перед собой — к чему все это придет. У политики сохранения и пацифизма — есть одна проблема. Она приносит мало результатов.
И вот, когда впервые за его спиной начали раздаваться шепотки — когда впервые был — еще вполголоса — произнесен вопрос — "а так ли нам нужен Гира Белладонна?" — Белому Клыку протянул руку самый неожиданный из возможных союзников.
Короли, отделения государства, суперорды — это все не интересовало тогда Гиру. Он увидел только руку помощи.
Менажери никогда не был удачным местом — иначе Королевства бы сражались за него куда серьезнее. Нет, это был кусок бесполезной земли, большая часть которого была покрыта необитаемыми пустынями и степями — без единого заложенного там кирпичного здания и столь удаленный от любых торговых и морских путей, что смысла в его использования было столько же, сколько смысла было в земледелии на территории Солитаса.
Кусок бесполезной земли, сброшенный с барского стола фавнам — но Ка понимал, что требование чего-то большего однозначно лишь сорвет переговоры — и, казалось бы, наконец-то взятое под контроль восстание фавнов разгорится с новой силой.
Приведет ли это по итогу к тому, что фавны получат новые, куда более пригодные для жизни территории? Возможно. Но сколько тогда фавнов сможет вернуться на эти земли?
И вот, став новым лидером Белого Клыка, Гира столкнулся глаза в глаза с жестокой реальностью текущего положения дел.
На территории Менажери практически невозможно было вести земледелие — а без земледелия нельзя построить крупное общество. Без общества нет заводов — без них нет работ — а без работы нет денег. Нет армии и нет законов, нет контроля и нет государства.
И в этих условиях они ожидали от него... Чего?! Завоеваний без армии?! Может быть жесткой внешней политики?! По отношению к Мистралю, поставлявшему им еду?! Или, может быть, к Вейлу, от которого зависело — будет ли в Менажери электричество или нет?!
И когда Гленн протянули им руку — Гира ухватился за нее, как хватается любой утопающий.
С этого началась история Гленн и Менажери — вдвоем.
Сперва это был неловкий союз двух оказавшихся в тотальной нужде государств.
В столь напряженной политической ситуации, что была создана Гленн, объявившей себя отдельным государством — Джонатан не мог обратиться ни к Вейлу, ни к Мистралю, ни к Атласу... И все, что смогли придумать они — это протянуть руку у Менажери.
Менажери стало переходным звеном — еда, вода, стройматериалы...
Впервые за все время правления Гиры — фавны неожиданно поняли, что их карманы начинают полнеть.
Все любят деньги. Даже Мистральцы закрывают глаза на то, что фавн решает прикупить у них пару составов с консервами — если дать ему причину посмотреть в другую сторону.
Даже работники Корпорации Шни согласны не открывать глаза, пока кто-то обчищает их поезда. Особенно если веки им придавит чемодан банкнот.
И впервые за долгое время деньги полились рекой.
Джонатан не жалел денег, сохраняя свой народ и государство — а фавны не жалели своих карманов, набивая их изо всех сил новыми и новыми пачками купюр.
Однако через некоторое время, когда первая стадия кризиса миновала — Гленн перестала так сильно полагаться на Менажери — и, казалось, что родник удачи иссяк — на пути Джонатана появилась новая проблема.
Тотальное эмбарго на Гленн со стороны Жака Шни.
И тогда Джонатан протянул руку к Менажери вновь.
У Гленн банально не хватало собственных рук, чтобы заняться этим — но население Менажери было диспропорционально большим — и хотя у тех не было полноценной армии — милитаризованность Белого Клыка не стоило недооценивать.
Так что будет, если мы оплатим вам услуги благородных разбойников с большой дороги?
Ведь никто не откажется от этого чудесного препарата, что способен излечивать даже смертельно больных?
И глядя на притихших заговорщиков за своей спиной — на фавнов Менажери, что впервые в жизни могли улыбаться потому, что покупают новый дом — а не потому, что сегодня на ужин их ждет мясо — Гира решился.
Может быть... Нет, скорее всего одной из причин согласия Гиры стало и то, что он встретился с Джонатаном лично.
Невысокий молодой парень нес на себе признаки страшной трагедии. Он прихрамывал при ходьбе — медленно постукивая своей тростью. Он дышал, казалось бы, неровно — это Гира смог заметить за время общения — словно бы ему не хватало воздуха, напрягая только половину грудной клетки для дыхания,и не мог даже стоять рядом с курящим человеком и не мог выдержать даже одного бокала вина.
И все же он всегда вел себя степенно. Он улыбался, шутил, но не прятал взгляд и не боялся Гиры, что возвышался над ним на несколько голов, отвечая добром на добро, любезностью на любезность, и враждой на вражду.
И Гира решился.
Похвалил бы его сейчас Ка? Наверное да, его старик всегда в него верил.
И дальше все двигалось как снежный ком. Нет, не в плохом смысле — но нарастая больше и больше.
Белый Клык не был государством. Это была очень крупная организация, протянувшаяся через весь Ремнант — но это было не государство.
У них не было армии — только несколько крыльев милитаризованных объединений. Полиция представляла из себя практически волонтеров, над которыми лишь осуществляли надзор командиры. Все их законы были в полном беспорядке — суды работали практически вслепую и нередки были случаи, когда судьям, не найдя подходящей статьи, приходилось судить людей "согласно обычаю".
Школы, больницы, заводы — все это вызывало лишь усмешку — очень печальную усмешку.
Но у Гиры не было возможности изменить это.
Как он создаст полноценную конституцию, когда оне не мог даже контролировать судей? Как он создаст армию — если ему не хватало денег даже на склад для праха?!
Но вместе с Джонатаном в Менажери ворвались деньги — и возможности. Те, которые Гира не упустил.
И вот, сперва армия.
Белый Клык с самого своего начала содержал несколько едва подотчетных отрядов, которые скорее можно было считать личной гвардией нескольких наиболее выдающихся деятелей организации.
Никто не хотел быть лишенным личной армии — но впервые за долгое время Менажери был полон счастливых фавнов — тех, кто чествовал имя Гиры — и им пришлось утереться.
И вот Белый Клык создал впервые за долгое время — настоящую армию. С рангами, вертикалью власти — и хотя пройдет еще долгое время, прежде чем они полностью забудут время, проведенное под командованием лишь одного фавна — впервые за долгое время армия подчинялась Гире, а не отдельным людям в его окружении.
Затем полиция — на первое время армии пришлось заменить функции полиции. Затем написание Конституции — полная аттестация судей на ее знание. Создание первых университетов — первые государственные заводы — даже шахта, открывшаяся в найденном небольшом месторождении праха.
И Гленн протянули руку вновь.
Был установлен "договор о взаимном сотрудничестве".
Гленн не хватало рабочих рук после потери столь большой порции своего населения — единственное, чего в Менажери было с избытком. Менажери не хватало специалистов — тех, кому сам Гира был готов платить хорошие деньги в обмен на их обучение и работу на только что начавшихся открываться предприятиях.
Менажери и Гленн нашли друг в друге друзей — и два года назад впервые Гира услышал это.
"Менажери и Гленн — братья навек!"
Ка предупреждал его, что в политике нет друзей. В мировой политике есть временные союзники, временные противники — и вечные интересы.
Но еще он предупреждал его, что государство не было равно человеку, что им управлял.
Иногда самые гениальные люди были вынуждены делать глупейшие вещи, на которых их подталкивало их окружение — иногда добрейшие люди были вынуждены делать самые ужасающие поступки ради помощи своему народу.
И выбор встал перед Гирой.
Что делать дальше? Кем был Джонатан для него все же — союзником или другом? И можно ли было вообще использовать в политике такое понятия как "друг"?
Гире хотелось бы знать реакцию Ка, когда он самолично выступил с заявлением.
"В рамках углубления дружбы между двумя государствами, Гленн и Менажери, отныне между двумя государствами вводится безвизовый режим передвижения..."
"Для обмена боевым опытом Менажери и Гленн проведут совместные военные учения..."
"Первые фото свадьбы наследника финансового состояния Фокса Албэйна вместе со скандальной поп-певицей Лаш Эвергрин — фотографии на третьем развороте!"
Гира пользовался силой Джонатана, укрепляя свое положение, развивая Менажери насколько он мог.
Больницы, институты, заводы...
И Джонатан... Хах, Джонатан получил немало с этого сотрудничества тоже.
Дружба между государствами, союзник, приток нового населения — и...
И легитимизация Рейвен Бранвен.
Старший Специалист Армии Менажери Рейвен Бранвен.
У судьбы явно было чувство юмора — охотница, сбежавшая из-под контроля государства, став преступницей, в итоге вернулась для того, чтобы стать важной шишкой в армии — и при этом в армии фавнов.
У многих это решение вызвало оторопь — но авторитет Гиры находился на недосягаемой высоте. На такой высоте, на которой волны общественного мнения не могли даже обрызгать его одежду.
Если так сказал сам Гира Белладонна — значит так надо!
Было ли так надо на самом деле для Гиры Белладонны — этот вопрос оставался без ответа.
Это было просьбой Джонатана — просьбой друга...
Но мог ли Гира Белладонна поступиться другом — когда дело шло о политике?
Этого Первый Король Менажери, Белого Клыка и Всех Фавнов — Гира Белладонна не знал как в день, когда он последовал примеру Джонатана, объявив о создании монархии на территории Менажери — не знал и сейчас.
* * *
Айса прокашлялась, наблюдая за тем, как доктор пытался подобрать правильные слова, путаясь в строчках, прежде чем улыбнуться слабой улыбкой.
Ей всегда казалось, что смерть в постели ее не застанет.
Пока люди мечтают о том, чтобы умереть в кругу семьи, дома, прожив до сотни лет — Айса Мойра даже не рассматривала этот вариант.
Она умрет на посту, умрет в сражении, в катастрофе — как угодно — но она точно не умрет в кругу семьи.
И действительно — Айса так и не обзавелась семьей по итогу. У нее никогда не было мужа, детей, внуков — она просто отказалась от этого, прагматично посвятив свое время армии, нежели чему-то столь чуждому, как семья. Из Айсы Мойры не вышло бы хорошей жены или матери — как считала она сама.
Но умирала она все равно в постели, в кругу своих приближенных. Как жаль, что приближенных было всего двое — ее лечащий врач и Джонатан Гудман.
Врач, по итогу все же смог выдохнуть и, бросив взгляд на короля рядом с собой, словно бы спрашивая сам себя, должен ли он был раскрывать информацию о пациенте, все же продолжил,— Третья линия также не дает особенных результатов... У нас осталось еще несколько резервных препаратов, но мы никогда не видели столь агрессивной формы...
