Тот, кого Аифал счел своей личной копилкой, Жак Шни, был взят Озпином под контроль.
Джеймс наверняка считал, что теперь он контролирует Шни. Кварц — что он. Аифал считал, что это делает Озпин.
Аифал попробовал — исключительно для проверки не только на уровне теории, но на уровне практики сил Озпина, остановить — или по крайней мере замедлить его.
Получилось ли это? Частично. Несколько подорвать усилия Озпина по уничтожению компании Шни у Аифала удалось. Возможно он отсрочил падение Шни на полгода, а может быть и меньше. Вместо одного года на уничтожение самой крупной мировой компании исключительно политическими и мирными методами Озпин затратил полтора.
Возможно, Аифал мог бы даже поздравить себя с этим — если бы подобное поздравление не звучало бы так похоже на издевку.
Аифал мог бы продолжить сражаться за душу Жака Шни. Возможно он бы оттянул силы Озпина еще больше, отсрочил бы падение мегакорпорации Шни еще на несколько месяцев, на полгода, даже на год.
Но Аифал понимал, что эта война была проиграна с того момента, когда Озпин вступил на арену.
И затем Аифал, совершив лишь несколько символических действий по отношению к Жаку Шни — в таком объеме, чтобы он мог в дальнейшем оправдаться перед своей хозяйкой о том, что он продолжал воевать с Озпином на этом фронте — сбежал.
Взгляд Аифала обратился к назревающей революции Мантла...
Чтобы обнаружить руку Озпина и в этом событии.
Озпин не только знал — Озпин действовал заодно со всеми заговорщиками.
Джонатан мог повесить все амбарные замки мира на свои секретные лаборатории, провести сотню испытаний своего агентства — но там, где есть люди, есть место несовершенству.
Когда чудесные артефакты Джонатана создавались им самолично, были штучным товаром — отследить их было возможно через весь Ремнант. Но сила человечества заключалась в ином — в массовом производстве.
Джонатан понимал это не хуже иных — понимал, что если он хотел обеспечить не только избранный десяток людей, но сотни своих подчиненных — ему необходимы были мощности. Станки. Артефакты, производящие артефакты.
Там, где появляется массовое производство — появляются грузы. А следы ботинок грузчиков умело скрывают отпечатки чьих-то ловких рук.
И вот, генерал Айронвуд оказался списан в утиль. Заранее занесен в неизбежные потери человечества. Атлас был вычеркнут одним решением политических элит мира.
И это также действовало согласно плану Озпина. Безусловно, это отвечало и желаниям Аифала, но как забавно ему было, что и в этой ситуации он действовал заодно с Озпином. И в этой ситуации он не мог его победить — потому, что в этой ситуации они были союзниками.
И вот Салем решила действовать более открыто.
Она не была политиком — но тысячелетия сделали из нее прекрасного психолога. Она не знала, как привести своего кандидата к победе — но знала, как можно было заставить человека невзлюбить человека.
Нападение на Вакуо было лишь еще одним ходом в ее большой игре, но...
Салем не была стратегом человеческого уровня.
Это было и комплиментом, и оскорблением. Аифалу сложно было даже представить, как мог бы он создать план, тянущийся через тысячелетия — что-то, к чему Салем была привычна. И вместе с тем сама Салем не могла составить действительно большой стратегический план, что дал бы плоды "всего" через пять или десять лет. Для нее подобные сроки были столь малы и непривычны, что она не могла составить план, отвечающий им, как не могут составить люди расписание своего следующего чиха или мигания.
Но Аифал мог. Аифал действительно мог.
Там, где Салем планировала сделать шаг, не имея перед глазами цели "всего" через пять, десять или даже двадцать лет, ориентируясь на свою долговечную жизнь — Аифал мог увидеть иную возможность.
И прямо сейчас таинственным образом исчезнувший сын Маркуса Блека, Маркус Младший — ныне названный Меркури Вайтом...
Таинственно исчезнувшая Дева Осени, маленькая Эмбер Отомн...
Неудачливая дочь мелкого криминального авторитета Мистраля, Эмеральд Сустрай...
И даже дочь знаменитого атлета — ох, столь печально погибшего в случайной автоаварии — Пирра Никос...
Медленно превращались в семена, рассеиваемые на почву, удобренную силами Салем — и Озпина.
Возможно, Аифалу так и не удастся дожить до всхода первых ростков, но в отличии от Салем — он умел планировать всего на десять или двадцать лет вперед. И когда его дух упокоится окончательно — он посмеется над тем, что случится дальше с небес.
Значило ли это, что он планировал предать Салем во время своей жизни? Или даже после своей смерти?
Возможно.
Долг
У Рейвен Бранвен всегда было много врагов. Иначе бандиты не живут.
Сперва, когда она была совсем ребенком, ее врагами выступали гримм и другие дети из лагеря Бранвенов. В те времена само племя Бранвенов было одним из крупнейших — несколько сотен членов. Естественно, что Рейвен была не единственным ребенком тогда — кроме ее братца, Кроу, были и другие дети. Но положение дочери главы бандитского лагеря ставило ее на ступень выше остальных — и дети, еще не знающие о рамках допустимого, любили испытать на прочность молодую девчонку. Особенно при попустительстве ее отца — Корвус всегда уважал только силу. Если его будущие наследники не могли показать свою силу в борьбе — плевать, были это гримм или их сверстники — они и не заслуживали быть его наследниками.
Кроу, хах... Этот мелкий ноющий засранец никогда не мог постоять за себя, всегда прячась за юбку своей сестры-близнеца. И Рейвен приходилось отвечать за двоих.
Дети, гримм, затем — жильцы, солдаты, наемники, другие бандиты. В пустошах мало возможностей для того, чтобы проявлять милосердие. Еда, деньги, патроны — хах, Рейвен еще ни разу не слышала о том, чтобы кто-нибудь изобрел переносные заводы, так что возможностей пополнять свои запасы у них никогда не было слишком много. Грабеж — и кто-то остается один. Иногда убитый, если они сопротивлялись — но иногда они отдавали все по-хорошему, и Бранвены прсосто уходили.
Разницы в обоих случаях все равно не было. Чудесных спасений из объятий гримм, переселенцев добравшихся до больших поселений — всегда были единицы. А погибали люди от действий Бранвенов тысячами.
А потом их вычислили. Корвус слишком много возомнил о себе и задержался на одном месте слишком надолго — их базу вычислили — и зачистили.
Охотники. Конечно же охотники. Целых три команды охотников сразу.
Корвус был силен, но даже один охотник мог доставить ему проблем. Два сразу — и даже сам Корвус не был уверен в своих шансах. Двенадцать? Это была просто резня.
Кроу тогда был на разведке в ближайшем лесу — и единственной причиной, почему Рейвен смогла спастись — это ее открывшееся проявление. Ей удалось сбежать к Кроу, поведя за собой не больше пары десятков выживших — племя Бранвенов фактически перестало существовать.
Когда у бандитов в пустошах нет сил, нет числа — у них нет ресурсов, нет еды, и нет шансов.
Племя Бранвенов фактически перестало существовать в тот день — осталась лишь кучка перепуганных разбойников, привыкших под предводительством своего лидера грабить безоружных фермеров — а столкнувшихся с вооруженной элитой мира.
У Рейвен было два варианта выбора перед ней.
Либо они могли попытаться напасть на ближайшее поселение — выдать вновь охотникам свое местоположение — с их жалкими остатками силы они вряд ли смогли бы достать что-то из ближайшей деревушки.
Или затаиться, медленно зализывая раны.
И Рейвен пришлось выбрать второй вариант.
Остатки разбитого племени были тише воды и ниже травы — им пришлось бежать через континенты, выживая исключительно за счет редких прохожих — торговцы или путешественники, которых почему-то занесло за пределы поселений. Иногда воровать, иногда брать одиночные фермы на окраинах поселений — и бежать, бежать, бежать.
Нарастить вновь число людей в племени Бранвенов было невозможно, пока у них не было сил. И в тот день, когда их племя было уничтожено, Рейвен увидела, что представляет из себя сила.
Решение отправить их в Бикон, для получения силы охотников, для обучения их тактике, для подготовки к будущим столкновениям — было единогласным. И вот, Рейвен и Кроу оказались в Биконе. Сперва студенты, затем охотники — а затем... Доверенные Озпина.
Глупо было ожидать, что подростки, отсеченные на несколько лет от своего прошлого дома не изменятся никак. Рейвен встретила новых знакомых. Друзей. Любовь.
В какой-то момент — может быть на втором свидании, может быть на пятом месяце беременности, а может быть даже качая на руках свою дочь — она задумалась впервые.
А нужно ли ей возвращаться к бандитской жизни?
Кроу задавался этим же вопросом, Рейвен не была слепой — она видела, о чем думает ее дорогой братец. Это было неудобной темой, которую никто из них не хотел поднимать. Каждый откладывал их, пока мог — до начала понедельника, до конца миссии, до первых шагов Янг...
Все изменилось, когда Озпин впервые пригласил их к себе в кабинет.
Рейвен никогда не доверяла Озпина. Он казался ей слишком подозрительным. Гениальный охотник, что, зарекомендовав себя и став самым молодым директором академии, отказался от дальнейшей карьеры — в политике, или как охотник — и просто исчез. Растворился в потоке информационного шума, не известный ни чертами своего характера, ни чертами своих действий, ни даже своими репликами. Если кто-то старался не привлекать внимания — именно такие люди обычно и были самыми опасными противниками. Это Рейвен запомнила еще среди бандитов.
И вот Озпин открыл им правду этого мира.
Что, фактически, человечество было обречено. Существовал непобедимый и почти всемогущий бессмертный враг, которого нельзя было ни победить, ни ограничить. Что сам Озпин сражался с той тысячелетиями. Что человечество уничтожалось уже множество множеств раз...
И что им выпала сомнительная честь почувствовать в этой незримой войне.
Рейвен ужаснулась. Она уважала силу — но тогда, в своем самом первом столкновении с охотниками, когда все, что она могла сделать, это быть очередной убитой — она поняла.
Есть сила, которой просто невозможно противостоять.
Кроу... Хах, Кроу... Этот вечно ноющий засранец...
Наверное, Рейвен не стоило бы так сильно защищать его. Наверное ей стоило позволить тому самостоятельно набивать шишки, ломать руки, получать шрамы от гримм или бандитов.
Этот идиот захотел ввязаться. Захотел поучаствовать в "благородной войне" добра против зла. Он видимо представил себя благородным рыцарем, уничтожающим непобедимое зло одной левой.
В тот день у них состоялся разговор. Сперва она и Кроу. А потом она обратилась к Саммер, затем к Таянгу...
И сбежала.
Наверное, по итогу... Это не было самым взвешенным решением для Рейвен тогда.
Что повлияло на это больше всего? Выпитый ей алкоголь? Информация от Озпина? Ссора с Кроу? Драка с Саммер? Или, может быть, Таянг...
И вот, Рейвен сбежала.
Какой был смысл оставаться в городе, когда она знала, что он был обречен? Если Салем уже уничтожала города до того — почему она не могла провернуть это вновь? Если нельзя было более оставаться в городах — разве тогда кочующее племя Бранвенов не было самым безопасным местом для нее, для Кроу, для всей ее команды?
Но Таянг не разрушил ей забрать дочь. Кроу отказался уйти с ней. И Саммер попыталась остановить ее.
И Рейвен сбежала одна.
К тому времени от в прошлом грозного племени Бранвенов остался лишь десяток членов, но... Теперь у них была Рейвен. Одна из сильнейших охотниц своего поколения.
И вот, один за одним, поселения начали исчезать. Затем группы армии. И слава пришла к ней, когда она вырезала посланную за ней группу охотников.
Рейвен соврала бы, если бы сказала, что она никогда не вспоминала свою прошлую команду. Не хотела бы увидеть свою дочь. Не хотела бы вернуться в ту, прошлую жизнь... Никогда не думала, как сложилась бы ее жизнь, если бы она тогда избрала другой вариант.
Но Рейвен Бранвен никогда не сбивалась со своего пути.
У бандитов это именно так. Бандиты уважают только силу. В том числе — и силу воли.
И вот под руки Рейвен хлынули новые последователи. Она обзавелась деньгами, ресурсами, оружием взамен утраченному мечу...
А затем к ней неожиданно пришло письмо от Озпина.
Спустя годы, прошедшие с ее побега — Рейвен вновь начала общаться с Кроу — но теплоты между ними уже не было. Раз, быть может, в месяц или два они обменивались приветствиями, иногда бросая друг другу незначительные фразы. Она считала его идиотом, а он ее предательницей — на том и заканчивалось их любое общение.
И вот неожиданно, Озпин протянул ей руку вновь, через Кроу.
Рейвен не существовала в полном информационном вакууме, в Ремнанте новости и слухи умели передвигаться даже по пустошам, полным гримм, но ее мало интересовали новости о новом государстве где-то рядом с далеким Вейлом. Она существовала в пустошах Мистраля — и ее интересовали эти новости лишь с одной точки зрения — сможет ли она найти новых цели для грабежа?
Но тогда Озпин протянул ей руку в приветственном жесте — и Рейвен, уже успевшая остыть, но не успевшая забыть, ответила осторожным соглашением — согласилась по крайней мере выслушать то, что хотел предложить ей Озпин...
Это было шесть лет назад.
Шесть лет назад Озпин протянул ей руку — и... Это оказалось выгодно.
Рейвен отказалась бороться с Салем, но Озпин не требовал это. Просто... Группа Рейвен начала подрабатывать наемниками.
Конвой здесь, ограбление там. Пару раз — захват людей. Пару раз — освобождение людей.
Озпин хорошо платил за выполнение миссий.
А три года назад к ней пришло иное предложение.
Озпин предложил ей сыграть роль в спектакле. Спектакле для одного человека — Жака Шни.
И вместо оплаты — он предложил ей контакты Джонатана Гудмана...
Рейвен не хотела соглашаться тогда. Ее устраивали деньги — но никакие деньги не спасли бы ее от мести Жака Шни. Есть вещи, которые не могут устроить охотники — даже согласись Рейвен — у нее просто не было бы возможности добраться до самого Жака Шни — после чего уйти из Атласа живой.
Не было до тех пор, пока Джонатан не продемонстрировал ей свои силы, встретив ее внутри ее собственного шатра в глубине диких территорий Мистраля.
Проявление Рейвен было ужасающе по своей сути. Она могла открывать порталы на любую дистанцию, если только на обратной стороне этого портала был кто-то, с кем она создала устойчивую связь для портала.
Таких людей было немного — ее команда, ее дочь, и ее доверенный лейтенант — но они были.
Ее лейтенант мог внедриться в любое поселение — после чего Рейвен могла появиться посреди ночи в самом центре деревни, с целой армией головорезов за ее плечами, минуя все выставленные кордоны и нанося удар в спину зазевавшейся охране.
Джонатан Гудман мог оказаться где угодно, как угодно, с кем угодно.
Он мог найти кого угодно.
