Рождение Солнышка

— Пойдём, пообщаемся.

Не думала, что меня проверять станут на качества, требуемые в давние времена для невесты. Благо, в маминых записях я нашла её родственников до седьмого колена и отец рассказал о своих Предках перед операцией.

Старушка привела меня в свою комнату да достала альбом со снимками. Точнее, не совсем так. Там было краткое описание жизни на каждого с рисунком или снимком Предка.

Тётя Яра сказывала, а я ловила каждое слово, стараясь запомнить всё. Рассказывала как раз о своих родственников, начиная от родителей Яра, бабушек, дедушек, прабабушек, прадедушек и так далее. Я старалась представить по снимку как выглядел человек, какой нрав имел, как жил, кого любил. Для меня это были живые люди, со своими судьбами.

А потом мне устроили настоящий экзамен. С фамилиями, имена, отчествами, датами жизни, и всем тем, что было написано в альбоме. Поведала всё, что запомнила.

Женщина усмехнулась.

— А ты мне нравишься... — сказала она.

— Только потому, что память у меня хорошая?

— И поэтому тоже. Где познакомились?

— В училище. Я на водителя трамвая училась.

— Уже окончила?

— Нет, меня на вечернее перевели на изобретателя. Правда, Яр заявил, что хочет уже детей... Как доучусь — не знаю.

— Ничего, доучишься, — кивнула старушка. — С такой-то памятью!

Я смущённо потупила взор.

— А теперь расскажи о своих предках, только давай без подробностей боковых ветвей, только твоих кровных предков основного древа.

Я и начала рассказ. По материнской линии всё, что удалось самой откопать да в родовой книге узнала, по отцу — то, что поведал перед смертью.

Иногда меня перебивали и задавали вопросы. А потом требовали продолжения. Старалась не повторяться. Увидела, как моё повествование ложится на бумагу, появляются снимки людей.

— Как вы это делаете? — удивилась я, понимая, что без волшбы не обошлось.

— Хочешь научиться?

— Хочу! — загорелась я желанием.

— Наши мысли материальны. Но мы не умеем ими управлять. Часто говорим, при этом не вкладывая должный образ. Часть понятий подменены, мы не зрим смысла слова. А когда слова с образами совпадают, то ими легко управлять... — она говорила и говорила, вкладывая гораздо больше, чем слова. В меня хлынул такой поток сведений, гораздо больший, чем можно было услышать, увидеть, почувствовать. — Ну вот и всё... — выдала она. — Теперь тебе стоит разобраться во всей той каше, что сегодня узнала. Пойдём, отведаем твою стряпню...

И мы пошли на кухню. Стукнула входная дверь наверху. Яр пришёл?

— Значит, ты дочь Марены? — спросила тихо, придержав меня у кухни.

Я непонимающе на неё посмотрела, ведь такого не говорила. С чего она сделала такие выводы?

— Откуда вы это взяли?

— Почувствовала. От тебя Навью несёт.

— Яр меня вытащил из Нави. Меня пытались убить...

— Вижу, вы поладили, — раздался за спиной тётушки голос любимого.

Яр! Как ты? Осмотрела залегшие тени под глазами.

— Да, твоя тётушка замечательная, — я правда так думала. Вот только задумалась над словом, которым охарактеризовала. Её не заметить просто невозможно. — Пойдём поедим?

— Накрывай! — разрешил он. А сам чинно подошёл к старушке и крепко обнял.

Не стала им мешать. Она заменила ему маму. И хоть в родословной не упоминалась, ведь относилась к боковой ветви, я видела его маму на снимке. И образ тётушки молодой — тоже.

Благо, не сняла с плиты, да накрыла картошку. Налила всем первое. Узвар тоже дошёл, вот и разлила его по чашкам, позволив остывать, представив нужный образ прохлады.

Могу ли я быть дочерью Мары? Она ведь богиня. Но уже второй человек мне это говорит. В любом случае, я — человек.

"Верно. Ты — человек. Вот и живи по совести," — возникла сторонняя мысль в моей голове.

Тут и любимый с тётушкой пожаловал к столу, уже помыв руки.

А ведь я впервые кормлю Яра своей стряпнёй. Смущённо опустила взор. Ели мы молча, разве что Яр добавки попросил, а потом ещё и ещё. Это льстило.

После обеда поблагодарили меня за вкусную стряпню.

Яр взял меня за руку, переплёл наши пальцы и потянул к старушке.

— Тёть Надь, ты ведь уже познакомилась с Машей, знаешь, что она — моя суженая и я назвал её невестой. Прошу у тебя благословения.

— Так назвал же уже...

— Так обстоятельства требовали. Теперь хочу по-людски.

— А ты точно хочешь на ней жениться?

— Хочу! — и ни заминки, ни тени сомнения.

— А ты, Маша, дочка, хочешь выйти замуж за Яра?

— Хочу!

— Я благословляю вас, дети мои. Жаль, что по старому обычаю свадьбу сейчас уже не справляют, да и связь с родственниками мы утратили. Раньше весь род на свадьбу приезжал, благословляли молодых да силу им раскрутить вихрь давали для зачатия первенца. Оттого и первое дитя первородным звалось и принадлежало всему роду. Да и боюсь, не доживу до вашей свадьбы я.

— Не вздумай уходить, иначе свадьбе в ближайшее лето не видать...

Вздохнула тётушка.

— Ну так сходите в божественные хоромы* да поженитесь. У Маши ж родных не осталось.

— Я хотел на Купалу...

— Не дотяну я. Да и не обязательно ж вам зачинать прямо сейчас. Обождите до Купалы. Да и Маша сказала, что перевелась на вечернее обучение. Горит вам зачинать прямо сейчас? Пусть сперва окончит обучение. Куда вы торопитесь?

Яр погрустнел. Сильно так. Расстроился.

Тронула его руку.

— На Купалу зачнём, как хотели... — тихо шепчу.

— А она молодец! — сказала тётушка и улынулась. — Пойдём, призовём роды ваши да поженитесь сегодня.

— Нет, не сегодня! — сказал жених. — Сперва есть дела неотложные и у меня, и у Маши.

— Ну, дела, так дела... — развела руками старушка.

— Чем тебе ещё помочь, тёть?

— Да мне ничего не надобно. Маша вон наготовила, целую девятицу есть теперь стану... Благодарю, что божественный свет в дом пустил, может, поживу чуток ещё... А то Мара в затылок дышит.

Марена?

"Ты тут?"

Но в ответ тишина.

Может, у старушки просто воображение разыгралось, во тьме жила ж?

— Давай приберу, матушка... — решила помочь.

— А Яр за столько лет так и ни разу не назвал матушкой... — пожаловалась она.

Обняла старушку. Захотелось вдруг. Ощутила, как ей одиноко здесь. Нет любви, внимания, никому нет дела до неё. Неправильно это. Старики ведь должны свою мудрость детям, внукам передавать. Да заслужили, чтобы в старости дети о них заботились. Сколько тепла, нежности они нам дарили, пока мы не выросли. Не все, конечно.

Я нашла пылесос по указке тётушки да ушла прибираться, оставив этих двоих одних. Думаю, им есть, о чём поговорить. Яр прав, сперва надо пообщаться с отчимом да мачехой. Лишь потом жениться. Так и поступим. Да и мне сорочку Яру дошить надобно. Свадебную. А тётушка, будем надеяться, протянет до нашей свадебки. А нет, значит, так богами задумано, чтоб мы лишь через лето поженились. Мара говорила довериться богам. Вот и иду по проторенному пути.

А как прибралась, заглянула к этим двоим. Так и сидели за кухонным столом. Общались. Яр на запись включил свои часы. Взгрустнулось. Матушка вспомнилась. Я ведь так и не попрощалась. Где она сейчас? Нашла новое воплощение или пока на том свете находится?

— Марусь, нам пора! — ворвался голос Яра в мои мысли. Я как раз заканчивала полы мыть.

— Хорошо. Ещё пять минут.

— Я пошёл греть мотоцикл.

Можно было б предложить Яру пожить здесь. Но у него дипломная практика. Он может вообще уехать. А у меня учёба. Каждый день, кроме выходных. Да и каждый день ездить на учёбу — слишком далеко. Но поговорить об этом нужно с Яром.

Я домыла полы, вылила воду, развесила тряпку и вымыла руки. Пошла на выход. Старушка сидела на кухне и листала альбом. Не тот, что мне показывала. Здесь были снимки маленького Яра и его семьи. Яр даже тогда на одном снимке забавно хмурил брови, а на другом искренне улыбался. Какой лапочка!

— Поедем мы... — нарушила уединение хозяйки. — А вы б хотели с нами жить?

Бабушка одарила меня удивлённым взглядом.

— Я не поеду отсюда. Это мой дом. Я здесь родилась. Хочу здесь и умереть, — как отрезала.

А нас сюда не звали. Стало чуть обидно, но я моргнула, не позволяя этому опустошающему чувству проникнуть в душу.

— Мы поедем... До свидания.

— Но вы можете жить со мною, если хотите. Этот дом я Яру по дарственной отписала. Надеюсь, не выгоните старушку, — она усмехнулась.

— Ну что вы... — я подошла к ней и обняла. — А вы держитесь. Мы приедем как только сможем. Вам ещё внуков нянчить...

— Иди уже, не заставляй своего мужчину ждать.

Кивнула.

— А вы — лучшая! Зря Яр пугал вами.

— Пугал? — бабушка прищурила глаза, отстраняясь.

— Извини, матушка, не буду против жениха ничего сказывать.

И я удрала. Яр, увидев меня, подъехал. Вылез, пропуская на заднее сиденье. Стоило Яру вскочить в седло и нажать кнопку замыкания дверей, как мы вылетели с участка.

— Куда теперь? — решила уточнить. В училище или к другим родственникам.

— В Дубки.

— Далеко...

— Воспользуемся кольцевой железнодорожной веткой. Там скорость до пятисот вёрст в час.

Отличная мысль! А оказавшись по другую сторону Тулы, там уже быстро доедем.

— Яр, скажи, а ты хотел бы жить с тётей? Понимаю, мы сейчас не можем, учёба и всё такое... Но ведь что-то можно сделать.

— На выходных здесь жить. Другого выхода не вижу.

Да, другого выхода, похоже, и нет. Тётя в Тулу не поедет. Да и у нас пока дома нет.

— А что думаешь по поводу свадьбы?

— Пока — ничего.

— Почему?

— Да потому что совесть у обоих нечиста. И наказание я не отработал. Поговорим с родными, тогда видно будет.

Я прижалась к его спине, стараясь продлить мгновение. Так тепло и хорошо рядом. Но если родичи не поймут, не простят, скорее всего придётся продлить наказание.

— Яр, ты уедешь?

— Куда?

— На дипломную практику?

— Да.

— Куда?

— На завод.

— Далеко?

— В другой стороне города.

— А жить?..

— Дадут квартиру, правда, не на меня одного. Вчетвером жить станем.

Вздохнула. Значит, не увижу...

— В выходные будем видеться.

— Было бы здорово!

Мы достигли окружной железной дороги. Яр выбрал на голограмме нужные билеты, в том числе и для мотоцикла. Для такого багажа отведён был особый последний вагон. Перемещаться внутри на своём транспорте было запрещено. Яр приложил часы для оплаты билетов.

— Пойдём, поезд через пять минут, — сказал он, выключая двигатель и переводя мотоцикл в режим велосипеда. Мы сели в особый грузовой подъёмник, доставивший нас на нужную платформу. Спустя минуту уже ждали приближающийся поезд.

Никогда не была здесь, поэтому с огромный любопытством вертела головой. Окружная дорога располагалась в воздухе на высоте метров двадцать от земли. И чтобы попасть на посадку, следовало подняться по ступеням или на подъёмнике.

Поезд красного цвета показался через две минуты. Но тут какой-то парень в капюшоне перепрыгнул на нашу платформу и побежал по ней.

— Держите вора! — кричала женщина, остановившись перед концом своей платформы, ограниченной перилами.

Яр успел схватить сумочку, когда мужчина поравнялся с ним. Всё произошло так быстро, что раз, и вор уже на лопатках лежит.

Свист стражей, затем топот ног по металлическому полу платформы, перепрыгивание через перила... И вот вора уже схватили.

Яр отдал сумочку.

— Нам бы попросить вас быть нашим свидетелем... — сказал один из стражей, пожимая Яру руку.

— Ладно, — согласился он.

Поезд уже подходил. Следующий через пятнадцать минут. Яра вписали в голографический протокол, он поставил подпись, что согласен быть свидетелем. Затем стражи считали своим сканером его часы и на этом простились. Платформа опустела, кроме нас, но поезд пока стоял с открытыми дверями.

— Всё? — уточнил Яр.

— Да, мы свяжемся с вами. А вы, прекрасная девушка. Будете свидетелем? — это стражи ко мне повернулись.

Похоже, ехать на этом поезде не судьба. Кивнула. Все действа повторились, но поезд уже ушёл. Хорошо, что мотоцикл оставался с нами и билет мы покупали не на конкретный поезд.

Затем стражи вносили данные вора и показания женщины, у которой украли сумочку. Не на один поезд мы опоздали!

Когда же нас-таки отпустили, не меньше часа прошло. Как раз подошёл очередной поезд — шестой, кажется, синий. Мы сели в него и поехали.

А когда уже подъезжали к Дубкам, увидели в окно сошедший с рельса красный поезд. Рядом находились белые скорые с красными крестами — санитарами, синие машины стражей. Скорые, хоть и оказывали помощь на месте, всё равно воспринимались, как издревле повелось, носителями покойников. Ведь санитары — сани, везущие тару с мёртвыми телами с поля боя. В первую очередь очистители поля битвы от трупов, чтобы избежать заражения земли. И только во вторую — оказывающие помощь раненым.

Значит, нас боги отвели от этого поезда. Задержали! Что произошло? Сколько человек погибло? На глаза наворачивались слёзы. Мы промчались дальше, всё же скорость поезда была огромной. Я взглянула на часы. Семь минут прошло от посадки.

— Ты видел? — спросила Яра.

— Что?

— Поезд сошёл с рельса.

— Поезд? Какой поезд?

— Красный. Думается, тот самый, на который мы не сели.

— Нет, не видел. Всё вокруг размыто было.

Глюки? Но я ведь видела! И дорогу не перекрыли.

Я подключилась к сети поезда, стараясь просмотреть новости. Но ничего не нашла. Про сошедший с рельса поезд ни полслова не сообщалось. Лишь старые данные десятилетней давности о сошедшем поезде пригородных электричек. И поезда электричек были одного тёмно-зелёного цвета. Да и то, не у нас, а в Москве. Тогда пострадало около сотни людей. Из них десять человек погибло. Но электрички, самое большее, идут со скоростью девяносто вёрст в час. А на кольцевой железной дороге — все пятьсот. Страшно становится от осознания, сколько людей могло погибнуть, но ещё страшнее, что в том поезде мы могли ехать.

Объявили нашу станцию. И мы с мотоциклом прошли к выходу. Десять минут! Жаль, что до Дубок ещё ехать придётся. С другой стороны, это чуточку откладывает разговор с отчимом Яра. Хотя, по мне, уж лучше не тянуть, а сразу поговорить.

Когда спустились с платформы, Яр включил карту, сверяясь с дорогою.

— Ты ни разу не ездил таким вот способом?

— Ездил, только в обратную сторону. А так просто тут не выедешь на шоссе.

Вскоре мы уже мчались по шоссе, попетляв по навигатору улочками. К слову, те пятьсот вёрст в час вообще никак не ощущались. А вот сейчас скорость чувствовалась.

Через пятнадцать минут скорой езды мы оказались в Дубках. Ещё через пять у огромного терема. Такого до боли знакомого!

— Марусь, что случилось? — Яр, остановившись, не спешил открывать двери. Повернулся ко мне.

— Это наш дом, который отец продал перед смертью...

Любимый смахнул слезинку с моей щеки.

— Хочешь, останься здесь? Внутрь никто не попадёт, а в случае чего — уедешь в Тулу.

Я помотала головой. С ним ничего не боюсь!