Рождение Солнышка

— Правда?

— Приедут иностранцы. И хоть русский — международный, а можно подучить некоторые наречия. Да и платят они хорошо за мелкие услуги.

— А ты?

— Я не смогу...

— Почему?

— Потому что взять деньги совесть не позволит за этот труд. Поэтому я уеду на каникулы.

— Домой?

— Нет! К тётке. Буду ей по хозяйству помогать.

Я огорчилась. Значит, видеться не будем. И с собой не зовёт...

— И не проси.

— Чего не просить?

— Не возьму с собой.

Откуда узнал, что хотела б с ним?

— Почему?

— Потому что не одобрит она, что живём под одной крышей. Мы как-нибудь съездим к ней на выходные, но не целые каникулы. Поняла?

Кивнула.

И хоть поверила ему, а на душе как-то неспокойно.

— И домой не смей ездить!

— А если вдруг мачеха заявится?

— Прежде, чем получить пропуск в общагу, нужно твоё подтверждение, что тот, кто хочет пройти действительно назвался тем, кем назвался и ты желаешь его видеть. Поэтому не переживай. И думай о хорошем. Мачеха твоя пострадает в первую очередь, если что-то вякнет про твою честь. А пока замуж не выйдешь, она дочку свою отдать не сможет, даже сосватать.

— А если прознает про обман?

— Да плевать! Просто не встречайся с ней и всё.

Ладно, постараюсь не думать об этом.

— Я приеду за пару дней до начала учёбы. Если заказы уже выполнишь, съездим отвезём их. Идёт? — и заглядывает в мои глазки.

Кивнула.

— Ну вот и договорились...

Он осторожно прикоснулся к моей руке.

— Прощаться не стану. Уеду сразу, как сдам. Мой номер у тебя есть. Если что — звони. К слову, дай-ка свои часы...

— Снимать?

— Нет, но включи приём данных, полный доступ.

Выполнив то, что Яр сказал, приготовилась ждать.

Но часы бямкнули и затихли.

— Вот теперь снимай, будем настраивать.

— А что ты хочешь настроить?

— Защиту. Надо прописать способы. Первый — звуковой. То есть, ты говоришь определённое слово и включается передача данных. Мне поступает сообщение с этими данными. Второй способ — если не можешь ничего сказать. Нажимаешь вот эту кнопку на часах, — и Яр показал кнопку, которой я никогда не пользовалась. — Третий — если часы пытается снять посторонний. Тут я исключил твой геном и свой. Ну и четвёртый — сасы пытаются отключить.

— А в чём состоит защита?

— Во мне. Я не поняла, но, поскольку мы находились не одни в столовой, то не стала настаивать на подробном ответе.

— Пойдём ко мне, я сразу пропишу слово.

Мы отнесли поднос с грязной посудой, и пришлось убедиться, как Яром сейчас управляют.

— Яр, на тебе посуда и картошку начисть! — из окошка для приёма посуды выглянула женщина.

Яра перекосило. Но кривая улыбка всё же появилась на лице. Развернулся к женщине, подарил этот оскал, и пошёл на кухню. Пришлось его ждать. Я же взялась за картошку.

— Маша, я справлюсь!

— Я верю, но так быстрее освободимся.

— Зря ты так думаешь.

Он оказался прав. Стоило выполнить задания, как нашлись ещё. Воду налить в кастрюлю, переставить её, то одно, то другое. А как умудрились всё же улизнуть до нового приказа, по пути встретились парни из общаги, которым вдруг приспичило отдохнуть от уборки нижнего яруса. А тут мы...

Вот тут я в полной мере на своей шкуре поняла, что такое оказаться в рабстве. Когда даже возразить не можешь. Почти что то ье самое, что творилось у меня дома, под руководством мачехи. Только там я вольна была всё же выполнять или нет. При этом да, могла схлопотать наказание, но мне проще было согласиться, чем спорить, а тут это выше тебя. Да хотя бы взять улыбку Яра. Просто кошмар!

Когда мы добрели до его комнат, то свалились на постель в изнеможении. А ведь работу разделили напополам! Коснулись друг друга. Как же хорошо просто поваляться...Отпрянули! Хух, успели! А то сирена могла сработать.

— Как же ты со мной ещё вечерами занимаешься? — повернула к нему голову.

— Одна твоя улыбка заряжает меня!

— Прости...

— Просто постарайся больше не вляпываться ни во что.

— Какое слово?

— Вляпалась!

— Отлично!

Яр достал мои часы, всё так же, лёжа на постели, что-то там нажал, после чего вернул, стараясь не коснуться любимого.

Надо идти в свою общагу.

— Можно я тут останусь? — на положительный ответ даже не рассчитывала.

— Оставайся. Я постелю себе кресло-кровать.

Он согласился? А как же правило не касаться друг друга?

Яр ещё полежал немного, потом встал, отодвинул кресло к противоположной стене, разложил его.

Достал полотенце, сорочку да новую зубную щётку. Выдал также мыло для волос.

— Иди в душ.

Кивнула.

Санузел оказался раздельным, но на несколько соседних комнат. И когда я вышла из душа в полотенце на голове и Яровой сорочке, столкнулась с ребятами.

Поздоровалась да прошмыгнула к Яру.

— Ого! — присвистнул один.

— А она хорошенькая! — это ляпнул второй.

— Как он обошёл сирену?

Я дверь закрыла, не став слушать их болтовню. Звуки тут же стихли. А я сняла полотенце и начала вытирать волосы.

Яр собирался тоже в душ. Подумала, что там может быть занято.

Поэтому перегородила ему путь. Пару секунд мы глядели друг на друга. А потом меня схватили за талию и попытались отодвинуть. А я воспользовалась его движением, и, обняв, поцеловала в губы.

Он ответил, но потом с силой оторвал меня и шарахнулся.

Стало обидно.

— Успел... Маша, повтори, и я тебя выгоню! — спокойно ответил он. А в глазах плещется что-то непонятное. И ушёл, закрыв за собой дверь.

А я приложила пальцы к губам, вспоминая поцелуй. Как же это мучительно. Быть рядом, но при этом так далеко!

А ещё не ясно, что он ко мне чувствует. Понятно, что для чужого человека не стал бы делать всё то, что для меня сотворил. Но может, чувствует себя просто должным?

Шарахнулся как от поцелуя. Да, сирена могла сработать, да,ему нельзя. Точнее, мне, выходит, нельзя. Ох, Ярик мой! Совсем я голову потеряла! И пока Яр не вернулся, я быстро оделась в свою одежду и ушла.

На душе было отвратительно. Хотелось себя как-то наказать. Я обидела по-настоящему дорогого мне человека. И не могу просить у него прощения, не могу обнять его, прижаться к его груди, сказать, как люблю его.

В эту ночь я не спала. Проверила по лунному кололету, что как раз можно сейчас вышивать мужскую символику. И вместо отдыха предпочла кройку и вышивку. Подобрала рисунки, а когда начала шить, отринула все мысли и просто вкладывала в узоры защитные свойства, любовь, нежность, представляя образ Яра. Цвет папоротника, Молвинец и другие символы выводились сами собой.

Утром с восходом солнца я не встала. К обеду наконец проснулась. Привела себя в порядок, села повторять то, что Яр вчера дал. Спросит ведь. После его объяснений всё становилось предельно ясно. Задачи на закрепления материала вообще щёлкала, как орешки, ведь практика с ними уже имелась. Надеюсь, Яр не обиделся, что я ушла вчера без предупреждения.

Вышла из комнаты, собираясь идти на обед и столкнулась с девушкой.

— Прошу прощения...

— А, ты новенькая! Что-то я тебя не видела ни на парах, ни на экзаменах.

— Да, новенькая. Меня Маша зовут.

— Наташа, — представилась она. Красивая. Почему-то все Наташи такие утончённые и красивые, будто княжны какие.

— Так ты идёшь? У нас экзамен сегодня как раз после обеда... Ты ведь из нашей группы.

— А я уже сдала всю сессию.

— Платно что ли?

— Нет, бегала к учителям. Меня Лёвушкин натаскивал и сейчас вот дополнительно занимаюсь. Как раз сейчас урок. Ты извини, побегу, а то мой учитель только в обед может.

— А кто твой учитель?

— Соколов.

— Ой, тогда я тебе не завидую. Он объясняет классно, но вот спрашивает — караул просто!

— Да, он дотошный, — кивнула. Не стала говорить, что и сама такая же,кого угодно достану со своими вопросами, и преподов, и Яра.

— И сколько ты ему платишь? Он обычно дорого берёт.

Плачу? Так Яр подрабатывает натягиванием студентов? А я ему в приказном тоне велела заниматься... Если деньги ему предложу, обидится?

Вспомнила, что требовал поначалу поцелуи. Неужели именно такую плату берёт?

— А обычно сколько?

— Тысячу в час.

Мы шли с новой знакомой вместе на выход.

— Ого!

— А с тебя сколько?

— Да нисколько, — отмахнулась я.

— В смысле? А говорили, что он неприступен!

Сказать про сговор? Про простоволосость точно не стоит.

И тут прямо напротив выхода увидела Яра.

— Извини, Наташ, ещё поболтаем, — и я пошла к любимому.

Яр глядел на меня строго.

Что не так? Или из-за вчерашнего?

Яр ни слова не сказал. Пошёл в столовую. Я — за ним.

Сегодня Яр не помогал в кухне. У него началась сессия, неужели смилостивились над ним?

Отодвинул мне стул, мол, садись. Села. Ушёл за едой. Сам выбирал для обоих.

Я опустила глаза. Чувствовала себя виноватой. Он — молчит. Обиделся. На что? Что поцеловала или что ушла?

Составил солянку, суп куриный, гречу с мясом и подливой, гуляш. Пироги да узвар.

Я не притронулась к еде. Ком сдавил горло. Обида жгла нутро. Чья? Моя?

Подвинул ко мне оба супа. А у меня слёзы стоят перед глазами, с трудом их сдерживаю. Виновата перед ним, отчего ж обида так сильно гложет?

— Ешь!

Мотаю головой.

Ладно, выбрал себе суп и взялся за ложку. Со звоном бросил её.

— Пойдём! — подал мне руку, уже находясь рядом.

Вложила холодные пальчики. Шли молча, не знаю куда. Но оказались одни в небольшой комнатке. Рывком прижал к себе. А я не сдержалась. Разрыдалась.

— Прости, Яр, я не должна была тебя целовать... Знаю, как тебе тяжело. Прости, любимый!

Вздохнул, погладил по волосам.

— Я сам дурь сотворил. Тебе не за что извиняться. Я злюсь не на тебя, хотя нет, на тебя тоже. Что ж ты так чувствуешь себя во всём виноватой? Не надо было разрешать тебе оставаться у меня ночь. Те, кто тебя видел вчера, разболтали. Теперь каждый подходит ко мне и спрашивает, как я обошёл сирену... И твоя честь... Теперь все думают, что мы с тобой спим. И не только это... Но это уже к тебе не относится...

— А что?

— Ну, считают меня бессовестным. Раз я вохвремя наказания предаюсь плотским утехам, обесчестил девушку до свадьбы и много чего ещё. И даже преподы прознали. Глядят на меня осуждающе. Паршиво всё.

Точно!

И тут он поднял мою голову и поцеловал. Неистово, так, будто соскучился.

А я не могла оторваться от него. Дышала им, жила им.

Потом он оторвался. Просто прижал к себе.

— Ничего, прорвёмся!

— Ярик... — прошептала я. Как же всё сложно. — А если я скажу на всё училище, что ничего не было? И пусть проверят мою девственность...

— Нет!

— Почему?

— Мы не должны ни перед кем оправдываться. У нас есть совесть, а остальное — не важно.

— Тебе ведь последнюю сессию сдать... А потом — диплом.

— Да.

— Сдадим...

— Продержимся! — согласился любимый. — Я очень хочу взять тебя с собой, но не могу.

— Я знаю.

— Тебя могут обижать.

— Не впервой!

— Но раньше на твою честь не покушались.

— Справлюсь! Да и в мужское общежитие соваться не стану, а в женском — разберусь! Да и сам говорил, большинство народа разъедется, а будет гостиница.

— Точно! Люблю тебя! Но чувства показывать не стану. Не положено! Совесть говорит ай-я-яй!

— Поддержка тоже нужна! Слышите, Предки!

— Ага! Но не положено!

— Пойдём поедим, времени мало осталось. На занятие уже ничего не осталось.

— Яр, можно спросить?

— Спрашивай.

— Я могу говорить о наших отношениях? Ну, что ты мой жених... Как ты к этому относишься? Взял вину на себя...

— Маш, ты мне очень дорога. И ни для другой девушки я б такого не сделал. И помолвка лишь от того, что я хотел этого. Не кто-то мне навязал свою волю, а именно я. Поэтому не морочь себе голову. Просто наслаждайся свободой, потому что по истечении моего наказания уже от меня не отвертишься. Поженимся, — и сказал так, что поняла, точно никуда не деться! Но от этого сердце лишь запело. Сильный мужчина. Привыкший решать всё самостоятельно. И я в безопасности рядом с ним!

Прижалась крепче и отступила на шаг.

Выходили мы из подсобки порознь. Вначале я, помыв руки, села за стол, начала есть, пробуя оба блюда, выбрала, что больше нравится. Тут и Яр пожаловал. Молча сел за стол. Народу в столовой почти не осталось. Да и времени до начала пары всего десять минут. Как тут успеть поесть?

— Но я никуда не спешила, впрочем, Яр, похоже, тоже.

— У тебя сегодня больше нет экзаменов?

— Нет.

— Так ты со мной позанимаешься?

— Нет.

Я погрустнела.

— Сегодня выходной. Погуляем с тобой по городу.

Улыбка не заставила себя ждать.

— Ты ж сказал...

— Сегодня всё равно нарушил... Поэтому погуляем. Куда хочешь пойти?

— А если тебя вновь поймают на данном себе слове?

— Не поймают, — и хитро так улыбается. Что задумал?

Мы пробрались в общагу, где Яр предоставил свою голову в полное моё распоряжение. Я заплела ему сложную косу, переплела и ту, с моей прядкой.

— И сколько ты собираешься соблюдать наказание за моё чувство вины и обман?

— Четыре месяца*.

— Почему четыре?

— А на Купалу поженимся.

— Всё решил?

— А ты против?

— Ну, просто ты решаешь за нас обоих. Моего мнения вообще не спрашиваешь.

— А не должен? Твоё мнение я тоже учитываю. Если ты не согласна, то говоришь об этом. Если не возмущаешься, значит, тебя всё устраивает.

— Логично!

— Так что, ты против?

— Нет.

— Ну вот и замечательно!

Хмыкнула. Доплела. Завязала прозрачную резинку и перебросила через его правое плечо.

— Теперь твоя очередь. Садись! — сказал, вставая, Яр.

Я села, жутко смущаясь. Девица свои волосы обычно доверяла лишь матери или брату, ну и мужу. И после смерти мамы я никому не позволяла свои волосы расчёсывать. Разве что мачеха таскала за косу,ну так разрешения она и не спрашивала.

Мурашки побежали по голове и всему телу. Вёл по волосам своей расчёской нежно, я разве что не мурчала от удовольствия.

Закончилась ласка неожиданно — коса легла на левое плечо.

— Всё? — пробормотала немного разочарованно.

— Не перебарщивай!

— Ладно-ладно, я просто пошутила.

— Давай договоримся сразу, что друг другу доверяем, рассказываем всё, без недомолвок, не обманываем, как бы правда не казалась неприглядной.

— Хорошо.

— Так что?

— Мне очень понравилось.

— Повторим, но сразу. Пойдём?

— Угу.

Мы вышли из общаги. Охранник поздоровался ещё когда заходили.

— О, чего это ты вдруг волосы собрал? — удивился старик.

— Хочу устроить себе выходной от наказания. Да и клеветники допекли.

— Что правда, то правда. Но зря ты невесту в душ отправил.

— Мы вчера на пару отрабатывали. Вот и устали.

Похоже, дедок не поверил слухам.

— Слышал, что преподаватели зверствовали.

— Да это ж Миронов, видно, его любимец Зачухля нашептал того, чего не было.