Рождение Солнышка

— Так может... — я намекнула, что всех надо было ребят туда, на завод, отправить.

— Интересная мысль. Обмозгую.

— Что думаешь насчёт предложения отчима?

— Я вижу лишь два пути: отправить их воевать за Родину или сделать стражами, и второе — дать им ремесло. Первое — проще. Но... как бы ни продались.

— Значит, всерьёз рассматриваешь предложение отчима, — сделала я вывод.

— Да, из-за мамы.

— А учёба? Тебе ж диплом надо написать да защитить...

— Отчим не гнал со сроками. Так что... пока всё по плану. Если только ты не передумала.

— Это ты о чём?

— Ну, я довольно часто буду играть мерзавца. И с тобой могу обращаться так же...

— Нет.

— Что нет?

— Ты не будешь подавать плохой пример своей банде.

— Эк, ты повернула, — хмыкнул Яр. — Ты права. Никогда отчим себе не позволял разговаривать с мамой в таком тоне. Знаешь, даже у бандитов есть святое — семья. Разборки разборками, а переступил порог дома — и всё, ты уже другой.

— А другие могут похитить твою семью, если знают, что она тебе дорога?

— Могут. И пытать тоже...

Я сглотнула. Страшно.

— Поэтому я и пытался вырваться из этого круга общения.

— Но ведь ты всё ещё можешь.

— Могу. И вырвусь.

— Но...

— Но это не отменяет того, что я сказал. Мафией можно управлять удалённо.

— И всё контролировать?

— Отчим хотел, чтобы я возглавил. Пусть и дальше ими управляет. А я буду им управлять.

— Хитро!

— Ага!

— Ты молодец!

Промолчал.

— Я не буду с тобой нежен и ласков при посторонних. Никаких чувств! Поняла?

— И в училище?

— Ты — моя невеста. Но разве мы на людях как-то проявляли свои чувства?

— Ты — нет.

— Вот и дальше так же будет, — поставил перед фактом.

— Я поняла.

— Так что?

— Ты о чём?

— Будешь моей невестой и женой?

— Так уже невеста. Женой буду.

— Хорошо. Почти приехали.

Муж не стал заходить в СИЗО*. Сказал, что будет ждать меня в военном ведомстве. Надо кое с кем повидаться.

И я отправилась с передачкой сама.

— Здравствуйте, — поклонилась, войдя внутрь.

— Здравствуй! Ты к кому?

— К мачехе.

— А мачеха у нас кто?

— Жарова Анастасия Петровна.

— А, эта... Иди, деточка, отсюда. Не следует тебе здесь находиться, — сказал дедок, что на вахте сидел.

— Меня сестра просила передать ей вещи.

— Оставь, передадим.

— Но... Мне надо с ней поговорить. К ней можно?

— Вообще-то нет. Даже защитника запрещено иметь, кроме державного.

— Но мне надо. Прошу...

Дедок вышел ко мне, открывая проход.

— Ладно, иди. Я вызову её на встречу. Но учти: всё будет записываться на камеру. Поэтому не болтай лишнего. Хотя...

— Что?

— Очная встреча — это неплохо. Не придётся тебя в суд вызывать. Вот, возьми список вопросов, которые неплохо задать твоей мачехе.

Я пробежала список.

— Значит, вы знаете про махинации с домом...

— Знаем.

— А я только сегодня узнала...

— Ваш дом — не первый и не последний.

— Что это значит?

— Что за последние пять лет ещё пять мужчин, ставших мужьями Жаровой умерли, а дома были проданы. К слову, она уже не Жарова.

— Ого! А кто же?

— Семицветикова Анастасия Петровна.

И я на поклон к мачехе явилась? В чём я хотела признаться? В том, что солгала, что моим женихом является Яр? А стоит ли это делать? Она — искусная обманщица. Наверняка использует эти данные против меня или Яра. Или про то, что сговорилась с женихом, чтобы он меня вытащил из заключения? Может сказать, что бандиты были наёмные? Разыграли мачеху? Она не поймёт. Но признаться надо в обмане. Хотя чувства вины я уже и не испытываю.

Меня привели в комнату, отделённую решёткой.

— Ваш свёрток сперва проверят, — сказал дедок.

— Хорошо.

— Ждите. Сейчас приведут.

Мачеха явилась через минуту. Исхудалая, с синяками под глазами.

— Ты?

— Приветствую тебя, матушка!

— И тебе доброй ночи! — зло ухмыльнулась она.

— Чего явилась?

— Тебе передачку привезла.

— Я Лену просила, а не тебя, — и столько досады в голосе. Может, она пыталась повлиять на Лену?

— Лена сидит в доме и никуда не выходит. Боится.

— Как она?

— Похудела. Еды дома, кроме хлопьев и долгоиграющего молока не было. А готовить она не умеет. К самостоятельной жизни не приучена, — вынесла я заключение. — Благодарю, матушка, что научили меня всему.

— Я тебя не учила.

— Ты права, матушка, я всему училась сама, хотя чему-то мама научила.

Скривилась, будто лимон съела.

— Принесла и вали! — грубо сказала она. Бандитский жаргон проклёвывается?

— А знаешь, матушка, не ожидала я от тебя такого. Хорошо, что мой жених предложил ту авантюру.

— Твой жених? Авантюру? Да он два и два не сложит.

— Обижаешь! — это я уже за Мстислава заступаюсь. — Он, между прочим, в училище поступил!

Мачеха закатила глаза.

— Ага, поступил, так же, как и Лена.

— Это ты о чём?

— Это ты у нас умная, шибко, а Лена дура дурой. И в кого такая... Верно, в её папашу пьяницу! Она сама б не поступила.

— Ну так на платное ж поступала...

— Ты тоже дура? — зло бросила она. — Даже на платное поступают, сдав экзамены. И хоть легче поступить, но знания иметь надо. А ей репетиторы все побоку были.

— Хочешь сказать, что купила поступление?

Мачеха фыркнула.

— Не твоего ума дело. Так что ты там про жениха сказывала?

— Я обманула тебя, матушка, договорившись с женихом, — сознательно не стала называть его имени. — Он и заявился в ночи с друзьями, — ну а что, Мстислав, хоть и брат, а друг Яру. А если воспринимать именно Мстислава, как жениха, то и точно, с друзьями явились. — Напугать тебя решили да меня забрать с вещами.

— Дура ты! Я берегла твою честь, а ты...

— Берегла? — удивилась я. — То-то ты позволила ему делать со мной всё, что захочет.

— Значит, вы разыграли твоё изнасилование?

— Ты позволила этому случиться.

— Так не случилось же, — ухватилась она за соломинку.

— Не благодаря тебе. Мне тут будущий свёкр много сегодня рассказал, да до конца не верила я.

— И что же?

— Что дом, в котором он живёт, не по конам получен, — и я тут замерла, осознавая сказанное. А раз не по конам, значит, я могу через суд оспорить его продажу. Вот только зачем он мне? А вдруг, под домом трупы есть? Бр...

— И что? Всё по документам. Продавал твой дом отец. Не я.

— Но ты его обманула!

— Что он умирал? Нет.

— Ты его отравила!

— Это недоказуемо. Он мог принять яд где угодно! Выпил чай и готов!

— Значит, ты в чай подсыпала яд?

— Я такого не говорила!

— Всё равно! Как ты могла? Скольких человек ты убила?

— Они умирали сами.

— Да? Этим ты оправдываешь свою совесть? Хотя... Она у тебя разве есть?

— Где деньги, полученные за продажу нашего дома?

— Нет их, их на операцию отдали.

— Которая не состоялась! А значит, никакие деньги не тратили...

— Почему ж тогда сы в той халупе живём? Были б деньги, жильё нашли б получше...

— А как же твои новые мужья? Как ты с ними жила? Если с нами жила?

— Ну, через день жила...

— А говорила, что на работе задерживаешься... На последней электричке не поедешь — страшно... Или работа — тоже ложь?

— У самой рыльце в пушку. Не удивлюсь, если и раньше лгала мне. Задерживалась она по учёбе, небось по мужикам ходила...

— Как ты можешь?

— Могу! Сама вон суть свою наконец-то показала. Всегда такая покорная, аж до тошноты.

Ужалила!

— Я старалась добиться твоей похвалы. Хоть когда-нибудь... Считала, что ты лгать просто не умеешь, поэтому правду мне говоришь. Но я тебя любила.

— Любила? Не смеши!

— У меня никого больше не осталось, кроме тебя с Леной!

— Просто ты боялась остаться одной. Страх — это не любовь!

— Возможно ты права. Но ты мне всегда лгала!

— Неправда! Когда говорила, что ты — бездарь, то именно так и думала.

— Ты всё передала, что я просила?

— За исключением Многозлатова.

— Лена не связалась с ним?

— Смеёшься? Она боится свет зажечь в доме, к двери подойти. Считаешь, что пойдёт к нему на поклон?

— Дочка, — вдруг подобрела мачеха, — ты извини, что так резко! Я правда, любила тебя...

— Мерзко! — я встала со своего стула. — Прощай, матушка!

— Ах ты стерва! Я в неё столько вложила, позволила учиться, помогла поступить! А она!..

— Да? Именно поэтому ты даже не знала, в каком училище я учусь?

— Ловко ты обвела меня с женихом! Я ведь своё благословение дала...

— Мне оно не нужно! Да и сватовство недействительно! Многозлатов сжёг бумаги, когда узнал, что я уже совершеннолетняя...

Мачеха задумалась. Неужели просчиталась? Забыла, когда у меня день рождения? Но тут, похоже, до неё дошло, что она сосватала свою дочь. Побледнела, затем покраснела.

— Жаль, что сжёг... — это она о Лене? Посчитала, что такое замужество той не помешало б... -Значит, ты и тут выкрутилась! Гадина!

Я лишь криво ухмыльнулась. Нет смысла больше ей ничего говорить. Может, зря про сгоревший документ сказала? К слову, надо будет спросить у Яра, может, следовало новый договор заключить?

И я шагнула из комнаты. С меня довольно. Я сказала ей даже больше, чем планировала. И совесть моя чиста. Яру не нужно больше отбывать наказание.

Подходила я к оговоренному месту раздражённой. Как я могла быть так слепа? Верила в мачеху. И как Яр должен перевоспитать бандитов? Ладно ещё детей, но взрослых... Как? Некоторым и жизни не хватит, чтобы исправить содеянное, а ведь вначале ведь надо осознать. И потом потихоньку учиться быть иным. Шаг за шагом.

Я вошла в соседнее здание.

— Здравствуйте!

— Здравствуй, ты к кому?

— Ярославу Соколову.

— У нас такой не работает.

— Он час назад пришёл. Мы договорились, что я зайду за ним.

— А, — вахтёр посмотрел данные на вычислителе. — Вы правы. Соколов приходил. Входите. Кабинет минус 302. Садитесь в подъёмник, по коридору налево. Там выберете -3 ярус.

Минус? Ничего не понимаю.

На деле оказалось, что надо спуститься. Кнопки подъёмника были до минус десятого яруса. Ого!

Постучав в нужный кабинет, заглянула внутрь.

— Можно?

— Маша, входи, — Яр подскочил со стула. — Познакомься, это Борис Григорьевич! А это моя невеста — Маша.

Он представил меня мужчине лет шестидесяти с полностью седой головой и длинной бородой. — Очень приятно, — я склонилась в поклоне. — Здравствуйте! А вы, случаем, не друг его отца?

— Да, друг. Оказывается, вы так много знаете...

Я смутилась. Ну, не то, чтобы много... Яр не особо откровенничает.

— Я так понимаю, у вас друг от друга тайн нет? — уточнил Борис Григорьевич.

Мы помотали головами.

— Отлично! Тогда продолжим...

И он вновь стал обсуждать с Яром какой-то захват земель. На столе развёрнута голографическая спутниковая карта Тульской губернии.

Я мало что понимала. Да и поняла, как устала. Поэтому просто прилегла на свободный стол. Потом меня куда-то несли. Но так приятно и уютно, что просыпаться не хочется.

Часть 3 Небесное деяние богов.

А утром солнышко разбудило меня в незнакомой комнате. Рядом спал одетый Яр. Сутки закончились. Остался ещё один выходной. Наш выходной. Мы ведь успели все дела вчера сделать!

— Проснулась? — Яр открыл глаза и начал вставать.

— Ты ещё поспи...

— Нет, пора вставать.

— А разве у нас ещё дела остались? — удивилась я. Не хотелось думать, что он продолжит общение с Борисом Григорьевичем. Не потому, что не понравился, просто... хотелось побыть с Яром наедине.

— Да. Поехали поженимся...

— Что? — выпала в осадок я.

— Ты ж вчера согласилась...

— Согласилась выйти за тебя...

— Ну, ты ж была не против, когда тётя предложила пожениться сразу...

— Так ты оказался не в восторге.

— Я наказание ещё отбывал. Ты ж поговорила с мачехой. Значит, больше никакого чувства вины и наказания?

— Ну да.

— Рассказала? — уточнил он.

Кивнула.

— Поехали жениться?

Я вздохнула.

Он запрокинул меня на спину, заглядывая в глаза. Потемневший взгляд, в котором отражаюсь я. Отчего ж так боюсь стать его женой, если люблю до безумия и жизни без него не представляю?

— Не хочешь?

— Боюсь...

— Меня?

— Нет... Всего этого свадебного действа, что сделаю что-то не так... Того, что после...

— Так нам пожениться надо, клятвы дать, а остальное — погодим до Купалы... А может, тётя дотянет...

— Ох, Ярушка... А как же свадебный наряд? Я ж тебе рубаху так и не сшила... Правда, свадебная у меня в приданом есть, но её под тебя подогнать надо...

— Вот и поехали. Сперва в училище, потом к тётушке.

— А девочкам скажем? А кого пригласим?

— Никого!

— Они обидятся.

— Ну так на полноценную свадьбу всё равно нет времени. А потчевать чем их станем?

— А Лену? Она ведь родственница...

— Не кровная. У меня из кровных брат только да тётушка.

Я озадачилась. Тянуть со свадьбой не стоило. Иначе придётся отложить ещё на одно лето.

— Ладно, поехали в училище. Ребятам скажем, спросим их совета, — не сдалась пока я.

Яр улыбнулся и, чмокнув в губы, встал с меня.

Мы находились в каморке дежурного, поздоровались с Солнышком, даже зарядку сделали вместе. Иногда сталкивались и смеялись.

А когда вышли из каморки, нас даже чаем напоил дедок.

— Какие вы молодцы, встаёте с восходом Солнышка, — одобрил дедок. — Сейчас молодёжь редко когда поднимается в несусветную рань, как они говорят. А потом жалуются, что ж сил нет, чтобы все дела переделать... — ворчал он, вызывая у нас улыбки.

Если вспомнить Лену, то она вставала минут на сорок позже меня, когда я уже все дела утренние переделаю, завтрак разогрею или сварю. И еле вставала. Потом долго не могла собраться, еле двигаясь. И на электричку часто опаздывала. Прибегала в последнюю минуту. Ей, правда, мачеха, такси нанимала, чтоб домчать до платформы. И Лена обычно трещала без умолку всю дорогу. Но мы редко когда пересекались, ведь я училась на заочном. А она каждый день. Я тогда ворчала, что она не даёт мне решать или делала вид, что слушаю, иногда вздыхая или охая, а сама решала, потому что дома мне в будни не давали ни минутки передышки, а письменные работы не сделаешь, если пылесосишь или готовишь.

Вот и сейчас радовалась, что встаю с восходом. Столько дел можно успеть переделать.

Позавтракав, мы поблагодарили за гостеприимство и поехали в училище.

— Яр, а о каком захвате земель ты говорил вчера?

— Обсуждал с дядей Борей мафию. Военные знают, где, кто и чем занят, как проходят отмывки денег и прочие схемы. Вот, захват сфер влияния мы и обсуждали.

— Но военные мафию не трогают.

— Ну почему же, периодически на каторгу шлют, только толку от этого немного. Если после каторги вернуть домой этого бандита, то он попадает под того же босса, ну или другого, если уже сменился. Мафия поддерживает порядок на своей земле, а когда очередную шишку осуждают, начинается кровопролитие между бандитами за передел сфер влияния. Тогда и обычные люди страдают. Поэтому сажают простых исполнителей, а шишек обычно не трогают.