— Может, сперва надо было предупредить о приезде? — и только когда ляпнула, поняла, что тогда бы нас ждали наименьшее — все те братки, которые заявились в наш дом и до смерти напугали мачеху.

— Ну, он уже знает.

От этих слов мороз пробежался по коже.

Хотелось отступить, дать заднего хода. Но я не могла. Не потому, что не доверяла своему мужчине решить все вопросы. Просто ему поддержка тоже не помешает. Он это делает ради нас, я не имею права бросать его в самый сложный для него миг.

Мы подошли к дверям, Яр позвонил в звонок, раздавшийся классической мелодией. Чудно, но она как нельзя кстати отражала моё душевное состояние, лёгкими движениями толкала вперёд, заставляя делать следующий шаг.

Дверь отворилась. На пороге стояла самая настоящая кукла. Только не обычная, нашенская, а заморская. С тонкими чертами лица, но пухлыми губами, большими глазами, светлыми длинными распущенными волосами, огромной грудью и тонкой талией, в коротком пышном платье до колен, бантиками и рюшечками и на высоких каблуках.

— Ярчик! — и эта пигалица чуть не повисла у него на шее. Но он отходит в сторону, пропуская меня вперёд. Буквально в пальце от меня она останавливается, едва удерживая равновесие.

— Здравствуйте! — я распрямляю плечи и гордо поднимаю голову. Никому не позволю вешаться на шею моему почти мужу!

На лице мачехи, немногим старше меня, появляется брезгливое выражение лица. И я делаю шаг вперёд, заходя в свой дом, заставляя эту куклу отшатнуться в сторону. И упираюсь взором в лестницу, ведущую на второй и третий ярус, с которой спускается мужчина, приходивший меня сватать.

И под моим взором он отступает назад.

Я снимаю с плеч тулуп, протягивая так называемой хозяйке. Разуваюсь, не глядя.

Мы с будущим свёкром сверлим друг друга неприязным взором. А Яр подходит и кладёт свои ладони мне на плечи, выражая поддержку и тут же ставя крест* на дальнейшей моей принадлежности этому роду.

Молчание затягивается. Музыка стихает, разряжая обстановку.

— Здравствуйте, — я отвешиваю земной поклон, лишаясь ненадолго прикосновения к любимому. — Здравствуй, хозяин, — шепчу домовому.

Яр повторяет приветствие. Свёкр спускается вниз. В отличие от Яра он выглядит моложе за счёт того, что лицо брито, а волосы короткие. С другой стороны лестницы спускается тот парень, что ко мне приходил под видом жениха. Только сейчас замечаю, что мои порты превратились в длинный до пят сарафан чёрного цвета.

— У нас траур? — спросил почти свёкр, намекая на моё платье, оказавшись прямо перед нами. Подаёт Яру руку для пожатия.

— Ну здравствуй, отец! — говорит Яр. Его голос напряжён, как струна.

— Здравствуй, сын! — и отец обнимает Яра.

— Так по ком траур?

— Сегодня много народу погибло... — выручает Яр.

— Да? А в новостях ни слова... — задумчиво произносит отчим любимого.

Общаются так, будто и правда, любящая семья.

Брат радостно сбегает с лестницы, наплевав на приличия, и обнимается с Яром.

Только сейчас замечаю колючий взгляд мачехи.

— Пойдёмте к столу? — предлагает отчим. — Камилла, ты всё приготовила?

— Да, мой господин! — она склоняется в поклоне. Слишком раболепно себя ведёт. Мерзко! Как он её терпит? Какой интерес в кукле?

Яр берёт меня за руку, переплетая наши пальцы.

— Объясниться не хочешь? — кивает свёкр уже за столом на меня, явно обращаясь к любимому.

— Маша — моя невеста.

— Твоя? — удивлённо вскидывает брови свёкр.

— Да, моя, — сказал спокойно, но будто концы обрубил, поставив жирную точку.

— Но сватовство...

— Ах, да, сватовство... Покажешь договор?

— Камилла, принеси! — бросает свёкр.

Кукла бросается из столовой, не желая злить своего мужа.

Я спокойно молча ем иноземный салат, хотя на вкус, должна отметить, приятный. Яр кромсает запечённую утку, подкладывая мне кусочек.

— Так что?

— Маша — моя невеста, — повторяет Яр. — Нравится тебе это или нет, но это так.

— Можно, конечно, пересмотреть договор... Ты мне тоже сын...

— Не стоит. Думаю, документы это подтвердят.

Камилла вбегает в столовую с ворохом бумаг, немного в растерянности, кому отдавать.

Яр протягивает руку, намекая, что ему. Но Камилла ждёт кивка мужа. Получив его, отдаёт пасынку бумаги.

Яр находит нужный документ, внимательно читает его.

— Так я и думал. Твоя самоуверенность тебя погубит, — он протягивает документы отчиму.

Тот проглядывает, но не понимает, о чём речь.

— Пункт два, читай вслух! — подсказывает любимый.

— Этот договор, заключённый между Жаровой Анастасией Петровной от лица её несовершеннолетней дочери и Многозлатовым Сергеем Анатольевичем...

— Дальше можешь не читать. Дата договора...

— Первое число заимца месяца 7528 лета* от сотворения мира....

— Не понял?

— Нет.

— День рождения у Маши на Святках. Ей до Новолетия исполнилось восемнадцать. К тому же, её мачеха никогда не удочеряла Машу.

— Это правда? — повернулся отчим ко мне.

Я кивнула.

— То есть, ты был слишком самонадеян...

— Я понял.

— Договор, по сути, недействителен, если Маша там указана как дочь.

— А что мне стоит подделать бумаги, в которых Маша будет удочерена Анастасией Петровной?

— Свидетельство о рождении ты тоже подделаешь? И другие документы, удостоверяющие личность?

— Ради того, чтобы получить хорошую невестку? А то!

— Ты и так получишь её в качестве невестки.

— Но будет не по-моему!

— Тебе пережить это трудно, согласен! Против богов тоже пойдёшь?

— Богов? — он прищурился, глядя на меня так, будто глядел в самую душу. Не знаю, что он там увидел, но шарахнулся.

— От неё Навью несёт... Что мне на руку... А в нашем деле без Мары никуда, сам понимаешь... Ты ж не хочешь наследовать дело... — и его взгляд такой довольный.

Яр сжал кулаки. Злится. Плохо. Пороть горячку не стоит.

Прикоснулась к его кулаку. Мол, я с тобой, милый. Прорвёмся!

— По договору выходит, что Мстислав обручён с дочкой Анастасии Петровны.

— Странно это. Я был уверен, что она прописала Марью. В общем, так. Я согласен, чтобы она стала твоей женой, если ты согласишься перенять моё дело.

Яр готов был сорваться. Я же переплела наши пальцы.

Закрыл глаза, стараясь успокоиться.

— Нет!

— Ты сделаешь так, как я сказал! — вспылил почти свёкр, подскакивая с места и хватаясь за нож. Я испугалась за любимого. Кукла поспешила покинуть предполагаемое поле боя.

Остался за столом брат да мы.

Страшно, но не за себя, за Яра!

— Марья, уйди, женщинам не стоит на это глядеть! — приказал старший мужчина.

Я же взглянула на любимого. Если скажет уйти — уйду. Но Яр молчал. Потом всё же кивнул.

— Иди, не следует тебе видеть кровь.

Я встала. Яр не будет отступать. Не в этот раз. Поцеловала Яра в губы, шепнув:

— Я верю в тебя! — и гордо прошла к двери. Но скрывшись за дверью, оставила щёлку, чтобы смотреть. Я верю в тебя! Ты справишься! Долой мои страхи!

Почти свёкр кинулся с ножом прямо через стол к любимому. Но тот успел схватить со стола нож и вилку, отскочил и отбил нападение. А потом просто всадил вилку отчиму в запястье, пригвоздив того к столу.

— Ах ты ж!.. — дальше следовала нецензурная брань. Я успела выставить щиты вокруг себя и Яра.

А Яр ножичек наставил на горло отчима.

— Я больше не стану убегать! Ты хотел увидеть, что я не трус, увидел! А теперь отвали и перестань вмешиваться в мою жизнь! Я не дитя малое, а взрослый мужчина! Меня отец учил никогда не поднимать руку на старших, но ты ведь иначе не понимаешь. А свою женщину я буду защищать любой ценой!

У отчима потекла струйка крови по шее. Но в его глазах плескалось что-то такое... Взглянула на вторую руку Сергея Анатольевича. Он держал её за спиной, и ножа поблизости не было.

— Яр, берегись! — крикнула я прежде, чем он нанёс удар. Брызнула кровь. Я вскрикнула.

— Вот видишь, я был прав, из тебя выйдет отличный руководитель, и силён ты! — кажется, в голосе отчима даже гордость прорезалась.

— Так Мстислава сделай своим приемником!

— Я б не против, но он не привык головой думать, только кулаками. Он — хороший исполнитель, а не мозг! А ты — хорош во всём! Недаром, сын военного!

— А если я не хочу?!

— Есть понятие — надо! Не всё в этой жизни лишь по нашему желанию происходит, иногда приходится идти на жертвы! Только ты сможешь всю мою шантропу вывести на путь истинный!

Яр отступил.

— Маша — моя!

— Да я ж и не спорю. Но стать моим наследником ты обязан. Ради мамы, — он был спокоен, как удав. И не подумаешь, что ещё недавно с ножом кидался. Это было показное? Не проявление вспыльчивости или гнева, а он напал, чтобы Яр поставил его на место?

— Не приплетай её сюда! — зло выплюнул любимый.

— Она этого хотела.

— Чтобы я бандитом стал?

— Нет. Чтобы искоренил мафию, только так, чтобы люди исправились, а не убийствами.

Яра перекосило.

— Я подумаю... — и он развернулся к выходу.

— Подумай!

Сергей Анатольевич истекал кровью. Яр тоже был весь перемазан. Я подскочила к нему, проверяя, цел ли.

— Я в порядке!

Поверила. Нет повода сомневаться в его словах. Но и по внутренним ощущениям он не пострадал.

— А отчим? Он же кровью истечёт?

— Пойду помоюсь, будь тут как дома! Отчим тебя не тронет. Не бойся. Только меня он достаёт. Но если хочешь, пошли со мной.

— Так нельзя! — заглянула в глаза любимого. — Где человечность?

— В этом доме её нет, — спокойно ответил холодным тоном любимый. Уж не сломал ли его отчим? Но не стала это выяснять, подскочила к жене отчима. А Яр пошёл вверх по лестнице.

— Где у вас аптечка? Есть спирт? — обратилась к единственной женщине.

Она молча ушла. А я кинулась пока перевязывать раны тем, что было под руками, разорвав скатерть на бинты. И пусть отчим козёл, но он — живой козёл. И я не допущу, чтобы он умер потому, что ему вовремя не оказали помощь. Страха больше не было.

— Смотри, какая жена должна быть! — сказал Сергей Анатольевич второму сыну. — Гордая, величественная, при этом хрупкая, когда надо, но сильная, если жизнь заставит!

— Мстислав, нужна твоя помощь! — велела я брату жениха, не обращая внимания на слова раненого.

Тот нехотя встал, подошёл. Такое ощущение, что ему всё равно, пострадает ли кто из родных. Бесчувственные чурбаны! И Яра туда же тянут! Ладно, я тоже могу быть непробиваемой!

— Держи! — выдала брату скатерть рывком. Часть еды улетело на пол.

— Слишком командует, — скривился братец. — Не люблю таких.

— А кого тебе надо? Тихоню, которая слово поперёк не скажет?

— Вот-вот!

А я смутилась. А ведь донедавна я именно такой и была.

— Чтоб суп варила да помалкивала. Да встречала с улыбкой!

— Типа Камиллы? — спросил Сергей Анатольевич.

— Да, Камилла вполне меня устраивает... — и так он это сказал, что я тут подумала, что между ними что-то есть.

Сергей Анатольевич больной рукой с вилкой врезал сыну, вогнав ту ещё глубже.

— Как ты мог!

— Она сама пришла ко мне!

— Мразь! Мог бы сказать мне, а её выставить.

— Думаешь, я — единственный? Твой Яр не лучше!

— Неправда! Он не спал с ней, — вступилась за любимого. — Да и старался дома не бывать из-за неё... — сдала я мачеху с потрохами.

Тут как раз она появилась с сундучком с красным крестом на крышке.

Ой, что будет!

В руках у женщины находилась и бутылка горячительного. Выхватив у неё из рук бутылку, я кинулась обратно к раненому.

Ещё в школе у нас были курсы оказания первой помощи. Причём довели всё до автоматизма, что могли среди ночи поднять и дать мне раненого. Школа наша при больнице была. Вот туда к раненым мы и отправлялись на практику. Крови я не боялась. Поэтому и занялась обработкой ран, пока бандит не обратил внимание на свою жену. Надо отвлечь. А не под горячую руку потом разберутся.

Заставила Мстислава выдернуть вилку, обработала рану, составила сломанные косточки, хоть и не люблю во внутренностях копаться, а куда деваться? Велела держать неподвижно почти что деверю. Свёкр лишь морщился, но не пискнул. Зашила, наложила повязку, потом шину.

— Вам надо в больницу.

— Зачем? — искренне удивился он.

— Я — не лекарь и не целитель.

— И что? По-моему, неплохо справилась.

Я взялась за вторую руку. Там, благо, кости оказались целы. Да и на обработанной руке были б тоже, если б не удар под дых сыну.

— Ну и зачем это всё?

— Мафии нужна сильная рука, иначе сломают. Особенно, если у тебя есть слабость — любимая женщина.

— Почему вы сами не возьмёте всё в свои руки?

— Я взял, но у меня нет того, что есть в сыне.

— Чего же?

— Военных кровей.

— И чем же военные отличаются от остальных?

— Они умны и сильны. Я же пробивал своё место силой и кровью.

— Неужели вы сыну желаете такой же участи? Чтобы его руки были по локоть в крови?

— В отличие от Мстислава, он этого не допустит. Именно потому, что он не такой.

— Но... А вас не смущает, что Мстислав рядом и всё слышит?

— Мстислав пробовал быть моей правой рукой. Закончилось это плохо. Лишился почки и еле спасли.

— Я не хочу идти по стопам отца, — вставил своё слово тот, о ком шла речь.

— Именно поэтому идёшь?

— Да нет. Я поступил на юридический. Надо же иметь свои связи в этой сфере.

Я закатила глаза. Такое ощущение, что эти мужики не наигрались в детстве в войнушку. Только игрушки у них — человеческие жизни.

— А что по поводу договора? Я так поняла, что ты, Мстислав, обручён с Леной?

— Да на кой она мне нужна. Яблочко от яблоньки недалеко падает... Её мамаша — та ещё стерва. Аферистка знатная.

— Что ты имеешь в виду?

— Да она ж продала этот дом... — ответил Сергей Анатольевич. — Вначале замуж за твоего отца вышла, потом его отравила... На операцию подбила... Дом продала... Не знаю, конечно, где она нашла того лекаря, что взялся за операцию твоему отцу. Это не лечится, понимаешь... И деньги на операцию не нужны были. Вот ты — другая. Я давно наблюдал за тобой.

— Вы наблюдали за мной?

— Да. Думал, правда, забитая девочка, под стать Мстиславу. А ты ловко притворялась.

— Ничего не притворялась! — возмутилась я. — Просто считала, что она меня любит, пусть и по-своему. Хочет, чтобы я хорошей хозяйкой стала... Пыталась угодить...

— Значит, Яр сорвал твои блоки?

— Какие блоки?

— Быть скромницей и послушной девочкой.

Я обиделась, вот правда! Неужели моё поведение совсем не вписывается в рамки приличий?

— Ты похожа на мать Яра и Мстислава. Та тоже была скромная, но настоящая женщина. Знала, как угодить мне. В мои дела не лезла, но в то же время всегда была опорой и поддержкой. И никогда не позволяла никому помыкать собою. Гордая и гибкая.