Сбегала от девочек в наш дом. Он, кстати, остался. Хотя снег сошёл. Когда я впервые после Комоедицы перенеслась к нему, снег весь стаял. Я тогда легла на землю и долго плакала. А когда подняла взгляд, то увидела над собой переливающиеся кристаллы. Они не были холодными. Дом светился в лучах солнышка.

— Родненький! Хочешь меня порадовать?

Дом отозвался чуть заметной дрожью и перезвоном кристалликов. И это рождённое нами существо давало силы жить дальше. Я приходила каждый день, общалась с ним, смеялась. Иногда мы играли. Дом мог становиться снегом или капельками воды, и порою я вымокала до нитки. А ещё он превращался в пар и облачко. Как забавно!

Но ночевать я в нём не оставалась. Девочки наверняка станут беспокоиться. Возвращалась я в приподнятом настроении, а подруги подозрительно на меня косились.

— У тебя кто-то есть?

— В смысле?

— Ну, молодой человек?

— Нет. Но есть одно существо, которое дарит мне радость.

— И кто же это?

— Не скажу.

И чем больше они наседали, тем больше я хмурилась и набирала в рот воды.

— Ты нам не доверяешь... — обиженно дула губы Мила.

— Это не моя тайна. Но это связано с любимым.

А ещё я водила мотоцикл Яра. Когда впервые увидела его одиноко стоящего, решила порадовать. Боялась, правда, что доступа к нему не будет. Но при прикосновении к нему, дверца открылась. И хоть ключей у меня не было, но двигатель завёлся усилием мысли. Села на него без любимого, представляя как любимые руки обнимают меня за талию. И поехала.

Повсюду были передающие беспроводное электричество вышки, поэтому мотоцикл заряжать не требовалось. Мотоцикл радовался как дитя малое, набирал скорость выше нормы, при этом я скорости вообще не переключала. Жил своей жизнью.

— Нельзя, мой хороший, тут больше ста вёрст в час нельзя... — разговаривала, как с дитятком. Он слушался. Понимал, что если будет настаивать, придётся оставить его на стоянке и до возвращения Яра не использовать.

Я тогда впервые приехала к части, где служил Яр. Вошла в то здание, где любимый общался с Борисом Григорьевичем. Прошла к нему.

— Здравствуй, отец!

— Здравствуй, дочка! Что-то случилось?

— Нет, ничего. Просто... Я могу увидеть Яра?

— Нет, не можешь.

— Почему?

— Его здесь нет.

— То есть как? А где он?

— На учениях на северном полюсе.

Сердце замерло на мгновение. Там ведь погиб его отец.

— Что он там забыл?

— Учения.

— Но... Он же офицер...

— Да.

— А разве он не в Туле?

— Армия, дочка. Чтобы зачли службу в армии, ребята проходят её в настоящих условиях. А у него ещё и совмещены учения и дипломная практика.

— Но там ведь опасно...

— Было.

— Но... Я могу с ним поговорить?

— Нет, увы. Связь есть лишь у радистов. Всё строго секретно. Да не переживай за него. Верь, что вернётся, жив-здоров. "Жди меня, и я вернусь, всем смертям назло*..." — процитировал он известное стихотворение.

Я кивнула.

— Он пишет? — спросил Борис Григорьевич.

— Пишет.

— А ты ему?

Вот тут я впала в ступор. Я ведь так и не прочитала.

— Напишу! — и пошла на выход.

— Напиши.

В общагу я летела, благо, скоростной режим мотоцикл сам держал. А то бы получила кучу штрафов. Вбежала в общагу.

— Что случилось? Где горит? — увидев меня в мыле, спросили девочки, отрываясь от учебников.

— Я от дяди Бори. Он сказал написать Яру.

— Ну вот, хоть кто-то на тебя может повлиять!

— Да ну вас! — огрызнулась я, потом спохватилась. Обняла девочек. — Вы не сердитесь, я не специально. Просто...

— Да ладно, мы не обижаемся.

— Я ценю ваше желание развеселить меня.

— Это хорошо. Тогда с тебя стряпня. Впереди выходные. Наготовишь нам...

— Сегодня ещё учёба... Не забыли?

Взглянули на часы. Час до учёбы. Сейчас обед.

— Пошли обедать. Завтра будешь готовить.

— А я домой поеду, — сказала Даша. — А может, все вместе поедем ко мне? Познакомлю вас со своими.

Мила такую мысль одобрила. И Даша по дороге в столовую звонила родным, предупреждая о гостях.

Собрались ехать на трамвае.

Я тосковала. Вот бы любимого увидеть. Хотя бы издали!

Снег! У нас он тут растаял уже. А в Арктике ещё есть. Вот бы стать вьюгой, снегом, суметь прикоснуться к нему. Ощутила, как кулон нагревается. И бегом побежала в нужник. А там сияние затмило всё вокруг, а когда я смогла увидеть, то мужчины ползли по снегу. Во всём белом. Если б не знала, куда глядеть, не увидела б.

Яр! Ярушка!

И я вдруг полетела над бескрайним снежным простором. Остановилась над одним почти незаметным холмиком. Легла на него, точно одеяло.

— Марусь? — раздался голос любимого подо мною.

— Ярушка! — обрадовалась я.

Он перевернулся на спину. Заключил в объятия.

— Ты — снежница.

— Тебя это смущает?

— Нет.

И он поцеловал. Объятия. Нежные поцелуи.

Из ласк нас вырвал звук стрельбы.

— Любимый отстранился.

— Марусь, уходи! Тебе здесь не место.

— А тебе?

— Я должен уметь тебя защитить. Женщинам да детям не место на фронте.

— А ждать в тылу, значит, место?

— Я беспокоюсь за тебя. Отвлекаюсь, — вновь поцелуй. Нежный.

— Я буду приходить. Не могу без тебя.

— Нет!

— Яр!

— Марусь, тут — война. Настоящая. Тебя может задеть пулей.

— Но я — снег!

И я легла ровным одеялом, меняя форму.

Выстрел раздался совсем рядом. Прямо надо мною.

— Мы не будем рисковать! Уходи!

— Я приду!

— Нет! — жестко, повелительно.

— Ночью!

— Норов показываешь? А как же слушаться мужа?

Да, жена обязана слушаться своего мужа. Тогда она ему доверяет, а он свернёт горы, ради неё!

— Ладно. Но если тебе будет угрожать опасность, я приду.

— Договорились!

И я захотела вернуться туда, откуда перенеслась. Мгновение, и я уже в нужнике. Вот только я была вновь грудой снега, отражаясь в зеркале снежной бабой.

Закрыла глаза, стараясь ощутить себя человеком, не просто ощутить, но и увидеть живого человека. Это удалось далеко не сразу. Точнее, не удавалось, пока я не догадалась снять подарок Мары. И вот тогда стала человеком. Хух!

Надела кулон обратно. Ничего не изменилось. Хвала небесам! Так и доиграться можно.

"Верно! Поэтому я и разделила сердце. Для тебя одной сила слишком велика".

"Но я ведь могу оборачиваться снегом..."

"Можешь. И остаться снегом собираешься?"

"Но..."

"Чем дольше ты находишься не в облике человека, тем тяжелее потом им стать. Кулон растворяется в тебе, и в следующий раз ты можешь его просто не отделить от себя".

"Что ж мне, больше не использовать силу твоего подарка?"

"Только как перенос куда-то".

"А мы дом создали..."

"Да, дитя сотворили. Но оно отдельно от вас, да и силою обоих сделано".

Я погрустнела. Жаль, что этой силой так просто управлять не выйдет.

"Маруся, ты — человек. И своё предназначение в этой форме не выполнила".

"Но я ведь обладаю способностями..."

"Все люди обладают ими из-за своего подобия Творцу. Божественной искре. Только их развивать нужно".

"А кулон?"

"Кулон — моя сила".

"Тогда возьми его обратно".

"Уверена?"

Тяжело расставаться. Свыклась уже с ним. Да и переноситься не смогу.

"Вы — потомки богов. Поэтому всё можете сами. Просто не развиваетесь, не верите в собственные силы," — Мара решила пояснить.

Я сняла сердечко. Оно приятно тяжелело на ладони.

"А наше дитя?" — подразумевала наш дом.

"Всё зависит от вас".

"Тогда возьми, будь добра. Я ценю твой подарок. Не обижайся, ладно? Просто хочу развиваться своими силами".

"Умница, дочка!"

И сердце исчезло.

Присутствие Мары — тоже.

Я выбежала к девочкам, стараясь не думать о том, чего лишилась.

За обедом Даша так некстати вспомнила о подарке Мары.

— А ты уже использовала его?

Врать не хотелось. Поэтому решила говорить только правду, но не всю.

— Да.

— И что он делает?

— Холода не ощущается с ним. Снежинки при этом не таят.

— И всё?

Я пожала плечами. Откуда мне знать о всех заложенных свойствах.

— Покажи! — Мила придвинулась ближе.

— Не могу.

— Почему?

— Я его Маре обратно отдала.

— Зачем? Она ведь обидеться может!

— Она всё поняла.

— Но зачем? Не понимаю.

Сказать? Пусть будет им наука.

"Мара, можно?"

"Да".

— Я снегом стала. Захотела к Яру, а он в Арктике. Ну и хотела, чтоб меня никто не видел. И стала снегом. А потом обратно не могла вернуться в,человека.

— То есть, всё вышло? Ты перенеслась к нему?

— Да. Мы повидались, но я в облике снежной девушки была.

— Как он там?

— Не знаю, что это за учения, но пули вполне настоящие. Если б я не была снегом, то погибла.

— Значит, можешь переноситься к нему. Зачем же отдала?

— Испугалась. Да и Мара предупредила, что следующий раз может стать последним.

Девочки кивнули.

— Тогда да, не стоит рисковать. Зачем тогда дарила?

— Ну так он был разделён на две половинки, а Яр когда ушёл на военные учения, отдал мне свою половинку.

— Значит, у него другие свойства были. А вы не воспользовались.

Я пожала плечами. Больше разговаривать об этом не стали.

Затем три часа учёбы и быстрые сборы сумок. Ехали к Даше домой. Решили сегодня добраться, чтобы завтра не терять времени.

С собой я взяла письма. И в трамвае, доверившись Даше, я читала письма. По щекам лились слёзы.

"Милая, сегодня были на том острове, где погиб мой отец. Сейчас уже ничего не напоминает о былой трагедии. Но теперь тут снежная пустыня. Нет ни травинки, ни деревца. Только голый, холодный снег. Нарвалы больше сюда не приходят, теперь тут вечная зима. Некоторые даже сочиняют сказки, что здесь живёт Снежная Королева или Дед Мороз. Но я стараюсь не грустить, зная, что ты меня ждёшь. Скоро мы будем вместе. Твой муж".

Или ещё вот: "Очень тоскую по тебе, моя Маруся, вспоминаю цвет твоих глаз. Особенно в день нашей свадьбы. Они были под цвет нефрита. Я прикупил тебе украшения, а вот подарить времени не нашлось..."

Писал в общих чертах о своей жизни, потому что военная тайна. Ни слова о своих изобретениях.

"Выкладываюсь по полной. Командир по физподготовке нас гоняет утром и вечером в любую погоду. Записался ещё на русбой, поэтому выматываюсь сильно. Едва успеваю перед сном написать тебе письмо. Благо, на это выделяют время..."

Поглядела адрес. Воинская часть такая-то и отправитель Соколов Ярослав. Всё. Надо собраться и обязательно написать ему ответ. Прямо сегодня.

Ехали мы с пересадками. И если я просто сидела и занималась чтением писем, то девочки находились в кабинке водителя. Дочитав последнее, убрала и к ним присоединилась. Трамвай был пуст.

— Здравствуйте! — приветствовала водителя трамвая. Совсем недавно и я собиралась им стать. А сейчас уже и не рвусь. — Решили устроить себе практику?

— А то! Что ж просто сидеть? — улыбнулась Мила.

— А мы не прозеваем свою остановку?

— Нам с пересадкой до конечной, — сказала Даша. — Почти приехали.

Мы вышли, тепло простившись с водителем. Дальше он ехал в депо на уборку и проверку всех систем. Так что у него был часовой перерыв. А нам на остановке садиться на другой трамвай.

Ждать по расписанию минут пять.

— Всё в порядке? — спросила Даша, приобнимая меня сзади.

— Да. Только надо ответить на письма.

— Тут рядом есть лавка с письменными принадлежностями. Можем успеть...

— Тогда я сбегаю.

— Все вместе сходим.

На трамвай мы опоздали. Правда, не по моей вине. Просто Даша столкнулась с Любомиром. А мы поспешили скрыться за прилавком и наблюдать тайком за ними.

Даша покраснела и теребила косу.

— Ты что здесь делаешь?

— Я тут неподалёку живу.

— Вот значит как!

— А ты?

— А я к родителям на выходные. Больных нет, общага пуста. Меня отпустили.

— Ты прямо здесь и живёшь? Ну, не ты, родители...

— Да, в этом доме...

— А мне две остановки отсюда ещё ехать.

— Хочешь, пошли зайдём в гости?

— Я с девочками...

Похоже, у них всё серьёзно.

— Мила, Маша, выходите! — громко сказал он.

Пришлось вставать во весь рост.

Улыбнулся.

— Пойдём, я вас со своими родителями познакомлю.

— Э... Нет, разве мы нас не ждут твои родители, Дашуль? — я готова была драпать.

— Точно, Любим, тогда в другой раз...

О, Любим!

— Ну, как хотите. Просто у меня долго друзей не было. А теперь появились...

Ага, друзья...

— Пойдём, хотя бы познакомлю. А потом могу вас отвезти. Я на машине.

Мы согласно закивали.

Знакомство с родителями Любима прошло удачно. Дашу он представил последней. Она жутко смущалась и опускала глаза.

— Какая милая девушка! — сказала мама Любомира отцу, намекая на что-то.

Мы не раздевались, но мои косы спрятаны были под сороку.

— А ты, верно, та девушка, что замуж недавно вышла.

Я кивнула. Сердце сжала тоска.

— Ничего, скоро свидитесь... — сказала сочувственно мама нашего лекаря.

А меня чуточку озадачила её осведомлённость. Что там им сын наговорил? Неужто про все наши откровения разболтал? А с виду — весьма скромный парень.

Дашу даже позвали внутрь квартиры. На пару слов. Мол, её мнение нужно. Даша у нас растения выращивала комнатные. У неё они хорошо приживались. Разговаривала с ними и цветут, хотя до того ни одной завязи. Даже полузасохшие вытаскивала с того света. Вот будущей свекрови и понадобился совет насчёт гиацинта.

Она разулась, вручила свой тулуп нам, но взял его Любомир, и ушла смотреть, что за цветок почти завял.

А когда мы всё же погрузились в машину и поехали, Даша села с нами на заднем ряду, подруга смущённо тихо спросила:

— Девочки, я плохо поступаю, да?

— Нет! — хором сказали мы.

— Но ведь Алёна...

— У вас пока ничего нет. Ведь так?

— Ну, да... Ничего не было. Мы только встречаемся, болтаем, он обходительный очень...

— Вот и не парься. А если что серьёзное станет наклёвываться, тогда и объясни ему обстановку. Мол, так и так, не хочу обижать подругу.

— Благодарю, девочки.

— Обращайся!

— Даш, куда дальше? — спросил Любомир.

Даша высунула нос чуть вперёд, да попыталась сориентироваться.

— Ага, вот за этим домом направо.

А когда приехали, лекарь вызвался проводить нас. Мало ли, порою бандиты встречаются... Защитничек нашёлся! Да мы разве против?

Ну и хотел удрать, когда уже к двери подошёл, а Даша уцепилась в него и не пустила.

— Я тебя познакомлю сперва со своими родителями. Раз уж пришёл.

Любомир особо против не был.

Познакомился. Да его и позвали на ужин.

— Нет, я пойду, там мои родители ждут...

Но уйти ему не дали. Оказалось, у Даши младший братик Мишка собрался лекарем быть, вот он повис на Любомире да стал расспрашивать, что да как. И хоть ему всего лет двенадцать стукнуло, а уже интересовался, к чему готовиться на вступительных испытаниях, какие предметы надо знать хорошо, какие не очень... В общем, пришлось нашему лекарю за ужином выдержать допрос с пристрастием. А родители задавали вопросы о его семье между делом, разведывали обстановку, так сказать...