1894 часть 2

Ракеты, ужасно свистя, несли свое жидкое пламя по невероятным траекториям. Они пробивали крыши и окна, выплескивая все пламя наружу; трещали жарким огнем балки, гудело пламя, жадно съедая деревянные перекрытия.

Огонь не миновал и дворец Хиросима. Ракеты, подожгли склад с боеприпасами, конюшню и деревянные навесы от дождя, превратив двор в котел кипящего огня. Соседние улицы, чудесным образом, были нетронуты пожарами. Там, несмотря на пронзительный ветер, собрались сотни людей, с любопытством наблюдающие на горящий дворец. Охрана периметра не решалась покинуть свое место, чтобы помочь в тушении пожара. Строгая дисциплина боролась со здравым смыслом и, как всегда, побеждала. Офицер также боялся отдать приказ, он не исключал возможности вражеского десанта. Раздался жуткий свист. Громыхнуло. Неподалеку побежали жадные языки пламени. Но даже это не побудило офицера бросить своих солдат к дворцу.

Обстрел прекратился, но огонь все сильнее гулял по городу. В тесном дворе замка Хиросима раздался чудовищный взрыв. Огонь добрался до боеприпасов. Снаряды разлетались на десятки метров, неся смерть и разрушения. Любопытные зрители бросились бежать. Офицер охраны отдал запоздалый приказ, и солдаты бросились к дворцу. Двадцатиметровая башня, находящаяся на двенадцатиметровом каменном основании, продувалась ветром насквозь, придавая огню чудовищную температуру. Воздух наполнился огнем и дымом, убивая солдат и офицеров, генералов и адмиралов.

* * *

Гавань Хиросимы охранял винтовой корвет "Цукуба". Его водоизмещение было в восемь раз больше русских барж, но двигатель корвет имел мощностью 526 л.с., что позволяло ему ходить со скоростью всего лишь восемь узлов. Не ожидая пока будут "раскочегарены" котлы корвет открыл огонь в сторону запуска ракет из половины своих орудий. Японцы начали стрелять, буквально, пару минут спустя окончания пуска ракет. Обе баржи во время стрельбы набрали максимальную скорость, уходя тем же путем, по которому они пробрались в гавань. Они шли на запад, мимо портовых сооружений бывшей ярмарки, поселка Хацукаити, к крошечному поселку Отаке, закрываясь гористым островом от выстрелов корвета "Цукуба". Русским пришлось находиться под огнем меньше пяти минут. За это время корвет сделал дюжину выстрелов, в основном стреляли два из четырех 152 миллиметровых скорострельных орудия. Они сделали семь выстрелов, остальные орудия по одному. Этот "высокий" результат был также далек от идеала, по нормативу артиллеристы должны были стрелять на порядок быстрее. Ни один из снарядов не попал в цель. Корвет сделал последний выстрел и, развернувшись, дал полный ход. Капитан пытался перехватить русские корабли в районе устья реки Нишики, знаменитой своим деревянным арочным мостом Кинтай. Несмотря на то, что путь корвета до устья реки был на пять километров короче, японский корабль прибыл туда только через полтора часа, когда русские корабли оторвались почти на тридцать километров. Корвет не успевал выйти засветло в свободные от островов воды Внутреннего Японского моря и бросил преследование, капитан понадеялся на корабли штаб-квартиры японского императорского флота, которая была расположена в городе Куре (префектура Хиросима). В штаб-квартире думали недолго: на стороне западного варианта были и погодные условия, и вдвое более короткий путь в Корею. Дорога через пролив между островами Кюсю и Хонсю составила четыреста километров, через пролив Бунго, огибая с юга остров Кюсю — почти девятьсот. Адмиралы решили перегородить дорогу на запад парой корветов, и ошиблись. Однако нашелся перестраховщик, объявивший режим повышенной готовности для всех кораблей береговой обороны, в основном это были малые миноносцы, канонерские лодки "Майя", "Иваки" и даже миноносец "Котака" в Корейском проливе.

* * *

Канонерка "Иваки" стояла на внутреннем рейде в порту Фунаи. Канонерке невероятно повезло. Гусев долго выбирал цель для ракетного удара. Порт Фунаи был гораздо безопаснее и для подхода к цели, и для последующего бегства. Если бы Гусев выбрал этот порт, то канонерка бы давно была сожжена ракетами, или пущена на дно торпедой. Этот корабль находился ближе всего к проливу Бунго, поэтому он получил приказ его патрулировать. Японское командование рассматривало возможность и этого пути отхода для вражеских кораблей.

Водоизмещение канонерки составляло 708 тонн, вооружение: четыре казнозарядные орудия Круппа и три картечницы. Канонерка имела деревянный корпус с большим полуютом.

В самом узком месте пролива было около восьми километров, вполне достаточно, чтобы контролировать пролив днем, и совершенно недостаточно для ветряного ночного времени. Мощности двигателя еле хватало, чтобы удержаться на месте при сильном южном ветре. Большая высокая корма и мачты со свернутыми парусами придавали канонерке огромную парусность. Капитан приказал держаться середины пролива, рассчитывая, что вражеские корабли не осмелятся ночью держаться берега.

* * *

Гусев перешел вечером на баржу, которую боцман всерьез именовал "миноносец". Ранним утром корабли разделились, "ракетоносец" чуть отстал, а миноносец осторожно двинулся вдоль берега к проливу. Когда солнце выглянуло из воды, несмотря на дождь, Гусев увидел дым японской канонерки, стерегущей пролив. Володя подозвал старшего мичмана, отвечающего за торпедные аппараты.

— Как думаешь, отсюда попадешь? Хотя бы одной из четырех торпед...

— Для надежности, надо подойти на полумилю, вашбродь! Погода как на заказ! Дождь, ветер, волны, наш миноносец выкрашен "не пойми как", они нас не заметят, даже если мы вплотную подойдем.

— Если так, то обойдемся без героизма, — после долгих размышлений, нехотя произнес Гусев, и отдал команду боцману, — просигнальте "ракетоносцу", чтобы подтянулся к нам.

Боцман ушел на корму к телеграфисту, а Гусев расстроено смотрел в море на японскую канонерку, с трудом различимую из-за дождя.

"Прав старший мичман! Десять шансов против одного, что мы могли бы подкрасться и потопить япошек! Чёрт-чёрт, как же жаль оставлять такую возможность", — думал Гусев.

Его сожаления о содеянных вчера злодеяниях испарились. Да и как можно сравнивать убийство мирных людей и военных! Гусев уже уничтожил японских офицеров, солдат и матросов больше, чем их погибло за всю японо-китайскую войну. Он считал, что победы Японии достаются малой кровью, это только подогревает её имперские амбиции. Гусев прекрасно помнил, как в сорок пятом году русские сбили спесь с японцев, за две недели уничтожив и взяв в плен почти миллион солдат и офицеров. Володя хорошо знал: ко второй мировой войне из Японии вырос ужасный зверь, убивший тридцать миллионов мирных граждан, больше чем нацистская Германия. В этом он категорически расходился во мнениях с Клячкиным, который считал усиление Японии крайне полезным. Во-первых, поражение России в войне создало революционную ситуацию. Во-вторых, во второй мировой войне Япония боролась с США, Англией и Китаем, что в перспективе не просто хорошо, а, можно считать, замечательно. Если бы у японцев появились новейшие торпеды, аналогичные Ершовским, то Гусев бы сразу подумал на Клячкина.

"Ракетоносец" поравнялся с "миноносцем" и Гусев подошел к борту, чтобы подтвердить свой приказ: корабли менялись местами, миноносец пошел сзади, чтобы иметь возможность дать торпедный залп по вражеской канонерке.

Всё прошло без неприятностей, корабли благополучно вышли в Тихий океан и полмесяца спустя вернулись в Гонолулу. Сильная качка — это был единственный кошмар, который преследовал маленькую эскадру первые два дня.

* * *

На пристани выстроился почетный караул национальной гвардии; Роберт в своём плотном и жарком, но любимом, мундире итальянского офицера; Франческа в цветастой майке, брюках для верховой езды и соломенной шляпке; Лизавета в шикарном шелковом платье и шляпе с вуалью; казачий атаман с двумя дюжинами пластунов. Гусев обнял Вилкокса, поцеловал Франческу, поприветствовал атамана и подошел к Лизе, поздоровался и вопросительно посмотрел на неё.

— Я тебя давно простила. Не смотри на меня так!

— Плохая попытка, — укоризненно произнес Гусев.

— Ты хочешь, чтобы это я, я попросила у тебя прощения? — захлюпала носом Лизавета после долгой паузы.

— Никто не виноват в нашем расставании. Приходи домой. Будь хозяйкой в моем доме, — грустно сказал Володя, и смущенно добавил, вспомнив свой разрушенный дом, — Будем вместе его строить.

— Приходи!? Вот еще! Ты уехал — я сразу вернулась. Попросила у Роберта доски с разобранных японских транспортов, наняла строителей. Дом стал больше, чем был, — сказала Лиза, и улыбнулась.

Гусев улыбнулся в ответ, и обернулся к встречающим.

— Если так... Приглашаю всех сегодня вечером к себе домой, — сказал Володя, и повернул голову к жене, — Лизавета?

— Я поручила готовить ужин на полсотни гостей в тот самый момент, когда наблюдатель сообщил о появлении кораблей на горизонте. Вас невозможно ни с кем спутать: ни парусов, ни дыма в полнеба.

* * *

Когда все гости кроме Вилкокса разошлись, Гусев отставил в сторону последнюю стопку водки, и попросил служанку принести пару чашек крепкого кофе.

— Может, завтра поговорим? На свежую голову... — бросил Володя Роберту.

— Брось, я никогда не пьянею, а ты сегодня пропускал каждую вторую.

— Разморило после бани, — попытался оправдаться Володя.

— Скажи мне, Володя: почему ты против продолжения ракетных обстрелов японских портов? Еще десяток таких операций, и Япония запросит мир на наших условиях.

— Во-первых, еще один визит японской эскадры сюда, и нас вышибут из правительства, — усмехнулся Володя.

— Редкий японский крейсер имеет такой большой запас хода. Они послали всё, что могли. Если китайцы смогут повредить или уничтожить эти крейсера, тогда "визиты" японцев станут невозможны. Такие медленные и старые громадины станут первыми жертвами войны. У тебя сейчас восемь катеров и два скоростных миноносца. На днях я получил сообщение, что Ершов ведет истребители к нам сюда, вышел вовремя, по плану, 25 августа. Если всё пойдет нормально, то через месяц Николай будет здесь. С такой эскадрой нам не страшны все четыре японских крейсера.

— Но есть ещё, во-вторых, дорогой мой друг. Ракетный обстрел стоит денег, пятьдесят рублей за штуку, сто тысяч за один налет на Хиросиму. Десять таких операций — миллион рублей. Деньги, деньги и деньги. Из США на "ракетоносце" приехала новая команда, они привезли печальные сведения: наши золотоискатели собираются тратить деньки в Канаде. Там прекрасная земля, за последние три года стало много русских, ... и нет войны! В этом году мы не получим "золотых" денег в бюджет.

— Что? Вот как? Что же делать? Будешь сидеть на острове?

— Нет. Продолжим "блокаду" Японии. Переоборудую ракетоносец и отправлюсь на охоту за транспортными кораблями. Война должна давать прибыль! — засмеялся Гусев.

— Если у нас с финансами плохо, дыра в бюджете, то я готов дать правительству кредит, не такие уж большие это средства!

— Я не хотел говорить, но знай, я против убийства детей и женщин! Это неправильно, аморально. В конце концов, как мы будем выглядеть в глазах цивилизованных стран? Сейчас никто не знает о нашей роли в бомбежке Хиросимы, — Володя увел Роберта в сторону от сути разговора.

— Ты сам мне рассказывал, как англичане в начале века сожгли Копенгаген. И эти люди будут нас учить?!

— Нам всё равно не купить ракет! В России уже догадались: для чего их покупали "китайцы". Хорошо, что мы оставили ложный след.

— А если попытаться сделать ракеты здесь, на тракторном заводе? — предложил Роберт.

— Можно. Только провозимся полгода.

— Может попробовать купить в США?

— У них другие размеры, нужно переделывать "ракетоносец".

Гусев всеми способами старался не допустить новых ракетных обстрелов Японии. На самом деле ракеты Николаевского завода стоили три рубля, с доставкой всего пять. Закуплено было двадцать тысяч ракет. Ящики с восемнадцатью тысяч неизрасходованных ракет лежали в старом лодочном сарае близь деревни Лютога. Широкий рыбацкий баркас, зимовавший там ранее, затонул в прошлом году, и Гусев купил сарай. Гусеву было стыдно обманывать Роберта, но допустить новых обстрелов он не мог. Володя не мог предположить, что неугомонный Роберт на следующий же день пойдет на причал, и в случайной беседе с боцманом ракетоносца узнает о складе с ракетами.

* * *

Утром следующего дня Гусев проснулся невероятно поздно, обычно он вставал чуть свет. Элизабет притащила ему кофе в постель, что Володе было в диковину.

— Лиза! Что за барские штучки! К тому же, после "вчерашнего", во рту помойка. Дай лучше кваску, или рассола. Запомни: кофе после пьянки — яд! — с трудом выговорил Гусев, из-за сухости во рту.

Лизавета убежала за холодным квасом на ледник, а Гусева поднял на ноги мочевой пузырь.

"Пойду к морю. Полежу на мокром, холодном песочке. Волны будут омывать ноги", — размечтался Гусев.

Володя вернулся в комнату, хотел еще пару часиков вздремнуть, но Лиза успела принести квас.

— Холодный!!! — радостно заявила она.

Квас на самом деле был на редкость хорош. Не успел Гусев выпить и пары стаканов, как в дверь постучали. Лиза вышла в коридор, и Володя услышал её суровую отповедь: "как не стыдно отвлекать Гусева такими пустяками".

— Лизавета, кто там? — на всякий случай поинтересовался Володя.

— Атаман, — сухо ответила жена.

— Зови, зови, Лизонька! И, будь так добра, принеси ему кувшин с холодным квасом, свой я сам выпью, — сказал Гусев, умиротворенный выпитым квасом.

Володя уважительно подумал об атамане, который не стал приставать к нему с делами на дружеской попойке.

— Рад видеть тебя, Флегонт Силыч, садись за стол, сейчас Лизавета кваску холодненького принесет.

— Благодарствую, Владимир Иванович! — довольно покрутил ус атаман, в предвкушении угощения, — Наслышан, наслышан я про твой ледник. Сам хочу такой завести.

Атаман неторопливо обсуждал с Гусевым второстепенные, часто пустые вопросы, не решаясь приступить к главному. Наконец, почти выпив кувшин до дна, он сделал большую паузу, чтобы Гусев проникся важностью вопроса.

— Владимир Иванович, война у нас какая-то странная получается. Японча к нам сюда приходит воевать, а мы нет.

— Как это нет?! А на Окинаву ходили этой весной!

— Окинава не Япония. Это ты сам мне рассказывал. Когда на Японию пойдем? Казаки волнуются. Меня спрашивают.

— Дней через десять пойдем ихних купцов трепать. Добро их себе забирать! — попытался оправдаться Гусев.

— Это опять без нас! Не про нас разговор! У меня три тысячи казаков спрашивают: когда ты, господин Гусев, дашь им корабли, чтобы добраться до самой Японии.

— Флегонт Силыч, у японцев двести тысяч штыков!

— Где? На войне! В Китае!

— На войне девять из десяти, согласен, но двадцать тысяч дома.

— По пять сотен в каждом большом городе, и полусотне в малом?! Смешно!!! Нам на один укус!

— На наши три баржи я смогу разместить пять сотен казаков, не больше.