У Эриды по литературе весь диапазон оценок. Хотя по начитанности, она, пожалуй, даже Марину превосходит. Но вот взгляды имеет сильно специфические. Нравиться ей что-то — ответит и напишет блестяще. Что малоинтересно — соответственно, будет средне. Если что-то не выносит — вместо ответа будет молчать, причём не от робости, как в прошлом году, а абсолютно принципиально. 'Не знаю' не скажет. Вместо письменного ответа сдаст чистый лист и получит заслуженное 'отвратительно', из-за которого будет плакать потом. Хотя ведь читала всё. И всё равно, будет поступать так, а не иначе. Утешить её кому находится всегда. Все ведь знают, что память у Эр прекрасная.
Даже для Марины 'отвратительно' Эр неожиданны всегда. Вроде спокойно о какой-нибудь книжке говорили. А на завтра раз — и 'отвр'. И только после Эр скажет 'Бесит он меня!' Причём, бесить может как одно произведение, так и всё творчество оптом. Хорошо хоть подхалимы из Министерства Образования пока не догадались включить Кэретту в обязательную программу. Ибо узнавать её мнение о собственной матери не хочется совершенно. Ибо сказать или не сказать Эрида может очень много.
Сочинение за полугодие казалось Эриде смертельно опасным, ибо при неудачных темах она не напишет ничего и получит 'отвр', оно и станет полугодовой оценкой. Отец, конечно, никогда её ругать не станет, но Эр знает, что соправитель расстроится.
Когда объявляли темы, Марине становится почти страшно. Не за себя. Её любая из пяти устраивает. Материалом она владеет. Но вот Эр... Про четыре Марине точно известно, что авторы дочь соправителя бесят. А пятая 'Образы грэдских полководцев в произведениях современной литературы' откровенно далека от сферы её интересов.
Марина пишет, то и дело поглядывая на Эр. Та ничего не пишет по сторонам смотрит да ручку грызёт. Пока не особенно страшно. Эр явно просто размышляет. Когда она знает, что ответа не будет, она совсем по-другому сидит. Встречается взглядом с Софи. Похоже, тоже всерьёз опасается, что Эр пролетит на экзамене. Ведь ей тогда реально плохо стать может. Медики в школе, вроде хорошие.
Кажется, обошлось. Улегшись на стол Эр начинает писать. Если уж ручку взяла — то теперь не остановится.
Впрочем, сдаёт раньше Софи и Марины. Они тоже вскоре заканчивают. Пока идут, успевают обменятся весьма ядовитыми взглядами.
Однако, к поджидающей их в коридоре Эриде подходят вместе. Та, по привычке, вертит в руках монокль. Добродушно улыбается, но не как обычно, а когда чем-то сильно довольна. Первый вопрос естественен.
— Ну, про что писала?
— По пятой.
Марина присвистнула.
— Даёшь ты, Эр! Не знала, что ты такими вещами интересуешься! Книга-то хоть какая?
— Я не по книге писала. У меня же меч генерала Рэндэрда. Вот я про него и написала.
— Про меч? — не понимает Марина.
— Нет. Про самого Рэндэрда. Точнее, про то, как он умер.
— По какой из версий?
— Той, где его тайно Дина IV любила. А он верность хранил какой-то неизвестной женщине. И даже о том, что его любят, узнал, умирая уже. Умирал, и Дину именем той неизвестной назвал.
— Я знаю эту историю. — говорит Софи, — Самая красивая и недостоверная версия его смерти. Тогда, по легенде и оказался у твоих предков этот меч.
Но ты же не по книге писала. Тебе плохую оценку поставить могут.
— Не могут. Я лучшее написала, — со спокойной уверенностью говорит девочка.
На следующий день — оглашение результатов. Сначала лучшие. Первой традиционно оказывается Софи. Эриды в списке лучших нет. Марина косится в её сторону. Она ведь и заплакать сейчас может. Зачитывают фамилии получивших 'хорошо'. Тут первая традиционно Марина. Она не считает, что пишет лучше Софи, но понимает причины её постоянных побед. Не то, чтобы у Марины хромает грамотность. У неё мысль просто опережает слово. Поэтому при письме она частенько обрубает окончания, а то и пропускает целые слова. При проверке удаётся найти не всё. Хороших работ большинство. Фамилии названы почти все. Эр натурально пребывает в состоянии молчаливого ужаса. Глаза широко раскрыты, монокль выпал. Кусает губы.
Называют три посредственных работы. Остаётся только одна.
— И последее 'Сочинение' на сегодня. Встаньте, Эроин, — Эр взвивается как ужаленная. — Признаем, наши мнения относительно данного произведения разделились. Что работа очень хороша, не спорил никто. Но формально она написана не по теме, хотя посвящена хорошо известному человеку генералу Рэндэрду. Тому, кого бывало, звали Четвёртым Еггтом за его близость к Великим Еггтам. В конце-концов, к столь нестандартной работе решили применить нестандартный подход. Автору напоминаем, что темы задаются не просто так и им надо стараться следовать. Данной же работе выставляется 'отлично' и она отмечается особо...
Договорить не удаётся. Стёкла чуть не вылетают от радостного вопля Эр. Она поворачивается, явно намереваясь убежать. Софи ловит её за руку. Не переставая верещать, Эрида обнимает её, лезет целоваться. Плачет и смеётся одновременно.
На лицах всех остальных примерно одинаковое выражение. Если излишняя эмоциональность Эроин вещь давно известная, то некоторые уже нешуточно переживают, что не догадались сесть поближе к ней. Тогда был бы шанс оказаться на месте Софи.
Когда всё утихло, вернулись к прерванному.
— Данная работа будет опубликована в школьном сборнике за этот год. А вам не лишне послушать, что именно она сочинила:
'Варвар понял, что убил генерала. Но звериная радость с хари так и не успевает сползти. Я дотянулся. Этого нет. Есть другие. Я качнулся. Сейчас бросятся. Добивать. Но они даже пятятся. Слегка. Надо отдать им должное — людей они не боятся. Но в их легендах есть место для первобытного ужаса, прорвавшегося в наш мир и заклятого против обычного оружия.
Сейчас такой ужас видят во мне.
Я умираю. Но они-то этого не знают.
Повожу мечом. Делаю шажок. Маленький. Сил уже нет.
— ...ааардээээ!!! — сзади, катится лавиной.
Накатывается тьма.
Тащат.
Кто?
Куда?
Теперь всё равно уже. Почему тьма?
Снимают шлем. Солнечный свет ослепляет.
— Он жив!!!
Тело отрывается от земли. Куда тащат снова?
Опять тьма.
Стоит надо мной, словно судья из мифов, в которые я не верю.
Дина. Она не судья.
Она просто врач. Лучший в этом мире.
— Бесполезно. Это конец.
Она не приговор выносит. Просто описывает то, что видит пред собой.
С трудом разлепляю пересохшие губы.
— Сколько?
Дина смотрит пристально.
— Недолго. Полчаса. Может, час...
— Что там?
— Добъем. У тебя завещание есть? Если да, то лично прослежу, чтобы всё было исполнено.
— Не... Никогда не умел планов строить.
Невесёлая улыбка в ответ.
— Себе забирай... Меч мой где...
— Нашли, — доносится не пойми откуда голос Кэретты.
— Отдай кому из своих детей.
Всё холоднее. А солнце всё ярче.
— Где он?!
Дина-младшая. Без шлема. Растрёпанная. Волосы в пыли. Ссадина на щеке. Смотрит на меня. Потом на них. Понимает.
— Спаси его!
— Я не могу.
— Спаси его! — крепенькие кулачки сжаты. Ярость, боль и отчаяние дочери. Спокойное обреченное равнодушие матери.
— Она не может. Это правда, Дина. — кажется, расслышала с трудом.
Но расслышала.
— Не умирай, Рэндэрд! Я люблю тебя!
Не плачь, храбрая девочка. Не плачь. Ты воин, тебе не к лицу. Смерть она тут уже. Рядом. Умирая, довелось впервые в жизни услышать эти три слова "Я люблю тебя". Что же, выходит, я не зря прожил этот год. "Я люблю тебя". И как она сейчас кажется похожей на ту, оставшуюся неизвестно где.
Оставшаяся далеко меня не любила. Никогда. Только сейчас признаешься в этом и только самому себе.
Касаюсь волос. Не чувствую ничего. Рука в кольчуге.
Смотрит в лицо. Глаза в глаза.
Материнские. Зелёные.
Не плачь, девочка.
Первая любовь часто приносит боль. Я не хотел. Да и вообще, старался пореже в твою сторону смотреть. Боялся сам не зная чего. Я и она — ровня по местным законам.
Вот так увидел, как это, когда тебя полюбила принцесса. Пусть такая... Настоящая. За минуты до смерти. Что же, за минуты счастья приходится платить годами одиночества.
Проводит рукой по щеке. Почему-то вспоминаю, что не брился два дня. У Дины слёзы в глазах. Умна. Понимает, что видит неизбежное. Не может смириться. Холод ползёт всё выше. Что же, значит, время пришло. Мне даже нечего оставить ей действительно своего... Храбрая девочка не любит двуручное оружие... Хотя...
— Дина...
Наклоняется, чтобы услышать.
— Перстень мой... Со звездой... Возьмёшь...
Кивает и плачет.
— Подгоню и никогда не сниму.
Не снимет. Она такая.
— Чему ты улыбаешься? Тебе лучше?
А что ей ответить. Свет всё ярче. Видишь только лицо. Как же она теперь похожа на оставшуюся в неизвестности. Как похожи... Словно одна. Обнимает меня... Они похожи... Только сейчас увидел. Значит, в своё время в этом мире родятся такие. В чём-то прежние, в чём-то другие...
Светло-карие глаза, в которых можно утонуть. Какой же свет исходит от них... Он может сжечь, может позвать за собой... Как ярок этот свет. Как поздно я увидел его... Всё тонет в этом свете... Всё проходит...
Прощай...
— Всё?
— Да.
— Что он сказал?
— Какое-то имя...
— Ты знаешь, кто это?
— Нет.
Дина Младшая так и лежит. Тело девушки мелко-мелко трясётся. Кэретта нагибается к ней. Дина Старшая хватает её за руку. Мотает головой. Кэретта выпрямляется. Взгляды встречаются. Сталь зелёных глаз, сталь голубых камней.
Ни день, ни бой ещё не кончился'.
========== Глава 8. ==========
Глава 8.
Обнажённая Софи в одних только чёрных туфельках на тончайшей шпильке стоит пред зеркалом. В руке — стилет. Она уже наложила довольно вызывающий макияж. На шее — любимый ромбовидный кулон.
— Слабо в таком виде на бал пойти? — ехидно интересуется вошедшая Марина. — Все в осадок выпадут.
— Нет не слабо. — даже не повернувшись отвечает Софи. Давно знает — стучать в дверь Марина будет, только если заперто. А не откроют — высадит дверь тем или иным способом. Во всей школе только один человек может столь бесцеремонно ввалиться к Софи. По отношению к самой Марине на подобное не осмелится никто. Можно и гранату в лоб получить. Притом, не факт, что с краской. — Неохота просто. Холодно.
— А ты в шубу завернись. Идти -то всего ничего. Как придёшь — по-любому на тебя все уставятся. Ну. Ты шубу и скидываешь.
— Знаешь, Марина. Иногда даже ты подаёшь интересные идеи. Но всё будет по-моему.
— Ноги, навернувшись на таких каблуках, сломать не боишься?
— Я на шпильках ходить умею прекрасно... Ты, оказывается, тоже. — Марина пытается изобразить недоумевающий взгляд. Софи совершенно неожиданно показывает ей язык. Та чуть не упала от удивления.
— Ты не думай, я в курсе твоих недавних похождений с Хереноктом.
Марина всё-таки опускается на стул.
— Спросишь, 'откуда'? Не, на Херенокта не думай. Он, хотя и умеет быть потрясающе милым, считает меня слишком уж дочерью Кэретты, а, следовательно — полной дурой. Но видишь ли, были там... Скажем так, хорошие знакомые моих знакомых... И кое-кто из них заметил, что у странной девочки — зелёные глаза. Этот кое-кто был либо настолько глуп, либо просто побоялся озвучить мысль, кто это на пару с Хереноктом развлекалась. Ну, а я-то два и два всегда сложу. После тех выходных ты вернулась та-а-а-акая довольная. Потом я узнала, что братец вместе с кем-то зеленоглазым устроили...
— Угу. У этого знакомого знакомого твоего голова прошла уже? Хотя... Чему там болеть— то, сплошная кость...
— А это не он был, — сказала Софи таким тоном, что Марина ей сразу не поверила.
Софи скидывает туфли. Скрывается за распахнутой дверцей шкафа. Когда появляется вновь, кажется ещё выше — туфли другие, красные. И ещё чулки в тон им появились. Повернувшись к круглому зеркалу, начинает подкрашивать губки.
— А в глаз?
Чарующая улыбка в ответ.
— Марин. Далеко не все проблемы на свете кулаком решаются. И, в первую очередь, твои.
— У меня проблем нет, за исключением одной голой в красных чулках.
— Снова не там проблемы ищешь.
Младшая Херктерент толком не знает, чего ей больше хочется: побить НЕ-ВОЗ-МОЖ-НУЮ старшую сестрёнку; сбежать, признав своё поражение, или сделать совершенно невозможную в последние десятки, вещь — попытаться поговорить.
Но что-то в Софи сегодня слишком уж настораживает. Скрывают не пойми что накрашенные глазки. У Софи явно какая-то неприятная идея. Непонятно на кого направленная. Может, на младшую сестру. А, может, и нет.
Марина начинает прикидывать, против кого и, что именно, затеяла сестрёнка.
— О чём задумалась? — интересуется Софи, одеваясь.
Марину не слишком удивляет кружевное, красное, совсем как у взрослой, бельё сестры. Оно даже чересчур взрослое, ибо не столько скрывает, сколько привлекает. Почему-то вспоминается подслушанная неизвестно где шуточка: 'особенно тщательно девушка одевается, если знает, что придётся раздеваться'.
Хм. Что-то уж слишком много шмоток Соньки по комнате разложено. Именно разложено в только хозяйке известном порядке. Разложено, а не расшвыряно, как у Марины. 'Что-то, ты, sestra (почему-то это слово выскочило по-мирренски), несомненно, задумала'. Чуть вслух не сказала, но удержалась.
— Молчи, молчи, я тебя слишком хорошо знаю, — не оборачиваясь говорит сидящая у трюмо Софи. Браслеты подбирает. Краем глаза Марина замечает, что тут почти весь 'золотой запас' Эр. Хм.
Софи, наконец, подобрала браслетики. На руках сидят, как влитые. Марина смотрит с желчной завистью. Маленькие золотые шарики образуют сеточку, начинающуюся колечком на среднем пальце; расширяясь, сеточка идёт по кисти, заканчиваясь браслетом на запястье.
Марина злится, и завидует одновременно. Украшения не из 'золотого запаса'. Значит. Куплены во время поездки в столицу.
Деньги теперь и у Марины есть. Не меньше, чем у Соньки. Но вот только сейчас девочке тоже захотелось иметь какую-нибудь подобную вещичку.
С детства украшений не носит. Считает глупым тратить время на надевание ненужного. Хотя помнит — когда совсем маленькой была — носила серьги. Даже портрет такой есть. Потом ей разонравилось. Проколы давно затянулись.
Сейчас снова хочется, глядя на сестрёнку, чего-то странного. Софи продолжает вертеться пред зеркалом, прикладывая к фигуре то одно, то другое платье.
Ну, нафига ей столько!
Наконец, выбор сделан.
Платье короткое из какой-то неизвестной Марине полупрозрачной материи. Сквозь неё же всё видно! Сарказм во взгляде сестры Софи заметила.
— Ну как? — и не поймёшь, что в голосе.
— Э-э-э,— протягивает Марина, — где-то я такое уже видела.
— Я там, вообще-то, тоже была. Только это не то.
— Угу. То не это.
— Вот и я не про то.
— Так и я не про это.
Обе смеются не слишком весело. Сёстры не любят вспоминать 'Дворец Грёз'. Только вот нездорово-пьянящий аромат 'Дворца' может быть и притягательным.
