— Тут в другом дело. 'Лисичка' она такая... Ну, вся праздничная. Весёлая такая. Жизнерадостная. Как пред балом или парадом. Хотя, тоже видно что воин. Она могла бы её даже на нейтральном фоне написать. Эффект был бы тот же самый.
— Угу. И звалась бы картина тогда 'Сордаровка перед Новогодним Маскарадом'. У неё же просто на мордочке написано, что она вся такая радостная в предвкушении чего-то. Фон там не просто так дан. Атмосферу вроде как создаёт.
— Права ты, наверное. Хотя, несмотря на фон, там всё равно, ей хорошо, а скоро станет ещё лучше.
— А у Кэрдин как?
Эр задумывается на несколько секунд. Отвечает, растягивая слова.
— Она умрёт скоро. Это в первую очередь видно. Да она и умерла уже по сути. И жива одновременно. Ничего впереди. Ни тени надежды, ни просвета надежды. Она знает. Но не сломлена. Только потому и склонилась — отдышаться хочет. Ничего впереди... Но она сейчас рванёт из ножен второй меч. И пойдёт. Навстречу всему, что её ждёт. На неё смотришь. На Дину потом. Или наоборот. Осознаёшь. Праздника-то, может, и будет. Но сейчас-то его нет. Сейчас война идёт. Люди где-то гибнут. Кто-то вот так же, как она, сейчас смотрит, только через прицел пушки или пулемёта, зная уже, что ничего у него уже нет впереди.
А ты здесь. И у тебя будет будущее потому, что не будет будущего у него.
Бокал наполовину пуст. Неожиданно задумчиво отвечает Марина.
— Знаешь Эр, где-то так... Где-то так... — зачем-то повторяет она, — Я просто лучше, чем Софи знаю, о чём людям надо напомнить прямо сейчас. Сегодня. Люди не любят замечать неприятных вещей. Люди хотят радоваться жизни. Но не все желают помнить, что кроме радости, есть в жизни и беда. Я просто лучше, чем Софи умею видеть, что в этом мире не так. Людям надо напоминать об этом. Ну, вот я и напомнила.
Потому я и победила. Вы все не предпочли ничего не замечать. Просто забыли, что здесь и немудрено. Я просто лучше знаю, о чём людям надо напоминать сегодня и сейчас. Софи же очень хорошо может показать, что люди хотят видеть. Потому, мою Кэрдин и забудут... Ну, может и не сейчас, когда война кончится. Но забудут. Её же 'Лисичка' останется очень надолго. Может быть, на века. Люди забудут о злых временах как только они пройдут. Но сейчас-то времена злые. И людям не следует об этом забывать. Иначе для них вообще любые времена кончатся.
Я про это знаю... Хотя, — качнувшись на кресле, опустошает бокал, — тоже иногда ни о чём думать не хочу. Нервы такая работа тоже выматывает. Когда образ создаёшь, не сопереживать ему невозможно. Иначе, что-то не то получится.
— Я знаю.
Марина разглядывает бокал на свет.
— Надо думать.
Эр, хихикнув, отпивает маленький глоток из своего.
— Да ты не стесняйся. У меня ещё есть!
— Откуда?
— Коты поставляют.
— Им же тоже нельзя!
— Ха! А мне-то какое дело, чего им нельзя! Котам настоящим валерьянку тоже не больно-то можно, однако ж ищут они её. Потом по полу катаются, да по занавескам лазают. Они же все в меня безответно и бесплотно влюблены!
— С чего это? — не верит Эр.
— А что остаётся делать, если две войны подряд, считай, одной мне проиграли? Да ещё и знамя я у них уволокла.
— Тебе помогали. Даже я.
— Так я и не спорю. Но командовала-то всё равно я. Они теперь всё меня подлавливают стоит у них какому спору возникнуть.
— А ты?
— А что я? По-справедливости пытаюсь разобраться. Слушают. Я ведь та-акая умная.
Эр показывает кулачок.
— Марина, ты иногда та-акая хвастливая.
— А что, я ничего. Они, между прочим, тебя тоже помнят. Особенно, те, в кого ты гранату кинула.
— Ой!
— Что 'Ой!'? Им боевые девочки всем нравятся. Свои-то у них страшненькие, как на подбор. Наши от них нос дерут, а домой их куда реж нас отпускают. Вот они и помнят всех, кто зазнайством не страдают. Тебя в том числе.
— Меня-то за что?
— Как за что? За гранату! Говорят: вбегают, а там офицер, да девочка. Глаза та-а-акие... Подумали, сейчас в плен возьмём. На руки-то и не посмотрели. Ты как завизжишь... Потом все говорили, что ты гранату намеренно в тот ящик кинула. Хочешь, познакомлю с ними? Они почти всё время про тебя спрашивают.
— Н-нет, Марина, но спасибо всё равно... Потом как-нибудь... Может быть...
— Ну как хочешь. — смотрит на бокал, — Ну, вот, кончилось! Пойду за новой!
— Куда?
Качнув кресло, Марина вскакивает прыжком, чуть не упав при приземлении.
— Метра на три влево.
Эр смотрит непонимающе. Марина вразвалочку к двери, вытаскивает из лежащей сумки пузатую бутыль. Вскидывает руку с ней. Эрида только глазами хлопает. И не заметила, что Марина к ней с сумкой пришла. Её-то бокал только наполовину пуст. Уже раскраснелась немного.
— Хочешь этого, сначала то добей. Или другой бокал дай, у тебя там есть ещё. Эти сорта лучше не смешивать.
Снова плюхается в кресло. Сорвав оплётку, морщась, вытаскивает пробку зубами.
— Зубы не поломай! Сама же говорила, что стоматологов боишься.
— Не-а. Не люблю просто. — залпом опустошает бокал, — Как же мне Кэрдин эта нервы вымотала! Знала бы ты, как тяжело создавать ту, что жаждет только одного — убивать. Просто убивать, ради самого процесса убийства. Почти без цели, ибо знает она уже, что Дина далеко... Ей самой уже не уйти живой. Может, и чувствовала уже, что даже если прорубится — всё равно умрёт. Старое сердце не выдержит. Надо понять, как это — когда человек на самом деле зол. Когда ярость рвётся из самых глубин. Чего только себе не навооброжала, в зеркало смотря. Каких только рож не накорчила. Все драки свои припомнила. Всю злобу, что помнила, перебрала — и как отец на попов да церкви мирренские смотрел, и как мать на него, когда ссорились. Опять же, драки свои, да Софи на меня, когда я её письма украла. Всю ненависть, что знала, припомнила. И, что читала, и что в жизни видела. Всю ненависть, — зачем-то повторяет, — Всю. И ничего больше. Только так она смогла получиться. Всю злобу из себя, наверное, выдавила и в неё выплеснула. До капли. Теперь, наверное, захочу — разозлиться не смогу. Какое-то время, во всяком случае. — заканчивает Марина со странно-усталой усмешкой.
— Так ведь это хорошо, когда ни на кого злиться не надо!
Усталый вздох в ответ.
— Это не хорошо, и не плохо. Это просто есть. Злость снова начнёт копиться во мне. Не сразу, постепенно. День за днём, месяц за месяцем, может, даже год за годом. А потом всё. Прорвёт. Как увидела 'Лисичку' — так и поняла — прорывает. Хотелось сорвать её и сжечь, ибо не могу создать подобного. От зависти хотела сжечь её. От самой чёрной зависти. Но всё-таки смогла эмоции под контроль взять, ибо поняла, КАК ИМЕННО я смогу ответить Софи на неё. По капли всю злость на Кэрдин выдавливала. Пока всё не выжала. Можно постепенно сбрасывать. Может десятилетиями копиться. Но прорыв будет воистину страшен. Люди десятилетия трястись от страха будут, вспоминая виденное. То, что с Кэрдин и произошло. Ей незачем стало сдерживаться. Позади, впереди, со всех сторон оставался только враг. Её захлестнуло. Потому и шла так... Как шла. Всё в ней умерло, только десятилетиями копившаяся ярость и злоба разлились по всем жилам, поведя её вперёд. Вот так Эр. Вот так вот.
— Люди не могут жить на одной ненависти, Марина, даже на самой справедливой. Она губительна.
— Сказала человек, кому в жизни ненавидеть не случалось.
— Так ведь и тебе по-настоящему ненавидеть никого не приходилось. Врагов взаправдашних у тебя нет.
— Есть. Причём, те же самые, что и у тебя. Миррены. Забыла?
— Это да, они враги, но они далеко. И они мне ничего не сделали.
Марина чуть не брякнула 'твоего отца ранили', но всё-таки удержалась. Во-первых, не ранило Херта, а всего лишь контузило, во-вторых, поправился он уже, в третьих — ни к чему девочку лишней раз волновать, тем более, уже давно прошедшими событиями.
— Когда сделают — поздно будет.
— Но они же сюда никогда не доберутся!
— Как знать, как знать... Методы войны всё совершенствуются. Бомбардировщики уже летают через весь континент. Ведь так могут научиться летать и самолёты с десантом.
— Ой! — Эр явно испугалась. Глаза как блюдца.
Хм. Оказывается, не настолько уж она от реального мира оторвана. Жить-то по-прежнему в своём мире живёт, но и в реальность заглядывать стала.
— Да не пугайся ты так! Стратегический десант невозможен.
— Пока невозможен, договаривай уж до конца, Марина.
Ай да Эр!
— Вот и сама разглядела, кого нам стоит ненавидеть!
— Я им сделать ничего не смогу. Я не воин.
— Некомбатант ты! — усмехается Марина, покачиваясь на кресле.
— Не дразнись! — Эрида всегда такая смешная, когда дуется. Так-так! Словечка этого, похоже, не знает. Хоть в чём-то не переменилась.
— Не собиралась даже.
— Правда?
— Ну да.
— Ты очень много всяких странных и страшных слов знаешь. И я не хочу узнавать, что они значат.
— Узнаешь скоро. Жизнь заставит. Это-то словечко из разряда довольно безобидных. Хотя это смотря каким путём в эту категорию попадёшь...
— Марин, хватит о грустном уже! С чего ты временами мрачная такая? От твоей картины с треть школы, наверное, спит плохо, мне кошмары снятся, а ты всё какой-то мрак нагнетаешь!
Херктерент, опять качнувшись, чуть не переворачивается вместе с креслом. Эр испуганно вскакивает. Марина всё-таки умудряется не упасть. Всё бы ничего, но силуэт Эр вроде начинает двоится.
— С тобой всё в порядке?
Марина, чуть качнувшись, отвечает.
— Абсолютно.
— Марин.
— Чего?
— Попросить тебя можно?
— Смотря о чём... — отвечает опять качаясь в кресле с бокалом в руке. Тепло, хорошо, весело не пойми почему.
— Только пообещай, что исполнишь!
— Исполню то, что не противоречит моим взглядам и не выходит за пределы моих финансовых возможностей. Бе-е-е! — показывает язык.
— Очень тебя прошу никогда-никогда больше не рисуй таких картин. Людям плохо от них. Не должно так быть. Просто не должно. Ты же не любишь людям боль причинять.
Марина хохочет.
— Ладно, не буду. Не потому, что ты просишь. Это мой предел просто. Выше мне не прыгнуть. Ничего лучше нарисовать не смогу, а хуже — не хочу просто.
— Так ты больше не будешь рисовать?
— Может да, а может, нет. Дошла до своего предела просто. Ты тоже когда-нибудь дойдёшь.
— И Софи?
— И Сонька тоже. Все. Правда, не все до предела дожить успевают...
— Какая ты добрая, Марина.
— Да уж какая есть. Другой не будет. Зато, что бы там дальше не было, я буду единственной, кто сможет похвастаться, кто саму Софи Саргон урыть смогла. Основание для гордости! — Марина с редкостным самодовольством ухмыляется.
— Тебя иногда стукнуть хочется! Настолько довольная!
— Ну так попробуй!
Теперь уже Эр смешно.
— Но ведь правда это! Я победила!
— Победила Софи. Награда за главный конкурс у неё. Взрослые присудили победу ей.
— Ха! Так в школе-то важнее второй конкурс.
— Так за него же, считай, и нет ничего...
— Кроме славы. По крайней мере, до следующего года.
— Со своей наградой, что делать собираешься?
— Положу, где все ценности лежат и буду до старости гордится.
— Интересно, что она со своей наградой сделает? Ей-то она не больше твоего нужна.
— Ну, дык! Пошли сходим, да спросим.
Стук в дверь.
— Заползайте! — любезно предлагает Марина. Обычно никто не заходит, если предложение раздаётся не из комнаты Марины. Да и Эр предупреждает всегда, если ждёт кого-то.
Дверь распахивается. Софи, кто же ещё. Уже весьма язвительную ухмылочку состроить успела.
— Пришла поздравить меня любимую с заслуженной победой? — приветствует сестру Марина.
— Нет, но в чём-то ты права. Я и самом деле, пришла поговорить о наших наградах.
— Правда, медалька класивенькая? — довольно щурится Марина — Жаль, носить нельзя, но и коробочке отличненько смотрится!
— Я не о медали, говорить пришла, а о главной части награды — Праве Поступления. Я хочу от него отказаться.
Марина пожимает плечами.
— Твоё право, ты и отказывайся.
— Понятно. Этот пункт правил ты явно не читала. В случае отказа от права поступления, оно автоматически переходит получившему серебро.
— Класота! Всегда мечтала академиком живописи быть. Теперь и вправду попробую им стать... Только не говори, что ты от природной доброты решила сделать мне такой подарочек. Чего тебе надо?
— Я хочу, чтобы ты отказалась тоже.
— А за коим?
— Я хочу, чтобы право перешло к одному конкретному человеку.
— Кому из твоих коб... хахалей?
— Это вообще не мальчик.
Марина глаза вытаращивает:
— Ты девочками увлеклась? М-да, ну и дела!
— Прекрати пошлить и давай серьёзно. Если ты отказываешься...
— То право переходит дальше. Тогда, если отказывается третий, четвёртый и так далее, то теоретически, право может получить полный бездарь, занявший последнее место... Так?
— Ты, как обычно, делаешь неочевидные выводы из очевидных вещей. Всё совсем не так. Право переходит только среди тех, кто награды получил, плюс обладатель приза симпатий. Я хочу, чтобы Право досталось третьей. Ты, кроме моей 'Лисички' явно ни на чьи работы не смотрела. А есть там ещё одна... Не будь нас с тобой, она бы первой была. Чудесная художница, только робкая очень.
========== Глава 13. ==========
Глава 13.
Очередная весна... Оживают старые и расцветают новые чувства. "А ещё весной у шизофреников активность повышается" — желчно добавляет Марина. Кому-как, а ей в первую очередь ведется, что вся грязь, скопившаяся под снегом, теперь лезет наружу. Да и сам снег больше на грязь похож.
Сама Марина как-то вытянулась. Хотя, как была невысокой, так и осталась, но ожившую шаровую молнию больше не напоминает. Берет вот только прежним остался. За спиной шепчутся — "Совсем на Смерть стала похожа" — не из-за худотьбы. Из-за опасности. Хотя, даже главным школьным сплетницам сейчас не до Марины. На дворе — весна!
До Эриды и то докатилось. Всё шепчет Марине о каком-то мальчике, что ей нравится. Хотя они и вдвоём в комнате. У языкастой Марины на это раз словарный запас, словно по волшебству, сократился до двух слов: "Ага..." и "Угу...". Даже имени избранника не спросила, благо Эр кажется, что все вокруг знают, в кого она влюблена, и втихаря посмеиваются над ней.
Марина хотела уже было сказать Эр, чтобы с такими глупостями она к Софи отправлялась, и ей бы мозги прессовала, но, подумав, промолчала. Во-первых, Эр обидится. Как бы ещё плакать не стала. А во-вторых... У сестрёнки что-то вреднючесть в последнее время разыгралась. Какой-нибудь Яздункотте захочет отомстить — раз и готово — иногда только многообещающего взгляда достаточно — очередная парочка развалилась, и кавалер, чуть ли не как щенок за Софи бегает, только что не повизгивает да лужиц от счастья не делает. А недавняя любовь прочно забыта, и ревёт ночами в подушку. Как бы Софи не взбрело в голову, по причине врожденной вредности, расстроить Эриде романтическое увлечение. Так что, слушает Марина молча. Один из немногих случаев, когда сказать нечего. Эр не Софи, шуточку с медицинскими учебниками тут не повторишь. Не потому что содержимого не поймут. В биологии и медицине Эрида разбирается неплохо. Просто легко можно разрушить нечто, что по мнению Марины, и сооружать -то не стоит. Только буркнула: "Не забывай, легче всего возводить, и сложнее всего рушить воздушные замки". Впрочем, Эр точно пропустила сказанное мимо ушей.
