Корпорация "Томб райдерс"

Ход всё время оставался узким, может, сантиметров восьмидесяти, а может и того меньше, во всяком случае двое, даже некрупных мужчин тут никак не смогли бы разойтись, без того, чтобы не потереться животами. Стены по бокам казались сложены довольно аккуратно, без грубых выступов и провалов. Ступени же имели непривычно маленькую площадки для ноги и большую высоту, что придавало лестнице опасную крутизну. Привычных нам пролётов тут не было и в помине : ступени уходили глубоко вниз, казалось в самые недра земли. Если свалиться с такой лесенки, то падать пришлось бы ой как долго !

Опережая меня на пять-шесть ступенек, впереди пыхтел Первый. Я быстро понял, почему он так шумно задышал — воздух в подземелье казался странным — не чтобы спёртым или с каким-то неприятным запахом, а просто стоялым и явно небогатым кислородом. Иного, впрочем, и ожидать не приходилось, ведь, скорее всего, много лет уже минуло с того момента, когда опущенная плита над входом прервала всякую естественную вентиляцию. Я не сдержал любопытства и нажал клавишу вызова в боку рации :

— Второй, можешь ответить на мой вопрос ?

— Валяй,— разрешил тот,— Только не спрашивай про любовь и деньги.

— Хорошо, не буду. Скажи, как думаешь, давно вход сюда закрыли ?

— Да уж лет... м-м... триста с гаком. Я ж не знаю точно, какой сегодня день ! Надо у Бориса Топилина спросить — это он у нас навигацией занимается.

— Сегодня двадцать пятое мая две тысячи седьмого года,— подсказал я.

— Ну ты даёшь, Ять !— хмыкнул Второй.— Вроде и не дурак, а наивный, как деревянный мальчик Буратино.— он, видимо, хотел ещё что-то добавить, но вместо этого неожиданно задал встречный вопрос.— А почему ты спросил, воздух, типа, не понравился ?

— Да, плохой воздух, кислорода мало.

— Эт-то точно. Погоди немного, ещё и снег пойдёт !

— Да ладно гнать-то !— я заподозрил, что Второй просто глумится надо мной, но тот совершенно серьёзно пояснил :

— В сухом воздухе на выдыхаемой нами влаге осаждается углекислый газ. Он выпадает, как снежинки на морозе...

Я так и не понял, шутит ли мой собеседник или говорит всерьёз, потому что тут включился Первый, раздражённо пресёкший нашу беседу :

— Хорош трепаться, господа народ, а то потом в самую неподходящую минуту окажется, что у вас рации разряжены !

Спустившись на сорок ступеней, я оказался на узеньком пятачке, игравшем роль своеобразной лестничной площадки. Первый миновал его и продвигался дальше по второму пролёту, уходившему всё глубже и глубже. Я продолжил движение вслед за ним. Ход продолжал оставаться всё таким же узким. Преодолев ещё сорок ступеней, я понял, что спуск окончен : стены раздались в стороны и стало ясно, что очутились мы в низкой, но довольно большой комнате. До потолка без труда можно было достать рукою ; в дальнем правом углу зиял провал коридора. Вспоминая схему, продемонстрированную Первым во время инструктажа, я понял, что в том углу как раз начинался коридор, который вёл в помещения под пирамидой.

— Я забыл тебя спросить...— Первый направил мне в лицо яркий луч своего фонаря.— Ты, Ять, часом клаустрофобией не страдаешь ? Под поднятой порткулисой проползти сможешь ?

— Смогу.

— ...низкие потолки и замкнутые пространства ощущения удушья не вызывают ?— не унимался он, продолжая светить мне в глаза.

— Не вызывают,— огрызнулся я.— Фонарь убери !

Луч переместился с моего лица под ноги и пополз по плитам пола.

— Это хорошо, что ты каменных мешков не боишься.— философски изрёк археолог.— А то есть в нашем деле какой-то такой... м-м... пугающий оттенок.

— Я не боюсь темноты,— мне пришлось произнести это с абсолютной непоколебимостью, хотя, положа руку на сердце, следовало признать, что я прекрасно понял мысль собеседника ; более того, в ту секунду я действительно ощущал себя несколько не в своей тарелке.— Ты пустое болтаешь. Лучше объясни какой сегодня день ?

Тут я услышал один из самых странных ответов в своей жизни :

— Видишь ли, Ять, сейчас отнюдь не двадцать пятое мая две тысячи седьмого года.

— Так какое же, по-твоему, сейчас число ?

— Я не знаю, точно так же, как этого не знает Второй. Это известно человеку по фамилии Топилин, наш навигатор.

— Ну, хотя бы предположительно : двадцать четвёртое мая ? двадцать шестое ? какое ?

— Ты, видать, совсем ничего не понимаешь. Сейчас не две тысячи седьмой год. И вообще не наша эра. Христа ещё не было и Юлия Цезаря тоже, и Фалеса Милетского, и Пифагора — никого. Так что квадрат гипотенузы пока не равен сумме квадратов катетов. То есть, конечно, равен, по об этом пока никому в этом мире ничего не известно.

Не стану лукавить, вот тут я понял, что действительно ничего не понимаю.

Мы почти что бегом преодолели двадцатиметровый коридор, посвечивая во все стороны фонариками, и очутились в следующей довольно просторной комнате, площадью метров тридцать, если не больше. Здесь мы встретили первые предметы домашней утвари и мебель. В несколько рядов вдоль стен стояли вазы, думаю, их тут находилось не менее пары сотен ; в одном из углов оказалась громадная низкая тахта, углы которой украшали деревянные барельефы в виде львиных морд. Налево от коридора, через который мы сюда проникли, стояли рядком три внушительных деревянных ящика.

— Давайте-ка откроем...— предложил Второй, указав пальцем на ящики.

— Здесь не может быть ничего ценного,— отозвался Первый.— Давай, начнём "потрошение" с вестибюля.

— Нет, давай-ка откроем,— уперся Второй.— Не хочу оставлять без осмотра ! Это займёт всего минуту !

Командир махнул рукой, дескать, делай что хочешь. Я понял, что власть Первого не была всеобъемлющей, имелся, видимо, круг вопросов, в которых Второй вполне мог оспаривать его решения.

Аз и Буки застучали ломами по крайнему ящику. Вскрыли они его сноровисто, но без суеты, аккуратно сняв и отставив в сторону три широких доски. Второй склонился над образовавшейся в ящике щелью, посветил фонарём... Вслед за ним к ящику подались и все остальные, кроме меня. Не могу объяснить толком, но я почему-то постеснялся демонстрировать любопытство, словно мне в чужой чемодан заглянуть предложили.

— Та-а-ак-с, одежда-одежда, снова хитон... сандалии, снова тростниковые сандалии... шесть пар... нам ничего этого не надо...— бормотал Второй.— подставки для головы... хренота, короче ! Открываем второй ящик !

Последовало несколько новых ударов по дереву и очередные доски оказались отставлены в сторону.

— Вот же бляха, тут модель ладьи !— выдохнул с чувством Второй и, видимо, желая поиздеваться над начальником, спросил.— Ну что, шеф, нам нужна модель ладьи ?

— Хватит трепаться, мы теряем время,— нервно отозвался Первый.— Давайте, откроем третий ящик, да побежим дальше !

Снова под ломами застонало дерево.

Пользуясь тем, что всеобщее внимание оказалось приковано к ящикам, я направил свет своего фонаря на отставленные в сторону доски. Признаюсь, меня заинтересовали торчавшие из них гвозди, очень такие странные гвоздочки. Во-первых, они почему-то блестели жёлтым, а во-вторых, имели грани, то есть изготовили их не протяжкой прутка, а как-то иначе. Не удержавшись, я вытащил один из гвоздей : он оказался невелик, сантиметров четырёх и явно был выкован, причём, из латуни или бронзы, то есть мягкого металла. Ни один бы разумный металлург не стал делать крепёж из столь мягкого и ковкого материала ; в конце-концов, такой гвоздь даже забить непросто !

Вид кованого гвоздя меня по-настоящему озадачил. И я положил его в карман разгрузочного жилета. Один трофей у меня уже имелся — электрический пистолет, теперь пусть их будет два !

Между тем мои спутники деятельно обсуждали содержимое третьего ящика.

— Кому мехА с царского плеча ?— вопрошал Второй.— Леопардовый плащ... Аз — это тебе.— он выбросил из ящика какой-то свёрток.— А это... что это ?... нубук ? буйволятина, короче...

Аз развернул свёрток, оказавшийся длинной, чуть ли не до пят, накидкой из шкуры леопарда. Причём, явно не одного леопарда ! Не особенно церемонясь, он небрежно набросил вещицу на плечи и стал, подбоченясь.

— Ну как ?— Аз осветил самого себя фонариком.— Такая креативная дерюжка, да ? Вот так закутаться и — в "Money honey" до пяти утра. Женщины будут падать на всех трёх этажах, вот так — бам, бам, бам !

— Твою сексуальную ориентацию неправильно оценят,— прокомментировал внешний вид товарища Буки.

— Не надо трогать мою сексуальную ориентацию, у меня с нею всё в порядке !— отмахнулся Аз.

— Чего ты обрядился в покойницкую одежду ?— ядовито одёрнул его Первый.— Примета плохая, брось нах...

— Да не парьте вы меня с примета...

Он не договорил. Где-то вдалеке, в неведомых чёрных закоулках подземелья отчётливо упало нечто массивное ; одинокий басовитый гул покатился по ходам и переходам, непроизвольно заставляя сжаться сердце. Я не то, чтобы испугался, но ощутил очень неприятный холодок под ложечкой. В другой обстановке — в городе, в лесу, в горах, да впрочем, на любом открытом месте — шум этот не произвёл бы на меня никакого впечатления, но тут, на глубине двух десятков метров, в узких ходах-тоннелях он вызвал неожиданно яркие переживания.

Все мы на пару секунд застыли, обратившись в слух. Лучи фонарей, не сговариваясь, метнулись в сторону коридора, который вёл вглубь подземелья. В конце-концов, именно оттуда донёсся странный гул. Так получилось, что в луче моего фонаря оказался Аз и я мог видеть, как резко переменилось его настроение. Он сбросил леопардовую шкуру на пол и наступил на неё ногой, как бы демонстрируя пренебрежение к собственному страху и суевериям вообще, однако, проделал всё это беззвучно и как-то уж слишком нервно.

В полной тишине, как можно спокойнее, я проговорил, обращаясь к Первому :

— Ты бы дал мне пистолет на всякий случай. Ты ведь единственный из всех вооружён.

— Нет !— отрезал начальник.— Это запрещено ! Я никому не отдам пистолет !

— Дело твоё начальник, да только...— я замолчал, не зная, следует ли развивать тему.

— Ну, продолжай !— приказал Первый.

— ...Да только мы здесь, как в мышеловке. Тесные ходы, никакого манёвра. Мы не то что огневой бой вести, мы даже убежать толком не сможем — сами себе будем мешать. Говорю тебе, дай мне пистолет ! Я хоть стрелять умею, если чего, прикрою вас, лохов.

— Ять дело говорит,— подал голос Второй.— Отдай ему пистолет ! Чего ты боишься, а-а ? Бунта на корабле ? Призрак броненосца "Потёмкина" покоя не даёт, что ли ?

— Уймитесь !— возвысил голос Первый.— Хорош языками трепать ! Я-то ничего не боюсь, а вот вы чего боитесь в пустом подземелье, "запечатанном" четыреста лет назад ?! Ладно, Ять не разбирается, ему простительно, но ты-то, братец, по склепам полазил, соображаешь что к чему ! Посмотрите сами, господа народ, тут ни одной летучей мыши, значит все отсеки простояли герметично закрытыми. А воздух какой ? Как в сауне, того и гляди снег повалит ! Пошли уж, что ли !

Никто не возразил начальнику, все отрешённо промолчали, но при этом никто не сделал вперёд ни единого шага.

— Ладно, пошли...— я отправился вперёд в одиночку.

Спиной чувствовал, что настроение у народа подпортилось. По совести сказать, я и сам ощущал себя не в своей тарелке, ждал чего-то нехорошего.

Двигался я тихо, периодически выключал фонарь и опускал инфракрасные очки. Правда, без подсветки толку от них было чуть — предметы вокруг имели одинаковую температуру и поскольку тепловая контрастность отсутствовала, то очки выдавали лишь крупнозернистое зелёное поле, то есть тот бесполезный сигнал, что называют "шумом". После двух попыток воспользоваться ими, я поднял бинокуляры на лоб и более ими не пользовался, полагаясь исключительно на фонарь.

Пройдя по коридору ещё метров двадцать, мы очутились в следующей — третьей по счёту — просторной комнате. Она оказалась крупнее предыдущих, а кроме того, на её гладких стенах я увидел выполненные в человеческий рост рисунки и многочисленные надписи, чего не было в других помещениях. Одного взгляда на эти графити хватило, чтобы понять — рисунки выполнены в манере, характерной для Древнего Египта, а иероглифы на стенах сильно напоминали иератическое письмо, каким пользовались жрецы для изложения священных текстов. Я, разумеется, не знал древнеегипетского алфавита, но зато в последние дни читал книгу Баджа, связанную с этой темой, видел в приложении к ней переводы часто встречающихся иероглифов и почти не сомневался в справедливости своей догадки.

Комната, в которую мы попали, оказалась заставлена большим числом предметов всевозможного размера и назначения, так что в первую секунду она показалась похожей на склад. Впрочем, таковым, видимо, это помещение и являлось по сути. Ящики, сундуки, ларцы, вазы всевозможных разновидностей и опять — ящики, сундуки и ларцы. Глаза разбегались ото всего этого.

Сзади послышался удовлетворённый голос Второго :

— Ну вот мы и на поляне !

— Обрати внимание, здесь ничего не разбито,— добавил Первый.— Все вещи расставлены очень аккуратно. Стало быть, до нас тут никто не побывал !

— Твои слова до Богу в уши... Ну-кась, ребятки, кто мне посветит ?

Второй подбежал к одному из белых алебастровых ларцов, стоявшему на полу, и без лишних затей снял с него крышку. Аз и Буки направили в нужном направлении свет фонарей и я увидел необычное зрелище. Необычное в том смысле, что не каждый день доводится видеть такую гору драгоценностей — бусы, браслеты, кольца, настоящее месиво из золота и камней всевозможных цветов и оттенков.

— Очень хорошо...— пробормотал Второй, опускаясь перед ларцом на колени.— С почином нас, что ли !

Он снял с плеч рюкзак, выудил из его недр другой, совершенно пустой, лежавший там в сложенном виде, и безо всяких затей вывалил в него содержимое ларца. Схватившись за лямки, приподнял рюкзак, проверяя вес ; результат, видимо, его удовлетворил и Второй, не теряя времени, перешёл к соседнему ларцу. Там оказались какие-то мелкие предметы — мешочки то ли с краской для глаз, то ли с сухими чернилами — в общем, интереса у археолога они не вызвали, и тот, оставаясь всё также на коленях, подвинулся далее.

Первый, убедившись, что дело пошло, решил :

— Океюшки, господа народ, тогда давайте по порядку...

Работа закипела. Аз и буки пошли с ломами сбивать доски с ящиков, Второй проверял их содержимое, а Первый, указав лучом фонаря на выходивший из помещения ход, сказал мне :

— Пойдём-ка, Ять, дальше. Нам надо посмотреть на порткулису.

— За нею, думаешь, драгоценностей окажется больше ?— уточнил я на всякий случай.

— Конечно ! Тут — так, мелочёвка, разминка.— отвечал Первый, шагая по коридору.— Нам нужен саркофаг, золотая маска фараона — это главный приз, так сказать, вишенка на верхушечке торта. Там будут тонны золота, уверяю тебя. Гохран отдыхает...

Последний переход оказался самым длинным, причём, в отличие от предыдущего участка подземелья, он стал понемногу забирать вверх. Безо всяких происшествий мы преодолели подъём и уперлись в тупик ; повернув головы налево, увидели довольно большое помещение, заполненное массой всевозможных предметов, поставленных вплотную друг к другу, так что оставался доступен лишь проход посередине. Тут находилась громадная колесница, украшенная золотом, две большие, метра по полтора длиною, модели кораблей, большие носилки с задёрнутым пологом, масса ларцов и сундуков, подобных тем, что мы видели в предыдущей комнате.