Корпорация "Томб райдерс"

За последующие полчаса Прохор набил золотом ещё три рюкзака. Аз едва успевал их оттаскивать.

Первоначальное возбуждение постепенно прошло. Стало сказываться утомление вызванное даже не физической нагрузкой, а неудобством поз, которые мы занимали в низком помещении. Сидеть на корточках долгое время было крайне неудобно, а лежать на камне — холодно. Кроме того, добавилось ещё одно неудобство : сильная лампа, которую включил Второй, давала слишком много тепла. Через полчаса в условиях отсутствия вентиляции, воздух в нашем склепе явственно нагрелся, мы все обливались пОтом и особенно неприятные ощущения, на мой взгляд, доставляла резиновая маска противогаза на влажном лице.

Дальнюю часть помещения, в котором орудовал Прохор, занимали два одинаковых саркофага. Они стояли отнюдь не вплотную к стене — за ними находились два, также одинаковых, ящика с канопами. Канопы — специальные сосуды, куда складывались органы забальзамированных людей, каждой мумии знатного человека полагались четыре канопы. Это знал даже я, человек так и не дочитавший до конца ни одной книги об истории Древнего Египта.

Ящики с канопами никакой ценности не представляли. А вот саркофаги — представляли.

В какой-то момент Второй вдруг решил :

— Вот что, господа народ, а давайте-ка грохнем один саркофаг, а-а ? Уж больно хочется мне заполучить золотую посмертную маску фараона.

— Давай, грохай,— равнодушно согласился Первый.— У нас "пластита" ещё почти двадцать пять килограммов. Только хватит ли времени ?

— У нас ещё целый час...

— Не забудь положить десять минут на отход...

— Не забуду !— заверил Второй.

Мы обучили Прохора работе с взрывчаткой во время ночных тренировок, так что сейчас он проделал всё как надо. По уму, конечно, в крышке саркофага надлежало пробить несколько отверстий и заложить "пластит" в них — это намного усилило бы разрывающий эффект — но поскольку перфоратор был для мальчика слишком тяжёл, мы решили поступить проще и циничнее, прикрепив взрывчатку прямо поверх каменной плиты. Прохор прилепил к крышке саркофага четыре двухсотграммовых брикета "пластита", вставил в них капсюли, вывел провода наверх, в общем, проделал все манипуляции как заправский подрывник, словно бы всю жизнь этим занимался.

После этого Второй вытащил из склепа видеокамеру с лампой, а я поднял Прохора.

Восемьсот грамм "пластита" — это очень большой заряд. Мы решили не искушать судьбу и, опасаясь контузии, покинули крышу кварцитовой комнаты. Лишь когда все очутились в большой предкамере, где стояли мрачные чёрные статуи, Первый замкнул цепь.

Взрыв показался очень сильным. Расстояние между нами и точкой подрыва едва ли превышало десять метров по прямой, так что каменные преграды не поглотили полностью выделившуюся энергию.

— От души грохнул !— прокомментировал Первый.— Я надеюсь, пирамида наверху не осыпалась...

— Не осыпалась !— заверил Второй и полез обратно в помещение, где стояла кварцитовая комната.

Оттуда валил навстречу густой дым. Ничего нельзя было видеть и свет фонарей не помогал. С грехом пополам отыскав дыру в которую опускали Прохора, мы собрались вокруг, решая, что делать. Изнутри склепа наверх не переставая шёл дым и это было очень странно. Мы подождали минуту, вторую, но поступление дыма не прекращалось.

— Что там происходит ?— встревожился Первый.— Из-за взрыва не может быть столько дыма ! Давление давно уже выровнялось...

— Похоже что-то горит,— мрачно изрёк Второй.— Только там, по большому счёту, гореть нечему.

— Давайте, я залезу, посмотрю,— предложил Прохор.

Поскольку ничего более разумного на ум не приходило, мы так и решили поступить. Я вторично спустил мальчика вниз и примерно через минуту он прокричал :

— Там внутри саркофага горит что-то вроде пластмассы... Ну, не горит, конечно, а так... тлеет... дымит, в общем.

— Понятно,— подвёл итог Второй.— Это асфальтовые смолы горят. Египтяне выливали внутрь саркофагов несколько вёдер благовоний, они потом застывали и получалась хрень, типа битума. Она действительно хорошо горит. Мумиями, кстати, можно топить камин, они горят лучше дров как раз благодаря этому самому битуму. Короче, вытаскивай мальчика, наша работа здесь окончена.

Обратная дорога показалась мне куда длиннее и сложнее пути сюда. Во-первых, дым быстро заполнил всё пространство до последней порткулисы, сильно осложнив ориентирование. Фактически, назад мы ползли на ощупь ; принимая во внимание наличие на нашем пути глубокой шахты, испытанные ощущения получились весьма острыми. Во-вторых, сказалась накопленная усталость. От длительного сидения в согнутом положении руки мои и торс окостенели и противно ныли. Больше всего я боялся даже не усталости, а радикулитного "прострела" ; когда лежишь в мокрой от пота футболке на каменном полу малейший сквознячок может так заклинить руки и ноги, что даже самый сильный человек уподобится инвалиду. В-третьих, с ранцами от изолирующих противогазов за спинами, никто из нас не мог пролезть под порткулисой — и это тоже добавило нам лишней мороки. Пришлось снимать с себя всё, кроме шлем-маски — и металлический заплечный ранец, и клапанную коробку, и манометр — и всё это богатство просовывать перед собою в щель под порткулисой. Не обошлось, разумеется, без крепкого словца ( притом, не одного !) и ударов головами о стены.

В общем, на обратном пути мы повозились.

Затем, правда, стало легче. В дальнюю от склепа часть подземелья дым добраться не успел и мы смогли подняться в полный рост и двигаться быстрым шагом. Под второй порткулисой мы пролезли куда быстрее, чем под первой.

На поверхность мы вылезли по-настоящему измученные. Сорвали маски противогазов и отплёвываясь, и стирая с лица пот, припали к бутылкам с водою. Несколько минут ушли на восстановление сил ; мы сидели на рюкзаках в полной тишине, восстанавливая дыхание и приходя в себя.

— Молодец !— изрёк, наконец, Второй, похлопав Прохора по плечу.— Ты настоящий герой ! Больше всех сегодня наработал ! Если б не ты, мы бы вообще ничего не смогли из склепа вынуть.

— В противогазе неудобно...— немного невпопад ответил мальчик.

— Это точно. Мне и самому противогаз не нравится,— согласился Второй.

Первый между тем молча пересчитал выставленные рядком рюкзаки с добытым грузом, затем так же молча извлёк из своего узкого ранца тубус-маяк и отправился с ним в темноту.

Я понял, что экспедиция близится к финалу. Вполне благополучному и — даст Бог !— без ненужных эксцессов. Через минуту в сотне метров от нас вспыхнул яркий лазерный луч, нацеленный в небосвод. Видимо, Первый решил не уводить нас в пустыню и вызвать "яйцо" прямо к пирамиде.

— Что это ?!-встрепенулся было Прохор, увидав лазерный луч, но я его успокоил :

— Всё в порядке. Так надо ! Это маяк, на который наводится наш аппарат.

Всё, вроде бы, шло своим чередом, как и должно было идти. Из темноты появился Первый, мрачный, странно-задумчивый и потому не похожий на самого себя.

— Всё в порядке ?— на всякий случай спросил я его.

— Да, всё нормально. Устал просто.— отмахнулся он.

"Яйцо" появилось очень быстро, как всегда ниоткуда, живописно рассыпавшись снопом пугающих белоснежных искр. Минута или полторы понадобились для того, чтобы раскалённый корпус остыл, затем Первый двинулся к нему, сжимая в руке ключ-карту и бросив на ходу нам через плечо : "Пошли домой ! Только рюкзаки не забудьте !"

В этот раз я сумел хорошенько рассмотреть как именно открывается аппарель : оказалось, очень просто — первый просто вставлял в щель между половинками карту с микрочипом. Никаких чудес, дверь в приличной гостинице открыть сложнее.

Первый усталым голосом руководил погрузкой : сначала по трапику поднялись Второй и Аз, я им стали подавать рюкзаки вместе с Буки. Снайпера — Веди и Наш — помогли нам. Покидали всё быстренько внутрь и стали по-одному влезать по трапику. Тут Первый поманил Прошу и сказал негромко : "Иди-ка ко мне !"

Он положил руку на плечо мальчика и пошёл с ним в сторону от "яйца", что-то негромко говоря на ухо. Выглядело это в высшей степени миролюбиво, но меня словно что-то торкнуло. Всё время Прохор оставался рядом со мной, я был готов в любую секунду закрыть его своим телом при малейшей опасности, а теперь вдруг его уводили от меня, причём без малейшей к тому причины.

Я подался было следом, но едва сделал первый шаг, как откуда-то сзади и сверху раздался властный окрик : "Стоять !"

Признаюсь, я даже не поверил в первую секунду, что это сказано мне и механически шагнул ещё раз. Команда повторилась : "Ять, стоять на месте, буду стрелять!"

Я обернулся. Между распахнутых створок дверей-аппарелей стоял, широко расставив подпружиненные ноги и направив на меня винтовку, Наш. Хотя ночь была тёмной, я знал, что винтовка целит мне в грудь, такие вещи ощущаются на уровне подсознания ; кто бывал под прицелом, тот меня поймёт. Признаюсь, в ту секунду я просто не поверил своим ушам.

— Ты что, Наш, белены обожрался поутряне ?— это всё, что я смог из себя выдавить.

— Я сказал : стой где стоишь...— тупо ответил охранник.

Полная тишина повисла над пустыней. Ни одна сволочь, сидевшая внутри "яйца" ничего не сказала ; никто даже ничего не спросил. В штаны, что ли, все наложили ? Хреновые герои путешествий сквозь время...

А через секунду за моей спиной раздался еле слышный пистолетный выстрел и детский крик. Стрелял из ПСС Первый, а кричал — Проша. Я рванулся на крик, но в лицо мне ударил ослепительный луч фонаря.

— Назад, Ять, назад, сука ! И тебя пристрелю тоже !— истерично завопил Первый.— Быстро в "яйцо" ! Не хрен тут эмоции показывать.

— Ять, остановись !— это уже заревел Наш ; коротко пыхнула позади ВСС и тяжёлая пуля злобным шмелём рассекла воздух над моей головой.— Следующая пуля будет в башке !

Я замер. Я ничего не мог понять. И не мог поверить в случившееся. Луч фонаря по-прежнему слепил мне глаза, Первый, по-моему, очень боялся того, что я на него брошусь.

— Давай, давай, лезь в "яйцо",— уже примирительным тоном бормотал он.— Сейчас вернёмся домой и всё будет в шоколаде. Мальчишке ты уже не поможешь, так что давай без истерик. Ты же боец, ты же — мужчина. Ты же всё прекрасно понимаешь, ни при каком раскладе мальчишка не мог остаться в живых ! Кто ж отпустит такого свидетеля, правда ? Так что не дури — полезай в "яйцо" ! Нам всем пора домой...

Вот так мы вернулись домой. А я потерял Прошу.

Они, конечно, решили всё заранее. Отнюдь не спонтанно Первый нажал на курок, отнюдь. Но меня мучил даже не факт сговора за моею спиной — что само по себе, конечно, выглядело отвратительно — а нечто другое : Прохор понимал, что его хотят убить ! Фактически, он несколько раз дал мне это понять, только вот я не смог или не захотел вникнуть в его слова. Возможно, он знал наверняка что его ждёт ? Вот только откуда ? Если я этого не знал и не понимал, то откуда мысль о близкой смерти могла появиться в голове мальчишки ?

Я взял на себя обязательства, которые не смог выполнить. Я втянул мальчишку в совсем недетские игры. Не следовало мне этого делать ни под каким видом. Вот это меня мучило страшнее самой жуткой боли, выедало мою совесть чувством несмываемого позора.

Калитин показал собственное лицо — он оказался циничен, вероломен и лжив. Он обещал заплатить мальчику деньги, прекрасно понимая, что никому ничего платить не станет. Он с самого начала это понимал, потому и требовал, чтобы мальчик не находился в родственных отношениях с членами бригады.

И тело бросили на далёком до умопомрачения перекрёстке времени. Никто и никогда его не найдёт. Никто и никогда не объяснит его исчезновения. А даже если кто-то и объяснит, то какой дурак поверит правдивому объяснению ?!

Вот только оставалась одна серьёзная проблема. То есть, не так ! Серьёзных проблем оставалось множество, но имелась среди них самая серьёзная. Меня видела администратор компьютерного клуба, которую я расспрашивал о Проше. Более того, я запечатлён камерами видеонаблюдения на входе в "Парадигму". Меня видел дружок Прохора по фамилии Кабанов. И всё те же камеры наблюдения зафиксировали как мы с ним покинули клуб. Наконец, меня прекрасно запомнила мать Проши. Я уж не говорю о её дружке, получившем от меня по печени — такое ведь не забывается !

Я ходил по городу, разыскивал мальчика, нашёл-таки, уехал с ним, а после этого мальчик пропал. И когда его поисками озаботится прокуратура и милиция что я должен буду ответить ? Что я — хороший человек, а вы, гражданин следователь, плохо обо мне думаете ? И когда следователь поинтересуется моей половой жизнью — а такими вещами интересуются всегда при расследовании преступлений с возможным сексуальным мотивом — что я ему скажу ? Моя любовница — замужняя тётка ? Ха ! уж Надюша-то мне в этой ситуации сильно поможет ! Прямо-таки двумя руками бросится вытаскивать ! Да она открестится ото всего и скажет, что я её — честную и красивую — цинично оболгал. И вообще, я — педик и педофил, о чём она всегда подозревала. Ну, может, и не всегда, но лет двадцать последних — точно. Да на меня после этого, блин, всех исчезнувших в Питере и окрестностях детей "повесят" ! Скажут, украл, надругался и съел...

С одной стороны, конечно, не стоило мне преувеличивать возможностей наших правоохранительных органов — уж я-то не понаслышке знал какие люди и как там работают. Но с другой, не следовало их возможностей недооценивать, повторяя тем самым классическую ошибку всех тупорылых бандитов. Есть в прокуратуре люди, которые умеют и хотят ловить преступников. И делают они это вовсе даже не за зарплату, а из любви к чистому искусству. И против меня у них найдётся куча улик — пусть и косвенных — я их сам же против себя и оставил.

И Павел Михайлович Калитин ничем мне в сложившейся ситуации помочь не сможет. То есть, конечно, он мог бы попробовать организовать мне алиби, подогнать хорошего адвоката, да только подсказывало мне чутьё, что подобными глупостями он даже и заморачиваться не станет. Ему куда проще покончить со мною, как он покончил с Прохором, и тем надёжно спрятать все концы. То есть, подобный выход мне подсказывало вовсе не чутьё, а жизненный опыт и знание человеческой психологии.

В общем, всё для меня оказалось очень даже плохо. И ситуация обязательно станет развиваться к худшему — в этом я не сомневался.

Получив от Эдуарда Соломоновича кучу денег — а помимо ставки рабочего меня удостоили ещё и премии — я в субботу, второго июня направил свои стопы в автосалон, где и приобрёл в рассрочку вишнёвый "мицубиси". Одним из совладельцев фирмы являлся мой коллега по Конторе, так что я оказался в каком-то смысле на положении vip-персоны ; мне в автосалоне разве что ноги не вымыли и мыльную воду не выпили. Впрочем, подача кофе и беготня персонала не очень-то способствовала ускорению бумажной волокиты. Возня с оформлением документов потребовала убить целый день, но я отчасти был даже рад возникшей тягомотине — это хоть как-то отвлекало от тоскливых размышлений. Должен признать, что очутившись со своим приобретением один на один я вновь почувствовал себя не в своей тарелке. Состояние оказалось настолько поганым, что я — честное слово !— напросился бы на встречу к Могильному, если б только психотерапевт находился сейчас в Питере. На моё счастье он в городе отсутствовал, а то бы я своими малодушными переживаниями опозорил свои седины до самой гробовой доски.