Корпорация "Томб райдерс"

— А если ногой ?

— Да хоть бейсбольной битой, Никитушка. Ты знаешь, какие у меня мышцы брюшины, если я "чи" могу качнуть двести раз ? О мой пресс иглы шприцев гнутся и хирургический скальпель ломается...

— Ну вы шутник, Глеб Евгеньевич !

— Я — реалист.

Пока продолжалась эта милая и, в общем-то, совершенно невинная беседа Надежда молчала и с умилением поглядывала то на меня, то на сына. В какой-то момент мне даже показалось, будто она готова расплакаться, до того влажными и печальными стали её глаза. То как Надежда притихла, меня очень насторожило — я прямо-таки кожей чувствовал, что она в эти минуты пребывала не в своей тарелке. Что же там с нею приключилось ?

— А что мне надо сделать, чтобы тоже прыгать на кулаках сто пятьдесят раз ?— пытал меня между тем Никита.— Больше кушать, да ?

— Тут дело не в еде, Никита, а в гормонах и темпераменте.

Никитушка над моим ответом задумался, затем, покончив с поллитровым стаканом грейпфрутового сока, провозгласил :

— Я на минутку...

Он слез со стула и отправился в туалет, а Надежда, воспользовавшись уходом сына, наклонилась ко мне.

— Я просто не знаю, что делать,— зашептала она, стиснув моё запястье холодной ладонью.— Мне кажется, я схожу с ума...

Мне пришлось взять стакан с пивом другой рукой, поскольку она крепко удерживала запястье. Неужели Надежда думала, что я от неё убегу ?

— Это не похоже на тебя,— только и проговорил я в ответ.— Может, ты найдёшь пару фраз, чтобы рассказать, что случилось ?

— Каждому линкору — свою торпеду, так кажется ? Я свою торпеду уже получила...

— Неужели Витя нашёл другую женщину ?— брякнул я.

— Тебе смешно, да ?

— Гм-м, стало быть, я угадал,— мне оставалось только покачать головой.— Вообще-то, мне действительно немного смешно. Мне казалось, что Виктору имело смысл сделать это лет десять тому назад.

— Ну-ну, Глебушка, ну-ну... ты можешь торжествовать,— она отпустила мою руку и отстранилась.

Я с расспросами не полез, поскольку всегда считал, что идиотский вопрос рождает идиотский ответ. Лучше по возможности ни о чём не спрашивать — если человек пожелает, то всё расскажет сам.

— Я смотрела сейчас на то, как ты разговаривал сейчас с Никитой...— Надежда неожиданно заговорила совсем о другом.

— И что же ты увидела ?

— Отец с ним так никогда не разговаривал. Ни раньше, ни теперь. У него никогда не находятся простейшие человеческие слова. У него есть годовой доход в сотню или две тысячи баксов — и это только официально !— а вот слов душевных для сына у него никогда нет. У него тот отдел мозга, что за любовь к сыну отвечает, напрочь отморожен.

— К чему ты это, собственно, говоришь ?— признаюсь, я не угадал извивов женской логики.

— Я подумала... я подумала, почему не ты стал отцом моего сына ?

Оп-с, как интересно повернулся разговор. Я промолчал, считая вопрос риторическим ; кроме того, мне не хотелось говорить Надежде гадости. Между тем, собеседница моя явно рассчитывала получить ответ ; она ласково погладила мне руку и заглянула в глаза. Я руку отодвинул и буркнул в ответ довольно нелюбезно :

— Вопрос твой звучит пафосно и неуместно. Он лет на двенадцать запоздал, не находишь ? Странно, что ты подумала об этом только сейчас.

Надежда, впрочем, на тон мой не обиделась. Наверное, демонстрация характера не входила в её планы.

— Я знаю, что сама виновата во всём. Я причинила тебе обиду и, наверное, сделала больно...— выдавила она из себя.— Теперь эта боль ударила меня же...

Я снова промолчал, не желая говорить нелицеприятное, но Надежда опять тронула мою руку :

— Что ж ты молчишь, Глеб ? Мои слова не находят никакого отклика ?

— Эко ты попрала собственную гордыню ! В твоих устах такая интонация дорогого стоит. За все эти годы ты ни разу не нашла возможности произнести что-то подобное.

— Да-да, поёрничай ! Он нашёл себе молодуху, в два раза младше. Ей двадцать два года. Она клещём вцепилась в Виктора.— заметив мою ироничную ухмылку, Надежда вспылила.— Ты никогда не поймёшь, что испытывает отвергнутая женщина !

— Разумеется, куда уж мне ! Отвергнутый мужчина никогда понять этого не сможет,— кивнул я в ответ.

В зале появился Никита, возвращавшийся к столу, и Надежда, вновь наклонившись ко мне, торопливо зашептала :

— Я хочу, чтобы ты её убил !

Нет, я не поперхнулся пивом, но мне стало очень не по себе. Для того, чтобы окончательно испортить собственную старость мне только не хватало участия в сцене африканской ревности чужой жены ! Интересно, это намерение оформилось в голове Надежды спонтанно или оно представляло собой плод продолжительных раздумий ? Если руководствоваться логикой, то такого рода предложения женщина должна делать мужчине в постели после жаркого секса и бутылки хорошего вина. Но женщины не всегда руководствуются логикой, так что я вполне мог допустить, что желание подтолкнуть меня к убийству созрело в Надькиной голове под влиянием минуты, в состоянии аффекта, испытанного ею негодования. Хотя это, по большому счёту, в моих глазах её ничуть не оправдывало.

— О ком это ты говоришь ?— уточнил я у собеседницы, хотя прекрасно понимал, кого она имела в виду.

— Эту гадину, которая вцепилась в Виктора.

— Не рассчитывай на это ! Даже в самом фантастическом своём сне !— отрезал я категорично.

На этом разговор оборвался. Никита вернулся на своё место, подмигнул маме и проговорил негромко : "Я готов, можно ехать".

Через десять минут мы покинули ресторан и неспешно двинулись к выходу. Надежда явно не хотела расставаться со мною, так толком и не договорив, но присутствие сына мешало ей повернуть разговор в нужное русло. Я же оказался очень доволен таким раскладом, потому что не испытывал ни малейшего желания продолжать в высшей степени неприятную беседу.

Уже на стоянке, усадив сына в машину, Надя взяла меня за рукав ветровки и отвела на пару шагов в сторону.

— Я хочу, чтобы ты подумал над моими словами,— строго проговорила она, буравя меня своими карими глазищами.— Тебе не составит труда выполнить мою просьбу. Ты это сделаешь лучше, чем кто-либо другой.

— Нет, это абсолютно исключено !— твёрдо ответил я.

— Я заплачу любые деньги ! Я пойду ради тебя на всё. Я соглашусь на любые твои условия... Подумай, я никогда не говорила тебе этого...— Надежда вновь схватила меня за руку, так что я оказался вынужден погладить её пальцы, чтобы освободиться от захвата.

— Тише-тише, сын услышит.

— Не услышит, у меня хорошая машина и у неё прекрасная звукоизоляция.

— Я хочу дать тебе один совет...

— Ну ?

— Ты со своими дурными бабьими просьбами не вздумай обращаться к бандитам ! Они с тебя денег снимут и тебя же "сольют". Хорошо, если РУБОПу, а то ведь могут и муженьку. Последнее грозит тебе куда бОльшими неприятностями.

Надежда гневно посмотрела на меня, словно намереваясь испепелить взглядом. Видимо, совет мой здОрово ей не понравился ; уж и не знаю, что она рассчитывала услышать.

— Знаешь что, Глеб...— Надюша желчно поджала губы и я понял, что сейчас услышу какую-то гадость.— Хочешь, я тебе скажу, кого ты мне напоминаешь ?

— Вообще-то, нет.

— А я всё-таки скажу ! Ты похож на большого, сильного, доброго пса, но... но при этом совершенно глупого и... и абсолютно беспородного.

— Спасибо, Надежда, я к тебе тоже очень хорошо отношусь.

— И ещё, Глебушка : никогда не произноси слов "ресторация" и "покушать",— язвительно продолжила Надежда.

— А что так, типа, не гламурно, что ли ?

— Это лакейские слова, Глеб. Образованные люди слов таких не произносят !

— Да откуда ж ты такого политесу набралась ? Я-то думал, что мы с тобой из одного хлева !— признаюсь, тут я не сдержал улыбки.— Спасибо тебе, Наденька, за доброту, внимание и ласку. Поговорил сейчас с тобою — и словно дерьма лаптём похлебал !

Она яростно крутанулась на взвизгнувших каблуках и направилась к машине. Я же побрёл в противоположную сторону.

Чувствовал я себя после разговора с Надеждой отвратительно.

Медленным шагом, наслаждаясь тёплым майским вечером, обогнул я длинное здание "Норд-Веста" и двинулся в сторону станции метро. В принципе, домой я мог вернуться и пешком, а мог проехать и на метро одну станцию. Наверное, имело смысл купить пива и пару дисков с малоосмысленными голливудскими фильмами, дабы скоротать вечер в компании с ноутбуком.

Покупки эти можно было сделать не здесь, а где-нибудь поближе к дому, а потому я, срезая углы кварталов, двинулся в нужном направлении.

Север Петербурга — район Проспекта Просвещения и Озерков — оказался застроен ещё три десятилетия назад, а потому ныне сделался хорошо обжитым и очень зелёным. Не сказать, чтобы часто я гулял этими дворами, но мне нравилось здесь бывать, особенно в эту пору. Город уже пребывал во власти белых ночей. Уличное освещение не включалось, возле разного рода торговых и злачных мест, перешедших к круглосуточной работе, роилась праздная публика всех возрастов и степеней достатка. Впрочем, активная вечерняя и ночная жизнь концентрировалась в заведениях, расположенных вдоль проспектов, внутри же жилых массивов в десятом часов вечера становилось уже намного тише и спокойнее.

Я миновал один зелёный двор, затем второй, краем глаза обратил внимание на сухопарого высокого мужчину, вышедшего из небольшого круглосуточного магазинчика с бутылкой пива в руке. Мы двигались по параллельным дорожкам, сухопарый — вдоль дома, а я — несколько в стороне, в десяти метрах, отделённый стеною кустов. Не обратил бы я на этого человека особого внимания, если бы тот не оглянулся нервно пару раз через плечо.

Ему не следовало так оглядываться — ничего опасного или просто подозрительного за его спиной не было. Однако, он это сделал, а потом суетно и как-то ненатурально отхлебнул пива из раскрытой бутылки. Всё это я отметил краем глаза, можно сказать, подспудно, просто сработал инстинкт опытного офицера наружного наблюдения. Я даже не притормозил, шёл, как шёл.

Однако, через секунду сухопарый заступил дорогу мальчишке, шагавшему навстречу и что-то ему сделал — я не понял что именно, потому что кусты мешали разглядеть. Мальчишка пискнул, мужчина буркнул что-то нечленораздельное и повёл его с собою, в направлении противоположном тому, которым мальчик шёл до того.

Тут я остановился. Мне очень не понравилось увиденное. Мужчина снова нервно оглянулся на пустую дорожку позади себя и ускорил шаг. Самое забавное заключалось в том, что он не подозревал о моём присутствии.

Мужчина повёл мальчика по дорожке вдоль дома, а я беззвучно двинулся ему наперерез через кусты. Когда надо, я хожу очень тихо, и бегаю, кстати, тихо, и плаваю. Но тут мне даже не пришлось особенно таиться, поскольку внимание незнакомца оказалось приковано к тому, что происходило впереди и позади него. Пригнувшись, я смог рассмотреть сквозь ветки, что мужчина одной рукой держит мальчика за ухо, а другой зажимает ему рот, охватив растопыренными пальцами нижнюю челюсть, губы и нос.

Я шагнул на дорожку, загородив проход мужчине и тот, явно сбитый с толку моим появлением, отпрянул.

— Стоять !— строго приказал я. Есть в арсенале моих способов общения особая такая интонация, к которой разумные люди всегда прислушиваются.

— Это мой сын !— огрызнулся мужик.— Здристни отсюда !

— Как зовут твоего сына ?

— Колей его зовут ! Сказал тебе, пшёл нах, мужик...— незнакомец повысил голос.

А мальчишка несогласно что-то буркнул, но непонятно что, поскольку рот его по-прежнему оставался зажат. Я подался дальше на дорожку и худосочный, сообразив, что уже никак не сможет пройти мимо, вдруг оттолкнул от себя мальчонку и быстрым движением выхватил из внутреннего кармана узкий, похожий на скальпель, нож-бабочку. Мелькнула в воздухе отброшенная половинка ручки, блеснуло лезвие...

Мужик, конечно, оказался чуваком быстрым, но не настолько, чтобы тыкать меня своим ножиком. Сильному разминка не нужна, а слабому она не поможет ! В чём я сейчас точно не нуждался, так это в разминке. Худосочный ещё не успел перехватить ручку раскрываемого ножа, как мой смачный плевок угодил ему прямо в глаза, заставив потянуться свободной рукой к лицу, чтобы вытереться. А через десятую долю секунды внешний край моей стопы с силой воткнулся ему в голень пониже колена.

Мой противник лишь успел сдавленно закричать, как я уже жёстко стиснул его за запястье одной ладонью, а второй — охватил пальцы, сжимавшие нож. Сделано это было на всякий случай, чтобы мой хитроумный противник не перехватил свою "бабочку" другой рукой. Не люблю я этих кривляний с ножами, палками и табуретками. Настоящий мужик должен быть оружием сам по себе — для этого у него есть руки, ноги и голова.

Худосочный ещё не понял, что произошло, как я потянул его на себя и наддал ногой "на противоходе" в печень, и сразу же, не опуская ноги — довесил в лицо. Оба удара прошли вчистую. Если бы бились на татами, мне бы сейчас засчитали чистую победу. Но мы были не на татами...

Мужик завалился назад — это называется нокаут. Но я покуда не считал нужным останавливаться.

Жёстко закрутив руку с ножом на болевой приём, я придавил своего противника к земле, а сам повернулся к мальчику, ошарашенному всем увиденным.

— Тебя действительно зовут Коля ?— на всякий случай поинтересовался я у него.

— Нет,— затряс он головой.— Меня зовут Прохор.

— И этот дятел — не твой папа ?

— Не-е-е-а !

Я придавил локоть худосочного коленом и с силой завернул руку против движения сустава. Кости затрещали с узнаваемым хрустом, а мой поверженный противник заорал в голос : "А-а-а !!! Бля-я-я-я !!! Пусти-и-и !!!" Не удовлетворившись этим, я максимально загнул кисть руки, отчего она сделалась похожей на букву "Г" и ударил уже сломанным локтём о землю. Хрупкие пястные кости захрустели, точно сухие макароны — звук, кстати, получается очень похожим !— и худосочный мужик вновь завопил. На его пальцах я увидел два татуированных кольца — сие означало, что на счету дворового героя имелись две тюремные "ходки". Эта сволота, стало быть, из лагерных сидельцев !

Из его ослабевших пальцев я аккуратно вытащил нож-бабочку и отбросил оружие в кусты. Образцово-показательное выступление пора было заканчивать.

Перевернув изувеченного противника на спину, я трижды ударил его сверху вниз кулаком в пах. Теперь уже при всём своём желании он никогда не сможет любить мальчиков. Выпрямившись, я снова плюнул в лицо поверженного врага — просто в силу того, что посчитал нужным выразить так своё презрение.

— Ступай домой, Проша, и никому об этом не рассказывай,— посоветовал я мальчику и огляделся по сторонам. С одного из балконов пятнадцатого этажа на меня во все глаза таращилась юная парочка, вышедшая покурить и ставшая свидетелем стремительной расправы. Явно, что мне пора было отчаливать.

Я зашагал сквозь кусты той же самой дорогой, какой пришёл сюда. Мальчонка побежал следом. Я ускорил шаг, делая вид, будто не замечаю его. Мой маленький спутник оказался вынужден припустить вприпрыжку. Так мы миновали двор и под аркой дома, я наконец, остановился :