Корпорация "Томб райдерс"

Мы добросовестно отмахали без остановки метров четыреста, затем перешли на шаг, чтобы Прохор мог перевести дыхание. Ни на секунду не останавливаясь, отошли ещё метров на пятьсот и опять побежали. Нам следовало уйти на несколько километров, чтобы гаранитровать свою недосягаемость, ведь лазерный луч маяка, нацеленный в зенит, наверняка, окажется замечен снайперами на стене.

Минут через сорок, отдалившись от Ломаной пирамиды километра на четыре, я распаковал рюкзак Первого и воткнув "маяк" в щель между камнями, активировал его. Труда это мне не составило, управление прибором оказалось интуитивно понятно, да и кроме того, я не раз видел, как это проделывал Первый. Затем в том самом месте, где находился "маяк", из воздуха материализовалось сыпавшее искрами "яйцо", и мне впервые удалось понаблюдать его остывание от начала до конца. Уже через пару минут я открыл створки аппарели ключ-картой, изъятой у Первого, и мы поднялись внутрь.

Прохор, остановившись на секунду в проёме аппарели, не забыл помахать рукой чёрной пустыне и звёздному небу над ней :

— Прощай, Египет ! Тут интересно, но дома лучше...

Я же обошёлся без сентенций. Уселся в кресло Первого, развернул к себе дисплей. Управление активировалось автоматически при его движении. Дождавшись загрузки управляющего блока программы, подтвердил активацию протокола паролем, накрепко отложившимся в моей памяти : 12041961. День Космонавтики !

— Дядя Глеб, а ведь если они хотели убить нас в Древнем Египте, то наверняка захотят сделать то же самое и в Петербурге,— неожиданно проговорил Прохор.

Молодчина, малец, как же правильно ты всё понимаешь !

— Наверняка,— согласился я.— Только мы постараемся остаться в живых...

Я не стал ждать Прохора на лестнице, помчался наверх один. Всё внутри клокотало от напряжения и ярости, ведь мне предстоял сущий праздник — встреча с Калитиным. Двадцать четыре пролёта я преодолел одним махом, но вот перед тамбуром остановился, дал себе тридцать секунд на то, чтобы восстановить дыхание. Сейчас мне должны были понадобиться всё внимание и быстрота — от них зависело очень многое.

Провёл картой по щели считывателя, потянул дверь на себя, в тёмном тамбуре ещё раз проверил пистолет — снятый с предохранителя и с патроном в стволе, он лежал в незакрытой кобуре. На то, чтобы выхватить его и открыть огонь мне хватит двух десятых секунды. Что ж, я, вроде бы, готов действовать !

Присев пониже, я ударом предплечья распахнул вторую дверь.

Прямо перед нею стоял Калитин. Он всегда стоял на этом месте, встречая поднимавшуюся из подземелья бригаду. Заместитель директора по общим вопросам ничего не успел понять — я снёс его с ног ударом в печень. Отброшенный к стене, он сполз на грязный пол подвала, жутко выкатив глаза и беззвучно хватая ртом воздух. А воздух в лёгкие не шёл — сильный спазм диафрагмы не позволял вдохнуть. Несмотря на слабое освещение лампы-сороковки, я мог хорошо видеть как наливалось кровью лицо "терпилы" ; наконец, на десятой секунде из глаз его закапали слёзы. Нет, это был вовсе не плач раскаяния — просто физиология. Тяжело перевалившись, Калитин оперся руками в пол ; теперь он стоял на четвереньках, всё так же безуспешно пытаясь сделать вдох.

Бедолага, глядишь, ещё сознание потеряет !

Я приблизился к Калитину и, пользуясь его беспомощностью, живо похлопал по всем местам, где могло быть спрятано его оружие. Обнаружив сотовый телефон, разумеется, его забрал. Ничего существенного более не отыскав, я борцовским приёмом — одновременным рывком за руку и за ногу — опрокинул Калитина на спину. Придавил грудь коленом и от души отвесил пощёчину, самую обычную, открытой ладонью. Принимая во внимание массу моей руки и умение бить, эффект она всегда производила прекрасный.

— Хочешь, я тебе, козлина, ухо оторву и съесть заставлю ?— я отвесил Калитину вторую пощёчину.

Разумеется, уши рвать я не собирался, но любой правильный допрос всегда начинается с психологического подавления.

— Нет... Чёрт, что ты делаешь ?!— Павел Михайлович смог наконец вздохнуть.

— Мы профессионалы : вы — разведчик, я — офицер спецназа, поэтому давайте признаем честно, что я сумею развязать вам язык за четверть часа. Согласны ? Или хотите поспорить ?— спросил я и, поскольку Калитин промолчал, продолжил.— Вопрос ставится так : сколько вам надо сломать пальцев на руках, чтобы вы согласились с этим : один ? два ? все десять ? или ни одного ?

— Ни одного.— выдохнул пленник.

Голос Калитина хрипел, он часто и натужно дышал, восстанавливая дыхание.

— Тогда отвечайте на мои вопросы быстро, чётко, не задумываясь,— потребовал я.

— Что вы хотите знать ?

— Откуда вам стало известно о женщине, получившей от меня три ушебти ?

— Мне об этом сообщила дама... назвалась Алёной... она сказала, что один из моих сотрудников занимается хищениями имущества компании... я не поверил... она заслала мне по электронной почте фотографии... три фотографии... трёх маленьких фигурок... я показал их нашим... специалистам... все признали их подлинными... из эпохи Среднего Царства... В общем, мы решили, что нам надо установить личность похитителя... Алёна просила денег... я их ей вручил... в ответ были названы ваша имя и фамилия...

— Врёшь !— я не мог поверить в то, чтобы Катюша вот так цинично, за бабло, "слила" меня моим убийцам.

Услышанная история представлялась недостоверной хотя бы потому, что Катя понятия не имела не только о месте моей работы, но даже о моей фамилии ! Как она могла выйти на Калитина, да тем более, узнать его электронный почтовый ящик ?!

— Клянусь, нет ! Какой смысл мне скрывать анонимного информатора, которого я вовсе не знаю ? Расплатился я интернет-деньгами через систему "e-gold", деньги отправил в два приёма. После первого перевода я получил вашу фамилию. После второго — этой девицы, археолога, которая получила от вас ушебти.

Получался какой-то абсурд. Катя не стала бы доносить на саму себя. Какой смысл в деньгах, если следом за ними летит пуля ?

— Откуда ты знаешь, что информацию предоставила женщина ?

— Она мне звонила. Я слышал её голос. Молодая...

— Молодая, да ? С-сука, скажи ещё, что ты не отследил звонок !— вновь от души залепил звонкую пощёчину.

Из-за двери тамбура тихонько появился Проша, только сейчас поднявший по лестнице. Он молча, хотя и без удивления воззрился на представшую его глазам сцену.

— Клянусь, не отследил ! Я попытался, да, тут же вышел на начальника связи питерской Конторы... Вопрос о проверке входящего решался на самом высоком уровне. Но спецы не смогли "пробить"... Запрос претерпел несколько перенаправлений, его хитро запутали, звонок явно организовал знаток. Хотя звонившая дама без сомнений сидела в Питере, запрос пришёл чуть ли не с Багам..!

Тут в моей голове забрезжила догадка. Впрочем, спешить пока не стоило, следовало всё как следует обмозговать.

— Какое сегодня число ?— задал я следующий важный вопрос.

— Тринадцатое июня.

Стало быть с момента моего невозвращения из прошлой командировки минуло восемь дней.

— Что стало с Перегудовой Екатериной Андреевной ?

Ответа не последовало. В принципе, я знал, каким этот ответ должен быть, но мне было важно, чтобы Калитин сознался в содеянном преступлении. Допрашиваемый, однако, молчал. Я угрожающе поднял руку, давая понять, что сейчас ударю.

Но противник мой сработал на опережение. Ударив меня одной рукой снизу вверх под челюсть ( явно рассчитывая поразить горло ), другой рукой он схватился за рукоять пистолета и почти вырвал его из расстёгнутой кобуры. Да только реакции моей он недооценил, а свою — явно переоценил.

Я надавил коленом ему на грудь, жёстко захватил запястье с пистолетом, не давая возможности пошевелить кистью руки, и без церемоний ткнул пальцами в глаза. При борьбе в партере этот удар в моём исполнении проходит всегда. Калитин взвыл от боли и гнева и тут же прикрыл ладонями глаза. О продолжении борьбы не могло быть и речи.

Я поднялся на ноги и легонько пнул его ногой :

— Хорош кривляться, я тебя вовсе не травмировал — глаз еле коснулся ! Будешь орать — ударю по позвоночнику, станешь инвалидом !

Калитин сразу замолк — стало быть, ситуацию контролировал и оставался вполне адекватен. Он попытался привстать, но тут я снова бросил его на спину и опять придавил грудь коленом.

— Ты понял как я могу делать больно, да ? Продолжим допрос : вы убили Перегудову ?

— Да, я отдал такой приказ.

— Кто, когда и как это сделал ?

— В тот день, когда вы ушли на своё последнее задание, я поручил Серёже, возившему вас на белом микроавтобусе, устроить ей Дэ-Тэ-Пэ. Серёжа оставил "ford" здесь, в Пушкине, а сам на угнанной "шестёрке" подкараулил Перегудову возле её дома.

— Ясно. Теперь самый главный вопрос : кто рассчитывает параметры перемещений сквозь время ? Ну, потребную для этого энергетику... необходимые условия... всё, что требуется.

— У нас на верхнем этаже этого здания находится вычислительный центр, там есть специалисты...

— Мы сейчас отправимся в пятое июня две тысячи седьмого года, то есть на восемь дней назад. Мы — это я, ты и вот этот симпатичный мальчик по имени Прохор. И ты нам живо это путешествие организуешь, скажем, в течение ближайших пятнадцати минут. Сразу предупреждаю, Пал Михалыч : невозможность оного перемещения автоматически означает твою смерть в течение этих самых пятнадцати минут. На быструю смерть не рассчитывай : я сломаю тебе подъязычную кость и ты медленно задохнёшься от развивающегося отёка горла. Мучительнее самой страшной гаротты. Доходчиво я тебе объяснил мой перспективный план ?

— Доходчиво.

— Ну, и что ты мне на это скажешь ?

— Сходим наверх, поговорим с программистами, думаю, это путешествие мы организуем без особых проблем.

Я всегда говорил : приятно иметь дело с человеком, который верит тебе на слово. Пусть даже ненавидит, главное, чтобы верил !

Конечно, костюм Павла Михайловича, после того, как его повозили по полу подвала, приобрёл вид несколько нетоварный, я бы даже сказал затрапезный, но Калитину пришлось с этим смириться. Мы бодрым шагом прошли наверх из подвала и поднялись по лестнице на третий этаж. Там я никогда не бывал и, не зная планировки помещений, напрягся : от Калитина следовало ожидать любой пакости, вплоть до прыжка в окно, а потому расслабляться не следовало.

От лестничной площадки двери вели в противоположные концы коридора. На одной висела табличка с лаконичной надписью "СППП", на другой — "СПО".

— Что означает Эс-Пэ-Пэ-Пэ ?— деловито, по-хозяйски осведомился Прохор.

— Сектор Подготовки Перспективных Программ, а Эс-Пэ-О — Сектор Программного Обеспечения.— ответил Калитин.

Мы вошли во вторую дверь и попали в типично офисное помещение — коридор с гипроковыми стенками, небольшие светильники, направо и налево — одинаковые двери с мелкой расстекловкой, по четыре с каждой стороны. Пройдя до самого конца коридора, Калитин коротко постучал в последнюю дверь и сразу же её толкнул. Быстрота, с которой он раскрыл дверь, не позволила молодому человеку, находившемуся в кабинете, опустить ноги со стола, куда он их положил, попивая кофеёк из красной чашки с надписью "nescafe". Увидев Калитина, обитатель кабинета поперхнулся, подпрыгнул в кресле, живо опустил ноги и отставил чашку, после чего встал и подался навстречу. Одним словом, продемонстрировал лояльность...

— Я без звонка, Боря,— негромко уронил Калитин.

— Конечно, конечно, Павел Михайлович, а чего там... Я тут кофе, знаете ли, того... пятиминутка у меня на... на всё !— залопотал молодой человек. По тому, как его взволновало появление Калитина, я заподозрил, что на этого молодого программиста тоже имеется некий компромат.

Мы вошли, я плотно затворил дверь. Борис внимательно оглядел меня и Прохора, видимо, однотипная одежда, а пуще всего, пистолеты в расстёгнутых кобурах на наших ремнях, его озадачили. Выглядел программист, как, впрочем, и все люди этой профессии, забывшим умыться, причесаться и посмотреться в зеркало. Впалая грудь и горбатая спина с очевидностью свидетельствовали, что он также забывал кушать и заниматься спортом на протяжении, по крайней мере, последних двадцати лет своей тридцатилетней жизни. Как я вскоре убедился, вроде бы грамотная и связная речь Бориса иногда прерывалась странными паузами, сигнализировавшими о потере им нити разговора. Так обычно бывает при разговоре либо с сильно пьяными людьми, либо с шизофрениками, либо с программистами — все три категории собеседников отличаются присущей им неадекватностью и отрывом от окружающей реальности.

— Кофе желаете ?— осведомился Борис.— Только у меня совсем уже мало.

Судя по тону, от любезного предложения следовало отказаться. Хотя бы для того, чтобы не получить плевок в чашку.

— Спасибо, Боря, не надо отрывать от сердца последнее,— махнул рукой Калитин не без ядовитого сарказма в голосе.— У нас к тебе такой вопрос : ты можешь проверить допустимость перемещения в пятое июня этого года ?

— Сейчас ?— уточнил на всякий случай программист и тут же кивнул.— Конечно... а чего ж не проверить ?... присаживайтесь, а я пока загружусь.

Мы разместились вокруг его стола, причём я сел таким образом, чтобы видеть монитор Бориса. Тот живенько позакрывал с десяток "окон", открытых в компьютере, и запустил новую программу, после чего стал вводить какие-то числа ; как я понял, различные временные интервалы. Программа вываливала ему окна синего и красного цветов в зависимости от получаемого результата.

— Что это вы делаете ?— поинтересовался я.

Борис стрельнул глазами в сторону Калитина, как бы спрашивая разрешения, можно ли ему говорить ? "Отвечайте !"— буркнул тот.

— Сквозь время возможны отнюдь не любые перемещения... Есть ряд ограничений... скажем, по мощности зарядной камеры или... скажем, по совмещению "створов"... э-э... или допустимости конечной координаты. В общем, набор ограничений, которые должны быть... э-э...— Борис вдруг замолчал, явно потеряв нить рассуждения.

— Должны быть соблюдены,— подсказал ему я, подтолкнув, застопорившийся было мыслительный процесс.

— Да, именно,— оживился программист,— Так вот, набор этих ограничений мы называем "критериями допустимости". И программа сейчас проводит проверку этих критериев. Кстати, Павел Михайлович, а в какую географическую точку надо осуществить перенос ?

— Сюда же, в подвал,— ответил вместо Калитина я.— Вы со всеми умными вопросами обращайтесь ко мне. Тут я главный.

— Да-а ?!— изумился программист.— Простите, не знал.

— Ничего страшного. Скажите, Борис, а что такое "совмещение створов" ?

— Это когда... можно сказать, что оно означает...— мысль его явно заплутала между словами.— В общем, вы не можете пожать самому себе руку в прошлом. Понимаете ? Не можете перенести из другого времени предмет, который уже существует в этом времени и... и совместить эти два предмета. Положить рядом или ещё как...

— А что произойдёт ?

— Вы знаете... э-э... простите, а как вас зовут ?— вдруг поинтересовался Борис.