Вершина мира 1. Часть 3

Очень хотелось вновь воспользоваться своим правом, прямо невыносимо хотелось разложить его прямо на панели управления, ставшей теперь бесполезным железом, и, вооружившись чем-нибудь гибким и тонким, планомерно спустить с него шкуру. Но прежний опыт показал, что это не дает ровным счетом ничего, кроме десятка синяков и моих растрепанных нервов.

— Не поверишь, — оскалилась я, — ничего. Ровным счетом ни-че-го!

— Что, совсем ничего? — немного смутился парень, комкая в руках рубашку, которую уже успел снять. — Ни ругать, ни наказывать?

— Ага, — подтвердила я, с затаенным наслаждением наблюдая его смятение, — а чего ты хотел? Ты думал, тебя высекут, потом, конечно же, простят и все? А что — очень удобно, получить по заднице и жалеть себя несчастного, пока кто-то разгребает то, что ты наворотил! А наворотил ты на этот раз всего-навсего техногенную катастрофу, поставив под угрозу не только свою, но и мою жизнь, потому как корректировать курс, я не могу, все заблокировано и единственное, что сейчас возможно это послать сигнал 'SOS''. Но и его послать нельзя, поскольку мы находимся в режиме предельного ускорения, и высчитать наши координаты, чтоб придти на помощь теоретически возможно, а практически невыполнимо. Так что у нас есть все шансы, выходя из ускорения быть размазанными по обшивке родной станции.

— Что, так плохо? — не удержавшись, поинтересовался он.

— Можно было бы и хуже, — безразлично пожала я плечами, — да вот только хуже-то некуда. Романов, ответь мне на один вопрос — за какие такие грехи ты мне послан, а?! Ты же диверсант, ты вредитель, ты засланный казачок! Но на этот раз ты от ответственности не отвертишься. Не-ет, дорогой мой Влад, пора вырастать! Пора начинать мыслить дальше своей поротой задницы.

В тот момент мне действительно было наплевать на все — мне было мокро, холодно и я прилагала все оставшиеся у меня силы на то, чтобы не начать отбивать дробь зубами. Влад почти проплыл по рубке к креслу штурмана, но заглянув в него, от идеи сесть отказался — в углублении кресла была замечательная глубокая лужа, вода в которую все прибывала. Мимо меня проплыла тарелка с недоеденным завтраком, я проводила ее тоскливым взглядом и почувствовала, как зубы против моей воли все же принялись выстукивать затейливый мотив.

— Но должно же это к-когда-то законч-читься! — пробормотал Влад, чуть заикаясь от холода, — Баки же у него не безразмерные!

— Ты хоть знаком с этой системой, идиот? — взвыла я, хватаясь за плечи руками и яростно растирая их, в надежде хоть немного согреться.

— Н-нет, — поежился Влад.

— Она же цикличная, придурок! — взвыла я.

Подтверждая мои слова, заработали насосы, и вода стала уходить в небольшие отверстия в полу. Дождь немного приутих, Влад задрал голову к потолку, пытаясь разглядеть, откуда льется вода, но через секунду вынужден был опустить лицо, вода полилась с удвоенной силой. Влад еле слышно и затейливо выругался, покосившись на меня.

— Согласен, — кивнул он.

— С чем ты согласен? — у меня отвалилась челюсть, и появилось стойкое ощущение, что надо мной издеваются.

— С тем, что я придурок! Я готов быть, кем угодно, можешь называть, как пожелаешь, — в порыве самобичевания возвестил он, — только скажи, что делать дальше? Я все-все сделаю, только скажи! — Влад заглянул мне в глаза беспомощно и преданно.

— Нет, дорогой мой, это ты мне должен сказать, что нам делать! Ты втянул нас в это, будь добр и расхлебывать самостоятельно!

— Но, что я могу сделать? — запаниковал он.

— А вот это уже не мои проблемы.

— Ты, наверное, права, — уныло ответил он на мое выступление.

— Я не, наверное, права, я права по всем статьям! — четко выговаривая каждое слово, выдала я, — и пока ты разрабатываешь грандиозный план нашего спасения, я пойду в душ!

— Ань, — осторожно протянул он, испуганно вглядываясь в мое лицо, — тебе, что воды мало?

— Мне-то воды более чем достаточно, — огрызнулась я, — вот только в душе она горячая.

— Так ты греться пойдешь? — проявил он чудеса сообразительности.

— Именно, — победоносно улыбнулась я и, развернувшись, пошлепала к выходу.

— Ань, — жалобно позвал он, — а как же я?

— Тебе полезно побыть на холоде, — хмыкнула я, — от этого, говорят, мозги лучше работают! Как только придумаешь что-нибудь дельное — пожалуйста, я приму тебя и рассмотрю твое предложение, — я гордо вскинула голову и покинула помещение рубки.

Встав под теплыми струями, я непроизвольно заулыбалась. Отогревающееся тело и отозвалось тихой болью. Спустя несколько минут почувствовав себя достаточно сносно, была вынуждена выключить душ — глупо расходовать теплую воду понапрасну. Я села на пол, сжавшись в комок, пытаясь сохранить как можно больше тепла. За пределами душевой шумно рассекая воду, бродил Влад. Прислушиваясь к его шагам и представляя мокрую сиротливую фигуру под ледяными струями дождя в подслеповатом свете коридорных ламп аварийного освещения, я почувствовала себя сволочью, за то, что сижу в относительном тепле и комфорте. Я дала ему еще минуту. Если не явится, то сама пойду за ним. Не дождавшись положенного времени, вскочила, но дверь душевой распахнулась сама, и появился Влад, собственной персоной. Вид он имел еще более жалкий, чем мне представлялось, а цветом лица вполне мог соперничать с трупом в прозекторской. Он попытался мне что-то поведать, но вместо слов вырвалось неопределенное мычание.

— Черт! — вполголоса выругалась я, хватая его за одежду, рывком втянула в душ.

Проклиная, на чем свет стоит его неожиданную покорность и свою глупость, попыталась расстегнуть пуговицы на его рубашке. Не получалось. С силой рванула ткань, неподатливые пластмассовые кружочки разлетелись с тихим звоном. Влад оперся спиной о стену, закрыл глаза, превратившись в марионетку в моих руках. Я содрала с парня мокрые тряпки и принялась с силой растирать озябшее тело. Он реагировал на мои усилия только слабыми стонами, изредка слетающими с губ. 'Ничего, ничего, потерпи немножко', — вполголоса бормотала я, не зная кого, уговариваю больше — его или себя. Бесцеремонно развернув парня спиной к себе, продолжила экзекуцию. Несмотря на все мои усилия, он продолжал дрожать и громко клацать зубами. Израсходовав почти все силы, я остановилась на секунду, перевести дух, и расслышала между перестукиванием его зубов невнятное бормотание:

— Не три так сильно, больно ведь, без кнута шкуру спускаешь...

— Ничего, потерпишь, — отмахнулась я, — больно — не смертельно.

Скользнув рукой по его боку, принялась нащупывать кран, который Влад собой загораживал. Это удалось со второй попытки. Добравшись, до отказа крутанула ручку и на нас полились обжигающие струи. Я прижалась к мужской спине, отогревая.

Влад постоял немного, упершись руками в стену, а затем резко повернулся ко мне, мой нос ткнулся в завитки жестких волос на его груди. Я медленно подняла голову, встретившись с внимательным мужским взглядом. И жизнь остановилась. Отступил холод, и шепот рукотворного дождя, остались только эти потемневшие глаза, его запах и близкий жар мужского тела. И руки на его талии, и бедра, прижавшиеся к его. И тягучие, обжигающие волны, топящие разум... Мы смотрели друг другу в глаза, зачарованные происходящим, потянулись навстречу. Я в панике осознала, еще чуть-чуть и случится то, что безмерно осложнит и без того сложную ситуацию. Коротко выдохнув, грубовато отпрянула. Мужчина смотрел на меня с извиняющейся и сожалеющей улыбкой, я ответила тем же. Он кашлянул, еще больше отодвигаясь.

— Аня, я тут подумал, — нерешительно начал он, неприлично хриплым голосом, — нам надо соорудить что-нибудь наподобие крыши. Я и подходящий кусок клеенки присмотрел.

— Крыша — это хорошо, — согласилась я, стараясь унять дрожь в голосе, — а где мы ее сделаем?

— Здесь будет удобнее всего, да и помещение небольшое, — он преданно уставился на меня, ожидая одобрения.

— Хорошо, — согласилась я, — иди, но постарайся долго не задерживаться, как почувствуешь, что замерзаешь, сразу обратно.

Влад с готовностью кивнул и быстро влез в мокрые холодные штаны, с неохотой покосился на воду за пределами ванны. Но парню не оставалось ничего другого, как нацепив на лицо маску безразличия, шагнуть в воду. В этот момент опять заработали насосы, идти стало легче. Поиски увиденного ранее куска непромокаемого материала заняли совсем немного времени, так что, вернувшись, не успел еще толком замерзнуть. Забравшись обратно в душевую кабинку, Влад приступил к возведению крыши. Я предложила помощь, от которой он гордо отказался, мотивировав это глубоким чувством вины, поселившимся в его душе. Но хотел он того или нет, а без моей помощи все же не обошелся.

Когда с крышей было закончено, мы без сил опустились на пол и прижались спинами друг к другу. Разговаривать не хотелось. Так мы просидели достаточно много времени, может час, может больше. Я устало закрыла глаза, откинув голову на спину Влада и, кажется, задремала. Из состояния оцепенения меня вывел завозившийся парень. Боясь меня потревожить, осторожно выбрался из кабинки, ставшей нам прибежищем и, опустил меня на пол. Я приоткрыла один глаз и увидела как он, с мукой на лице разминает затекшие конечности. Мне стало жаль парня. Если я и могла устроиться с некоторыми удобствами, ему приходилось совсем худо. Бедняга провел все это время согнувшись в три погибели, и без движения.

— Ты куда? — спросила я, садясь и выпрямляя ноги.

— Пойду, пройдусь, сидеть уже сил нет, — виновато признался он, — да и надо поискать что-нибудь поесть. Я-то перекусил, а ты со вчерашнего дня ничего не ела.

— Долго не броди, — предупредила я, забота о моем пустом желудке вызвала умиление, — я не такая голодная, как кажется.

— Голодная, — не согласился мой спутник, — просто ты меня жалеешь, не хочешь, чтоб я мерз, а я чувствую себя из-за этого последней сволочью!

— Романов! — возмутилась я.

Насмешник вздернул бровь и, низко наклонившись, подставил голову для воспитательного подзатыльника. Вот зараза! Мне осталось только закатить глаза и потрепать оболтуса по волосам. Влад вскинул голову, посмотрел исподлобья и, широко оскалившись, тряхнул башкой, обдав холодными брызгами.

— Иди к черту, Влад! — негодующе вскричала я, отталкивая парня.

Он пожал плечами, выражая полное довольство собой и жизнью двинулся к выходу.

— Будешь на камбузе, загляни в верхний шкафчик слева. Там должна быть белая бутылка, прихвати ее, пожалуйста, — попросила я у его спины, — Слышишь меня?

Парень обернулся, через плечо и показал язык, мне осталось только взвыть и несильно стукнуться головой о переборку. Нет, его точно ничем не проймешь!

Ожидая его возвращения, я мрачно прикидывала, что лететь нам чуть меньше семи часов. Все это время предстояло провести либо в неудобной позе в душевой кабинке, либо под потеплевшим дождем с потолка. Есть от чего впасть в отчаяние.

Я запрокинула голову и закрыла глаза, мокрый комбинезон противно облепил тело. Может, стоит снять его? Какая разница, как мокнуть — в одежде или без нее. Будь я на корабле в одиночестве, разделась бы догола, не особо раздумывая! Но со мной рядом мужик, который вот уж несколько месяцев не спал с женщиной, и с этим приходится считаться. Так что с идей сбросить мокрую одежду пришлось распрощаться. Черт, а ведь я подумала обо всем кроме этого! Я дала ему образование, работу, кусок хлеба и крышу над головой, а вот о естественной разрядке как-то не подумала. Это почему-то ускользнуло от моего внимания. Та ночь с курортной девицей не в счет, нет, оно конечно — да! Но на регулярную половую жизнь уж никак не тянет! Он тоже об этом помалкивает, а, с другой стороны, чего еще можно от него ожидать? Диалог на тему — 'Аня, я не влажу в штаны'; 'Что же нам делать, Влад?'; 'Не трахнуться ли нам, дорогая?'; 'Нет, дорогой, я думаю — не стоит' — выглядит более чем глупо. От него попахивает либо сумасшествием, либо маразмом. Может попросить Эжена или Никиту сводить его в бордель? На этой философско-оптимистической ноте меня прервал Влад, притащившийся из своей изыскательской экспедиции.

— Посмотри, что я нашел! — радостно продемонстрировал он свою добычу.

А добыча его состояла из герметически закрытого пакета, на котором значилось: 'Комплект космонавта, 1 шт.'.

— Что-то не припомню этой штуки на борту, — призналась я, — это, наверное, папина амуниция.

— Какая разница, давай вскроем и посмотрим, что в нем, — пританцовывая то ли от холода, то ли от нетерпения заявил Влад.

Он снова забрался под крышу, теперь мы сидели лицом друг к другу и мои ноги оказались за его бедрами. Как я не старалась, а все равно получалось, что я прибываю с ним в тесном и нежелательном контакте.

— Не крутись, пожалуйста, — с нажимом проговорил он, — а то мне становиться тесно.

— Где? — решила поддразнить его я в попытке хоть немного снять напряжение, но эффект получился обратным.

— В штанах! — рявкнул Влад, отводя глаза.

Я застыла с вытаращенными глазами не столько от его рыка, сколько от подтверждения моих догадок.

— Извини, — пробормотал, Влад, тяжко вздохнув.

— Ничего, — пожала я плечами, и примирительно предложила, подталкивая к нему пакет, — распаковывай ты, по праву нашедшего.

Влад долго возился с пакетом, прежде чем нащупал ленту, за которую следовало дернуть. Я терпеливо наблюдала за его неловкими движениями, не позволяя едким замечаниям, крутившимся на языке омрачить торжественность момента. Наконец, Влад справился с непослушным пакетом и на наши колени выпали сухие вещи. Брюки, рубаха, одеяло и пара полотенец, разного размера. Богатство! Я теперь с гордостью могу сказать, что доподлинно знаю ощущение своих предков старателей, орудовавших некогда на Клондайке. Но, скорее всего, ни один из них не испытывал такого восторга от найденной им золотой жилы, какой испытали мы, ощупывая сухие вещи.

Находку мы разделили по братски — мне досталась рубаха, Владу штаны, а одеяло решили постелить на пол душевой. Влад встал и предупредительно отвернулся, давая мне переодеться. Я с удовольствием скинула с себя мокрую одежду и принялась поспешно вытираться небольшим пушистым полотенцем. После заявления Влада, изо всех сил старалась свести к минимуму наши прикосновения. Но размеры помещения не позволяли сделать это в полной мере, и я постоянно натыкалась на его спину. Когда дело дошло до вытирания волос, я краем глаза заметила легкое движение. Подняв голову, могла констатировать — Влад наблюдает за мной в зеркале.

— Не подсматривай! — фыркнула я, быстро потянувшись за рубахой, чувствуя, как лицо заливает предательская краска.

— Больно надо! — сухо заявил Влад, но голову повернул так, что его взгляд уперся в угол.

Рубашка, была рассчитана на такого крупного мужчину, как папа, и я буквально утонула в ней. Полы доходили до колен, руки путались в длинных рукавах. Пришлось повоевать с рукавами, закатывая их. Я оглядела себя и пришла к утешительному выводу — рубаха, хоть и с большой натяжкой, может сойти за платье.