Вершина мира 1. Часть 3

Когда переодевался Влад, я в отместку, села так, чтобы постоянно видеть его отражение в зеркале. Не отдавая себе отчета, залюбовалась таким близким, но не менее недосягаемым мужчиной. Тем, как при движении вырисовываются, напрягаясь под загорелой кожей мышцы, показавшиеся в тот момент совершенными, куда там модельным атлетам с их вычурностью! Единственное, что все портило — еще слишком заметные следы моего нервного срыва, темными полосами перечеркивающие гибкую спину. Как же ты мне позволил-то?! В которой раз задала я себе этот вопрос, чувствуя, как скулы вспыхивают запоздалым и никому не нужным раскаянием.

— Ты тоже, между прочим, подглядываешь! — едко заметил Влад.

— Ага, — я не стала ни спорить, ни отворачиваться.

Влад бросил на меня осуждающий взгляд в зеркале. Я на это пожала плечами и высокомерно вздернула подбородок.

Штаны, доставшиеся Владу, не смотря на его не малую комплекцию, оказались на размер больше и постоянно сползали с узких бедер. Я успокоила его, сказав, что джигу ему не танцевать, поэтому и так сойдет. Расстеленное одеяло было достаточно длинным, и я выделила Владу кусок побольше, чтоб он мог накинуть на плечи, за что была удостоена благодарного взгляда. Мы, насколько это было возможно, выжали наши вещи и развесили их над головами, немного неудобно, но что поделаешь.

Скудный обед, состоял он из пирожков, заботливо упакованных Васеной в пакет, и поэтому почти не промокших, и бутылки рома. Некоторое время я терзалась совестью, что спаиваю парня, но с другой стороны, у меня не было никакого другого способа согреть человека, вверенного судьбою моим заботам. Когда бутылка наполовину опустела, я завинтила пробку и спрятала емкость, не хватало еще упиться на потеху встречающему персоналу. Спиртное придало общению легкости и мы мило болтали о пустяках не меньше трех часов, на время забыв, в каком плачевном положении оказались. Вот так же можно было бы болтать летним теплым вечером, сидя на веранде в каком-нибудь милом кафе, затерянном где-нибудь на краю вселенной.

Влад пытался втянуть меня в разговор о моем детстве. Пришлось отшучиваться, вспоминая какие-то забавные эпизоды. После того, что я узнала о его жизни, моя биография до того представлявшаяся сложной, а где-то даже героической, казалась смешной.

Ну что такое, поступление в медицинскую академию в четырнадцать лет, когда за твоими плечами стоит пусть и ушедший с государственной службы, но по-прежнему имеющий обширную практику и немалое влияние дед? И как можно сравнивать гладиаторскую арену, где Влад боролся за свою жизнь, с завистливым пренебрежением однокурсников к излишне талантливой выскочке, в свое время меня изрядно донимавшим и расстраивавшим.

Все переживания и непонимание, почему так получается, казались теперь пустыми капризами избалованной девчонки. Чего могут стоить высокомерное поджатие губ от персонала той, первой клиники, в которую определили восемнадцатилетнюю хирургицу, когда парень захлебывался пылью в подземелье шахт, скуля от голода и боли, щедро подаренной хлыстом надсмотрщика?! А вот про отца или Саху очень даже можно рассказать, да и про деда тоже. Но когда Влад перескочил на мою... женщину давшую мне жизнь, я, несколько грубо, пресекла его любопытство, считая эту тему опасной для моего здоровья и благополучия.

— Аня, можно тебя спросить? — Влад смотрел на меня с ленивой улыбкой.

— Если это не о моей матери, то спрашивай, — разрешила я.

— Ань, а ты меня не боишься? — Тон которым произнесены слова был настолько двусмысленным, что я даже не нашла сперва, что ответить.

— Ну, понимаешь, — начал он, тщательно подбирая слова. — Я здоровый, сильный мужик, раза в два больше тебя, — напомнил он, а когда я поспешно кивнула, продолжил, — мы с тобой одни, на маленьком корабле, посреди космоса. Ты не боишься, что я тебя...

— Изнасилуешь? — невинно подсказала я.

— Нет! — выпалил он, краснея, как маковка, — Я бы сказал, начну домогаться, — не очень уверенно закончил Влад.

— Владушка, а ты меня не боишься? — по-кошачьи мигнув глазами, я перебросила ему его же вопрос.

— Не понял, — мотнул он головой.

— Да, ты здоровенный мужик, не спорю, — принялась терпеливо объяснять я, добавив в голос глубины и загадочности, — а ты не думал, что может выйти совсем не так, как ты себе это представляешь?

— Это как? — совсем запутался он.

— А ты начни, — предложила я, подаваясь вперед всем телом, — там видно будет.

— По-другому быть не может! — хохотнув, заявил он уверенный в своем физическом превосходстве.

— Разве? — блудливо улыбнувшись, поинтересовалась я.

Я лениво потянулась, подпустив в глаза побольше тумана, выгнула спину, заставляя ткань рубашки натянуться, мягко очерчивая грудь. Ладони легли на его колени, скользнули выше. Я провела языком по губам и... и Влада проняло, да так, что он вынужден был спасаться бегством.

— Ты чего, очумела? — обиженно взвыл он, растерянно оглядывая предательски выпятившееся, доказательство принадлежности его к мужскому полу. И никакие штаны не спасали.

— Ты куда? Возвращайся, промокнешь, придурок, — подражая его обиженному тону, протянула я. — Разве ты не этого хотел?

— Ничего я не хотел! — рявкнул Влад, придерживая руками соскальзывающие портки, обида его сменялась вполне понятной яростью обманутой мужской гордости и несбывшихся надежд.

— Да? — недоверчиво поинтересовалась я, и не преминула поддеть его, — а кто ж изнасиловать собирался?

— Ничего я не собирался! — Гаркнул он, уже со всей дури, громовой его голос теперь ничем не напоминал привычный мягкий баритон. От этого рыка я чуть не оглохла, и уважительно покосилась на парня. Пожалуй, если так пойдет дальше, то он папаню с Сахой, вместе взятых, запросто переорет.

— Я просто спросил! — добавил Влад чуть тише, но глаза его все равно сверкали еле сдерживаемой яростью.

— До чего ж мужики орать горазды, — как бы про себя пробормотала я и уже громче добавила, добивая его, — а коли ты не собирался, так и разговор начинать не стоило, а то наобещал златые горы, а как до дела дошло, так сразу в бега?

— Я ничего не обещал! — чеканя каждое слово, почти спокойно и от этого более зловеще, высказался он и наградил меня таким взглядом, что будь я тысячелетним айсбергом тут же сгорела, не смотря на то, что вода, изначально, гореть не может.

Вот тут-то я не на шутку испугалась, пока он еще орал, это было не страшно, к этому я привыкла, а вот когда начал шипеть, я подумала, содрогнувшись, что палку перегнула очень сильно и теперь он за себя не отвечает. На мое счастье Влад тоже осознал это, я предполагаю, поспособствовал ледяной дождь. Он круто развернулся, насколько позволяла провести этот маневр вода, доходящая ему до колена, и покинул помещение. Напоследок шваркнув дверью с такой силой, что боюсь, не смягчи вода удар, дверь запросто могла вылететь вместе с переборкой. Поняв, что мне ничего не грозит, не удержалась и ласково прогудела ему в след:

— Если вдруг передумаешь — возвращайся, я никуда не уйду.

Ответом мне был страшный шум. За дверью что-то рушилось. Похоже, последняя моя реплика допекла его окончательно, и парень бесновался, круша все вокруг. Я, с чувством полного исполненного долга, растянулась на одеяле со всеми возможными удобствами. Надеюсь, урок, полученный сегодня, впредь заставит его думать, прежде чем молоть языком.

...Окончательно выдохшись, с обиженным вздохом, опустился прямо в лужу в кресле пилота. Ну, зачем она так? Ладно, когда она его выпорола, это еще можно понять, он виноват был, а сейчас так жестоко зачем? Для нее это просто игра, а ему... Влад судорожно вздохнул, ощущая противное нытье в паху. Он хоть и раб, но мужик все-таки! Может, в чем виноват. Может, не стоило заводить всего этого разговора... но могла бы объяснить, так, мол, и так, не надо себя так вести. А она тебе объясняла это уже, ожил, сочась ехидством, внутренний голос, еще в первую вашу встречу, когда ты ерепениться начал, она сказала, что ей от тебя ничего не надо! Да, объясняла, вынужден был Влад признать его правоту, уже успев не единожды пожалеть о том первом разговоре. Но тогда-то он ее не знал и не ревновал так бешено, стоило только какому-нибудь мужику подойти близко. Хоть и знал, что ему-то самому ничего не обломиться, а все равно продолжал ревновать и глупо на что-то надеяться...

Я прикрыла глаза и погрузилась в приятное состояние полудремы. За дверью стало значительно тише, очевидно, Влад перешел на другой конец корабля. Капли воды падали с тихим шелестом, успокаивая и баюкая. За своего спутника я особенно не беспокоилась — животное он общественное и долго прибывать в одиночестве не сможет, несмотря на злость.

Однако, на этот раз я ошиблась — парень разозлился настолько, что отсутствовал около часа. Как не неприятно это было признавать — без него было холодно и одиноко, и я уже стала жалеть о своем последнем не очень красивом поступке.

Полудрема-полураельность, состояние, которому я так радовалась по началу, не принесло с собой ни успокоения, ни отдыха. Перед глазами все время вставала картинка, как бедняга Влад, из-за своей глупости и моей выходки, вынужден сидеть в рубке в полном одиночестве и мокнуть под противным дождем.

И чего я вспылила, спрашивается? Надо ж учитывать, что он в отношениях мужчина-женщина в свободном мире полный профан. И весь опыт в этих отношениях у него основывается на предыдущей жизни. Откуда он мог знать, что в отношении меня таких предположений делать не следует. Тем более, сама дала основание думать, что со мной можно говорить обо всем его интересующем.

Я уже была готова простить ему неуклюжую попытку 'поговорить по душам', но с другой стороны такие вещи так просто не прощаются и не забываются. Где гарантия, что подумав об этом один раз, он в другое время не осуществит задуманное? И тут надо со всей честностью признать, что противник из меня так себе — парень превосходит, причем на много, меня и в силе, и в росте, и в жестокости. А эту особенность, выработанную им в течение жизни, из виду выпускать совсем не стоит. От подобных мыслей леденящий холод пробежал по позвоночнику и неприятно возвратился в сердце, взорвавшись где-то внизу живота.

Кажется, я прихожу своим мозгом к тому, о чем толковал мне Саха в день нашего приезда — Влад животное, самец и довольно-таки опасный. А это значит, что отныне я должна быть в два раза внимательнее, чем была до. Что это, собственно говоря, я себе тут напридумывала? Разозлилась я на себя, никакое Влад не животное, особь мужского пола, то бишь самец — да, но не животное. Он — обычный парень, обремененный сознанием полной от меня зависимости, более неопытный, чем свободные дети лет в пятнадцать.

От каши, которая сейчас была в моей голове, становилось все тревожнее. А если своими достаточно жестокими действиями я сделала то, чего так опасалась — сломала его?

За пределами душевой послышались нерешительные всхлипы разгоняемой воды, скрипнула дверь, и на пороге возник Влад. Он осторожно прикрыл дверь. Постоял несколько минут, опершись на нее плечом, внимательно за мной наблюдая в попытке определить, в какую сторону изменилось мое настроение. Вид при этом он имел растрепанный и еще немного сердитый. Так что я мысленно перевела дух — до психологического излома, похоже, далеко. Я снова приняла неприступный вид, хотя имела огромное желание броситься ему на шею, и пожалеть глупого обиженного мальчишку, которого он сейчас напоминал.

— Подвинься, — хмуро и непререкаемо потребовал Влад, сделав шаг в моем направлении, — замерз, как собака!

— Еще чего! — фыркнула я, даже не думая открывать глаза, не то, что сдвигаться.

Влад потоптался, посопел и, ничего этим не добившись, решил применить другую тактику. Он осторожно опустился на бортик кабинки и примирительно пробормотал:

— Ну, негодяй, я! Негодяй! Извини меня, а?

— Ладно, — не стала я спорить, но и сдвинуться не подумала.

— Ань, — попросил он полузадушенным тоном раскаявшегося грешника, — я действительно замерз, пусти погреться.

— Ты весь мокрый, — заметила я, приподнимаясь на локтях, — сними штаны, тогда может и пущу.

— А если не сниму? — подозрительно поинтересовался он.

— Значит, будешь мерзнуть, — безразлично откликнулась я, — у меня одеяло сухое и я желаю, что б оно таковым и оставалось.

Влад бросил на меня уничижающий взгляд через плечо, посидел еще немного, но не найдя другого выхода, начал стягивать с себя насквозь промокшую ткань.

Я послушно сдвинулась, и он нырнул на освободившееся место. Сел ко мне боком, предусмотрительно подтянув колени к подбородку, и принялся грозно сверкать глазищами в мою сторону. Мои плечи затряслись от беззвучного хохота — Влад сейчас очень походил на нахохлившегося воробья, только что закончившего купание в помойной луже. Парень еще немного попытался сохранять устрашающий вид, но слыша мое тихое фырканье, губы дрогнули в улыбке, он хрюкнул, а потом и вовсе захохотал во весь голос.

— Если бы кто-нибудь видел нас сейчас, — задыхаясь от смеха и вытирая выступившие слезинки, заявил он, — нас бы отправили в психушку.

— Это уж точно, — хрюкнула я, тщетно пытаясь успокоиться, — два идиота под дождем посреди космоса. Такое захочешь, не придумаешь!

Кое-как успокоившись, мы посидели в полном молчании, переводя дух. Влад поерзал немного, и плутовато глянув на меня, открыл рот.

— Аня, давай мириться? — предложил он, с таким видом, будто и вины за ним никакой нет, но должен сделать первый шаг, поскольку он сильная сторона.

— Давай, — тут же согласилась я.

— Ань, ты и меня должна понять, — заявил он, в попытке оправдаться, — я бы никогда не поднял на тебя руку. Но я — здоровый, нормальный мужик, а ты тут сидишь рядом, полураздетая и еще трешься об меня своими ногами. Так и мозгами повернуться недолго! Я же не святой, в конце концов!

— То, что мы оказались в таком положении не моя вина, — резко заметила я, — а, смею напомнить, твоя. Так же не моя вина, что душевая кабинка настолько мала и мне ноги деть некуда. Разве что забросить их на потолок. Но опять не задача, там тоже твои части тела имеются, дурная голова к примеру! Так что, уж если ты втравил нас во все это, терпи и страдай, но желательно молча и в одиночестве. А если испытываешь известный зуд в паху, есть масса способов облегчить свое состояние, не прибегая в этом к моему участию!

На протяжении моей изобличительной речи Влад преданно глядя в глаза, не забывал достаточно энергично работать руками, вытаскивая из-под меня одеяло. Отвоевав себе достаточно большой кусок, прикрыл им дорогие его сердцу части тела и только после этого вступил в дискуссию.

— Говоришь, есть множество способов? — задумчиво пробормотал он, а в глазах уже поселились веселые бесенята и строили мне рожи. Я, смотря прямо на этих нахалов, энергично закивала. — Назови хоть один, — тут же пристал Влад.

Я задохнулась от подобной наглости и выпалила первое, что пришло на ум.

— Рукоблудство!

— А это как? — настоятельно потребовал он объяснений, еле сдерживая душивший его смех.