Вершина мира 1. Часть 3

— Спрашивай, — разрешила я, перевернувшись на живот и, подперев щеку рукой, приготовилась внимательно слушать.

— А насколько часто теперь будет эта... — он пощелкал пальцами, — как ее там...

— Ломка? — подсказала я, он кивнул, — это зависит от наркотика и от степени привыкания организма. Приступы абстинентного синдрома повторяются иногда в течение трех недель, могут больше, могут меньше. А к чему ты спрашиваешь? Что уже?

— Да, потиху начинается, если мне будет так же худо, как и ночью, я никуда идти не смогу, — предупредил он.

— Сможешь, — пообещала я, подтаскивая к себе свою сумку, — я тебе сейчас кое-что уколю, ты у меня не только пойдешь, ты у меня побежишь. — Я порылась рюкзаке, выискивая нужные ампулы, — Хотя, честно говоря, тебе не витамины колоть надо, а скипидаром зад намазать, тогда ты как живой побежишь.

— Какая ты не чуткая, — упрекнул он меня, настороженно наблюдая, как я выгоняю пузырьки воздуха из шприца, — и шприц взяла как на слона.

— И чуткая я, и ласковая, — отмахнулась я, прикрывая иглу колпачком, — только вести себя надо соответственно. И чего ты спрашивается, сидишь? Давай, заголяйся, времени нет, — Влад расстегнул ремень, но потом остановился.

— Ты руки не помыла, — он попытался оттянуть приятный момент, — вдруг заразу какую занесешь.

— Поучи еще, — буркнула я, толкая его на траву, — расслабься и получай удовольствие.

— Ох, мама моя, — захныкал он, натягивая штаны и массируя место укола, — со зла уколола, нога аж отнялась.

— Ничего, — авторитетно заявила я, — больно — не смертельно, от этого еще никто не умирал.

Я посмотрела на часы, мы сидели уже двадцать минут, надо вставать и идти дальше.

— Подъем! — Я шлепнула его по мягкому месту. — Надо идти, нечего разлеживаться. — Влад тяжело поднялся и поплелся за мной.

Подлесок становился все гуще, цеплялся за ноги, не давая и шагу ступить. Приходилось прикрывать лицо локтем, пробираясь сквозь особо высокие кусты, так и норовящие ветками вынуть глаза зазевавшимся туристам. По моим подсчетам мы должны были пройти не менее двадцати километров от места посадки, значит, вот-вот появятся первые зарубки, оповещающие о границах земель Сахи. Я внимательно осматривала ствол каждого дерева. Ничего.

Подняв голову, посмотрела на небо в редких просветах раскидистых крон, оно уже выцвело и потеряло яркие краски в преддверии вечера. Влад спотыкался на каждом шагу, я оглянулась на молчаливого спутника и только вздохнула. Парень вымотался и передвигает ноги на одной силе воли, идти еще километров десять. Еще пару километров и дальше он идти не сможет, придется заночевать в лесу. Свет еще есть, так что ночевку устроить успеем.

Вот если бы сейчас найти хоть одну маленькую зарубочку. Неужели мы заблудились, испуганно подумала я, чутко прислушиваясь к голосам вечернего леса. Без паники, доктор, только без паники! Да какая к черту, паника! Место для ночлега искать надо и обустраиваться. Черт, а так хотела дойти...

— Все, привал! — скомандовала я. Влад как подкошенный рухнул на траву.

Я позавидовала ему, мне тоже хотелось упасть и не о чем не думать, но я переборола себя и сделала небольшой круг, осматривая стволы деревьев в поисках отметин. Не найду, придется навигатор включать, а это нежелательно. Мой навигатор по давнему договору был завязан на генерала. Чтоб отец мог найти непутевую дочь, где бы она ни была.

Отдыхая, прислонилась к шероховатому, нагретому за день, стволу, когда заметила белую полоску зарубки, почти скрытую в смолянистых оплывах. Я обрадовалась ей как ребенок неожиданному подарку, и почти вприпрыжку вернулась к Владу.

— Эй, вставай, — тронула я его за плечо, — пошли, совсем чуть-чуть осталось.

— Я больше не могу, — пробормотал он, не открывая глаз, — я никуда не пойду.

— Вставай, кому сказано! — Ледяным тоном приказала я, — Или ты собрался здесь ночевать? Я бы не советовала.

— Можешь орать, можешь бить, — он облизал пересохшие губы, — по мне хоть убей, но я никуда не пойду.

— Твое дело — подыхай, на себе не потащу! — Я подхватила свой рюкзак и пошла вперед.

— Аня, — послышалось сзади, — подожди, я с тобой, — я притормозила, Влад нагнал меня и мы пошли прежним порядком.

— Давай, шевели ногами, нам топать еще не меньше пяти километров, — поторапливала я парня, то и дело поглядывая на небо, окрасившееся в сиренево-розовые закатные тона.

Сбоку послышался легкий хруст сухих веток и возня в кустах малинника, я остановилась и сделала Владу знак замереть и молчать. Хруст и возня повторились, слева появилась огромная медвежья морда.

— Стой спокойно, — одними губами предупредила я, еле заметным движением беря его за руку, — как только отвернется, падай, только тихо и прикинься трупом, если побежишь, прикидываться уже не придется.

Медведь особого внимания на нас не обратил, занятый добыванием сладких ягод. Нам еще крупно повезло, что оказались с наветренной стороны. Я прислушалась, черт, их двое. Вот сейчас будет весело. Один сзади, другой впереди — круто! Я спиной почувствовала чье-то присутствие и напряглась, уговаривая себя не побежать, стоять не шевелясь. На мое плечо что-то тяжело опустилась 'Лапа!' — пронеслось у меня в голове. Я осторожно скосила глаза: рука, человеческая рука! Только большая. Я медленно повернулась, передо мной стоял здоровенный, бородатый мужик с длинными до плеч волосами, одетый в кожаные рубаху и штаны, обшитые бахромой. Приходилось здорово напрягать глаза, чтоб в сгустившихся сумерках разглядеть его лицо. Тщетно. Пару секунд мы пялились друг на друга. О чем думал гигант, сказать не берусь, я же стояла перед дилеммой: упасть мне в обморок сейчас или немного с этим подождать. Пока я решала этот вопрос, создание раскрыло рот и ласково пророкотало:

— О, Аська!

— Саха! — выдохнула я и бросилась на шею, уже не обращая никакого внимания на присутствие медведя.

— Ох, какая ты большая выросла! — Рассмеялся Саха, подхватывая меня и поднимая на вытянутые руки, он прекрасно знает, что я этого терпеть не могу.

— Саха!!! — завопила я, — Поставь меня, немедленно! Что за дурная привычка!

— Трусиха! — еще громче засмеялся Саха, вспугивая своим хохотом птиц, успевших устроиться на ночлег.

За радостью встречи совсем забыла про Влада, но он сам напомнил нам о себе глухим стуком падающего тела. Мы с дядей обернулись и увидели парня лежащего без сознания, а над ним огромного бурого медведя. Все, у парня нервы сдали, слишком длинные сутки.

— Топтыгин! — начал распекать Саха лесного жителя, — Как не стыдно, любопытник, к тебе человек в гости пожаловал, а ты напужал. Смотри, какой слабак, как девка, сразу в обморок.

Медведь закачал огромной головой и тихонько заревел. Саха присел на корточки около Влада и, перевернув его на спину, легонько пошлепал по щекам. Парень слабо дернулся и открыл глаза, но, узрев над собой склоненного Саху, а рядом любопытствующего Топтыгина, усевшегося на задние лапы и покачивающегося из стороны в сторону, со слабым стоном закрыл глаза и снова провалился в беспамятство. Представляю, как этот сюрреализм со стороны смотрелся.

— Так, значит, ножками мы не пойдем, — подытожил дядя и, повернувшись к медведю, проговорил, — придется тебе Михайло Иваныч перевозчиком поработать, уж извиняй, ты его первым напужал, тебе и тащить.

Медведь выразил свое несогласие глухим ворчанием, но все же опустился на четыре лапы. Саха с легкостью поднял Влада, и закинул его поперек лохматой медвежьей спины.

— Пошли, Аська, — пробасил Саха, — в лесу стало не безопасно — браконьеры повадились, да и Васька ужо, небось, к ужину заждалась.

Настроение сразу улучшилось, и я уже почти не чувствовала усталости. Путешествовать по лесу в Сахиной компании было совсем не страшно. Он здесь хозяин и ни одна живая тварь, перемещающаяся на четырех лапах, не посмеет тронуть. Саха — хранитель леса на этой части планеты. Он следит за зверьем и деревьями, не позволяя браконьерам опустошать леса. За многие годы работы он научился понимать лесных обитателей. Некоторые люди называют его говоруном, или шаманом.

Насчет общения с духами не скажу, не знаю, а вот лекарь из него хороший. Лечиться к нему едут со всех уголков ближайшей галактики, он никому никогда не отказывает и не делает различий между своими пациентами. Как-то к нему привезли одновременно какого-то богатого молодого балбеса из хорошей, высокопоставленной семьи, упавшего с лошади и серьезно повредившего ногу, и военного, сильно пострадавшего в бою. Так Саха, недолго думая, разместил их в одной комнате. А когда юный повеса возмутился такому положению вещей, давя на свое положение, дядя просто посоветовал ему не лезть со своим уставом в чужой монастырь. Хочешь лечиться, пожалуйста, но приказывать не смей. В итоге, два молодых человека подружились и уехали вместе.

— Бежишь от кого али просто экскурсию другу устроила? — поинтересовался Саха, — что-то ты в этот раз не как все нормальные люди — окольными путями, не через город.

— Ты прав, — покаялась я, — вот только я не бегу, а прячусь, от братца вашего. Мне совсем не хочется, чтобы он прознал о нашем месте расположения, а через порт сам знаешь как. В порту регистрироваться надо, а так сел кораблик посреди леса и отчитываться не надо. Кстати, вы получили мою посылочку?

— Да, спасибо, все получили. А как братец мой, здоров ли?

— Спасибо, все здоровы, у нас все нормально. Папа все собирается взять отпуск и приехать к тебе порыбачить, да служба не пускает. И я не приезжала давно, тоже работы много. Да и к тебе ни позвонить, ни написать, а в город ты ходишь редко.

— Ну, это да, — согласился дядя.

Некоторое время мы шагали молча, я уцепилась за бахрому на Сахином рукаве. Когда-то давно маленькая Аня спросила у егеря, зачем ему такие висюльки, ведь с ними неудобно — за кусты цепляются. Дядька рассмеялся и, щелкнув любопытную по носу, объяснил, что неудобные висюльки помогают скрываться в лесу. Это уже позже я узнала, что егерь не шутил и бахрома дробит силуэт охотника.

— Саха, мне твоя помощь нужна. Точнее даже не мне, а ему, — я кивнула на Влада, — понимаешь, он в очень неприятную ситуацию попал. Сначала ему пулей позвоночник перешибло, но ничего, вроде собрали. Я к нему специалиста хорошего вызвала, а специалист дерьмом оказался — на иглу парня посадил, так, ради эксперимента. Я об этом только вчера узнала.

— Так ежели он на игле, его не ко мне, его в больницу надо, а специалиста в камеру, — убежденно высказался дядя.

— Здесь все немного сложнее, чем ты думаешь, — замялась я.

— Он твой жених? — догадался Саха.

— Хуже — он мой раб, — Саха аж присвистнул от такого заявления.

— Да, красавица, — протянул он, — от тебя я такого не ожидал. Ты, значит, тоже поддалась влиянию моды и завела себе двуногую игрушку-зверушку?

— С каких это пор ты делаешь выводы на пустом месте? — обиделась я.

И потершись носом о его рукав, пересказала Сахе предысторию нашего с Владом здесь появления, не забыв поделиться сведениями, раздобытыми генералом, изредка бросая косые взгляды в сторону парня, все еще висевшего поперек спины медведя. Боялась, как бы Влад не услышал то, что слышать не положено.

— Теперь-то ты понимаешь, почему нельзя в больницу?

— Да уж, ситуация, — Саха поскреб бороду огромной лапищей, — ты, Аньк, того, не серчай на меня. Помогу я тебе, это не вопрос. Просто у меня в последнее время голова кругом идет.

— А что случилось?

— Да, вот, сынок мой старшенький, Арсений, проблем подкинул. Жениться удумал.

— Так в чем беда? — не поняла я.

— Да-х... — Хранитель махнул рукой, — вырастил сына-урода, где просмотрел, понять не могу, — пожаловался он.

— Да объясни ты нормально, — взмолилась я, — я же только одиннадцать часов как с корабля слезла и ничего еще не знаю.

— Ну, в общем, дело такое, — начал Саха, легко перепрыгивая ствол поваленного дерева и помогая мне перебраться, — жил-был Сенька-дурак и влюбился он в девку Варьку и порешили они пожениться. А отцу Варькиному Сенька не по вкусу пришелся и что б, значит, свадьбе помешать и с дочерью не поссориться папаша потребовал от Сеньки сто тысяч кредов, Варьке на приданое. Знал, шельмец, что у мальчишки таких денег отродясь не было и, наверное, никогда не будет. Да и к чему нам деньги эти, в лесу же живем. Вон Топтыгину, — он кивнул на лениво переваливающегося рядом медведя, — плати не плати, а меду за деньги не допросишься. Правда, есть у меня на счету кое-какие сбережения, но я сказал сынку: 'Хочешь жениться, сам и собирай такие деньжищи'. Думал, отступится. А он — нет, упертый получился.

— Это наследственное, — прокомментировала я, — беда семьи Романовых — все мужики с головой не дружат.

— Такие уж уродились, — довольно ухмыльнулся Саха. — Так вот, говорит, не дашь денег, я их сам добуду. Я только рассмеялся, где, говорю, добудешь, коли ты и образования-то толком не имеешь? Да и пока ты их заработаешь, твоя невеста скончается в девках. Сенька психанул, и ушел на два дня в лес, на третий появился, веселый такой. Говорит, я-де на Вареньке все равно женюсь, и в город ушел. Мне это подозрительным показалось, и я за ним подался. Оказывается, этот гаденыш, белфа изловил, и продавать повез...

— Белф это такой бурундук с изумрудным мехом, которого разговаривать научить можно? — Уточнила я.

— Он самый, — подтвердил Саха и продолжил, — Сенька в город пришел и белфа этого за сотню и сбыл. Ну, я его выследил, Сеньку-то, в подворотню затащил и пару раз по морде дал и пока этот оболтус сопли утирал, я пошел к покупателю и забрал животину, а деньги вернул. Потом мы домой пошли, только разными дорогами. Сенька напрямик рванул под материну юбку прятаться, а мне подумать надо было, вот я и пошел в окружную. Дома мы появились с разницей в два часа, дело вечером было, когда я домой пришел Васька-хитрюга, сынка ужо спать отправила, что б я его не тронул. Утро вечера мудренее. Но у меня настроение было не то, и я его из кровати вытащил.

Спустились вниз, поговорить надо было. Спокойного разговора не вышло, мы с Сенькой повздорили, он гадостей мне наговорил, ну ты же знаешь, я на сынов вспыльчивый, схватил ружьишко и погонял сынка по дому, ежели бы ни Васька пристрелил, наверное, уж сильно злой был. Она чадушко свое двух метровое грудью закрыла, на ружьишко легла. А Сенька в окошко выскочил и тикать. Как был в одних портках, босой и без рубахи, — Саха усмехнулся и покачал головой.

— И где он сейчас? — глухо спросил Влад, оказывается, он уже очнулся и успел устроиться поудобнее, и ехал теперь сидя на медведе.

— А бес, его знает, — Саха бросил быстрый взгляд на Влада, — где-то по лесу шастает. В городе он точно не появлялся, я бы знал, у меня там начальник полиции знакомый.

— А что ты с ним сделаешь, когда найдешь? — осторожно спросила я.

— Не знаю, — признался егерь, — может, пристрелю, а может, просто шкуру спущу, не решил еще.

— Ну, тогда он точно домой сам не явится, кому ж хочется головы лишиться, — сделал Влад разумный вывод.