* * *
Вран открыл дверь без особого труда, но всё ж-таки мышцы на руках вздулись, и пришлось приложить некое усилие. Она была очень высокой и толстой, сделанной, видимо, из цельного дуба и обнесённая железной окантовкой. Наверное, будь на его месте кто-нибудь другой, не лежавший под ножом безумного мага-экспериментатора, в одиночку бы её не открыл. А, значит, подумалось горцу, там должно быть нечто ценное.
И он оказался прав.
Дверь была расположена в гроте замка. В таких местах, насколько было известно Врану, обычно хранили разного рода провизию. И этот замок не был исключением. Другое дело, он очень сомневался, что снедь, найдись за дверью такая, могла бы сохраниться за столькие то годы...
Но, придирчиво оглядев обнаруженные за дверью бутыли и ящики, горец разве что не закричал от счастья: на каждом из них он обнаружил еле светящиеся в полутьме грота магические руны. С такой утварью продукты могут храниться многие века и не портиться — а, напротив, даже и обзавестись каким-нибудь безобидным магическим свойством. Именно так получали, например, снадобье берсеркера многие воинствующие земли: просто-напросто оставляли на длительный срок определённые продукты под воздействием определённых рун — и как минимум некоторые из них становились эликсиром берсеркера — неустрашимого воина, не боящегося ни боли, ни опасностей. Не всегда и не все, но всё-таки.
Вран уже было собрался унести наверх так много, как только сможет, угрюмо представляя, сколько ему придётся ещё пройти, как вдруг потолок грота еле заметно затрясся, и с него стал осыпаться песок. Горец моментально замер. Прислушался. До его слуха донеслось эхо тяжёлых шагов. Кот? Нет... Не стал бы издавать лёгкий ловкий рангун таких звуков. Тогда... кто?
Вновь затрясся потолок, и Вран поспешил прикрыть дверь, оставив лишь узкую щёлку. Затаился. И стал ждать. Потому как, кто бы ни был причиной этого небольшого землетрясения, он явно направлялся сюда: шум тяжёлых шагов становился всё отчётливее.
И вот, шаги незваного гостя стали звучать так чётко, что казалось, будто он ступал прямо здесь, над ухом. Свет, бивший со стороны спуска в грот, заполонила широкая тень, а в следующее мгновение около двери, за которой прятался горец, появилось Это.
Если до этого горец и шевелился, хоть как-то выявляя в себе нечто живое, то, завидев что спустилось в грот, он тут же превратился в безмолвную безжизненную статую, даже не подумав отползти, чтобы тьма полностью скрыла его.
Огромное горбатое существо-альбинос, кончик горба которого касался потолка, в то время как сам Вран вряд ли бы достал его вытянутой вверх рукой, даже подпрыгнув, походило на извращённую насмешку природы, решившую скрестить огромного человека с троллем, медведем и ещё чем-либо смертельно опасным до кучи. Оно даже передвигалось не на своих маленьких, не способных таскать такую тушу ногах, а на всех четырёх конечностях, опершись на костяшки пальцев. Одна рука его была занята какой-то ношей: приглядевшись, горец с ужасом осознал, что ноша представляет из себя лишённое доброй трети туловища человеческое тело. Наверное, какой-нибудь бедняга, бежавший из каравана во время бойни. Судя по набедренной повязке, такой же бывший раб.
Существо-альбинос стало озираться, ощерив полную острых клыков пасть и всматриваясь в полутьму своими глазами-бусинками. Шмыгнуло носом, втягивая в ноздри воздух. Вынюхивает? Окаменевшая рука Врана вновь ожила, и пальцы несильно стиснули рукоять меча. Пусть только попробует сунуться — он просто так не сдастся.
Огромная тварь ещё несколько раз сморщила нос и остановила взгляд на двери. Что её привлекло в ней? То, что она до этого самого момента никогда не открывалась, а теперь тут откуда ни возьмись появилась щель, пускай и крохотная? Или то, что это место в гроте было единственным, где можно было спрятаться — а ведь запах неизвестного привёл монстра именно сюда...
Существо зарычало и... развернулось, покидая грот. Его тяжёлые шаги стали затухать в отдалении. Вран выдохнул, ловя ртом воздух, лишь теперь осознав, что всё это время задерживал дыхание. Вполне может быть, что эта тварь просто не любит магию, а отсюда ею воняло, пожалуй, сильно: столько-то запечатанной рунами утвари! Или, может, просто была туповата — с таким покатым лбом, под которым может храниться мозг размером, разве что, с яблоко, это и не мудрено. Другое дело, что теперь становилось ясным, кому этот замок принадлежит. Они пришли в чужой дом без стука и приглашения, и теперь им всем — и ему самому, и Коту, и Агнесс — может грозить опасность. Какая там еда?! Нужно немедленно убираться отсюда!
— О, Предки... — вдруг осенило Врана.
Кот, Агнесс!
Они же наверху!
Забыв про всякую осторожность, горец рванул наверх, крепко сжимая в обеих руках меч, готовый в любую секунду обрушить его на хозяина замка, где бы тот ни был. И, как ни странно, взлетел вверх он намного быстрее, нежели спускался. И насмерть перепугал Кота, ворвавшись к нему с бешеным видом готового убивать человека.
— Где?! Кого?! Р-р-р... — тяжело дыша от бешеного бега, зарычал Вран, выискивая врага.
Но здесь никого не оказалось. Вместо страшного белокожего монстра он наткнулся взглядом на сидящую у стены, обмотанную алой, пропитавшейся кровью тканью, спящую, а, значит, живую Агнесс.
— Тс-с-с! — шикнул на него пришедший в себя Кот и на всякий случай аккуратно забрал у друга меч. Вран не препятствовал. — Разбудишь. Я рискнуть немного обследовать здешние комнаты. И нашёл много интересного. Например, целебный отвары. Очень древние и хорошие. Представь себе, они до сих пор действуют! С Агнесс теперь быть всё в порядке, хоть отходит она и тяжело. — Он с сомнением оглядел Врана. — Позволь узнать, друг мой, чем вызван твой... смятение? Ты ожидал увидеть здесь кого-то другого?
Горец, словно только сейчас вынырнувший из омута собственных мыслей, оторвал взгляд от мерно посапывающей женщины, совсем недавно ненавидимой им, а теперь — поди ж ты... Неужели он за неё боится? Ведь не только потому, что долг обязывает более слабых защищать, он так неумолимо стремится оградить её от опасности? Так почему же ещё? Нет, да не может такого быть... Нет-нет-нет!
Вран замотал головой, стряхивая с себя ненужные мысли, отчего-то лезущие изо всех щелей, и повлёк рангуна за собой:
— Давай-ка не будем ей мешать. Мне нужно кое-что рассказать тебе, друг.
Он поведал ему всё, стараясь не только не утаить какие-либо детали, но и доложить эти самые детали в максимальных подробностях. Тщательно описал внешность виденного им монстра, рассказал про запасы провизии в гроте, про то, что видел у неизвестного ему существа труп раба, скорее всего — из их каравана, ибо откуда ещё в Чародейском Лесу взяться беглому рабу?
Кот слушал внимательно, периодически хмурясь, но не перебивая. Лишь когда Вран закончил, он задумчиво почесал подбородок и вздохнул:
— Если всё так, как ты говорить, и это существо имеет неплохой, по-видимому, нюх, и отогнать его только сильная чистая магия, почему же он всё ещё пребывать не здесь?
На это горец лишь пожал плечами:
— Не знаю. Я и бежал то сюда, думая, что вы в опасности. Видно, этот монстр забился в какой-нибудь свой уголок да жрёт беднягу... Что делать то будем, Кот? Уходим?
На этот раз пришла пора пожимать плечами рангуну:
— А куда? В Лес? О, друг мой Вран, подумай: с нами обессиленная женщина, да и мы вдвоём немного стоить. Уж я, по крайней мере, точно! Да и, полагать, этот монстр, наевшись, встанет на наш след, подобно охотничьей собаке... Нет. Мы не должны бежать. Нам следует остаться...
— С ума сошёл?! — изумился Вран, вскочив. — Или я не слишком красочно описал тебе это образину?! Он десятерых таких как мы стоит! Куда нам...
— Нужно быть умнее. — перебил его рангун, всё это время глядевший в пол и, видно, о чём-то размышлявший. — Ты ведь успеть осмотреть замок, пусть и частично? Неужели мы не устроим ловушку... Ты когда-нибудь охотился по-рангунски, друг мой? — неожиданно спросил он.
Вран отрицательно замотал головой. По правде говоря, он даже и не слышал о том, что бывает некий "рангунский" способ охоты, всегда полагая что охота — она и есть охота: берёшь оружие, преследуешь дичь, убиваешь... какие ещё там могут быть способы?!
Тем временем Кот продолжал:
— Охотиться по-рангунски — значит охотиться на наживку меньшую, дабы изловить большую. Мы ловим, к примеру, детёныша медведя, с которым совладать намного проще, нежели с его родителем, сажаем в клетку и ждём в засаде. И когда появляется его более зрелый сородич, нам почти не приходится ничего делать: стреляй, коли, и вот тебе добыча.
Вран сразу понял, о чём шла речь.
— Предлагаешь кому-то из нас сыграть роль... медвежонка?
— Да, — кивнул Кот. — И, полагаю, эта роль достанется мне...
— Нет. Мне. — раздался уверенный, но слабый женский голосок.
И рангун, и горец почти одновременно вздрогнули и обернулись на голос. В нескольких шагах от них стояла, опёршись рукой о стену, Агнесс. Её рыжие волосы, казалось, потускнели с того времени, как она возлежала с магами, и так белая кожа стала светлее мела, но глаза всё так же жалили, правда теперь не жалом осы, а огнём, греющим окоченевшие на морозе руки... Она была слаба, но глядела на двоих мужчин уверенно, и эта уверенность, не в собственной силе и власти, а в решимости помочь, была так не свойственна Агнесс, что Врану подумалось даже: а ведь в ней что-то изменилось, нечто почти незаметное, но такое важное... И почти сразу в голову ударила ещё одна мысль: может, она тоже увидела смерть?!
Вран захотел было резко ответить: нет. Без разговоров. Ибо разве может женщина, тем более в таком состоянии, ввязываться в нечто подобное?! А затем он вновь наткнулся на её взгляд. И передумал. Ибо её взгляд тоже безапелляционно заявлял: нет. Нет, глупый ты мужчина, я уже всё решила! И тебе никак меня не переубедить!
И потому горец ответил не то, что хотел изначально:
— Что ж, так тому и быть.
* * *
Вожак лежал, разнося усталый сытый храп по всему замку. Его чуть выпяченный живот, то вздымающийся, то опускающийся при каждом вдохе, а также лежащие рядом обглоданные кости говорили о том, что существо совсем недавно ело, так что до следующей охоты можно было и поспать с пару дней...
Но тут ноздри Существа вздулись, и оно неуверенно приподняло голову, вновь ловя носом воздух. Сытая пища на время притупила его чуйку, но теперь, когда вкуснятина была переварена, острый нюх вернулся к нему, и Вожак почуял. На странность, запах был очень схож с его недавним блюдом.
"Ещё одна вкуснятина..."
Конечно, он не нуждался в пище, чтобы утолить голод. Но разве кто-нибудь, насытившись сладкими пирожными до отвала, откажется ещё от парочки?..
Вожак поднялся и поплёлся по коридорам своей просторной "пещеры". Спешить не имело смысла: судя по запаху, вкуснятина сидит на месте, и даже не думает убегать. Тогда зачем зря тратить силы? Существо лишь облизывалось, предвкушая очередной пир.
И вдруг вкуснятина зашевелилась. Вожак на всякий случай ещё раз шмыгнул носом, втягивая ноздрями сладковатый запах, дабы удостовериться. Нет, действительно зашевелилась! Почему-то это его рассердило. Он то был уверен, что вкуснятина просто покорно сама зайдёт в его пасть, а тут... И почему за вкуснятинами всегда надо бегать?!
Существо побежало, то и дело шмыгая широкими ноздрями, определяя, где на этот раз оказалась добыча. А добыча, к слову, была шустрой... Каждый раз оказывалась от него впереди, от него, Вожака, которого страшится весь Лес! От этого Существо лишь рассвирепело, сетуя на оттягивающий к полу живот: не следует пускаться в погоню после такой сытной пищи... Но он уже встал на след, а, значит, не отпустит добычу — иначе какой он после этого Вожак?!
Вдруг нюх поведал ему что вкуснятина вновь остановилась. Устала... Он улыбнулся, обнажая выглядывающие из-за губ острые клыки — увидь его "улыбку" кто-нибудь со стороны, навряд ли отличил бы её от оскала. Но на этот раз Вожак не стал переходить на шаг: добыча юркая и вёрткая, с такой не стоит играться.
Лестница. Коридор. Комната. Снова лестница. И вот, сладкий запах вкуснятины стал настолько чувствительным, что Вожак уже ощущал её мягкую плоть и солоноватый привкус на языке... Это чувство заставило его вожделенно взреветь, как ревёт настигнувший свою жертву хищник, знающий, что расправится с ней одним лишь укусом и что ей некуда бежать.
Он ворвался в комнату на самой вершине "пещеры" и застыл. Комната была большой, почти пустынной — он редко заходил сюда. Вообще, Вожак обследовал всю свою территорию лишь однажды, а после только и делал, что приходил в своё укромное местечко, наполненное костями убитых жертв, жрал, спал, а затем снова уходил на охоту. Но несмотря на это он не оглядывался по сторонам: его взгляд, наполненный предвкушением, застыл на сидящей у дальней стены комнаты добычи.
"Вкуснятина..."
Вожак сделал несколько шагов к загнанной в тупик добыче, и скривился: вкуснятина оказалась не такой аппетитной на вид, как предыдущая. Та пускай и была пониже ростом, а всё-таки менее костлява, сочная, без лишних волос, которые потом приходится выплёвывать. А эта? Какая-то бледная, совсем тонкая, а волос чуть ли не больше, чем мяса... На вид и не скажешь, что вкуснятина! Но запах... запах не мог обмануть, и потому существо, вновь ощерив острые клыки, уверенно двинулось на добычу.
И застыло, поёжившись от ударившего по барабанным перепонкам крика:
— Давай!!!
Что "давай" Вожак выяснил спустя мгновение: сверху что-то звякнуло, заскрежетало, и, подняв взгляд, он зарычал, увидев падающую прямо на него подвесную круглую люстру с давным-давно не горящими свечами в подсвечниках. Существо было рванулось вперёд, но поздно: люстра рухнула прямо ему на голову, в дребезги разлетелась часть крепившихся к ней цепей, поломались и впились в горло деревянные штыри, торчавшие из круглого стального обода. Вожак взревел, но на этот раз — от гнева, и заскрежетал когтями по люстре, намереваясь снять с себя неожиданный ошейник. Никак. При каждой попытке острия штырей лишь больней впивались в шею, выдавливая из Существа звериные крики и стоны.
Тем временем словно из ниоткуда в комнате оказались ещё две вкуснятины: ведомый запахом первой жертвы, Вожак и не заметил вплетения других, не менее сладостных запахов... Одна из них, намного больше и мясистей, нежели остальные, и провонявшая неприятной, но всё-таки терпимой магией, крикнула другой:
— Меч, Кот!
Другая добыча, более худая и с ног до головы покрытая отвратительными волосами, ни слова не говоря, бросила какую-то блестящую штучку, так похожую на те украшения, что Вожак встречал у многочисленных статуй своей "пещеры"... И вкуснятина поймала её, почему-то сделавшись на вид очень грозной и... опасной? В конце концов Существу это надоело. И, рыча, наплевав на впивающиеся в шею штыри, оно двинулось на добычу, избрав для себя первоцелью мясистую большую вкуснятину с блестящим украшением.
