— Нужно быть полным идиотом, чтобы творить заговор у меня под самым носом и думать, будто я этого не замечу. Ну, ничего. Мы всё исправим. Шустрого уже ищут, мы с ним тепло поговорим... Твоих ребят всех принудительно на чистку отправим, а тебя... Вот тут у меня, мой хороший, есть сомнения. То ли тебя просто казнить, то ли долго на куски рубить, чтоб помучился, или, может, в Публичный Дом к одной знакомой сдать? У неё есть клиенты, любящие молоденьких мальчиков...
Но Клыкастый уже не слушал. В вине был яд, это точно. Причём яд необычный, если учесть, что вкус его никак не проявил себя в напитке. Поняв, что мозг не подчиняется ему, юноша отключил его. Совсем. И доверился инстинктам. Точно так же как он доверился им на Дороге, в тот день, когда стал Мастером. Или когда убил Удава, получив своё прозвище. И, так же как и тогда, глаза его заполнились красным, и мир стал восприниматься совсем иначе. Откуда в нём это? От Предков ли, от крови горцев, или он получил подобный странный дар спонтанно, стремясь выжить? Не важно. Всё не важно. Важны лишь два клинка, что в данную секунду стремятся пронзить его плоть.
Острозаточенный кончик смертоносного лезвия коснулся его плеча. И в этот момент всё тело извернулось со скоростью смерча, а нога выстрелила в сторону, попав в цель: Рыба, грудная клетка которого лишь каким-то чудом не хрустнула от прямого попадания ногой в грудь от горца, громко крикнул и полетел в сторону. А Зоркий, успев удивиться, как это его сабля не разрубила мальчишку пополам, замахнулся для следующего удара.
Но Клыкастый, тело которого каждую секунду становилось всё слабее и слабее, будто постепенно лишаясь мышц, не собирался драться и, тем более, побеждать. Даже будучи в здравии, он бы не справился с двумя Мастерами, а уж теперь... Не время думать о чести: сейчас главное — выжить! И инстинкты подсказали ему единственный способ.
Сшибив в сторону попытавшегося схватить юношу толстяка, Клыкастый бросился в окно, выставив перед собой согнутые руки и ноги. Благо, окна были затянуты бычьим пузырём, так что никакое стекло не повредило тело. А вот земля стремительно приблизилась. Мир смазался сплошной кляксой, а затем — боль, только боль, непроглядная и непреодолимая... Так, прекратить! Что сломано? Руки? Ноги? Высота не такая уж и большая — всего лишь этаж второй. Но из-за неразберихи в голове он не смог нормально сгруппироваться. Так что всё-таки сломано? Быстрее! Кажется, левая рука не слушается... Ничего. Есть правая. А ноги? Бежать можно?! Да, ноги, кажись, целы. Тогда вставай! О-о-о... Ребро — всмятку! Что ж, значит, бежать будет больно. Но возможно!
И Клыкастый побежал. И почти сразу же за спиной послышался крик Широкого, два единых шлепка и топот ног: телохранители двинулись следом.
Не превращайся его тело в нечто вроде вязкой ни на что не годной жижи, горец сумел бы от них оторваться, наверняка. Но теперь... Единственный шанс — каким-то чудом добраться до своих. Он понятия не имел, сколько будет действовать яд, но то, что его влияние не исчезнет сейчас и в ближайшее время — это точно.
Пустынная Воронья улица встречала привычным зловонием и парочкой в зюзю пьяных тел, распластанных в грязи. Клыкастый споткнулся об одно из них — не заметил, идиот! Вскочил, не обращая внимание на грязь, что измазала всё тело, и, прижимая повреждённую руку к груди, побежал дальше. А топот всё приближался. Превозмогая себя, юноша нащупал под курткой кинжал и, не глядя, бросил за спину. На мгновение топот затих — видно, преследователи уворачивались от удачно брошенного оружия. Но затем вновь двинулись следом, судя по звукам стремительно сокращая дистанцию.
Мозг слабо соображал, и тело двигалось скорее само по себе, привычно ныряя в знакомые переулки. Вправо, прямо, влево, затем опять прямо. Где-то сверху послышался шорох, но Клыкастый не придал ему значения. Бежать, бежать, и только! Но в какой-то момент ноги подкосились, не послушались. И измазанное кровью и грязью тело полетело на землю, прокатившись по пыли и чавкающим зловонным сгусткам ещё метра три, прежде чем затихнуть. Неспособное двигаться тело Клыкастого можно было бы принять за труп, если бы не медленно вздымающаяся грудь, что доказывала: он всё ещё дышит. Но те двое, что остановились возле него, намеревались исправить это недоразумение.
— Вот ведь как бывает! — Зоркий дышал тяжело, с его лба катился пот, но он улыбался. Присев, телохранитель достал саблю — намеренно медленно, чтобы показать безвольно разлёгшемуся телу, чем он будет его убивать. Зоркий не знал, что Клыкастый уже мало что видит даже на расстоянии двух пальцев перед собой. — Слышь, пацан, а?! Помнится, ты мне угрожал, а, стервец? Говорил, вроде как, что-то с моим вторым глазом сделаешь? Не? Не помнишь такого? А я вот помню... Я всё помню. Широкий приказал тебя убить. Но не уточнил, как. Рыба, вот, например, — тыкнул он кончиком сабли в стоявшего рядом молчаливого телохранителя. — Мне на пальцах разъяснил что, мол, тебя пожалеть надо. Убить как полагается, быстро, без боли. Обезглавить. Знаешь, что я ему ответил? Я согласился! Во даю, да? Я согласился, говорю: обезглавливай то, что останется после меня! — довольный своей шуткой, он заржал во всё горло, тыкая локтем в ногу Рыбы, призывая и того посмеяться.
Тот даже не улыбнулся.
За смехом, что сотрясал большую часть улочки, никто и не услышал множество шорохов, раздававшихся с крыш, похожих на осторожный топот ног.
Закончив смеяться, Зоркий с задумчивым видом надавил острием сабли на грудь Клыкастого. Та вошла в тело на ноготь, заставив юношу заскрипеть зубами и громко застонать: на крик у него не осталось сил.
— А я ведь с самого начала знал, каков ты говнюк. — прокручивая саблю и наслаждаясь стонами боли, продолжил Зоркий. — Широкому ты мозги запудрил, это да... Молодец. Но старика Зоркого обмануть не так-то просто. Я всё вижу! Даже одним глазом. А вот ты не видишь дальше своих ресниц, хоть и думаешь иначе. Так зачем тебе глазки?! — выдернув из груди горца саблю, он поднёс её к его лицу, пробормотав: — Может, вырежем тебе один? Или два? Ты как хочешь?..
Но он не успел совершить задуманное. Что-то свистнуло у самого его носа и вонзилось в землю. Зоркий и Рыба тут же отпрыгнули назад и, выставив перед собой сабли, уставились на торчащий из земли кинжал.
— Если вы думаете, что это был промах, — раздался громкий голос сверху. — То вы сильно ошибаетесь!
Телохранители перевели взгляд вверх, на крышу. Там стояли, более не скрываясь, девятнадцать мальчиков, вид которых был достаточно грозен, чтобы заставить двух обученных искусству убивать мужчин напрячься и попятиться.
Тот из мальчиков, что только что говорил и, судя по всему, бросал кинжал, подкинул в руке и ловко поймал ещё одно подобное же оружие. И, не выпуская из поля зрения телохранителей, продолжил говорить:
— Уходите отсюда, и не трогайте Клыкастого! Иначе в следующий раз промаха не будет!
— Выродки! — рявкнул Зоркий, хищно оскалившись. — Вы только что напали на двух Мастеров! И думаете, что останетесь живы?! Да будь вас хоть пятьдесят...
— Мы знаем, кто вы! — не переменившись в лице, перебил его мальчик. — А мы — верные воины того, кого вы собираетесь убить! Так что прежде вам придётся иметь дело с нами!
После этих слов все девятнадцать человек достали свои ножи. И их оскалы были ещё страшнее, чем оскал Зоркого.
Телохранитель дёрнулся и понимающе кивнул:
— Значит, остаток... На кой вам сдался этот кусок дерьма?! Оставьте его, и получите хлебные места под нашим началом! Будете драться за него — получите только войну!
Эти слова ничуть не смутили переговорщика, а к нему подошёл другой, чуть меньше ростом и уже в плечах, но с тем же обезумевшим взглядом, крикнув:
— Этот "кусок дерьма" взрастил нас как старший брат! Мы обязаны ему всем! И в случае чего отдадим долг сполна! А теперь либо рискуйте и нападайте, либо убирайтесь обратно в свою нору!
Зоркий зарычал и двинулся было вперёд, но тут его остановила тяжёлая ладонь Рыбы, лёгшая ему на плечо. Немой телохранитель отрицательно покачал головой.
— А-а-а, ладно! — рявкнул Зоркий, кинув разъярённый взгляд на полумёртвого Клыкастого. И плюнул в ту сторону. — Но в следующий раз, ублюдки, мы вернёмся с подкреплением...
И с этими словами оба телохранителя скрылись в тени переулков. А Клыкастый, всё это время кое-как поддерживающий разум в сознании, окончательно дал поглотить себя тьме.
Он приходил в себя урывками и ненадолго, почти сразу же возвращаясь в небытие. И каждый раз пробуждаясь он чувствовал чьи-то руки, подхватившие его под спину и за ноги и нёсшие его куда-то. А ещё голоса. Исковерканные, доносящиеся как будто издалека, но знакомые:
— Несём, несём!
— А что с ним?!
— Мне то откуда знать?! Давайте, ребята!
Затем — вновь заполняющая всё тьма...
В очередной раз очнувшись, он почувствовал себя в достаточной силе, чтобы прохрипеть:
— Девушка... Рангунка... Надо забрать... Спасти...
И тут же отключился, очень долго не приходя в себя.
Когда сознание стало возвращаться, Клыкастый первым делом сморщился от неприятных ощущений во рту. Затем почувствовал что-то холодное и мокрое в районе лба. А ещё — жуткое раздражение во всём теле.
Через силу открыв глаза, он увидел кого-то рядом с собой. А когда картинка наконец приобрела чёткость, Клыкастый с удивлением осознал, что лежит рядом с Муп, которая, макая полотенце в наполненный водой чан, бережно вытирает им его лоб. Почему-то от подобной картины у юноши на лицо наползла улыбка.
— Нечего улыбаться, свинья! — гордо вздёрнув носик, заявила рангунка, выжимая в чан воду из полотенца. — Я тут слежу за вами лишь потому, что ваши люди ничего не объясняют. И говорят, что вы всё мне расскажете, когда очнётесь!
— Что расскажу? — тихо проговорил Клыкастый, подметив про себя, что громко говорить пока что не может физически.
— Что вообще происходит! — сделала страшные глаза женщина. — Почему вдруг меня силой забирают в другое место, что за суматоха, кто вам так надрал задницу и кому мне сказать спасибо?!
— А ты не слишком то следишь за своей речью для аристократки... — усмехнулся Клыкастый, тут же пожалев об этом: повреждённый бок отозвался жуткой болью.
— Плевать! — сказала, как отрезала, рангунка. — Так вы объясните?
— Что объяснять, — кое-как сел на грубой неширокой кровати горец, глубоко вздохнув. — У нас проблемы. Тот человек с встречи, толстяк, зовётся Широкая Кость. И он — один из главных бандитов этого города.
— Знаю. — терпеливо кивнула рангунка, продолжая вытирать лоб юноши смоченным в воде полотенцем.
— И я... пошёл против него. Тайно. Но этот гад оказался умнее, чем я думал. И со слишком большим количеством глаз и ушей на улицах. И мне пришлось бежать. Теперь, вероятно, нас ищут. И тебя, кстати, тоже. Широкий всегда любил козыри в рукаве, и ты могла бы им для него стать. Рычаг давления на Члена Совета! Только глупец от такого откажется...
— А вы — глупец? — побледнела и стала говорить намного тише Муп. — Почему вы мне помогаете?
— Потому что дал слово тому, кто имел честь и достойно выполнял свой долг. Такого днём с огнём не сыщешь в наши пропитанные гнилью времена. Вот и вышло, что с меня взяли слово защитить тебя. А слово горца крепче стали.
Рангунка замолчала, задумавшись. А Клыкастый тем временем решил узнать ответы на свои вопросы:
— Почему ты так складно говоришь? Из тех рангунов, что я знал, у всех был... своеобразный говор.
— Каждый высокопоставленный рангун должен говорить согласно этикету! — вновь приняла облик аристократки женщина. — И мой отец, и многие рангуны при дворе Совета Архимагов разговаривают много более складно и красиво, нежели вы, люди.
Клыкастый заулыбался, вспомнив, как эта же самая аристократка ругалась как последний сапожник.
— Чего улыбаешься?! — с подозрением сощурилась Муп.
— Ничего такого, не горячись! — примирительно выставил перед собой перемотанные окровавленными повязками руки, и огляделся. — А где мы вообще?
— Бордель. — скрипнула дверь, и в комнатку, размерами больше напоминавшую тесную коробку, вошёл, заполняя собой всё пространство, Бык. — Как себя чувствуешь, Клыкастый?
— Спасибо, Бык, ничего... — юноша задумчиво нахмурился. — А что за бордель?
— "Мадам Виллоны", — сказал вошедший следом за Быком Волчок, отчего недовольно фыркнувшей рангунке пришлось потесниться. — Официально это — трактир. Но знающие люди обычно ходят сюда не хмельного выпить.
— И вы притащили нас сюда?! — повысил голос, тут же закашлявшись, Клыкастый. Придя в себя, вновь перешёл на шёпот: — Это место подконтрольно банде этой самой Мадам! Другого ничего не нашлось?
— Не нашлось. — пожал плечами Бык. — Мы действовали в спешке. И это было единственное место где можно было переждать, заплатив, и не бояться, что нас выдадут Широкому.
— Ну, да... Зато теперь надо бояться, что нас прирежут люди Виллоны. — ехидно заметил Клыкастый. — Ладно. Что там Шустрый? О нём что-нибудь известно?
— Нет.
— А Крыс? Что там с нашим магом?
— Ни слуху, ни духу. — Вклинился в разговор Волчок. — Вообще, Кость устраивает облавы на Вороньей Улице. Скорее всего, его уже взяли.
Клыкастый зажмурился, стиснув пальцы неповреждённой руки: всё рушилось так скоропостижно, что он даже не успевал во всём разобраться и ничего придумать. Так стоили ли хоть чего-то его старания? Или же всё было зря?
Рангунка, глядя на терзания Клыкастого, поняла всё быстрее толстокожих Волчка и Быка, и потому, поднявшись, подтолкнула их к выходу, одновременно говоря:
— Ладно, мальчики, о делах потом! Не видите, вашему главному плохо? Ему покой нужен! Так что на выход! — и, вытолкав за дверь тщетно пытающихся хоть что-то возразить молодцов, аккуратно закрыла дверь снаружи.
А Клыкастый тем временем прислушался к собственным ощущениям. Что-то ему в них не понравилось. Очень не понравилось. И спустя несколько секунд он понял, что. Откинув одеяло, он с щемящей сердце болью начал ощупывать ноги. И не почувствовал ничего. Абсолютно.
Он не чувствовал собственных ног.
* * *
Въехав на холм, Мирмидон оглянулся, ожидая, когда маг Сагер наконец-таки удосужится догнать его. Надо сказать, что ездил верхом этот обладатель медальона из рук вон плохо.
Причины, по которым Архимаг Марак приказал ему следить за Сагером, стали ему ясны в первый же день знакомства: от него за версту тянуло отвратительным запахом предательства. Этот ничтожный маг, непонятно как вообще заслуживший медальон и заручившийся поддержкой Совета, был готов в любую минуту просто сбежать. И единственное что его сдерживало — страх перед Архимагами. Но с другой стороны он мог бы прогуляться по землям Континента, а затем просто-напросто доложить: цель уничтожена, уважаемый Совет, и как тут докажешь? Вот для этого Мирмидон, преданный слуга Марака, и здесь. Он проследит. Но, о, Пожиратели, дайте сил, сколько же с этим магом проблем...
Сагер наконец въехал на холм, почему-то с отдышкой.
