Марак вновь засмеялся и уважительно закивал головой:
— Вот за это я тебя и люблю, девочка! Всегда в самую точку бьёшь... — он, словно копируя действия девушки, также подался вперёд и доверительно зашептал: — Мы знаем, Лод рассказал тебе всё. Тот ещё трепач, не умеет держать язык за зубами... Но это мы скоро исправим: найдём карлика и язык ему укоротим. — При этих словах на лице Лиды не дрогнул ни один мускул. — Если хочешь знать, я считаю, что ты слишком юна для планов Совета. Но остальные Архимаги считают иначе. И готовы предложить тебе единственный вариант, отличимый от твоей казни, как убийцы сотни невинных детей.
— Какой? — спокойно спросила Лида, сдержав смешок при слове "невинных".
— Ты пройдёшь обряд посвящения. Что-то вроде небольшого магического вмешательства в твоё нутро, которое изменит как тебя, так и всю твою магическую энергию, полностью сделав её подвластной Хаосу и... нам. Ты же понимаешь, что это значит?
— Я... — впервые за всё время разговора Лида была растеряна. — Я стану...
— Да, девочка, — довольный произведённым эффектом, кивнул Марак. — Ты станешь вторым Некромансером. На службе у Совета, естественно.
И Лида, под изучающим взглядом Архимага, запнувшись на мгновение, вновь вернула себе самообладание и кивнула:
— Я согласна.
* * *
В полудрёме Муп слабо осознавала, где находится. Она пребывала в лёгкой воздушной неге, и лишь ощущала нечто мягкое под щекой и что-то тёплое, разливавшееся по всему телу. Рангунка не помнила, что произошло, да и слабо хотела вспоминать. Ей так хорошо, так тихо и спокойно... Она приоткрыла глаза и довольно чмокнула, потягиваясь в кровати... Кровати?!
Так. Стоп.
Муп резко села, озираясь и щурясь от проникающего сквозь шторы солнечного света. Почему она спит?! Какая, к чертям, кровать?! Её телохранителя убили! А она... Где она?!
Бешено крутя головой, рангунка не сразу поняла, что перед самой кроватью, на которой она почему-то оказалась, в небольшом уютном и по суровому скудно обставленном помещении сидит, покачиваясь в кресле, человек. На вид лет двадцать — двадцать пять, совсем молодой, хотя и не сказать, что мальчишка. И несмотря на то, что этот человек был абсолютно безоружен и занимался разглядыванием собственных, грязных, к слову, ногтей, Муп ощущала исходящую от него опасность, причём настолько сильную, что становилось не по себе. Но отчего-то рангунка осознавала: эта опасность может грозить кому угодно, только не ей. По крайней мере, сейчас незнакомец её не убьёт. А что тогда сделает?
С этими мыслями Муп заглянула под одеяло. И тут же прикрылась, задышав сильнее и чаще от волнения: на ней не было одежды! Этот негодяй, что же... воспользовался ею?!
Но даже подобные мысли не заставили рангунку закричать. Пускай она и была аристократкой, но всё-таки успела получить жизненный опыт, и прекрасно понимала: криком тут не поможешь. И всё, чего она добьётся своими воплями, так это, в лучшем случае, оплеухи от её пленителя, чтобы молчала. А в худшем...
Потому вместо того, чтобы закатывать истерики, рангунка стала осматриваться внимательнее, стремясь найти хоть что-то, что ей поможет. Незнакомец, как она успела понять, давно заметил её пробуждение, и всё же его больше интересовало количество земли под ногтями... Что ж, пускай. Ей всё равно, что тут за игры! Главное — выбраться!
Осмотр комнаты дал свои плоды: на небольшом столике, ютившемуся между кроватью и шкафом, лежал, словно специально туда положенный, кинжал. На вид — самый что ни на есть боевой: такого коснёшься, и пальца лишишься. Но почему-то в то же время рядом с ним лежало порезанное яблоко, и порезано оно было, судя по остаткам сока на лезвии, именно этим оружием. "Эта свинья режет яблоко боевым кинжалом?!" — непрошено влетела в голову Муп мысль, когда рангунка, шурша одеялом, стала медленно подползать к столику, не спуская взгляда с ветреного незнакомца, что так и продолжал сидеть в своём кресле, абсолютно не интересуясь женщиной.
Рангунка двинулась на сантиметр. Затем ещё и ещё, придерживая одной рукой то и дело норовящее сползти одеяло, а другой подтягивая себя к вожделенной смертоносной цели.
— Не советую, порежешься. — Услышала она сильный, с хрипотцой, голос, и чуть не подпрыгнула от неожиданности, отдёрнув руку от кинжала и застыв взглядом на юноше, что перестал играть с ногтями и, сложив руки на груди, монотонно покачивался, улыбаясь и беспардонно разглядывая аристократку. — Нет, если хочешь, вперёд, дерзай. Но тогда у нас с тобой не смогут сложиться доверительные отношения. И я очень обижусь. А то, что бывает если я обижусь, ты, думаю, успела узнать.
Чем дольше он говорил, тем большая ненависть зарождалась в душе Муп. Она узнала этот голос. Этот голос принадлежал убийце её телохранителя!
— Р-р-р!!! — издала она звериный рык и, забыв про всякий этикет, выпорхнула из-под одеяла, схватив со стола кинжал и бросаясь с грацией тигрицы на не прекращающего лыбиться ублюдка!
Тот исчез из её поля зрения почти в ту же самую секунду, как она обрушила на него острие оружия. Рангунка запнулась, удивлённо рассматривая опустевшее кресло, и в следующее мгновение уже со стоном валялась на полу, а облачённая в грязный сапог нога убийцы беспардонно её к нему прижимала.
— Ладно, — со вздохом, переполненным искренней горечью, разбойник аккуратно вытащил из онемевшей кисти аристократки нож и спрятал его под курткой. — Я думал, мы будем разговаривать в более... удобных позах, но мне нравится и так! — сказав это, он со смехом шлёпнул дочь Члена Совета Архимагов по её голой упругой попке.
— Ах ты... — Муп задохнулась от возмущения, заелозив на полу, а затем разразилась такими проклятиями и отборными словцами, что убийца, никак не ожидавший говора портовой девки от утончённой аристократки, потерял дар речи, а когда рангунка исчерпала весь свой запас брани, разразился диким хохотом:
— Вот это да! Такому гувернёры не научат! Даже я для себя пару новых фразочек почерпнул! Ну, даёте, госпожа Муп...
Женщина ещё с минуту елозила на полу, корчась от боли, пока не поняла, что это бесполезно: негодяй пусть и выглядит не шибко сильным, но захват у него — стальной! Из такого даже заядлому бойцу не выбраться — куда уж ей. И, успокоившись, процедила сквозь клыки:
— Вы знаете, кто я такая. А я не знаю вас... Прошу вас представиться.
Разбойник уважительно кивнул, оценив правильный поступок:
— Вот это уже другой разговор! Меня все здесь зовут Клыкастым, называй и ты меня так.
— Клыкастый?.. — опешила рангунка. — Это ваше настоящее имя?
— Ну, да! Родители у меня, знаешь ли, были с фантазией... — на этих словах человек, называющий себя Клыкастым, осёкся и поднялся, отпуская заложницу. — Тебе... надо одеться. Не пристало даме в гостях у незнакомца расхаживать голышом.
Муп, до этих слов сидевшая на полу и разминавшая повреждённую от жёсткого удара руку, ахнула и, как могла, прикрылась, прорычав:
— Почему я вообще без одежды?!
Клыкастый, копошась в шкафу, ответил без всякого смущения:
— Ты, волчонок, проспала почти день. Тебя надо было обмыть, да и твоя прежняя одежда годна теперь разве что на тряпки. Не боись. Раздевал и мыл тебя уж точно не я, а служанка, работающая в этом заведении.
— Проспала я столько по вашей милости! — надула щёки женщина. — Бить... даму! Где это видано! И, вообще, не смейте называть меня волчонком!
— Во-первых, — обернувшись вместе с ворохом какого-то тряпья в руках, Клыкастый подошёл к женщине, про себя оценив, что её внешность, пускай и звериная, вызывает в нём как минимум интерес. — Это было необходимо. Я тебя спас, могла бы мне спасибо сказать. А во-вторых, — он кинул тряпьё в Муп, и та, проглотив обиду, стала поспешно натягивать его на себя. — В месте, где ты находишься, у всех есть свои клички, а ты похожа на волчонка. Так что почему бы и нет.
Пока рангунка продумывала в голове, что бы такое ответить этому нахалу, в комнату влетел какой-то здоровяк и, увидев Клыкастого, выпрямился по струнке, громко пробасив:
— Тебя вызывает к себе Широкий! Он всех собрал: и Шустрого, и Рыбу, и Зоркого, и глав некоторых других шаек банды — всех!
— Тихо, Бык. Я тебя понял. — кивнул Клыкастый и указал на успевшую облачиться в оказавшийся мужским и слишком большим для неё, костюм, рангунку, со словами: — Возьми пару ребят из наших и поставь следить у двери. Если попытается войти кто-то кроме меня, будь это хоть сам Широкий — убить. Понял?
— Понял, Клыкастый! — заулыбался во все зубы парень, невольно скользнув взглядом по всё также сидящей на полу женщине.
Они оба направились к двери, а Муп, уже смирившаяся с тем, что ни о каких попытках побега и думать не стоит, вскочила и крикнула вслед:
— Я — дочь Члена Совета! Вы хотите выкуп от моего отца?! Сколько?! Когда ждать гонцов к отцу?!
На это Клыкастый ответил закрывшейся со скрипом дверью.
В этот раз у входа в апартаменты Широкой Кости никого не стояло. И это удивило Клыкастого. Нет, понятно, и Зоркий, и Рыба, что были непосредственными телохранителями Широкого, сейчас там, внутри, на каких-то важных переговорах, но могли бы хоть парочку Подмастерьев с улиц выдернуть, хотя бы для виду. Хотя, не важно. У власть имеющих свои причуды, так почему бы их не иметь и главе самой сильной в Химельне банды?
Открыв дверь, Клыкастый привычно поклонился:
— Я пришёл, господин. Вы звали?
Взгляд бегло пробежался по кабинету. И то, что он увидел, Клыкастому не понравилось. Но он не спешил делать выводы, и потому с вниманием разглядывал сидящего за столом Широкого — единственного, кто был в кабинете.
Толстяк усмехнулся, встряхнувшись всем телом, и довольно закатил глаза, причмокнув:
— Господин... Как же это всё-таки приятно. Остальных оболтусов никак не могу к этому приучить — хоть палками их бей, что ли. — он наклонился вперёд, вперив в Клыкастого ставший моментально жёстким взгляд и, опёршись руками о стол, забарабанил пальцами.
Он молчал, видно, ожидая каких-нибудь слов от юноши. Клыкастый не заставил себя долго ждать:
— Господин, мне доложили, что здесь будет какое-то собрание. Или я опоздал?
— Нет, Клыкастый, не опоздал. Собрание будет. Но чуть позже. — Широкая Кость кивнул ему на стул напротив себя, и юноша, не спуская взгляда с главы банды, сел. — Поговорим?
— Поговорим. — кивнул, напряжённый от странного поведения Широкого, Клыкастый.
Толстяк кивнул в ответ и, вытащив из-под стола стакан, а затем и фужер с какой-то тёмной жидкостью, вопросительно уставился на юношу, наливая напиток:
— Будешь?
— Откажусь. — улыбнулся Клыкастый, стараясь быть как можно более вежливым. То, что происходило, ему начинало не просто не нравиться — его начинало это пугать.
— А я говорю, будешь. — придав голосу жёсткие нотки, Широкий с треском поставил наполненный стакан перед Клыкастым. — Пей. Разговор предстоит непростой.
Горец неуверенно принял столь "любезно" предложенный напиток, и чуть пригубил. На вкус — обычное вино, не слишком крепкое.
— Что вчера твои ребята делали на месте встречи? — Широкий говорил быстро и коротко, что обычно за ним не замечалось.
— А разве они нам не помогли? — лицо Клыкастого выражало само удивление.
— Я тут вопросы задаю. — беззлобно, но с проникающим в душу холодом процедил Широкая Кость. — Их не должно было быть на встрече. Почему они явились?
— Я им приказал.
— Зачем?
— Для подстраховки.
— Допустим. — буркнул Широкий и, заметив, что стакан Клыкастого наполовину опустел, подлил ещё. Тот не мог отказаться. — Твой остаток всё ещё тренируется на Дороге Невзгод?
— Нет, господин. Вы ведь приказали пока там не появляться.
— Хорошо. — кивнул Широкий, требовательно кивнув на стакан. Клыкастый отпил ещё. — Какой самый худший результат по Дороге в твоём остатке?
— Начинающий Подмастерье.
— И сколько у тебя таких?
— Один. Но он уже доказал, что освоит Подмастерье в ближайшие дни. Если Дорогу откроют, конечно.
— Во-о-от, лис! — улыбаясь погрозил ему пальцем Широкий. — Это всё натура Шустрого! С него пример берёшь, засранец?! Умудряешься даже при допросе условия вставлять... С Дорогой я пока не решил — Хранитель твоими стараниями на контакт не идёт, а наших бьёт, так что забудь и прекращай мне это. — выждав мгновение, чтобы увидеть на лице Клыкастого нужную реакцию, Широкая Кость, обнаружив её, вновь кивнул и продолжил: — А самые лучшие по результатам?
— Ловкачи.
— Кто?
— Бык и Волчок — моя правая и левая рука.
— Хм-м-м... Правая и левая, говоришь. — Широкий вновь усмехнулся, откидываясь на спинку кресла. — Сколько ты тут у нас? Полгода? Год?
— Почти год, господин.
— Это, значит, тебе сколько?
— Недавно исполнилось пятнадцать.
— Пятнадцать... — эхом отозвался Кость, о чём-то задумавшись. — И уже, значит, правая и левая рука? А с бабой что? — вдруг перевёл он тему, пристально уставившись куда-то в потолок.
— Какой бабой? — Клыкастый чуть было не подавился от очередного глотка начинавшего казаться ему кислым, вина.
— Не строй из себя идиота, пацан. Рангунка! Та, за которой ты тогда увязался. Как рана, кстати?
Клыкастый стиснул зубы. Зачем-то Широкий то и дело перепрыгивал с темы на тему, и почему-то светлой голове юноши становилось всё труднее и труднее воспринимать его слова. Он что, пытается на чём-то его подловить?
— Рана... ничего. Спасибо. Перевязали. А рангунка...
— Говорят, — не дослушав, перебил его толстяк. — Ты смотался куда-то. Вроде как к целителю? — Клыкастый замолчал, стараясь переварить услышанное. Почему-то у него этого никак не выходило, и Широкая Кость, почуяв паузу, продолжил: — Рана то глубокая была. А теперь ты вроде как не хромаешь. Куда ходил? К кому?
— К магу... — зажмурился от нарастающей в голове, словно из ниоткуда, головной боли, юноша, стиснув зубы.
— Я магов этого города всех поимённо знаю. И мало того, что никто из них подобным не занимается, так даже занимайся они, ты бы к ним на приём и через год бы не попал. У кого ты был, сучёнок?!
Вдруг позади Клыкастого послышался шорох. Он обернулся, всё ещё не в себе от головной боли, и сквозь пелену затмившего глаза тумана, увидел две полу-размытые тени, которые подозрительно напоминали Зоркого и Рыбу. Сосредоточившись, юноша всё-таки сумел разглядеть более-менее чёткую картинку — и, действительно, у двери стояли два телохранителя Кости, с обнажёнными саблями. Как он их не услышал? Что было в вине?!
А тем временем в ушах раздавался искорёженный, словно через металлическую стену, голос Широкого:
— Ты чистку мозгов не прошёл, верно? С Шустрым больно часто на нейтральных местах встречался, ещё и эта история с Хранителем... Ко мне, кстати, приходили допытываться о маге, в дом к которому какой-то сморчок проник, представляешь? Мага не убил, драгоценности не украл, украл только медальон... Не знаешь, кто бы это мог быть?!
Клыкастый согнулся в три погибели от нестерпимой боли, краем взгляда заметив, как к нему приближаются Рыба с Зорким. А в ушах всё звенел голос Широкого:
