— Так вы-то курите.
— Ну и что? Ничего не надо делать из обезьяньего инстинкта.
— Да что вы обе такие унылые? Не выспались что ль?
— Жизнь просто не слишком весёлая штука.
— Ага. Особенно, у принцессы.
— Принцесса тоже, знаешь ли, живой человек.
— Какая же ты, Марина, зануда временами.
— Есть такое. Ты вот, наоборот, не пойми от чего, весёлая слишком часто.
— Что, есть повод грустить? — не поймёшь, истинное непонимание, или намеренно напускает на себя весёлость? Сводки ведь и читает, и слушает гораздо чаще многих, выглядящих далеко не столь беззаботными, как она. Марина всё чаще ловит себя на мысли — в последнее время Эр понять всё сложнее и сложнее. Неужели до такой степени приноровилась сказки писать, путать уже начинает, где вымышленный мир, а где — реальность? Кто её знает...
— Ну, так некоторые основания для грусти специально выискивают. Типа 'Всё плохо, меня никто не любит и тому подобное'.
— Да знаю я таких, они иногда даже о красивой смерти думают. Но ты ведь не такая.
— Это с возрастом не всегда проходит. С парой таких уже после школы познакомилась. Как правило, у них слишком много свободного времени. Плюс пресловутые недостатки среды. Некоторых популярных авторов читать просто вредно.
Марина ухмыляется. Хейс задумчиво продолжает.
— Там всё-таки виден куда более широкий срез нашего общества.
— Как так? У нас же вон из каких краёв люди учатся. Хоть с равнин Дальнего Севера, хоть с джунглей Юга.
— Справедливости ради стоит упомянуть, что всё-таки не совсем с джунглей, а те, кто в приморских городах живут. Лесные, хотя и имеют гражданство, всё-таки считаются регионом с культурной автономией.
— Да знаю я, что там за 'автономия'. Нормальную границу в этих лесах не проведёшь, вот и дали племенам гражданство, чтобы хоть как-то джунгли стерегли. Прежде всего, от племён, что мирреннские медальки 'Союзник Империи' таскают. Сами-то миррены туда не особо лезут — дохнут от местных болезней. Нашим южанам куда как легче.
— Пусть так. Так догадываешься, почему в Университете представлен более широкий срез общества?
— В общих чертах. Но твою версию услышать интереснее.
— Критерии отбора. В школу могут попасть лишь те, у кого что-то есть в голове. Отцовские деньги или связи тут роли не играют.
— Точно! — встревает в разговор Эрида, — Мне папа говорил, когда поступать захотела. Он попросит Его Величество зачислить меня без экзаменов. Правда, сказал, чтобы я всё равно готовилась. Принципиальность Императора в этом вопросе уже стала поговоркой. Ему отказали. Но я сама справилась!
— Я, между прочим, тоже. Он даже для нас исключения не сделал. И правильно поступил, как я считаю.
— Об этом я, собственно, и говорю, — продолжает Хейс, — в 'Сордаровке' места ни за какие деньги не купишь. Знания иметь надо. В Университете ситуация не такая безоблачная. Знаешь, наверное, набирающие высокий бал при поступлении и на экзаменах от оплаты учёбы освобождаются. Кто в общем-то успевает, платят относительно невысокую цену. Проблема в том, что не выгоняют и совсем глупых — с них поступает неплохой доход. Ещё есть 'жертвователи' так сказать — их родственники переводили на счета Университета крупные суммы в обмен на понятно какие ответные услуги. Кроме того, без экзаменов могут поступать и бесплатно, или за символическую сумму, учиться потомки ряда старинных родов. Вы обе в том числе — Первые Еггты как-никак, основатели, а твоё родство с ними Эр, для поступления считается не таким уж отдалённым. Ну, вот и получается, что в Университете куда более причудливая смесь народа, нежели в школе.
— Ну, а ты-то к каким относишься? Не платишь, или просто прогуливаешь сордаровские денежки, благо имеешь на это полное право?
— Знаешь, я давно уже не удивляюсь, почему в школе была настоящая очередь желающих тебя поколотить.
— Заметь, никому по-настоящему это так и не удалось!
— Ключевое слово 'пока'.
Марина в ответ показывает язык.
— Нет, я ничего не плачу. Всё-таки отлично знаю, чего хочу. Поэтому, и учусь соответственно. Я же чистый технарь по складу ума. На технических факультетах богатеньких бездельников и нет почти. В инженерах сейчас потребность куда выше, чем в адвокатах. Как-то нужнее сейчас те, кто умеют плавить сталь и проектировать двигатели, чем болтуны.
— Что тебе такого адвокаты сделали?
— Того, что развелось их больно много, равно как и философов. Всяких филологов да историков тоже немало, но всё-таки поменьше. Процентов девяносто всяких привилегированных тупиц сосредоточенно на этих факультетах. Зачем стране столько философов да адвокатов?
— Льготы по призыву, — мрачно бурчит Марина, — на войну из Университета попасть практически невозможно. Типа сохранение будущей элиты нации. Они и из консерватории не призывают никого. Хотя, зачем эта музыка нужна? Кошек наловить, банок к хвостам привязать да по жести выпустить бегать — всё тоже самое получится.
— Марина, ты в своём репертуаре.
— Ага, стараюсь!
— На технических факультетах ситуация несколько иная. Там большинство либо фанатики вроде меня, либо те, кто обучаются за счёт предприятий. Те, кто в большинстве своём на самом деле будут работать на оборону. Кстати, некоторые пошли добровольцами, хотя имели бронь.
Лицо Марины скривилось.
— Спорим, среди них нет ни одного представителя Великих Домов.
— Я тебе и без спора скажу: ты проиграла. Не надо думать о людях слишком уж плохо.
— И кто у нас такие красивые?
Хейс называет имена. Марина мрачнеет. Действительно, родовитые фамилии. Притом кое-кого она помнит по Дворцу Грёз и не помнит по Загородному. Не перевелись ещё белые вороны. Хотя, с другой стороны, предки этих ворон славу и титулы добыли на полях сражений. Иные ещё во времена Великих Еггтов.
— Как говорится, юношеский максимализм по полной программе, — подытоживает Марина.
— Весь вопрос в том, у кого... — неожиданно заключает Эр.
— Интересно, у кого ты ехидничать научилась?
Хейс усмехается.
— По-моему, я обеих знаю.
Марина демонстрирует кулак.
— Хоть вы не ссорьтесь. Мне с универа скандалов хватит.
— Ты что, и там староста?
— Нет. Просто устала от политических дискуссий. Привычка вечно во всё ввязываться начинает откровенно мешать. Сделать вот ничего не могу.
— Хм. С собой не можешь — сделай с другими. Нет человека — нет проблемы.
— Я про твою доброту много раз говорила уже.
Марина гримасничает в ответ.
— Просто, полно народу, особенно с юридического и философского, рассуждающих о необходимости изменения государственного устройства. Нарушаются у нас понимаешь, 'Основные законы'. Да и сами законы эти нуждаются в реформировании. Особенно в части перераспределения военных расходов и расширения культурных автономий.
— Им что, чего-то не хватает? Нет, я понимаю раньше крестьянские восстания были из-за больших налогов и не слишком умных аграрных реформ. Или там городские бунты из-за денежных реформ. Но этим-то что надо?
— Примерно это я у них и спросила. Особенно, интересно было узнать, какие именно законы не соблюдаются. Знаешь ли, привыкла чаще сталкиваться с соблюдением. Тут же стали мне лапшу на уши вешать о необходимости принятия какого-то закона об альтернативной гражданской службе. Мол, нынешнее законодательство, порождённое тиранией направлено на насилие на личностью. Мол, людям, признающим только мирные средства протеста следует разрешить не служить в армии и не брать в руки оружия. Я им только пальцем у виска покрутила, мол всё с вами ясно. Мне сказали, что у меня глаза затуманены деньгами кровавого режима. Так прямо и сказали.
— О как! А ты что?
— Я с мечом была. Коротким. Руку на оружие положила. И сказала, что за клевету могу и спросить. Этот тип заявил, что он пацифист, никогда не пойдёт служить в армию и вообще не возьмёт в руки оружия, особенно, для разрешения конфликтов. Я тогда в рубашке была, плечами пожала и стала рукава засучивать. Не то, чтобы драчунья такая. Но этого типа пожалуй, Эр бы запросто отколотила.
— Я люблю делать людям больно.
— Иногда они к другому языку невосприимчивы. Мне тогда ещё сказали: 'жаль, что такой высокий интеллект не принадлежит к нашему миру. Вам лучше отказаться от устаревших взглядов'.
Марина хохочет, колотя кулаком по земле.
— Не, во загнули: не принадлежащая к нашему миру. Может, это они ни к чему не принадлежат?
— Марин, тебе не кажется, что человек сам осознанно выбирает, по какой системе ценностей жить?
— Ну, миры-то иногда не по своей воле меняешь.
— Это экстремальный вариант, так сказать. Зачастую твои взгляды означают принадлежность к определённой группе. Хотя и не входишь официально в их состав. Учти, в определённой среде Солдат Империи — тягчайшее оскорбление.
— И что?
— Скорее всего, тебе среди этих людей предстоит жить. Только и всего. Университет не зря зовётся вторым парламентом. Весь спектр существующих у нас политических течений представлен там в наиболее ярком виде. Во всей красе, так сказать. Школьная рознь между, допустим, старыми и новыми аристократами — так, цветочки. Мне никогда не хотелось причинять вред Ленн. Просто получилось, как получилось.
Здесь же попадаться стали настолько чуждые моим представлениям о мире люди... Некоторых мне банально охота убить. Мир без них будет чище. Дышать будет легче. Только, проблема в том, что это не выход. Тут надо поступать по-другому. Но я не знаю, как.
— За что же ты их так прибить захотела? Вроде же не особо злобная.
— Дурак зачастую опаснее врага. С мирренами понятно — они хотят либо уничтожить наше государство, либо низвести нас на положение второстепенной державы. Я, так понимаю, ты по-прежнему читаешь в основном фронтовые сводки, считая столичные новости чем-то малозначительным?
— Ну, где-то так в общем. Отца и соправителей в столице нет, от Генштаба только здание стоит. Кэрдин, правда, вроде в городе, но всё время то здесь, то там. Что ещё быть может, если даже из парламента убрали особо буйных?
— Хм. О мирных акциях протеста против нарушения основных законов ты ничего не слышала?
Марина пожимает плечами. Не признаваться же, что и в самом деле почти ничего.
— Знаешь, читала где-то, в человеческом обществе процента три-четыре имеют различные психические отклонения. То есть, с миллиона где-то тридцать-сорок тысяч. В столице народу уже под, а то и вовсе за десять. Далее, математика уровня начальной школы. Ну и не все из них от общества изолированы. Некоторые вполне могут по улицам бегать.
Хейс невесело усмехается.
— Значит, всё-таки знаешь что-то. Ну, хоть про указ, снижающий призывной возраст слышала?
— Конечно. Сордар говорил, да я и сама читала.
Хейс смотрит как-то непонятно.
— И что думаешь?
Марина снова пожимает плечами.
— Вполне логичная при такой войне вещь.
— Ну, а коснись указ этот через несколько лет непосредственно тебя? Что скажешь?
— Да ничего. Возьму меч и пойду за винтовкой.
— Ты считаешь, так правильно?
— Хм. А разве может быть по-другому? Собственно, за этим я длинным мечом и владею.
— Призыва для женщин у нас нет.
— Есть призыв определённых специальностей. Плюс, запретить мне банально никто не может. Страна во многом создана мечами Великих Еггтов.
— Скорее, уж грохотом их пушек. Да и 'Кодекс' Кэретты забывать не стоит.
— Это ничего не меняет.
— Пусть так. Только ты ведь не обязана поступать, как собираешься. Всё дело только в твоей принципиальности.
— Это плохо? — интонация — как в драку собирается.
— Нет. Но не все так считают. Особенно, довольно высокий процент столичных жителей, имеющих право на длинный меч.
— Ну, я в этом и не сомневалась особо. Насмотрелась уже на таких во Дворце Грёз да и других местах.
— Ну, так им тот указ не понравился. С него и началось.
— Что началось? — Марина чувствует себя довольно глупо, но спрашивает всё равно. Открывается ещё одна грань этого не пойми какой формы кристалла под названием 'жизнь'. Об этой грани знать просто необходимо.
— Или, указ просто как повод использовали. Мол, указ принят в нарушении Основных законов.
— Можно подумать, они что-то из себя представляют, протестуны эти.
— Тоже так сначала думала. Пока этой толпы не увидела.
— Какой толпы?
— Той самой. Ну, на похоронах.
— Я газеты эти дни не читала. Да и радио не слушала.
— Это и не озвучивали особо. Они сначала митинг организовали. Требовали отмены указа. Многие пришли в дурацких костюмах. Сначала всё было мирно. Потом одного из ряженных застрелил полицейский.
— Из-за чего? Я читала ведомственную инструкцию. Там не так много случаев, когда можно сразу открывать огонь на поражение.
— Так он с автоматом был.
— О как! Глупый вопрос 'зачем?'
— Так на митинге поднимались и требования 'реформирования полиции'. Вот этот придурок и решил продемонстрировать гражданскую позицию. Полиция не эффективна, терроризирует мирных граждан, взятки берёт. А потенциальные злоумышленники могут ходить по городу с оружием и их никто не остановит. Так его остановили и предложили предъявить лицензию. Он отказался. Его и застрелили. Оказалось, у идиота массо-габаритный макет был. Снимки на следующий день были во многих газетах. Не пойму, почему так криво сработала цензура. Плюс в университете появились листовки с призывом прийти на похороны и почтить память жертвы кровавого режима.
— А что Безопасность?
— Так ничего и не поняла? Хотя, я сама только вчера и то не сразу догадалась. Эти, что вечно против в жизненных вопросах овощи редкостные. Да ещё с гнильцой. Этот Проспект они натурально изгадили сами фактом существования. Но зато и искать их не надо. Они от своих привычек отказаться не могут. Модная ночная жизнь всё равно должна продолжаться. Ведь власть показала слабину, похороны эти овощи объявили своей победой, тем более обошлось без эксцессов. Решили празднование устроить. Тут им и устроили облаву на дезертиров. У меня внешний вид слишком хорошо указывает на род занятий. Вот и прицепились.
— Ты же не можешь от призыва уклоняться! — только и смогла сказать поражённая Марина. Опять на деле всё не так выглядит, как сначала показалось.
— Думаю, они попутно ловили всех потенциальных бунтовщиков.
— Да что вы обе такое говорите?! — недоумевает Эр.
— Город, и особенно, некоторые люди в нём внутри не такие, как снаружи. Надеюсь, сегодня всё кончится. Несколько минут моего страха — не слишком высокая цена за спокойную жизнь всех остальных.
— Вчера ты так не думала. Я всегда после ночи лучше соображаю.
— Помнится, раньше ты обожала решения сразу принимать...
— Тут масштаб проблемы несколько отличается. Не обо мне речь. И даже не о вас. О стране. Тут подумать надо, а не орать, что пусть... имя/название любое можно назвать уйдёт и всё сразу наладится. Если уж задумал менять — реши, что и как именно. Как именно брать власть — этим заканчивать надо, а не начинать.
