Тут уже Марина не нашлась, что ответить. Нет, могла бы пошутить на тему продолжающейся переписки с Яроортом. Но он сейчас курсант, то есть, находится на военной службе. Марина армию уважает. И никогда не будет шутить над военными. Яроорт сам, по своей воле перешёл в эту категорию. Если для него такой спектакль запланирован, то это, действительно, не её дело.
Но, вот если для кого другого...
Что, зная Соньку, вовсе неудивительно, у красавицы сердце к постоянству не склонно. Тем более, она может себе позволить пренебрегать кем угодно.
Эр осторожно заходит в воду.
— Да чего ты боишься? У тебя же в бассейне можно морскую воду пустить. Даже с волной.
— Там не взаправду.
Логика из разряда не поспоришь.
— Тогда не стой. Плыви куда-нибудь.
— Я боюсь. Тут всё-таки море.
Софи и Марина хохочут. Плавает Эр не так уж и плохо. Но придумает иногда себе. Эрида поворачивается к ним. Кажется, вот-вот заплачет.
Сёстры переглядываются. Подбежав, хватают её за руки.
— Не бойся, поплыли вместе.
Действительно, Эр во всех смыслах сильнее становится. Марина рассчитывала, что она вскоре назад повернёт, ан нет, нацелилась на островок явно искусственного происхождения с колоннами и портиком. И сюда мода на всякие псевдодревние руины добралась. Видно же, что полуразрушенность наведена искусственно. Выбираются на причал с явно бутафорскими кольцами для лодок в оскаленных пастях приморского ягуара. Ареал зверя когда-то охватывал весь Погибший Архипелаг. Грэды очень любили, да и сейчас любят изображения зверя. Особенно, оскаленной головы. Даже сейчас на пуговицах у одного из гвардейских полков не герб, а голова ягуара.
На причале присутствуют массивные кнехты вполне приличного вида. Интересно, на чём сюда приставали? Ведь, насколько помнит Марина, никто из бывших, или нынешних владельцев Приморского прогулок в прибрежных водах не любил. Или это пограничные корабли сюда заходят, рыбку втихаря половить? Хотя, тут от границы далековато, а всяческих островков с уютными бухточками в этих краях многовато. Кроме пограничников, вряд ли кто тут ещё бывает. Солидный кусок побережья и почти все островки по сегодняшний день принадлежат Императору. Не Саргону, как человеку, а Саргону как занимающему определённый пост.
— Интересно, когда это всё построили? — почему-то шепотом спрашивает Эр.
— Ста лет не прошло ещё. Пожалуй, даже пятидесяти.
— Я думала, как у нас в школе. Руины в парке времён Сордара III.
— Нет, тут подражания. Любили у нас тогда добрым старым временам подражать, только вот за образцы что-то не то выбирали. То бал в стиле Первых Еггтов устроят, то вон, — кивает в сторону руин, — обезъянничее сплошное.
— Зачем ты так говоришь? Тебе же те времена нравятся.
— Только мои представления о них сильно отличаются от представлений тех, кто это нагородил. Пишут, о том, каким Сордар был философом, мудрецом на троне, как наукам да искусствам покровительствовал. А что это был, наверное, лучший артиллерист своего времени, забывают. Как и о том, что он, наверное, был самым жестоким и беспощадным генералом. Твой предок при нём кирасирами командовал. Звался — людоедом. Причём, относительно Императора слыл ещё добрым. Про Еггтов я вообще промолчу — это из Кэретты сделать поэтессу!
— Но она на самом деле писала стихи.
— Я их даже читала. Только знаешь ли, по вопросам налогообложения она написала гораздо больше. Да и генералом она была не из последних.
— Почему ты так любишь про всех говорить плохое?
— Я хоть слово неправды сказала?
— Марин, лучше бы ты помалкивала иногда. — с обычной 'любезностью' предлагает Софи.
— Кто бы говорил...
Софи смеётся в ответ.
— Марин, да будет тебе известно, что я больше молчу, нежели говорю. Я подталкиваю людей к определённым, выгодным мне выводам не столько словами, сколько молчанием и недомолвками. А выводы человек сам делает.
— Простейший из них, я уже сделала — ты уже законченная стерва.
Эр встрепенулась.
— Только не ссорьтесь.
Софи по-прежнему весело.
— Может, Марина, ты права. А может, и нет. Я — это я, а не то, какой я выгляжу в глазах окружающих. Так же, как и вы обе.
— У тебя вид с содержанием чаще совпадает, нежели нет.
— Будем рассматривать это скорее, как комплимент.
— В таких местах почему-то о смерти думается, — неожиданно говорит Эр.
— Сказанёшь ты иногда! — искренне удивляется Софи.
Марина только хмыкает. Уж чем-чем, а красноречием соправитель не обделён, дочке тоже перепало кое-что. Хотя, представить её говорящей речь нереально, мягко говоря.
— А что тут думать? Помрём все когда-нибудь. Неоспоримый биологический факт.
— Марина в своём репертуаре. — усмехается Софи.
— Нет, я серьёзно. Вон, миррены считают, что совсем человек не умирает. Душа какая-то бестелесная остаётся и улетает куда-то. Вроде судят её там другие бестелесные какие-то. За то, что тут сделал. Потом — либо вечное блаженство, либо муки вечные. И ещё думают, что себя убивать нельзя ни в коем случае. Грех мол это смертный. Хотя как это может быть, если умираешь всё равно?
— Эр, так далеко не все миррены думают. А только попы ихнее. Надо же сказки для дурачков сочинять, чтобы те вкусно кормили.
— Сложнее тут всё... — задумчиво говорит Софи, — намного сложнее, чем ты говоришь. У них ведь раньше даже клич боевой был 'За веру и императора!' Вера на первом месте, заметь.
— Можно подумать, я мирренских уставов не читала. 'За веру' — это парадный. Барра забыла?
— Я их не читала. — говорит Эр, — и, наверное, никогда и не буду. Но они ведь на самом деле верят, что умирает только тело, а душа...
— Что душа? У меня её нет. Мозги только имеются. Умрёт мозг — умру и я. Всё просто и понятно.
— Так уверена, что после не будет ничего. Ведь мы же не можем знать.
— Ты — нет! — зло говорит Марина, — Я — да! Знаешь ли, я умирала уже. Это, мягко говоря, очень неприятно. Меня Софи от смерти спасла. И приди она на пять минут не спас бы никто. Не было бы меня просто. Плита бы в Еггтовском склепе была бы. Ты бы цветочки туда носила. Хотя, не факт — склеп-то в Старой Столице. А ты там не была.
На Эр просто лица нет. Смотрит с невыразимым ужасом. Шепчет.
— Это правда? Мне не говорили...
— Самая что ни на есть правдивая правда. Берегли тебя. Насколько я знаю, тебе просто сказали, что я тяжело заболела. А было по-другому.
Дочь соправителя вопросительно смотрит на Софи. Смотрит так, словно хочет услышать опровержение, что в мире всё не так ужасно, как только что рассказали, смотрит... и одновременно, понимает, что услышала правду.
— Так всё и было, Эрида. Я до сих пор с трудом верю, что у меня хватило храбрости сделать ей прямой укол в сердце. Этот укол её спас. Иначе бы она до врачей не дотянула бы. Я на самом деле, в лицо смерти смотрела. Это очень страшно, когда человек у тебя на руках умирает. Она мертва была. Не помню точно сколько. Может несколько секунд, может около минуты. Потом сердце заработало. Не обижайся, но мы на самом деле, знаем о смерти намного больше тебя. Вот так, Эр.
— Вот так, Эр, — повторяет Марина, — Умирала я уже. Не было какое-то меня здесь.
— Но ты же вернулась откуда-то. Значит, есть в человеке что-то такое... Нематериальное что ли.
Убивает иногда Эр своей логикой.
— Во мне — нет. Сердце включилось от лекарства, кровь стала поступать к мозгу. И всё. Никто никуда не уходил, и ниоткуда не возвращался. Была — не была — снова появилась. И всё. Где тут душа?
— Не может так много человек сразу верить в то, чего нет. Значит, что-то всё-таки есть.
Марина хохочет.
— Если кто-то во что-то верит, то значит, так и есть. 'Верую, ибо абсурдно', как какой-то главный мирренский поп сказал. Я когда первый раз основы мирренской веры читала, как ненормальная хохотала. Какой-то первородный грех, искупление, спаситель человечества, бесы, ангелы и прочая чушь. Ритуальный каннибализм в чистом виде, они по каким-то своим праздникам особые хлебцы жрут да красным вином запивают. Типа это тело и кровь их бога. Дичь! Спасение души! Чего-то несуществующего от чего-то небывающего! Почему я должна кого-то благодарить за спасение, которое было за сотни лет до моего рождения? Как меня Софи спасла, я знаю. Они детей учат, что бог за них умер. За то, что я сейчас в море могу плескаться, даже сейчас умирают очень и очень многие. О них я помню. Но о ком-то, никогда не жившем, помнить вовсе не обязана. Души бессмертны! Нету их. Дурная сказочка для слабаков. Мол, всем воздастся за их дело, только не в этой жизни. А пока — всё в вашей жизни происходит по воле господа. Типа ты раб — смирись с этим. Они все себя называют рабами божьими! Чего достоин человек добровольно называющий себя рабом? Вот ты, Софи рабыней себя могла бы назвать?
— Я? Представить, может и могла бы. Рабовладение — мерзкая штука, но кое-где до сих пор встречается. Раз уж даже у нас есть статья 'за незаконное лишение свободы'... Кстати, много дают?
— Там подпункты есть. За самые тяжкие — расстрел.
— Сурово, но я считаю, за дело. Ну так вот, рабыней я себя представить ещё могу, отсутствием фантазии не страдаю. В конце-концов, даже Дина I в плен попадала. Но чтобы саму себя рабом назвать. Никогда и ни при каких обстоятельствах.
— Знаете что, — Эр говорит очень медленно, растягивая слова, так она говорит всегда, когда хочет сказать что-то очень важное для неё, — я тоже книги такие мирренские читала. Где про их веру. И другие тоже. Дома. Случайно у отца увидела. Там штамп был цензурного комитета, я не знала тогда, что разрешающий. Спросила, можно ли почитать. Он разрешил. Но сказал одну очень странную вещь. Тогда я не всё поняла. Только сейчас разобралась окончательно. Он так сказал: 'Читай. Только никогда. Запомни Эр, никогда! Не упоминай при его величестве, что с такой литературой знакома. Кто по этим книгам живёт — для него враги. Смертельные. Это такая ненависть, что и представить нельзя. В ту войну... Нет, об этом лучше не буду. Рано ещё такое тебе знать. Скажу по-другому: по степени ненависти к религии он даже не Чёрная Дина. Он страшнее. Намного страшнее. И что уже просто опасно для тебя — он как-то сумел передать это дочерям. Особенно Марине. Не говори ей, что знаешь про такие книги. Еггты тоже очень хорошо умеют ненавидеть. Особенно — предателей. Ты можешь стать такой в её глазах. Хорошенько подумай об этом, Эрида. Ты не враг Чёрным Еггтам. Но ты очень легко можешь им теперь стать, ибо коснулась того, ненависть к чему у них в крови. Ты можешь стать их врагом. Подумай хорошенько, надо ли тебе это...' Так он тогда сказал. Но я не хочу врагом быть. Никому. Особенно, вам. Я ведь не враг вам? Я просто заинтересовалась тем, чего в мире нет. Я ведь не враг вам? Правда? — она чуть не плачет.
— Правда, — в точности, как Эр, растягивая слова говорит Марина, — Врагом нам ты стать не сможешь. Слишком ты добрая. Но другом вполне можешь перестать быть. Твой отец мудрый человек, Эр.
— Марин, а научи меня стрелять?
— Зачем тебе это? — спрашивает, соображая, есть ли в Приморском тир или стрельбище. Должно где-то быть, Саргон тут нечасто, но бывал всё-таки, да и предшественник его пострелять любил.
— Время сейчас военное. Все должны уметь.
— Ладно, если оружие найду. Тут же не твой дворец.
— У меня там нету.
— Так понадобись, твой отец бы танк тебе туда прикатил.
— Наверно, ты права.
Софи помалкивает, размышляя, говорить ли о том, что у неё оружие есть. Правда, если бы не просьба Эр, она бы и не вспомнила. Так бы обратно и уехало, благо вещи таскать не надо. Решает, сказать. Никогда не знаешь, что в жизни пригодится может, а у Эр-то как раз дед, кроме прочего, заправским пулемётчиком был.
Узнав про арсенал, Марина только гримасу скорчила. Мол, ничего другого от тебя и ждать-то не следовало. Софи только чарующе улыбнулась в ответ.
Эр, впрочем, пока никуда не спешит. По берегу бродит.
— Марин, как думаешь, здесь янтарь найти можно?
— Не помню точно. Тут есть вроде южный, но он хуже северного. Я камнями особо никогда не интересовалась.
— А ты, Софи, не знаешь
— Не, я янтарь не ношу.
— Почему? Он же светлый.
— Зато, я не очень.
— Самокритично, — замечает Марина.
— Объективно просто.
— У тебя ничего просто не бывает. Всё то тебе запутать надо.
— Зато, я всегда знаю, где и какие ниточки дёрнуть, чтобы всё было, как мне надо.
— Угу, ну, дёргай, дёргай, только смотри, совсем не оборви. Люди, это знаешь ли, тебе не игрушки. Больно им иногда.
— Ты думаешь, мне это неизвестно?
— А я за себя стараюсь в основном думать, а не за других.
— И почему вы всё время ссоритесь?
— Сейчас мы даже не начинали. Так, милый обмен любезностями.
— Так дальше пойдёт, вы скоро из линкоровских пушек любезностями обмениваться будете.
— Не, я хотя и Морская, в море лезть желанием не горю.
— Да и мне в небесах как-то спокойнее.
— Тянет вас всё куда-то не туда.
— А кто совсем недавно просил стрелять её научить?
— Так это нужно сейчас.
— Тут не поспоришь. Ты из винтовки или пистолета стрелять хочешь?
— А из чего лучше?
— Автоматического пистолета. Только ты его вряд ли в руках удержишь.
Софи невольно потирает запястье. Если она и сильнее Эр, то ненамного. Другое дело, смелее в разы.
— У тебя пистолета-пулемёта, случайно, нет?
— Зачем он мне?
— Женихов отгонять.
— Тут я и подручными средствами обойдусь.
— Не сомневаюсь особо. Но раз можешь достать, то постарайся.
— Марин, даже я знаю, что для первоначального обучения стрельбе автомат вовсе не нужен. Это ты у нас уникум.
— Есть такое! — самодовольно ухмыляется она.
Софи грозит кулаком, жалея, что сестрица уже успела убраться подальше, а ловить её неохота.
— Может, о стволах хватит? — неожиданно капризно заявляет Эр. Марина усмехается. Эту её интонацию она прекрасно знает. Она так разговаривает, только когда дурака валяет. Причём, именно пред ней и Софи. С Хертом она так в жизни не говорила, во всяком случае, Марина не слышала.
— И кто тут тему о стволах сегодня первой подняла?
Эр прыснула.
— Слышала мальчишеское рассуждение, причём, от тебя, Марина, что женщины могут рассуждать только о трёх вещах: мужчины, еда, и одежда.
— Угу. Это он так Кэрдин сказал, правда, после 'женщин' всё-таки добавил: 'За редчайшим исключением, вроде тебя и моих дочерей'.
— Угу. — в тон ей угрюмо продолжает Софи, — Нас-то, он, думаю, вообще не упоминал, в то время, когда ты постоянно могла в его кабинете прятаться, с мозгами у нас обеих ещё напряжёнка была.
— Думай, как хочешь, это его высказывание всяко в 'Полное собрание речей ЕИВ' не попадёт.
— Угу. Особенно, если вспомнить, кто там главный редактор по факту.
— А кто? — осведомляется Эр, — Эти книжки у меня есть, но технические страницы я не читаю.
Софи и Марина хохочут. Марина аж в воду плюхается. Вскочив раньше, чем Эрида успевает испугаться, отвечает.
