В третью стражу: Автономное плавание

NoМарк Лейкин, Василий Беляев, Андрей Туробов. 2009-2012. На правах рукописи

(14,65 а.л.)

Намор Александр Илларионович

В ТРЕТЬЮ СТРАЖУ

( Книга Первая: Автономное плавание)

Итак бодрствуйте, ибо не знаете, когда придет хозяин дома: вечером, или в полночь, или в пение петухов, или поутру

Марк, 13:35

Человеком быть сравнительно просто, надо только не забывать, что ты человек

Народная мудрость

Обращение к читателям:

Дамы и господа! Мы рады приветствовать вас на страницах нашей книги. Здравствуйте! Устраивайтесь, пожалуйста, поудобнее. Курящие могут приготовить пепельницу, спички/зажигалку, ну и то, что вы курите: трубку, скажем, или сигару. Налейте себе чего-нибудь вкусного: например, стакан горячего молока или чашечку крепкого кофе, или просто крепкого... Сразу предупреждаем, наши герои пьют, курят, регулярно любят особ противоположного пола, и иногда ругаются матом. В связи с этим лиц, не достигших... или полагающих, что все это (табак, алкоголь, женщины/мужчины) есть абсолютное зло, просим не беспокоиться. Это книга не для них. И чтобы не возвращаться к этой теме в комментариях. Мы — то есть, авторы — люди разных возрастов и разных вкусов. Так, например, тот, кто набирает эти строки, уже не курит, в меру пьет — что называется, по праздникам — и любит, в меру своих скромных физических сил, одну лишь свою жену. Все это, однако, не мешает ему — человеку зрелому, социально устойчивому и профессионально состоявшемуся — быть автором постельных сцен. Что это? Реализация тайных мечтаний? Прущие из глубин подсознания многообразные фрейдистские комплексы? Или всего лишь результат некоего эстетического изыска? Пусть каждый ответит на этот вопрос так, как подсказывает ему совесть и разум, и промолчит.

О чем эта книга? Да ни о чем!

Или о чем-то. Но если так, то, прежде всего, о жизни. Ну, а жанрово это скорее авантюрный роман, написанный в модных нынче декорациях альтернативной истории. И даже более того, это роман о "вселенцах" (как разновидности "попаданцев"), так что те бедолаги, которых от упомянутого сюжетного приёма уже тошнит, могут почитать что-нибудь другое.

Итак, 1936 год. Межвоенная Европа, в которой воюют пока лишь одни только бойцы невидимого фронта. А потом, конечно же, Испания и первые московские процессы... Вот куда занесло наших героев, но, сразу должны предупредить: они не будут внедрять промежуточный патрон, и жадно есть глазами "эффективных менеджеров" тоже не будут. Но что, тогда, они будут делать в чужом, враждебном мире? О! Вот это и есть, собственно, то, о чем эта книга. А посему, "заклепочников" просим не беспокоиться: ни альтернативного Т-28, ни реального PzKpfw III на страницах этой книги не ожидается. Зато знатоков и интересующихся этим периодом истории, — а межвоенная Европа это ведь чудный, навсегда потерянный мир, — мы приглашаем читать и грезить.

Хотелось бы также избежать великих идеологических битв. Авторы с разумным уважением, но без восторженных истерик и верноподданнического замирания сердца относятся к истории СССР. Замирание сердца вызывает скорее утраченная эпоха. И если у авторов и есть ностальгия, то она по безвозвратно ушедшим людям и навсегда утраченным местам. Хотелось бы, например, увидеть Москву до масштабных перестроек, произведенных в угоду как тоталитарной гигантомании (и чем Сталинский ампир отличается от Гитлеровского ампира, или от американского того же времени?), так и либеральным веяниям, которые суть — всего лишь меркантильные интересы, сформулированные неглупыми людьми таким образом, чтобы затушевать их природу, определяющую либерализм, как явление общественной жизни. Но, увы, сие возможно теперь только в фантастическом романе.

Вот, собственно, и все. Приятного чтения.

Авторы благодарят участников форума ФАИ (http://fai.org.ru), в рамках которого начиналась работа над романом. Всем поддержавшим и сомневавшимся — большое спасибо!

Особая благодарность: Дмитрию Полупанову и Михаилу Токурову, принимавшим участие в работе над текстом романа.

Мы также благодарны всем читателям оставившим отзывы и замечания на сайте "Самиздат".

Искренне ваши:

Марк Лейкин

Василий Беляев

Андрей Туробов

Пролог I "Действующие лица..."

1. Майкл Мэтью Гринвуд, джентльмен, Вена, Дёблинг, 13 февраля 1934 года

"И куда теперь?" — мысли Гринвуда, сидящего на корточках под стеной одной из арок Карл-Маркс-Хофа, то размеренно падали, будто капли из подтекающего крана, то, в унисон звучащим со всех сторон винтовочным выстрелам, беспорядочно сыпались — словно бобы из дырявого мешка.

"До первого жандармского патруля? А что если это будут не жандармы, а хеймвер? Лучше сразу разбить дурную голову об стену. Или я замёрзну раньше? Без пальто, без шляпы... Спасибо, что руки-ноги целы и ни одного лишнего отверстия в организме..." — Майкл рефлекторно провёл рукой по волосам, стряхивая с головы на когда-то — неделя как с иголочки — чистый твидовый пиджак известковую пыль и кусочки штукатурки. Длинное пулемётное стаккато, прозвучавшее совсем рядом, заставило его вжаться в стену плотнее. Но действие это было чисто инстинктивным, бессмысленным и беспомощным: стать тенью не получалось.

"Чёрт возьми! И что толку с того, что на улице не горит ни один фонарь?" — луна, — будь она неладна! — высоко в небе, подсвеченном заревами пожаров на истерзанных боями улицах Вены. Луна — крупная, желтая, яркая...

Пулемёт пролаял ещё несколько тактов смертоносного ноктюрна и, как-то вдруг, замолк. Через секунду раздался глухой "бум-м" и, сразу вслед за ним, без паузы — нечеловеческий вой смертельно раненного человека.

"С гранатой подобрались, не иначе... Смертники... они все здесь — смертники!" — австрийцы действительно казались безумцами, помешавшимися от крови и ужаса, с оставшейся уже единственной мыслью... как бы прихватить вместе с собой на тот свет еще хоть одного врага. Видимо — для компании в аду. Там им всем, впрочем, и место!

С трудом, — заставив себя подавить рвущийся наружу животный страх и "бычий норманнский гнев", которым славились его предки в былые времена, — Майкл Мэтью Гринвуд, четвёртый баронет Лонгфилд, выдержал паузу в несколько секунд и, внимательно оглядевшись по сторонам, побежал, согнувшись в три погибели. То и дело -не разгибаясь, — меняя бег на быстрое перемещение боком на четвереньках -по-крабьи. Главное — не покидать спасительную тень, преодолеть эти отделяющие от иллюзии спасения триста шагов, — "Или пятьсот? Какому идиоту взбрело в голову строить дом с фасадом больше чем в тысячу ярдов?".

"К Хайлигенштадтскому вокзалу напрямую нельзя", — на этом отрезке, наверняка, не протолкнуться от солдат и жандармов.

"Тогда куда? Во Флоридсдорф?"

Во Флоридсдорфе, по слухам, шутцбундовцы ещё держались и даже переходили временами в наступление... Но если так, придётся обходить вокзал с севера, а дальше вдоль Дуная до Флоридсдорфского моста.

"Мили полторы? Или две? " — всё так же — не поднимаясь в полный рост, Гринвуд, скользнул за угол очередного корпуса этого изрядно изуродованного артобстрелом "шедевра социального строительства". Ещё немного, и, оставив за спиной кирпичную громаду, можно передохнуть под защитой давно не стриженной и потому неаккуратной живой изгороди. Может быть, даже удастся перекурить...

"Может..."

Он не слышал скользящего шага, скрадывавшего цокающие удары подковок армейских сапог по мёрзлому асфальту. Только почувствовал вдруг, как в затылок ему упирается нечто твёрдое, холодное, и услышал резкий шёпот:

— Halt! Молчать! Руки за голову!...

Лондон, за три недели до того

— ... Таким образом, сейчас, как никогда, велика вероятность того, что правительство Австрии под давлением внутренних причин пойдёт на пересмотр положений Женевского договора в части, касающейся гарантий независимости Австрийской республики...

Пожилой, седовласый джентльмен, — офицерскую выправку и манеры не мог скрыть даже дорогой костюм в спортивном стиле, недавно вошедшем в моду, — сделал паузу, и потянулся к коробке с сигарами.

— Закуривайте, Майкл, — обратился он к стоявшему напротив молодому человеку в смокинге, элегантном, но весьма консервативном, и подвинул деревянную коробку к Гринвуду. — Старина Джордж по старой дружбе разрешил мне воспользоваться его кабинетом, а тут у него всегда запасец отличных сигар, думаю, он не сильно огорчится убытком. Присаживайтесь уже... Хватит изображать оловянного солдатика.

— Благодарю, сэр Энтони, — в голосе молодого человека прозвучала с трудом скрытая ирония, — но, пожалуй, позволю себе отказаться. Мне потребуется ясная голова.

— Была бы честь предложена... — хмыкнул сэр Энтони, и с демонстративным удовольствием раскурил ароматную "корону".

— Правильно ли я понимаю, что торжество по случаю бракосочетания моего друга на этом завершилось? — ирония уступила место обречённой деловитости. — Я имею в виду — лично для меня?

— Совершенно верно. Праздников на ваш век хватит, а служба у вас одна. Разговор с отцом жениха я возьму на себя, а вы покинете сей гостеприимный дом через заднее крыльцо, не прощаясь. Сэр Джордж отличается способностью не только понимать, но и внушать понимание. М-да-а-а... Солдаты — те же дети... Впрочем, перейдём к деталям: с сегодняшнего дня вы, Майкл, — корреспондент "Дэйли мейл". Распоряжение о приёме в штат газеты подписано самим лордом Ротермиром два часа назад. Документы ждут вас дома, вместе с нашим человеком. Он же передаст и билеты на весь маршрут следования, до самой Вены.

— К чему такая спешка? Насколько я понимаю обстановку в Австрии, несколько часов, а то и дней, ничего уже там не решат. По крайней мере, если исходить из анализа австрийской прессы последних дней. Дольфус неплохой механик, и если он решил закрутить все клапана на своём паровом котле...

— Почти успешно, — кивнул сэр Энтони, пыхнув сигарным дымом. — Но его противники бросают в топку уголь, лопату за лопатой... Вы можете, Майкл, рассчитать, какой бросок станет решающим, то есть, роковым? Вы знаете, когда разорвет котел? Я не знаю и боюсь, никто здесь, в Лондоне, не представляет всех возможных последствий этой, скажем так, аварии. Мы хотели бы, однако, чтобы процесс "закипания" происходил при нашем неофициальном, конечно, участии.

— А также под нашим контролем, если я вас правильно понял, сэр. — Майкл не знал, когда именно рванет в Вене, и рванет ли вообще, но угадывал ход мысли собеседника. — И мне в этом процессе отводится роль одного из тех, кто следит за манометром, — глаза молодого человека азартно блеснули, изменилась и поза: легкий наклон корпуса выдавал нешуточное волнение. Он "до самых жабр" заглотил наживку, подброшенную его непосредственным начальником — одним из руководителей MI6. Что ж, наблюдать за манометром не самый тяжелый труд, если машина, разумеется, управляема. Стать же в ней одним из тех, клапанов, которые сорвет давлением, совсем другое дело....

Вена, партийный штаб СДПА, 11 февраля 1934 года

"Есть люди, для которых Великая война ещё не закончилась. Только теперь, вместо ненавистных лягушатников и иванов, врагом стал сосед по двору многоквартирного дома, коллега по работе, вчерашний боевой товарищ. Мир снова поделился на "своих" и "чужих", на этот раз по партийному признаку..."

Карандаш Гринвуда мелькал по страницам репортёрского блокнота, оставляя плотные ряды стенографических значков. Положение обязывало. Иностранный журналист, не делающий фотографий и записей — подозрителен.

"... Тем не менее, даже нейтральная удалённость от "чужих" не служит гарантией безопасности. Здесь подозревают всех и все. Тягостная атмосфера ежечасного ожидания провокаций со стороны правительства или боевиков хеймвера настолько измотала тех, кто считает себя руководителями австрийской социал-демократии, что достаточно одного неосторожного жеста, неудачно брошенного слова... и вот уже за спиной несчастного стоят дюжие пролетарии в форме "Стрелкового Союза", ждущие только команды "фас", будто псы на сворке. Не спасёт даже иностранный паспорт. Разве что советским tovarischam здесь вольготнее, чем всем остальным. За ними приглядывают только вполглаза..."

"И в такой мутной воде мне приходится ловить свою рыбу..."

Рыбу... События мелькают столь стремительно, что любая попытка связи со "своими" для доклада неизбежно запаздывает. Не отсылать же телеграммы каждые два-три часа? Тем более что телеграф неблизко.

"Телеграф? Кто сказал: телеграф?" — внимание Майкла мгновенно переключилось на невысокого лысоватого мужчину с роскошными усами, что-то втолковывающего мальчишке-курьеру, юркому и пройдошистому на вид подростку, одному из тех, что во множестве крутились здесь — в штабе Социал-демократической партии Австрии.

— Запомни: "вопрос о состоянии дяди Отто и тети будет решен только завтра. Врачи настоятельно рекомендуют подождать и ранее ничего не предпринимать. Состояние тети практически безнадежно. Поэтому переношу операцию на понедельник, после завершения консилиума врачей", — усатый терпеливо повторил эти фразы несколько раз, до тех пор, пока мальчишка не начал говорить синхронно с ним, воспроизводя всё, вплоть до интонаций. На Гринвуда они внимания не обращали: какой-то британец, который толком и венского-то не знает, сидит в уголке на колченогом табурете и знай себе строчит с отрешённым видом что-то в блокноте.

— Запомнил, Микки? Кто адресат не забыл? — усатый отвесил подростку незлую затрещину, видно — для закрепления информации. Мальчишка не обиделся, только сверкнул глазами из-под замызганной кепки

— Конечно, помню, обижаете, дядя Август! Товарищу Рихарду в Линц. Отель "Шиф", — подросток шмыгнул носом и утерся рукавом пиджака, столь же засаленного, что и кепка.

"Дьявольщина! — Гринвуд еле сдержался, чтобы не вскочить с места сразу же, как только "дядя Август" и Микки разошлись в разные стороны. — Телеграмма самому Бернашеку! Неужели социалисты решили спустить конфликт с властью на тормозах? Вот так новость... Теперь — только бы добраться до телефона!"

Решение пришло в тот момент, когда Майкл шел по коридору "штаба", мимо одной из комнат где, как он был твёрдо уверен, есть городской телефон. Вернувшись в ближайший аппендикс, ведущий к уборным, Гринвуд достал из кармана носовой платок, свернул жгутом и поджёг, бросив в стоящую на полу мусорную корзину, доверху наполненную какими-то объедками, комками газетных обрывков и окурками. Пламя разгоралось неохотно, и это главное — мусор больше дымил, чем горел, притом изрядно воняя, что полностью совпадало с замыслом баронета.