В третью стражу: Автономное плавание

Что-то было в интонации Коли Венцова, что-то такое, что заставило сердце Ольги тревожно сжаться.

— А с чего тебе меня искать? — спросила вслух.

— А ты здесь что, живешь что ли? Или по работе? — ушел от ответа Николай.

— Я в библиотеке работаю, — объяснила Ольга, но увидев, что Венцов ее не понял, добавила еще пару подробностей:

— Там, — махнула она рукой за спину. — За углом главное здание библиотеки Академии Наук. БАН называется. В ней я и работаю, и живу, стало быть, тоже здесь в Питере. Стечение обстоятельств...

— Да, уж... Случай! — покрутил головой Венцов. — Замужем, дети?

Вроде бы интерес проявил, но прозвучало как-то нехорошо, словно допрос.

— В разводе, бездетна, — тем же сухим, канцелярским тоном ответила Ольга.

— Я к тому, что, если ты не занята, могли бы в кабаке посидеть... А то погода у вас тут, прямо скажем...

— А ты откуда сейчас? — приглашение в ресторан прозвучало совершенно неожиданно, но менее соблазнительным от этого не стало. Вот только одета Ольга была не по-ресторанному, да и неловко как-то...

— Я-то? — усмехнулся Коля. — Не поверишь, из Найроби!

— Ну, тогда ладно, — ответно улыбнулась Ольга. — Раз из Найроби, тогда пошли в ресторан, если конечно не застесняешься. Одета я, как видишь, не по моде.

— А мы выберем что-нибудь более демократичное, чем Астория или Европейская, лады?

* * *

— Хочешь заработать пять штук? — спросил Венцов после третьей рюмки.

Выглядел он неважно, говорил нервно. При свете стали видны темные мешки под глазами, да и сами глаза... Зрачки бегают, белки отливают нездоровой желтизной...

— Пять штук? — переспросила Ольга, которую от тепла, водки и обильной, но главное, вкусной закуски уже немного "повело". — Ты имеешь в виду пять тысяч рублей?

— Нет, — покачал головой Венцов, — я имею в виду пять тысяч долларов.

— Боже, Коля! Это же очень большие деньги! — удивилась Ольга. — Кто же мне их даст и за что?

— Ты стрелять не разучилась?

— Да, ты что! — от его слов она даже отрезвела разом.

— А что? — пожал плечами Николай. — Людей, которые с трехсот метров могут в... ну, скажем, в тарелку круглую попасть, — усмехнулся он, буквально продавливая свои больные глаза Ольге в голову. — Таких людей, Оленька, кот наплакал, а спрос большой. Теперь понимаешь?

— Это ты меня в киллеры вербуешь, что ли? — она никак не могла поверить, что все это происходит с ней на самом деле.

— А если и так, что с того?

— Людей убивать грех!

— Каких людей! — неожиданно возмутился Венцов. — Ты веришь, что честный порядочный человек способен за каких-то пять-шесть лет стать миллионером? Ты действительно думаешь, что среди наших нуворишей есть случайные люди? Тебе ведь доктора или библиотекаря никто не закажет. Они таких денег не стоят. А тех, кто стоит, не жалко. Среди них, Оля, нет праведников, одни, извини за выражение, козлищи, а агнцев всех давно в асфальт закатали. Компреву?

Вообще-то в словах бывшего члена сборной Москвы по биатлону имелась своя сермяжная правда. И все-таки...

— Убийство...

— А они, думаешь, никого никогда? Да и ведь не резать же тебе их придется. Выстрелила с трехсот-четырехсот метров, и аля-улю. Прощай, дорогой товарищ!

— А если милиция?...

— А вот это уже другой разговор. Выпьем? — предложил Венцов.

— Нет, я... Впрочем, ладно, наливай! — согласилась Ольга, ей казалось, что все это происходит во сне, или не с ней, а с кем-нибудь другим. В романе, скажем, или фильме...

— Ты будешь стрелять, — сказал Венцов, зажевав рюмку водки куском севрюги. — А все остальное — на мне. Заказ получить, оружие достать, лежку подобрать, место разведать, да и охранять тебя буду. Все-таки ты женщина и нашим хитростям не обучена...

— Вашим хитростям?

— Оля, я же за ЦСКА не просто так выступал, я же Рязанское воздушно-десантное заканчивал.

— Так что же ты сам?.. — вопрос напрашивался, но и ответ, если честно, был заранее известен: достаточно было посмотреть на лицо и руки Венцова.

— Болею я, — поморщился Николай. — Видеть стал плохо, и руки... А мне как раз заказ дали... Я честно тебе предложил: пятьдесят на пятьдесят. Пять штук мне, пять — тебе. И убивать, к слову, никого не надо.

— Как это? — не поняла Ольга.

— А так, что заказчик желает кое-кого пугнуть, но до смерти не убивать. Надо ранить...

— А если промажу?! То есть, если как раз попаду?

— А ты постарайся не мазать. Плечо, нога... Мало ли мест!

— Коля, я же его искалечить могу.

— Можешь, но это не твоя печаль. Жить будет, значит, все в порядке — контракт соблюден.

— Как это в порядке?! А если он после этого ходить не сможет?

— Оля, — покачал головой Венцов. — Ну, не будь дурой, ладно? Какое тебе дело, будет он ходить ногами или под себя? Тебе деньги платят за ранение. Точка. И чтобы ты не сомневалась, мужик этот оружием торгует. Танками, бомбами, ракетами... И знаешь, кому продает? Эфиопам, эритрейцам, в Сомали, в Афганистан... Представляешь, что это значит, или девочку из себя строить будешь?

В его словах был резон, вот только так сразу изменить свою жизнь? Страшно и... опять страшно, но уже по-другому. Но ведь если разобраться, возможно, что не случайно увидел ее сегодня Венцов, "совершенно случайно" оказавшись на Тифлисской улице.

"Судьба?"

— А из чего? Ну, то есть, не из спортивной же...

— СВД семьдесят первого года выпуска тебя устроит?

Винтовку Драгунова Ольга себе в общих чертах представляла. Пришлось пару раз стрелять, но и только. Однако в голосе Венцова явно слышалась гордость.

— Устроит, наверное, — пожала она плечами. — А почему такая старая?

— Ах, ты же не знаешь! — кивнул довольный собой Винцов. — Еще по рюмочке? У старых "драгуновок" шаг нареза триста двадцать миллиметров, сечешь фишку! А потом перешли на двести сорок. Ну, будешь?

— Стрелять?

— Пить будешь?

— Так я и так уже пьяная!

— Ну, какая же ты пьяная! Ты, Оля, трезвая, а нам вон еще и горячее несут! Давай, по рюмочке, и за мясо!

— А из-за смены шага кучность упала, так? — спросила Ольга, когда официант отошел от их столика.

— Точно!

— А зачем, тогда, переходили?

— Так это же армейская винтовка! Военным нужен более универсальный ствол... ну, там бронебойно-зажигательные, то да се... А я тебе к "драгуновке" качественные патроны достал 7H1 — специальные снайперские...

* * *

Стрелять пришлось лежа с упора, с чердака дома, расположенного неподалеку и чуть наискось от дома, где жила любовница попавшего по раздачу господина Огольцова. Дистанция триста восемьдесят два метра... Не смертельно, но опасно близко к красной черте. Впрочем, Ольга, хоть и нервничала ужасно, но не оплошала — попала Федору Львовичу в бедро.

— С почином! — улыбнулся ей Венцов, когда Ольга вскочила вслед за ним в машину.

— Давай не будем! — на душе было скверно: только что она, Ольга Ремизова, стала настоящим киллером.

Выстрелила, убедилась, что попала, бросила винтовку, прошла к выходу на лестницу... Сердце билось, словно с ума сошло, во рту ощущалась горечь, словно именно там скопились пороховые газы от только что прозвучавшего выстрела, но Ольга не забыла снять мужские ботинки, в которых ходила по чердаку, и перчатки, и вязанную шапочку... На улицу вышла нормальной женщиной, но и "ненормальной" одновременно.

— Снайперов обычно называют механиками, — сказал ей тогда в машине Венцов. — А ты у нас библиотекарь. Звучит!

Впрочем, карьера снайпера так и не состоялась. Коля пропал куда-то, не появлялся, не звонил. Сначала Ольга даже обрадовалась. Потом стала волноваться. Что-то случилось? Его арестовали? Или заказчикам не понравилось, как она... Но прошло еще немного времени — пара месяцев или больше — и она увидела в старом номере "Спортивной газеты" некролог. Все-таки Венцов был мастером спорта международного класса и как-то даже стал чемпионом СССР, однако отчего так "скоропостижно" умер не старый еще, в общем-то, мужик, в газете не сообщалось. От передоза? Или действительно болел? Или и его самого, в конце концов, кто-нибудь "заказал"? Все возможно, но правды Ольга так и не узнала.

4. Степан Матвеев. Доктор математических наук. Москва, 15 августа 1991 года

— Ну, и кроме того, вы, Степан Никитич, советский офицер... вы присягу давали! — Тон собеседника, приведшего последний, и самый убойный аргумент в затянувшейся беседе, содержал недвусмысленные угрожающие нотки.

— Во-первых, я офицер запаса, — Матвеев уже с большим трудом сохранял спокойствие, — а, во-вторых, я присягу приносил страну защищать, а не доносить на друзей и коллег!..

... На "беседу" свежеиспечённого доктора математических наук, собиравшегося на свою первую зарубежную конференцию, пригласили, что называется, "через третьи руки". Не официальной повесткой, не грозным телефонным звонком — боже упаси! "Новое мышление" докатилось и до казавшихся Степану незыблемыми — по крайней мере, в дуболомности методов — "органов".

Секретарь факультетского парткома остановил его в коридоре и, пряча глаза, и будто бы извиняясь, передал вежливую, но настоятельную "просьбу" не далее чем послезавтра посетить "вот этот адресок"...

— Там вас будут ждать очень серьёзные и заинтересованные товарищи. От них напрямую зависит, поедете ли вы, товарищ Матвеев на сентябрьскую конференцию.

Конспиративная двухкомнатная квартира располагалась в обычной панельной двенадцатиэтажке, которую захочешь, а не отличишь от десятков других, выросших как бледно-серые грибы вокруг новой станции метро. Бетонный козырёк, заваленный строительным мусором, перекошенная — и от того не закрывающаяся — от рождения дверь подъезда, следы побелки и шлепки застывшего раствора на лестничных клетках... Короче, все приметы спешно сданного жилья. И запахи — непременные, ещё не выветрившиеся... Краска, шпаклёвка, обойный клей.

Кнопка звонка в квартиру на шестом этаже, перед дверью которой остановился Матвеев, отсутствовала. На месте её из стены, прямо над круглой фанерной подложкой сиротливо торчали два оголённых алюминиевых проводка в пожелтевшей хлорвиниловой изоляции. Не желая ставить эксперименты с электричеством, Степан коротко постучал в неожиданно гулко откликнувшуюся дверь.

"Двп-шка... — отстранённо подумал Матвеев — можно плечом вынести с одного удара..."

В маленькой прихожей, в тусклом свете сорокасвечовой лампочки без абажура, его встречал невысокий, чуть полноватый мужчина в джинсовом костюме. Лицо "хозяина" квартиры, мелкие черты которого оставляли ощущение размытости образа, выражало дежурную радость с небольшим оттенком превосходства. "Мол, куда бы ты делся, математик? Когда МЫ приглашаем, к нам приходят. Все — без различия положения и регалий".

Пожав протянутую, и оказавшуюся на удивление крепкой, руку, Степан, повинуясь приглашающему жесту, прошёл на кухню. На плите исходил паром только что вскипевший чайник, а на столе — рядом с простыми, "столовскими" на вид, чашками — стояла раскрытая коробка с рафинадом и фигурная стеклянная банка бразильского растворимого кофе с головой индейца на этикетке.

— Угощайтесь, Степан Никитич! — голос "хозяина" квартиры источал радушие.

— Э-э-э... — замялся Матвеев, — простите, не знаю, как к вам обращаться...

— Павел Дмитриевич. Это вы извините, что я сразу не представился! Впрочем, перейдём к делу, — человек, назвавшийся Павлом Дмитриевичем, продолжая говорить, насыпал кофейные гранулы в чашку, бросил туда же пару кубиков рафинада и потянулся за чайником. — Да вы не стесняйтесь, наливайте, пока вода горячая! Насколько я знаю, вы включены в состав советской делегации, выезжающей на математическую конференцию в Испании, намеченную на конец сентября?

— Да, там должен состояться международный симпозиум, и я назначен одним из докладчиков... как раз по теме моей докторской диссертации... — Матвеев задумчиво проделал все необходимые манипуляции и с удовольствием отхлебнул ароматный напиток из чашки.

— ... но я не понимаю, как моя поездка на симпозиум по ортогональным многочленам может пересекаться с интересами вашей... хм-м... организации?

— Да бог с ними, с многочленами! — Павел Дмитриевич сально хихикнул. — Тем более — ортогональными. Нас интересует другое...

И он без обиняков поведал, что конкретно ждут от новоиспечённого доктора математических наук "товарищи" с площади Дзержинского.

— Поймите, Степан Никитич, мы не требуем от вас чего-то сверхъестественного, доступного только подготовленным сотрудникам. Всего-то делов — по возвращении написать небольшой отчёт, заполнить пару стандартных вопросников, да посмотреть несколько десятков фотографий.

И дёрнул же чёрт Матвеева уточнить: что должно стать объектом его внимания для последующего внесения в отчёт?

Павел Дмитриевич минут пять разливался соловьём на тему о прогрессивной внешней политике Советского Союза, о перестройке и новом мышлении, как основе для разрядки международной напряжённости. О демократизации говорил, которая "поперёк горла встала врагам нашего государства и народа". И плавно подвёл к тому, что зарубежные разведки ночей не спят, всё думают — как ловчее навредить самой миролюбивой стране мира...

— То есть, вы предлагаете мне доносить на своих коллег? Записать каждый их шаг за рубежом и доложить вам? А вы временем не ошиблись, дорогой товарищ? — Степан оказался на грани ярости и его откровенно "понесло". По кочкам и буеракам. Всё припомнил он грубо вербующему его чекисту: и тридцать седьмой год, и борьбу с космополитами и много чего ещё. В основном, того, что прочитано было Матвеевым начиная со студенческих лет в слепых самиздатовских перепечатках, тоненьких самодельных брошюрках и, уже в последние годы, в "толстых" литературных журналах, и конечно же — в "Огоньке".

В общем, не получился разговор. Не помогли призывы к совести, к присяге. Даже угрозы не помогли. Степан упёрся, что называется, "рогом в почву", и закончил беседу совсем уж не куртуазно:

— Да хрен с ней, с этой Гранадой! И вообще — с заграницей... я на Родине больше сделаю и пользы принесу. А стукачом всё равно не стану... — поднялся, не прощаясь вышел из квартиры и хлопнул дверью. Да так, что штукатурка посыпалась.

5. Татьяна Драгунова, Москва, июль 2007 года

— Кажется, дождь собирается, — взглянув на небо, сказала Татьяна.

Они вышли из подземного перехода метро "Площадь Ильича" и остановились на мгновение, словно решая, куда идти дальше. Решала, конечно, Таня, а Олег... Что возьмешь с туриста, тем более, иностранного?

— Разойдется, — улыбнулся Олег, мельком глянув на небо. — А у вас здорово получилось изобразить Пятачка!

"М...да...Девушка, я вас где-то видел, вы в мультфильмах не снимались?" — "Заморский гость" и улыбался, и делал комплименты вполне достойно, но это-то Татьяну и раздражало.

— Да... — чуть более длинно, чем следовало бы, выдохнула Татьяна, — Татьяна Драгунова, изображающая Пятачка, которого озвучивала Ия Савина в образе Беллы Ахмадулиной.