Гермиона кажется хочет что-то сказать, но когда я вспоминаю последнюю фразу, бледнеет.
— Да, я вполне уверен, что Трелани произнесла это пророчество незадолго до рождения Гарри. Если я не ошибаюсь, Невилл родился примерно в это же время, но эта последняя фраза подтверждает, что Волдеморт сам выбрал между вами.
— Угу. Погоди, Трелани произнесла пророчество? — с сомнением спрашивает Гарри.
— Да, и я знаю о чём ты подумал, — отрицательно кручу головой. — Какой бы видящей она ни была, она ничего не помнит про само произнесение пророчества. Только Дамблдор и может быть МакГоннагал знают его полностью. Ну и ваш покорный слуга, я так считаю, хоть и не помню точных слов. Снейп слышал первые две фразы — только первые две, до слов рождён во время смерти седьмого месяца. Не знаю, нарочно позволил ему Дамблдор услышать, случайность ли это — история эта очень мутная, но так или иначе Снейп рассказал всё Волдеморту, и именно поэтому Волдеморт знал, что ему надо напасть на Поттеров и Лонгботтомов.
— Вот сволочь! — орёт Гарри, от души врезав по подлокотникам.
— Погоди, Лонгботтомы? Но он... его родители тоже мертвы? — спрашивает Гермиона с глазами полными слёз.
— Извини, — морщусь я. — Это его жизнь и история, захочет — расскажет. Хотя вы возможно знаете, что его вырастила бабушка.
После намёка на судьбу Невилла ярость Гарри понемногу увядает.
— Он рассказывал, как требовательна к нему бабушка, но я никогда не обдумывал — о чём он говорит и о чём нет...
Оба молчат, без сомнения переключившись мыслями на робкого и нескладного мальчишку и на выпавшие на его долю испытания.
— Честное слово, — беру разговор в свои руки, — запись пророчества хранится в Департаменте Тайн Министерства Магии, на случай если вы мне не верите. Можете там проверить, существует ли оно на самом деле.
— Нам нужно до него добраться, — говорит Гарри.
А меня внезапно посещает идея.
— Как ни странно, ты можешь просто сказать Дамблдору, что знаешь о нём, — смеюсь от простоты решения. — Сам дивлюсь, что не подумал о таком раньше. И раз уж ты уже знаешь, у него не будет причин скрывать точную формулировку от тебя.
— А как он объяснит источник своего знания? — спрашивает Гермиона.
— Просто. Скажи, что слышал его в своём... — я сдуваюсь и, уверен, кривлюсь лицом. Проклятье, мне действительно стоит тренироваться в сокрытии информации.
— Что, Уильям? Сказать директору он слышал его где? Ну что, опять тайны, Уильям? — Она топает ногой. О боже, она опять сердится на меня.
У Гарри в его взгляде искоса заметна подозрительность.
— В твоих снах, Гарри, -перевожу я свой взгляд в пол.
— Это просто смешно, Уильям, почему он должен увидеть его в своих... — Гермиона теряет дар речи, когда видит бледное и поражённое лицо своего лучшего друга. Она переводит взгляд между мной и Гарри.
— Ты ей не рассказывал? — почти шёпотом спрашиваю его.
— Что не рассказывал? Что ты мне не рассказывал, Гарри?
— Я просто... как бы выразиться? Это был сон, и мой шрам болел, — дрожит Гарри.
Я почти уверен в безучастном выражении собственного лица, но Гермиона, несомненно, видит насквозь.
— Хорошо, Уильям, давай послушаем, — она тут же раздражается отсутствию мгновенного ответа. — Давай, не заставляй меня выдирать это из тебя вместе с зубами.
Судорожный смешок вылетает ещё до моего сознательного желания его остановить.
— Что такого смешного? — требует она.
— Ничего, наконец-то я от тебя услыхал зубоврачебную шутку, вот и всё.
И тут же получаю от неё взгляд-выстрел.
— Ты знаешь, что мои родители — дантисты, так?
Ну почему я не могу держать рот на замке?
— Извини, в утешение могу сказать — это всё, что я знаю о них. — Блин, какое в моих словах утешение-то? Ну да, я знаю, что у них множество имён в разных фанфиках, хотя Дэн и Эмма в честь имён актёров — едва ли не наиболее популярные. — Сон, — говорю дрогнувшим голосом, — который видел Гарри этим летом — это не сон.
Медлю, ожидая порки от Гермионы за смену темы. Она молчит, и я вдыхаю поглубже, стараясь понять, как мне всё это подать.
— Это... видение. Нет, не будущего, помилуй боже, а настоящего. Шрам Гарри — его связь с Волдемортом. Случайная, поэтому Волдеморт ничего о ней ещё не знает. Но она позволяет Гарри ощущать его чувства, когда тот выходит из себя от гнева или радости.
Гермиону, похоже, сейчас стошнит.
— Да что ж это такое, Гарри! Что же нам теперь делать?
Гарри трёт виски и не даёт никакого ответа.
После долгого молчания я считаю, что стоит бросить им ещё одну косточку.
— Помнишь, я тогда говорил об окклюменции. Так можно попытаться изолировать эту связь и надеяться, что больше не будет видений этим путём. И что более важно, ничего не пойдёт в обратном направлении.
Гарри вскидывает голову.
— Но я был змеёй там, в этом видении. Если это связь с Волдемортом, то как я мог быть змеёй?
— У змеи такая же связь с ним, как и у тебя, — говорю как можно более туманно, надеясь, что это всё не скатится к обсуждению крестражей. Разумеется, слово "надежда" в этом случае — всего лишь набор букв. Гермиона обращает свой взор на меня.
— Объясняй.
Откидываюсь в своё кресло, ощущая сильное опустошение от выкачивания такой эмоционально насыщенной информации и мысли о том, что это ещё не конец. Хорошей новостью было принятие Гарри с Гермионой просто как факта, что каким-то образом я знаю обо всех прошедших событиях больше, чем любой из ныне живущих.
Плохой новостью было то, что Гермиона, по её виду, не остановится перед моим вскрытием ради того, чтобы вытащить всё, интересующее её, из моей головы.
Скрывая ужас перед самой тёмной магией из описанных в каноне, вываливаю все свои знания о них. Дневник со второго курса, фамильное кольцо Мраксов, чаша в гринготском сейфе Лестранжей, украденный Регулусом медальон, диадема в складе забытых вещей — одном из вариантов этой комнаты... И змея из видения.
Я мельком бросаю взгляд на Гарри, и глаза Гермионы округляются и мгновенно наполняются слезами, когда она сразу складывает два и два.
— Нет... не может этого быть... — прижимается она головой к груди Гарри. Тот догадывается обо всём мгновением позже и просто застывает с отрешённым взглядом.
Отчаянно-безнадёжные всхлипы Гермионы рвут мне сердце, и я отворачиваюсь.
— Прости, Гарри, — и это всё, что я могу сказать в этот момент. Немного придя в себя, стараюсь не обращать внимания на всё ещё душераздирающий плач Гермионы. — Слушай, Гарри, — стараюсь звучать убедительно, — мы собираемся найти решение проблемы. Эта девушка вот здесь, — указываю на Гермиону, — Люпин назвал её умнейшей ведьмой поколения. Он ошибается. Она, чёрт побери, умнейшее существо на этой планете, включая Дамблдора. Все мы вместе обязательно разгадаем, что делать. Ты всё ещё жив, и тебе совершенно нет необходимости умирать. — Чувствую себя странно, давая такое обещание, принимая во внимание грядущее. Но сейчас это кажется правильным.
Может Гермиона, если у неё будет побольше времени на обдумывание, окажется способна найти то, о чём Дамблдор и не подумал. Хотя сейчас она смотрится потеряно, и поэтому вряд ли включила свою мозговыворачиватель на всю катушку. Мне надо отвлечь её, постараться отделить отделить стеной её первоначальное потрясение.
— Кстати об окклюменции. Вы как, народ, спрашивали Дамблдора о ней?
Гарри вскидывает голову, а Гермиона съёживается.
— Нет, мы... я забыла об этом когда ты... Я имею в виду...
— Когда ты дала мне от ворот поворот?
— Мне и так плохо...
— Шучу, Гермиона. Ну, поскольку вы узнали обо мне побольше, то предположительно могу поделиться с вами тем, что я действительно знаю о ней. Вместо тех крошек панировочных сухарей, в которых я вас обвалял тогда.
У Гермионы уже в который раз рот принимает форму буквы "О". И я с большим удовлетворением наблюдаю, как выражение безнадёжности на её лице меняется на гнев.
— Ты... ты гад!
— Извини, — слегка улыбаюсь ей, — не ожидал я, что выдам такое количество тайн так рано. — Но она не находит в моих словах словах ничего забавного, поэтому прочищаю горло и продолжаю. — Ну так вот, окклюменция на самом деле защита от легилименции. Снейп и Дамблдор, оба, большие специалисты в обоих дисциплинах. Слышал, что профессор Флитвик тоже не чужд этих умений, поскольку был профессиональным дуэлистом, но в точности насчёт него я не уверен. В тройку самых-самых в Британии ещё входит Волдеморт. Занятно, — а вот эта мысль пришла мне в голову только что, — Светлый Лорд, Тёмный Лорд и кандидат на место Тёмного Лорда, хм...
— И как нам этого достичь? — спрашивает она, любопытство, очевидно, превозмогает её гнев на меня.
— С уверенностью могу сказать очень немногое. — Это правда, поскольку только в фанфиках есть множество отличающихся описаний якобы настоящих упражнений для создания окклюментивных щитов. Если исключить, конечно, снейповскую методику — орать "очисть свой разум", а потом долбануть торпедой легилименции Гарри по мозгам, выдавая это за самый лучший способ обучения. — Я знаю, что это включает очистку разума от всех эмоций и от всех мыслей. По сути, наверное поэтому комната не смогла предоставить мне никаких соответствующих книг по теме. Может их просто нет в природе, а всё что есть — дисциплина и тренировка.
— Думаю, — задумчиво говорит Гермиона, — мы можем начать практиковаться. По-видимому будет очень трудно удерживать себя в таком вот состоянии.
— Есть у меня пара собственных идей, если хотите попробовать альтернативные и более простые методы. Конечно, я не знаю об их эффективности без проверки настоящим легилиментом.
— Конечно, мы слушаем.
— Окей, в случае Гарри его главной задачей является защита от одной особо вредной персоны. Поэтому ему стоит сосредотачиваться на воспоминаниях или группах воспоминаний, которые будут этой личности чрезвычайно неудобны и непереносимы. Заставь его смотреть воспоминания воссоединения с Сириусом, восторг от полётов, объятия с Гермионой... воспоминания, в которых есть любовь и счастье. Примерно как ты это делаешь для патронуса — суть одинакова. — Если я правильно помню, то Гарри достаточно успешен в этом.
Гарри краснеет от упоминания Гермионы, но смотрится задумчиво.
— Имеет смысл.
— Но Дамблдора это не удержит, — заканчивает за него Гермиона.
— Не удержит, но может быть воспретит ему получить то, что он на самом деле хочет. Ещё способ — полностью сосредоточится на своей текущей деятельности или цели, совершенно загрузить ею свой мозг. Например, играй в своём мозгу в шахматы или комментируй воображаемую игру в квиддич. Что-то, что займёт твой мозг полностью, так что никакой иной образ или шальная мысль просто не смогут проявиться. — Это я выучил от Эттона Ранда, только вот он считал периоды двигателя Чёрного Сокола или играл в пацаак у себя в голове. Спасибо вам, видеоигры.
— Очень похоже на то, что ты рассказывал перед этим, — хмурится Гермиона.— Будет очень трудно поддерживать такое состояние, пока ты не сможешь игнорировать хотя бы разговаривающего с тобой.
— Может это уже следующий шаг после очистки собственного разума — быть способным отказаться слушать кто и что там говорит? Быть способным поддерживать это ничто вне зависимости от любых обстоятельств. — Откидываю голову назад, когда меня настигает мысль.
— О чём ты только что подумал? — замечает моё состояние Гермиона.
— Есть ещё одна штука попробовать. Похожая, но я действительно думаю, что она будет лучше любой другой. Ну что, ребята, попытаетесь прямо сейчас?
— Да, — Гарри садится прямо. Вопросительный взгляд на Гермиону — и кивок в ответ.
— Окей. Закройте глаза и нарисуйте себе черноту. Пустое место. Ничто. — Я медлю и следую собственным инструкциям. — Теперь нарисуйте пламя прямо в центре, только пламя, ничего нет больше вокруг, даже теней. А теперь скормите пламени свои эмоции и чувства. Весь страх, весь гнев, всю досаду... бросьте это всё в пламя. Огонь разгорается с каждой новой порцией ваших чувств. Затолкайте всё внутрь, всё смущение, ваше счастье, вашу зависть, вашу любовь. Пламя уменьшается после полного истребления каждого куска пищи. Продолжайте заталкивать их туда — вашу нервозность, ваше рвение, и позвольте огню испепелить их до конца и сжаться снова в ничто.
После нескольких минут тишины открываю глаза и обнаруживаю уставившуюся на меня пустым взглядом Гермиону. Глаза Гарри всё ещё закрыты. Подмигиваю Гермионе, что, очевидно, оказывается плохим выбором. Пробую поднять палец к губам, но не успеваю помешать ей издать звук, замеченный Гарри.
— Что это было? — спрашивает Гарри бесцветным голосом.
— Это было Пламя и Ничто, — отвечаю так, даже зная, что спрашивал он не об этом. Безотчётно пытаюсь вспомнить, чьей любезности обязан этим упражнением — Тэму Ал'Тору или Лану Мандрагорану.
— Считаешь это работает? — хмуро спрашивает Гарри.
— Не знаю, — честно говорю в ответ. — Но думаю, что вреда не будет.
— Похоже на маггловскую медитацию, — говорит Гермиона, потом кидает в меня неодобрительный взгляд за смену темы разговора. — По крайней мере это уже можно тренировать.
* * *
К сожалению, вряд ли им удалось легко заснуть этим вечером после разговора с Дамблдором, поскольку на следующий день настроение у парочки мрачное. Положительной стороной становится то, что Гермиона больше не смотрит на меня с подозрением. Возможно, она всё ещё старается расколоть загадку имени меня, но слишком она расстроена ситуацией с Гарри, чтобы продолжать дознание немедленно.
— Может Дамблдор был прав, — шепчет мне Гермиона, искоса глядя на Гарри. Как расстроенный ребёнок с мешками под глазами, тот сидит с книгой на коленях, глядя прямо сквозь неё.
— Гарри, — решаюсь на прямой подход. Он поднимает голову, а взгляд проясняется. — Был Дамблдор прав, утаивая эти знания от тебя? — Он морщит брови, как будто обдумывает. Но меня это всё уже достало. — Если так, давай вызовем обливиатора. Ты этого хочешь? — Смотрю прямо ему в лицо и вижу гнев, на который я и рассчитывал.
— Уильям, — шипит Гермиона.
— Нет, Гермиона, я рассказал всё ему потому, что ему это надо знать. — Поднимаю руку, чтобы удержать неминуемую резкую отповедь. — Да, я знаю, что вы сами добивались этого, но, кроме как легилименцией, вам бы меня не достать. Итак, все мы знаем, как неточны пророчества. Оно может быть исполнено завтра, а может через полсотни или сотню лет. Мы — просто — не — знаем. Поэтому сейчас всем нам стоит вытащить головы из задниц и готовиться.
— Ты... вы, ребята, не... — отшатывается Гарри.
— Стой. Ни слова больше, Гарри. Что ты сделаешь, если я стану угрожать Гермионе?
— Т-ты не станешь...
В ответ я встаю, иду через комнату и разворачиваюсь с поднятой рукой. Сосредотачиваюсь на выделении кусочка магии, и светло-зелёная дымка нарастает перед моей ладонью.
— Ты знаешь этот цвет, Гарри, — стараюсь говорить угрожающе.
От моего жёсткого взгляда Гермиона смертельно беднеет, а Гарри как молния прыгает перед ней с палочкой наготове. Зелёный свет расширяется в щит за мгновение до того, как мощная оглушалка впечатывается в него. Моя магия напрягается в попытке противостоять её силе, и я падаю на четвереньки от слабости.
