A Curse of Truth (фанфик по Гарри Поттеру)

Проклятие правды (A Curse of Truth)

Автор: butalearner

Название: Проклятие правды (A Curse of Truth)

Ссылка на оригинал: http://www.fanfiction.net/s/8586147/1/A-Curse-of-Truth

Обложка: http://butalearner.deviantart.com/art/A-Curse-of-Truth-Cover-365521127

Fanfiction.net профиль: https://www.fanfiction.net/u/4024547/butalearner

Сайт автора: http://www.butalearner.com/

Публикация закончена: 17 ноября 2012

Разрешение на перевод и правку: Получено

Рейтинг: Mature (Присутстсвует грубая и ненормативная лексика)

Дисклеймер: Джоан Роулинг владеет всем внутри и вокруг вселенной Гарри Поттера. Включая меня, как вы скоро заметите.

Глава 1. Свобода очнуться на платформе девять и три четверти

Лямка рюкзачка слегка оттягивает плечо, а я стою, перелистывая электронную книжку. На сером экране — последняя страница большого фанфика по миру Гарри Поттера , пятидесятого по счету. Надеясь слегка размяться, поднимаю голову от читалки, и вдруг мир вокруг меня начинает кружиться. В поисках опоры мне приходится резко выбросить руку за спину и нащупать стоящую сзади колонну, которой, к сожалению, уже нет. Только пустота, и я падаю сквозь неё... Или сквозь каменную кладку... Мне не разобрать из-за тошноты и головокружения.

Понемногу прихожу в себя. Размытые образы и невнятные звуки становятся отчетливей. Глаза упираются в высокую, выщербленную от времени колонну из камня, не имеющую ничего общего с той, что осталась в аэропорту. И вряд ли я видел что-то подобное в своей жизни. А когда позади меня раздаётся пронзительный свист поезда из старых фильмов, сердцу становится тесно в груди.

— Что за... — слова застревают в горле, когда, развернувшись, я вижу старый паровоз и толпу суматошных детей со взрослыми и без, с большими тележками багажа и... это кто в клетке, сова? Во мгновение ока я узнаю сцену, а взгляд на локомотив подтверждает — "Хогвартс-Экспресс".

— Не стоит тут палочкой светить, сынок, — неодобрительно говорит старик справа от меня. Он стоит за прилавком, скорее всего,— газетного киоска. Смотрю вниз, и действительно, в правой руке у меня вместо электронной читалки зажата светлая, с красными прожилками палочка.

— Что?.. Да, правда, извините, — с некоторым стыдом осознаю свою попытку копировать его английский акцент. Безуспешную. Я окидываю взглядом одежду и узнаю в ней своё дорожное одеяние, — выцветшие синие джинсы и белая футболка с лёгким капюшоном на молнии, откинутым на рюкзак. Но почему-то вся эта одежда мне велика...

Я опять всматриваюсь в колонну. Она кажется совершенно целой и не реагирует на мои попытки вообразить её воротами обратно в аэропорт. Пробую невзначай прислониться к ней и надавить телом, но вскоре уже всеми доступными способами стараюсь найти кнопку или переключатель, чтобы открыть дверь обратно.

Бесполезно. Я рассеянно мну подбородок, глубоко погрузившись в мысли. Меня, скорее всего магическим образом, доставили на платформу девять и три четверти... Стоп машина. А если я сплю? Нет, всё реально... и слишком живо для сна. А если ещё учесть тот факт, что я всегда просыпался, когда осознавал, что сплю. Ещё раз смотрю на предполагаемую волшебную палочку, затем на рюкзак. Ничего больше у меня нет. Может, в нём найдутся какие-то ключи к происходящему?

Открываю клапан и роюсь в вещах. На дне пара чёрных, самых лучших моих туфель, там же свёрток с приличным костюмом, в котором я был на встрече. В плоском спинном кармане обнаруживается конверт из тускло-коричневой бумаги с красной восковой печатью. С недоумением вытаскиваю его и читаю адрес получателя: Баду А. Лернеру, юго-западная колонна у выхода С36, Международный аэропорт Денвера, США.

— Что. За. Х...

— Тебе лучше бы поторопиться, сынок, — поезд вот-вот отправится, — говорит старик.

Тем временем он уже начинает паковать свой лоток. А моё внимание привлекает заголовок крупными буквами: "НОВЫЕ ФАКТЫ О СБЕЖАВШЕМ СИРИУСЕ БЛЭКЕ". И подзаголовок: "НАШЁЛСЯ ОТВЕТСТВЕННЫЙ ЗА УЖАСНЫЕ СОБЫТИЯ НА КУБКЕ МИРА ПО КВИДДИЧУ?" И картинка, прямо из третьего фильма, на которой Сириус рычит как настоящий псих.

Срань господня! Это же 1994 год во вселенной Поттера! Триволшебный Турнир. Но в 1994... Внезапно причина большого размера моей одежды вспыхивает молнией у меня в голове — я теперь моложе! Я всё ещё тинейджер, но пару лет минимум я сбросил.

— Давай, Гарри, — пронзительно-высокий голос выдёргивает меня из ступора, и я неловко продвигаюсь к поезду.

Мне приходится на ходу поддерживать штаны, а мои слишком большие туфли всё время норовят слететь. С трудом, но я всё-таки умудряюсь двигаться и тащусь всё дальше и дальше к концу поезда, — все купе полны. В каком-то из фанфиков — не помню точно — была гипотеза, что поезд магически расширяется, но только так, чтобы всем пассажирам хватило места. Похоже на правду, ведь последними почти всегда были главные герои, которым оставалось только одно купе в конце.

— Ты попал под уменьшительные чары? — раздаётся сзади знакомый мелодичный голос.

Я расплываюсь в улыбке и поворачиваюсь. Вот она, краса ненаглядная, — Луна Лавгуд — безмятежно рассматривает меня серыми, с голубыми прожилками глазами.

— А может, моя одежда подверглась атаке увеличивающими чарами?

— Тогда мы подождём и увидим, — заговорщицки улыбается она в ответ.

— Слушай, а может меня заразили мозгошмыги? Поэтому я вспомнить ничего не могу?

Её и без того большие глаза распахиваются ещё шире.

— Ой, нет! Я так и знала — надо было заставить папу дать мне пару призракуляров! Давай я в своих записях поищу!

— Да ладно, всё в порядке. Рассосётся... — но она испаряется как призрак. Да уж. Замутить с Луной — это был бы прикол. "Не стыдно тебе?" — укоряю я себя за подобные мысли.

Продвигаясь к концу поезда, я обнаруживаю троицу в одном из последних купе. Гермиона отчаянно жестикулирует, без сомнения разъясняя что-то в мельчайших деталях. Рон так же отчаянно скучает. А вот в Гарри, как ни странно, чувствуется заинтересованность. Внезапно стал очевидным один факт. Сириус выглядел точно как в кино. Луна тоже. Вот и Гермиона — почти вылитая Эмма Уотсон, кроме шикарной гривы волнисто-кудрявых каштановых волос. Теперь понятно, как полуслепой Гарри с лёту замечал её даже вдали. Пусть сам я читал довольно давно описания персонажей, но Гермионе, кажется, не положено быть такой вот привлекательной, ведь так?

Решив додумать мысль потом, я шумно, чтобы привлечь внимание, открываю дверь в их купе. Гермиона прерывает речь на середине предложения и смотрит на меня вместе с Роном и Гарри.

— Не возражаете, если я сяду здесь? — напускаю самую обаятельную свою улыбку. — Везде полно народа.

— А ты из янков? — морщит брови Рон.

— Рон Уизли, ты — грубиян! Мало того, что ты обозвал незнакомого человека обидной кличкой, так ты её ещё уничижительно исказил! — скороговоркой выпаливает Гермиона с гримасой отвращения на лице.

— Чо за уни-жильно? — тупит Рон.

— Не волнуйтесь вы так, — смеюсь я. — Мне абсолютно пофиг на все эти уничижительные клички, так что пользуйтесь на здоровье. Я действительно из Соединённых Штатов. Не надо на меня сердиться за это.

Парни реагируют слабо, а вот у Гермионы кончики губ заметно ползут вверх, принимая мою шутку.

— Меня зовут Гермиона Грейнджер, ты уже слышал имя этого толстокожего и косноязычного джентльмена — Рон Уизли. А это Гарри... — тут она замолкает.

— Гарри Поттер, — заканчивает за неё доппельгангер Дэниела Редклифа со вздохом.

Очевидно, он не любит представляться незнакомцам.

— Настоящая Гермиона Грейнджер! Правда? — стараюсь голосом выразить благоговение перед знаменитостью. — Я так много слышал о вас! — продолжаю изливать восхищение.

Эффект налицо — полная тишина остолбенения, прикованные ко мне взгляды и распахнутые в удивлении рты.

— Что? — первой отходит от шока Гермиона. — На самом деле?

— Да нет, конечно, — лукавлю я. — Просто дал Гарри передохнуть.

Они опять обалдевают, и тут Гарри заходится от смеха. Гермиона присоединяется сразу же, правда не так громко. Смех Рона кажется нервным, как будто он не улавливает шутки. А может действительно не врубается?

— Ну, а ты? — напомнила Гермиона.

— А, да. Я. — Я вспоминаю про письмо в моей сумке. — Зовите меня Бад. Бад А Лернер. — я стараюсь не думать, насколько глупо это имя звучит. Нежно пожимаю её руку и протягиваю свою парням. — Приятно познакомиться.

— Да уж, настоящее янковское имя, — отмечает Рон, тут же получает смачный шлепок по плечу и возмущённо вскрикивает.

— Ну почему у тебя нет фильтра между мозгами и языком? — гневно вопрошает она, а мне дарит взгляд с просьбой о прощении.

— Ничего, всё окей. Я полностью согласен, — уверяю я их. Действительно, звучит как глубоко посконно-штатовское имя. Может стоит придумать получше? — Мы же не выбираем себе имена.

Вынимаю конверт и даю его Гермионе.

— Но он даже не вскрыт! — с видимым недоверием говорит она.

— Да уж... Упс?

— Но как ты сюда попал? Откуда ты знаешь, что нужно для школы?

— Хм... Опять упс? Я вот типа забыл и типа случайно оказался тут этим утром.

— Как ты мог случайно оказаться на платформе девять и три четверти?

Чешу затылок и свожу глаза в кучку, как бы в попытке вспомнить. Почти не приходится притворяться — ведь я вправду не знаю, каким образом всё случилось.

— Ну, я просто стоял в аэропорту, прислонившись к колонне. А в следующий момент — раз — и я уже сижу на платформе.

Не верит она мне. Я и сам бы себе не поверил.

— А твои вещи для школы?

— Мне дали палочку, но... Денег для остального у меня нет, — стесняюсь я своей ситуации. Вытаскиваю бумажник, а там одна банкнота в десять долларов и несколько однодолларовых. Не уверен насчёт обменного курса между долларами, фунтами и галлеонами, но вряд ли здесь больше одного галлеона. — Это всё, что у меня есть, — показываю содержимое им.

— А что это такое? — спрашивает Рон.

— Американские доллары, конечно, — отвечает Гермиона, глядя на меня с сочувствием. — Похоже, ты слегка повыше Рона. Рон, у тебя есть мантии в запасе?

— Как сказать. Оставшаяся пара моих мне самому уже малы... Ой, погоди, — говорит он с гримасой, вытаскивая ужасную парадную мантию, подходящую по стилю разве что вампиру столетия эдак восемнадцатого. — Мама дала мне с собой эти жуткие штуки...

В этот момент дверь отъезжает в сторону и открывает вид на платинового блондина с кривой ухмылкой на заострённом лице.

— Что за дурацкая мантия, Уизли? Твоего пра-прадедушки что ли?

— Что тебе надо, Малфой? — на повышенном тоне влезает в перепалку Гарри.

Ну что ж, пора и мне в игру.

— Ты сказал Малфой? Как у Драко Малфоя? Ты и вправду? О, мистер Малфой, я столько слышал о вас! Вы не дадите мне автограф? Где-то что-то у меня для него завалялось...

Он мельком удивляется, а потом замечает состояние моей одежды и расплывается в надменной улыбке.

— По крайней мере кто-то из деревенщин понимает своё место, — затем он замечает смешок Гермионы и сердится. — Что в этом забавного, грязнокровка?

— Он не деревенщина, педик, — злится Гарри.

— Глянь на него, — Драко делает жест в мою сторону. — Он одет хуже Уизли!

— Надо бы познакомить вас с моим дедом, Верховным Канцлером Палпатином. Он был самым страшным Тёмным Лордом в истории Соединённых Штатов! Вам бы очень захотелось извиниться, — я гипнотизирую его взглядом, стараясь не сорваться в усмешку.

Гермиона давится смешком, а мне приходится прикусить губу. Драко с опаской отшатывается, а потом в отместку за свой страх шипит на Гермиону:

— Что в этом смешного?

— Ой, кажется, у вас что-то прицепилось к волосам, — машу рукой в его направлении. Из живота через грудь и руку проходит странный наплыв. И, к моему большому удивлению, розовый шарик украшает его причёску.

— Что... — трогает он рукой волосы. — Что такое? — его голос поднимается октавой выше. — Убери, убери это!

— Извините, совсем не знаю как убрать бубль-гум из волос. Может, мисс Грейнджер знает?

С девчоночьим визгом Драко отталкивает с дороги одного из толстых козлов, стоявших позади, и убегает вдоль поезда.

— Это было классно, приятель! — воодушевляется Рон.

— Ты сотворил ту жвачку беззвучно? — поражена Гермиона. — Это очень продвинутая магия. На каком курсе ты будешь учиться?

Хмыкаю и, пожав плечами, показываю на письмо:

— Открой его.

Она разрывается между желаниями выпотрошить из меня подробности применённой магии и побыстрее открыть конверт. Выигрывает письмо из Хогвартса.

— Ты уверен?

— Да, конечно, невелика важность. Там нет ничего слишком личного, так?

— Хорошо. Здесь говорится: "Дорогой мистер Лернер. Мы рады информировать, что ваш перевод в Школу Чародейства и Волшебства Хогвартс одобрен. Согласно возрасту и документам вы будете зачислены на четвёртый курс". Ты четверокурсник? — недоверчиво спрашивает Гермиона. Пожимаю плечами. Час назад я был уверен, что на пару-тройку лет старше. Но не здесь, не в мире Поттера. — "Вы будете распределены вместе с первокурсниками по прибытии. Пожалуйста, ознакомьтесь с прилагаемым списком материалов для обязательных классов и возможными факультативами. Будьте готовы обсудить ваш выбор по прибытии". Это потрясающе, ты — наш однокурсник!

— Я рад, что зашёл в ваше купе.

— А что с факультативами? — подаётся ко мне Гермиона с загоревшимися глазами.

— Ну вот, снова здорово, — это бормочет Рон.

— Ну, я подумываю о древних рунах и арифмантике, почти наверняка. Надо же только два курса выбрать обязательных?

Кажется, что в Гермионе не осталось ничего, кроме ослепительной улыбки.

— Чудесно! У меня они же! При желании можешь выбрать больше двух.

— Офигеть, ты же самые сложные выбрал, — буквально стонет Рон.

— Тебе стоит также записаться на заботу о магических созданиях. Действительно интересно. В прошлом году я на гиппогрифе летал! — возбуждённо предлагает Гарри. — Профессор Хагрид, он наш хороший друг.

— Ладно, не хочется слишком загружать себя, но думаю, что смогу провернуть это дельце, — меня так и тянет улыбаться дальше.

— Ты... Ты можешь пользоваться моими книгами, когда понадобится, — не слишком уверенно говорит Гермиона. — А вот насчёт мантий...

— Кстати, Невилл тоже сильно вымахал, — предлагает вариант Гарри.

— Точно! Пойду попрошу его, — Гермиона испаряется ещё до того, как я успеваю возразить.

— А ты играешь в квиддич? — спрашивает Рон.

Проклятье, надо действительно придумать хорошую легенду. Вдруг до меня доходит — я же читал фанфики с местом действия в Америке.

— Не-а, он теперь не так популярен в Штатах, как здесь.

— Правда? Но... Как... Почему? — лепечет Рон и, похоже, он готов разрыдаться.

— Не знаю. Там больше играют в кводпот. Это как маггловский спорт. Ваши магглы играют в соккер или футбол, как они его здесь называют, а наши любят американский футбол. Хотя сам я никогда не участвовал. Не играл в кводпот, подразумеваю. Фигово у меня на метле получается, — пусть это предположение, но скорее всего оно верное. — И меня никогда не привлекала мысль держать в руке квод, вы его квафлом называете, когда он взрывается.

— Это плохо, Гарри у нас — выдающийся ловец. Он с первого курса в команде Гриффиндора. Теперь, когда нет Вуда, я пойду пробоваться на место вратаря, — и Рон углубляется в рассуждения о шансах на кубок для Гриффиндора, кандидатах в команду, преимуществах разных типов мётел над стандартными школьными.

— Надоедаешь своими квиддичными разговорами? — говорит скользнувшая в купе Гермиона. На её плече — большая чёрная мантия.

— А что в этом плохого? — тут же недовольно взвивается Рон. — Просто вводил его в курс о наших шансах на кубок. И всё.

— А ты понимаешь, что его даже не распределили? Он может просто не попасть к нам в Гриффиндор.

У Рона перехватывает дыхание, и болезненная бледность наползает на его лицо..

— Ты... Ты ведь не собираешься выдавать наши секреты?

— Конечно нет, — смеюсь. — Сомневаюсь, что я смогу повторить хотя бы десятую часть твоего рассказа — я же не знаю, о ком ты говорил, — опять лукавлю. — Так вы, ребята, все из Гриффиндора?

Они кивают.

— Ты знаешь о четырёх факультетах? — спрашивает Гермиона.

— Гриффиндорская храбрость, хаффлпаффская верность, равенкловская мудрость и слизеринское честолюбие.

— Это... Кратко, но по сути верно, — удивляется Гермиона. — А ты куда попадешь, как считаешь?

— Наверняка в Слизерин, — стараюсь напустить побольше убедительности в голос и любуюсь бледностью их лиц. Тут я не выдерживаю и хохочу. — Извините, не смог сыграть спокойствие до конца. Не знаю я, на какой факультет попаду, или у меня есть право голоса?

— Есть заколдованная шляпа, которая определяет твои склонности... — начинает она, но умолкает. — Впрочем, тебе вряд ли стоит знать много перед распределением. А как вас распределяли в твоей старой школе? И где ты там учился?

— Я учился в... — начинаю, но потом соображаю, что Гермиона, вполне возможно, знает названия школ. И у меня не получится скормить ей моё выдуманное прошлое. Назвать Салем, поскольку он точно есть в каноне? Или ту неканонную школу, которую я только что вспомнил в надежде, что она никогда не разгадает? Я мысленно замер.

— Ты... Ты не можешь выговорить названия? — спрашивает Гермиона. — Мы узнали о таком в прошлом году, правда, Гарри? Это должно быть чары Фиделиуса!

"Я тебя люблю, Гермиона!"

— Наверное... Я имею в виду, что оно вот здесь, на кончике языка у меня, но...

— Не беспокойся. Ты не сможешь нам сказать, если ты не хранитель секрета. А что можешь рассказать?

— Хм... У нас нет настоящего разделения на факультеты или типа того. Наверное, просто потому, что нас мало. Мой профессор алхимии, вы зовёте это зельварением, был огромный придурок, как и декан, кстати. Её у вас называли бы директоршей. — Вот блин, я слишком давно читал тот фанфик, и почти ничего больше не помню. — Да! Наш привратник был весьма крут, но под конец оказался на стороне плохих парней.

— Профессор-зельевар у нас совсем как родственник вашему — тоже ублюдок ещё тот, — ворчит Рон.

— Но что там с привратником? Поэтому ты уехал? — спрашивает Гермиона.

— Хм... — точно! — Ну да, — говорю так, как будто это очень больное воспоминание.

— Так твой дедушка действительно Великий Канцлер или как там? — спрашивает Рон, стараясь разорвать неловкое молчание.

— Нет, Рон, — смеётся Гермиона. — Это персонаж из маггловского фильма.

По смущению Рона чувствуется, что это привычная для него эмоция.

— Что такого?

— Я специально пудрил ему мозги. Мне приходилось иметь дело с такими любителями поизмываться, как он. Надо их вывести из равновесия, лишить цели, запутать. Они не будут понимать, что им делать, и отстанут.

— Да уж, сомневаюсь я, что ты попадешь на Слизерин. Хотя было бы прикольно посмотреть, как ты постоянно будешь Малфою мозги компостировать, — говорит Рон.

— Что ж, ты справился с Малфоем, значит, подходишь в Гриффиндор или Хаффлпаф. Ты без слов сотворил жвачку, а это, возможно, уровень ЖАБА, получается и в Равенкло вполне подойдёшь, — озвучивает свои размышления Гермиона.

— А как насчёт того, чего я сам хочу?

— В общем... Скоро увидишь, — заканчивает она обсуждение вопроса. — Мне интересно, поплывёшь ли ты с первокурсниками на лодках или поедешь с нами в экипажах? Наверное, на лодках, чтобы мы могли опередить их.

— Она что, всегда так громко думает? — шепчу Гарри.

— Лучше дать ей закончить, а то может рассердиться, — улыбается тот.

— В любом случае, нам надо переодеться. Это запасной комплект Невилла, он тоже из Гриффиндора.

* * *

Выбора, как оказалось, не было. Пришлось плыть на лодке сквозь поток дождя. Было забавно, но я хотя бы встретил Хагрида и выяснил, а как тут справляются с кинотрюками типа увеличения? Хагрид оказывается просто громадной копией Робби Колтрейна. Я говорю ему, что сидел в поезде вместе с Гарри, Роном и Гермионой, и он мне тут же начинает симпатизировать.

Теперь я стою в толпе насквозь промокших, мелких первогодок.

— А вы... вы родственник ему? — пищит один из них. — Вы оба такие громадные!

Странно, но это мальчишка. Или кажется таковым.

— Нет. Я просто съел пару первогодок по дороге, — говорю самым утробным голосом.

Некоторые хихикают, но большинство пугаются ещё больше.

— Шучу я, шучу. Я четверокурсник, переведённый из Соединённых Штатов. И я, как и вы, не принадлежу ни к одному факультету и буду распределён вместе с вами. — Смотрю на испуганного мальчика, задавшего мне вопрос. — Ты на какой факультет хочешь попасть?

— Гриффиндор, надеюсь... Там мой брат...

— Сначала храбрости наберись, — высмеивает его кто-то.

Мальчишка краснеет, как свекла. Надо его подбодрить.

— Храбрость — это не отсутствие страха. Напасть кучей на одного — это тоже не храбрость. На самом деле быть храбрым значит бояться, но всё равно делать.

Да уж, детский педагог из меня просто ужасный получается, снисходительность так и прёт. Но хотя шепотки не смолкли, мальчишка расправляет плечи. А я себя немного реабилитирую в собственных глазах после дурацкой репризы "Людоед".

— Первый курс, — звучит ясный голос с шотландским акцентом. МакГоннагал. — Вы идёте сейчас со мной на распределение. — Её внимание переключается на меня. — Мистер Лернер, вас распределят последним. — Она резко разворачивается и заходит внутрь.

На входе в Большой зал вместе с первогодками я глазею на плавающие в воздухе свечи, на потолок с картинкой, транслирующей грозовое неба снаружи. И ещё я делю со всеми ощущение от пребывания в таком магическом месте. Возможно, это всего лишь последствия моего предвкушения, но кажется, что я чувствую гудение магии вокруг меня и почти слышу его, как основу шума торопливых пост-каникулярных разговоров соскучившихся по ним учащихся. Конечно, я это видел в кино, но вживую всё чертовски впечатляет.

Краем глаза улавливаю движение за соседним столом. Это Гермиона машет и шлёт мне ослепительную улыбку. Ничего не могу с собой поделать и отвечаю ей тем же, а ещё киваю Гарри и Рону. Взгляд в другую сторону, а там Драко с выражением, как будто это я засунул ему резинку в волосы. Скорее всего, так и есть, но он-то не может этого знать, да и не собирался я это делать. Кажется.

Началось!

— Криви, Деннис, — объявляет профессор МакГоннагал, и тот писклявый мальчонка взбирается по ступеням к сортировочной шляпе.

О, теперь ясно.

Я больше никого не узнаю. Молчание МакГоннагал заставляет меня очнуться от задумчивости. Я стою один в окружении всё более крепнущих шепотков. Вопрошающе смотрю на МакГоннагал, но та явно ждёт какого-то знака от стола преподавателей. Следую её примеру и натыкаюсь взглядом на Дамблдора, пристально рассматривающего меня. И опять очевидная мысль оказывается неожиданной — сейчас я сяду под сортирующую шляпу, которая влезет мне в голову. Она узнает все мои мысли! И Дамблдор впивается взглядом в мои глаза. Легилименция! Попытается ли он воспользоваться ей у всех на глазах? Перевожу взгляд в сторону, на шляпу и затем вновь на МакГоннагал.

Всё так же не смотря на Дамблдора, наконец расслабляюсь, когда он чуть позже заявляет о продолжении распределения. Одним-единственным скрипом своего кресла престарелый директор приводит к молчанию весь Большой Зал.

— Леди и джентльмены. Сегодня нам предоставляется первая из нескольких возможностей в этом году показать себя в наилучшем свете перед посторонними. Мистер Лернер переведён в Хогвартс и будет учиться на четвёртом курсе после распределения. Профессор МакГоннагал, прошу вас.

— Лернер, Бад, — приглашая меня занять место на трёхногом табурете по примеру первокурсников до меня.

Я стараюсь не вздрогнуть от жуткого имени. Мне помогает страх перед шляпой и её возможностями раскрыть меня. Он (или она?) утверждал, что хранит секреты, но, видя как эта проклятая штука болтает, верится с трудом. Если Дамблдор вытянет мой большой секрет из неё, все мои планы, пусть пока неоформленные, точно можно будет выбросить на помойку. Я с трудом сглатываю и продвигаюсь вперёд в наступившей тишине. Воображаю Шляпу на моей голове, выбалтывающую у всех на глазах мои секреты, но прерываюсь на внезапно успокоительную мысль. А кто ей поверит сразу? МакГоннагал вполне может и поджечь её за болтовню не по делу.

С вновь обретённой уверенностью я поворачиваюсь и сажусь лицом к народу.

— Уй, — плюхаюсь я ниже, чем ожидал из-за высоты стула, рассчитанного на более низкорослых первогодок. Несколько смешков то тут, то там сопровождают этот мой номер. Что, в свою очередь, заставляет меня покраснеть от смущения. Но улыбаться я всё равно не прекращаю.

— Так, что у нас тут. Межмировой путешественник, ха? Что ещё? Весьма интересно. Выдуманный персонаж в выдуманной вселенной? А это...

Внезапно шляпа разражается истерическим смехом. Я не преувеличиваю, именно истерическим. И не только в моей голове. Слышу её хохот и ушами тоже. Это так заразительно, что не могу удержаться и хихикаю вместе с ней.

— Боже ж ты мой, — наконец успокоившись, говорит Шляпа. — Боже мой, это восхитительно. Хотелось бы мне, чтобы в твоей голове было побольше историй про меня, таких как эта. Но ты-то наверняка прекрасно понимаешь, что в качестве заговоренного предмета одежды я не имею пола, ни мужского, ни женского? В таком случае, мои служебные обязанности заставляют распределить тебя. Я предполагаю, ты понимаешь, что собираешься делать? Надеюсь, что да. Перед этим я должно отметить, что без этих прелестных воспоминаний о нашем существовании ты должен был попасть в Равенкло. Нет? Ну, некоторые из твоих опасений обо мне довольно необоснованны,— правы некоторые фанфики. Я просто не в силах поделиться тем, что узнало, даже если бы попыталось. Даже директора не могут ничего узнать о студентах от меня. А они действительно пытались. Теперь о другой возможности. Я подозреваю, что любой из пары мастеров-легилиментов в школе может извлечь эту информацию из тебя. Хотя, с твоими текущими способностями к окклюменции, я не уверено, что в результате они останутся в здравом уме. Естественно, предлагаю тебе развивать эти способности, хоть это и трудно без легилимента. Я также вижу канонное будущее, которое ты, как я подозреваю, собираешься изменить? Да-да, я вижу те ужасы, которые произошли бы, не случись твоё появление, и не могу не согласиться, что всё может быть лучше. Но я умоляю вас быть осторожным, мистер "Лернер" — да, я вижу ваше настоящее имя. Обязательно обдумайте следующее: что, если вы сделаете всё ещё хуже?

Шляпа берёт паузу, и мысль доходит до предназначенных к её усвоению мозгов. Ох, ты, жопа какая!

— Ну тогда... ГРИФФИНДОР!

* * *

Глава 2. Дорогу изменениям

— Здорово, что ты к нам попал, — говорит Рон, когда я сажусь с ними за гриффиндорским столом, сразу после краткого приветствия Дамблдора и появления еды на блюдах. — Шляпа на тебе вела себя как полный псих.

— Что ты с ней сделал? — спрашивает Гермиона.

— Я пошутил над ней. Точнее, я придумал шутку, а она считала её у меня из мозгов.

— Как ты мог, — ужасается Гермиона, а я улыбаюсь ещё шире. — Ты не мог сделать это... Это... это...

— Это что? — раздаётся голос справа от меня.

— Появился приколист и собирается бросить нам вызов? — второй голос, одинаковый с первым, спрашивает уже слева. Даже смотреть не стоит, двое из ларца, одинаковых с лица — близнецы Уизли во всей красе.

— На твоём фоне Фред с Джорджем — слабаки, — вмешивается третий, женский голос. Наверное, Анжелина Джонсон или Алисия Спиннет. Они как-нибудь отличались в книгах?

— Вызов принят! — хором говорят близнецы.

Вот блин, вляпался.

— Мои братья, Фред и Джордж, — представляет их Рон, шедро одаривая крошками окружающих после широкого взмаха наполовину съеденным куском рулета.

— К несчастью, — говорят оба. Синхронность пока не идеальна, но даже так они наверняка частенько доводят некоторых родственников до горестных стенаний.

— Я не в курсе — вы без меня меня женили? — улыбаюсь и машу, как пингвин.

Фред и Джордж отшатываются, как от пощёчины, а вокруг все грохают.

— Раскрутил шляпу на псих? Зачёт первой попытки... — говорит Фред. Или Джордж.

— ...но до нашего уровня тебе ещё тянуть и тянуть, — заканчивает второй.

— Мальчишки, — хмыкнув и встряхнув головой, выносит вердикт Гермиона и начинает кушать.

Под их шутливое хвастовство о предыдущих похождениях, я внезапно осознаю, что умираю с голоду, и вгрызаюсь в еду. Вскоре Дамблдор опять занимает трибуну, и я вспоминаю, что будет сейчас.

— Теперь, когда мы все наелись и напились, я должен ещё раз обратить ваше внимание на некоторые объявления. — Я почти отключаюсь, пока он говорит о запретных вещах и Запретном лесе и напоминает, что походы в Хогсмид невозможны для первого и второго курсов. — Мой тяжкий долг также сообщить, что кубок квиддича в этом году не состоится. — Вовремя уклонившись с траектории вылета брызг пищи изо рта закашлявшегося Рона, я прислушиваюсь к возгласам досады и раздражения среди учащихся и пропускаю появление нового персонажа в Большом зале.

— Ах, да, позвольте мне представить нашего нового преподавателя Защиты от Тёмных Искусств. Профессор Хмури.

Кровь застывает у меня в жилах. Внезапно всё перестаёт казаться забавной игрой. Это уже самозванец? Вспоминаю Кубок Огня, который я читал раза три, стараясь понять, намекала ли ДКР на такое раннее время.

Толчок под ребро выталкивает меня из задумчивости.

— Ты как, друг? — спрашивает сидящий напротив Гарри. Гермиона рядом с ним тоже озабоченно всматривается в моё лицо.

— Ты типа завис, дружище, — говорит Рон. — Собираешься участвовать?

"Триволшебный Турнир? Нафиг, нафиг!"

— Конечно, нет. Я же не псих, подписываться на такое.

— Правильно, — говорит Гермиона, теперь сверля взглядом Рона. — Ты не сможешь перехитрить Дамблдора, так зачем напрягаешься?

— Так тысяча галлеонов же! Конечно, я попробую! — страстно заявляет Рон.

— Любопытно взглянуть на попытки обмануть защиту, но не более, — говорю я. — Я практически уверен, что на прошлых турнирах погибали чемпионы. Возможно, поэтому его и не устраивали так долго.

Рон бледнеет, но не сдаётся.

— Пусть так, но я уверен, что Дамблдор такого не допустит.

— В том-то и дело, — говорю самым серьёзным тоном. — Скажите мне честно, всегда ли Дамблдор был способен предотвратить всё действительно опасное для учащихся Хогвартса?

Стол вокруг меня немедленно замолкает. Я даже слегка жалею, что мое заявление резко отрезвило всех.

Я не слишком обращаю внимание на окружающее, поэтому подпрыгиваю от неожиданности, когда голос МакГоннагал прерывает тишину.

— Мистер Лернер, пройдёмте со мной, пожалуйста.

Оглянувшись, я встаю и вижу ободряющие кивки от Гарри с Гермионой.

Не оглядываясь, МакГоннагал энергично продвигается к цели. Мне ничего не остаётся, как молча пристроится за ней и в молчании проделать весь путь до горгульи. Та выглядит намертво вросшей в пол пока профессор не бормочет невнятный пароль, после чего шустро сдвигается сторону без подсознательно ожидаемого мной скрежета. Ожидающий нас перед столом директор довольно улыбается всеми своими морщинками.

— Добро пожаловать и милости просим, мистер Лернер. Надеюсь, ваше путешествие было приятным?

Неизвестно, насколько много он знает, или что точно говорится в моих переводных документах. Поэтому я просто киваю и практически шепчу:

— Да.

— Приятно слышать. Но нам необходимо обсудить несколько вопросов. Не возражаете, если обратимся сразу к делу? Покажется странным беспокоиться о здравом уме старинной, полуразумной шляпы, мистер Лернер, но должен признаться, что я был весьма озабочен этим в течение нескольких минут, — улыбается Дамблдор. — Что конкретно вы сделали?

— Подозреваю, что пошутил. Если быть совсем точным, я подумал о шутке, а шляпа прочитала её из моей головы.

— Всего лишь? Я уверен, что такое случалось и ранее.

Почему-то в голову приходит заявленная бесполость шляпы.

— Хм... Мне кажется, что нечасто шляпа оказывается на голове студента четырнадцати лет, ведь так?

— Вы намекаете, что шляпа предпочитает непристойный юмор? — жёстко спрашивает МакГоннагал.

Блин! Жуть какая! Она может быть страшнее, чем в фильмах.

— Не волнуйтесь, мистер Лернер, не стоит, — жизнерадостно говорит Дамблдор. — Я совершенно уверен, что всё случилось непреднамеренно. Впрочем, мне самому стоило бы попробовать. Я тут слышал один анекдот, как тролль, баба-яга и лепрекон пошли в бар...

— Альбус.

— А? Кхм... Теперь, на повестке следующий вопрос, думаю. Поскольку вы попали на факультет профессора МакГоннагал, то стоит поговорить о курсах, выбираемых дополнительно. У вас есть соображения по этому поводу?

— Да, сэр, я думал о древних рунах, арифмантике и заботе о магических существах.

— Три, говорите? Очень и очень приятно. У вас есть по ним вопросы, или вы уже окончательно выбрали? Должен отметить, что наверстать отставание в древних рунах и арифмантике гораздо труднее, поскольку они во многом основываются на предыдущем материале. Хотя есть и обзорный период в начале года.

— Пока вопросов у меня нет. Хотя, если я не потяну, то непременно сообщу ведущему курс профессору. Единственная проблема, что я не знаю каким образом мне достать учебники и другие материалы. У меня нет денег кроме нескольких американских долларов.

— В самом деле? Это очень необычно. Плата за обучение была внесена, иначе бы вас здесь не было. А что с вашими родителями?

— Магглы, — пожимаю плечами. — Давно с ними не разговаривал. — Стараюсь не выдать голосом чувств, но вряд ли у меня получится скрыть хотя бы нерешительность. Прошло всего несколько дней, но почему-то я ощущаю уверенность, что следующий шанс у меня случится очень нескоро. Что они вообще думают о случившемся? А могу ли я вообще думать о них, как о существующих в этом мире людях, в настоящий момент? Не могу же я просто послать им весточку из этого странного 1994 года!

— Я займусь этим, Альбус, — мягко говорит МакГоннагал. М-да, мягко — это по её меркам, что в действительности означает только каплю сочувствия в целом море строгости.

— Гермиона Грейнджер сказала, что при нужде я могу позаимствовать на время некоторые из её учебников. Хотя, мне кажется, ей ненавистно любое расставание со своими книгами, — улыбаюсь я воспоминаниям.

— Ваши слова очень близки к истине, — говорит Дамблдор, поблескивая глазами. — Будет трудно, но без собственных учебников вполне можно обойтись. Однако вам, несомненно, понадобится ещё многое дополнительно. У вас есть палочка, я так понимаю?

— Есть, — вытаскиваю её из кармана и демонстрирую.

— Отлично, вы позволите? — просит Дамблдор.

Я киваю и передаю её ему в руки.

— Хм... Очень интересно. Я не чувствую ни одной из так называемой "большой тройки" сердцевин, используемых Оливандером. Вам известно дерево и сердцевина?

Отрицательно качаю головой.

— Она... была не моей до недавнего времени, — с гордостью отмечаю абсолютную правдивость утверждения.

— Вижу. К сожалению, я мало смыслю в искусстве производства палочек. В отсутствии же такового умения мне больше нечего сказать. Но она вам подходит?

— Конечно. Мне хотелось бы побывать у изготовителя палочек, но я обожду момента, когда смогу себе это позволить, — не стоит упоминать, что сам я пока без понятия — смогу ли я её использовать? И дотрагивался ли я до неё, когда сотворил жевательную резинку? Я тогда почувствовал... стремление.

После кратковременного молчания у меня возникает вопрос.

— А есть курс или кружок по изготовлению палочек?

— У нас нет, — отвечает МакГоннагал. — Это остаётся умением, получаемым при индивидуальном обучении. Нужен громадный практический опыт с огромным процентом неудач, чтобы стать достаточно искусным для создания работающей палочки.

— Понятно, — вот вам и куча фанфиков, где всё делается запросто. — Полагаю, что у меня нет возможности заработать некоторое количество денег для своего содержания?

— Вам придётся находиться всё время в пределах замковой территории, мистер Лернер, так что даже частичная занятость в Хогсмиде невозможна, — говорит МакГоннагал, её голос хоть на чуть-чуть, но каждый раз смягчается. — Однако некоторые преподаватели дают возможность подзаработать немного денег учащимся в ситуациях, подобных вашей. В тех случаях, когда их нужды не могут быть удовлетворены трудом наказанных учеников, — улыбается она.

— Несомненно. А в связи с Триволшебным Турниром в Министерстве могут быть заинтересованы в помощниках из числа студентов. Также возможно, что в них будут заинтересованы делегации Шармбатона и Дурмштранга, — добавляет Дамблдор.

— Я, конечно же, весьма заинтересован, — признаю я. — И сначала опрошу профессоров, поскольку Турнир начнётся ещё не скоро. Я предпочту не причинять неудобств моим товарищам по учёбе дольше необходимого минимума.

— Не беспокойтесь о предметах первой необходимости, мистер Лернер, — говорит МакГоннагал. — И помните, я всё ещё собираюсь проверить источник вашей платы за обучение. Вполне возможно, что там достаточно средств и для всего остального. Определенный уровень занятости полезен, пока он не мешает вашей учёбе. Теперь отправляйтесь в Главный зал, вы должны застать старост. Они поведут первокурсников на короткую экскурсию по замку перед возвращением в факультетскую гостиную.

— Спасибо вам, — ура, свобода! Я встаю и разворачиваюсь к двери.

— Есть ещё одно дело, мистер Лернер, — говорит директор, и я присаживаюсь обратно. Однако он молчит, как будто пытается разгадать, как удобнее изложить. Его взгляд буквально притягивает мой, и я быстренько тру глаз, как будто туда попала соринка.

— Извините, сэр. Вы хотели что-то добавить?

— Я просто хотел поздравить вас с выбором товарищей. Мисс Грейнджер отменно учится, и, как я ожидаю, может очень хорошо помочь вам акклиматизироваться, — улыбается он на манер доброго дедушки, но я как-то сомневаюсь, что он именно это хотел сказать изначально.

— Благодарю вас, сэр. Она очень помогла мне ещё в поезде.

Теперь даже в улыбке МакГоннагал явно можно ощутить тепло и сердечность.

— Несомненно. И ещё раз, добро пожаловать в Хогвартс, мистер Лернер. Вы можете идти.

— Большое вам спасибо, — благодарю ещё раз. На этот раз мне позволено уйти.

Не знаю — да и откуда взяться этому знанию — чего мне ждать от таинственного благотворителя, оплатившего мою учёбу. Но вряд ли стоит рассчитывать на какие-то деньги из этого источника. Придётся выкручиваться. Какие навыки есть у меня для заработка? Можно использовать мои знания и организовать прием ставок на Триволшебный Турнир. Но тут нужны знакомства с денежными людьми. Вряд ли кому-нибудь в волшебном мире известно о систематическом разделе или заказном недоборе очков.

Какие у меня негриффиндорские мысли. Ах, да, квиддича нет. Остаётся только убедить Гарри устроить заказной слив. Ага, щаззз! Вот уж с ним это точно не сработает.

Можно использовать моё знание будущего, но, увы, нужны деньги для ставок. И не забыть, что в моём присутствии неприкосновенность будущего под вопросом. Чёрт, я уже решил, что Седрик останется в живых. Вдобавок понадобится надёжный букмекер. Если я поспорю с Малфоем, что Гарри станет чемпионом-участником турнира, он впишется. Но никогда не выплатит свой проигрыш.

Мотаю головой — Плохой гриффиндорец! — и назначаю Барти Крауча младшего ответственным за испорченное настроение и бардак в мыслях.

Вот теперь, обдумав свое положение, начинаю догадываться, как я должен делать все свои дела. Сам, всё сам и по старинке. Пускай у меня на душе кошки скребут, не стоит забывать о положительной стороне: здесь целый мир разнообразнейших чудес, в который я внезапно провалился. Работа на профессоров школы магии просто не может быть слишком уж скучной. Ведь это же школа магии, ради Мерлина, в конце-то концов!

Мои мысли полнятся дурными предзнаменованиями, и я не сомневаюсь, что не раз и весьма скоро пожалею о них.

* * *

— Так чего хотели Дамблдор с МакГоннагал? — говорит Рон, и сразу: — Ой! За что!?

— Потому, что это не твоё дело, вот за что! — прерывает его Гермиона. — Извини, — примирительно улыбается она мне.

— Ты идёшь? — спрашивает Гарри. Судя по всему, Гермиона допекла их, и парни остались меня немного подождать.

— Не-а, я со старостами и первокурсниками иду на экскурсию, — киваю на кучку мелких гриффиндорцев. — Если хотите, могу потом встретиться с вами в гостиной. Они же должны сказать, где я буду спать.

— Уверен? Мы бы сами могли показать тебе всё вокруг, — предлагает Гермиона.

— Впереди куча времени. Очевидно же, что я всё равно мало что буду помнить после всего лишь одного показа. — И это правда, внутренняя планировка Хогвартса не слишком хорошо описана в каноне. У меня в голове болтаются десятки предположений, воображаемых добавок и изменений из различных фанфиков. — Вы идите, у вас наверняка до фига неотложных дел и новостей для обмена и без меня на буксире.

Все трое смотрят на меня с удивлением. Неужели они уже приняли меня к себе просто из-за трюка с Драко? Ни в какие свои тайны они меня ещё не посвятили, но откуда у меня впечатление, что такие мысли у них уже мелькают?

Слышу, как компания первокурсников трогается в путь, и двигаюсь за ними.

— Увидимся, — машу троице рукой.

— Народ, вы всегда понимаете всё, чего он говорит? — спрашивает Рон ещё до того, как я удаляюсь за пределы слышимости. Очевидно, что он до сих пор не постиг тонкое искусство понижать голос вовремя. — Странные янковские слова. Думаю... Ой! Гермиона!

Я недолго прислушиваюсь к бубнящему старосте, потом отключаюсь и просто глазею по сторонам. У каждого большого портрета возникает желание узнать — а нет ли за ним какой-либо комнаты? Ничего похожего на фильмы я не вижу, пока мы не добираемся до движущихся лестниц с галереями портретов вдоль стен. Прикидываю, что мы должны быть уже недалеко от гриффиндорской башни, и удивительно вовремя начинаю слушать.

— ...пароль — Балдердаш. Когда окажемся в общей гостиной, ждите, вас позовут показать спальни, — он встречается со мной взглядом. — Лернер, ты идёшь со мной.

Киваю и иду вслед за втягивающимися гуськом в гостиную мелкими.

— Лестница девочек заговорена, — он показывает через гостиную. — Не советую пробовать забраться по ней. Обычно девчонкам становится известно, и они все выходят полюбоваться.

— Учту.

Не помню точно, чтобы это проявлялось именно в каноне. В одном фанфике говорилось, что заклинание выветрилось давным-давно, но не нашлось ни одного достаточно глупого представителя сильного пола, желающего проверить это на собственной шкуре. Правда в голосе парня мне чудится личный опыт.

Мы поднимаемся по лестнице в общежитие мальчиков и тут же заходим в дверь одной из спален, совсем рядом с общей гостиной.

— Отлично, значит ты с нами, — голос Гарри проясняет ситуацию, как только я переступаю порог.

Ну вот, всё разрешилось нормально. Но... Гляжу вокруг и назад в удивлении.

— Здесь всегда была шестая кровать?

Гарри хмурит брови, как будто не помнит.

— Может комната расширилась? — говорит не менее озадаченный Рон.

— Оставляю тебя, Лернер. Мне надо вернуться к первому курсу. Дай знать мне или любому другому старосте, если тебе что-то понадобится.

— Он был офигенным лучом света в тёмном царстве, — подвожу итог общению со старостой.

— Догадаешься, какая твоя? — показывает Гарри на кровати.

Вполне ожидаемо мой тощий рюкзак лежит в ногах у одной из них. Что-то дёргает в груди при взгляде на все мои пожитки, которых так мало даже по сравнению с одной кроватью. Даже мантия на мне — и та не моя.

— Да, — говорю. И, не в силах скрыть эмоции, просто плюхаюсь на кровать, заложив руки за голову. — Всё пучком.

Пара моих сожителей молчит, а мне жутко неохота встречаться с ними взглядом. Гарри наверняка знает о моих чувствах, хоть сейчас он и при деньгах. Рон тоже слегка понимает, но семья под боком отодвигает остроту проблемы.

Я благодарен остальным трём обитателям нашей спальни, прервавшим мой внезапный приступ чувства одиночества и жалости к себе.

— Привет, Гарри, Рон. Как ваши... — начинает Невилл и умолкает, заметив меня.

— Невилл, верно? — напяливаю я самое бодрое лицо. — Я Лернер. Бад Лернер. Спасибо за мантию, — улыбка спотыкается при взгляде на рюкзак. — Я... верну её сразу же, как смогу.

Невилл засекает мой взгляд, застывает на секунду и понимающе кивает.

— Оставь себе, у меня есть ещё в запасе.

Рон кашляет, чтобы прервать неловкое молчание.

— Ладно... Бад, эти вот двое — Симус и Дин, — говорит он и поворачивается ко вновь прибывшим, которых я тоже узнаю по фильмам. — Это Бад, нормальный парень для янка. В поезде он без дураков отмочил классную шутку — сотворил кусок розовой жвачки прямо в волосах Малфоя.

Невилл удивляется вместе с Симусом и Дином, поскольку не слышал об этом раньше. Гарри слегка кривится на упорство Рона в использовании "янков", но присоединяется к общему смеху.

— Правда? — сильный ирландский акцент Симуса искажает даже короткую фразу. По возможности стоит избегать разговоров с ним — я не фанат головной боли.

— Зуб даю, тот сам нарвался, — включается Дин.

— Это была чистая случайность, клянусь, — поднимаю руки вверх. — Клоков выдранных волос я у него не видел, значит либо он как-то сумел благополучно избавиться от жвачки, либо она сама постепенно исчезла.

— Всё равно зашибись прикольно, — заводится от собственных слов Рон. — Вы бы слышали Малфоя — визжал как девчонка!

Такое проявление чувство Рона из-за визга Малфоя вызывает новую волну смеха, но моё участие не слишком искреннее. Всё же это было моё первое магическое действие. Я даже не помню, касался ли палочки? Рука гладит бывшую читалку, а душу гложет вопрос — настоящая ли она? Ведь говорил же Дамблдор, что не почувствовал ни одной из трёх обычных сердцевин Оливандера. Поэтому либо там что-то иное, либо вообще ничего. В конце концов, ещё сегодня утром это был просто электронный прибор.

Пятеро давних соседей по спальне продолжают шутливый обмен любезностями, даже я отвечаю на пару неопределённых вопросов о США. По счастью, компания чисто мужская, и никто из меня ответы не выдавливает. Вместо этого народ переключается на рассказы о собственных каникулах.

— Ладно, ребята, обсудите пока новости, я в них всё равно ничего не понимаю. А мне было бы неплохо поболтать с Гермионой.

Гарри с Роном намыливаются было идти со мной, но я отмахиваюсь от их любезности. Гарри кивает, а Рон слегка хмурится, но оба возвращаются к болтовне с соседями. К несчастью для меня, Гермионы в большой круглой гостиной нет, и я, умостившись в одном из удобных кресел, откидываюсь на спинку — ждать и думать.

Я собирался просить Гермиону помочь мне. Но, сидя в этом кресле, я додумываюсь до идеи, что мне нужно сначала самому где-то втихую выяснить свои возможности в магии. Скорее всего, меня бы здесь не было, если бы я не мог использовать магию, даже если не считать доказательством казус в поезде. Да ещё шляпа упомянула мои навыки в окклюменции. Хочется попробовать что-то прямо сейчас. Но тут облом, — в гостиной до сих пор полно занятых общением с противоположным полом старшекурсников. Скорее всего, это лучшее место. Поболтать с девочками, конечно, а не заниматься магией.

Хаотичные мысли подчёркивают сюрреализм ситуации. Как я здесь оказался? Чем заняты мои родители, и идёт ли у них время, пока я здесь? Что случится здесь со мной? Думаю про самозванца Хмури и лучшем способе расстроить его планы. Хочется знать, смогу ли я убедить Гарри не дать Седрику взяться за кубок? Седрик был просто помехой Волдеморту, и его спасение ничего не изменит по большому счёту. Чёрт побери, но это было бы значительно лучше для самого Седрика, даже если не упоминать про устранение причины горя у Амоса Диггори и, возможно, у Чо Чанг тоже. А что я могу сделать, так или иначе, насчёт Гарриной увлечённости Чо? Дж. К. Роулинг написала изрядно глупостей , якобы доказывающих, что Джинни , возможно, лучше для него, чем Чо, но здесь это уже не имеет значения. Пытаюсь вообразить себе реакцию Гермионы, если она вдруг раскроет мою тайну? Наверное решит, что я псих, но может удастся уговорить её накормить меня веритасерумом? Всё равно, вряд ли она мне поверит, особенно моему утверждению, что её судьба — выйти замуж за Рона. Ну кто в здравом уме предсказал бы сейчас такое развитие событий, кроме самой Роулинг?

Лёгкое прикосновение к плечу отвлекает меня от размышлений, и я понимаю, что гостиная пуста.

— Пойдёшь спать? — спрашивает Гарри. — Я вдруг подумал, может ты тут уже уснул.

— Да нет, просто думал.

— Угу, огонь способствует, — он сам отвлекается и смотрит на пламя в камине. Потом крутит головой, чтобы избавиться от наваждения. — Ладно, просто решил тебе сказать, что мы закругляемся.

— Спасибо, я через минутку.

* * *

Первая же находка утром поднимает мне настроение — одежда в рюкзаке постирана. Так что принимаю душ и одеваю свежие трусы. Насколько же светлее кажется день грядущий, когда нет необходимости одевать грязное вчерашнее бельё.

Отзываю Рона в сторонку.

— Слушай, а ты знаешь, сколько стоит набор новых мантий?

Тот сначала удивляется, а потом смурнеет.

— Никогда не знал, — говорит с раздражением, потом мрачнеет ещё больше. — Извини, вырвалось. Обычно, если кто меня спрашивает про мантии... ну, в общем ты понял. — Потом его глаза вдруг загораются. — Слушай, могу послать сову маме и попросить её следующий размер из старого гардероба Билла. Ну, если ты не против, конечно.

Отвожу взгляд — его жест трогает меня. Может я был заранее несправедлив к нему, пусть он и продемонстрировал только что целую гамму разных чувств за пять секунд? Какое из них в следующий раз возобладает — вопрос, конечно, интересный.

— Это будет здорово, но, может, они тебе самому нужны? Ты говорил вроде, мол твои пара запасных комплектов даже меньше размером того, что на тебе?

— Да плевать на всё, — пожимает он плечами. — Можешь пользоваться, пока не достанешь собственных, если хочешь. Появились мысли насчёт подзаработать?

— Я спрашивал МакГоннагал и Дамблдора, и они сказали, что преподаватели иногда берут студентов в ассистенты. Для начала неплохой вариант. А когда Турнир начнётся, возможно, Министерству понадобятся помощники из числа учащихся.

— Было бы клёво! Надо нам обоим попробовать! — ну вот опять. Опять он забывает про встроенный в человека уровень громкости собственного голоса.

— Уже строим планы, и всё без нас? — останавливается Гермиона и поворачивается к нам вместе с Гарри, приподняв бровь, будто бы оскорбленная нами.

— Не-а, совсем нет, — Рон пытается ответить беззаботно, но его влет раскалывают.

— Давай, исповедуйся, а мы послушаем, — подпускает чуток командирского тона в голос Гермиона.

— Да ничего такого, — смущается Рон.

— Мы просто говорили о подработке, — пытаюсь спасти Рона, но он вздрагивает и смотрит на меня, как на предателя.

— А что насчёт учёбы?

— Потянем, — пожимаю плечами под умоляющим взглядом Рона.

На лице Гермионы проступает, как я узнаю впоследствии, неуёмное любопытство.

— И что же это будет за работа?

— Ну вот... — Рон, судя по всему, правильно распознаёт её взгляд и поникает плечами, признавая поражение. — Он говорит, что Дамблдор сказал, что Министерство может нанять студентов как помощников в подготовке Турнира...

— Вот здорово! — восклицает Гарри.

— Да, мы все можем этим заняться. Мне нравится идея... Что? — начав говорить, внезапно прерывается Гермиона, наткнувшись на сердитый взгляд Рона, сверлящий теперь дырку и во мне, очевидно ожидая, что я смогу всё уладить.

— Не гоните коней, — вздыхаю. — Только не поймите меня неправильно. Было бы здорово заняться этим всем вместе, но ведь я даже не уверен, что эта работа действительно будет. Ну, а если вакансий будет мало, мне... В общем, мне и Рону... Нам действительно нужны деньги.

Лица Гарри и Гермионы вспыхивают от смущения.

— Ой... Извините, — говорит Гермиона.

— Невелика важность, — опять пожимаю плечами. — Возможно, Дамблдор сумеет убедить Министерство обеспечить работой всех нас.

— Смотрите, я могу попросить Дамблдора и попасть в Грин...

— Нет, Гарри. Мы уже говорили — не надо тебе тратиться, — твёрдо возражает Рон.

— Ты же знаешь, что мне не важны...

— Гарри, — прерываю его. — Я ценю твоё предложение, но это неправильно. Деньги всегда мешают дружбе. Я, например, буду ощущать себя постоянно в долгу, который, хочешь или нет, надо выплатить обратно...

— В этом не будет никакой необходимости.

— Именно так! Даже без формальных займов, деньги разделяют людей. Рон это знает, и я тоже не приму такой помощи. — Указываю на мантию Невилла. — Взять на время вещь — другое дело. Я благодарен вам, люди, за поддержку в виде книг и одежды. Я уже чувствую во многом себя вашим должником. Но деньги — совсем другой коленкор.

В напряжённой тишине мы отправляемся в Большой зал и садимся завтракать.

— Гермиона, — прерываю тишину, закончив есть.

Она вскидывает голову от книги, которую стала читать, покончив с едой пару минут назад.

— Ты знаешь, где находится ко... — останавливаюсь, сообразив, что это четвёртый курс, и они не откроют выручай-комнату до пятого. Получается, что о ней неизвестно никому, кроме меня. И пьяной Трелани. Ага, и никто ничего точно не заподозрит. Откашливаюсь, чтобы прервать фразу.

— Как мне... На сколько этажей вверх идёт большая лестница? — показываю на видимую из Главного зала лестницу.

— Эта идёт прямо до седьмого этажа, последнего, если не заходить в башни. Коридор там прямоугольный, и если идти по нему, то на другой стороне есть вход на лестницу Астрономической башни. Зачем тебе?

Отлично.

— Я не так уж много ухватил из экскурсии, слишком сильно глазел по сторонам, — говорю, с теперь уже фирменным пожиманием плечами. — Просто она выглядит как очень высокая. Кстати, где здесь ближайшая уборная?

— Туалет? Мальчишечий прямо рядом с лестницей на втором этаже.

— Спасибо, — я улыбаюсь из-за её удовлетворения от выполненных обязанностей "мини-старосты", и в ответ она так же счастливо улыбается мне. — Итак, чем вы трое займётесь сегодня?

— Я был бы не прочь сходить с вами поболтать с Хагридом, — предлагает Гарри.

— Я думала, мы зайдём в библиотеку, — говорит Гермиона, добившись этим стона и закатывания глаз от Рона. — В самом деле, Рон. Это его первый год здесь, и ему наверняка надо в чём-то догонять программу.

Я улыбаюсь на её включение меня в понятие "мы".

— Буду счастлив воспользоваться твоим предложением, Гермиона. И воспользуюсь обязательно, — у неё зажигаются глаза, но тут же тускнеют, когда я продолжаю. — Но мне сегодня нужно кое-чем заняться, и МакГоннагал повидать по поводу вчерашнего разговора. Хотя я совсем не возражаю засесть в библиотеке завтра и в воскресенье.

— Это будет замечательно, — она снова улыбается.

Рон же скорчил рожу : что бы ни случилось, будет не так, как думает Гермиона.

— Мы можем просто полетать, Рон, — предлагает Гарри.

Гермиона с Роном меняются выражением лиц, а я вскакиваю до того, как она примется отчитывать их за балабонство и отсутствие настроя на учёбу.

— Чур не на весь день, — поддразниваю Гермиону, показав ей своё преувеличенно грустное лицо с выпяченной нижней губой. — Моё присутствие не слишком всё портит, правда? — думаю, что губа даже подрагивает слегка.

— Н-нет,— вспыхивает она от смущения. — Конечно, нет, это не то, что я...

Не могу удержаться и расплываюсь в улыбке.

— Ах ты... — поднимает она руку стукнуть меня по плечу, но сразу спохватывается.

— Всё время руки распускает, — бормочет Рон и зарабатывает фирменный сердитый взгляд покрывшейся румянцем девушки.

Смеюсь.

— Мне нужно в убо... туалет. Я вас попозже перехвачу. Может в обед?

Довольный, как слон, что мне удалось смыться, не возбуждая подозрений, я немедленно направляюсь в направлении выручай-комнаты, продолжив подъем после посещения заведения второго этажа. К несчастью, это не привычные трёхметровые этажи, поэтому добираюсь я до верхней точки основательно запыхавшимся. Краем глаза замечаю приближающуюся фигуру. Но что-то я устал даже для лёгкой болтовни, поэтому ухожу с дороги к окну и прислоняюсь к подоконнику — чуток отдышаться тоже не помешает. Я вспотел от быстрого подъёма, но теперь меня пробивает ещё и на холодный пот от опасения спалиться при открытии или закрытии выручай-комнаты. Чёрт, мне бы пригодилась собственная карта мародёров.

— Снова привет, — звучит знакомый певучий голос.

— Привет, — улыбаясь, встречаюсь взглядом с Луной. — Извини за поезд, ты умчалась, и я не успел признаться, что пошутил. Никаких чар или мозгошмыгов — просто одежда была слишком большой.

— Всё нормально, — улыбается она. — Мне тоже не удалось найти своих заметок. — Она поворачивается к окну, и я присоединяюсь. — Отсюда замечательный вид.

Мягкое и спокойное лицо, в обрамлении длинных светло-русых волос оказывается на уровне моего плеча. Вспомнив странную деталь, обращаю внимание на ноги. Действительно, на ней нет обуви. К счастью, утро приятное и тёплое, поэтому камни не слишком холодны для неё.

Перевожу взгляд опять в окно и вижу утреннее солнце, отражающееся в озере. Мой взгляд скользит по тёмному лесу и полям к горизонту.

— Это удивительно, — соглашаюсь шепотом. Чем-то вид навевает мне ощущение дома, вопреки тому, что я стою на седьмом этаже магического замка.

Молча стоя рядом со мной, она погружается в созерцание. Странно, но это молчание такое тёплое и доброе, что даже по прошествии некоторого времени не хочется его нарушать. Тут меня осеняет, что мы так и не представились друг другу.

— Я, — хмыкаю в затруднении. — Можешь звать меня Бад, — её присутствие делает звучание имени слишком неестественным.

— Могу, — говорит она и замолкает. Но как только я делаю вдох что-то сказать, она опережает меня: — Это сокращение?

Не имею понятия, но всё-таки говорю:

— Уильям.

— Я могу звать тебя "Уильямом"?

— Даже представить не могу попытку помешать тебе, — млею я от звука имени, произнесённого её голосом.

— И будешь прав, Уильям.

— Тогда пусть будет "Уильям".

Всё время нашего разговора она не отворачивается от окна. Хотя я бросаю несколько взглядов исподтишка на её безмятежное лицо. Кажется, она их не замечает и по-прежнему пристально рассматривает небо.

Некоторое время спустя слабое металлическое клацание вырывает меня из оцепенения. Понимаю, что должен идти, и вздыхаю, потому что хочется обратного.

— Ты скажешь мне своё имя?

— Ты мне нравишься, — говорит она, так и не отворачиваясь от окна. Любая другая девушка покраснела бы от таких слов, но не она. Чувствую, что она имеет в виду именно то, что говорит. Без малейшего романтического подтекста. — Меня зовут Луна.

— Ты мне тоже нравишься, Луна, — стараюсь голосом выразить то же самое, что и она. — Рад был наслаждаться видом вместе с тобой. Может, ещё когда-нибудь попробуем?

— Мне будет приятно. Ты уже уходишь?

— К сожалению.

— Ладно.

— До встречи, Луна.

— До свидания, Уильям.

Когда я дохожу до ближайшего поворота и оглядываюсь, Луны уже не видно. Я даже не слышал её ухода. Внезапно становится неприятно от своей выходки в поезде. Встряхнув головой, чтобы избавиться от воспоминания о странном разговоре, я подхожу к первому углу, который выглядит весьма знакомо. Я уверен, что это угол из пятого фильма, поэтому хожу взад-вперёд с образом наполовину библиотеки, наполовину тренировочного зала в голове. После нескольких повторов открываю глаза...

Чистая стена. Проклятье.

Прохожу мимо шахты лестницы до следующего угла и натыкаюсь на движущуюся картину с мужиком в компании троллей, одетых в балетные пачки. Внизу пластинка — "Барнаба Безбашенный". Не помню троллей, но имя звучит знакомо! Символом чьего идиотизма считать мне это произведение — Барнабы, троллей или художника — остаётся неясным.

Опять призываю образ в голову, и после трёх проходов я вознаграждён скрежетом, с которым на сплошной стене появляется дверь.

* * *

Глава 3. Прятки в выручай-комнате

Моё лицо просто пылает от справедливого гнева на эту трижды проклятую и чертовски упрямую сучность совсем рядом с кончиком палочки.

— Да чтоб тебя, пёрышко грёбаное! И ту воображаемую птичку, которая тебя отрастила! — целый поток жалоб и ворчания на порядочность и супружескую верность в семействе выращивателей данного пера льётся из моего рта в пространство. Сажусь и буквально клокочу несколько минут, постепенно избавляясь от язвительных оскорблений. Даже обидно, что я не смог выдать их сразу. Слегка успокоившись, встаю и снова пронзаю взглядом перо.

— Ладно, сучье семя, теперь ты постараешься. — Размахнуться и стегнуть палочкой. — Вингардиум Левиоса!.. Б...дь!

Я кручу палочку — как она меня достала! — и бросаю её на стоящую позади кушетку. Пальцем грожу перу.

— А ну слушаться, ты... К-а-а-а-а-а?.. — знакомый наплыв из моего живота через плечо передаётся в палец и оттуда наружу. Перо ракетой взлетает вверх, но из верхней точки почти сразу планирует обратно. Наверное, я потерял сосредоточенность.

В изумлении я наблюдаю за летящим на пол пером. Поднимаю его, кручу в пальцах, а потом заменяю на новое для чистоты опыта. Сосредотачиваюсь, стараясь, чтобы всё получилось более плавно. И точно, заметно меньший поток того, что, как я уже понимаю, и есть моя магия, вытекает из пальца и поднимает перо над столом. Не так резко в этот раз, но всё равно очень грубо. Я прерываю эманацию, но перед самым приземлением пера делаю ещё одну попытку, стараясь выдать только то количество магии, которое необходимо, чтобы перо плавало в воздухе.

Да!

Я бросаюсь назад, чтобы забрать палочку, и кладу перо на место. Направляю палочку, сосредотачиваюсь, и перо поднимается лишь от крохотной капли магии. Позволяю перу упасть и пробую заново. Размахнуться и стегнуть.

— Вингардиум Левиоса, — перо остаётся в покое.

Что ж это такое творится-то, трах-тибидох?

Сосредотачиваюсь снова, стремясь выпустить только ручеек магии. Как только я чувствую её в руке, делаю взмах палочкой.

— Вингардиум Левиоса.

Движение и словесная формула разрушают мою концентрацию!

Опять призываю толику магии. В этот раз без палочки перо не двигается.

— Вингардиум Левиоса, — говорю отстранённо, сосредотачиваясь на ощущении магии. Перо взмывает.

Чуточку магии.

— Вингардиум Левиоса. — Перо взмывает.

Чуточку магии.

— Якка фуб мог. — Перо взмывает. Ржу, как маньяк. А потом приходит идея.

Чуточку магии.

— Ступефай. — Перо взмывает.

Чуточку магии.

— Авада.... — От пронзившей тело непроизвольной дрожи концентрация разрушается напрочь.

Не стоит больше повторять. Всё ещё дрожа, иду к одному из свисающих с потолка манекенов и нацеливаю палочку.

— Ступефай. — Ничего.

Засовываю палочку в карман и направляю руку на манекен. Зачерпываю приличное количество магии и сосредотачиваюсь на том, что хочу получить. Красный импульс слетает с моей руки и ударяет в манекен, немного сдвинув его с места. Ничего подобного взрыву из фильмов.

Конечно, оглушение неподвижного неживого предмета незаметно. Тот же результат скорее всего будет для помеховой порчи — импедименты. Решаю их пропустить. После оглушалки в животе как-то странно тянет. Заставляю комнату создать часы — до обеда остаётся всего ничего, как раз ещё для одной попытки.

Отступив назад, злобно ухмыляюсь манекену и представляю, что сделает ему Джинни через год. Держу руку, пока через неё проходит очень большой импульс магии и в виде большого синего шара вылетает из ладони. Но я не вижу результатов — отдача размазывает меня по полу.

Из-за крайне болезненных спазмов живота само падение в памяти не откладывается, а мир вокруг затягивает муть. Открываю глаза. Стоп, когда это я успел их закрыть? Скашиваю взгляд в сторону от света, и голова тут же раскалывается от боли. Хорошо, что свет приглушенный. Кто это сделал? И где я опять? Ах, да. Выручай-комната. Смотрю на стену, и часы появляются снова. Почти полшестого.

— Погодь. Что? — неожиданный звук и мое движение заставляют схватиться за голову и заорать от боли.

Самое время выяснить, может ли комната создать что-то способное помочь мне с головой. Вряд ли это может быть чем-то съедобным. Что странно, поскольку воду создать можно. И птиц, которых, наверное, можно поймать и приготовить. А если они исчезают со временем, и организм их просто не усваивает? Нашёл о чем думать. Переключаюсь на насущное, и мне, пусть не сразу, удаётся получить тряпку со льдом.

После нескольких минут с холодом на лице удаётся оклематься и сесть, а чуть погодя — даже встать. Постепенно двигаюсь к выходу, где, вывалившись наружу, я жалобно хныкаю — холодная тряпка исчезает.

В конце пути к Большому залу я иду вполне приличным быстрым шагом. Что, конечно, прогресс по сравнению с тем ленивцем, который покинул комнату. И даже собственные шаги больше не отдаются грохотом у меня в голове.

— Эй, ты потерялся, тебя не было на обе... Ой, что случилось? — вскакивает и тоненько вскрикивает Гермиона, когда замечает моё состояние. Гарри с Роном повторяют движение, в полной готовности к немедленным действиям.

Я морщусь от громкого звука.

— Ты могла бы... — начинаю, но мой голос искажён долгой отключкой, заставляя меня откашливаться в попытке прочистить горло. — Можно потише? А то я ощущаю себя так, будто по мне пробежался тролль.

— Тролль? — дёргается Рон, с опаской оглядываясь вокруг. — Где?

— У-у-уй... — издаю стон.

— Это выражение такое, Рон, — сердито говорит Гермиона, потом поворачивается ко мне с выражением беспокойства. — Тебя надо доставить в больничное крыло.

— А я есть хочу, обед пропустил...

Она рассматривает меня с кислым видом, но поворачивается и начинает накладывать еду мне на тарелку.

— И что же случилось?

— Практиковался в магии... Ничего такого, просто слишком увлёкся...

— О нет! Ты же можешь пострадать от магического истощения! Тебе надо в...

Морщусь и вскрикиваю от резкого звука, и она захлопывает себе ладонью рот.

— Знаю, знаю, знаю. Вот только дай немножко поесть, — настаиваю на своём.

— А что за симптомы? — спрашивает она, на этот раз благословенно тихо.

— Головная боль, резь в животе, чувствительность к свету и звуку, — загибаю пальцы на каждый симптом. — Да, ещё провалялся в отключке шесть часов.

— Шесть часов!? — её сорвавшийся почти на визг голос многократно рикошетит от внутренних поверхностей моего черепа, как будто каждый звук пытается внедриться в них с помощью молоточков печатной машинки.

— У-у-уй...

— Чувствительность к звукам, Гермиона. Помнишь? — срочно шепчет Гарри.

— Извини... — теперь уже она шепчет мне.

Киваю как можно мягче — мозготрясение мне сейчас противопоказано — и наслаждаюсь минутой тишины, мирно поглощая пищу.

— А зачем ты практиковался? — не выдерживает Гермиона, но голос не повышает. — Я ты думала у тебя какие-то дела.

— Это они и были.

— А я думала, мы вместе будем практиковаться, — в её голосе слышу лёгкую обиду.

— Обязательно займёмся, но я просто не хотел сгореть от стыда, — выдавливаю улыбку. — По крайней мере,— не до основания.

— Сомневаюсь в такой возможности.

Если я сейчас фыркну — будет бо-бо, поэтому давлю этот прекрасный порыв.

— Ты бы удивилась.

Я наконец кладу вилку на стол и тут же получаю вопрос.

— Ну вот, и как ты себя теперь ощущаешь?

— Заметно лучше, как ни странно, — говорю медленно. — Почти наверняка у меня были обезвоживание и голод. Я всё ещё их чувствую, — глотаю ещё воды. — Но вряд ли смогу съесть что-то ещё прямо сейчас.

Она сжимает губы, наверное, разрываясь между желаниями затащить меня в немедленно в больничное крыло и одновременно не показаться уж слишком раскомандовавшейся.

— Я всё ещё считаю, что нам нужно поскорее пойти в больничное крыло.

Пытаюсь слегка развеять напряжение в атмосфере.

— По крайней мере, будет неплохо на будущее знать туда дорогу.

Гарри выразительно хмыкает.

— Постоянный клиент? — пытаюсь отреагировать, но даже улыбаться оказывается больно.

— Можно и так сказать, — отвечает Гарри.

— Думаю, Гарри знает это место лучше самой Помфри, — смеётся Рон.

* * *

— Вот и всё, мистер Лернер. Можете идти. И не напрягайтесь — лучше не колдуйте до завтра, — деловито говорит хогвартская медсестра. Она не так сурова, как МакГоннагал, но в ней ощущается такой же недостаток тепла.

— Спасибо вам, мадам Помфри.

— И вам спасибо, мисс Грейнджер, что привели его.

Гермиона кивает, заливаясь румянцем, и мы выходим.

— Спасибо, что заставила меня сходить сюда. Зелье, конечно, мерзкое, но мне после него стало гораздо лучше, — говорю я, как только закрываются двери.

— Но ведь это было нужно тебе, — решительно заявляет она. — Я рада, что ты так думаешь. Гарри мне обычно приходится тащить сюда за уши. Если он в сознании, конечно.

— Значит, регулярно приходится, если я правильно расслышал, — я тихо хмыкаю.

— У-у-у, ты даже не представляешь — насколько регулярно.

— Наверное, тебе есть что порассказать? Нам ещё идти и идти, в конце концов, — хочу вернуться в выручай-комнату, но пока не могу придумать, как всё провернуть без подозрений.

— Хмм... О! Ну вот, знаешь, был у нас на второй году учебы ужасный профессор по ЗОТИ. Его звали Гилдерой Локхарт, ты слышал о таком? — я киваю, и она начинает рассказывать про то, как Локхарт убрал все кости из руки Гарри ниже локтя. А потом продолжает повествование о многих других пороках этого мошенника, искусно избегая любого упоминания о тайной комнате и василиске.

Мы так громко и самозабвенно смеемся над выходками Локхарта, что я даже не заметил, как мы оказались перед портретом Полной Леди.

Приходится срочно придумывать повод слинять.

— Ну, иди вперёд, а мне надо кое-что забрать... я...оставил перед тем, как спустился на ужин.

Её поначалу скептический настрой тут же становится обвиняющим.

— Ни за что, мистер Лернер! Ты не будешь сегодня колдовать. Помнишь слова мадам Помфри?

— Послушай, да не собираюсь я сейчас колдовать, клянусь, — говорю я чистую правду.

— Тогда я иду с тобой.

— Но... Вот. Разве ты не должна сейчас встретиться с Гарри и Роном? Ты же говорила об этом на обратном пути, — да, я понимаю, что это жалкий аргумент.

— Подождут, ничего с ними не случится, — упрямо сжатая челюсть предельно четко намекает мне о тщетности попыток заставить её отказаться от опёки.

Почесав затылок, говорю:

— Окей, — меня осеняет идея. — Схожу завтра. — Поворачиваюсь к портрету. — Балдердаш.

— Почти вовремя, — закатывает глаза портрет.

Сопровождаемый подозрительным взглядом Гермионы я захожу в гостиную и сажусь рядом с Роном и Гарри у огня, хотя мне не особенно холодно.

— Как всё прошло? — спрашивает Гарри.

— Нормально всё. Выпил зелье, вылечился.

— Не только, тебе ещё до завтра запрещено колдовать, — настырно добавляет Гермиона.

— Сочувствую, приятель, — бормочет Рон. Понимаю, что он не только и не столько о магическом истощении. К несчастью для него, Гермиона это тоже понимает. — Ой!

— А что там насчёт твоих дел с МакГоннагал, ты хоть добрался до её кабинета? — спрашивает Гарри.

"Я люблю тебя, Гарри".

— Ох, блин! Забыл! — Делаю я круглые глаза и встаю.

— Я пойду с тобой, — говорит Гермиона.

— Я знаю дорогу, но спасибо за...

Её взгляд становится жестче. Чёрт побери!

— Оставь человека в покое, — пытается вступиться Рон, и закономерно... — Ой!

— Гермиона, помоги мне с моим летним эссе по чарам, — просит Гарри. — Я не совсем уверен насчет последствий чрезмерного применения чар бодрости.

Гермиона переводит своё внимание на Гарри, а тот невинно подмигивает ей в ответ.

— Хорошо.

— Пока, ребята, — говорю я, выходя из общей гостиной.

Я держу путь к выручай-комнате. Интересно, провожает ли Луна закат? И если да, то на старом месте или смотрит из другого окна? Специально делаю петлю, но, к моему разочарованию, на этаже её нет. Примерно час до отбоя, значит стоит поторопиться, если я хочу хоть что-то успеть. Направляюсь в угол с гобеленом и начинаю ходить туда-сюда, держа в уме изображение нужной мне комнаты.

— Вот ты где, — я замираю от голоса Гермионы, эхом разнесшегося по коридору. Глупо надеяться, но, может, она говорит с кем-то другим? Это предположение рассыпалось в пыль, столкнувшись с реальностью: она направляется прямо ко мне.

— Ой, приветик, — Что я делаю? Стоит или нет показывать ей выручай-комнату? Чёрт, времени очень мало. Она не должна была найти её до следующего года. Большое ли это изменение? Сдаст ли она меня? Это же и вправду подозрительно, что я знаю о секретной комнате в замке, в котором до вчерашнего дня ноги моей не было.

— Что ты здесь делаешь? — её голос сочится подозрением.

— Наслаждаюсь закатом, видишь? — я прилагаю все усилия, чтобы выглядеть невинно.

— Я тебе не верю, — решительность в её голосе, взгляде и позе не оставляет сомнений — мои слова уже не убедят её.

Блин! Закрываю ладонями лицо, провожу пятернями вверх по волосам и сцепляю пальцы на затылке. Окей, она всё равно собирается узнать, так? Изменится ли что-то, если Гарри и Рон тоже узнают? Быстро прогоняю различные сценарии, и самое плохое, что приходит в голову — нас может обнаружить Крауч-Хмури. Правда, он, кажется, пока затаился. Неловкое поведение самозванца на пиру показывает, что он вряд ли хочет слишком уж светиться поначалу и уж тем более раскрыться.

— Окей, но ты должна поклясться, что никому не расскажешь.

Её глаза округляются от изумления, рот раскрывается и закрывается, словно у вытащенной на берег рыбы.

Смотрю прямо в глубину её карих глаз.

— Поклянёшься?

Она прикусывает губу.

— А как же Гарри и Рон?

— Покажем им позже. Это не может... — я колеблюсь, стараясь придумать обоснование. — Это не может быть общедоступным знанием.

— А как насчёт преподавателей?

— Особенно для учителей. Серьёзно, Гермиона. Только не им. Это может привести к катастрофе. Даже Дамблдор не знает, кажется.

Она даже делает шаг назад, а взгляд становится тревожным.

— Ты меня пугаешь...

— Эй, я же обещал, ничего страшного, — я говорю, умышленно не замечая намёка, что она испугалась меня. — Вот, забери мою палочку. — Естественно, я не упоминаю, что она в действительности мне не нужна палочка.

Она даже не пытается взять деревяшку.

— Думаю, этот замок хранит множество секретов, — Она издает какой-то придушенный звук. Блин, опять не то сказал. С её-то опытом знакомства с Тайной комнатой, все секреты не предвещают ничего хорошего. — Но этот достоин быть одним из самых крутых, — скороговоркой выплевываю слова. — Смотри.

Я кладу палочку на пол и поворачиваюсь лицом к ещё не появившемуся входу. Очищаю разум, воображая ту же комнату, что и утром, и быстро прохожу три раза туда-обратно. Полузадушенный писк, последовавший за скрежетом стены, говорит о моём успехе. Открываю дверь и встаю рядом.

— Давай, проверь, что там.

Меня радует, что она настоящая гриффиндорка, иначе только бы её и видели. Вместо того, чтобы убежать, она осторожно проходит вперёд, стараясь заглянуть в дверной проём. Сразу за дверью видно помещение с диваном, удобными креслами разных типов и столами из читального зала, чему я очень рад. Тренировочные манекены выглядели бы странно в качестве первого впечатления.

— Что это такое?

— Это называется выручай-комната или комната по требованию. Я нашёл такую же в моей старой школе, провёл расследование и обнаружил, что её идея основана на находящемся здесь оригинале, — не самая страшная моя ложь. — Я и представить не мог, что появится возможность найти этот самый оригинал. Вот я и не удержался, бросил вас всех утром, обнаружил вход и заказал комнату для тренировок, получив вот это.

— Ты... Просил?

— Да. Она появляется только когда нужна и преобразуется в соответствии с желаниями того, кто ее вызвал. Заходи, покажу... А то скоро отбой.

Она выпрямляет спину и заходит. При взгляде на валяющуюся палочку я задумываюсь, не призвать ли её, но вспоминаю о своём обещании Гермионе. Наклонившись поднять палочку, я тут же бросаюсь ловить дверь и захожу следом за девушкой, позволяя двери слиться со стеной.

Гермиона уже кудахчет у книжных полок.

— Здесь куча книг по зельям.

— Я же обещал не колдовать, правда? — Справа, на границе салона и тренировочной площадки, стоит стол с оборудованием для варки зелий.

Сияющая улыбкой Гермиона оглядывается на меня.

— Это удивительно!

— Я так и думал, что ты оценишь эту часть. Только вот времени для пробы совсем мало. Ты можешь предложить мне что-нибудь из быстрых в приготовлении зелий на первый раз?

— Зелье роста волос, — в задумчивости сжав на пару секунд губы, выдаёт она.

— Хм, предпочёл бы что-то более практичное.

— Самые полезные требуют наибольшего количества времени. Глоток сна настаивается почти два часа, к примеру, и даже простейшее зелье от угрей требует сорок пять минут на приготовление. Будет совсем близко к отбою. Зелье для роста волос быстро изготавливается и безопасно для испытаний. Или ты можешь попробовать что-то более трудное, как, например, Глоток Спокойствия. Но если ошибиться в нём, то можно заснуть навсегда. Не знаю, насколько ты хорош.

— Попробуем Глоток Спокойствия, я чувствую в себе желание рискнуть, — слегка рисуюсь улыбкой. — Если зелье будет выглядеть плохо, мы просто избавимся от результатов.

— Это ты правильно решил. Так, где это... Ага, вот. Учебник пятого курса. Погоди, а ингредиенты?

— Название комнаты помнишь?

— Но ты не можешь сотворить ничего съедобного, это же одно из пяти принципиальных исключений Закона Гампа об элементарной трансфигурации!

— Да, я думал об этом раньше, — кроме той части, что про закон Гампа. — Но ведь ты можешь создать воду? И птиц? Мне кажется, в этой комнате закон может интерпретироваться очень гибко. Давай попробуем и посмотрим, справится ли комната. В точности знаю только то, что созданные комнатой вещи исчезают при попытке вынести их наружу. А может, исчезают даже внутри, со временем.

— Хорошо, — подумав, говорит Гермиона, — давай попробуем. Нам нужны: порошок лунного камня, сироп чемерицы, он же морозник, порошок игл дикобраза, корень валерианы и порошок рога единорога. Здесь...

В соответствии с нашими ожиданиями, комната создает достаточные порции всех пяти компонентов.

— Как готовка, — прочитав рецепт, говорю я скорее для себя.

— По большей части, — отвечает Гермиона. — Но "запас прочности" при готовке гораздо шире, чем при зельеварении. Количество и качество ингредиентов, поддержание температуры, время, интенсивность кипения — важно всё. Мастер-зельевар знает все свойства всех ингредиентов, включая их совместные реакции. И как смесь будет отзываться на какое-то воздействие.

— Ужас какой. — Я улыбаюсь. — Не окажешь ли мне честь и не сотворишь основу для зелья с помощью Агуаменти? Я бы и сам... но я же обещал.

— Увы. У нас агуаменти изучают только на шестом курсе, но ты ведь можешь получить воду так же, как и остальные составляющие, — говорит она, усаживаясь в одно из удобных для наблюдения за мной кресел. Понаблюдав какое-то время за моими движениями, она улыбается. — Несправедливо, но у некоторых людей природное чутьё для варки зелий. У Гарри оно есть, как это ни удивительно, но он не слишком старается, понять все самостоятельно. Да и Снейп постоянно выясняет с ним отношения. Я же вынуждена изучать, запоминать и делать закладки.

Улыбаюсь ей в ответ. Меня подмывает выдать причины неприязни Гарри и Снейпа, но тут молчание — точно золото.

— Хорошо, ингредиенты уже готовы? Или вы обычно сами толчете всё в порошок?

— Конкретно эти ингредиенты поставляются нам в класс уже в таком виде. На шестом и седьмом курсе придётся зачаровывать пестик и ступку, чтобы растирать всё в порошок самостоятельно. Интересно, может комната знает об этом?

— Нет, я нарочно попросил ингредиенты в порошке.

— Интересно, — задумывается Гермиона, а я углубляюсь в формулу Глотка Спокойствия.

Не успеваю опомниться, как все порошки и корень валерианы уже добавлены. Я тут же уменьшаю пламя и устанавливаю яйцо-будильник на семиминутное кипение. Конечно же, я не уверен ни в цвете, ни в температуре, ни в запахе зелья, но Гермиона не кривится и не вздрагивает, а значит, — всё не так уж плохо. Однако же она не улыбается, а спрашивать сам я боюсь.

— Может мне попросить комнату сотворить что-нибудь и для тебя? — задаю я вопрос вместо того, чтобы спросить мнение о зелье.

— А разве тебе не надо следить за зельем?

— Тут написано, что ему надо прокипеть семь минут до того, как добавлять чемерицу. Прошла только одна. Могу сотворить что-нибудь по твоему желанию. Как насчёт книги, не связанной с зельями?

— Спасибо, не сейчас. Слишком мало времени осталось, чтобы насладиться чтением.

— Ну, не знаю. Я видел, как ты прочитала весь наш учебник по чарам за завтраком.

Она робко улыбается. А я отвожу взгляд. Чёрт, что я делаю? Флиртую с Гермионой? Конечно, она и Рон — это просто какая-то бессмыслица. Но могу ли я менять что-то подобное ради собственной прихоти? Будущее от такого может пойти кувырком.

— Что-то неправильно? — должно быть, она заметила мой взгляд.

— Просто думаю, — отвечаю со вздохом.

— Хочешь что-нибудь рассказать? — тихо спрашивает она чуть погодя.

— Хмм... — хочу.

— О чём бы ты там ни думал, но радости тебе это не доставляет.

— Увы и ах.

Похоже, она начинает нервничать.

— Я знаю, мы только что познакомились. Но ты и вправду можешь мне рассказать, что угодно.

— Может быть, когда-нибудь.

— Кстати о времени, — намекает она голосом массовика-затейника.

Вылупливаюсь на часы. Фууух, ещё тридцать секунд до вливания сиропа.

— Ты меня напугала.

— Что посеешь, то и пожнёшь, — улыбается она.

— Увы, да.

Добавляю сироп чемерицы, и зелье исходит желтоватым паром с неприятным запахом.

— Непохоже на приемлемый результат.

— Нет, и не смей даже пробовать, — она мило морщит носик.

Гипнотизирую котелок в тщетной надежде,что цвет исправится, но моему желанию не суждено исполниться.

— Есть идеи, в каком месте я ошибся?

Она странно смотрит на меня.

— Похоже ты слишком вяло сыпал иглы дикообраза, и нагрев для начального кипения был сильнее, чем нужно. Двигаться стоило более плавно — ты слишком резко помешал в седьмой раз.

Выключаю горелку.

— Это... Так дотошно...

— Я пристально наблюдала, — вспыхивает она румянцем. — Конечно, это не я готовила сейчас, поэтому могу только указать на то, что я делала бы иначе. Неизвестно, кстати, может мой результат был бы ещё похуже твоего.

Сомневаюсь, конечно, но показывать это нельзя — откуда мне знать, насколько она хороша.

— Боюсь я совершенно не представляю себе, где ошибся, и мне тоже придется полагаться на память и закладки. Это очень плохой признак. Ладно, в следующий раз варишь ты, а я буду смотреть и учиться.

— Хорошо придумал, — улыбается она.

— Нам вроде бы пора обратно, разве не так?

— А что делать с этим? — она показывает на изжёлта-вонючий, испорченный Глоток Спокойствия. Пожимаю плечами.

— Комната позаботится об этом, если только ты не будешь столь любезной...

Без промедления она вытаскивает палочку.

— Эванеско.

Сопровождаю завистливым свистом полностью исчезнувшее зелье.

— Красиво! Даже капельки не осталось.

— Спасибо, — в очередной раз краснеет она.

— После вас? — заставляю появиться дверь и придерживаю её открытой, жестом предлагая Гермионе проследовать наружу.

— Какой вежливый!

— Никому не говори. Мне нужно поддерживать репутацию, в конце-то концов.

Она кокетливо хихикает. Хи-хи! Гермиона Грейнджер не хихикает! Чёрт тебя подери, Лернер! Опять флиртуешь, а?

— Гермиона, я... — Я не должен этого делать. Но... я не могу так сказать. Но как суметь? — Я рад, что ты пошла за мной сегодня вечером, — напускаю сердитый вид. Пора за дело, Лернер. Надеюсь, ты добьёшься противоположного эффекта!

— Ты не слишком-то доволен.

— Нет, это не так, — я вздыхаю от разочарования. Проклятье, как бы мне это сказать? — Не выгляжу... Может, ты и права. Действительно, ты права, тебе стоит опасаться меня. Я имею в виду, что хочу быть твоим другом, но я просто...

— В замешательстве?

— Был в замешательстве, — поправляю её. Открываю рот продолжить, но не могу издать ни звука.

— Это нормально. Вряд ли мне надо пугаться тебя. Лучше нам подружиться.

Она улыбается в ответ на мой взгляд, как мне кажется — по-дружески. Надеюсь, что я ничем её не обидел и не направил в ненужном направлении. Проклятье, как же всё так быстро осложнилось?

— Я рада, что ты показал мне выручай-комнату. В следующий раз хочу сама заказать обстановку в ней.

— Тогда окей, это че... Я говорю, не возражаю. Что ты хочешь сделать?

— Библиотеку.

— Ну конечно же, — смеюсь я.

— Мне интересно, есть ли эти книги в замке, или она может выдать книгу, которой здесь нет? Например, если я попытаюсь получить настоящие свитки из Александрийской Библиотеки?

— Думаю, все они из замка, но попробовать стоит, — я обдумываю чуток, и внезапно замираю. — Но всё-таки это может оказаться плохой идеей. Очень плохой.

— Как так? — Её взгляд становится растерянным, когда она пытается представить себе, чем плохо еще большее число книг.

— Предположим, я попытаюсь получить копию твоего дневника? — у неё глаза лезут на лоб.

— Не то чтобы я собираюсь так сделать! Я не собираюсь, но подумай, что случится если кто-то наподобие Малфоя проникнет внутрь и подумает об этом. — Вид у неё становится ещё болезненней. — Вот-вот...

— Не думаю, что Малфой сможет открыть мой дневник, но... — она крутит головой. — Теперь вижу, про что ты говоришь. Будет плохо, выйди наружу сведения о комнате. Я не слышала даже намеков на такую комнату, а нам интересно раскрывать секреты замка.

— Как сейчас? — улыбаюсь и приподнимаю бровь.

По её лицу понятно, что она уже жалеет о вырвавшихся словах. Надо успокоить.

— Рад, что сумел внести вклад в ваши достижения, теперь ты знаешь и об этом месте, — большим пальцем показываю за плечо.

— Да уж, я думаю, — она погружается в свои мысли, а я наслаждаюсь жуткими отсветами факелов в темнеющих проходах, оставляя ее вариться в собственном соку.

Когда мы достигаем своего коридора, она смотрит вдоль него и говорит:

— Ты вообще не ходил повидать профессора МакГоннагал.

— Нет, она сказала, что сама меня найдёт. Конечно, попытайся она это сделать сегодня, то вряд ли сумела бы,— улыбаемся и машем, улыбаемся и машем. Вот только улыбочка-то выходит грустная.

— Ты... солгал! — Поперхнувшись, изумляется она.

— Прости, я был слишком смущён, чтобы признаться в своих планах. Не хотелось в случае провала сгореть со стыда.

Сжав губы, она пронзает меня взглядом.

— Ладно, предположим, я позволю тебе остаться безнаказанным... Пока. Что ты планируешь сказать Гарри и Рону?

— А ты что думаешь по этому поводу? — приходит на ум, что она даже не подозревает, как легко я могу солгать. Это может быть плохо. Или хорошо, если моей целью будет прогнать её.

Она прикусывает губу.

— Как можно ближе к правде. Ты не смог поговорить с ней. Скажи, что её не было на месте.

— А почему нас так долго не было? — вопросительно приподнимаю бровь.

— Может мы... искали её?

Тихонько смеюсь над её бедой.

— Гермиона Грейнджер, и ты утверждаешь, что ты — хорошая врушка?

Видок у нее тот еще.

— Не волнуйся, я сохраню твой секрет, — шепчу ей с заговорщицким видом. — Если ты не секретный шпион, зас... да ладно, Гермиона, шучу я. — Она сжимает губы и награждает меня лёгким шлепком по плечу. Пусть я ухмыляюсь, но утихомирить её стоит. — Ты совершенно никудышная лгунья, если это тебя успокоит.

— А ты? — говорит она с вызовом.

— Скажи, существует ли безвредный ответ на такой вопрос? — хмыкаю в ответ.

На секунду её взгляд становится отрешённым, потом она вздрагивает.

— Полагаю, что нет, — молча продолжаем подниматься. — Ты лгал мне?

Я останавливаюсь от неожиданности, обдумывая возможный ответ, потом продолжаю подъём.

— Да, но не для того, чтобы подвергнуть тебя или твоих друзей опасности, о которой знал бы сам. Могу поклясться, — криво ухмыляюсь. — Помнишь, я солгал про то, что собирался сходить и повидать МакГонагалл час назад? — Ещё несколько ступенек в тишине.

— Можно сказать, то ты не собирался идти сейчас, так что это не считается. Остаётся только общая ложь, что тебе вообще надо было к ней идти, — она измеряет меня притворно-суровым взглядом. — А перед этим?

Делаю осторожный вдох.

— Да. Но моё предыдущее утверждение остаётся в силе.

— Я надеялась, ты ответишь иначе.

— Извини, но сказать "нет" тоже было бы ложью. Я здесь всего лишь день, и у меня должны ещё оставаться свои тайны. Уверен, у тебя их тоже хватает. Прибавь туда еще одну, теперь уже нашу общую, тайну.

Она смотрит на меня с удивлением, потом неохотно кивает.

— Ты тогда пообещал рассказать, что тебя гнетёт. Это тоже один из твоих секретов?

— Да, — снова шагаем в тишине.

— Ты доверяешь мне, даже зная, что у меня есть тайны от тебя?

— Да, — мгновенный ответ.

— Почему?

— Не знаю, — лгу. — Просто чувствую, что могу, практически уверен в этом.

— Правда?

— Да. В свою очередь, думаю, что ты не ощущаешь подобного ко мне?

Она продолжает молчать.

— Окей, мне не обидно, не заморачивайся.

— Нет, не так, просто... — она умолкает.

— Не надо ничего объяснять. У меня есть громадное преимущество перед тобой — я могу поговорить с учителями и другими учениками, знающими тебя уже три года. А ты ничего не сможешь узнать обо мне.

— И ты спрашивал? — выглядит она испуганно.

— Нет, — смеюсь. — У меня не было возможности спросить кого-то помимо Рона и Гарри, да и у них я не интересовался. Ты почти всегда была рядом при наших разговорах.

Выражение её лица меняется от испуганного к заинтересованному и обратно.

— Правда?

— Конечно, ты же их лучший друг.

— Могли бы о моих командирских замашках или ещё о чём-нибудь.

— Разок и недолго, врать не буду. Но гораздо чаще о том, что ты — одна из них. Гарри яростно бросается на твою защиту, стоит кому-то перейти черту.

— Я... Я вижу...

— Не стоит слишком волноваться. Мы, мальчишки, в этом возрасте ещё слишком глупы.

— А ты? — поднимает она брови.

— И я, — говорю опять без промедления. — Особенно я. Но ведь первый шаг к выздоровлению — это признать наличие проблемы, правильно? — наверное, стоит и мне учесть собственные слова.

* * *

— О-о-о, явились. Что вас так надолго задержало, ребята? — спрашивает Рон, когда мы добираемся до них.

Нацепляю самую озорную улыбку.

— Извините, мы сделали остановку пообжиматься*. Ой! — любуюсь отпавшими челюстями Гарри и Рона.

/*Прим. переводчика. "Обжиматься" — мой перевод грубоватого слова "Snog" из британского сленга, обычно переводимого как "целоваться". Обозначает поцелуи совместно с объятьями. Но, в зависимости от контекста и извращённости произносящего может обозначать целый диапазон действий — от поцелуев при приветствии сердечных друзей до взаимных телесных ласк или даже чего-то большего. В известной сцене ПП одновременной подставы Гарри на похоть к Джинни, а Рона — на ревность к Гермионе, оба Уизли употребляют слово "snog", а Гарри — слово "kiss" (просто "целоваться") по отношению к предполагаемой активности Гермионы с Крамом./

— Какой бред! — с угрозой возмущается предполагаемая участница внезапно раскрытого перед всеми... дела. Не отрывая взгляда от меня, она продолжает отвечать на вопрос друзей. — Мы не нашли МакГоннагал... в её кабинете, поэтому стали искать ее в окрестностях.

— Обжиматься — такое странное слово для меня, — потираю я подбородок. — В Штатах мы говорим "целоваться взасос" или "лизаться", или ещё как-нибудь. "Обжимать" — это звучит как ругательство. Типа, отобожмись, ты , обжиматый обжиматель.

— Он вообще нормальный? — спрашивает Рон, одной рукой прикрыв рот под моим взглядом, и тыкая в меня пальцем другой руки.

— Скоро перестанет, — угрожающе обещает Гермиона. — А теперь не мог бы ты заткнуться? Люди будут болтать.

— А с чего бы людям болтать про ваши обжимашки? — громким и более звучным, чем обычно, голосом спрашивает Гарри, под мой хохот.

— Гарри! — взвизгивает Гермиона.

— Эй! Кто это там с Гарри обжимается? — громко спрашивает кто-то сзади, из-за чего к нам разворачивается множество любопытствующих лиц.

— Погодите, а что вы там говорили про профессора МакГоннагал? — это уже Рон спрашивает своим нормальным голосом.

— О боги! Гарри и профессор МакГоннагал! — восклицает одна из девочек.

Еще пара слов для развития темы, и Гарри с Гермионой точно стошнит.

— Эй, козы, чё вы там разблеялись? — сердится Рон. — Че у вас там за дурдом в вашем загоне появился?

— Вы сами это сказали!

— Ничего такого я не говорил! — орёт Рон в ответ.

— Согласен, по мне так это — совершенно обжимашно смешно, — говорю я.

— А это что ещё значит? — спрашивает Рон.

— Примочка янков, наверняка. Ладно, обожми их всех, а я устал, — широко зеваю. — Спокойной ночи, леди и джентльмены.

Гермиона прервала мой очень куртуазный в иной ситуации поклон броском подушки.

— Так, погоди-ка, — уже удаляясь, слышу голос Рона. — Вы что? На самом деле? Ой!

* * *

Глава 4. Догонялки

За миг до осознания, где я нахожусь, паника снова овладевает мной. Интересно, долго ли я буду просыпаться с ожиданием, что вокруг меня мой настоящий мир. Занятно было б узнать, хорошо такое желание для моего здравого смысла или плохо?

Гарри уже нет в кровати, а Рон всё ещё пилит дрова... неисправной цепной пилой типа "Дружба". Остальные, скорее всего, спокойно спят — давно привыкли. Я волнуюсь, поэтому уже не в силах лежать, быстро встаю и иду принимать душ. Выйдя оттуда, я нахожу проснувшегося и уже одевающегося Рона, поэтому в общую гостиную мы спускаемся вместе. Где и обнаруживаем тихонько болтающих Гарри с Гермионой.

— Летать после завтрака будем? — спрашивает Гарри, завидев нас.

— Конечно! — возбуждаясь, восклицает Рон, вся его сонливость как рукой смывается перспективой сесть на метлу.

— Лучше бы ты каждый день воображал себе, что собираешься летать. И будешь как огурчик, — говорит ему Гермиона.

— Но ведь каждый день летать не получится, — недоумевает Рон.

— Поэтому я и сказала — вообрази, — Гермиона явно старается убрать из голоса снисходительные интонации.

— Вы точно не хотите с нами пойти? — всё ещё надеется Гарри, переводя взгляд с меня на свою кудрявую подругу.

— Правда, — говорит Гермиона. А я улыбаюсь и слегка подмигиваю.

— Ах, да, — ухмыляется Гарри. — У вас в расписании занятия по обжиманию.

Гермиона с нарочитой сердитостью смотрит на Гарри.

— Ты опять за старое?

— Эй, я думал сделать это эвфемизмом для учёбы, — вступаюсь. — Так ты сможешь в следующий раз, когда твои соседки по комнате спросят тебя, где ты была, с чистой совестью сказать "О-ля-ля, как обычно, обжималась в библиотеке".

Гермиона, в отличие от меня, не находит в этом предложении ничего смешного и выпячивает нижнюю губу, скорчив гримаску преувеличенного недовольства.

— Зачем говорить об учёбе эвфемизмами?

Мы с Гарри рассмеялись от её слов, а меня так и подмывает продлить шутку.

— Хм, как-то не особо тщательно я всё продумал. Например, что будем делать, когда Гарри и Рон пойдут обжиматься вместе с нами.

— Да уж, от твоих идей у меня совершенно пропал аппетит, — говорит она.

— У меня тоже, — присоединяется к ней Гарри.

— Почему? Мы же просто говорим об учёбе, — это Рон.

— Как будто ты вообще можешь потерять аппетит, — закатывает глаза Гермиона.

— Спокойно, народ, без паники. Рон просто ценит хороший эвфемизм. Например: "пачкая ставни" или "макая в благое желанье".

— Век бы такого не слышала, — вздрагивает Гермиона.

— Я их только что на ходу придумал, — ухмыляюсь. — Просто хотелось узнать насколько извращённые у вас мозги.

— Ну ты и мазохист, — констатирует Гарри, пока я потираю плечо, которое посмело оказаться в радиусе шлепка Гермионы, с каждым разом всё более сильного.

— Значит полетаем, потом обжима... э, учимся? — спрашивает Рон.

— Нормальный план, я считаю, — говорю.

— В конце концов, в этот раз будет кто-то неподалёку, когда ты попытаешься "нырнуть в благое желание", — это Гермиона безуспешно пытается пришпилить меня к стене пронзительным взглядом. Правда её выдаёт легко читающаяся насмешка в глазах и ещё более очевидный изгиб губ.

— Не знаю, если мы оба будем здесь, ты можешь "попачкать ставни".

— Возможно она и способна на такое, но только пока не надует пластикового пингвина, — добавляет Гарри.

— Это отвратительно, Гарри, — стыжу я его.

— Я чёт ничё не понимаю — об чём базар? — говорит Рон.

* * *

— Привет, Уильям, — здоровается Луна, когда мы дошли до коридора седьмого этажа. — Вижу, ты привёл друга.

Я невольно расплываюсь в улыбке от звуков ее мелодичного, как и всегда, голоса.

— О да, мне не хотелось единолично присвоить эти восхитительные утренние виды, если бы тебя тут не было. Я искал тебя здесь вчера на закате.

— Жаль, что я это пропустила, — улыбается она в ответ.

Гермиона смотрит на меня с нечитаемым выражением лица, потом поворачивается к Луне.

— Кстати, я Гермиона, Гермиона Грейнджер.

— М-м-м-м, — тихонечко мурлыкает Луна.

Плавно прижимаю палец к губам, потом указываю за окно. Гермиона поначалу недоумевает, но уступает мне и переключается на вид за окном.

Тишина обволакивает нас, и я опять теряю себя, погружаясь в созерцание красот кучевых облаков, лениво ползущих к горизонту. Пушистые белые барашки по очереди наползают на солнце, и тогда становится видно марево золотых лучей, в которых купается пейзаж. Я жду, когда следующий актёр, плывущий в том же направлении, даст возможность ещё раз насладиться этой сценой.

Я ощущаю легкое прикосновение к плечу, и после того, как самое последнее облако-захватчик освобождает своего пленника, скосив взгляд, вижу, что на плече у меня лежит рука Гермионы. Она тоже созерцает это представление. Ощутив моё движение, она встречается со мной взглядом, который я всё ещё не могу прочитать. Потом она переводит взгляд на Луну.

— Спасибо, что поделились со мной этим зрелищем, — мягко говорит Гермиона.

— Всегда пожалуйста, — отвечает другая девушка. — Мало кому интересно просто смотреть.

— Уму непостижимо — ну почему? Вид неописуемо прекрасен.

Луна мурлыкает в знак согласия, и мы ненадолго возвращаемся к созерцанию неба. Но что-то в нас изменилось, и настроение момента уже ушло.

— Рада, что ты привёл её, Уильям. Она мне нравится.

— Мне она тоже нравится.

Гермиона понимает и приветливо улыбается.

— Как тебя зовут?

— Моё имя Луна.

— Рада встрече с тобой, Луна, — похоже, Гермиона собирается протянуть руку, но не уверена, что именно так надо вести себя с необычной равенкловкой.

Луна поворачивается и встречается с ней взглядом.

— Аналогично. До свидания, Уильям, Гермиона.

— До встречи, Луна.

Вместе с непривычно молчаливой Гермионой мы спокойно прогуливаемся до закутка, где скрыт вход в выручай-комнату. Оглядываясь, видим, что Луна ушла. Удивительно, но Гермиона и тут ничего не комментирует, будто этого и ожидала.

— Можно мне? — тихо просит она, как будто стараясь не испортить момент словами.

Улыбаюсь и поощряюще киваю.

Шуршит и стонет стена, создавая дверь, за которой нас ждёт потрясающая библиотека, заполненная до отказа плотно стоящими книжными стеллажами. Одна только небольшая гостиная с камином свободна от них. Своими глазами я этого еще не видел, но не удивлюсь, если это собрание книг превосходит главную библиотеку Хогвартса.

— Впечатляет. Даже очень.

— Я рада, что тебе понравилось. Как там? Уильям, да?

Я тихо хмыкаю, направляясь к ближайшей полке, где начинаю внимательно изучать содержимое.

— Она спросила меня про имя Бад — "это что, сокращение?" И я сказал "Уильям". Знаешь, Бад — это нормальное имя там, в Штатах. Но здесь оно звучит как-то неуклюже.

— Хочешь, чтобы я тебя так называла?

Я стараюсь не вздрогнуть. Почему-то я думал, что это будет фишка только между мной и Луной.

— Не знаю. Попробуй.

— Ладно. Уильям, как тебе?

— Хм... Приятно, — это и вправду так.

— Мне тоже, — признаёт она. — Это не будет сбивать с толку?

— Нет, потому что для меня "Бад" все равно звучит тут слишком уж ненатурально, — не упоминая того, что оба имени всё равно не мои, поэтому сбивать будет не больше, чем предыдущее. — Здесь есть другие Уильямы?

— Есть старший брат Рона, но все зовут его просто Билл. Не могу вспомнить больше никого в Хогвартсе. Хотя, может быть, кто-то с другого курса.

Я напеваю без слов, просматривая заглавия. Похоже, это отдел истории, и, как мне показалось, среди всех остальных названий есть несколько магловских.

А вот Гермиону что-то беспокоит.

— Как ты это сделал?

— Что сделал?

— Луна. Она... все зовут её Полоумная Лавгуд и говорят, что она постоянно делает странные вещи. Но ты... ты точно знаешь, как с ней общаться. Смотришь в окно, наслаждаешься видом. Пока мы были там, это совсем не казалось странным. Как будто ты мне сказал, что мы собираемся делать буквально мгновением раньше. Я даже наслаждалась. Я имею в виду... мне очень понравилось. А я ведь совсем не собиралась делать что-то подобное.

— Хм... Она отличается от большинства, но не в худшую сторону, — делаю паузу, обдумывая, но потом отрицательно кручу головой. — У меня нет объяснений.

— И у меня. В то же время я в точности понимаю, что ты имел в виду. Как тогда, когда ты сказал, что я тебе н-нравлюсь. Видишь? Здесь и сейчас мне неловко так говорить, но когда мы были там, — значение слов было иным. Вот! Гляди! Как будто рядом с ней нам явился свет чистой истины между слов и вместо них. А ведь часто для истины слова не нужны и даже вредны, вот мы все вместе и молчали там.

— Истина. Да, это хорошее объяснение, и очень близкое к моим собственным ощущениям.

— А ты ещё... возьмёшь меня с собой туда?

— Ты ей понравилась. Не думаю, что она будет возражать, если ты придёшь без меня.

— Наверное, ты прав, — вздыхает она с облегчением.

— Конечно, прав, я тоже наслаждаюсь этим. Жаль, что придётся пропускать, когда у нас урок сразу после завтрака, и мы никак не успеем сюда.

— Сама себе не верю, но я согласна.

Усмехаюсь — я тоже ушам своим не верю.

— Ладно, чем займёмся сначала?

Она сразу переключается на деловой тон.

— Я намечала обзор предметов по алфавиту. А поскольку арифмантику и древние руны мы учили только год, то и на их просмотр потребуется меньше времени. А Гарри с Роном ничего не пропустят — они их не изучают.

— Замечательно. Одобряю.

— Еще мне очень интересны возможности комнаты по подбору книг, поэтому после обзора прошлого года и предварительного просмотра материала следующего года, хотелось бы полчаса посмотреть что-то продвинутое по каждому предмету.

Улыбаюсь, слыша задорные нотки в голосе Гермионы. Почему-то мне кажется, не часто ей удаётся говорить подобным тоном в присутствии Гарри и Рона.

— Прекрасно. Ищем отдел рун?

Она без промедления ведет меня к полкам в одном из углов комнаты. Это только Гермиона может вообразить битком набитую библиотеку и знать — что и где в ней лежит. Она нагружает меня стопкой книг, а по дороге обратно в наш "читальный зал" пролистывает одну из них.

— У тебя был предмет, наподобие древних рун, в твоей старой школе?

Отрицательно качаю головой.

— Нас с ним знакомили, но в действительности он начинался только с первого из четырёх старших курсов — это как здесь четвёртый. — Эй, это, возможно, звучит слишком уж убедительно! — На самом деле все наши факультативы такие. Проще всего смотреть на меня, как на чистый лист..

Она слегка хмурится, но кивает.

— Хорошо. Нас познакомили с протогерманскими рунами и их староанглийскими эквивалентами. Пока мы изучали только возможные значения и базовые словосочетания языка, в этом году продолжим заниматься всё тем же. Например, эваз — руна скорости. Но буквально обозначает лошадь, а лошади также могут быть выражением интеллекта, силы, света, разрушения или победы. Зависит от способа и места применения. К сожалению, мы не занимаемся защитой или руническими заклинаниями до сдачи СОВ, хотя в следующем году уже будут упоминать об их употреблении. Тогда мы хотя бы сможем распознать их, если встретим. В каникулы я сложила всё, что мы изучили, и составила карту быстрого знакомства с возможными значениями, перекрестными ссылками с моими конспектами и учебниками за третий и четвёртый курсы. — Она вытаскивает откуда-то огромный свиток пергамента и расстилает его на столе.

Не замечаю, как моя челюсть уезжает вниз, где и болтается, потешая девушку и позволяя слюне свободно литься на пол до тех пор, пока я не приду в себя.

— Потрясающе! Честное слово! Может мне стоит и этот год пропустить и просто дождаться улучшенной версии карты быстрого знакомства? — Уклоняюсь от шлепка. — Да шучу я, шучу. Просто у меня нет слов, серьёзно нет, чтобы выразить моё ощущение — насколько фантастична и потрясающа эта работа. — Придавливаю уголки карты со своей стороны сотворёнными комнатой учебниками. Гермиона делает то же самое со своей стороны.

Довольно долго я внимательно изучаю карту.

— Гермиона, можешь ссудить меня пишущими принадлежностями?

Со странным взглядом она кивает и молча протягивает мне перо, чернильницу и небольшую пачку пергаментных листов.

— Спасибо, — говорю, глядя на перо и чернила. О, боже. Мне, наверное, стоило попробовать пораньше.

Она немного ёрзает, но потом всё же спрашивает:

— Что-то не так?

— Нет, нет. Всё так, как и ожидалось. Просто мы пользовались маггловскими карандашами, ручками и тетрадями. — Технически — абсолютно правдивое утверждение.

— Знаешь, мне никогда не приходило в голову, но так действительно логичней. Даже просто из-за их дешевизны по сравнению с магическими аналогами. Слушай, а может пергамент проще заговорить, чем сделанную из древесной жижи бумагу?

— Кто знает. Палочки вроде делаются из обыкновенных деревьев?

— Я не слишком сведуща в их изготовлении, но, похоже, это так. Моя палочка из виноградной лозы, у Гарри — из остролиста, у Рона — ивовая. Правда не знаю, должно ли дерево подвергаться воздействию магии или соблюдаться какие-нибудь необычные условия?

— Хм-м-м, ну вот вполне себе идея на время после выпуска — познакомить магический мир с целлюлозной бумагой, сбить цены на пергамент, заработать кучу денег. Хотя, наверное, есть что-то, удерживающее магический мир от её принятия. Наверняка кто-нибудь до нас уже ломал себе этими вот вопросами мозги.

Но у Гермионы всё ещё потрясённое выражение лица.

— А вот я не уверена. Подразумеваю, как быстро я приняла, что чернильницы, перья и пергамент — правильный способ писать в магическом мире. Возможно, ты напал на след чего-то важного, Уильям.

Мелодичное звучание моего нового имени из её уст заставляет меня расплываться в улыбке.

— Четверокурсникам вряд ли по силам обновить магический мир по собственным лекалам. Я только-только привыкаю здесь ко всему.

Я пока не могу добиться равномерной подачи чернил из пера, но приспосабливаюсь рисовать руны и делать записи без клякс. Списав необходимое, нахожу Гермиону увлечённой чтением принесённых ею продвинутых книг. Или, если быть точным, принёс их я — она только выбирала.

— Можешь взглянуть на мои руны? Я попробовал на черновике, но не уверен, что начертил некоторые из них правильно.

— Конечно, дай мне посмотреть... Нижний хвост эйваз должен быть более выраженным, а то она смотрится слишком похоже на лагуз... — она замолкает, просматривая мои листы. — У тебя какой способ сортировки?

— На первом листе те руны, которые, как я думаю, используются в защитных барьерах и заклинаниях, и возможные руны поддержки. На втором листе другие руны, в назначении которых я не уверен.

— Но почему ты... Мне никогда не приходила в голову мысль о таком разделении.

Пожимаю плечами.

— У меня знания усваиваются куда лучше через практику. Как в нашем вчерашнем опыте варки зелья. Вот поэтому предсказания с маггловедением для меня неприемлемы. Во мне нет ни капли крови видящего, и для меня вообще не будет результатов от предсказаний. Ну а то, что обычная жизнь среди магглов даст больше, чем весь пятилетний курс маггловедения в Хогвартсе, ты, надеюсь, оспаривать не станешь.

Гермиона удивлённо смотрит на меня. Скорее всего, она учит то, что в книге просто потому, что это в книге. Как говорилось в одном фанфике: "Какой смысл в наличии факультета Равенкло, если самая равенкловская студентка учится в Гриффиндоре". Конечно, в Гриффиндоре она тоже чертовски к месту.

Углубившись в мои записи, она наконец начинает улыбаться. А я просто радуюсь, что она в состоянии их прочитать.

— Кое-что из этого — великолепно. Ты не собираешься становиться разрушителем проклятий или кем-то похожим? Давай проверим книги по барьерам и рунным заклинаниям и выясним, насколько точны твои наблюдения.

— Как там у нас со временем?

Она проверяет по часам — у неё они получились гораздо симпатичнее моих вчерашних — и сжимает губы.

— В-общем, мы можем слегка отклониться, у нас ещё есть время до обеда. Мне хочется оценить по достоинству твои идеи.

— А сама ты как думаешь?

— Очень похоже на правду, но проверить стоит. Я же говорила, что вплоть до старших курсов мы не изучаем углубленно такие вещи. Это тебе... — протягивает она мне книгу из стопки, до которой она ещё не добралась, а сама берёт парочку из уже просмотренных.

Моя называется "Базовые схемы барьеров для защиты и безопасности вашего дома". Что ж, оценим. В ней схемы: для сигнализации при вторжении, защиты внешних стен от слабой и отражённой магии, предохранения внутреннего убранства от всплесков случайной или детской магии наряду с похожей, но гораздо более сложной версией, предназначенной для укрепления тренировочного зала от поражающих эффектов магических дуэлей.

Неудивительно почти повсеместное присутствие эйваз наряду с ансуз, роль которой я верно определил как управляющую. Часто встречается одал, всё-таки речь идёт о защите дома. Я пропустил один момент — то, что более простые барьеры включают соулу для питания и только заметно более сложные используют турисаз. Хаотическая природа последней означает, что у этих барьерных схем гораздо меньше допустимая погрешность изготовления, даже при наличии уравновешивающей ингваз.

— Ух ты, и почему нас не учат подобному сразу? — звучит в тишине риторический вопрос Гермионы.

— Нашла что-то полезное?

— Да, похоже, ты был прав по поводу их использования. Поразительно, особенно если вспомнить, какие у меня были трудности с эйваз и эваз просто из-за одинаковости их звучания. Они используются абсолютно по-разному!

— Мне приятно, что смог помочь. Как у нас со временем?

Гермиона вздрагивает.

— Сейчас мы отстаём. Арифмантика тоже была у вас необязательным курсом, ведь так? — корчу кислую мину в качестве ответа. — Нам хватит времени на просмотр программ этого и прошлого года, но не больше.

— А там есть практическая часть?

— Хотелось бы, — теперь её очередь корчить рожицу.

— Давай так — начнём, к обеду оценим прогресс и, если нужно, продолжим после обеда.

— Но в таком темпе мы не закончим к завтрашнему вечеру! — её расстраивает нарушение тщательно запланированного графика.

— Что там с уроками? У нас они одинаковые, правильно? Давай просто сдвинем к концу обзор тех предметов, которые у нас будут позже на неделе.

Гермиона прикусывает нижнюю губу — надо запомнить, похоже, это признак неуверенности.

— Ой, прости, — извиняюсь я. — Не надо мне узурпировать твоё время. Тебе, наверное, надо...

— Н-нет, время ни при чём...

— Гермиона, вспомни об умении врать, особенно о твоём "умении". На самом деле всё окей. Я выживу. Просто скажешь, когда тебе будет удобно заняться учёбой.

— В чём-то ты прав, — вздыхает она. — Гербология у нас в понедельник, поэтому давай займёмся ею после арифмантики, которая тоже будет в понедельник. После обеда у нас забота о магических существах, но Хагрид много на дом не задаёт, предпочитает практику на уроке, и много времени на неё не нужно. Этим всем мы можем заниматься и в обычной библиотеке, поэтому пока нет необходимости показывать эту комнату Гарри и Рону.

— Разве тебе не хочется?

— Нет, хочу, но... — она замолкает, потом отрицательно качает головой и вздыхает. — Глупости, забудь.

Реагирую поднятой бровью, но настаивать не решаюсь.

— Окей. Нам в любом случае сначала нужно прогнать обзор по арифмантике. Готовим место и берём другую стопку?

Кажется, она хочет ещё что-то сказать, но вместо этого просто встаёт и ведёт меня в отдел арифмантики.

Удивительно, но она говорит возвращаться, когда у нас только довольно тощая стопочка книг. Вряд ли это из-за желания ускорить работу и дать нам возможность закончить всё запланированное к сроку.

— О, пожалуйста, скажи мне, что у тебя есть наготове ещё одна шпаргалка-простыня.

— Это не шпаргалка-простыня, — окатывает она меня притворно сердитым взглядом.

— Для меня, — ухмыляюсь. — Я же пропустил целый год занятий.

Она достаёт "простыню", но не даёт мне посмотреть.

— Короче, тебе надо знать, что я не терплю жульничества в учёбе. Может мне и не стоит показывать её тебе.

— Это... это жестоко! — надуваю губы.

Она совершенно по-злодейски усмехается.

— Окей, окей. Пусть будет "учебная простыня"?

— Уже лучше. Я допускаю, что тебе можно ознакомиться с этим продуктом моего труда.

— Спасибо, Гермиона, ты — моя спасительница.

— Ох, сикль за каждый раз, когда я это слышу, и...

— Уверен, что только с меня получится пара галлеонов в конце года.

— Там видно будет, — улыбается она, но тут же становится серьёзной, переключаясь в режим профессора. — Как бы там ни было, в прошлом году мы в основном сосредоточились на магических свойствах чисел, или нумерологии. Частично это основывается на исторических работах известных в прошлом арифмансеров, как, например, Бриджит Венлок. Она практически полностью формализовала эту область в своём трактате о числе семь. Все знают, что семерка — счастливое число. Но она была первой, кто описал почему именно так происходит. Хотя она упустила некоторые аспекты, открытые позднее. Наряду с простыми свойствами мы также изучали взаимодействие чисел.

— Наподобие того, как ты рассказывала про компоненты зелий?

Она удивляется прервавшей её реплике.

— Да, действительно, замечательная аналогия. Ты умеешь слушать.

— А что, не должен бы?

— Нет, ты... Просто я не привыкла. Ладно, продолжим. Одним из важнейших направлений является пересчёт дат из текущего маггловского календаря в магический Римский как раз для дальнейшего арифмантического использования. Он такой же, как его маггловский эквивалент, в котором время измеряется от момента основания Рима, как тебе, надеюсь, известно, волшебниками в 753 году до нашей эры. Так что, с точки зрения нумерологии, сейчас 2746 год ab urbe condita (от основания города — лат.), или AUC. Чуточку мудрёно — нужно помнить про необходимость добавлять 752 к нашему году с учётом другой даты для нового года.

— Вроде не слишком сложно, — поднимаю бровь в удивлении.

— Для меня тоже, — пожимает плечами она, — но, по всей видимости, у других есть затруднения. Я не особо понимаю, как они будут справляться в этом году, когда нам придётся решать арифмантические уравнения. По сути, они аналогичны маггловским алгебраическим и геометрическим задачам с постепенным введением элементов высшей математики после СОВ.

— Звучит занятно. А чем оперируют эти уравнения?

— О, куча арифмантических уравнений для описания всего, я думаю. В этом и смысл. Это описательная наука: смотрим на существующее поведение магии, находим общее и подбираем к нему уравнение. А иногда на основе такого подхода удаётся открыть законы арифмантики, например "правило трёх", которое маггловские сатанисты совершенно не поняли. В общем, как-то так.

— Хм, логика в этом есть, — машинально тереблю подбородок. — Я правильно понимаю, что арифмантическая геометрия важна при составлении собственных рунических схем?

Она хмыкает, помотав головой.

— Мне уже стоит прекращать удивляться от того, что ты сразу об этом подумал. Я повторяюсь, но сама я о таком не догадывалась, пока буквально час назад, просматривая защитные схемы, не наткнулась на арифмантические уравнения в паре ссылок. — Она показывает на неубранную стопку книг по рунам. Догадываюсь, что здесь и кроется ответ на моё удивление, почему мало книг принёс второй заход к полкам. — К сожалению, не похоже, что нас ждёт геометрический подход в этом году, а элементы тригонометрии, необходимые даже для простейших рунных схем, будут не раньше середины пятого курса.

— В книге по барьерам, которую ты мне дала, нет никаких уравнений. Больше похоже на инструкцию для пользователя. — Осматриваю её стопку и ощущаю соблазн проверить упомянутые ею ссылки, но со вздохом решаю воздержаться от этого. — Ладно, лучше позанимаюсь, если хочу проверить твои утверждения.

— Если что-то тебе покажется нелогичным или бессмысленным — обязательно обращайся, — кивает она на свои итоговые карты. — Кое-какие заключения там — мои собственные, но у тебя, как видно, талант или интуитивное понимание сути.

— Обязательно.

* * *

— Ты всё ещё жив, дружище? — говорит Рон с кривой ухмылкой на лице, когда мы заходим в Большой зал на обед.

— Как ни странно, я замечательно провёл время, — говорю и получаю награду в виде сверкнувшей улыбки Гермионы.

— Я тоже очень многое узнала сама, — Гермиона ловит удивлённые взгляды Гарри и Рона.

— Та-а-ак. Вы уверены, что говорите не об обжиманиях? — скалит зубы Гарри.

Смеюсь, и даже Гермиона не может удержать серьёзное выражение.

— Да, Гарри, уверена. Точно могу сказать одно — похоже, я встретила равного себе в рунах и арифмантике.

От неожиданности я едва не давлюсь куском, но, быстро придя в себя, отвечаю:

— Зато в терпении я тебе совсем не ровня.

— Не верьте ему, он — талант, — настаивает она и замечает странные взгляды Гарри и Рона. — Что я такого сказала?

— Ничего, — хором отвечают они.

— Давайте-давайте, выкладывайте.

— Гермиона. Тайны, — мягко напоминаю ей.

Она неодобрительно смотрит на парочку друзей, однако молча уступает.

— Тогда ладно. Ребята, вы готовы присоединиться к нам после обеда? У нас гербология и забота о магических тварях в понедельник, поэтому мы запланировали провести обзор по ним. Наверное, вы с Роном хотите самостоятельно то же самое сделать по предсказаниям, я правильно понимаю?

— Угх, правильно, — не моргнув глазом врёт Гарри. Они с Роном всё ещё разглядывают Гермиону со странным выражением. Я давлю смех, а Гермиона закрепляет успех дальше.

— Потом история магии во вторник утром, поэтому мы возможно слегка затронем и её. Мы с Уильямом уже закончили обзор древних рун и арифмантики. На завтра останутся чары, трансфигурация и ЗОТИ.

Глаза Рона стекленеют, а вот Гарри озадаченно спрашивает:

— А кто такой Уильям?

— А? Ну... Это настоящее имя Бада. Долго рассказывать.

— А вот я бы не отказался узнать, — хмыкает Гарри.

— Ох, — смущается Гермиона. — Хорошо...

— А почему тогда Гарри не называть Гарольдом? — спрашивает Рон.

— Потому что он — Гарри, Рон. Это полное, а не сокращённое имя.

— Откуда ты знаешь? — скрещивает руки на груди Рон.

— Гарри?

— Не знаю, — пожимает плечами Гарри. — Будет слишком странно, если вы меня начнёте так называть.

— Как ты можешь не... — Гермиона стремительно краснеет от смущения, поймав нарочито отрешённый взгляд Гарри. Она хлопает ресницами, глядя на меня, потом на Гарри. — Прости.

Гарри моргает, невольно копируя подругу.

— Всё в порядке.

Я понимаю их безмолвный разговор, наверное, даже лучше самой Гермионы. Гарри просто не знает — Гарольд его имя или нет. На самом деле я согласен со многими фанфиками, где Гарри узнаёт своё имя только в детском саду или как они тут его называют. Меняю объект обсуждения:

— Я осознал, что имя "Бад" звучит странно или даже нелепо, когда вы, ребята, его произносите. Наверняка оно было придумано звучать с американским акцентом.

— Тогда будем называть тебя Уильям, Билл, Уилл, Вилли? — спрашивает Гарри, скаля зубы на последнем слове. Рон, засранец, тоже выдаёт смешок.

— Ну что такое, Рон? — делает выговор Гермиона.

— Мне жаль, жаль, — говорит тот, без малейшей убедительности — плечи у него всё ещё дрожат. — У меня брата Билл зовут, поэтому я тебя так звать не смогу.

— Неважно. Гермиона уже выбрала — Уильям. Давайте так — избежим непоняток.

— Ну и ладно. Всё равно мужики редко друг друга по именам зовут, — говорит Рон.

Гермиона закатывает глаза.

— Как леталось? — перевожу разговор.

— Сказочно, — говорит Гарри одновременно с Роновым:

— Офигительно!

— Квиддич отменили, поэтому студенты с Гриффиндора, Равенкло и Хаффлпафа по очереди играли на половине поля, четыре на четыре. Три охотника и вратарь, до десяти голов, — объясняет Гарри.

— Мы так и остались непобеждёнными! — возбуждённо вскакивает Рон. — Было великолепно, видели бы вы нас. Я был вратарём, а играли Гарри, Кэти и Джинни. Надо было видеть физиономии Фреда и Джорджа, когда мы побили их с Анжелиной и Алисией. А они шестикурсники, и все из команды Гриффиндора. Говорю вам, у нас будет потрясная команда в следующем году. Джинни уже может дать фору Анжелине с Алисией, они с Кэти просто блестяще играют вместе.

— Рон поймал несколько потрясающих мячей, это надо было видеть, Гермиона, — ажиотаж Рона захватывает и Гарри. — Он был там лучшим вратарём, только Анжелина с Алисией сумели забить нам больше пяти мячей.

— Жуть как охота, чтобы в этом году был квиддич! Мы бы выиграли кубок без проблем, — выпячивает грудь Рон.

— Из Слизерина кто-нибудь играл? — спрашиваю.

— Иссессенно нет, они даже не пришли, — подтрунивает над змеями Рон. — Без сомнения прячутся в своих норах и подземельях.

— Ладно, успеем ещё полюбоваться на вашу великолепную игру, в следующий раз, — бросаю взгляд на Гермиону. — Вы всё так завлекательно описываете.

В уголке рта непривычно молчаливой Гермионы блуждает улыбка.

— Мистер Лернер. Зайдите в мой кабинет, пожалуйста, — говорит за моей спиной МакГоннагал. Гермиона даже подпрыгивает.

— Непременно, — отвечаю.

— Найдёшь нас в библиотеке, когда освободишься, — Гарри и Рон готовы застонать от слов Гермионы, но сдерживаются из-за присутствия профессора.

— Тогда до встречи.

Профессор МакГоннагал снова молчит, возглавив нашу быструю прогулку в собственный кабинет. У меня почти нет времени смотреть по сторонам, не говоря уж о подглядывании в двери, на лестницы внизу и прочее. Очень быстро она запихивает меня в свой кабинет — без применения рук, фокус ещё тот — и плотно прикрывает дверь.

— Мистер Лернер, я связалась с казначеями, как мы с вами договорились в прошлый раз. Но, к сожалению, они не смогли рассказать мне никаких подробностей кроме того факта, что не существует никаких иных фондов на ваше имя. Мне жаль. — И МакГоннагал садится за свой стол.

Киваю. Так и знал. Она поднимает бровь из-за отсутствия моей реакции.

— Есть и хорошие новости. Школа сохраняет и копит определенное количество учебных принадлежностей, частично выкупая или чаще получая их в дар от студентов-выпускников. Я удостоверилась, что у всех ваших профессоров отложен для вас дополнительный комплект учебников. Конечно, вам не разрешено делать в них собственные пометки, как вы могли бы в ваших личных экземплярах. У профессора Спраут имеются дополнительные гербологические материалы, а профессор Снейп уже отложил для вас запасной оловянный котёл и набор инструментов для подготовки ингредиентов. Всё это ранее использовалось, но, тем не менее, пригодно для работы без каких-либо ограничений. Теперь, насчёт письменных принадлежностей. Я приготовила для вас пакет из учительской доли снабжения, и вы можете обратиться ко мне за дополнительным комплектом по мере необходимости. Эта часть неограниченно покрывается из бюджета Хогвартса, поэтому не беспокойтесь об оплате. Однако я прошу вас не разглашать данную информацию. Мы обеспечиваем некоторых студентов подобными пакетами, но их просят о том же. Даже если вы узнаете, что кто-то получает подобные "подарки", не говорите о них с этим человеком. К сожалению, мы не можем обеспечить всех студентов.

Я попросту киваю ещё раз. Скорее всего Рон — один из таких учащихся, и любой подобный намёк не улучшит его настроения.

— И последнее. Касательно одежды. Я взяла на себя смелость заказать полный комплект мантий и нижнего белья у мадам Малкин наряду с зимней мантией и перчатками из "Подержанных Мантий". Нет, позвольте мне закончить. — Она поднимает руку, останавливая мои возражения даже прежде, чем я успеваю их сформулировать. — Это не благотворительность и не подарок. Либо вы сами поговорите о необходимости ваших услуг с профессорами по вашему выбору, либо можете предоставить мне обеспечить вам эти возможности. У меня, как профессора трансфигурации и заместителя директора, имеется множество дел для вас, особенно если я ограничу отработки для нерадивых студентов исправительными мероприятиями. Если вы предпочтёте работу у другого профессора, то я доверяю вам по собственному усмотрению расплачиваться из ваших доходов, пока вы не возместите мне разницу. На это у вас будет целый год, но предполагаю, что вы захотите сделать это гораздо быстрее и получить карманные деньги для походов в Хогсмид, Рождества и других событий.

Намёк на Святочный бал, очевидно. Ладно, всё равно мне медведь не только на ухо наступил, но и ноги все отдавил ещё во младенчестве... В конце концов, я сейчас заполучил предельно уважительную причину для неучастия во всем этом.

— Спасибо, профессор. Я вам действительно глубоко благодарен. Обещаю возместить всё настолько быстро, насколько это вообще в моих силах.

— Хорошо. У меня есть работа вечером в среду после ужина. Надо подготовить класс для вашего первого занятия, если вы хотите получить дополнительные преимущества на старте.

— Я согласен.

— Отменно. Я ожидаю вас в семь часов вечера, мистер Лернер. А теперь, боюсь, мне придётся занять вас ещё ненадолго, а потом вы сможете присоединиться к вашим друзьям в библиотеке. Одна из ассистенток мадам Малкин уже здесь, чтобы снять с вас размеры для новых мантий. Из-за их цены и недостатка времени они не будут идеально подогнанными под фигуру, но подходящие стандартные мантии будут доставлены вам в комнату завтра вечером.

— Спасибо, профессор. Я вам и вправду глубоко признателен.

Я, конечно же, был ей благодарен — ведь она потратила сейчас свои собственные деньги. Но вся эта ситуация, естественно, не прибавляла мне самоуважения. Пускай она также купила Гарри абсолютно недешёвый "Нимбус 2000" три года назад, но ведь это же было для Гарри Поттера. Может быть, тогда она просто жалела, что поддалась уговорам Дамблдора и согласилась оставить Гарри у его отвратительных родственников в Дурслькабане?

После снятия моих размеров симпатичной молодой ассистенткой мадам Малкин и короткого прощания с МакГоннагал я свободен и отправлен присоединиться к обзору гербологии. По дороге приходит мысль, что руны и арифмантика меня развлекают. А вот как насчёт гербологии с историей магии?

Я невольно замедляю темп.

* * *

/*От автора. В дальнейшем я пользуюсь базовыми значениями рун с сайта runemaker.com и собственной интерпретацией их сочетаний, кроме отдельно оговариваемых случаев./

* * *

Глава 5. Одним секретом меньше

— Ты уверен, что весело было заниматься этим всё утро? — спрашивает Гарри меня, пока Гермиона отвлеклась на объяснения Рону, как правильно повторять учебный материал. Удивляюсь, что она до сих пор, даже после трёх лет почти бесплодных усилий, считает, что когда-нибудь ему всё станет ясно.

— Утром было, — вздыхаю, — но, как выяснилось, мне жутко неинтересны история магии и гербология. Я просто счастлив, что пропустил урок с мандрагорами. Тоненький кружочек наушников между мной и возможной мгновенной смертью — это офигеть как далеко от представления о том, как мне можно приятно провести время. Как, чёрт побери, это могло оказаться заданием на второй курс?

— Да уж, — Гарри зловеще ухает. — Может потому, что второкурсники слишком боятся делать что-то, кроме как в точности выполнять слова учителя? Каким-нибудь старшеклассникам-слизеринцам вполне могло прийти в голову испортить чьи-то наушники. К нашему счастью визг деток не смертелен.

— Допускаю, но всё равно это просто ужасно. — На самом деле это даже хуже, чем просто ужас. Не могу поверить, что от этого никто никогда не погибал. — И я не собираюсь тратить время на весь этот бред в виде истории магии.

— Что ты имеешь в виду? — тут же спрашивает Гермиона.

— Гляди, очевидно, что всё написано просто с фантастическим предубеждением ко всему и всем, кто не является чистокровным волшебником, — говорю, вспоминая один или два фанфика с сильным политическим содержанием. — Заметь, что все восстания гоблинов начинались якобы по их вине. И в то же время совершенно нет объяснения, как мы сумели поработить эльфов, чья магия не менее, а то и более сильна чем наша. Русалки и кентавры вашим Министерством признаны магическими зверями при том, что они не менее разумны, чем люди. — По крайней мере, кентавры могут быть таковыми, а про русалок я только предполагаю.

Гермиона ошеломлена, возможно от мысли, что в книгах могут ошибаться.

— О, нет! Ты опять разбудил лихо, — прикрывает глаза ладонью Рон.

— Неужели ты не видишь, Рон, всё так, как я и говорила. Кроме того, что притесняются не только эльфы!

Нет, только не ГАВНЭ! Она потеряла так много времени на этом деле! Нужно срочно придумать способ задавить в зародыше все эти поползновения.

— Я ничего не имею против борьбы за справедливость. Но если говорить подробнее... Я слышал, что частью магии порабощения является необходимость служить хозяину, и если внезапно лишить эльфа связи — это повлияет на него отрицательно. Я говорю о таких нарушающих стабильность и подрывающих силы психологических эффектах, как тревога и тяжёлая депрессия. Возможно, это всего лишь глубокая вера, которая, тем не менее, может быть правдивой. Я совершенно не приемлю рабство, но если освобождение влияет на них с такой разрушительной силой, то вряд ли нам стоит предпринимать что-либо, пока мы полностью не поймём, что происходит и что можно сделать без катастрофических последствий для всех. — Знаю, что подобное я читал в фанфиках, но, может, этого хватит, чтобы притормозить её.

По мере моей речи Гермиона выглядит всё несчастней и потерянней, но тут её внимание отвлекают Гарри с Роном — спасибо, парни, — которые одновременно захлопывают книги.

— Что это вы делаете, ребята? — оскорблённым тоном спрашивает Гермиона.

— Ты слышала: человек сказал, что это всё — вздор! — говорит Рон, тыкая пальцем в учебник.

В ответ Гермиона старательно прожигает взглядом дырку во мне.

— Да, конечно. Но, к сожалению, по этой ерунде всё равно придётся сдавать экзамен, — объясняю Рону. — Здешнее Министерство весьма деспотично, и ты не можешь избежать односторонней пропаганды, как там, откуда я прибыл. — Никто не выглядит убежденным, поэтому меняю подход. — Но... поиск пропаганды тоже может быть интересным.

— Как так? — удивляется Рон, морща брови.

— Всего я не знаю, но вот пример. Почему волшебники позволили гоблинам единолично владеть всей банковской системой по окончанию их последнего восстания? Это не имеет смысла, в особенности, если начали его гоблины и, как мы утверждаем, проиграли. Либо у волшебников за столом переговоров ум за разум зашел, либо победа была не такой уж полной или вообще не была победой, что бы там ни писали.

На лицах всех троих отражается невероятное удивление, и мне приходится бороться с желанием расплыться в улыбке, как у чеширского кота. Не их вина, что им недоступны те десятки миллионов слов, описывающие самые разные взгляды на их сообщество. Гермиона приходит в себя первой.

— А у вас, в штатах, есть негоблинские волшебные банки?

— Я... не уверен. Никогда не бывал в волшебном банке до этого. — Безопасная правдо-ложь, учитывая моё затруднительное финансовое положение. — Я знаю только об одном филиале Гринготса, но... "широка страна моя родная".

Разговор о деньгах, как и всегда, оказался самым лучшим способом отвлечь её от изучения моего происхождения. Спустя несколько мгновений Гермиона меняет предмет разговора.

— Ладно, давайте просто пробьемся через этот обзор. Мне бы хотелось покончить с этим до ужина.

Естественно, мы не успеваем, и Гермиона под всеобщие стоны заявляет, что надо вернуться и всё закончить.

* * *

На следующее утро за завтраком мы с Гермионой переглядываемся, пытаясь общаться без слов. Глазами показываю наверх, и думаю, что она понимает моё предложение продолжить учёбу в выручай-комнате, поскольку сегодня мы должны провести обзор по чарам, ЗОТИ, трансфигурации и зельям. А поскольку мы всё равно были вчера в библиотеке после ужина, то заодно добили и астрономию. К счастью, кое-что в этой области я знал. Мне стоило больших усилий не высказаться, что через пятнадцать лет Плутон исключат из числа планет.

Она скашивает глаза на Рона, а потом поворачивает голову по направлению к столу Равенкло и хмурится. Да уж, я тоже не считаю, что Рон одобрит наше утреннее любование небом вместе с Луной.

Слегка киваю в сторону Гарри и приподнимаю брови.

Она слегка пожимает плечами и кивает. Подозреваю, что это значит "возможно".

— Отлично, ребята. Вы меня уже достали, — бросает вилку Гарри.

— Что? Я голоден! — возмущается Рон, роняя крошки еды на колени.

— Да не ты, а эта парочка "обжимателей", — поясняет Гарри, кивая на нас.

Гермиона фыркает.

— Вчера ты провел с нами большую часть дня. Помнишь?

— Ладно, вы же не собираетесь обжиматься перед нами, так?

Она закатывает глаза, а потом смотрит на меня вопросительно. Киваю, и она глубоко вздыхает.

— Мы хотим кое-что показать вам после завтрака.

Гарри удивлённо приподнимает брови.

— Замечательно. Но вы, надеюсь, не собираетесь действительно обжиматься перед нами? — бурчит Рон.

— Нет... Рональд, — она демонстративно поддевает его, используя полное имя.

Я хочу пошутить, но она не шипит от негодования, обманув мои ожидания. И острота умирает непроизнесённой.

— А что тогда? — Гарри кажется заинтригованным.

— Есть кое что... найденное Уильямом в пятницу, — медленно говорит Гермиона, бросая взгляд на меня.

— Это когда вы ходили в больничное крыло?

— Да, но ходил он не из-за этого, — после слов Гермионы даже Рон заинтригован настолько, что прекращает жевать.

— Когда идём? — спрашивает Гарри.

— Если вы уже закончили, то можем отправиться прямо сейчас.

Гарри с Роном переглядываются и почти сразу кивают, поэтому спустя краткое время мы выходим из главного зала и поднимаемся по лестнице. Добираемся до седьмого этажа, где я испытываю одновременно облегчение и разочарование , обнаружив отсутствие Луны. Взглянув на Гермиону обнаруживаю, что она ощущает то же самое. По молчаливому согласию мы всё равно задерживаемся у окна.

Прошло всего несколько мгновений тишины, а Рон уже дёргается в нетерпении.

— Так это оно?

Я вздрагиваю как и Гермиона.

— Прекрасный вид, — говорит Гарри, внимательно смотря в окно.

— Да уж, подозреваю. — Тишина улетает, слишком часто нарушаемая недовольным шарканьем и покашливанием Рона. Гермиона вздыхает.

— На самом деле это не совсем то, что мы собирались показать вам.

— Ох, хорошо, — облегчённо вздыхает Рон. — А то стало слишком уж неприятно.

Она пронзает его взглядом.

— Полегче с ним, Гермиона, — говорю. — У него целая куча очень близких родственников, да?

— И что это должно означать? — спрашивает Рон, защищаясь от предполагаемой нападки.

Лицо Гермионы смягчается, потом она усмехается.

— Фред и Джордж. Рядом с ними тишина в доме скорее всего означает, что ты вскоре станешь жертвой розыгрыша, — Рон смущается, а Гермиона меняет тему. — Ладно, пошли. То, что мы действительно хотим вам показать, находится там. — Она поворачивается ко мне, когда мы приходим в закуток с анимированным гобеленом. — Можно я?

— Будь как дома, — ухмыляюсь я с шуттовским поклоном.

Гермиона улыбается в ответ, и я могу сказать, что она наслаждается этим лёгким пусканием пыли в глаза. Немного помедлив, чтобы собраться с мыслями, она ходит туда-сюда вдоль стены. Поднимаю руку, чтобы предотвратить неминуемый вопрос от мальчишек, и наблюдаю за их реакцией, когда дверь наконец появляется. Я не разочаровываюсь. Гарри совершенно поражён, а Рон отшатывается в сторону. Гермиона тянет дверь, за которой видна библиотека меньшего чем вчера размера, читальный зал попросторнее и пустое пространство с тренировочными манекенами.

— Заходите, мы не хотим, чтобы кто-то случайно узнал про это место, — говорит она.

Я сопровождаю пару неофитов внутрь, и Гермиона закрывает дверь, которая с привычным скрежетом сливается со стеной.

— Добро пожаловать в выручай-комнату, — провозглашает Гермиона с ослепительной улыбкой.

— Блестяще! — восклицает Гарри.

— А что это такое? — спрашивает Рон.

Она вытягивает руку, и в ней материализуется книга.

— Это комната, которая делает всё, что я пожелаю. Поскольку я первоначально загадала её, и она создана по моему желанию.

— Слушай, когда это ты стала тут такой искусной? А зачем тогда я вчера тягал все эти охапки книг?

Она краснеет.

— Я только сейчас это выяснила, честно. Но нам по-прежнему нужна библиотека, поэтому я могу посылать более обобщенные или конкретные требования. Например, мне совершенно нет необходимости знать точное название той книги по барьерам, чтобы потребовать её.

— Это и вправду невероятно, Гермиона! Ты говоришь, что нашёл её в пятницу, Уильям? А как ты это сделал? — спрашивает Гарри.

— Ну, у нас было что-то подобное в старой школе, и я выяснил, что её заклинания основаны на аналогичных у этой комнаты, — поддерживаю придуманную мной легенду. — Когда выяснилось, что я отправляюсь в Хогвартс, то мне захотелось найти её. Кое-что я изучил и нашёл, что вход должен быть где-то на седьмом этаже.

— Так, а кто ещё знает? — спрашивает Гарри.

— Мы четверо, и дальше должно быть так же, — твёрдо отвечает Гермиона. — Даже профессора и Дамблдор не должны знать.

— Правда? Теперь мы уже и от профессоров храним секреты? — ухмыляется Гарри.

— Уильям убедил меня в разумности подобного шага, — краснеет Гермиона.

Гарри и Рон смотрят на меня в благоговении. Пожимаю плечами.

— В-общем, если быть точным, то я типа угрожал ей слегка.

— Что? — Гарри удивлён и слегка оскорблён. Его рука на рефлексе замирает над карманом, где он, скорее всего, хранит свою палочку.

— Да-да, — отвечаю как можно быстрее, — я угрожал, что попрошу комнату скопировать её дневник.

Все следы гнева испаряются с его лица, и почти сразу он хохочет вместе с быстро присоединившимся Роном.

— Дорогой дневник, — старательно передразнивает Рон голос девушки, — я встретила янка в хогвартском поезде. Мы обжимались целый день сегодня. — Он успевает уклониться от удара и убегает между стеллажами библиотеки, где его почти сразу отбрасывает назад невидимая преграда.

— А вот не шути над хозяйкой комнаты, Рон, — теперь я смеюсь над ним.

— Закончили. Теперь все ведём себя по-взрослому, — говорит Гермиона, выделяя последнее слово для Рона, в котором взглядом готова дырки просверлить. — Мы можем начать с чар.

Рон стонет от перспективы предстоящей учёбы.

— Тогда попрактикуемся для разминки, если вам так удобнее, — предлагает компромисс Гермиона.

Чувствую, как кровь отливает от лица. Проклятье! Как я мог забыть про эту часть?

— Ты как, в порядке? — спрашивает Гарри.

Нет!

— Д-да... Вполне. — Нет, совершенно нет.

Гермиона видит моё состояние и говорит:

— Ладно, начнём с самых простых и будем наращивать сложность. — Она ведёт нас на открытое пространство, где появляется стол с лежащим на нём пёрышком. Весьма знакомое перо с давно заслуженным орденом "хмурого взгляда" от меня.

— Сначала ты, Рон, — распоряжается Гермиона. Тот выполняет, за ним Гарри, а потом все они смотрят на меня. Я думаю, что нужно попробовать повторить их движения палочкой, но нет уверенности в реалистичности моей подделки. Сглотнув, я шагаю ближе к столу и смотрю на палочку. Вспоминаю свою тренировку в пятницу и стараюсь сосредоточится как в тот раз и выпустить чуток магии. Когда я чувствую её в руке, то слегка двигаю палочкой, надеясь, что они спутают со слабым взмахом и захлестом.

— Вингардиум Левиоса.

Перо шевелится, но остаётся на столе. Сучий ты потр...

— Хм... Нормально... Просто попробуй ещё раз, может, только движение палочкой поразмашистей, — неуверенно говорит Гермиона.

Лицо пылает, и я боюсь встречаться с ней взглядом. Гарри и Рон позади меня молчат, но я спиной чувствую их взгляды. Я пытаюсь ещё раз, теперь закрыв глаза и высвободив чуть больше энергии. И опять моя концентрация разрушена попыткой правильно двигать палочку. Перо дёргается сильнее, но по-прежнему остаётся на столе.

Я пыхчу от разочарования. Гермиона набирает воздуха, чтобы что-то сказать, но я останавливаю её, подняв руку.

— Окей, народ. Придётся вам кое-что показать. Надеялся понять это сам до начала занятий, но может быть лучше получится с вашей помощью.

Отдаю свою палочку сбитой с толку Гермионе и ещё раз сосредотачиваюсь на капельке магии. Не произнося вербальной формулы, просто указываю на перо. Когда порция магии выходит из пальца, перо плавно поднимается в воздух. Держу его неподвижно, потом поворачиваю и возвращаю на место.

Тишина. Ощущаю жуткое разочарование, поскольку, в отличие от фильмов, здесь отсутствуют крутые звуковые эффекты.

— Чтоб мне провалиться! Ты можешь колдовать без палочки! — восклицает Рон.

— Беспалочковая и невербальная магия! Твою ж мать, Уильям! Почти никто не может так! — Гарри тоже возбуждён.

Гермиона тоже в ступоре, но заботушка внутри неё очухивается первой.

— Уильям, поэтому ты был магически истощён, да? Невербальная магия трудна, но без палочки в виде фокуса требуется гораздо больше магической энергии. На порядки больше. У тебя всегда так было?

Замираю. Как лучше всего ответить? Самый честный ответ — да, учитывая, что до утра четверга у меня никогда не было палочки. Было бы здорово попробовать другую палочку и увидеть, могу ли я что-нибудь с ней. Но вряд ли разумно махать палочкой перед другими, поскольку я не знаю правильных движений. Всё равно любой ответ приведёт к неприятным расспросам. Поэтому я просто пожимаю плечами и игнорирую последний вопрос, надеясь направить её внимание в другое русло.

— Последнее, что я помню перед потерей сознания — слишком рьяно созданное проклятие Редукто.

— Проклятие Редукто! Уильям, ты же знаешь — ему обучают только в этом году.

— Ну, мы ещё не делали обзор ЗОТИ, поэтому нет, не знаю, — улыбаюсь. Отвлечение сработало.

— А если создавать его без палочки, — она качает головой, — Тебе повезло, что ты не впал в кому.

— Правда? Полагаю, если бы перед этим я не истратил кучу сил на оглушающее, то со мной всё было бы в порядке.

— Уильям, — её нервное напряжение прорывается смехом, — это ещё одно заклинание четвёртого года. Ты просто должен быть без сознания, не говоря уж о том, чтобы стоять здесь и колдовать. А что не в порядке с твоей палочкой?

— Я... не знаю. Её мне дали, и я почти ничего не знаю про неё.

— Давай так, попробуй мою. В моей — сердечная жила дракона, поэтому она должна лучше тебе подойти, чем перо феникса у Гарри или волос единорога у Рона.

Вздрагиваю, но беру. Осматриваю её, но не чувствую ничего нового.

— Ладно, попробуй, — говорит она.

— Вингардиум Левиоса.

Перо не сдвинулось с места.

Гермиона хмурится.

— Я не заметила ничего откровенно неправильного, разве что стоит двигать палочку чуть порешительней после взмаха и в конце захлёста тоже. Пробуй ещё.

Пробую. С тем же результатом.

— Есть ли... Ощущаешь ли ты что-то, когда используешь магию?

— Что ты имеешь в виду?

— Как наплыв из живота, проносящийся сквозь твою руку. Почти как если перекрыта кровь, как будто ты отсидела ногу или руку, а после кровь приливает к этому месту.

Гермиона обменивается взглядами с Гарри и Роном, но все трое кажутся сбитыми с толку.

— Как-то незнакомо звучит... — Она недолго размышляет. — Хорошо, я попробую заклинание более высокого уровня. Ты сказал, что Редукто выпило почти все силы из тебя?

— Да, но я сделал это специально. Оглушающее едва пошевелило чучело, поэтому я и добавил энергии в Редукто.

Её брови почти сходятся, и она поджимает губы.

— Хорошо, я попробую. — Она поворачивается к дуэльному манекену. — Редукто!

Из выемки размером с лимон по полу разлетаются осколки камня, а манекен толкает назад от удара.

— Ух ты! Здорово ты, Гермиона, — говорит явно впечатлённый Рон.

— Ну и как ощущения? — спрашиваю я.

— Не могу точно сказать, — она качает головой в отрицании. — Кажется, почувствовала очень лёгкую скованность в животе. Но это вполне может быть чем-то иным. Например я съела что-то не слишком подходящее или не наелась. В другое время даже внимания не обратила бы.

— Очень похоже на мои ощущения, только у меня они гораздо сильнее. Но у тебя нет никакого ощущения потока или ещё чего-то такого? Как считаешь, сможешь создать более сильное заклинание?

— Вряд ли, — снова хмурится она, — сама не знаю.

Я чешу в затылке — что-то я однозначно упускаю из виду.

— А ты сам попробуй, Уилл, — говорит Гарри.

— Нет, Гарри. Ты забыл, что случилось в пятницу?

— Всё нормально, Гермиона. Теперь я знаю, как чувствуется слишком большая энергия.

— Ты уверен? — смотрит она озабоченно на меня. — Я имею в виду, как ты узнаешь, что полностью восстановился.

— Живот не болит, — пожимаю плечами. — Когда почувствую — сделаю перерыв.

Она опять покусывает нижнюю губу.

— Ладно, пробуй, но не перестарайся. Мадам Помфри будет недовольна новой встречей с тобой.

— Нет, я даже не надеюсь на это. — Вытягиваю руку к манекену и сосредотачиваюсь. Высвобождаю не слишком большую энергию, и отдача от вылетевшего синего шара отбрасывает мою руку. Хлопнув по чучелу, шар заставляет исчезнуть кусок живота размером с дыню. Разнокалиберные куски камня и пыль вылетают с другой стороны мишени и врезаются в стену.

— Чёрт меня побери, клёво-то как! — Рон почти прыгает на месте.

— Как ощущения? — быстро интересуется Гермиона.

— Немного неудобно, — пожимаю плечами я. — Как ты говорила, наверное съел бы чего-нибудь. Был бы дома — нашёл бы какой-нибудь перекус.

— Я всё ещё считаю, что ты какое-то время не должен колдовать. Хотелось бы иметь возможность измерить её.

— Теперь я секу фишку по ощущениям. Я потяну ещё несколько таких.

— Даже не думай! — бросает она предостерегающий взгляд на меня.

— Эй. Я это не ради неудовольствия Помфри. Рассказываю тебе, чтобы понять, где мой предел.

Она смягчает взгляд, сжимает губы и постукивает по ним пальцем.

— Хорошо, считаю, что стоит проверить, сколько времени займёт твоё полное восстановление.

— Согласен. Но как мы узнаем, что я полностью восстановился? С несильными заклинаниями я даже не почувствую разницы.

— Тогда оцени примерно, необязательно совсем точно, — с неохотой позволяет она.

— Да, да. Всё хорошо-отлично. Теперь-то моя очередь? — спрашивает Гарри, слегка дёргаясь от нетерпения.

Гермиона переводит всё ещё весьма хмурый взгляд на него.

— Мы не собирались пока тренировать заклинания из ЗОТИ.

— Да ладно тебе, давай сейчас заодно, — вполне резонно предлагает Гарри.

— Ладно, — вздыхает она, — давай. Но сейчас мы попробуем только Редукто, а потом вернемся к чарам.

— РЕДУКТО! — орёт Гарри, едва Гермиона договорила. Большой синий шар окутывает манекен и полностью уничтожает его, оставив только горку дымящейся золы на полу вместе с болтающейся туда-обратно цепью подвеса.

— Ад и преисподня, Гарри! Ты на мою долю ничего не оставил, — смеётся Рон.

— Гарри у нас лучший по ЗОТИ, Уильям, — объясняет Гермиона.

— И почему я не удивлён? Улётное зрелище, Гарри.

— А ты как себя чувствуешь, Гарри? — спрашивает Гермиона.

— Нормально, кажется, — пожимает плечами Гарри. — Если опираться на вашу болтовню тут, то на миг ощутил несильную судорогу голода. Но, как и вы, я бы обычно просто ничего не заметил.

— Хм, все это стоит обдумать позднее. Пусть Рон тоже попробует, хотя бесполезно спрашивать о его ощущениях: у него диагноз — вечно голоден.

— Эй, я растущий мальчик и всё такое. Но если вы не заметили, то Гарри раздолбал вдрызг... э... — прерывает речь Рон, когда комната восстанавливает мишень в первозданно нетронутом виде, и весь мусор исчезает следом.

Гермиона улыбается с нескрываемым самодовольством.

— Выпендрёжница, — бормочет Рон.

* * *

— Нет уж, благодарю покорно, но я предпочту как можно меньше варить зелья.

— Вынужден согласиться, — Гарри присоединяется к Рону.

— Как ты не понимаешь, Гарри, ведь без дышащего тебе в затылок профессора Снейпа ты вполне можешь преуспеть в зельях? — привлекает его внимание Гермиона. Рон, по-видимому, не замечает тихого пренебрежения к его способностям.

— А смысл напрягаться, если он всё равно будет дышать мне в затылок? — отбрехивается Гарри.

— Ладно, — вздыхает Гермиона. — Мы тут уже целый день, поэтому не так уж страшно пропустить практическую часть. Тем более заняться этим нормально мы всё равно не сможем. Спасибо, кстати, за совместную учёбу, это было полезно.

— Как будто тебе это надо было, — фыркает Рон.

— Мне и вправду помогло, — говорю. Это действительно так. Выяснилось, что я могу выдать нормально накаченное энергией Редукто и восстановиться менее чем за час. Конечно же, остались и другие вопросы: как мое колдовство повлияет на время восстановления сил или объём резерва. Или на оба показателя сразу.

— Я тоже кое-что почерпнул, — признаёт Гарри.

— Это прекрасно, — сияет Гермиона. — Я рада, Гарри. Вы, ребята, идите вперёд, мне с Уильямом надо кое о чём поговорить.

Издаю неопределённый звук — что-то среднее между оханьем и хмыканьем..

— У тебя неприятности, — почти поёт Рон.

— Ему скорее грозит обжимательная опасность, — это Гарри ухмыляется.

— Не заставляйте меня приказывать комнате выпнуть вас наружу, — предупреждает Гермиона без особой угрозы в тоне. — Вам не понравится приземление семью этажами ниже.

— Ну, было приятно пообщаться с тобой, Уильям. Не повезло тебе, сочувствую, — продолжает Гарри, всё ещё ухмыляясь. — Кстати, можно я унаследую твою кровать. Если её придвинуть к моей, то получится шикарная двойная. Гермиона, встретимся за ужином, — он ныряет в дверь, ловко уклонившись от брошенной Гермионой диванной подушки.

— Придурок. Извини за них, — поворачивается она ко мне.

— Да не за что извиняться. Всё ж по-доброму — подурачились, подразнились.

— Ну и фиг с ними, — она сама уже хихикает.

— Ладно, что у тебя на уме?

Выражение её лица сразу становится деловым.

— Уильям, ты всегда пользовался этой палочкой?

Кровь отливает у меня от лица. Слишком многое подразумевается в этом вопросе. Обдумываю пути, куда может пойти разговор и говорю:

— Нет.

— Что случилось с твоей старой палочкой?

— Не пережила конца прошлого школьного года.

— Откуда у тебя эта палочка?

— По наследству досталась. Даже не знаю — чья, — я слегка расстроен необходимостью врать, значит, надо добавить чуточку правды. — Я ни разу не пользовался ей до Хогвартса.

Поджимает губы.

— Ты всегда был таким умелым в беспалочковой и невербальной магии?

— Нет, — я практически сдуваюсь от облегчения, что можно говорить правду.

Она вздыхает, а потом пробует пальцами расчесать спутанный на затылке клубок из кудряшек.

— Знаешь, можешь не ходить вокруг да около*, а просто спросить. Если у тебя есть вопросы, конечно.

/*Прим. переводчика. Игра слов, английский вариант "ходить вокруг да около" — "beat around the bush" буквально переводится как "топтаться вокруг кустов", что является толстым намёком Уильяма на куст (копну или гриву) — "bushy" — волос Гермионы./

Она краснеет от смущения, уставившись в пол.

— Извини, тут просто... что-то ощущается не так, как надо, и я не могу разгадать почему именно. Когда мы только начали колдовать, ты выглядел почти полным новичком в колдовстве. Но теперь, кажется, очевидным, что дело в твоём вынужденном переходе с обычной на беспалочковую магию. А ты не особый специалист в ней. Правильно?

Киваю. Фу-у-у. Почти попала.

— Тогда нужно что-то придумать насчёт уроков, — мысль скрывать что-то от учителей ей не нравится. — Если, конечно, ты не желаешь открыть всем свои умения в беспалочковой магии.

— Предпочёл бы не светиться, — слишком много внимания вредно, особенно мне.

— Я так и подумала, — кивает она. — Трансфигурация — не проблема. Похоже, она идеально подходит под твой метод колдовства, тем более что мы тоже постепенно отходим от использования вербальных заклинаний. Но вот чары и ЗОТИ — под вопросом.

— Когда я тренировался в пятницу, то выяснил, что могу колдовать и говорить при этом что угодно, пока не задумываюсь о словах. А внимание к движениям палочкой мешает мне применять магию.

— Хм. Стоит попрактиковаться, чтобы ты смог, по крайней мере, изобразить их. Если нет, то ты, скорее всего, сможешь имитировать палочковую магию на чарах, хотя Флитвик будет внимательно наблюдать за тобой на полугодовых и итоговых экзаменах. Про ЗОТИ сказать пока нечего — каждый год у нас новый профессор, и я не знаю чего ожидать. — она вдруг бледнеет. — О нет, Уильям. А что если тебе придётся драться на дуэли?

— У-у-у, значит, мне придётся придерживаться щитового заклинания и оглушалок. Надо отвыкать много раздумывать, а то сейчас я слишком медленно колдую. Может нам потренироваться именно в этом?

— Давай попробуем. Но тебе стоит быть осторожным и не перестараться. Для безопасности надо быть не наедине, и всем нам надо уверенно создавать Реннервейт на случай нокаутирующих оглушалок. У Гарри обязательно такие будут.

— Ага. Напомни мне при случае никогда не связываться с ним.

* * *

— Ладно, я готов, — опять говорю неправду.

Гермиона стоит в дуэльной стойке напротив меня. Чёрт побери, сейчас она задаст мне перца.

Рон прочищает горло.

— Ну, эта, правила вы знаете. Гм, три, два, один, давай!

Открываю глаза и вижу плавающее надо мной озабоченное лицо Гермионы.

— Ты в порядке?

— Конечно, — отвечаю, слегка сбитый с толку, — а почему должно быть не так? Приятно так лежу на мягко... ох.

— Извини за...

— Нет-нет. Всё нормально. Имею в виду, что ты нормально всё сделала. Думаю, что помню только красный цвет. Ладно. А как насчёт не учитывать два из трёх? И ты с завязанными глазами? И с правой рукой за спиной? И ещё ты будешь стоять на одной ноге? Пойми, я просто пытаюсь организовать всё по-честному.

Гермиона закатывает глаза.

— Давай. Ты не так уж плох.

— Правда? Признайся — падал я грациозно? Честно-честно, я хоть симпатично выглядел, когда рассыпался тут на куски?

Рон опять прокашливается.

— Странно очень, но твоё лицо вроде как стукнулось о колено, когда ты рухнул на пол.

— По правде, твоя кровь из носа так ритмично сочилась прямо на пол, но радуйся — ты смог избежать её попадания на мантию, — "утешает" Гарри.

— Ну хоть так, в конце концов, — смеюсь.

— Вы что, не видите? Мне и так уже плохо, — умоляет Гермиона.

— Не вижу причины. Наоборот, это наверняка было впечатляюще. Правда, Гарри?

— Так точно.

— Видишь? Как насчёт реванша? На этот раз попробую удерживать немного энергии в готовности, чтобы сразу же поставить щит. Скажете мне, если это будет слишком явным? — полагаю, что вряд ли я смогу прогуливаться со светящимися от магии ладонями или чем-то похожим. Хотя это будет впечатляюще.

— Погоди, ты что, так не делал? — спрашивает Гермиона.

— Не-а. Я решил, что это мелкое жульничество — удерживать магию наготове до начала дуэли.

— Ладно, в этот раз приготовься, — решительно говорит она. — Не думаю, что это жульничество, если ты на деле не используешь магию до команды.

— Поэтому я и прошу их следить, есть ли что-то необычное, пока я держу магию наготове. Ладно, давайте попытаемся. Гарри, направь палочку на меня и будь готов к смягчающим чарам, если ты не против. Я не слишком стремлюсь получить сломанный нос прямо сейчас.

Гермиона закатывает глаза, затем идёт на место и становится в ту же стойку.

— Готова.

Сосредотачиваюсь на мгновение, выталкиваю поток магии и накапливаю в его в руке.

— Пожалуйста, не делай мне больно, — блею я в стиле бедного козлика.

— Ну не говори так, — хныкает Гермиона, мгновенно выйдя из стойки.

— Извини, я имел в виду готов.

— Ну, — это Рон. — Три, два, один, давай!

Сразу же выпускаю щитовые чары. Но в щит не попадает ничего.

— Что ты делаешь, Гермиона?

— Я хотела увериться, что ты сначала поднимешь щит.

Снимаю щит с раздражённым мычанием.

— Гермиона, это должно работать не так...

Опять открываю глаза и вижу уставившуюся на меня сверху Гермиону.

— Извини, — говорит она со смесью вины и некоторой подобострастности.

— А на этот раз я запачкал мантию кровью?

— Нет, — говорит Гарри. — Ты просто упал лицом в пол. Наверное, слегка наклонился вперёд перед этим.

— Изумительно.

— Не волнуйся, Гарри тут вовремя подсуетился со смягчающими чарами в этот раз, — бодро рапортует Рон.

— Спасибо, чувак, — киваю Гарри.

— А что значит "чувак"? — интересуется сбитый с толку Рон.

— Означает "паря" по-янковски.

— А почему не говорить просто "паря"?

— Чёт типа не по-таковски я шпарю.

— Твой британский акцент, Уильям, чудовищен, — говорит Гермиона.

Чёрт, а я-то считал, что говорю уже на здешнем уровне.

— Виноват, буду работать над этим.

Гермиона фыркает, но не удостаивает меня ответа, а проходит на своё место. И вот мы опять стоим в дуэльных позах.

— Ладно, теперь я и вправду готов. Не вздумай сдерживаться, Гермиона!

Она сосредоточенно кивает.

— Готовы? Три, два, один, давай!

Снова щит выпрыгивает передо мной, и в этот раз оглушалка безвредно расплёскивается по нему.

Через мерцающую синеватую полусферу я слышу, как Гермиона выдаёт ещё пару оглушалок, но они также неэффективны, правда, слегка ослабляют щит. Теперь ясно, что он слишком мощный. Тонкой струйкой магии я пытаюсь наладить связь со щитом. От касания нити магии он содрогается, и я действительно ощущаю связь с ним. Пробую вытянуть часть магии назад, в своё тело, и мерцание щита меркнет. Но не могу ощутить, получил я что-то из него или нет. Сразу прекращаю откачку и взамен стараюсь уменьшить его размер. Он тускнеет, но, по моим ощущениям, становится сильнее от сжатия. А потом я вижу одну красноту.

Это уже становится привычкой — очнуться, увидеть парящее надо мной лицо заботливой Гермионы и услышать "Прости!" Сплошной юмор.

— Гермиона, ты молодец. Я отвлёкся, а ты воспользовалась моей оплошностью. Не вини себя — не за что.

Гарри прокашливается позади меня.

— Э, в-общем, нам опять пришлось убирать кровь.

Гермиона опять краснеет от смущения.

— Может быть, нам сделать перерыв? Тебе... в-общем... может, хочешь выпить кроветворное зелье, прежде чем продолжить? — она морщится от недовольства собой.

Смотрю на неё в опупении, а потом начинаю придушенно хихикать.

— Гермиона, неужто ты сподобилась на шутку, после того как подметала тут мной пол последние полчаса?

Её лицо стремительно наливается краской, на этот раз от негодования.

— Да ты! У тебя на самом деле был сломан нос в этот раз! И бледный ты почти как покойник!

Хихиканье застревает у меня в горле.

— Вот чёрт. Я тут меньше недели, и меня уже отмутузила девчонка.

— И что же в этом плохого? — спрашивает разрывающаяся между раздражением и сожалением Гермиона.

— О, ничего, вообще ничего! Наоборот, обычно я бы распинался о таком. А в этот раз я даже не попытался тебя сначала поцеловать. Стыдно будет друзьям признаться.

— Ты идиот! — как она мило краснеет.

— Итак, — с озорством подмигиваю ей. — Два раза я чуть не утонул в луже собственной крови. А что же будет, если я действительно попытаюсь поц...

В этот раз я очухиваюсь нетрадиционно — надо мной висят лица Гарри и Рона.

— Ты как, Уильям? — спрашивает Рон.

— Ты вправду мазохист или мне кажется? — риторически спрашивает Гарри.

— Идиот. Считаю это более верным термином, — от усмешки начинает болеть голова. Должно быть я ударился об пол ещё раз. Смотрю вокруг и вижу Гермиону, упорно смотрящую в сторону от меня.

— Слышь, Гарри. А можно получить типа повреждение мозгов от слишком большого количества оглушалок?

— Фред и Джордж всегда говорили, что слишком часто в прошлом роняли меня головой на пол, — предлагает вариант Рон, пожимая плечами.

Ни Гарри, ни Гермиона не говорят ни слова. Это не улучшает моего состояния.

Случайная мысль поражает меня. Я использовал заклинания из канона Гарри Поттера. Но ведь моя магия, по всей видимости, работает не так, как стандартная магия этого мира. Пытаюсь вспомнить пару-тройку крутых заклинаний из фанфикшена. Одно тут же приходит в голову. Моя улыбка становится неприлично широкой.

— Хочу попробовать кое-что другое. Гермиона, пожалуйста, можно мне дуэльный манекен? Самый большой, если не возражаешь.

Требуемый болван материализуется, но Гермиона даже не поворачивает головы и не говорит ни слова.

— Спасибо, Гермиона. Я тут подумал кое о чём. Можешь посмотреть, если что-то получится. Вам, народ, лучше стоять сзади, и держите это в секрете, если получится. — Сосредотачиваюсь, чувствуя поток магии, собирающийся в моей руке. — Фиг знает, сработает ли. Ну, а вдруг не так что пойдёт — отнесите меня в больничку, ладно?

Гермиона поворачивается, но слишком поздно. Поднимаю руку в направлении манекена. Мне не нужна вербальная формула, но, дьявол, это должно выглядеть улётно!

— Феникс Жизни, Саламандра Природы, Цербер Смерти, Кузница Человека!

Поток магии создаёт дымно-оранжевую с красным воронку вокруг меня. А края моей мантии идут зыбью, когда призванный ветер подхватывает их.

— Что ты делаешь? — безумный крик Гермионы.

— Кузнечные Меха! Глаза пепла, дыхание огня, перо пламени! Четыре Колонны из восьми, два Хранителя из четырёх, одна из двух Сил, сопутствуйте мне! — ещё один поток магии, и дымовая воронка вокруг меня ускоряется. Световое представление иссушает меня, но оно того полностью стоит.

— Я остановлю его! — кричит Гарри и направляет палочку на меня.

— Нет, Гарри! — прыгает к нему Гермиона и отводит руку с палочкой. — Мы не знаем, что с ним произойдёт в этом случае.

— Божественный пожар! Очищающее инферно! Победи темноту и принеси правосудие моим врагам!

— ПРЕКРАТИ, УИЛЬЯМ! — кричит Гермиона. — ПРЕКРАТИ НЕМЕДЛЕННО!

— Ультима деми-флэр! ИНЦЕНДИОС ГРАТА**!

Свет сгущается перед моей рукой, а потом толстый прут перегретой плазмы вырывается в сторону мишени, откидывая моё тело в противоположном направлении. Невзирая на ужасную боль в животе, я ничего не могу поделать с глупой улыбкой на лице перед тем, как полностью отключиться.

* * *

— Добро пожаловать назад, мистер Лернер, — суровый голос Поппи Помфри бумкает в барабан моего чувствительного черепа.

Отвечаю ей стоном.

— Ах, да. У вас предположительно болит голова. Естественно, я ожидала, что ваш предыдущий опыт вложит в вас чувство осторожности. Но, по-видимому, я была слишком великодушна при назначении болеутоляющих зелий. Вы уж постарайтесь поспать оставшуюся ночь, и я отпущу вас к завтраку. Спокойной ночи.

* * *

/**Прим. автора. "Ритуал" полностью мой, кроме ИНЦЕНДИОС ГРАТА, которое позаимствовано из "Harry Potter and the Wastelands of Time" автора joe6991./

* * *

Глава 6. Дороги разные

— Ну ни хрена себе, приятель! Страшно убойная штука! — говорит Рон без преамбул, когда я присоединяюсь к Золотому трио за завтраком.

Морщусь на его громкость.

— Напомни мне не повторять этого ещё раз. — Гермиона смотрит пронзительным взглядом на меня. И это не наигранной взгляд, она на самом деле хочет своими глазами пробуравит пару дырок в моей голове. — По крайней мере пару дней. — Ну не могу я удержаться от улыбки в её присутствии.

Трясясь от гнева, Гермиона в конце концов взрывается.

— Ты! Идиот! Придурок чёртов! Ты напугал меня почти до смерти! Ты хоть чем-то думал?

— Окей, окей. Извини, Гермиона! — Мои слова ни на йоту не обуздывают её ярость. Гарри с Роном даже отшатываются от её ярости. — Гляди, Гермиона. Не было никакой опасности для меня на самом деле. Я просто... Прости, что я напугал тебя. Сейчас я не шучу, что не собираюсь повторять. Помфри не дала мне болеутоляющих прошлым вечером, и мне очень не хочется повторять эту ночь.

Гарри гладит ей спину, и похоже её гнев уменьшается. Всеми силами стараюсь не сфальшивить в выражении своих истинных чувств и выглядеть по-настоящему раскаивающимся.

— А что это было такое? — тихо спрашивает Гарри. — Это... Та твоя штука фактически испарила манекен и продолжила двигаться, как будто его вообще не существовало. Потом врезалась в стену, и комнату затрясло ещё до того, как ты отрубился, а эта фигня угасла.

— Хм, просто попалось мне как-то кое-что.

-Уильям, — рыкает Гермиона, но потом глубоко вдыхает, когда Гарри усиливает поглаживания в попытке успокоить её. — Я не смогла найти ничего про это... заклинание в комнате. Если это вообще заклинание. Это звучало больше как... как ритуал! Тёмный ритуал!

— А мне совсем не показалось чем-то тёмным, — говорит Рон с набитым бисквитом ртом. Не знаю как по-другому назвать это не печенье, а пушистые, хрупкие, типа хлеба, штуки. — Я слышал, как он говорил про феникса и божественное пламя, и правосудие, и прочее.

— А ты не упоминал про что-то типа половины силы? — спрашивает Гарри. — Помню — "четыре из восьми" и "два из четырёх" чего-то или другого. Но упаси Мерлин увидеть эту штуку в полную силу, так что предупреди, если вдруг.

— Не каждое заклинание может быть найдено в книгах, Гермиона, — улыбаюсь с намёком на тайну. По крайней мере в книгах этой вселенной. Даже если мир Гарри Поттера — часть настоящего, то главная часть заклинания не появится ещё лет десять. Но Гермионе не стоит знать об этом. — И к слову, авторы книг и иные авторитеты — всего лишь люди и отнюдь не всеведущие божества. Им всем несомненно свойственны незнание, ложь или желание скрыть что-то, ошибки и просто добросовестные заблуждения. Кстати, Гарри...

— А меня ты сможешь научить? — возбуждённо просит Рон.

— Извини. Я не знаю движений палочкой, если даже есть такие. Скорее всего вербальная формула под конец у меня неточная, просто мне понравилось улётное звучание. И Гарри, просто я ещё в начале заготовил всю эту фигню, а потом заставил весь этот свет закрутиться вокруг меня. Слова там чисто для создания внушительного впечатления от представления.

Взгляд Гермионы ещё раз вспыхивает от гнева, и Гарри опять прикосновениями утихомиривает её. Рон в расстройстве сдувается.

— По-честному, выглядело это улётно.

Вопросительно смотрю на него.

— Вы, ребята, только что сказали "улётно"?

— Всего лишь попробовал, — пожимает плечами Рон.

— Это здорово, приятель.

Гермиона фыркает, но наша с Роном пикировка совместно с поглаживаниями Гарри охлаждают её раздражение.

— Действительно, Уильям. Это было по-настоящему страшно.

— Эй. Я стараюсь!

* * *

Как и обещал, я всё ещё стараюсь избегать магического истощения.

В следующие выходные Гарри, Гермиона и я поднимаемся после завтрака на седьмой этаж, где встречаем Луну. Рон отказался, и я ему благодарен, пусть и удивлён, принимая во внимание его обычную прилипчивость. После процедуры знакомства Гарри и Луны мы просто приветствуем друг друга, какое-то время стоим в расслабленной тишине и прощаемся. Это уже выходные, но я всё равно жду этих встреч и радуюсь им.

Я становлюсь жертвой довольно мягкого розыгрыша со стороны близнецов, перекрасивших мою мантию в ярко-красный цвет на целый день. Ценю их любезность с задержкой хохмы до выходных. Они остаются недовольны моим непринятием вызова и простым признанием их наивеличайшими мастерами розыгрыша всех времён. Судя по всему, это их только раззадоривает. Невесёленькая перспектива, и мне остаётся лишь надеяться на быстрое остывание и увлечение кем-то или чем-то иным.

Слегка компенсирую свой долг МакГоннагал, но я только в самом начале пути. Она настаивает, что моя работа по подбору и сортировке стоила целый галлеон, хотя я ожидал меньшего. Пусть у меня целая куча разнообразных моделей волшебного мира в загашнике, точному представлению об экономике взяться неоткуда. Обменный курс мне неизвестен, но почему-то есть впечатление, что неквалифицированная работа в Штатах оплачивается примерно как галлеон за час. Работа МакГоннагал заняла у меня полчаса. Я не слишком спорю, поскольку это означает уменьшение моего долга до тринадцати галлеонов с мелочью.

С учетом всех обстоятельств на занятиях у меня всё нормально. Я не стесняюсь чрезмерно выразить благодарность Гермионе, но разом теряю все положительные очки, бухнувшись на колени и настаивая на своей мизерабельности. Несомненно, она не смотрела "Мир Уэйна" (Wayne's World), или его не сняли в этой реальности. Тем лучше.

Крауч-Хмури заходит в аудиторию ЗОТИ и, как всегда, вызывает у меня мурашки по телу. Но когда он объявляет, что будет колдовать Империо на всех студентов, меня внезапно охватывает паника. Гермиона указывает на незаконность даже с разрешения директора. Взамен тот предлагает ей и всем остальным возможность отказаться от урока, и я тут же вскакиваю со своего места.

— Могу я уйти с урока, профессор? -вместе с голосом я весь дрожу от страха, но мне всё равно. Да и на пользу это моему противоречивому имиджу. Мне по фигу незаконность. Непонятные возможности — вот что пугает меня до смерти. Не знаю, сможет ли выудить из моей головы какие-нибудь сведения Крауч, но я не желаю даже малейшего риска в этом случае. Легилименция может и не сработает, но что помешает ему просто приказать мне рассказать. Вот этого я боюсь.

Угу, это вправду будет самый плохой из возможных сценариев. Встать и сказать: "Потому, что вы — Барти Крауч-младший, использующий оборотное зелье для имитации Аластора Хмури" — наивернейший способ закончить получателем смертельного проклятия.

Он машет рукой и взрыкивает, что я считаю разрешением удалиться. Насмешки позади меня быстро обрываются самозванцем ещё до момента моего вылета из класса.

* * *

— Всё в порядке, Уильям? — спрашивает Гермиона, когда они находят меня после урока за ужином. Большая часть негодования от нашей маленькой ссоры уже ушла из её голоса. И пусть её волнует моё состояние, забота всё-таки приправлена явно заметной долей недовольства моим демаршем.

— Ага, — киваю. Я не обдумывал объяснение своего поведения в подробностях, но из-за её беспокойства придётся рассказать. — Я не знаю точно, как работает проклятье подвластия. Например, может ли автор видеть мысли? Воспоминания?

Гермиона бледнеет.

— Почему? Ох... — говорит Рон.

— Вот именно. Уж не говорю про невербальность приказов, и что формальная, на ваших глазах, отмена проклятия, может таковой и не быть.

— Я так не считаю... Я имею в виду... возможно просто... — начинает, но постепенно, по мере усвоения моих слов, затихает Гермиона.

— Нам стоит быть осторожнее, — говорит Гарри.

— Тебе это не нужно, — говорит Рон, потом поворачивается ко мне. — Тебе надо было это видеть. Гарри может сбросить проклятье подвластия! Знаешь, только жутко сильный колдун может это сделать.

— Ну ты, Гарри, крут, — стараюсь имитировать удивление от новости. Хотя я, конечно, знаю. — Может я и не знаю, как оно точно работает, но с Роном согласен.

Гермиона наклоняется и что-то говорит на ухо Гарри, на что тот кивает. А потом он поворачивается и шепчет что-то ей, и тут уже кивает она.

Рон поднимает брови на меня, а потом прокашливается.

— Не хочу влезать, но если вы собираетесь начать обжиматься, то могли бы подождать, пока предыдущего партнёра Гермионы по обжиманиям не будет рядом. — И Рон показывает мне большой палец.

— Не пори ерунды, Рон. Уильям, встретишь нас в коридоре седьмого этажа после ужина? Рону, Гарри и мне надо забежать в башню, но мы найдём тебя там.

Почти наверняка догадываюсь об их задумке.

— Опять тайны, а?

Гермиона принимает мои слова близко к сердцу и вроде бы собирается ответить, но потом просто вздыхает.

— Признаю, у всех у нас должны оставаться тайны.

— Да-да. Должны.

Я доедаю ужин, болтаю о пустяках и без энтузиазма слушаю роновых братьев, обсуждающих любимую тему — как Дамблдор может навязать соблюдение возрастного ограничения и как им эти ограничения обойти. Вспоминаю тайны Трио, в которые меня могут посвятить, и обдумываю свои шаги. На закуску в который уже раз рассматриваю последствия открытия собственных знаний в разные моменты времени.

Да, возможно мне удастся остановить Крауча просто отправившись к Дамблдору. Но громадное количество авторов фанфиков с их иезуитскими указаниями на ошибки и противоречивость действий лидера Света сделали своё чёрное дело. Я просто не могу не принять во внимание варианты недружественного поведения Дамблдора. А что если он вправду злодей со своими заморочками, а Гарри просто безумно везло в каноне? Нет уж, нафиг-нафиг такие измышления. Предположим, что Дамблдор — настоящий лидер Света, и он остановит Крауча. Что дальше?

Гарри не отправится на кладбище, Волдеморт или потерпит ещё и похитит Гарри позже, или возродится без защиты крови. Последнее не слишком ужасно, если я смогу намекнуть Дамблдору на крестражи. Или я могу рвануть отсюда и найти их сам, вот только способ попасть в гринготское хранилище Беллатрикс Лестранж — выше моего разумения.

В альтернативе — самому приготовить ловушку на кладбище, не вмешиваясь явно до момента возрождения. Рискованно, учитывая, что я уже начинаю менять реальность, и Гарри может в погибнуть в результате. Или Седрик может схватить кубок раньше Гарри. По-прежнему могу сам поохотиться на крестражи, но остаются те же самые проблемы.

С приветливым лицом провожаю уходящее трио, но сразу же опять погружаюсь в тяжкие думы. Проклятье, что же мне делать?

— Ах и ах, а это разве не бедный ии-исп-п-пуганный инос-с-странетц? — надменный голос позади меня пробует изобразить заикание.

Поворачиваюсь поприветствовать презрительно усмехающегося Драко Малфоя в обрамлении пары туш своих миньонов. Внезапно вспомнившийся другой фанфик вызывает у меня улыбку.

— У тебя есть миньоны? Отпад! Я преисполнен почтения! Мне всегда хотелось иметь миньонов. Как ты их заполучил?

Он буквально ошарашен отсутствием резкого, привычного для друзей Гарри Поттера ответа. Извини, Драко, не в моём стиле. Но очень быстро к нему возвращается его фирменная презрительная ухмылка.

— Как будто пугливый маленький гриффиндорец может вообще иметь миньонов.

— Ну, я в-общем-то в точности не уверен, что они мне нужны. А какого они типа — болтливо-магические или молчаливо-зловещие?

— Они молчат, пока я им не позволю, — презрительно ухмыляется Драко.

— Ух ты! Послушайте, джентльмены, если вы пойдёте в миньоны ко мне, я разрешу вам разговаривать и всё такое.

— Не пытайся украсть моих миньонов!

— Пойми, это не кража, если они придут по доброй воле. Ладно, окей. Я не стану, если ты возражаешь. А может у тебя есть наводки на других возможных миньонов? Похоже ты монополизировал рынок здоровенных и злобных, но я вполне могу начать с другими.

Драко осматривается в замешательстве. Лицо краснеет, когда он видит близнецов, тихо ржущих над ним.

— Над чем смеётесь, предатели крови? Вы-то себе в любом случае не можете позволить миньонов.

Он, очевидно, ничего не знает о моей крайней нищете.

— Алло, Фред, Джордж. Не хотите ли стать моими миньонами? А я тогда буду вашим.

— Миньонами владеют не так! — горячо вмешивается Драко.

— Конечно, Бад. Мы станем твоими миньонами, если ты будешь нашим, — говорит один из них.

— Эй, Ли. Ты будешь моим миньоном? Тогда Фред будет твоим, — значит первым был Фред, а это Джордж. Всё ещё не могу распознать их по-отдельности. Фред театрально задыхается от удивления.

— Аллё, гараж!

— Стойте, я тоже хочу быть миньоном, — звучит незнакомый мне голос дальше по столу.

Драко отчаливает в большом раздражении, а Фред и Джордж снова разражаются смехом.

Встаю и удовлетворённо покидаю Большой зал, пока народ за столом всё ещё старается закрепить взаимоотношения взаимоминьонства.

* * *

Добравшись до коридора седьмого этажа, стою у привычного окна и любуюсь вечерним небом. Падающие в ином направлении тени придают почти полностью иной вид окружающим землям. Хотя я могу угадать характерные места, если специально присматриваться.

Есть у меня подозрение, что Трио явится под мантией-невидимкой Гарри, но всё равно я подчиняюсь капризу и иду на другую сторону четырехугольника поискать Луну. Увы, безуспешно.

Возвращаюсь к верхней площадке главной лестницы. В деле обнаружения прячущейся троицы решаю положиться исключительно на слух. Хотя шумы и перестуки в замке затрудняют задачу.

А может мне так только воображалось? Вскоре я слышу шуршание, а открыв глаза, ловлю вид на роновы башмаки, которые он почему-то называет туфлями. Встаю и широко улыбаюсь туда, где должны быть их лица.

— Крутая у вас игрушка.

С пыхтением Гермиона сбрасывает мантию.

— Нам хотелось удивить тебя, — говорит она жалобно. — А как ты нас заметил?

— Это секрет, — улыбаюсь ей. Но видя её раздосадованный взгляд, сочувственно поясняю. — Окей-окей. Просто вы вдвоём с Гарри поместились бы. Но Рону надо сильно горбиться, если уж он за компанию на хвост, тьфу ты, под мантию залез.

Гермионы шумно задышала, наливаясь праведным гневом.

— А я тебе говорила, Рон!

— Ну и что? Всё равно мы не собирались делать ничего плохого в этот раз, — говорит тот в свою защиту.

— В этот раз? — спрашивая, поднимаю бровь. Гермиона прожигает Рона взглядом.

— Пошли. Я приготовлю комнату.

Короткое время спустя мы вчетвером вальяжно рассаживаемся в относительно небольшом кабинете. Я сказал относительно небольшом, поскольку мы использовали его и как читальный зал, и как дуэльную арену, зельварную лабораторию, гостиную, и так далее, что там ещё нам в голову приходило. С непременным фоном в виде вполне приличного количества книжных полок.

— Хорошо, Уильям. Поскольку ты нашёл это место и достаточно помог нам, мы хотим посвятить тебя в одну нашу маленькую тайну, — говорит Гермиона.

— О, как драматично. Значит ты — злобствующая Тёмная Леди, решительно настроенная отомстить праведным силам в лице Северуса Снейпа и его доверенного лейтенанта и иногда любовника Драко Малфоя?

Гарри бурно ржёт, Рон тормозит, а Гермиону мой маленький скетч совершенно не веселит.

— Бр-р-р, здесь всё настолько неправильно, что я даже не удостою это ответом. Кошмары мне точно сниться будут. Я серьёзно, Уильям.

Глотаю так и просящуюся шутку про сириозсного Сириуса.

— Окей. Что там у вас в загашнике?

— У нас есть возможность убедиться, что никто и никогда не увидит нас приходящими сюда.

Понятно, но надо тупить.

— Мантия?

— Нет, — Гарри становится на колени, вынимает свёрнутый кусок пергамента и расправляет его на кофейном столике между нами. — Это. Карта Мародёров.

Опускаюсь на колени и пригибаюсь, чтобы изучить карту. Фильмы не смогли по-настоящему отдать ей должное. Она невероятна. Нахожу Хмури и Крауча рядом друг с другом, и кровь опять стынет в жилах.

— Что не так, Уильям? — спрашивает Гермиона.

Чёрт, она наверняка заметила моё побледневшее лицо.

— У-хм... — осматриваю карту, пытаясь что-то придумать. Ах, да. — Нас здесь нет? — Знаю, что алиби хромает, но по крайней мере отвлекает их внимание.

— Это невозможно, — Гермиона сама начинает искать нас. После недолгих безрезультатных поисков она явно расстроена. — Ты прав...

— Такого ещё никогда не случалось, — говорит Гарри.

Конечно, я знаю ответ, но позволю им самим докопаться до истины.

— Может нас теперь на ней и не будет? — предлагает вариант Рон.

— Я ничего такого с ней не делал, — возражает Гарри. — И даже если бы я захотел убрать нас, то Уильяма я знаю всего пару недель. Идея убрать ещё и его мне бы в голову не пришла. Без обид, Уильям.

— Вот ещё.

— Может стоит спросить кого-нибудь? — предлагает Гермиона.

Жаль, конечно, но придётся вмешаться.

— А может это комната? Её ведь нет на карте, так? Может люди, которые сделали карту, просто не смогли добавить комнату из-за её изменчивости формы или ещё чего?

— А может они просто никогда не знали о ней! — возбуждённо выдаёт Гермиона. — Наверняка так. Это замечательно, Уильям!

Пожимаю плечами. Неприятные всё-таки ощущения от присвоения чужих заслуг.

— Выдающиеся люди придумали эту карту. Значит, перед открытием комнаты кто-то, Гарри или Гермиона, прячется под мантией и по карте узнаёт насколько чист горизонт для остальных. Меньше всего подозрений вызвало бы моё отсутствие, но рискованно — не уверен, что смогу и ноги, и карту мантией накрыть. Гермиона — следующий наилучший выбор.

— Почему? — спрашивает Рон.

— Думаю, я поняла Уильяма. Мы трое всё время были друзьями, и народ станет задавать вопросы, ведь странно будет выглядеть, если мы с тобой, Рон, бросили Гарри, но сошлись с Уильямом. А вот если не будет меня, все подумают я осталась в библиотеке, как обычно. — И Гермиона притворно надувает губки. — Идиоты.

— Разумно, — соглашается Гарри.

— Тогда принято, — кивает в завершении Гермиона. — И мы можем проверить коридор прямо сейчас.

— Высший класс, — говорю, тренируя британский сленг. Конкретно это звучит у меня практически с британским акцентом, и мне нравится. — Ну а теперь, как насчёт выставить и испарить манекенчик-другой?

Сильный удар Гермионы ещё и попадает весьма метко.

— Ты так ничему...

— Шучу! Шучу! — потираю плечо. — Так каков план, моя госпожа? Как я могу служить Тёмной Леди Гермионе? — на этот раз я уворачиваюсь.

— Ладно, Уильям Великий Идиот, мне, как бы тебе ни было удивительно, хочется найти информацию по проклятью подвластия. Может быть его можно как-то сбросить?

— Мы уже знаем способ. Нужно просто быть жутко сильным, правильно, Гарри? — всё-таки у Рона что-то странное с отношением к Гарри, какой-то он бунтующий подлиза.

— Да, возможно это решило бы кучу проблем колдовского мира, — кривится как от лимона Гермиона. — Но пока не наступили сии благословенные времена, стоит поискать альтернативное решение.

Гермиона выдаёт по книге Рону и Гарри, и выкладывает стопку оставшихся перед нами, сделав мне знак взять одну. Стянув верхнюю, устраиваюсь поудобнее. В который раз удивляюсь основательности Гермионы в подборе потенциальных источников.

Мой томик был отчётом о деле одного из первых обвиняемых в использовании проклятья подвластия после того, как его объявили непростительным в 1717 году, причём главным обвинителем был тогдашний министр магии Элдрич Диггори. Обвиняемый волшебник прошёл через много стадий суда Визенгамота, голоса которого разделилось практически поровну. И не в последнюю очередь из-за мнения множества его членов, что сравнительно молодой министр во многом узурпирует их власть. Визенгамот имел корни в Совете Колдунов, который существовал ещё во времена основателей, а Министерство набрало силу совсем недавно, как орган для соблюдения выполнения Статуса Секретности. Все неважные части, типа процессуальных действий, стараюсь просматривать бегло, цепляя только лакомые кусочки полезной информации. Например, один колдун из числа жертв заявил, что смог сопротивляться, используя "магию разума". Но, к сожалению, более никаких деталей не приводилось. Почти уверен, что это про окклюменцию. Но ведь вполне возможно наличие и иных вариантов магии разума, не упомянутых в каноне.

Гляжу на остальных: Рон явно клюёт носом, а Гарри переворачивает страницы, как будто листает популярный журнал. Гермиона, в противоположность им, вся погружена в задачу. Оставляю закладку на странице с упоминанием магии разума и продолжаю просмотр. Спустя некоторое время и не найдя иных указаний, воспринимаю вздох раздражения рядом как сигнал к первому обсуждению результатов.

— Неудачно? — спрашиваю.

— Не совсем, — снова вздыхает она. — Тут обсуждаются возможности распознания находящихся под проклятием подвластия. Наверное ты в чём-то прав со своей теорией о доступности только книг из замка. По другому трудно объяснить весь этот утиль, с которым мы имеем дело. А у тебя как?

— Мелочь. Это отчёт о суде над волшебником, обвиняшимся в использовании проклятья подвластия вскоре после того, как его сделали непростительным. Он использовал проклятье, чтобы получить голоса в Визенгамоте. Но был уличён главным свидетелем, который заявил, что смог сопротивляться, используя магию разума. Кому-нибудь хоть что-то напоминает?

Рон пожимает плечами, Гарри отрицательно крутит головой.

— Есть чары памяти "обливиэйт", использующиеся для изменения воспоминаний, — напоминает нам Гермиона. — Наверное это тоже из магии разума, но что конкретно имел в виду твой свидетель — без понятия.

— Скорее всего это ссылка на окклюменцию, но надеялся, что вы слышали ещё о чём-то подобном.

— Что такое окклюменция? — тут же интересуется Гермиона.

— Учтите, что я совсем не специалист в этом, могу и ошибиться в деталях. Насколько я знаю, это способ защитить себя от легилименции, которая является магическим способом прочитать чей-то разум. Никакой добровольности или желания от жертвы не требуется. Мастер легилимент может вытащить из твоих мозгов даже те воспоминания, о которых ты сам уже давным-давно забыл. Скорее всего окклюменция может спасти от этого.

Приходится быть очень осторожным потому, что я не помню, какие куски из канона, а какие — из хорошо потоптавшегося на этой теме фанфикшена. Например, я помню что-то об идеальных окклюментах, которые способны скормить фальшивые воспоминания даже самому изощрённому легилименту. По мне — так логично, но я совершенно не в курсе — откуда дровишки. Даже не уверен правильный ли термин "легилимент" для практикующего легилименцию, или это просто словесная формула. Фу.

— Это здорово, Уильям. Нам есть откуда начинать!

— Начать — может быть, — хмурюсь в раздумьях. — Но я ведь даже не уверен, что это сработает.

— Может спросим Хмури? — предлагает Гермиона.

— Не уверен, профессор Дамблдор мне кажется лучшим выбором, — возражаю я. Хотя Крауч и помогает им при случае, но я бы предпочёл, чтобы они не доверяли упиванцу вообще. Хотя и не вычислил пока способа разубедить их полагаться на него. — У Снейпа тоже отличные навыки в обоих дисциплинах, но не могу представить, чтобы вы захотели спросить у него, — завершаю с улыбкой.

— Откуда ты знаешь? — спрашивает поражённая Гермиона.

— Ну, у меня есть некоторые навыки окклюменции, — Хотя, невзирая на слова шляпы, я в этом не уверен. — Когда Снейп расспрашивал меня про мои знания в зельях, я что-то почувствовал, когда встретился с его глазами. Поэтому сразу же отвёл взгляд в сторону.

— Это не может быть законным! — издаёт вопль Гермиона.

— Я правда не знаю, пробовал ли он прочитать мою память или просто вычислить, не лгу ли я. Может успокоился от моего признания, что я слаб в зельях. По-видимому, при такой моей самооценке он не счёл меня достойным внимания и траты времени.

— Ты не должен был так поступать, Уильям, — ворчит на меня Гермиона.

— Нет, но иногда приходится иметь дело с учителями, у которых комплекс превосходства. Пока я учусь, меня не волнуют его фантазии о моей никчёмности, — бросаю взгляд на Гарри. — Хотя, если бы я начал выделываться, то отвлёк бы на себя часть огня от тебя, Гарри.

— Эт вряд ли, — отмахивается Гарри. — Он устроил со мной разборки с самого первого дня и постоянно обзывает моего отца за что-то бывшее между ними в школе. В любом случае я сам всё время стараюсь не отсвечивать, как и ты. Было бы странно с моей стороны просить тебя делать что-то другое.

Молчу. Хочется сделать что-нибудь и облегчить Гарри жизнь, но не могу позволить роскоши в процессе случайно открыть Снейпу кто я и откуда. Я же не знаю, на что он способен без словесной формулы.

— Извини, Гарри. Я бы... Если бы я мог.

— Не волнуйся об этом больше, — опять отмахивается он. — Ну что, идём к Дамблдору?

— Можно посмотреть, доступен ли он, — предлагает Гермиона. — У нас ещё есть время до отбоя.

— Хм, народ, вы не против, если я не пойду и пересижу здесь? — спрашиваю.

— Чего это? — сбит с толку Рон.

— Я... хм... предпочёл бы привлекать к себе как можно меньше внимания.

— Но, Уильям, возможно ты что-то правильное нащупал, и это несправедливо — отказать тебе в чести быть автором идеи.

— Нет-нет, всё окей. Просто скажите "мы" нашли это, попробовав обнаружить способы сопротивляться проклятию подвластия. Не конкретизируя — кто. Это же правда, в конце концов.

— Мне не нравится, как легко ты врёшь, Уильям, — награждает меня нечитаемым взглядом Гермиона.

Морщусь на это. Я не собирался лгать, это больно.

— Гермиона...

От ответа меня спасает Гарри.

— Гермиона, ну не хочет он привлекать к себе внимание, и нам стоит уважать его решение. По правде, я сам хотел бы иметь такую возможность с момента моего появления в школе. Нечего принуждать его выделяться, если он сам не хочет.

— Гарри, тебе прекрасно известно об уроне, который именно ты понёс от всех этих казалось бы чужих тайн, — указывает Гермиона. — Из всех нас именно тебе стоит быть наиболее осторожным в этом отношении.

Гарри желает ответить, но тут влезаю я.

— Спасибо, Гарри. Я тебя понимаю, Гермиона, но мы опять касаемся тайн. Я клянусь своей жизнью и магией, что я на вашей стороне, но я действительно не могу вам их открыть. Не сейчас.

Боковым зрением ловлю как взгляды Гарри и Рона перебегают с меня на Гермиону, но мои глаза не отрываются от её. Она отворачивается.

— И что это за "наша сторона" в точности? — не сразу спрашивает она.

— Ваша и только ваша. Не сторона Волдеморта. Не сторона некомпетентного британского Министерства. — Делаю паузу. — Даже не Дамблдорова сторона. Чисто ваша.

— Это абсолютно нелогично, Уильям. Ты только что познакомился с нами.

— Поверишь ли ты, если я скажу...

— Нет, — прерывает Гермиона. — Не поверю. — Её тяжёлый взгляд вместил в себя всё её сомнение и гнев, которые накапливались с момента моего фарсового ритуала.

Не выдержав, отвожу взгляд в пол.

— Простите, ребята. Раскрыться — это выдать часть моих секретов, и я просто не могу... Я пойму, если вы захотите исключить меня из своего круга. Тогда и я не стану вам больше надоедать, если пожелаете.

Она теребит волосы, как будто расчесать сейчас их пальцами, как гребешком — задача наивысшего приоритета.

— Наверное так будет лучше всего.

— Гермиона! — неверяще говорит Гарри.

— Гарри, подумай сам. Как давно мы его знаем? И мы уже доверили ему тайны, о которых едва ли дюжина человек имеют представление, включая нас? — глаза у неё всё больше округляются, как будто только вместе с произносимыми словами она осознаёт последствия. — Почему он был так дружески к нам настроен с самого начала и по всем признакам хорошо нас знал? Как он узнал всё это? С ним что-то не так, Гарри. А ты знаешь, что тебе надо быть осторожным! — А вот это вот не слишком хорошо. Кажется, что она переосмысливает всё наше знакомство до момента встречи, потому что её взгляд жжёт всё сильнее с каждым мгновением.

Гарри смотрит с беспокойством, Рон — недоумевающе, а мне приходится от них всех отвернуться.

— Она права, Гарри. Тебе стоит быть осмотрительней, — я, в-общем, даже горд, что мой голос совсем не дрожит, правда звучит поэтому слегка безжизненно. — По правде я не могу винить её, потому что через пару дней после нашей встречи я сказал ей то же самое. Всё нормально. При желании вы вполне можете поменять мнение в будущем. Если поверите в мою искренность.

Гермиона отворачивается, а Гарри и Рон плюхаются в кресла. Когда я понимаю, что никто не собирается говорить, я беру на себя продолжение разговора.

— Во всяком случае у меня есть на что потратить лишнее время. Надо поговорить с профессорами о возможности подзаработать, чтобы выплатить мой долг МакГоннагал побыстрее. — Поворачиваюсь и иду на выход, но через пару шагов останавливаюсь и бросаю через плечо: — Как там горизонт, чист?

— Да, — говорит Гермиона после задержки.

Кажется, что она и Гарри собираются что-то ещё сказать, но я обрываю их попытку.

— Пока, народ. Увидимся.

— Уильям! — охрипшим от эмоций голосом говорит Гермиона. Я продолжаю идти к двери. — Просто будь осторожен.

Открываю дверь, легонько усмехаюсь и оглядываюсь на них.

— А я что, разве не?

Дверь закрывается и исчезает за мной, а я морщусь от внезапной боли в грудной клетке, боли от потери моих единственных друзей здесь.

* * *

— Добро пожаловать, мистер Лернер, присаживайтесь, — МакГоннагал изучающе смотрит на меня поверх очков.

— Спасибо, что согласились встретиться, профессор.

— Я глава факультета Гриффиндор, мистер Лернер. Было бы недобросовестно с моей стороны, если бы мои студенты не чувствовали, что могут обратиться ко мне в любой момент, когда я доступна. Итак, что я могу сделать для вас? Вы говорили с профессорами о подработках?

— Говорил. Профессора Бабблинг, Вектор и Синистра все сказали, что подумают, но по виду никто из них не заинтересовался. Профессор Хагрид сначала взволновался, говоря, что он не знает насколько это прилично. Ему необходимо выполнить некоторую резьбу по дереву, а когда я выразил свой интерес к занятию, он откопал ручной набор инструментов мне попользоваться. Всё равно они ему слишком малы. Слегка подучив меня, он пообещал поговорить с директором насчёт моего запроса.

— Действительно, там есть перспективы.

— Надеюсь, что это будет что-то вроде помощи младшим курсам. Предпочёл бы не общаться с этими соплохвостами сверх того, что я обязан на уроках. Особенно с теми, которые со скорпионьим жалом. От них у меня мурашки по спине.

— Это точно, — усмехается она. — Печально, что остальные профессора не заинтересовались. Вы рассказали им почему вам нужна подработка?

— Не вполне, — я краснею и признаюсь. — Я... меня это... в-общем, смущает.

На её лице появляется выражение симпатии.

— Давайте я переговорю с ними от вашего имени.

— Не надо. Я действительно глубоко признателен за то, что вы сделали и делаете для меня, профессор. Но предпочёл бы избегнуть найма из жалости. Мне очень нравятся руны, и профессор Бабблинг возможно пересмотрит своё решение, когда узнает меня получше.

Она прикрывает глаза и глубоко вздыхает.

— Это не слабость — попросить помощи, когда в ней есть действительная нужда, мистер Лернер. В любом случае, у меня для вас дополнительная работа по подготовке материалов на завтрашний и послезавтрашний вечера, если вам интересно.

С энтузиазмом киваю.

— Хорошо. Я жду вас в семь часов после ужина завтра, мистер Лернер. Спокойной ночи.

* * *

Закончив пару даже более простых заданий и уменьшив мой долг МакГоннагал на такое же количество галлеонов, я обнаруживаю себя перед перспективой ещё одних одиноких выходных. Приём пищи в компании только собственных мыслей после нескольких раз мне надоедает, и я начинаю садится за трапезами рядом с Невиллом, Дином и Симусом. Сижу и за завтраком в субботу утром. Дин и Симус, как всегда, на пару отвлекаются на что-то своё, а мы с Невиллом обычно молчим. Изучаю своего неразговорчивого соседа и с удивлением вижу, что он не нервничает и не ощущает неудобств от молчания. Он просто удовлетворён тишиной. Что напоминает мне кое о чём... или, скорее, кое о ком.

— Слушай, Невилл. Ты как насчёт посмотреть кое-что после завтрака?

Он дёргается от внезапности и краснеет из-за собственной неловкости.

— Я... конечно.

Киваю ему и возвращаюсь к завтраку. Часть подаваемой еды очень странна для меня, например мармит. По идее его мажут на тосты, но выглядит он как осадок из масляного бака автомобиля, если владелец слишком долго не менял масло. Но всё-таки у этой штуки не самый плохой вкус из того, что я пробовал. Сомнительную честь удерживают результаты моих собственных попыток приготовить вьетнамские блюда. Не представляю, что такого делают их повара, чтобы соус из рыбы не был на вкус как голая соль. Мармит мне напоминает пастообразную версию этого соуса. Вот ведь блин горелый, что-то я совсем мысью по древу не туда растёкся. Сейчас, например, ужасаюсь, что в Штатах не привелось мне попробовать яйцо-пашот.

После завтрака мы с Невиллом взбираемся по лестнице на седьмой этаж, и когда мы достигаем верхней площадки, я расплываюсь в улыбке.

— Снова здравствуй, Уильям. Вижу ты привёл ещё друга, — знакомый певучий голос приветствует меня. Улыбаюсь и молча даю Невиллу те же инструкции, что и Гермионе. Чуть погодя, к моему удивлению, Луна слегка прислоняется ко мне. Осторожно обнимаю её рукой за плечи, после чего она удовлетворённо мурлыкает и продолжает разглядывать мир за окном.

Странно, но нет никакой неловкости, когда я постепенно отстраняюсь от Луны и разворачиваюсь, чтобы уйти, обнаруживаю Гарри с Гермионой. Мы несмело обмениваемся грустными улыбками, и я поворачиваюсь к Невиллу.

— Оставайся если хочешь, Невилл. Мне всё равно нужно идти встретиться с Хагридом. А то я тоже остался бы.

— Точно? — Невилл напряжённо переминается на месте. — Я-я никогда не видел ничего так... такого...

— Определённо, и я согласен. До встречи, народ.

Спускаясь по лестнице, ощущаю спиной взгляды, но не оборачиваюсь. На ходу пробую вспомнить, чем занято трио, но на ум не приходит ничего значимого между сегодня и прибытием Шармбатонской и Дурмштранговской делегаций. Кажется Гермиона что-то делает для ГАВНЭ. Ах, да. Гарри обменялся письмами с Сириусом про свои сны ещё летом. Про Рона вообще ничего не помню. Разве что был у него мелкий приступ ревности, потом повторенный им в ином масштабе, когда имя Гарри вылетело из Кубка Огня. Наверное всё пройдёт хорошо и без моего вмешательства до третьего задания турнира. Кроме облома Святочного Бала, перед которым я собираюсь дать Гарри толчок в верном направлении. Считаем, что у них на данный момент всё нормально.

Удар шальной, безумной мысли заставляет меня замереть. Интересно, а смогу ли я преодолеть возрастную линию, учитывая, что мне на самом деле больше семнадцати?

* * *

Глава 7. На сцене и за кулисами

Жизнь идёт независимо от моего отлучения из Трио. Следствие это или нет, но повышается плодотворность моей работы руками. После нескольких неудач на старте, мне удаётся сотворить миниатюрное дубовое кольцо квиддичных ворот. Не кольцо в точности, а его модель — диск с круглыми углублениями. В центре диска с обеих сторон вытравлены руны — эйваз как символ защиты и йера для успеха. Смысл целого очевиден — защита, как ключ к успеху. Мой первый блин не комом в данном виде деятельности — второй сувенир Рону к рождеству — оказывается самым простым среди запланированных мной подарков.

Я уже сделал тонкую, но прочную книжную закладку для Гермионы с парой ансуз и соулу, которые смотрелись как F с двумя косыми линиями вниз и заглавная сигма соответственно, отражавшие мудрость и обретение. Незавершён был круглый медальон для Невилла с руной тейваз — направленная вверх стрела — для храбрости. Там оставалось выгравировать льва на обратной стороне. Хотя найденные в библиотеке рисунки гравюр сурово намекают на недостаточность моих навыков для изящной деталировки.

Нельзя не упомянуть о самом крупном моём проекте — пяти рамках для фотографий. Ронова будет попроще и с иной, чем у остальных, фоткой. Ему предназначен первый экземпляр рамки. Вот эта вторая будет для Невилла, потом буду работать для Гарри, потом наконец — для Гермионы, и последняя рамка — Луне. Обе девичьи будут с наибольшим количеством деталей. К счастью, я уже сговорился с Деннисом Криви, чьё дружелюбие ко мне не иссякает с самого распределения, и заполучил его с братом помощь с самими фотографиями. Мне, в обмен на намёки о местах и временах, обещаны хорошие снимки Гарри и Ко.

Подвижки к завершению рождественских подарков блекли на фоне простого факта, что я расплатился с долгом МакГоннагал несколько дней назад. Причём полностью с заработков от её поручений. Мне также повезло заполучить несколько дополнительных галлеонов от заданий Хагрида. Профессор Бабблинг всё ещё не давала мне никакой оплачиваемой работы. Но мне удалось уговорить её предоставить мне инструменты для гравировки рун и некоторые необработанные материалы для набора из барьерных камней, по плану — также подарок к Рождеству. А по сути — это те же галлеоны.

Ещё одна новость тоже пришла через посредство МакГоннагал — Министерство отказалось от найма учащихся. К громадному огорчению Рона. Я всё ещё болтаю о пустяках с ним и Гарри в спальне, но отказываюсь как обсуждать что-то серьёзное, так и от предложений что-то сделать вместе. Не собираюсь вбивать клин между ними тремя. Им скоро этого придётся и так нахлебаться.

Добровольно-принудительной толпой мы торчим в сумерках около замка в ожидании иностранных делегаций. Большинство почему-то пялятся на дорогу в Хогсмид, а всё моё естество дрожит в предвкушении. Вечность спустя упряжка гигантских летающих лошадей с соответствующего размера каретой материализуется на юго-восточной стороне неба. Поражённая толпа ахает, как единый организм. Даже на меня, знакомого с фильмом, вся упряжка вблизи да ещё вместе с вышедшей первой мадам Максим оказывают убойное впечатление.

Обменявшись приветствиями с Дамблдором, мадам Максим подаёт знак своим учащимся выбираться наружу. Опять я на мгновение выпадаю из реальности, когда осознаю, что некоторые из них — мужского пола. Вот опять несоответствие фильму, хотя его абсурдность разделения гостей на только девушек-шармбатонок и только парней-дурмштранговцев мне стоило учесть заранее. Спустя пару минут французы начинают дрожать и ёжиться. Изящные мантии из тонкой ткани плохо защищают от холода и сырости. Только вот мне не до сочувствия — мой тщательно скрываемый ото всех взгляд бесстыдно поглощает образ Флер Делакур.

Делаю себе отметку — никогда не предлагать поддерживающие бюстгальтеры для волшебниц.

Впечатление от появления корабля Дурмштранга оказалось смазанным из-за трагедии ухода вышеупомянутой прекрасной ведьмы с соотечественниками в тепло замка. Всё действо мне напомнило "Пиратов Карибского Моря": всплытие в стиле старого Летучего Голландца, сам корабль — вылитая Чёрная Жемчужина. Создающий впечатление покинутого командой, корабль причаливает и тут же начинает выгрузку пассажиров. Как мной ожидалось, весь вид Каркарова кричит о его скользкой и сволочной натуре. Бочком-бочком подкрадываюсь к трио посмотреть реакцию Рона на Крама. Младший из братьев Уизли меня не разочаровывает.

— Гарри, это же Крам! Не верю глазам своим! Крам, Гарри! Виктор Крам!

— Ради всего святого, Рон! Он всего лишь игрок в квиддич! — раздражённо высказывает ему Гермиона.

— Всего лишь игрок в квиддич!? Гермиона! Он лучший ловец в мире! Я даже не представлял, что он ещё учится в школе!

Качаю головой. Подумать только, у тебя в друзьях самый известный человек в Британии, и ты ещё не привык?

Пока мы насыщаемся экзотическими блюдами, поданными в честь наших гостей, я рассматриваю иностранных студентов вблизи. Да что там лукавить — я любуюсь Флер, только и исключительно. Хотелось бы сказать, что никакого отношения к её на четверть вейловской природе это не имеет, но врать самому себе — последнее дело. Она и вправду подходит к Гриффиндорскому столу забрать ненужный там буйабес. У меня появляется пара поводов для гордости — я не пытаюсь привлечь её внимание и умудряюсь скрытно смахнуть тоненькую струйку пущенной мной слюны. Орлиный взор нашей всезнайки немым приговором давит на сходящих с ума мальчишек. А вот я предстаю перед ней с закрытым ртом и не поедающим взглядом француженок. Возблагодарив свою удачу, бросаю взгляд вокруг. Жаль, забыл я, какая задница этот Каркаров для любого, кто не Виктор Крам. И зачем этот упиванец притащил с собой кого-то ещё?

Дамблдор представляет всем Крауча старшего и Людо Бэгмена. Последнего из них никогда не показывали в фильмах, и это первое моё впечатление от него. М-да, ублюдок ублюдком, что ещё сказать. Потом директор предлагает Филчу выкатить инкрустированный ящик, которого я не помню по фильму. Дотронувшись палочкой до крышки, Дамблдор извлекает оттуда Кубок Огня. Таращу глаза на артефакт вместе со всеми остальными и безотчётно стараюсь вспомнить, добрался ли уже до него Крауч младший? Хотя для него в этом нет необходимости, ведь пользуясь глазом Хмури, он всегда может подгадать время, когда никого нет.

Непонятно, что мне-то делать? Решительно вмешаться в события сейчас? Следить за кубком всё время? Скорее всего это будет просто потеря времени, к тому же смертельно опасная для меня, и полная катастрофа для всех разумных планов моей помощи Гарри. Если уж мне не терпится вмешаться, то надо вернуть расположение Гермионы. Тогда я смогу влиять на ситуацию.

Остаётся мелочь — придумать план, как мне это осуществить.

* * *

После ужина истерзанный мозг так и не находит путей решения возникшей проблемы. На следующее утро за завтраком — тоже. Любуясь безуспешной попыткой Фреда и Джорджа, вспоминаю размышления о собственном возрасте. Я же тоже могу попытаться, причём мне не составит никакого труда выдать впечатляющее и совершенно иллюзорное представление. Что-нибудь в стиле индийских факиров, сидя за пределами линии в псевдо-йоговской позе — в настоящей йоге я полный профан — среди вспышек света и цветных дымов, якобы совершая ритуал ускоренного взросления. Интересно, смогу ли я выглядеть, как в покинутой реальности, на пару дюймов выше, изумляя народ до глюков.

Но только нет никакой гарантии, что я смогу пересечь возрастную линию — колдовской мир считает меня по-максимуму пятнадцатилетним. И вот тут я осознаю принципиальный идиотизм моей идеи. Даже только с имитацией, без реальной попытки пересечь линию, я окажусь у Гермионы в числе главных подозреваемых, положивших имя Гарри в кубок. Вычёркиваю все идеи, она будет меня подозревать. И ещё неизвестно, на что может решиться окончательно разочаровавшаяся во мне Гермиона и насколько роковыми для меня будут последствия.

Мысленно глажу себя по голове за то, что додумал идею до конца.

Быстро доедаю свою порцию и спешно отправляюсь к Хагриду. Надо показать свои достижения и по возможности заполучить пару подсказок для фоторамок.

— Вот привет тебе, Бад, — говорит полугигант.

— Привет, Хаг... — приветствие выкашливается из меня, когда я вижу его одетым в чудовищный коричневый костюм с оранжево-жёлтым в клеточку галстуком. Вдобавок к расплывшемуся в широкой улыбке лицу. — Здорово, Хагрид. А у тебя симпатичный прикид.

— Вот спасибо, Бад, — краснеет он. — Заходи, садись, поговорим. Я ещё не совсем собрался. Как твоя резьба продвигается?

— Вроде неплохо, погляди пожалуйста, — достаю квиддичное кольцо, закладку и недоделанный львиный медальон. Пока там только намечены детали, и всё.

Хагрид присвистывает.

— Работа простая, но чистая и ровная, — разглядывает он закладку и кольцо. — Потом легонько гладит медальон. — Похоже здесь у тебя узоры намечаются.

— Надеюсь получится. Они должны стать подарками к рождеству, но главные подарки — вот эти рамки для фотографий, — говорю, вытаскивая принесённую с собой одну из них. — С фотографиями, конечно. Эта вот удалась по большей части такой, как я хочу. Но хотелось бы получить у тебя пару-тройку советов по оставшимся деталям. Может есть примеры чего-то подобного?

— Здесь у меня всё не самое хорошее, но ты глянь на комоде, и стену над ним тоже. Я тут пока попробую свои волосы в порядок привести.

Его лучшая, по моему мнению, рамка была для старой колдофотографии, на которой он пожимал руки профессору Дамблдору. Поверху рамки выгравирован грубый контур Хогвартса, резьба по сторонам напоминает о лозе и кистях винограда, которые, свисая, закрывают низ рамки. В нарочитой небрежности вида Хогвартса, похожего на тот, что открывается первогодкам на озере, чувствуется дух, который я никогда не смогу повторить. Это далеко за пределами моих умений.

— Та, на которой вы с директором — потрясающа, Хагрид!

— Угу. Наитончайшая моя работа. Не один месяц резал! — отзывается он из-за перегородки.

— У меня на такую уйдут годы.

— Да брось ты, Бад. Скоро ты меня превзойдёшь. Твои пальцы меньше и гораздо лучше приспособлены к таким тонким делам.

Ещё некоторое время изучаю остальное. Надо будет попробовать пару деталей и образов для рамки Гарри. А вот такая драпировка виноградом будет идеальна для Невилла. Потом вспоминаю ещё одну причину моего пребывания здесь.

— Хагрид, а ты давно говорил с Гарри, Гермионой и Роном?

Высунувшаяся голова выглядит блестящей и взъерошенной более обыкновенного. Гигант пытается расчесать свои космы, а для преодоления колтунов в гриве смазывает волосы каким-то жиром.

— На уроке разговаривал, конечно. Но здесь они меня не навещали уже довольно давно. А что? Вы же все хороший народ, Бад. Разве ты не друг им?

— Ну да, было дело, но... В-общем, кое-что случилось, и я уже давно не разговаривал с ними. Так, парой-тройкой слов перекинемся.

Хагрид выходит, всё ещё занимаясь своими волосами, и садится в своё громадное полинявшее кресло с регулируемой спинкой.

— А что случилось, если ты не против моего вопроса?

— Сложно это, — вздыхаю. — У них троих своя история, они уже три года вместе. И у меня впечатление, что они через многое втроём прошли.

— Да, так и было, — кивает Хагрид.

— Я же тут только с начала этого года, поэтому они не доверяют мне по-настоящему.

— Да не может такого быть! Как будто ты не про них говоришь.

— Это не... в-общем не слишком обычно. Думаю, я как-то поразил и испугал их слегка, открыв им кое-что. Но источник моих знаний — это часть моего прошлого. По ряду причин я не могу поделиться своим прошлым ни с кем. Ни с моим лучшим другом, ни даже с профессором Дамблдором. Я просто не могу!

Хагрид откидывается на спинку и задумчиво хмурится. Меланхолично замечаю, как он растирает жир по ручкам кресла.

— Ну где-то так. Твои тайны — тебе и решать кому их говорить. Но у них есть гораздо больше причин, чем у остальных для осторожности. — Он ещё размышляет несколько мгновений, потом мотает головой. — Извини, Бад. Я не слишком хорош в таких материях.

Сразу же после его слов стук в дверь заставляет Клыка прыгать и возбуждённо лаять. Внезапно меня торкает — Хагрид в костюме и напомаженных волосах был в книге!

Ещё до того, как я успеваю что-то предпринять, Хагрид в два здоровенных шага оказывается у двери и открывает её. Рвусь к столу, на котором остались все мои заготовки для подарков, и поспешно рассовываю их по карманам мантии. Развернувшись, обнаруживаю заходящую троицу. Парни ничего, а вот Гермиона разглядывает меня с подозрением.

— Привет, ребята.

— Ты как, Уильям? — спрашивает Гарри. Он и Рон всё ещё приятельствуют со мной. Я стараюсь не переходить с ними установленных Гермионой границ, и им не даю. Вот Гарри и не уверен в уместности фамильярности со мной.

— Чё ты тут делаешь? — спрашивает не замечающий напряжения Рон.

— Да, Уильям, что ты прячешь? — спрашивает Гермиона с прищуром. Плохое начало для возврата её доверия.

— Да ладно вам, Рон, Гермиона, — начинает Хагрид.

— Всё нормально, Хагрид, — копаюсь в кармане, вытаскиваю и протягиваю им львиный медальон. — Тут просто кое-что, над чем я работаю.

— Что это? — спрашивает она, перевернув и проведя пальчиком по руне тейваз.

— Он ещё не закончен, но, надеюсь, будет рождественским подарком Невиллу.

Её глаза округляются, а я чувствую, как краснею от смущения.

— Как... думаешь, ему понравится? Если получится, конечно.

Рон наклоняется над плечом Гермионы для быстрого осмотра.

— По мне — так вполне прилично, приятель.

Из взгляда Гермионы пропадает подозрительность, заменяясь чем-то странным и нераспознаваемым для меня.

— Это блистательно, как ни удивительно.

— Кажется у тебя что-то ещё в заначке, — говорит Рон после небольшой паузы, стараясь заглянуть мне в карманы.

— В-общем, вам, ребята, не надо видеть остальные, — говорю, всё ещё сражаясь с румянцем и держа руки поверх карманов.

— А почему нет? — спрашивает Рон. — Если и остальные также хороши как этот.

— В-общем, тут у меня ваши и один для Гермионы тоже, Рон.

— Ух, — краснеет Рон. — Ну спасибо, приятель! Здоровская штука у тебя получилась, как мне кажется.

— На самом деле это только для Невилла, — позволяю себе лёгкую улыбку. — Тебе придётся просто подождать, чтобы увидеть своё, — и хмыкаю, увидев его нетерпение.

— Ты не должен делать ничего, — глядит в пол Гермиона.

— Не должен, — подтверждаю. — Но мне хочется.

Хагриду надоедает метаться взглядом между нами.

— Ох, ну что за ахинею вы тут вчетвером несёте? Знаете, Бад пришёл сюда спросить меня, как с вами всеми обратно подружиться.

Чувствую, как лицо ещё пуще пылает от неловкости.

— Хагрид.

— Нет, я должен сказать! Я не знаю о твоём прошлом, но оно не имеет для меня значения. Если вы не выучили ничего больше от Альбуса Дамблдора, то вам стоит знать, что он верит во второй шанс. Он дал мне его, когда никто другой не захотел. Вообще никто мне не верил, а он привёл меня сюда, — Хагрид делает паузу, чтобы вытереть слёзы со щёк, и я замечаю, что остальные выглядят также пристыженно, как и я. Потом Хагрид показывает на меня. — Он — единственный ученик, навещающий меня регулярно при всяком удобном случае, а не только когда помогает мне с подготовкой к урокам. Поэтому, если кто и заслуживает второго шанса, то этот маленький парень вот здесь. — Надо отдать мужику должное — знает как пробудить в ком-то комплекс вины. А ещё он умеет — невзначай — рукой вбивать народ в пол наподобие железнодорожного костыля в шпалу. Одна надежда, что плечо только поболит-поболит, да перестанет.

Мы стоим, играем в молчанку, и вдруг человеко-снаряд с копной кудрявых волос врезается мне в живот и выбивает дух из меня.

— Прости меня, Уильям! Я не знаю, что... я имею в виду, я не думала... мне жаль! Хагрид прав, конечно. Ты сможешь меня простить?

Ухитряюсь втянуть немного воздуха в лёгкие.

— Я тебе уже говорил, Гермиона — я не виню тебя ни в чём.

— Нет, Уильям. Ты ведь не дал ни единого повода не доверять тебе. Я просто... Я просто сглупила.

— Ни в жись не поверю, что ты глупая, даже если ты будешь пытаться.

— Вот уж не знаю, — вставляет слово Рон. — Я так и не понял, за что она на тебя тогда наехала?

Чувствуя напрягшуюся Гермиону и видя, как Гарри тыкает локтем Рона, усмехаюсь на знакомую немую сцену.

— Неважно, теперь не имеет значения. Всё в прошлом.

— Хорошо, — рокочет Хагрид, хлопая в ладоши. — С этим всё. Теперь позвольте мне приготовить что-то на обед, и мы сможем насладиться этой замечательной субботой.

— Так, а что ты собираешься дарить Гарри? — спрашивает с ухмылкой Рон, пока Хагрид суетится на кухне. — Про него ты ничего не сказал.

— Рон, — смущается Гарри.

— Я ещё не начал работу для него и Луны, — скалю зубы в ответ.

— Т-ты не обязан... — вдруг заикается Гарри.

— Проехали, — отмахиваюсь я. — Понятно, что это всё мелочи.

— Если они хотя бы вполовину так же продуманы, как для Невилла, то ты недооцениваешь себя, Уильям, — говорит Гермиона.

— А что там у Невилла? — спрашивает Рон. Жалостливо цокаю на полное отсутствие у него чувства такта.

— Там руна тейваз, которая означает храбрость, и будет вырезана голова льва на другой стороне, — говорит Гермиона, опередив мой ответ. Потом смотрит на меня с тем же непонятным выражением, что и раньше. — Так Уильям говорит Невиллу, что тот — часть факультета Гриффиндор. Вы же знаете, насколько он не уверен в себе.

Гарри и Рон рассматривают меня с изумлением.

— Где-то примерно так. Только не знаю, понравится ли ему. И кто знает — повлияет ли по-настоящему.

— Ему понравится, — говорит Гермиона уверенно, и я благодарно улыбаюсь.

— Знаешь, я скучал по тебе, — слова вырываются помимо воли, и я краснею. — Я имею в виду по вам, ребята.

— И я скучала по тебе, — шепчет Гермиона. — Я имею в виду — мы скучали, — добавляет она, широко улыбаясь.

— Вот и здорово. Ну что, собираетесь начать обжиматься прямо перед нами, да? — усмехается Гарри.

— Утихни, Гарри!

Я расплываюсь в улыбке, но вскоре она увядает при вспоминании о грядущем.

* * *

— Гарри Поттер, — зовёт Дамблдор, в его голосе слышится вопрос.

В зале наступает гробовая тишина. На лице вызываемого персонажа отражаются потрясение и страх, и я жутко ему сочувствую. Он даже не пробует встать.

— Я не клал своё имя в кубок, — говорит он Рону и Гермионе отрешённым голосом. — Вы же знаете это.

Рон и Гермиона молчат, раздражая меня.

— Я знаю, что ты этого не делал, Гарри. Это должно быть какая-то ошибка.

— Гарри Поттер! — ещё раз зовёт директор. — Гарри! Сюда наверх, пожалуйста!

— Иди, — слегка подталкивает его Гермиона.

— Что вы, чёрт побери, делаете!? — сердито шиплю им, когда он уходит за пределы слышимости. — Вы же знаете, что он этого не делал!

— Да, а ты как узнал? — бросает в ответ так же сердито Рон.

— Хотя бы один из вас был с ним всё время последние сутки, не так?

— А ночью? — кусает губу Гермиона.

— Он спит в одной комнате со мной и Роном.

— У него есть мантия, и он может смыться в любой момент, — вспыливает Рон. — Вот так с ним всегда. — Обиженный Рон резко вскакивает и покидает зал.

Пристально смотрю на Гермиону, и она вздрагивает.

— Я-я знаю, что он не клал.

— Тогда почему ты ничего ему не сказала? Он думает, что вы оба бросили его!

— Я... не знаю. Я просто очень удивилась. Это его выражение лица. — Слёзы дрожат у неё на ресницах. — Ох, Уильям! Он теперь возненавидит меня, да? Что нам теперь делать?

Не могу удержаться от игры на её нервах и зловеще усмехаюсь.

— Нет, Гермиона, не будет он тебя ненавидеть. Ему нужны друзья — люди, которые не покинут его, невзирая ни на что. Много горя испытает он от остальной школы. Человек несколько из Гриффиндора поздравят, но больше никто, за исключением нас и пары профессоров, не будет верить ему.

Лицо у Гермионы всё ещё в пятнах бледности и румянца одновременно, но она начинает оживать.

— А насчёт того что нам делать? Я вот собираюсь помочь ему выжить.

* * *

— А вот и он! — привлекает внимание народа голос от входа.

— Ты должен был нам сказать, как ты сумел вписаться! — орёт один из близнецов.

— Как ты это сделал без бороды? — спрашивает другой. — Блестяще!

— Я не при чём, — громко говорит Гарри. — Я не знаю как... — и тут его обнимает Анжелина.

— Ох, пусть не я, а ты, но всё-таки гриффиндорец!

Анжелина передаёт эстафету Кати Белл.

— Ты сможешь отплатить Диггори за наш последний матч, Гарри!

— Мы тут еды натащили, Гарри, давай, присоединяйся.

— Но я не...

Меня достало. Поднимаю вверх руку ладонью вверх и толкаю туда малую каплю.

БУМ! Раскатистое эхо пистолетного выстрела отражается от стен пещероподобной гостиной, сыграв трещотку моими зубами.

Как-то слишком для капельки. Похоже, не стоит это делать разозлённым. Остаётся надеяться, что в ушах у всех остальных звенит не менее скверно, чем в моих.

— На случай, если вы оглохли и не слышали его, — говорю, пристально глядя на группу "доброжелателей". — Он не клал своё имя в кубок и поэтому не в настроении праздновать. А может вы забыли, что участники умирали на этих турнирах?

Гарри проталкивается из толпы и благодарно мне кивает. Я успокаивающе кладу руку ему на плечо и следую за ним в спальню, оставляя набирающие силу перешёптывания в кильватере.

— Извини за шум, Гарри, — говорю, пока мы взбираемся по лестнице.

— Не за что, — мотает он головой. — Тебе спасибо. Как считаешь, сработает?

— Наверное нет. Они забудут про этот маленький эпизод через несколько минут. Гермиона тебе верит, кстати. Она жутко нервничала, и я отправил её выплакаться к себе, а то расклеилась бы тут у всех на глазах.

Он облегчённо вздыхает, когда я открываю дверь. Потом он смотрит на кровать Рона, где рыжий лежит всё ещё полностью одетый и наблюдает наше появление.

— Рон...

— Привет, — говорит отстранённо-безжизненным голосом Рон.

Ну вот, началось.

* * *

На следующее утро просыпаюсь раньше всех, но не ухожу, а сначала читаю, потом вырезаю. Рон уматывает до того, как встаёт Гарри. Я не гляжу на рыжего, но чувствую его настойчивый взгляд до самого ухода.

— Очнулся, спящий красавец? — стараюсь подбодрить расстроенного Гарри улыбкой.

Тот угрюмо кивает и быстро набрасывает мантию.

— Ладно, тогда пошли найдём Гермиону.

Но в гостиной её нет. Утро позднее, поэтому предлагаю попробовать успеть позавтракать. Кажется братья Криви хотят поговорить с Гарри, но моё присутствие заставляет их ёжится. Вот блин, надеюсь я не расстрелял свои шансы заполучить фотки вчерашним бадабумом. Прямо на выходе за портретом мы нос к носу сталкиваемся с взбирающейся вверх Гермионой.

— Привет, — протягивает она пару салфеток с завёрнутыми в них тостами. — Я вам тут принесла кое-что. Погуляем?

— Отличная мысль, — благодарно отвечает Гарри.

— Я схожу позавтракать, а вы можете спокойно поболтать, ладно?

— Нет, — сразу возражает Гарри.

Гермиона прикусывает губу, но молчит.

Мы отправляемся к озеру, а по дороге Гарри восстанавливает события и подводит итог всему произошедшему вчера после его ухода из-за гриффиндорского стола. Сюда включены детали встречи с другими чемпионами, директорами, профессорами и людьми из Министерства, о которых я не имел совершенно никакого представления. Я забыл, что Хмури практически рассказал, как он положил имя Гарри в кубок. Совпало и то, в чём я и так был уверен — дата первого задания, двадцать четвёртое ноября. Потом Гарри хихикает, рассказывая, как здорово я заткнул всех в гостиной.

— Это был ты? — округляет глаза Гермиона. — А я удивлялась. Сначала грешила на землетрясение, потом на близнецов — петарду грохнули или фейерверк.

— Получилась чуток погромче, чем задумано.

— Да-да, не сомневаюсь. — бросает она мне и переключается на Гарри. — В-общем, конечно, я знала, что ты не бросал своё имя в кубок, — бросает она взволнованный взгляд в мою сторону. — У тебя такое лицо было, когда Дамблдор объявил твоё имя. Но вопрос в другом — кто положил твоё имя в кубок? Потому, что Хмури прав, Гарри. Не похоже, что это кто-то из студентов смог обмануть кубок или пройти сквозь Дамблдорову...

— Ты видела Рона? — внезапно спрашивает Гарри. Она колеблется.

— Эм... да... на завтраке.

— Он всё ещё думает, что это я сам устроил?

— Да, он думает, — прерываю я её. — Видел как он уходил этим утром, ворча и бросая обиженные взгляды.

— Это не так, — Гермиона покусывает губу. — Гарри, разве не очевидно? Он завидует!

— Завидует? — яростно вспыхивают глаза Гарри.

— Гарри, всё внимание всегда получал ты. Это не твоя вина, и к славе ты не стремился. Но... ты же знаешь — у него куча братьев, сплошная конкуренция дома. А ты его лучший друг, ты действительно знаменит, а он получается всегда в стороне. Все видят только тебя. Вот ему это всё надоело, пусть он прямо не сказал, но похоже в этот раз его терпение переполнилось.

— Прекрасно, просто прекрасно. Передай ему от меня, что я обменяюсь с ним в любой момент по его желанию. Скажи ему от меня — милости просим во всё это. Шрам тоже подарю, пусть все на него теперь таращатся...

— Не буду я ему ничего говорить, — заводится Гермиона. — Сам скажи. Это единственный способ уладить всё.

— Я не собираюсь бегать за ним всё время, стараясь заставить его повзрослеть! Что ему надо поверить, что мне это всё совершенно не в кайф? Шею себе сломать? А?

— Не смешно, Гарри. Совсем не смешно.

Пытаюсь сдерживаться, но что-то они зарвались.

— Охолони, Гарри. Оставь пока его. Может сам повзрослеет и придёт в себя? А у нас есть вещи поважнее для тяжких дум.

— Уильям! — шипит Гермиона.

— Это правда, Гермиона! Рон не шутил, а всерьёз. Может он проглотит свою ревность, но я бы не рассчитывал. Всё что он видит — деньги, слава и престиж турнира, но совершенно не понимает опасности. Никто не понимает. — Кроме меня. — Первое задание всё расставит по местам.

— Угу, я испытываю громадное облегчение, — саркастически замечает Гарри.

— Ты не Винни-Пух, чтобы я тебе тут всё мёдом замазывал, — строю ему рожицу. — Да шучу я, Гарри. Первое задание будет лёгкой прогулкой с ветерком! Всё что нужно, это колдануть приличные щитовые чары, а потом мы все вместе будем песни распевать, кушать радугу и жить долго и счастливо до скончания дней!

Фырканье Гермионы сильно снижает впечатление от её сурового взгляда.

— Ты странный мужик, Уильям, — ухмыляется Гарри. — Чудной уж очень.

— Нет, ну ты подумай. Радуги могут быть очень вкусными.

— Ты не можешь есть радугу, Уильям, — закатывает глаза Гермиона.

— Чепуха! Ты что, никогда не слышала про "Скиттлс"?

Гермиона морщится и отворачивается, но я замечаю как гримаса перерастает в улыбку. Дальше идём в тишине, но Гермиона явно что-то хочет сказать. Гарри должно быть также чувствует.

— Что у тебя, Гермиона?

— Эм... в-общем... я тут подумала... тебе стоит написать... твоему кр... твоему другу.

Ага, намёк понял.

— Ладно. Дам вам поговорить тет-а-тет. Пока пойду, займусь своими делами. Как насчёт встретиться после обеда в выручай-комнате и попытаться понять, над какими заклинаниями Гарри стоит поработать? У нас всего-то чуть больше трёх недель, чтобы подготовить его к д... турниру. — Фью-у-у. Ты только что чуть не разрушил полностью свою собственную легенду, гений шпионажа.

Парочка друзей обмениваются быстрыми взглядами.

— До встречи, Уильям, — говорит Гермиона.

* * *

— Итак, что ты знаешь о Сириусе Блэке? — спрашивает Гермиона, как только мы приземляемся на свои подушки в салоне выручай-комнаты.

Вопрос прямо "под дых", как говорится. Я могу знать больше этих двоих на данный момент, но не уверен, какая часть этого "знания" пришла из фанфиков.

— Вижу ты что-то знаешь, — давит Гермиона.

Смотрю вопросительно и слегка киваю.

— Знаю, что он был обвинён в предательстве родителей Гарри Волдеморту и убийстве Питера Питегрю вместе с двенадцатью магглами, на чём и был пойман. Сдался без сопротивления и провёл примерно двенадцать лет в Азкабане без суда до своего побега в прошлом году. Был пойман здесь, но как-то снова сумел бежать.

— Какой интересный выбор слов, Уильям, — поднимает бровь Гермиона. — Сейчас, подумав, я наконец понимаю, что меня всегда беспокоило в тебе. Ты не удивляешься ничему и ничего и никого не боишься. Значит ты знаешь гораздо больше, чем простой новичок.

У Гарри падает челюсть, а моё лицо заливает краска стыда. Чёрт побери, сперва я мог соврать, но, очевидно, в данном случае я сам себя перехитрил. И что теперь?

— Уильям?

— Да, Гермиона?

— Пожалуйста не лги мне сейчас. Ты знаешь ещё что-то?

— Да, — ёрзаю я под её взглядом.

— И?

Гарри весь подаётся вперёд в ожидании ответа. Гермиона выглядит так же, и я с облегчением отмечаю отсутствие гнева в ней. Вздыхаю.

— Он на самом деле не предавал твоих родителей, Гарри, и не убивал Питера Питегрю. Сириуса собирались сделать хранителем секрета, но он в последний момент предложил использовать вместо себя Питера. Именно Питер предал, и Сириус атаковал Питера, как только нашёл его. Последний то ли сам себе отрезал, то ли потерял в схватке палец, обернулся в свою анимагическую форму — крысу — и улизнул, попав в итоге к Уизли, где жил как домашний питомец по имени Короста, — чуть не выложил больше, но хорошо, что сумел остановить себя.

Гарри кивает, но Гермиона выглядит даже более сконцентрированной.

— Продолжай.

— Гермиона, он не может...

— Нет, Гарри, он знает. Уильям, я наконец тебя раскусила. Вижу, что ты знаешь больше, много больше. Пожалуйста, продолжай.

Обдумываю ситуацию, стараясь выделить в голове наиболее безопасные куски информации.

— Сириус увидел в Пророке фото Уизлей, сбежал из Азкабана в своей анимагической форме пса и добрался до Хогвартса, чтобы спасти Гарри от Питегрю. Ведь Сириус — крёстный Гарри.

— Ты ещё не закончил.

Я и так рассказал больше, чем мог бы знать по всем канонам, но сейчас мне уже хочется вывалить на них всё.

— В прошлом году профессором ЗОТИ был Ремус Люпин, четвёртый мародёр в компании Питера, Сириуса и твоего, Гарри, отца. Сириус и Ремус поймали Коросту, похитив Рона. Ты и Гарри последовали за ним под Дракучую Иву, где вас посвятили в правду. Появился Снейп, но вы вырубили его одновременными заклятиями разоружения. Гарри не дал Сириусу убить Петигрю, но по пути назад в замок Люпин пребратился в оборотня, и Питер сбежал в суматохе. Сириус обернулся псом и отвлёк Люпина, чтобы вы смогли сбежать. Гермиона утащила Люпина в сторону, а Гарри остался с Сириусом, где был атакован стаей дементоров, от которых их спас патронус-олень. В бессознательном состоянии всех вас доставили в больничное крыло, а Сириуса посадили под замок. Ты использовала свой хроноворот, чтобы вместе с Гарри вернуться, спасти Клювокрыла от казни и самих себя от дементоров, когда Гарри вызвал своего патронуса-оленя. Потом вы на Клювокрыле вытащили Сириуса из заточения, позволив им вдвоём сбежать. — Тут я издаю вздох утомления и откидываюсь на спинку дивана.

Теперь уже они вдвоём сидят в остолбенении, раскрыв рты. Я тоже молчу, переводя взгляд между ними.

— Как ты можешь это знать? — тихо спрашивает Гермиона. — Максимум ещё три человека, кроме нас, знают это всё. Как ты смог?

— Извини, — вздыхаю, — я не могу ответить. И, кстати. Мы что-то отвлеклись от обсуждения Сириуса.

— Что ты ещё знаешь про него? — спрашивает Гарри. Выглядит он заинтересованным и без малейшей степени недовольства. Хороший знак.

Закинув голову назад, обдумываю вопрос.

— Я упоминал мародёров, поэтому, конечно, я знаю, что он учился на одном курсе с твоими родителями, Петигрю и Люпиным. Люпин уже был оборотнем тогда, поэтому они все стали анимагами, чтобы не бросать его в одиночестве. Снейп учился на том же курсе, кстати. Друг друга они страстно ненавидели, и это одна из причин ненависти Снейпа к тебе. Кое-что я знаю про семью твоего крёстного. Его младший брат, Регулус, стал упивающимся смертью и пропал где-то ближе к концу войны. У него есть кузины: Беллатрикс Лестранж — сумасшедшая упивающаяся смертью, сейчас сидит в Азкабане, Андромеда Тонкс, которую изгнали из семьи за то, что вышла замуж не за чистокровного, и Нарцисса Малфой — мать Драко. Да, Сириус на данный момент — глава Древнего и Благородного Дома Блеков, как его предки сами себя провозгласили, поэтому он богатенький буратина. Ну да ты и сам мог догадаться, когда он тебе Молнию купил, — улыбаюсь, передыхаю, проверяя закрома своей памяти. Больше мне особо нечего сказать о семье или их будущем, поэтому киваю сам себе. — Знаю ещё несколько имён, как Арктурус и Вальбурга — мать Сириуса, но практически ничего про них не помню. Ой! Почти забыл про Финнеаса Найджелуса Блека, который был директором Хогвартса давным-давно.

— Это невероятно, Уильям! Откуда ты... — начинает Гарри, но останавливается, бормоча проклятья под нос. — Извини, вход воспрещён, я знаю. Ты можешь... ты что-нибудь ещё можешь рассказать?

Втягивая, прикусываю губы в раздумье.

— Без абсолютной уверенности. Не особо рассчитывай, но ты и Сириус кто-то типа двоюродно-троюродных кузенов, кажется, — это из пары фанфиков, но авторы божились, что всё соотвествует дополнительным материалам от самой Роулинг в Поттер Вики. И, кажется, самому Гарри это нравится — вон как лицо засияло. Решаю углубить его радость и заодно слегка потроллить героя. — Из Блеков была то ли твоя бабушка, то ли прабабушка по отцовской линии — Дорея Поттер, в девичестве Блек. Так, что у тебя через них в Хогвартсе ещё, кроме Драко, сейчас учатся минимум четверо родичей только на Гриффиндоре. — И на его вопросительный взгляд уточняю. — Мама Артура Уизли — тоже из Блеков. Так что можешь считать их своей семьёй и по крови тоже, — тут я вспоминаю про Рона, поэтому быстренько перевожу стрелки подальше. — Я уверен, если поискать и учесть не только Блеков, то примерно той же, я уж не говорю о более дальней, степени родства у тебя наверное четверть, если не половина Хогвартса. Например Эбботы веками жили в одной деревне с Поттерами, и наверняка были взаимные браки, — тут я вспоминаю о натянутых отношениях с хаффлпаффцами и решаю замолкнуть. Совсем я страх потерял, дорвался, называется. Павлин, блин. Всё, бросаю грузить народ ненужной сейчас ерундой.

Гермионы смотрит в никуда и сжала губы в раздумьях — вернейший признак, что она старается принять и разложить по полочкам всю вываленную мной информацию. Это так приятно — поделиться полезной информацией, но мне пора задуматься — что и сколько она вытащит из неё?

— Ты говорил мне о тайнах, помнишь? Ты знаешь очень много наших, правда? — спрашивает она, глаза впиваются в мои. Если бы я не знал, то предположил бы, что она владеет легилименцией. Перевожу взгляд чуть в сторону, от греха подальше.

— Про все не знаю, но про многие — да, имею представление.

— Говори.

Несколько мгновений молчу.

— Я знаю про ваши приключения в Хогвартсе. Как Гарри стал ловцом на первом курсе, тролль, философский камень, Норберт, про Пушка и про ловушки других профессоров, про отработку в Запретном лесу и зеркало Еиналеж, про захват Квиррела духом Волдеморта и как Гарри, дотронувшись, победил его. Второй курс — одержимость Джинни дневником, плакса Миртл и оборотное зелье, змееустость Гарри и его бойкот почти всей школой — ничего не напоминает, а? Ну и не забыть про василиска, твоё, Гермиона, окаменение, отразившееся в него самого заклятие Локхарта, использовавшего сломанную палочку Рона, освобождение Добби, и наконец яд василиска и слёзы феникса в твоей крови, Гарри. Про третий курс я уже рассказывал.

Гарри издаёт несколько шипящих звуков, глядя в пол.

— Извини, сам я по-змееязовски не шпрехаю, — криво ухмыляюсь я.

Гермиона слегка свистит на выдохе.

— Да уж, Уильям. Мне нечего предположить, чтобы объяснить тебя. Никто из упивающихся смертью не знает всего этого. Я уверена, что даже Сириус не знает так много. Дамблдор может. А значит самое логичное предположение — это он рассказал всё тебе и поместил сюда для помощи нам. Я права?

Я слишком долго обдумываю возможность ответить положительно, и она шлёпает меня по плечу.

— Правду, Уильям!

— Нет, не он, — позволяю себе вздохнуть. — Он не знает обо мне, и не нужно ему знать. Я вам говорил, что он легилимент, и... — качаю головой. — Будет плохо, если он узнает. Давайте на этом остановимся.

Гермиона трёт виски.

— Что же ты такого знаешь, что делает слишком плохим вариантом его знание о тебе? — спрашивает она практически сама себя.

— Пожалуйста не пытайся тратить много времени на разгадку, — стараюсь говорить тихо и убедительно. — Спроси о ком-то ещё. Как насчёт Снейпа? Снейп был упивающимся смертью, если вы ещё об этом не знаете. — Бледные лица отвечают на этот вопрос. — Вижу, что нет. Это правда, у него тёмная метка Волдеморта на левой руке. Хотя сейчас Снейп на стороне Дамблдора, пусть он от этого совершенно не в восторге.

— Почему ты так уверен, что он на стороне Дамблдора?

— Есть причины, и не одна. О чём-то я знаю, о каких-то только предполагаю. Он был знаком с твоей матерью ещё до Хогвартса, Гарри. Он любил её... и всё ещё любит. Снейп умолял Волдеморта пощадить её, но тот не пожалел и убил. Это наверное главная причина его ненависти к тебе — видеть её глаза на лице человека, который завоевал её сердце и не смог спасти. Причина эгоистичная и даже безнравственная, но такой уж он человек. Одновременно при каждом взгляде на тебя он вспоминает свой провал, свою беспомощность и теперь-то понимаемую бессмысленность бесплодной попытки спасти Лили.

И снова они замирают в тишине, усваивая эту информацию.

Вскоре шестерёнки в мозгах Гермионы снова приходят в движение, и я чувствую её готовность задать следующий вопрос. Но неожиданно Гарри успевает первым.

— Ты можешь рассказать мне о родителях? — очень тихим голосом спрашивает он.

— Извини, Гарри. Почти всё, что знал, я уже рассказал. Ещё знаю, что у тебя целая плеяда предков, уходящая вглубь веков. Можно проследить её вплоть до... самого Гриффиндора, — тут я улыбаюсь. Хорошо, что я вовремя сообразил и не сказал о Певерелле, ведь они ничего ещё не слышали о Дарах Смерти. — Твоя мать была магглорожденной и выдающейся ведьмой. Совсем как Гермиона. Твой отец любил летать, также как ты, но он, мне кажется, играл охотником. Твои родители были главными старостами на последнем курсе, хотя старостой Гриффиндора был Люпин. Вы жили в Годриковой лощине, когда на вас напал Волдеморт. Там твои мать с отцом и похоронены.

Замираю от поразившей меня мысли, и кровь отливает от лица.

— Что такое? — тут же спрашивает Гермиона.

— Я только что кое-что вспомнил и осознал. — Мысли мечутся в голове, а я пытаюсь понять, что и в каком объёме мне надо им рассказать.

— Тогда давай, вываливай!

С трудом сглатываю, потом облизываю полностью сухие губы.

— Если я расскажу вам, Дамблдор будет очень мной недоволен, если узнает о моей роли. И вы тоже можете оказаться очень недовольными Дамблдором.

Глаза у них округляются совершенно одинаково.

— Валяй! — командует Гарри.

— Гарри, есть важная причина, почему Волдеморт напал на вашу семью, убил твоих родителей и пробовал убить тебя.

* * *

Глава 8. Разгоняя подготовку Гарри

— Почему мне никто не сказал? — тихо спрашивает Гарри.

Он не психует по поводу пророчества как, я помню, он делал в книге, но потом осознаю, что Сириус не убит и Волдеморт не изнасиловал ему мозги своей попыткой взять под контроль.

— Не знаю. Это весьма тяжёлая ноша, чтобы вот так просто возложить её на кого-то, хотя по правде ты заслужил узнать про неё уже давно.

— Но Уильям, ты уверен, что не помнишь слово в слово? Пусть я бросила прорицания, но я знаю, что точные слова весьма важны, — говорит Гермиона. Где ж ты была на шестом курсе, а?

Рассматривая потолок, собираюсь с мыслями, пытаясь вспомнить как можно больше.

— Близится тот, у кого есть сила победить Тёмного Лорда. Я практически уверен в формулировке первого предложения. Либо разница не имеет практического значения. Вот после я не помню в точности порядок фраз. Рождён во время смерти седьмого месяца в семье трижды бросивших ему вызов. Потом есть кусок про у него есть сила, о которой не знает Тёмный Лорд. А потом говорится что-то вроде один должен умереть от руки другого потому, что ни один не сможет жить если выжил другой. Думаю, что первая фраза повторяется в конце, но это... стойте! Ранее точно ещё говорится Тёмный Лорд пометит его как равного себе, — и дотрагиваюсь пальцем себе до лба.

Гермиона кажется хочет что-то сказать, но когда я вспоминаю последнюю фразу, бледнеет.

— Да, я вполне уверен, что Трелани произнесла это пророчество незадолго до рождения Гарри. Если я не ошибаюсь, Невилл родился примерно в это же время, но эта последняя фраза подтверждает, что Волдеморт сам выбрал между вами.

— Угу. Погоди, Трелани произнесла пророчество? — с сомнением спрашивает Гарри.

— Да, и я знаю о чём ты подумал, — отрицательно кручу головой. — Какой бы видящей она ни была, она ничего не помнит про само произнесение пророчества. Только Дамблдор и может быть МакГоннагал знают его полностью. Ну и ваш покорный слуга, я так считаю, хоть и не помню точных слов. Снейп слышал первые две фразы — только первые две, до слов рождён во время смерти седьмого месяца. Не знаю, нарочно позволил ему Дамблдор услышать, случайность ли это — история эта очень мутная, но так или иначе Снейп рассказал всё Волдеморту, и именно поэтому Волдеморт знал, что ему надо напасть на Поттеров и Лонгботтомов.

— Вот сволочь! — орёт Гарри, от души врезав по подлокотникам.

— Погоди, Лонгботтомы? Но он... его родители тоже мертвы? — спрашивает Гермиона с глазами полными слёз.

— Извини, — морщусь я. — Это его жизнь и история, захочет — расскажет. Хотя вы возможно знаете, что его вырастила бабушка.

После намёка на судьбу Невилла ярость Гарри понемногу увядает.

— Он рассказывал, как требовательна к нему бабушка, но я никогда не обдумывал — о чём он говорит и о чём нет...

Оба молчат, без сомнения переключившись мыслями на робкого и нескладного мальчишку и на выпавшие на его долю испытания.

— Честное слово, — беру разговор в свои руки, — запись пророчества хранится в Департаменте Тайн Министерства Магии, на случай если вы мне не верите. Можете там проверить, существует ли оно на самом деле.

— Нам нужно до него добраться, — говорит Гарри.

А меня внезапно посещает идея.

— Как ни странно, ты можешь просто сказать Дамблдору, что знаешь о нём, — смеюсь от простоты решения. — Сам дивлюсь, что не подумал о таком раньше. И раз уж ты уже знаешь, у него не будет причин скрывать точную формулировку от тебя.

— А как он объяснит источник своего знания? — спрашивает Гермиона.

— Просто. Скажи, что слышал его в своём... — я сдуваюсь и, уверен, кривлюсь лицом. Проклятье, мне действительно стоит тренироваться в сокрытии информации.

— Что, Уильям? Сказать директору он слышал его где? Ну что, опять тайны, Уильям? — Она топает ногой. О боже, она опять сердится на меня.

У Гарри в его взгляде искоса заметна подозрительность.

— В твоих снах, Гарри, -перевожу я свой взгляд в пол.

— Это просто смешно, Уильям, почему он должен увидеть его в своих... — Гермиона теряет дар речи, когда видит бледное и поражённое лицо своего лучшего друга. Она переводит взгляд между мной и Гарри.

— Ты ей не рассказывал? — почти шёпотом спрашиваю его.

— Что не рассказывал? Что ты мне не рассказывал, Гарри?

— Я просто... как бы выразиться? Это был сон, и мой шрам болел, — дрожит Гарри.

Я почти уверен в безучастном выражении собственного лица, но Гермиона, несомненно, видит насквозь.

— Хорошо, Уильям, давай послушаем, — она тут же раздражается отсутствию мгновенного ответа. — Давай, не заставляй меня выдирать это из тебя вместе с зубами.

Судорожный смешок вылетает ещё до моего сознательного желания его остановить.

— Что такого смешного? — требует она.

— Ничего, наконец-то я от тебя услыхал зубоврачебную шутку, вот и всё.

И тут же получаю от неё взгляд-выстрел.

— Ты знаешь, что мои родители — дантисты, так?

Ну почему я не могу держать рот на замке?

— Извини, в утешение могу сказать — это всё, что я знаю о них. — Блин, какое в моих словах утешение-то? Ну да, я знаю, что у них множество имён в разных фанфиках, хотя Дэн и Эмма в честь имён актёров — едва ли не наиболее популярные. — Сон, — говорю дрогнувшим голосом, — который видел Гарри этим летом — это не сон.

Медлю, ожидая порки от Гермионы за смену темы. Она молчит, и я вдыхаю поглубже, стараясь понять, как мне всё это подать.

— Это... видение. Нет, не будущего, помилуй боже, а настоящего. Шрам Гарри — его связь с Волдемортом. Случайная, поэтому Волдеморт ничего о ней ещё не знает. Но она позволяет Гарри ощущать его чувства, когда тот выходит из себя от гнева или радости.

Гермиону, похоже, сейчас стошнит.

— Да что ж это такое, Гарри! Что же нам теперь делать?

Гарри трёт виски и не даёт никакого ответа.

После долгого молчания я считаю, что стоит бросить им ещё одну косточку.

— Помнишь, я тогда говорил об окклюменции. Так можно попытаться изолировать эту связь и надеяться, что больше не будет видений этим путём. И что более важно, ничего не пойдёт в обратном направлении.

Гарри вскидывает голову.

— Но я был змеёй там, в этом видении. Если это связь с Волдемортом, то как я мог быть змеёй?

— У змеи такая же связь с ним, как и у тебя, — говорю как можно более туманно, надеясь, что это всё не скатится к обсуждению крестражей. Разумеется, слово "надежда" в этом случае — всего лишь набор букв. Гермиона обращает свой взор на меня.

— Объясняй.

Откидываюсь в своё кресло, ощущая сильное опустошение от выкачивания такой эмоционально насыщенной информации и мысли о том, что это ещё не конец. Хорошей новостью было принятие Гарри с Гермионой просто как факта, что каким-то образом я знаю обо всех прошедших событиях больше, чем любой из ныне живущих.

Плохой новостью было то, что Гермиона, по её виду, не остановится перед моим вскрытием ради того, чтобы вытащить всё, интересующее её, из моей головы.

Скрывая ужас перед самой тёмной магией из описанных в каноне, вываливаю все свои знания о них. Дневник со второго курса, фамильное кольцо Мраксов, чаша в гринготском сейфе Лестранжей, украденный Регулусом медальон, диадема в складе забытых вещей — одном из вариантов этой комнаты... И змея из видения.

Я мельком бросаю взгляд на Гарри, и глаза Гермионы округляются и мгновенно наполняются слезами, когда она сразу складывает два и два.

— Нет... не может этого быть... — прижимается она головой к груди Гарри. Тот догадывается обо всём мгновением позже и просто застывает с отрешённым взглядом.

Отчаянно-безнадёжные всхлипы Гермионы рвут мне сердце, и я отворачиваюсь.

— Прости, Гарри, — и это всё, что я могу сказать в этот момент. Немного придя в себя, стараюсь не обращать внимания на всё ещё душераздирающий плач Гермионы. — Слушай, Гарри, — стараюсь звучать убедительно, — мы собираемся найти решение проблемы. Эта девушка вот здесь, — указываю на Гермиону, — Люпин назвал её умнейшей ведьмой поколения. Он ошибается. Она, чёрт побери, умнейшее существо на этой планете, включая Дамблдора. Все мы вместе обязательно разгадаем, что делать. Ты всё ещё жив, и тебе совершенно нет необходимости умирать. — Чувствую себя странно, давая такое обещание, принимая во внимание грядущее. Но сейчас это кажется правильным.

Может Гермиона, если у неё будет побольше времени на обдумывание, окажется способна найти то, о чём Дамблдор и не подумал. Хотя сейчас она смотрится потеряно, и поэтому вряд ли включила свою мозговыворачиватель на всю катушку. Мне надо отвлечь её, постараться отделить отделить стеной её первоначальное потрясение.

— Кстати об окклюменции. Вы как, народ, спрашивали Дамблдора о ней?

Гарри вскидывает голову, а Гермиона съёживается.

— Нет, мы... я забыла об этом когда ты... Я имею в виду...

— Когда ты дала мне от ворот поворот?

— Мне и так плохо...

— Шучу, Гермиона. Ну, поскольку вы узнали обо мне побольше, то предположительно могу поделиться с вами тем, что я действительно знаю о ней. Вместо тех крошек панировочных сухарей, в которых я вас обвалял тогда.

У Гермионы уже в который раз рот принимает форму буквы "О". И я с большим удовлетворением наблюдаю, как выражение безнадёжности на её лице меняется на гнев.

— Ты... ты гад!

— Извини, — слегка улыбаюсь ей, — не ожидал я, что выдам такое количество тайн так рано. — Но она не находит в моих словах словах ничего забавного, поэтому прочищаю горло и продолжаю. — Ну так вот, окклюменция на самом деле защита от легилименции. Снейп и Дамблдор, оба, большие специалисты в обоих дисциплинах. Слышал, что профессор Флитвик тоже не чужд этих умений, поскольку был профессиональным дуэлистом, но в точности насчёт него я не уверен. В тройку самых-самых в Британии ещё входит Волдеморт. Занятно, — а вот эта мысль пришла мне в голову только что, — Светлый Лорд, Тёмный Лорд и кандидат на место Тёмного Лорда, хм...

— И как нам этого достичь? — спрашивает она, любопытство, очевидно, превозмогает её гнев на меня.

— С уверенностью могу сказать очень немногое. — Это правда, поскольку только в фанфиках есть множество отличающихся описаний якобы настоящих упражнений для создания окклюментивных щитов. Если исключить, конечно, снейповскую методику — орать "очисть свой разум", а потом долбануть торпедой легилименции Гарри по мозгам, выдавая это за самый лучший способ обучения. — Я знаю, что это включает очистку разума от всех эмоций и от всех мыслей. По сути, наверное поэтому комната не смогла предоставить мне никаких соответствующих книг по теме. Может их просто нет в природе, а всё что есть — дисциплина и тренировка.

— Думаю, — задумчиво говорит Гермиона, — мы можем начать практиковаться. По-видимому будет очень трудно удерживать себя в таком вот состоянии.

— Есть у меня пара собственных идей, если хотите попробовать альтернативные и более простые методы. Конечно, я не знаю об их эффективности без проверки настоящим легилиментом.

— Конечно, мы слушаем.

— Окей, в случае Гарри его главной задачей является защита от одной особо вредной персоны. Поэтому ему стоит сосредотачиваться на воспоминаниях или группах воспоминаний, которые будут этой личности чрезвычайно неудобны и непереносимы. Заставь его смотреть воспоминания воссоединения с Сириусом, восторг от полётов, объятия с Гермионой... воспоминания, в которых есть любовь и счастье. Примерно как ты это делаешь для патронуса — суть одинакова. — Если я правильно помню, то Гарри достаточно успешен в этом.

Гарри краснеет от упоминания Гермионы, но смотрится задумчиво.

— Имеет смысл.

— Но Дамблдора это не удержит, — заканчивает за него Гермиона.

— Не удержит, но может быть воспретит ему получить то, что он на самом деле хочет. Ещё способ — полностью сосредоточится на своей текущей деятельности или цели, совершенно загрузить ею свой мозг. Например, играй в своём мозгу в шахматы или комментируй воображаемую игру в квиддич. Что-то, что займёт твой мозг полностью, так что никакой иной образ или шальная мысль просто не смогут проявиться. — Это я выучил от Эттона Ранда, только вот он считал периоды двигателя Чёрного Сокола или играл в пацаак у себя в голове. Спасибо вам, видеоигры.

— Очень похоже на то, что ты рассказывал перед этим, — хмурится Гермиона.— Будет очень трудно поддерживать такое состояние, пока ты не сможешь игнорировать хотя бы разговаривающего с тобой.

— Может это уже следующий шаг после очистки собственного разума — быть способным отказаться слушать кто и что там говорит? Быть способным поддерживать это ничто вне зависимости от любых обстоятельств. — Откидываю голову назад, когда меня настигает мысль.

— О чём ты только что подумал? — замечает моё состояние Гермиона.

— Есть ещё одна штука попробовать. Похожая, но я действительно думаю, что она будет лучше любой другой. Ну что, ребята, попытаетесь прямо сейчас?

— Да, — Гарри садится прямо. Вопросительный взгляд на Гермиону — и кивок в ответ.

— Окей. Закройте глаза и нарисуйте себе черноту. Пустое место. Ничто. — Я медлю и следую собственным инструкциям. — Теперь нарисуйте пламя прямо в центре, только пламя, ничего нет больше вокруг, даже теней. А теперь скормите пламени свои эмоции и чувства. Весь страх, весь гнев, всю досаду... бросьте это всё в пламя. Огонь разгорается с каждой новой порцией ваших чувств. Затолкайте всё внутрь, всё смущение, ваше счастье, вашу зависть, вашу любовь. Пламя уменьшается после полного истребления каждого куска пищи. Продолжайте заталкивать их туда — вашу нервозность, ваше рвение, и позвольте огню испепелить их до конца и сжаться снова в ничто.

После нескольких минут тишины открываю глаза и обнаруживаю уставившуюся на меня пустым взглядом Гермиону. Глаза Гарри всё ещё закрыты. Подмигиваю Гермионе, что, очевидно, оказывается плохим выбором. Пробую поднять палец к губам, но не успеваю помешать ей издать звук, замеченный Гарри.

— Что это было? — спрашивает Гарри бесцветным голосом.

— Это было Пламя и Ничто, — отвечаю так, даже зная, что спрашивал он не об этом. Безотчётно пытаюсь вспомнить, чьей любезности обязан этим упражнением — Тэму Ал'Тору или Лану Мандрагорану.

— Считаешь это работает? — хмуро спрашивает Гарри.

— Не знаю, — честно говорю в ответ. — Но думаю, что вреда не будет.

— Похоже на маггловскую медитацию, — говорит Гермиона, потом кидает в меня неодобрительный взгляд за смену темы разговора. — По крайней мере это уже можно тренировать.

* * *

К сожалению, вряд ли им удалось легко заснуть этим вечером после разговора с Дамблдором, поскольку на следующий день настроение у парочки мрачное. Положительной стороной становится то, что Гермиона больше не смотрит на меня с подозрением. Возможно, она всё ещё старается расколоть загадку имени меня, но слишком она расстроена ситуацией с Гарри, чтобы продолжать дознание немедленно.

— Может Дамблдор был прав, — шепчет мне Гермиона, искоса глядя на Гарри. Как расстроенный ребёнок с мешками под глазами, тот сидит с книгой на коленях, глядя прямо сквозь неё.

— Гарри, — решаюсь на прямой подход. Он поднимает голову, а взгляд проясняется. — Был Дамблдор прав, утаивая эти знания от тебя? — Он морщит брови, как будто обдумывает. Но меня это всё уже достало. — Если так, давай вызовем обливиатора. Ты этого хочешь? — Смотрю прямо ему в лицо и вижу гнев, на который я и рассчитывал.

— Уильям, — шипит Гермиона.

— Нет, Гермиона, я рассказал всё ему потому, что ему это надо знать. — Поднимаю руку, чтобы удержать неминуемую резкую отповедь. — Да, я знаю, что вы сами добивались этого, но, кроме как легилименцией, вам бы меня не достать. Итак, все мы знаем, как неточны пророчества. Оно может быть исполнено завтра, а может через полсотни или сотню лет. Мы — просто — не — знаем. Поэтому сейчас всем нам стоит вытащить головы из задниц и готовиться.

— Ты... вы, ребята, не... — отшатывается Гарри.

— Стой. Ни слова больше, Гарри. Что ты сделаешь, если я стану угрожать Гермионе?

— Т-ты не станешь...

В ответ я встаю, иду через комнату и разворачиваюсь с поднятой рукой. Сосредотачиваюсь на выделении кусочка магии, и светло-зелёная дымка нарастает перед моей ладонью.

— Ты знаешь этот цвет, Гарри, — стараюсь говорить угрожающе.

От моего жёсткого взгляда Гермиона смертельно беднеет, а Гарри как молния прыгает перед ней с палочкой наготове. Зелёный свет расширяется в щит за мгновение до того, как мощная оглушалка впечатывается в него. Моя магия напрягается в попытке противостоять её силе, и я падаю на четвереньки от слабости.

— Сдаюсь-сдаюсь! — выдыхаю вместе со словами, когда яростный красный свет рассеивается. Гарри выглядит готовым убивать. — Блин, Гермиона... ...не напомнила... не драться... — пробую усмехнуться, но дыхание ещё не восстановилось и получается просто свист.

— Что это за игры ты устроил? — требует ответа Гарри.

— Гарри, это было не смертельное проклятье, — тихо говорит Гермиона.

— Что!? — он разворачивается и орёт на Гермиону. Но тут же смягчается, когда осознаёт свои действия. — Что? — повторяет он уже гораздо более спокойно.

— Свет... пытался сделать... того цвета, — умудряюсь объяснить в перерывах между судорожными вдохами.

— Это был не самый лучший способ доказать то, что ты там хотел, Уильям, — ворчит Гермиона.

— И что же ты доказывал? — Гарри наконец позволяет гневу ослабнуть.

— Гарри, ты... ты выпрыгнул передо мной, когда подумал, что он собирается... — Она зарумянилась после взгляда на Гарри.

— Гермиона, я не мог позволить ему... позволить тебе... — ага, вот и он покраснел.

— Точно, Гарри, точно! — говорю я, наконец отдышавшись. Заставляю себя встать, опираясь на ближайший книжный шкаф. — А теперь, почему ты думаешь, что мы не готовы сделать то же самое для тебя?

— Но это... так не бывает... это не имеет смысла!

— Конечно имеет, Гарри! — горячо говорит Гермиона.

— Да, в этом и есть главный смысл, — соглашаюсь с ней. А потом громадная ухмылка расползается по моему лицу. — В конце концов, вы любите друг друга.

— Что? — глаза у них вылезают из орбит, и мне остаётся только заржать.

— Пока только платонически, — отмахиваюсь я от их растерянности. — Гермиона уже это поняла, хоть ещё ни разу не выразила в словах. — Улыбка у меня увядает, когда перевожу взгляд на Гарри. — Но ты, Гарри, ты бы не осознал. Скажи, тебе стыдно рассказать, как много она для тебя значит?

Количество румянца на их лицах просто потрясает.

— Тебе не надо этого говорить, ты делом показал это минуту назад. Тебе совершенно не нужно было закрывать её своим телом, чтобы запустить ступефай, так? Знаю, что ты примерно так же ответил бы, если бы я угрожал кому-нибудь другому. Но сколько человек ты сначала закрыл бы собственным телом? В защиту скольких ты смог бы выпустить эту сверхмощную оглушалку? В голову приходят только двое, максимум. И на данный момент — скорее всего только одна. Кстати, подумайте оба, а почему Гарри именно после тролля и именно с тобой, Гермиона, решил подружиться вообще? Не из-за смертельно-опасной ситуации же, ведь в такую вы уже попадали до этого, когда на Пушка наткнулись.

Позволяя переварить им слегка эту мысль, иду обратно и тяжело плюхаюсь в освобождённое Гарри кресло. Сам он теперь сидит в похожей позе на диване рядом с Гермионой.

— По крайней мере надеюсь, что эта была сверхмощной. В противном случае от меня будет мало толку в драке рядом с вами.

— Зачем? — я едва слышу шёпот.

— Что?

— Зачем тебе драться рядом со мной? С нами? — спрашивает Гарри. — Ты вроде бы знаешь, кто наш противник? Почему тебе это нужно? Я и Гермиона... ну у нас типа некоей связи, а вот ты почему лезешь?

Это хороший вопрос. Зачем мне это всё? Зачем я сознательно поставил себя в наиболее опасную из всех возможных ситуаций, за исключением, возможно, клочка пергамента с моим собственным именем в кубке? Я мог бы просто расслабиться и наслаждаться жизнью в волшебном мире, пройтись по девочкам и даже в-общем просто снизить рвение. Конечно, перенос был для меня настолько внезапен, без остановки и возможности обдумать свои возможности. Сначала меня вело любопытство, потом же я просто продолжил движение по инерции своего первого спонтанного решения. Мне вообще в голову не приходило, что у меня есть выбор. А может так оно и есть, чувак?

Но теперь всё так, как оно сложилось. Почему я не приложил дополнительных усилий вернуться в свою реальность? Что я получу за изменение установленного течения событий? И сработает ли всё так, как я хочу?

А если я умру?

— Знаешь, свои причины остановить Волдеморта есть и других, — говорю как можно более отстранённым голосом. Это слабенькая причина, я знаю. И Гермиона, возможно, вскоре напомнит мне.

Ей хватает ужина и короткого времени после, так что мне даже не удаётся добраться до кровати, перед тем как она добирается до меня. Меня загоняют в угол прямо рядом с лестницей в мальчишечьи спальни.

— Знаешь, в этом нет никакого смысла, — говорит она, скрестив руки на груди.

— А поконкретнее, — тщетная попытка сыграть в дурачка.

Она придвигается почти вплотную, чтобы избегнуть подслушивания.

— Если у тебя собственные причины, то почему ты настаиваешь, что ты на "нашей" стороне, что бы это ни значило? Почему не на своей собственной? Почему ты намекаешь, что пойдёшь очень далеко, чтобы защитить ме... нас?

— Я точно постараюсь, — в этом-то я уверен, если, конечно не замру сначала от страха. Просто в моей жизни было маловато ситуаций со смертельным риском. Но из книжек я знаю, как оно работает для попаданцев в иные измерения — просто умри, и ты вернёшься обратно. Может быть и так, а может и нет? Эх, если я буду себе это долго повторять, может мне будет не так страшно сделать это? Но вот сам процесс смерти — гораздо легче сказать, чем сделать.

— Это не ответ на вопрос.

— Знаю.

— Без сомнения ты бесишь меня сильнее любого другого встреченного мной мальчишки! — в бешенстве шепчет она.

— Это большая честь, учитывая твою обычную компанию, — ухмыляюсь я и тоже складываю руки на груди.

— Болван! — старается она взглядом просверлить дырку во мне.

Я перестаю усмехаться и делаю серьёзную мину.

— Кто бы говорил я, мол, не люблю... Гарри, тоже? Имею в виду, что он в-общем лакомый кусочек.

Выражение её лица бесценно.

— Эй, не тормози. Знаешь, а у меня слабость к тёмным волосам, просто тащусь. А ты разве нет? Да ещё эти яркие зелёные глаза... Ай! Тебе обязательно бить всегда в одно и то же место?

— Ты заслуживаешь! — и она ещё раз тыкает туда же.

— Святая правда. Но я ничего не могу с собой поделать. О, как темнеют твои карие глаза, и эти губы бантиком краснеют, и изгибаются в... — упс, я это что, вслух сказал? Её потрясённое до глубины души выражение лица сказало мне, что да. — Ой.. я тут... о чём мы тут опять говорили?

В ответ она разворачивается и бежит прямо по лестнице в спальни девочек.

Ну вот, если подумать, отстранившись от чувств, неплохое объяснение моего выбора. И на сколько хватит уже этого объяснения, да и ухватят ли его неискушённые в таких игрищах разумы Гарри и Гермионы?

— У тебя настоящий дар, — говорит Гарри, поднимаясь позади меня. — Не думаю, что кто-то ещё поражал и смущал её так часто.

— Сердил её, так что ли? По мне — так это скорее проклятье.

— Нет, в этом варианте Рон даст тебе фору. Идёшь вперёд?

— Конечно, — заходим в пустую спальню, и я специально слежу за его реакцией. — Знаешь, а она симпатичная девушка.

— Что? Гермиона? — дёргается он от моих слов.

— Ага. Очевидно, что познакомившись с ней до расцвета её красоты, ты просто не рассматривал её специально ещё и с этой стороны.

— Что ты пытаешься сказать? — говорит он после небольшого промедления.

— Только это, — жму плечами. — Не думаю, что кто-то ещё нашего возраста осознал и оценил. Даже она сама. Особенно она.

— Это как так?

— Подумай сам. Другие девушки штукатурятся косметикой, накручивают причёски, кокетничают. А она не делает ничего подобного. Может ей это и не нужно, поскольку такие мужчины, как я или ты, видят сквозь всё это. Чтобы оценить привлекательность надо сначала заметить и вглядеться, а она как раз для привлечения к себе внимания не делает ничего.

— Она тебе по душе? — спрашивает Гарри с нечитаемым выражением лица.

— Конечно! — скалюсь. — Очень даже! Но... — ухмылка вянет, и я смотрю в сторону. — Я не для неё.

— Да ладно, я вот никуда не годен в таких материях, но не думаю, что это правда вообще. Честно, я считал вы будете вместе к этому времени. Вы склеились меньше чем через день после того, как встретились!

— Нет, — отвечаю немного погодя. — моё... прошлое... тайны... Я не... это просто не будет работать.

— Ну коль ты так говоришь, — неловко ёрзает Гарри.

— Именно, — вздыхаю. — А как насчёт тебя? Я уже доказал, что ты любишь её, — ухмылка возвращается мне на лицо.

— Это было так неловко, — морщится он, — так это всё обрушить на меня.

— Звиняй, мне показалось, что тебе стоит это знать.

— Не уверен, что поможет. Имею в виду, что я никогда не думал о ней иначе, как о действительно хорошем друге.

— Ну вот, примерно так оно и начинается, а? Лично я думаю, ты рассматривал Рона как предпочтительного друга только потому, что он парень. Гермиона была той, кто всегда заботился о тебе. Даже когда вы сердились на неё за Молнию, которую забрала МакГоннагал, она просто боялась за тебя.

Опять сидим в глубокомысленной тишине. Немного погодя, он замечает:

— Я знаю, но я тоже не для неё.

— Почему нет?

— Ты сам-то слышал то, что рассказывал мне вчера.

— Я специально напоминаю ту часть, в которой я сказал, что тебе нет необходимости умирать, — возвращаю я ему твёрдый взгляд.

— Но это же не надёжно? Как я могу быть хоть с кем-то, зная что маячит впереди?

— Совершенно уверен, что есть какая-то пословица или цитата в тему, что нельзя бояться жить своей жизнью. Даже невзирая на страшные обстоятельства. Во время войн у многих был подобный же выбор. И знаешь, в реальной жизни действовало всё с точностью наоборот — люди старались жить, быть счастливыми и дарить счастье своим любимым, сколько бы там времени им судьба ни отмерила. Если бы твои родители руководствовались твоей логикой, ты сам просто не появился бы на свет. Ведь это были времена разгара почти уже проигранной войны с Волдемортом. Да и многих иных твоих ровесников не существовало бы на этом свете. И была бы Гермиона одна против Малфоя с его бандой. Но ты есть, жив и сидишь напротив меня.

— Ладно, где-то ты накрутил и исказил. Не слишком убедительно.

— Попрошу Гермиону справку подготовить, и уж она-то сможет тебя убедить, — от моих слов он наконец слегка улыбается. — Если серьёзно, ты спятишь, если будешь сосредоточен только на своей предполагаемой судьбе. И будешь, как ты любишь, только переживать, а не думать. Стоит заниматься только одной насущной проблемой в конкретный момент времени. И начать с подготовки тебя к первому заданию, какое бы оно ни было.

— У меня не будет слишком много времени для девушек в этом случае — занят буду слишком, — хмурится он.

— Ерунда! Ты уже проводишь кучу времени с Гермионой.

— Угу. Но это всё дела школьные или что-то подобное. Ты сам знаешь.

— Эй. Я же клёво смываюсь, когда надо дать вам время побыть вдвоём.

— Это же Гермиона, Уильям! — закатывает глаза Гарри.

— Да-да, она, это точно, — опять кривляюсь.

— Ты злой. Я... даже не знаю, смогу ли думать о ней вот так. Как будто ощущаю, что я не должен так делать.

— Ну, тебе и не надо делать что-то по-другому. Это был бы безошибочный путь к неловкости для вас обоих. Веди себя как обычно. И если случится, что заметишь возможность, просто слегка склонись в том направлении...

— Я не могу так поступить! — резко прерывает он меня, потом мотает головой. — Думаю, ты на меня плохо влияешь, Уильям.

— Ну вот, вы с Гермионой и думаете одинаково, — скалюсь я.

— Надо перестать болтать с тобой, — фыркает он, потом оглядывает меня с серьёзным выражением лица. — Я ещё не говорил тебе, так вот — спасибо за всё, что ты рассказал и сделал для меня. Я очень тебе признателен.

— Нет проблем, Гарри. Просто это то, что любой друг сделает, я думаю.

— Не просто любой друг, — мотает он головой. — Ты хороший друг, Уильям.

— Тогда хорошие друзья.

— Да, хорошие друзья, — решительно кивает он. Потом поворачивается и занимает себя подготовкой ко сну. Когда мы оба уже готовы забраться по кроватям, он откашливается. — Кстати, меня правда в дрожь бросает, как это ты знаешь про Молнию и всё остальное.

— Извини за это, — говорю, но потом бормочу. — Должен признать, что у меня самого от этого тоже мурашки по коже.

— Что?

— Ничего. Спокойной ночи, Гарри.

— Спокойной ночи, Уильям.

* * *

Если бы мне в-целом не было так плохо, то к обстановке в оранжерее можно было бы отнестись с юмором, а то и повеселиться от души. Конечно, главное блюдо — ненавидящие взгляды хаффлпаффцев: Гарри покусился на славу их факультета. Даже Спраут их явно поддерживает. Некоторые из гриффиндорцев также бросают недружелюбные взгляды в ответ. Рон волком глядит на всех. И на закуску, ещё и Гермиона бросает на меня взгляды поверх головы Гарри.

— Хорошо, что взгляды не убивают... Ещё эти скачущие луковицы: они сами должны пересаживаться, если жить хотят. Мы что, серьёзно собираемся бить рекорд Хогвартса по количеству пронзительных взглядов за один класс?

Гарри хрюкает, а на меня направляются ещё несколько "лазеров".

— Привыкнешь, — пожимает он плечами.

Я помню о его ощущении подавленности от всеобщего презрения между объявлением имён участников и первым заданием. Так что нынешнее его вполне нормальное поведение ободряет. Подсмотрев за Невиллом, я заимствую пару его уловок, и мы завершаем урок вполне удовлетворительно. Если не обращать внимания на сосредоточенных на нас взглядах.

И конечно Гермиона пытается сделать ноги.

— Гермиона, постой! — зову я во время забега вслед, а Гарри повторяет моё упражнение. Мы поднимаемся вместе с ней. — Лёгкая пробежка по утрам — не такой уж плохой вклад в твою подготовку, Гарри. Молодец, Гермиона, соображаешь!

— Ургх! Вы несносны! — рычит она, но скорость снижает.

Меня так и подмывает пошутить, но сказать "считаю, что правильное слово для нас — милые" — значит заполучить ещё один болезненный тычок в плечо. И только в случае везения. Поэтому перехожу на серьёзный тон.

— Послушай, Гермиона. Прости за вчерашний вечер.

— И за что ты извиняешься? — её тон даёт понять, что извиняться надо за всё.

— Я... не хотел рассердить тебя. Мне не по себе, когда ты на меня обижаешься.

— Ладно, — искренность в моём голосе немного охлаждает её пыл. — Тогда ты действительно должен наслаждаться своей паршивостью, — вот так, строго, кратко и ёмко.

— Давай мы... немного прогульнёмся и поговорим об этом?

— Хорошо. Ну, что там у тебя? — вздыхает она.

— Может я вас, ребята, попозже встречу? — предлагает Гарри.

— Нет, это то, что мы с тобой вчера вечером обсуждали.

У Гарри округляются глаза. Гермиона сжимает челюсть до желваков, но молчит. Двигаемся к озеру, под прямым углом к дороге в замок. Идём примерно минуту, прежде чем я начинаю говорить.

— Что из того, что я сказал, так рассердило тебя?

— Ты сам знаешь, — фыркает Гермиона.

— Думаю, понимаю, — киваю. — Но считаю, что произошло недопонимание.

Она молчит, только ещё сильнее сжимает зубы. Вздыхаю и продолжаю.

— Оно случилось, когда я стал описывать специфическое выражение твоего лица. — Смотрю в небо. — Думаю ты считаешь, что я смеялся над тобой. Но нет. Я не шутил. — Она не отвечает, а отворачивается и смотрит вдаль, и после паузы я продолжаю. — Ты симпатичная. Гермиона, но я не думаю, что ты сама оценила себя. — Она ещё сильней отворачивается от меня, и я бросаю вопросительный взгляд на Гарри.

— Он прав, Гермиона. До его слов я просто не думал об этом, но это правда. Я сам на себя удивляюсь, что никогда до вчерашнего дня не обращал на это внимания.

В ответ слышны только шмыганья носом. Гарри замечает первым и обнимает её. Очень быстро её плечи начинают содрогаться, и мне приходится отвести взгляд в сторону, когда осознаю, что она опять молча ревёт. Через несколько минут она наконец вылезает из скорлупы.

— Вы думаете я симпатичная?

— Да, — говорит Гарри, гладя её по спине.

— А я не думаю, я знаю, — это уже я.

— Я... Я должна признаться кое в чём, — она трёт глаза и смотрит на нас обоих. — Я уменьшила мои передние зубы в начале этого года. — Опять слёзы льются ручьём. — Я знаю, что внешний вид не много значит и дразнилки не остановит, но я просто... я просто...

Меня обдаёт ушатом холодной воды. В каноне она не уменьшала зубы до момента, пока Малфой не попал в неё заклинанием их увеличения. И вот... Она что, уменьшила их из-за меня? Пробую обдумать поездку в поезде, но не могу вспомнить в точности, чтобы оценить разницу с каноном.

— Тут нечего стыдиться, если это прибавляет тебе радости в жизни, — мягко говорит Гарри, продолжая аккуратно гладить ей спину.

После ещё некоторого периода сопений и углаживаний, она отворачивается от Гарри и обнимает меня. Все мои вопросы — почему она это делает — растворяются в её крепком объятии.

— Знаешь, Гарри и я тут поняли, что твоя привлекательность приводит нас к проблеме, — пока я говорю и ухмыляюсь, глаза Гарри округляются. Убеждаюсь, что лицо вернулось к серьёзному состоянию, когда Гермиона ослабляет хватку и задирает голову ко мне. — Теперь, когда нами установлено, что ты обладаешь красотой, умом и... — нарочито потираю многострадальное плечо, — мускулами, мне с прискорбием приходиться тебе сообщить, что в школе нет ни одного достойного твоего внимания парня.

— Идиот! — без осуждения говорит она. Она ещё раз прижимает меня и только потом отпускает. — Позволь об этом мне самой судить.

Держась за руки, мы неторопливо бредём к озеру в приветливой тишине. Ах да, это Гарри с Гермионой держатся за руки. Из-за разницы в росте её рука слишком низко для меня, поэтому предлагаю ей уцепиться за мой согнутый локоть.

Корабль Дурмштранга отшвартован заметно дальше, но мне кажется, что кто-то плавает рядом с ним.

— Хоть мы начали об этом в шутку, но бегом заняться стоит. Что бы там ни было в первом задании, к нему не помешает быть в хорошей физической форме, — привлекаю их внимание к кораблю и особенно на окружающую его воду. — Думаю, это Крам.

— Плавать в ноябре? — поражён Гарри. — Он спятил?

— Кстати о спятивших, — Гермиона смотрит на меня, а точнее на отсутствие у меня верхней мантии. — Почему ты не одет?

— Наслаждаюсь холодом, — пожимаю плечами.

— Ерунда, Уильям, надо пойти и...

— Гермиона, — шёпотом предупреждает её Гарри.

— Всё нормально, Гарри. У меня только один плащ, и он слишком уж тёплый для такой погоды, — ободряюще улыбаюсь на её смущение. — Я говорю правду. Мне нравится холод. — Глядя на корабль, прищёлкиваю языком. — Но не до такой степени, конечно.

— Предположительно хороший способ тренировать сердце, — скороговоркой проговаривает Гермиона. Полагаю она рада смене темы.

— Мне спросить, нужна ли ему компания? — усмехаюсь, вспомнив про её и Крама отношения.

— Наверное нам стоит ограничиться бегом, — строит она мне гримаску.

— Ага, так ты участвуешь? Это хорошо, ведь мы с Гарри легко тебя догоняем. Поэтому начнём помедленнее ради тебя. — И тут же пару раз резко прыгаю в сторону от неминуемого шлепка и разворачиваюсь к ней с идиотской улыбкой на всё лицо.

— Ну тогда так, — она избавляется от сумки-утяжелителя. Та падает как гиря.

— А-а-а, твою мать, — говорю, но моё умилительное извинение за британский акцент только добавляет злобности её бесшабашному оскалу.

* * *

— Привет, Уильям, Гермиона, Гарри.

Смотрю вверх от своей растяжки на Луну, приближающуюся вместе с Невиллом. На них обоих тренировочная одежда, похожая на нашу. Ну, на Гермионину точно. Гарри одет во что-то мешковатое и с пятнами от Дадли, да и я позаимствовал старые треники Дудерса тоже.

— Здорово, ребята, — нервничая, приветствует нас Невилл.

— Здорово, Луна, Невилл, — говорю со счастливой улыбкой. — Как жизнь? — это весьма необычно — видеть Луну на улице.

— Солнце, небо, облака, знаешь, всё как обычно, — отвечает Луна, подняв брови, а потом глядя вверх. — Гелиопаты точно так же где-то там высоко.

— Извини, — быстро вмешиваюсь, чтобы не допустить неминуемого комментария Гермионы по поводу воображаемых существ. — Хотел спросить, чем вы тут занимаетесь?

— Мы видели, как вы бегаете последние два дня, — переминается Невилл. — И надумали к вам присоединиться, если вы не возражаете.

Так, значит Невилл и Луна встречаются по утрам. Интересненько. Гляжу на Гарри, сделав брови домиком и скалясь.

— Мы тут помогаем Гарри тренироваться к турниру.

— Ох... ну если так... — говорит Невилл.

— Ерунда, мы будем рады, если вы присоединитесь, — также скалится Гарри.

— Давайте начнём растяжку с начала, — предлагает Гермиона. — Мне уже всё равно — каждая жилка ноет.

— Моя бабушка сильно рассердилась, что твоё имя выпало из кубка, Гарри, — рассказывает Невилл, пока мы тянемся. — Говорила, что и Дамблдор, и Крауч, — оба получат по вопилёру от неё, — он явно содрогается от этой мысли.

— Она не думает, что я сам всё устроил? — удивляется Гарри.

— Нет, и мы тоже так считаем, — отвечает Невилл, жестом присоединяя Луну. А на меня косится нервно. — Конечно, твоё беспалочковое представление тем вечером помогло.

Замираю вместе с Гарри и Гермионой. Луна продолжает счастливо раскачиваться в растяжке, проигнорировав предостережения Гермионы о недостаточности подготовки к ней.

— Не понял, о чём ты, — убираю любые признаки недовольства из голоса.

— Всё в порядке, Уильям. Все остальные всё-таки смотрели на Гарри. Об этом говорили, и после твоего ухода, и потом, когда тебя с Гарри не было. Никто не упомянул, что ты даже не дотронулся до палочки.

— А, чуток повезло, полагаю. — Или не счёл нужным упомянуть: не верится, что только Невилл такой наблюдательный.

— И я полагаю, — правда, интонацией Невилл чётко выражает противоположное.

* * *

Работу Гарри по игнорированию освистывания в следующие пару недель можно было оценить только как поразительную. Обойдёмся без фанфар, но за некоторую часть его заслуг можно и мне маленькую медальку повесить. Скорее всего, большую часть заслуги надо отдать факту, что он осознал необходимость думать о гораздо более важных вещах. Презрение целой школы не так разрушительно, когда тебе предначертано сойтись в смертельной схватке с самым опасным Тёмным Лордом в истории. Но когда дело касалось Драко Малфоя, высмеивание на переменах ударяло по Гарри тяжелее, чем во всех остальных случаях.

Снаружи кабинета зельеварения сосредоточивается в ожидании небольшой контингент гриффиндорцев, подпираемый полным составом четверокурсников-слизеринцев. На их одежде — большие бляхи с алыми буквами, ярко светящимися во мраке коридора.

"Поддержите Седрика Диггори — НАСТОЯЩЕГО Чемпиона Хогвартса!"

— Нравится, Поттер? — громко говорит Малфой, когда Гарри, Гермиона и я оказываемся близко. — И это не всё, что они могут — смотри!

"ПОТТЕР ВОНЯЕТ!"

— Ой-ой-ой, как смешно, Малфой! — саркастически замечает Гермиона. — Даже остроумно. — Она вонзает кинжальный взгляд в Панси Паркинсон с подпевалами, часть которых заходятся в хохоте активней Малфоя. Но одна весьма привлекательная девушка с волосами цвета вороного крыла, стоит позади Панси и просто смотрит на Гарри, потом на Гермиону, когда та говорит, потом переводит свои голубые глаза-льдинки на меня. Слегка ей улыбаюсь, после чего она сдвигает брови и переводит взгляд на Малфоя.

— Хочешь штучку, Грейнджер? — говорит Малфой, протягивая ей бляху. — У меня их кучи. Только не трогай мою руку — не хочу отмывать её от грязнокровной слизи.

Смутно припоминаю несколько заклинаний в этом месте и времени и скорее чувствую, чем вижу готовую выплеснуться ярость Гарри. Думаю лучше, если я вмешаюсь. Поэтому слегка отталкиваю Гермиону на Гарри.

— Тебе бы стоило проверить чистоту собственной руки ещё раз, — говорю, засунув правую руку в карман с претензией, что пользуюсь палочкой, и машу левой рукой в его направлении, выпустив капельку магии.

Бляха расплывается в зеленовато-коричневый комок грязи, заставив завизжавшего Драко отпрыгнуть назад. Я заставляю грязь исчезнуть почти сразу же. Малфой наставляет на меня лучший свой убийственный взгляд.

— Да как ты смел! Вот погоди, пока мой отец не узнает об этом, Лернер! Твоя родословная не спасёт тебя в этот раз! — Тут он переводит взгляд на Гарри. — Тебе повезло иметь чистокровного телохранителя, а то...

— Не понимаю, о чём вы тут распинаетесь, мистер Малфой, — говорю невозмутимо. — Кроме того, я солгал. Мои родители — магглы. — Улыбаюсь и ищу среди облака слизеринцев пару пронзительных голубых глаз. — Упс, кстати. Может вы и пересмотрите ваше представление о превосходстве чистокровности, если примете во внимание родословные нас троих, директора и вашего главы факультета? — Собираю побольше магии в руке пока говорю, ожидая ответа. И не разочаровываюсь. Малфой выхватывает палочку.

— Денсаугео!

Голубой мерцающий щит выпрыгивает в реальность между двумя группами, поглотив заклинание с минимальным ослаблением.

— Как некультурно, — говорю.

— Что здесь происходит? — вмешивается убийственно тихий голос.

— Они напали на меня, — обвиняюще жалуется Драко, — И он сказал, что вы...

— Примите мои извинения, профессор, — прерываю я Драко, давая возможность щиту медленно рассосаться. Снейп переводит взгляд на Гарри, и я считаю за лучшее перенаправить его гнев на себя. — Это был мой щит. Мистер Малфой не оценил моё предложение его одноклассникам критически обдумать свои убеждения по поводу чистоты крови. — Успеваю проглотить, что чистота крови не имеет значения там, откуда я. Но тут мне на ум приходит, что Снейп вполне может быть осведомлён о неизвестной мне здешней ситуации в волшебном мире США.

Ощущаю взгляд зельевара на себе, но не отвожу глаз от пола. Снейп молча разворачивается на каблуках и возвращается в класс, оставив дверь открытой в молчаливой команде следовать за ним.

Драко меряет меня взглядом, чисто губами выговаривает мне "грязнокровка", а я слегка хмыкаю в ответ перед его разворотом и гордым дефиле в кабинет. Пока мы пропускаем остальных слизеринцев, я ловлю всё так же нечитаемый мной взгляд голубоглазой девушки с иссиня-чёрными волосами. И пока её одноклассники заходят в лабу, я замечаю отсутствие бляхи, хотя не помню — была ли она у неё до появления Снейпа.

— Ты мне никогда не говорил, что ты — магглорожденный, — шепчет Гермиона.

— Не говорил? — повернувшись, вижу уставившихся на меня Гарри с Гермионой и изображаю как можно более удивлённый вид. — Полагаю, к слову ни разу не пришлось. Статус крови ведь действительно ничего не значит? — добавляю с улыбкой.

— Конечно нет.

— Спасибо, Уильям, — тихо благодарит Гарри. — Я бы не догадался поднять щит.

— Я подозревал, — но мы уже заходим в лабораторию, где я кожей чую желание Снейпа по малейшему поводу снять очки. Гермиона, кажется, тоже это понимает.

— Потом поговорим.

* * *

Глава 9. Операция "Исправление рептилии"

— Сочувствую твоему облому, Гарри, — говорю, мысленно проклиная себя за забывчивость о его уходе с двойных зелий для участия в интервью с Ритой Скитер и затем в церемонии оценки палочек. Помни я об этой подробности, и нам удалось бы избегнуть столкновения около кабинета зельеварения. Уж как-нибудь сумел бы предостеречь его от разговора с жучарой.

— Ты не мог знать, — отмахивается он, но видно, что ещё не отошёл от разговора с Ритой.

— Ты не говорил мне, что ты магглорожденный, — опять шепчет мне Гермиона за ужином.

— Должен же был я поддерживать свою легенду, — скалюсь ей опять. — Никто не захочет связываться с Тёмным Лордом Сидиусом, — издаю свою лучшую имитацию дыхания Дарта Вейдера, потом протягиваю к ней руку ладонью вниз. — Я нахожу возмутительным отсутствие веры в вас... ой!

— Даже не пытайся придушить меня Силой! — яростно шепчет Гермиона, пока я потираю кисть и смеюсь.

— Я не собирался... — мозги отключаются, как перегоревшая лампочка. — Гав-гав, можно мне кого-то ещё придушить Силой, Гермиона? Это будет дико улётно!

— Нет, Уильям!

— Повинуюсь, Тёмная Леди, — повесив голову, надуваю губы.

— Надо бы тебя самого придушить Силой.

— Коль на то будет воля твоя, госпожа. — Гермиона фыркает от негодования, но решает игнорировать мои неостановимые остроты.

— Итак, вернёмся к тому, что ты магглорожденный. У тебя было так же, как у меня, когда ты пошёл в школу? А что насчёт магического правительства — оно такое же косное, как и у нас здесь? Как ты реагировал на домашних эльфов и других существ?

— Гермиона, Гермиона, успокойся, — тормозит поток её словоизлияний Гарри, слегка похлопывая её по спине. — Не допекай человека.

Надо постараться ответить наилучшим образом, не входя в противоречие с уже существующей моей историей, поэтому я постоянно запинаюсь и пожимаю плечами.

— В школе я видел гранианов наподобие крылатых коней Шармбатона... — я замираю, когда между головами Гарри и Гермионы опять ловлю остановившийся на мне ледяной голубоглазый взгляд. — Гермиона, что ты мне можешь рассказать про привлекательную слизеринку с нашего курса с длинными чёрными волосами и голубыми глазами?

— Ты конечно же не про Панси, — отшатывается Гермиона.

— Нет, я же сказал — привлекательная, — останавливаю её. Как это ни удивительно, но на Панси вполне можно посмотреть, только вот говорить об этом Гермионе я не собираюсь. — Она стояла позади Панси около кабинета зельеварения.

— Должно быть ты о Дафне Гринграсс, — после мгновения задумчивости светлеет лицом Гермиона. Так-так, может личность соответствует популярному в фанфиках персонажу? — Кажется, она первая среди слизеринцев по успеваемости. Примерно четвёртая-пятая на курсе. Но она молчунья, я ни одного слова от неё не слышала и сама с ней ни разу не разговаривала. Удивлена, что ты её заметил. Хотя, в библиотеку она ходит регулярно.

— Хм, интересненько, — говорю, поглаживая свою несуществующую козлиную бородку. Вот, я почти забыл, что мне в этом возрасте не надо бриться.

— Почему?

— Она на меня странно смотрела перед уроком зельеварения. А пока слизеринцы заходили, я заметил, что у неё нет значка Драко. Кажется с тех пор она взглядами старается привлечь моё внимание.

— Тогда тебе стоит с ней поговорить, — голос у Гермионы непривычно напряжённый. Я возвращаю свой взгляд на неё, вот только она отворачивает слегка покрасневшее лицо.

— Не сейчас. Стол забит ещё и дурмштранговцами, на глазах у её окружения я ничего сделать сам не могу — ни подсесть, ни поговорить, ни записку передать. И она не будет ничего делать.

— Почему ты хочешь разговаривать со слизеринкой? — Гарри сбит с толку нашим диалогом.

— Нарекаю это операцией "Добьюсь Расположения Слизерина, чтобы Гарри Не Пришлось Драться с Всеми Ними Впоследствии".

— Сократи кодовое имя для операции, чтобы не произносить цель и описание каждый раз, — вносит предложение Гермиона, привычно закатив глаза.

— Хм, — продолжаю я поглаживать подбородок, — разумно. Тогда назову её операция "Змеечарователь".

— Пошлятина какая-то на слух, — строит моську Гермиона.

— Это потому, что ты позволила своему разуму скатиться к мыслям дна общества. Как насчёт операции "Исправление рептилии"?

— Это... — она поднимает бровь. — Как ни странно, хорошая идея — стимуляция межфакультетских отношений и всё такое. Думаю Дамблдор и профессора одобрили бы. — Тут она бросает взгляд на край преподавательского стола, где сидит Снейп. — Или большинство из них, по крайней мере.

— И не беспокойся насчёт мисс Гринграсс, Гермиона. Я всегда буду любить тебя и Гарри наибольшейшим макаром.

— Знаешь, вправду неестественно, когда ты вот так говоришь, — замечает Гарри.

— Ну вот, что такого? Я зверски честен и открыт в своих чувствах. Это дар правды.

— В-общем, люди вокруг не разбрасываются словом на букву "Л", — сдержанно говорит Гермиона. — Особенно о — как ты назвал? — платонических отношениях.

— Там, откуда я, тоже не очень говорят. Побесить вас слегка хотел. А когда дело коснётся романтических отношений, то совершенно неважно сколько раз ты произнесёшь это слово. Когда ты чувствуешь его, оно бьёт тебя в грудь, не даёт дышать, кружит голову и сбивает с толку...

Какой мне смысл бесполезно взывать к равнодушному небу?

— Откуда ты это знаешь? — детским голоском спрашивает Гермиона.

— Мне кто-то рассказал разочек. А ещё сказал, что это единственная обязанность перед самим собой — признаться в любви. Даже если нет уверенности в чувствах другого человека. Тогда не будет всю жизнь грызть тоска по упущенному счастью, — это почти не ложь, поэтому, наверное, Гермиона не выводит меня на чистую воду. — Касательно операции. К слизеринке нужен слизеринистый подход. — Гермиона, у тебя есть рядом пара кусков пергамента и перо?

Она сразу достаёт искомое из сумки и молча подаёт мне. На одном листе пишу:

"Прогуляемся? Лернер".

Передаю Гермионе пустой лист и прошу передать его Дафне. Она стучит по плечу кого-то из Хаффлпафа, личность пожимает плечами и передаёт лист через стол. И так далее, пока не достигает намеченной цели. Дафна переворачивает лист и смотрит на меня прищурясь. Маленькую порцию магии спустя я киваю ей.

— Мастерское заклинание обмена, Уильям, — неохотно признаёт Гермиона.

— Да уж легче, чем заговорить оба листа.

Слизеринка сначала не замечает срабатывания, поэтому я барабаню пальцами по листу другой рукой и ещё раз киваю. Её голова слегка отшатывается назад от неожиданности, когда она бросает взгляд вниз. После она к кому-то поворачивается, машет рукой в моём направлении, достаёт перо и царапает короткий ответ. Лёгкий взмах палочкой, и послание с ответом возвращается ко мне. Под моими каракулями безукоризненно изящным почерком, невзирая на её явную торопливость, начертано такое же краткое послание:

"Спроси меня завтра. — Г".

Улыбаюсь, но видя тревожно ёрзающую Гермиону, протягиваю ей записку.

— Операция "Исправлении рептилии" начинается.

— Знаешь, а "Змеечарователь" лучше на мой вкус, — говорит Гарри.

— Заткнись, Гарри, — сварливо командует Гермиона.

* * *

На следующий день за завтраком Дафна даже не пытается поймать мой взгляд. Меня это задевает, и, раздосадованный сам на себя, я решаю её игнорировать. Собираюсь встретится с Вектором и Бабблинг насчёт запланированных мной рунных барьеров, но тут вдруг ахает Гермиона, а от других столов начинаются шепотки и взгляды в нашу сторону.

— Что случилось, Гермиона?

— Это! — выставляет она перед Гарри субботнее издание Ежедневного Пророка и тыкает пальцем в него. — Вот это вот случилось!

После минуты чтения Гарри краснеет.

— Я тебе говорил, что эта чёртова Скитер писала гораздо больше, чем я говорил, — он издаёт горловое рычание, а потом передаёт газету мне.

Точно, поспела первая из статей Пророка, выставляющая Гарри в не слишком приглядном виде. Я аккуратно складываю газету и кладу её на место перед Гермионой.

— Ладно, в конце концов она не полностью выдумана.

— О чём ты говоришь? — скептически спрашивает Гарри. — У неё я выгляжу как... как...

— Да, есть такое, — говорю разводя руками в умиротворяющем жесте. — Но часть про Гермиону весьма точна. — Улыбаясь, наклоняюсь вперёд, чтобы прошептать остаток. — Она — потрясающе симпатичная магглорожденная, одна из лучших в учёбе. И вы с ней любите друг друга.

— Знаешь, — не отрывает взгляд от стола покрасневшая как свёкла Гермиона, — если бы это сказал не ты, то я бы посчитала всё дразнилкой и заколдовала бы тебя.

— Видишь? Хорошо, что я разбрасывался словом на "Л". Вот и статья теперь не выглядит такой уж плохой. Была б возможность, то в роли первообъявителя миру о твоём очаровании, я б обскакал Пророк на лихом коне.

— Ты когда-нибудь остановишься? — умоляет Гермиона. — Мы и так в диком смущении, а тут ещё куча народу нас разглядывает, как зверей в клетке.

— Давай на пробежку, а потом к Хагриду, — быстро предлагает Гарри, и вместе с Гермионой они почти выпрыгивают из-за стола.

Встаёт Невилл, подчёркнуто смотрит на Луну, и эти двое также уходят.

Вздыхаю и встаю идти за ними для моральной поддержки, отложив планы начать рождественский подарок для Гарри.

— Собачке пришили пятую лапку, верно? — спрашивает один из близнецов с широким дружеским оскалом до того, как я успеваю их миновать.

— Ага, вряд ли они оценят, если ты наткнёшься на их утренний обжимательный сеанс, — добавляет другой.

Пошутить что ли на предмет а-труа? Подслушают же, вон сколько локаторов нацелилось. Тогда меня ждёт смерть от руки Гермионы.

— Я теперь сторожем при них работаю, чтобы они не нарвались сейчас, когда секрет открыт, — говорю иное. Втроем мы ржём.

— Подходящий розыгрыш устроил Пророк, — громко заявляет один.

— Не дотягивает до наших стандартов тонкости, конечно.

— Но сыграно хорошо, с претензией на правду, хоть на самом деле такая ерунда.

— Я передам ваши поздравления, — машу им на прощанье. Говорили они обычным голосом Уизли, поэтому наверняка заметная часть народу всё слышала.

* * *

Мы обедаем у Хагрида и остаёмся до вечера, избегая насмешек. Я принёс завершённые рамки для фото и показываю их Хагриду, отвернувшись от Гарри с Гермионой. Утихомириваю её улыбкой через плечо, но всё равно слышу, как она ёрзает, сопротивляясь желанию подсмотреть.

— Да, прекрасная деталировка, — довольно говорит Хагрид, оглаживая своим огромным пальцем ровный круг в левом верхнем углу с чёткой руной мира на нём.

— Спасибо за всё, Хагрид, — искренне благодарю его. — Может тебе сейчас нужны инструменты? — Вытащив рулончик ткани с завёрнутыми в него резцами, я с сожалением смотрю на них. Неохота отдавать, поскольку они мне ещё понадобятся. Но я ведь наверняка смогу их позаимствовать ещё раз, когда у Хагрида закончится в них нужда..

— Нет-нет, ничего не надо. Пусть они останутся у тебя. Отец у меня хотел бы, чтобы они оказались в руках того, кто может делать такие вот вещи. Для меня они слишком малы. — Он вытирает слёзы из глаз, и мне приходится отвернуться. Хагрид склонен поплакать, а мне просто не по себе видеть взрослого мужчину плачущим. — Знай, что я по-настоящему горжусь тобой.

Он очень удачно похлопывает меня по спине и вышибает ком у меня из горла.

— Спасибо тебе, — тихо благодарю и запаковываю свои подарки и теперь уже мои инструменты для резьбы.

Гарри прокашливается.

— Нам, наверное, лучше появиться на ужине. Подозреваю, что толпа жаждет заполучить назад свои мишени для насмешек и веселья.

Гермиона сползает в кресле и съёживается, а я решаю её подбодрить.

— Я уже говорил, что близнецы могли и переубедить народ, по крайней мере насчёт тебя. Так что может всё, как обычно, свалится только на Гарри.

— Мне от этого не легче, Уильям.

— Может от этого Гарри поспокойней себя будет ощущать? — пожимаю я плечами.

Предположение весьма спорное, как мы скоро поняли.

* * *

— Ладно, фиг с ними, надоели, — говорю, выделяя дольку магии.

— Эй, Грейнджер, ты у... — голос тонет в белом шуме, похожем на жужжащее гудение, когда радиоприёмником попадаешь на частоту между станциями.

У Гарри с Гермионой пропадает румянец, и они растерянно смотрят на меня.

— Что это за гул? — спрашивает Гарри.

— Что это за заклинание? — одновременно с ним спрашивает Гермиона.

— Словесная формула — "муффлиато", — отвечаю я. — Жаль, но я не знаю движения палочкой. Но, возможно, его нет, или же оно очень простое.

— Вот это да. Снаружи кто-нибудь может нас слышать? — спрашивает Гермиона.

— Не думаю.

— Не слишком обнадёживающе, — подняв бровь, тихо говорит Гермиона. Смотрю вокруг, вижу Джинни Уизли рядом с Роном и громко провозглашаю:

— Я слышал, что Джинни Уизли пообжималась с половиной гриффиндорских парней.

— Хамишь, Уильям, — с трудом вдохнув, говорит Гермиона.

— Похоже, что работает, — замечает Гарри. — Рон не пытается никого убить.

— Откуда ты это заклинание знаешь? — с подозрением глядит Гермиона.

— Как ни удивительно, его изобрёл Снейп, — улыбаюсь во все зубы. — Ещё учась в Хогвартсе.

— Правда? — удивляется Гарри.

— О да, пусть его главная заявка на славу в таланте к зельям, но он ещё создал это заклинание вместе с очень тёмным режущим проклятьем, не поддающимся магическому исцелению. Невозможно зарастить или вырастить заново отрезанное им. — Оба смотрят на меня в потрясении. — Но сам Снейп вроде бы знает метод лечения. И не смотрите на меня удавами. Сомневаюсь, что смогу его наколдовать. Насколько я знаю, надо только произнести словесную формулу, а потом нанести палочкой удар, как будто она — гигантский меч.

— Мне дурно становится, — полным ужаса голосом говорит Гермиона. — Как ему вообще позволено было учить детей?

Гарри молчит, но тоже выглядит неважно.

— Может не будем поощрять всяких тут глумящихся над нами своим видом и перестанем обсуждать всяких нехороших людей? А то окружающие могут посчитать наш вид своим успехом, — обращаю их внимание. — Можно ещё окунуться в Ничто.

— Хорошая мысль, — Гермиона встряхивает головой для очистки от тёмных мыслей и закрывает глаза.

Через полминуты во взгляде Гарри появляется осмысленность, и он откашливается.

— Так что ты там делаешь для Гермионы на рождество? — его слова сразу же рассеивают всю медитативную сосредоточенность упомянутой любопытствующей персоны.

— Ну, ребята, вы знаете, что я делаю резьбу по дереву, поэтому это вряд ли сюрприз, — оглаживаю подбородок и смотрю вверх, как будто глубоко размышляю. — Олл райт. Не говори ей, но это... — я нагибаюсь и прикрываю рот ладонью от её взгляда. Но шепчу достаточно громко для её ушей: — ...секрет.

— Гад! — выпрямляется назад Гермиона с надутыми губками.

— Я не могу сказать Гарри, потому что ты тут же используешь женские уловки, чтобы выудить правду из него.

— Мои что? — у нашей подруги глаза выскакивают из орбит.

— Ты знаешь — щенячьи глазки состроить, ресничками похлопать, губки бантиком надуть, на что-то такое намекнуть. Ну, в-общем, ваши обычные трюки.

— Я не использую намёки на всякое, — сопит она. — Это ты у нас такой весь намекающий, мистер Эвфемизм.

— О да, я такой, крошка, — преувеличенно двигаю я бровями.

— Это... разрушительно. Не делай так больше, — содрогается Гермиона. — Даже хуже, чем твой фальшивый английский акцент.

— Жаль. Но я заметил, что ты не отрицаешь полностью использование тобой женских уловок для достижения своих целей.

— Если бы у меня имелась хоть одна — а это не так — почему я не использовала их на тебе вместо Гарри?

— О! Для этого ты слишком коварна. Если ты знаешь, что я знаю, что ты знаешь в чём твой дар, это будет не так забавно для тебя.

— Что-то я совсем запутался, — жалуется Гарри.

— Ты кажется уделил слишком много внимания моим сомнительным женским уловкам, — поднимает бровь Гермиона.

— Ах-ха! — широко скалюсь. — Вот и разговор с намёками!

— Что? Нет! Это не... Я не имела в виду...

Я издаю свой лучший злодейский хохот и говорю замогильным голосом.

— Да... да! Приди, о искусительница, в объятья своих женских уловок. И вскоре каждый муж в обители сей станет глиной в твоих изысканных ручках. — Мой злодейский смех становится ещё более злодеистым.

— Что ты со мной сотворил? — горестно стенает Гермиона, пряча лицо в ладонях.

— Гермиона, ты не можешь быть злой, даже если попытаешься, — улыбается ей Гарри, покачивая головой на мои кривлянья.

Она поворачивает голову набок, разглядывая его одним глазом.

— Пробуешь возвратить мне мой психологический подход к тебе, Гарри?

— Может быть, — улыбается тот. — Нет, честно. В твоём теле нет ни одной злой косточки.

Она поднимает голову, благодарно ему улыбается и робко подталкивает его локтем.

— Пусть Гарри и разрушил серьёзностью всё моё веселье, но приходится согласиться. Любые действительно близкие к тебе люди не станут тёмными — ты им не позволишь.

— А как тогда объяснить тебя? — в её глазах мелькает весёлый огонёк.

— Ох-хо-хо! — восклицаю, и все мы смеёмся. — Ты признаёшь, что я близок к тебе?

— Ты сам знаешь, Уильям, что да, — с лёгким румянцем признаёт она. — Странно, если ты думаешь по-другому. Ты столько сделал для нас.

— Не знаю, что бы мы делали без тебя, дружище.

— О, вы бы кое-как справились, — говорю с понимающей ухмылкой, опять переросшей в полноценный оскал. — Я знал, что вы, ребята, признаетесь в любви ко мне. Вы не виноваты, а просто ничего не можете с этим поделать, так ведь?

— Р-р-ргх, тебя прямо-таки тянет испортить момент, — морщится Гермиона.

— Именно, это моё любимое занятие. Я же "Погубитель Моментов".

— Самая удачная кличка из всех. Тебя описывает идеально, — коротко смеётся Гермиона. — А каково моё прозвище?

— Коварная Соблазнительница, — говорю без промедления.

— И как это я так? А ведь ни сном, ни духом, — шлёпает себя по лбу Гермиона.

— Знаешь, — говорит Гарри, — у тебя во лбу выемка под твою ладонь скоро будет.

— Вот интересно, и чья же в этом вина? — притворно гневится Гермиона.

— Этим постоянно занят... "Погубитель Моментов"! — анонсирую я голосом супергероя.

— Дружище, сэр то есть, я думаю все наши моменты основательно и несомненно погублены.

— Великолепно! Моя работа здесь завершена!

— Да, а тебе не положено сейчас искать чьи-нибудь ещё моменты, чтобы погубить? — то ли спрашивает, то ли предлагает Гермиона.

— О да! — Я осматриваю слизеринский стол и ловлю взглядом лицо Дафны через дальнее от Гермионы плечо Гарри. Сначала её глаза просто скользят по мне, и она замедленно реагирует на моё внимание. Я немного расстраиваюсь, что не посмотрел пораньше. Она поднимает лист пергамента, и я достаю свой вместе с пером. Не вижу её палочки, но передо мной теперь чистый лист как результат сработавшего обменного заклинания. Она пригибается, быстро пишет сообщение, и вот — листы обменялись снова.

Под её последней записью появляется новая тем же аккуратным почерком.

"После ужина? — Г"

Моя улыбка расползается на всё лицо.

"Главная лестница около Большого зала, площадка седьмого этажа. Один на один? — Лернер"

Парой обменных заклинаний позже у меня есть ответ.

"Один на один. Десять минут. — Г"

— Мне всё это не нравится, — неуверенно говорит Гермиона. — А если это ловушка?

— Согласен, — присоединяется Гарри.

— Зачем им устраивать ловушку на меня? Им не нравишься ты, Гарри, — убеждаю я.

— Может это было и верно до того, как ты, по существу дела, оскорбил целую группу слизеринцев-четверокурсников, Уильям, — говорит Гермиона.

— Ох.

— Да, ох, — ворчит Гермиона, сложив руки на груди. — Не стоит тебе идти.

— А если так? Вы, ребята, берёте карту и следите за мной. Не убьют же они меня, а вы, если увидите их толпу, бегите за профессором. Я, возможно, и сам справлюсь, если будут только Малфой и его тролли. Но не стоит волноваться, если неподалёку зависнут приглядывать за её безопасностью пара друзей. По правде, я буду удивлён, если она не проявит такой предусмотрительности.

— Вроде бы она дружит с Трейси Дэвис и Блейзом Забини, — говорит Гермиона.

— Ну вот пожалуйста, если будут только они, то, уверен, со мной всё будет в порядке, — слегка насмешливо добавляю. — А если нет — инцендиос грата всегда при мне.

— Уильям Артур Лернер, не заставляй меня бить тебя дубиной через стол.

— Артур?

— Я не знаю твоего второго имени кроме инициала, поэтому предполагаю, — пожимает она плечами.

— Ладно, продолжай пробовать. Жду не дождусь, до чего ты договоришься.

* * *

— Не вздумай чего-нибудь отчудить, — приказывает холодный и удивительно глубокий женский голос.

Поднимаю голову к вершине последнего пролёта лестницы чтобы наткнуться на внимательный взгляд прищуренных глаз.

— Добрый вечер, мисс Гринграсс. Вы не возражаете, если я сначала зайду в коридор? Не желания в заколдованном состоянии свалиться с лестницы.

— Колдуна такое падение не убьёт, и я видела, как быстро ты ставишь щит.

— Тем не менее предпочту не испытывать судьбу, — я не держу магию наготове, поэтому она может ударить меня чем её душе будет угодно.

Она выскальзывает из поля зрения, а я добираюсь до верха. Боковым зрением вижу, что она всё ещё направляет палочку на меня. Но я на добрых полфута выше, и она теперь смотрится далеко не так грозно. Не поворачиваясь к ней, иду к окну Луны.

— Отсюда прекрасный вид, не правда ли?

— Зачем ты хочешь поговорить со мной? — игнорирует она мой светский вопрос.

Вздыхаю. Можно было догадаться, что "Лунный" подход не сработает.

— Я видел твой взгляд около кабинета зельеварения. У тебя то ли не было значка, то ли ты его сняла. Поэтому мне захотелось пообщаться с тобой.

— Ты гриффиндорец.

— Только в Хогвартсе, — пожимаю плечами. — У нас не было деления в старой школе.

Она молча разглядывает меня. Успокоенная моей неподвижностью, она опускает, но не убирает палочку.

— Я говорила с отцом о тебе, — её голос слегка смягчается. — О... чём ты рассказал.

— Про чистоту крови?

— Да.

— К выводам пришла? — теперь спрашиваю уже я.

— Ты либо очень глуп, либо блистательно умён.

— Если вариантов только два, — смеюсь, — то я приму меры, чтобы ошибиться со стороной блеска.

— Значит, в этом случае глупость, — губы сжимаются, но перед этим успеваю заметить, как уголки приподнимаются в намёке на улыбку.

— Не желаешь ли прогуляться по коридору? На другой стороне замка сможем полюбоваться закатом. — Ноль реакции, но стоит додавить. — Можешь держать свою палочку наставленной на меня всё время. Но буду признателен, если ты не сделаешь мне больно.

Она кивает, и я опять улыбаюсь. Маленькие победы. Выталкиваю кусочек магии, создав муффлиато вокруг нас двоих. Поскольку вокруг нас нет внешнего шума, то и гул от работы заклинания заметно тише.

— Что это за звук? — тревожится Дафна и оглядывается вокруг в поисках источника.

— Это всего лишь мои слабенькие чары уединения. Не думаю, что тебе хочется быть подслушанной недружественными ушами. Но могу и убрать, если не нравятся.

— Я не видела, чтобы ты пользовался палочкой.

— Ну вот, мы только что встретились, мисс Гринграсс. Я не могу так запросто открыть тебе все свои тайны сразу. Так убрать чары?

Она молчит, решая вопрос доверия мне в мелочах.

— Не надо, это приемлемо, — а потом взгляд оживляется. — Ты использовал их на ужине, да? Поэтому Поттер с Грейнджер прекратили реагировать на остальных?

— Виновен по всем статьям, — хитро улыбаюсь. Продолжаем прогулку. — И что же твой отец рассказывал?

— Мой папа — замечательный человек, — начинает она после лёгкой паузы. — Моя семья не настолько богата, как Блэки, Лонгботтомы или даже Поттеры в своё время, хотя мы можем отследить своё происхождение далеко вглубь веков. Мы не как Малфои, кто женятся на каждой богатой семье, которую смогли заразить своими идеями их сыновья. Чтобы потом покупать влияние, замарывая продажных чиновников и губя честных. Но мы и не как Уизли, что отдают всё своё за возвышенные идеалы без гарантии успеха. В последней войне мы были нейтральны.

Она медлит, но я не возражаю, поэтому рассказ продолжается.

— Я ожидала услышать от тебя что-то очень гриффиндорское насчёт трусости, — говорит она и снова делает паузу. — Это трусость, если хочешь быть уверенным в безопасности своей семьи? Или своих детей? Думаю нет. Малфои могут выйти сухими из воды, но им стоило значительной части состояния избегнуть Азкабана. Гринграссы не могут позволить себе такой роскоши. Я не говорю, что мой отец присоединился бы, если бы был богаче. Но вот альтернатива — открыто присоединиться к Дамблдору и ему подобным — была бы только слегка менее разрушительна для дома и более опасна лично для членов семьи.

Эта часть мне не слишком понравилась, но я не хочу останавливать её.

— Но мой отец считает, что в следующий раз всё будет по-другому. Упивающиеся Смертью снова зашевелились. Кубок Мира был только началом, сказал он, они будут действовать отчаяннее. Поэтому, явный выбор стороны — либо глупость, либо мудрость.

Чувствую, что она "прекратила дозволенные речи".

— Значит выступив против превосходства чистокровных, я предположительно выбрал сторону?

— Не предположительно, а точно. Даже не принимая во внимание противостояние отпрыску Малфоев, что тоже капитально ставит тебя по ту сторону. Мой отец сказал, что превосходство чистокровных — ерунда. Но будет глупостью не использовать дурость других нам на пользу.

— Очень по-слизерински с его стороны, — говорю со смешком.

— Он блистательный человек, — незатейливо отвечает она.

— Какой стыд, что так мало таких, как он, — честно говорю я. — Может тогда дураки бы поняли, что так самоназываемый Тёмный Лорд даже до полукровки с трудом дотягивает.

— Что? — Дафна захвачена врасплох. Это самая сильная её эмоция за всё время.

— Его отец, — мрачно усмехаюсь, — Том Риддл старший, был магглом до того как был убит Томом Риддлом младшим. Его мать, Меропа Мракс, с трудом отличалась от сквиба: она плод кровосмешения брата и сестры, чьи родители были также не далее чем кузены в никому не нужной семье Мраксов. — Не уверен точно, насколько близкими родственниками были магические предки Риддла, но примерно я прав. — Если помню точно, то сама Меропа была замужем за своим братом Морфином, но она напоила Риддла любовным зельем и изнасиловала его. А потом перестала поить в надежде, что он теперь её не бросит. Но Риддл тоже ублюдок был ещё тот, и бросил её беременную, так ни разу и не поинтересовавшись судьбой младенца. Милые родители, правда? Меропа умерла вскоре после рождения сына.

Глаза Дафны буквально вылезают из орбит по мере усвоения информации.

— Дамблдор. Он рассказал бы тебе, что это главная причина, почему Том Риддл младший свернул на путь зла. Он сказал бы, что Риддл никогда не знал любви, и поэтому вырос в монстра, которого мы знаем.

В любой другой момент я бы получил в ответ только насмешку, но она, по-видимому, очень потрясена, чтобы что-то сказать. Поэтому решаю продолжить и загрузить её ещё больше.

— Но его слова будут неправдой. Есть противоположножный пример. Ты, возможно, слышала от своего декана, что Гарри — избалованный и испорченный ребёнок. Но самый смех в том, что он никогда таковым не был, разве что в первый год жизни до смерти родителей. Чего он, конечно же, не помнит. Его дядя и тётя заставляли его жить, отбывать наказания и спать в чуланчике под лестницей, где он мог вытянуться на полу только в силу своего слишком малого, может и от недоедания, роста. Ему позволили жить в комнатушке, забитой старым хламом с железными решётками на окнах и запорами снаружи на двери, только после того, как он пошёл в Хогвартс. Первый раз на его памяти обняла его Гермиона, после излечения от окаменения в конце второго курса.

Усмехаюсь на её всё ещё ошеломлённое выражение лица.

— Конечно же есть причина для использования мной чар уединения. Ожидаю, что понимаешь как опасна и ценна эта информация. О Риддле, конечно. Я представляю насколько мало слизеринцев готовы выслушать, а тем более поверить сведениям о жизни Гарри. И поэтому был бы признателен тебе, если бы ты её придержала в личном пользовании.

— Зачем ты мне всё это рассказал? — спрашивает наконец восстановившая самообладание Дафна, и это хороший вопрос. Ну что ж, солгу по обыкновению.

— Я поспорил с Гарри, что есть хорошие слизеринцы-чудаки.

— А в действительности почему? — чёрт, насквозь видит.

— Я и не собирался, — теперь честно, — просто сымпровизировал.

— Ты и вправду не планировал? — фыркает она насмешливо, а потом рассматривает меня повнимательней. — Неудивительно, что тебя не отправили в Слизерин.

— Я виню тебя, — не обижаюсь я. — Вот так на меня действуют красотки.

Я и вправду вижу лёгкий румянец? Или это всего лишь плод моего воображения?

— Типичный гриффиндорец, сваливает вину на всех, кроме себя.

— Ты не не проверила, говорю ли правду в этот раз, — усмехаюсь. И отрезая её негодующий ответ врубаю полный газ. — Кроме того, ну кому нужно напрягаться постоянно действовать исподтишка? Гораздо проще наводить тень на плетень в ясный день, а при разоблачении выдать голую правду.

— А так, выходит, не справишься?

— Не-а!

— Ты безнадёжен.

— Мне хватает.

— Могу поспорить.

Хмыкаю на её слова и вижу, что мы наконец добрели до дальней стороны с видом на закат. Останавливаюсь у окна и смотрю наружу. Улыбаюсь, когда она делает то же самое. Минутку молчим.

— Итак, что ты думаешь?

— О чём?

— О моём ослепительном плане подружиться со слизеринкой? Работает?

— Как твои друзья могут разговаривать с тобой? — говорит она после скептического фырканья.

— В-основном, они лишь терпят меня, — ну никак не удаётся убрать с лица усмешку.

— Охотно верю. Обычно они выглядят, будто их разрывает между желаниями придушить тебя, побиться головами о стол или ржать над тобой, не переставая.

— Они совершают переходы удивительно быстро. Говорят, дар у меня такой.

— Уверена, что они имели в виду проклятье, — закатывает она глаза.

— Это держит их в тонусе. Плюс — они не слизеринцы и ничего не имеют против кусочка честности. — Щёлкаю языком на пришедшую мне в голову мысль. — Не слишком много честности, конечно, всего лишь кусочка.

— Нутром чую, что ты изрядно потоптался на границе.

— Только для своего удовольствия. Пару недель назад я немного резко указал, что Гарри и Гермиона любят друг друга.

— Что? То, что Пророк напечатал — действительно правда? — и ещё раз мне удаётся пробить её невозмутимый вид, и теперь я вынужден давить усмешку.

— Скорее всего так, если смотреть по номиналу. Знаешь, есть разные типы любви. Так вот, они пока не романтическая пара, если ты это имела в виду. А вот только что, этим вечером, я обратил их внимание, что они любят меня тоже. Им точно хотелось побиться головами об стол.

— Это... ты... Я не могу... Просто не знаю, что тебе сказать.

— Как я сказал — надо держать их в тонусе, — усмехаюсь на её лопотание.

— Со мной ты так разговаривать не будешь, — выдаёт она прямое указание.

— Конечно нет. Я не люблю тебя.

— Хорошо, — кивает она.

— ...пока.

— Почему я вообще говорю с тобой? — после полузадушенного всхлипа спрашивает Дафна.

— Вот я разговариваю потому, что ты интересна и привлекательна, может поможет?

— Не уверена, что интересный — правильное слово для тебя, — насмешка течёт ручьями из голоса.

— В таком случае вопрос остаётся открытым насчёт "привлекательный", да?

Она издаёт мало отличающийся от фырканья звук и отрицательно мотает головой.

— Ладно, если что решишь, дай мне знать. Значит ищем нужную альтернативу для "интересный". Возможно мне будет позволено предложить "обходительный"? В конце концов, я сбросил здоровенную информационную бомбу, а затем умудрился вывести тебя из равновесия настолько, что ты даже не спросила самого главного — откуда я всё это знаю?

Только слепой не заметит, как она потрясена. Есть прямое попадание!

— К-как ты узнал?

— Прямолинейность — это совсем не по-слизерински, мисс.

— Так ты всё наперёд продумал... — раскрытые в удивлении глаза сделали бы честь любой драматической постановке.

— ...но это не имеет большого значения, — завершаю я за неё, позволив тени самодовольства отразиться в моей улыбке.

— Ты... ты всё это спланировал? — ну вот, опять скепсис в голосе.

— Не-а, просто сымпровизировал.

Она смотрит на меня несколько мгновений, а потом начинает тихонько смеяться себе под нос. Очень скоро она вся содрогается от смеха. В её исполнении он так прекрасен и заразителен, что я просто не могу не присоединиться к этому веселью.

— Это, — отсмеявшись и отдышавшись, говорит она, — самый нелепый, самый поучительный и самый разочаровывающий разговор в моей жизни.

— С удовольствием воспринял бы это как комплимент.

— Попробуй.

— Итак, можем ли мы обмениваться и дальше?

— Я считаю, что ни один достойный слизеринец не может позволить тебе ускользнуть, не выведав как можно большее количество твоих секретов, — говорит она после то ли вздоха, то ли рыка.

— Ох, а они не менее вкусные, — добавляю. Но после пары мгновений молчания смотрю на неё серьёзно. — Что если я приду со сложным вопросом? Таким, что для решения требуется гораздо больше хитрости, чем содержится во мне и моих бедных и жутко честных товарищах по Гриффиндору.

Она реагирует поднятием брови на моё изменение тона, а потом издаёт ещё один нетипичный для леди фыркающий звук.

— Ты добиваешься моего согласия встречаться почаще, а потом наваливаешь на меня такое вот условие? А поскольку ты — друг Поттера, то скорее всего это что-то гигантски глупое, например расстраивание планов очередного Тёмного Лорда или двух. Поверь мне, слышала я про такое, и как печально обычно всё заканчивается.

— О, уверен, что мы можем опустить этот пункт, если тебе не интересно, — предлагаю ей как можно более беззаботным тоном.

— В этом нет необходимости, Лернер, — ворчит она. — Размер ставок определяется важностью вызова. Кроме того, наше квазипатриархальное общество мне не слишком подходит, мне представляется, что сторона Поттера скорее что-то поменяет к лучшему. Я принимаю предложение, но моя вовлечённость остаётся в секрете, пока я сама не скажу.

— Конечно, мисс Гринграсс. Ещё я был бы рад, если бы ты называла меня Уильям.

Она сжимает губы и несколько мгновений кажется обдумывает свой ответ, потом вздыхает.

— Тогда ты можешь называть меня Дафной.

— Я рад, что ты пришла на встречу со мной, Дафна, — улыбаюсь я ей, и она слегка улыбается мне в ответ. — Должен сказать, что я испытал большое наслаждение от нашего свидания.

— Это было не свидание.

— Увы, приходится признать, что я уже ступил на путь очарования тобой.

— Замолчи сейчас же.

— Но почему? Ты же не можешь обвинять в этом меня, глядя этими потрясающе великолепными голубыми глазами на не менее прекрасном лице в обрамлении роскошных волос цвета воронова крыла.

— Не провоцируй меня, а то мы оба пожалеем об этой встрече, — направляет она палочку мне в лицо.

— Но у меня ещё целый ряд комплиментов наготове, и в этот раз они даже не про твою видимую красоту, — строю преувеличенно недовольную гримасу.

— Пока ты не будешь отпускать мне комплименты.

— Только пока? — на моём лице вспыхивает улыбка. — Значит ты...

— Всегда. Я имела в виду — всегда.

— Наверное с тебя достаточно мучений на сегодня, — продолжаю усмехаться. — Готовься к ещё более бесстыдному сообщничеству на наших следующих рандеву.

— Я заколдую тебя самым болезненным способом, который знаю, если попробуешь.

— Дафна, — делаю свой голос серьёзным опять. — Все шутки в сторону, но я рад, что ты пришла на встречу со мной. Ты не остановишь меня от комплиментов просто словами. Я с нетерпением жду нашей следующей встречи, а ты? — не мигая, смотрю ей в глаза. Отстранённо надеюсь, что смогу распознать легилименцию, но уверенности нет.

После нескольких мгновений она отводит взгляд с тяжким вздохом.

— Да уж, вряд ли мне по силам остановить тебя, тем более ты уже вошёл в вкус.

— Я совершенно честен. Было приятно встретиться с тобой, Дафна. — Я протягиваю руку, и, после лёгкой задержки, она осторожно пожимает её.

— Мне также... Уильям.

С озорством улыбнувшись, снимаю чары.

— Я бы проводил тебя до вашей гостиной, но твои друзья ждут за углом, — показываю большим пальцем за спину, где я заметил их подглядывание чуть раньше. Воспользовавшись её отвлечённостью, наклоняюсь и слегка прижимаю губы к тыльной стороне её ладони, а потом нежно отпускаю ей руку. — Поэтому я просто желаю тебе спокойной ночи, Дафна.

Направляюсь прочь с излучающей, как я надеюсь, уверенность осанкой. Я очень доволен собой, когда поворачиваю за угол, так и не получив в спину чем-нибудь заковыристым.

* * *

Глава 10. Как выдавливают тайны

— Ну как, встреча прошла успешно? — голос Гермионы выталкивает меня из мечтательности, когда она с Гарри появляются из-под мантии на одной из лестничных площадок. Гарри складывает карту.

— Да, ура! — сохраняю налипшую на лицо ухмылку. — Платите, я выиграл пари!

— Мы не заключали пари, — сконфуженно говорит Гарри.

— Нет!? Проклятье, блин!

— Пф! Что я тебе говорила по поводу британского акцента?

— Да ну, — надуваю я губы, — я-то думал, что в этот раз я хорош.

— Я тоже так думал, — решает замолвит за меня словечко Гарри.

— Ха-ха! Я выиграл!

— Ну ладно, так что же случилось? — раздражённо спрашивает Гермиона, вопиюще игнорируя и умышленно обрезая моё ликование. Но это не пригасило моего настроения.

— Джентльмен не даёт интервью о тех, кого целует, — самодовольно ухмыляюсь.

— Да ну тебя! Не верю! — у Гермионы округляются глаза.

— Пока лишь к ручке приложился, и жив я только потому, что отвлеклась она случайно, чтобы заклясть меня успеть.

— Ты в курсе, что ты чокнутый? — меланхолично информирует меня Гарри.

— Мазохист, ты сам меня так назвал, — поправляю. — Это случилось в самом конце. Я наполовину ожидал получить заклинание в спину опосля, но.... В любом случае, она написала отцу о том, что я говорил около зельеварной лаборатории. Он согласен со мной по сути насчёт чистоты крови, а Дафна о нём очень высокого мнения, и верит ему. Она согласилась выручить нас в случае затруднения.

— Правда? — Гарри точно офигевает.

— Да, но она вряд ли в ближайшее время согласится появится с нами на людях.

— Уильям, это немыслимо, — смеётся и мотает головой Гарри. — Не могу поверить, что ты заполучил слизеринку нам в помощь.

— А я не могу поверить, что ты поцеловал ей руку! — Гермиона что? Ревнует?

Я обнимаю её рукой за плечи, притягиваю к себе и крепко целую её в лоб, чуть ниже линии волос.

— Знаю-знаю. Сумасбродство, если подумать. Но я не планировал. Кстати, у тебя приятно пахнут волосы.

— Уильям... — жалобно говорит она и отпихивает меня локтем.

Видя её румянец и вспомнив часть нашего разговора с Дафной о честности, я решаю подтолкнуть ситуацию ещё дальше.

— Знаешь, теперь, когда мы продекларировали нашу любовь друг к другу, думаю нам стоит быть понежнее друг к другу. Можно я буду обнимать и целовать тебя почаще, когда мы не на людях.

— Зачем ты так говоришь? — она краснеет ещё сильнее и прячется за Гарри, а я смеюсь над похожестью её и Дафны реакции.

— Может не будете договариваться об обжиманиях у меня на глазах? — недовольно высказывается Гарри.

— Поцелуи — это не обжимания, Гарри, — говорю ему, закатывая глаза. — Ты тоже должен так делать, её кожу приятно целовать, и волосы пахнут просто замечательно. Давай, понюхай сам.

— Я не собираюсь обнюхивать ей волосы!

— Да уж, вряд ли это будет удобно сейчас, но тебе надо проявлять инициативу и самому обнимать её. Вот тогда сможешь оценить аромат её волос. Она, кстати, здорово обнимается. Кстати говоря, ты мне так и не ответила. Обнимашки-целовашки бум?

— Значит, ты целовался и обнимался с Дафной, вот и заговорил об этом? — обижается Гермиона.

— Нет, по правде, рукопожатие в конце — это единственный раз, когда мы дотронулись друг до друга. Её палочка была направлена на меня большую часть времени.

— Ладно, — вздыхает она, — если ты должен, то наверное нормально, если ты обнимешь меня. Но я не знаю про... — пищит она, подхваченная и крепко обнятая, кружась вокруг меня как центра карусели. Когда я ставлю её на пол, она лупит мне по руке, но при этом подавляет смешок. — Болван!

— Гарри, честное слово, ты сам себя лишаешь эссенции райской атмосферы. Я правду тебе говорю.

— Хватит меня нюхать! Я просто ощущаю, что должна немедленно пойти отмыться.

— Если бы ты была грязной, ты бы не пахла так здорово. Хотя что это я? Беру свои слова назад. Ты бы всё равно пахла хорошо, только по-другому.

— Ладно, тогда я тоже беру свои слова назад — никаких обниманий и определённо никаких поцелуев. — Гермиона складывает руки на груди и завершает драматичным: — Умпф. — Я шатаюсь, как от удара, прижав обе руки к сердцу.

— О, ты мучительна, бесплодная любовь! Возлюбленной моей жестокая душа! Ну почему ко мне ты равнодушна, и почему ты мучаешь меня! О, Гарольд, брат мой дорогой, я должен умолять тебя — позволь мне жить, страдая за тебя через твои сладчайшие объятья с любовью моей жизни — Гермионой! Страданье без неё есть много больше, чем разорённая моя душа способна удержать! О горе! Горе мне какое!

— Хорошо-хорошо, прекрати! — говорит Гермиона, сжимая губы в попытке спрятать улыбку. — Если ты прекратишь нести эту ужасную шекспировскую нелепицу, то я разрешу тебе обнимать меня, — она тут же поднимает руку ладонью ко мне. — Не сейчас! Просто... позже. Э... вот как-то так, говоря в-общем.

— Ужасную? — я театрально надуваю губы, когда она не даёт мне обняться. — Надежды все вложил я в речи эти, чтобы мольбу к сердцам надёжней донести.

— Да уж, даже актёр погорелого театра не смог бы жалостливей, — говорит Гарри.

— Твоя колючая двусмысленность, о брат, пронзает сердце золотое, — я театрально бью себя кулаком в грудь.

— Ты же не собираешься говорить так всё время, да? — спрашивает Гермиона.

— Ну а как иначе я смогу уйти от болезненного возмездия, называя тебя моей возлюбленной любовью? Ой! Вот видишь? — моя ухмылка не исчезает, пока я тру себе плечо.

— Заканчивай говорить что ты не имеешь в виду.

— Хм. Если рассуждать логически, думаю очень точно можно сказать, что ты моя ближайшая и дражайшая любовь. На этой стороне лужи у меня только ты и Гарри, в конце концов. Но ты выглядишь и пахнешь лучше. Ты только не обижайся, Гарри.

— Какие уж тут обиды, — смеётся Гарри.

— Но конечно, у тебя ещё есть родители и, возможно, другие родные, и Гарри. Поэтому я знаю своё низкое место в списке твоей дражайшей любви.

— Я ни разу не сказала, что люблю тебя, — возражает она.

— Полагаю, что нет, — вздыхаю и склоняю голову. — Ты вынуждаешь меня захотеть раскрыться в трагическом шекспировском монологе.

— Пожалуйста, не надо. — Она глубоко вдыхает и медленно выпускает воздух. — Признаю.

— Что?

— Л-люблю тебя... и Гарри, — говорит она искренне, но глаз от пола не отводит. — Я никогда не говорила это никому вне семьи. У меня было мало друзей, и вы, ребята, вы — мои лучшие друзья.

На слух восприятие слов совершенно иное, пусть я их только что сам проговаривал. Мы внезапно останавливаемся и замолкаем.

— Ну скажите хоть что-то уже! — хлюпает она.

— Уже достаточно "позже", чтобы обнять тебя?

— Да, тупица ты здоровая!

Подхватываю её в медвежьи объятья и решительно обнимаю, так же, как она меня. У неё сильные руки, обманчиво хрупкие только с виду.

— Ты уже знаешь, что я люблю тебя.

Через минуту ставлю её на место, и теперь уже Гарри обнимает её. Они тихонько о чём-то шепчутся, но я слышу только:

— Я тоже тебя люблю, Гермиона.

Гермиона с трудом сглатывает всхлип, а я не могу удержать и улыбаюсь сквозь слёзы, которые угрожают пролиться из глаз и их приходиться вытирать рукавом. Наконец они разделяются, и Гермиона также старается остановить слёзы рукавами.

Мы молча продолжаем неспешное движение. Гарри и Гермиона держатся за руки, а меня она подхватывает под галантно согнутый локоть.

— В одном ты был точно прав, Уильям, — говорит Гарри чуть погодя. — У её волос по-настоящему приятный аромат.

Гермиона мотает головой, но не может скрыть улыбку, губящую на корню её хилую попытку возмутиться.

— Я ж те грил, чел! — скалюсь в самодовольстве. — Хотя я слегка разочарован, Гарри. Тебе стоило ещё и поцеловать её в щёчку. Она бы позволила.

— Угх, не сейчас, Погубитель Моментов, — говорит Гермиона с фальшивой искренностью.

— Знаю-знаю. Я подразумевал, что уже слишком поздно.

— А может и нет, — прыскает она, склоняется и клюёт его в щёку, удивив и заставив зарумяниться.

— Молодец, Гарри! Настоящий мужик! — говорю, хлопая его по спине. Дожидаюсь, пока их румянец слегка спадёт, потом продолжаю. — Хотя, я чувствую себя слегка брошенным. Имею в виду — я поцеловал Гермиону, она поцеловала тебя... Давай Гарри, завершай. Это только справедливо — так замкнуть круг. Которую щёку подставить? — я сграбастываю их обоих, пока Гермиона закатывается в истерическом хихиканьи. — Я бы предположил, что моя правая щека чуть помягче левой. Или есть ещё лоб, но мои волосы пахнут не так хорошо, как её.

— Ты странный мужик, Уильям, — качает головой и прищёлкивает языком Гарри. — Весьма и весьма странный.

* * *

Следующая неделя течёт спокойно. Гермиона разгадывает, как наколдовать муффлиато и делится с Гарри открытием. И теперь любой из них может избегать пересудов и поодиночке, и когда они вдвоём. Гарри огорчают на предсказаниях в понедельник, пока мы с Гермионой грызём премудрости арифмантики, но он замечательно держит в узде свой гнев.

Мы с Дафной переглядываемся, но я слишком занят тренировками Гарри и работой над рунными камнями для барьера, чтобы предлагать встретиться. Мы с Гермионой подталкиваем Гарри к отличному освоению чар призыва, которые в это время изучаем по программе. Мне приходит в голову, что я могу предложить иной способ прохождения дракона. Но он и так в каноне завершил задание быстрее остальных чемпионов, поэтому, наверное, стоит позволить ему воспользоваться его собственным планом из канона. Если Хмури-Крауч выдаст ему намёк.

Но с другой стороны, может мне самому заранее сделать этот намёк? Третья мысль — намекать побольше, чтобы он не получил шипом от здоровенного хвоста дракона в плечо.

— Что вы, ребята, думаете насчёт Хогсмида завтра? — спрашивает Гермиона, подняв голову от пятничного утреннего выпуска Пророка.

— Могу сделать перерыв в тренировке, — признаёт Гарри.

— Жду не дождусь проверить всё самому. Там есть книжник, так?

— Да, "Тома и Свитки"! — её лицо светлеет от предвкушения. — Мы обязательно зайдём туда.

— Угх, я разве не сказал, что хотел бы сделать перерыв?

— Ох, интересно же, Гарри.

— Нам можно там и не задерживаться ради спокойствия Гарри. По минимуму мы попробуем найти у них некоторые неизвестные книги, а потом посмотрим, сможет ли комната выдать их нам, — предлагаю компромисс.

— Это замечательно, Уильям!

— Тогда у нас будет списочек для проверки. Эксперимент, конечно, не идеальный, но всё равно интересно. Что насчёт магазина одежды?

Гермиона хмурится.

— Я знаю только один — Гладраг. Они, кажется, специализируются на формальной одежде. Я там не была, поэтому не знаю, что они могут тебе предложить.

— Ммм, тогда возможно ничего хорошего для меня.

Гермиона отворачивается и газетой пытается скрыть своё огорчение за меня.

— Хотя, я кое-что забавное слышал про Зонко, — говорю с ухмылкой в сторону Гарри.

— Вот, это настоящий разговор, — приходит в возбуждение Гарри.

— О, нет, — выходит из себя Гермиона. — Турнир, Гарри! Скитер сейчас в Хогсмиде! — она расстилает перед нами газету и, конечно же, в ней статья, подписанная "Рита Скитер из Хогсмида", о временном расширении "Трёх Мётел", чтобы принять всех зрителей, и о ней самой, поселившейся в одном из таких номеров.

— Тогда так. Вы, ребята, идите, а я тут пересижу, — сутулится и сникает Гарри.

— Чёрт возьми, Гарри! Если бы у тебя был способ невидимым попасть в Хогсмид, — щерюсь я на него подбадривающе. Глаза у него загораются вновь, а я смеюсь.

— Тебе непременно захочется сопроводить Гермиону. Никогда ведь не знаешь, когда её негодник-ухажёр попытается понахальничать.

— Уильям Аллен Лернер, мы не идём на свидание. И тебе лучше вести себя как следует! — отчитывает меня Гермиона.

— Аллен, гришь? Неплохо, но мимо. Надеюсь на что-нибудь более необычное. "Атпадон", например.

— Тогда скорее уж лучше "Атвратон". И не заставляй заколдовывать тебя!

— Эй, я типа Гарри на цырлах держу! Для его точности будет неплохо суметь попасть в мою шарящую руку жалящим заклинанием.

— Я передумала, и не иду.

— Окей-окей. Никаких шарящих рук, — смеюсь. — Но если пострадает точность Гарри в заклинаниях, то я буду винить тебя.

— А почему бы тебе не пригласить Дафну?

— Правда? — моя голова дёргается вверх от неожиданности. — Не ожидал, что у тебя такие свободные взгляды на...

— Имела в виду — вместо меня! — резко прерывает меня покрасневшая Гермиона, сопровождая слова убийственным взглядом.

— Слишком публично, — морщусь. — Я не смог с ней обменяться больше чем парой ничего не значащих слов в коридорах.

— И время от времени — улыбочками, должна заметить, — она складывает руки на груди и многозначительно поднимает брови.

— И ими тоже, — признаю. — Но это неважно, поскольку завтра у меня свидание с тобой.

— Это не свидание!

— Проклятье! Тогда придётся придумать другую причину поцеловать тебя.

— Гарри, заколдуй его пожалуйста, если он попытается.

— Всегда готов, — по-скаутски салютует Гарри. — Прости, чувак.

— Эй, я не имел в виду в губы, — поднимаю руки, капитулируя. — Как насчёт быстрого клевка в щёку?

— Нет.

— Лоб?

— Нет.

— Макушку?

— Нет.

— Ладошку с тыльной стороны?

— Нет.

— А если я пошлю тебе воздушный поцелуй с пары метров?

— Я уклонюсь от него.

— Не знаю. В таких вещах целюсь я хорошо. А игра меня захватила.

— Новый план, Гарри. Колдуй его, как только он сделает губы трубочкой.

— Попался, — Гарри уже ржёт над нашим сценическим этюдом.

— Теперь я вижу, Гарри, — издаю грустное сопение, — что ты заныкал нашу дражайшую любовь исключительно для себя. — Ухмыляюсь в ответ на взгляд Гермионы, но моя ухмылка увядает, когда я вспоминаю кое-что. — Полагаю, что так даже к лучшему. Если Рита Скитер заметит наш поцелуй, мы с тобой вполне можем получить кучу угроз и обещаний смерти от фан-клуба Гарри. — Кривлюсь. — На деле даже обняться или подержаться за руки будет достаточно для этой омерзительной жучихи.

— Об этом я не подумала, — бледнеет Гермиона.

— Омерзительной жучихи? — переспрашивает Гарри.

— А, да. Рита Скитер — назарегистрированный анимаг-жук, — выдаю небрежно.

— Что? — взвизгивает Гермиона.

— Ага. Полагаю, что именно так она добывает некоторые эксклюзивные сенсации. В виде большого синего летающего жука. Наверняка она появится рядом с Гарри во время турнира.

— Уильям, мы должны отдать её в руки правосудия!

— Лучше уж подождать пока я не увижу такого жука, а потом просто случайно споткнусь и раздавлю его, — предлагает Гарри.

Гермиону его слова заставляют поперхнуться. А мне приходится воздержаться от смешка, поскольку я видел такой случай до этого. Точнее, читал.

— Гарри!

— Я же говорю — это будет несчастный случай, — оправдывается Гарри, но потом делает успокаивающий жест. — Успокойся. Ты же знаешь, что я шучу.

— Может просто сказать аврорам, что кто-то там незарегистрированный анимаг? — спрашиваю. — Или придумаем, как её поймать, и сдадим прямо в жучиной форме?

— А пока нам придётся глядеть вокруг в оба, — хмурится Гермиона. — Она же может шпионить за нами почти везде.

— Можем почаще использовать муффлиато, на всякий случай, — предлагаю.

— Это усложняет жизнь, — говорит она, постукивая пальчиком по губам. — А Гарри уже обнаружил, что становится уязвимым к нападению сзади, поскольку не может среагировать на произнесение заклинания. — Она мотает головой. — Нам просто нужно быть внимательными во время его использования. Например, пока ты не сказал нам про Скиттер, нам не стоило его использовать.

— Извини, привычка.

Она отмахивается от извинения и меняет тему.

— Уильям, а как ты о ней узнал?

— Ты не забыла про мои тайны, так ведь? — серьёзно смотрю на неё.

— Иногда забываю, — вздыхает она.

— Ты всё ещё любишь меня, да?

— Ты так никогда и не собираешься позволить мне пережить и забыть?

— Нет, пока я смогу это использовать, чтобы умерить твою злость на меня.

— Меня терзают смутные сомненья, что ты истощишь эту привилегию очень быстро.

* * *

Гермиона передаёт мне сливочное пиво, вернувшись к столу, за которым я просматриваю список названий, который мы составили в "Томах и Свитках".

— Спасибо. — Вкус как у жидких конфет-ирисок. Слегка сладковато на мой вкус, но в небольших дозах нормально.

— Думаешь достаточно? — в третий раз спрашивает Гермиона, прикусывая губу в беспокойстве, пока читает список вверх ногами.

— Несомненно. Три дюжины названий — более чем приличная выборка. Кстати, ты и вправду прелесть, когда вот так губку покусываешь.

— Уильям! Прекрати! Не заставляй меня краснеть на публике! — горячо шепчет она, забыв про чары уединения.

— Извини, я посчитал это самым лучшим путём остановить тебя от повторения вопроса, — говорю с усмешкой и делаю ещё один маленький глоток. Когда она отвечает только взглядом, я решаю сменить тему. — Итак, ты что-нибудь ещё надумала, что мы ещё не делали, но можем сделать для тренировки Гарри перед первым заданием?

— Хмм, не уверена. Может какое-то заклинание? Для изучения полезного навыка типа продвинутой трансфигурации времени нет. Не зная в точности первого задания, нам просто приходится надеяться на достаточность его подготовки. В конце концов призывные чары предоставляют так много возможностей, и твоя идея испытать их на дальнем расстоянии просто великолепна.

Мне нужна была уверенность, что он может призвать свою Молнию.

— Если говорить про продвинутую трансфигурацию, то ему стоит стать анимагом. Тебе тоже, кстати. Из тебя такая львица... или выдрочка симпатичная получится, ня?

— Что? — у Гермионы отлично получается поперхнуться сливочным пивом. — Уильям, это же очень продвинутая магия! Он не сможет стать им меньше чем за неделю.

— Не для первого задания, конечно, — отмахиваюсь я от её возражений. — Но ты не будешь знать точно, пока не попробуешь. Отец и крёстный Гарри оба стали анимагами ещё в Хогвартсе. Вряд ли позднее четвёртого курса, иначе не стали бы говорить, как о достижении, и что помогали таким образом Люпину. Пусть они и раздолбаи, но раздолбаи гордые. Если им это удалось, то почему вы, народ, не сможете сделать то же самое?

— Великолепно! — прерывает Гарри своё добровольное молчание под мантией. — Не могу поверить, что я сам ещё не подумал об этом!

— Профессор МакГоннагал, сама анимаг, вам поможет. И Сириус не откажется.

— Почему ты продолжаешь говорить "вы, ребята"? — спрашивает она. — Ты что, сам не собираешься попробовать?

— Я могу, но как-то не верю, что у меня получится.

— Почему нет? — серьёзным тоном спрашивает она.

— Ты же знаешь, палочки я использовать не могу. Не похоже, что я обычный волшебник, — преуменьшение вымышленного века.

— Уильям, анимагическая трансформация осуществляется без палочки, поэтому ты вполне можешь сделать это быстрее нас!

— Ну, в любом случае я буду тут с вами, ребята, — улыбаюсь я благодарно, хотя и не надеюсь особо на успех. И вздрагиваю от громкого щелчка.

— Симпатичная мантия, Поттер, — ворчит Крауч-Хмури, останавливаясь перед нашим столом. За ним проявляются очертания громады Хагрида, но тот находится за пределами муффлиато, и мы его не можем слышать. — Полезные чары уединения, одни из ваших, Грейнджер?

— На самом деле это мистера Лернера, — улыбается Гермиона.

Стараюсь не дрожать под вперившимся в меня магическим оком.

— Ваш глаз может? — отвлекает его и спасает меня Гарри . — Подразумеваю, вы...

— Да, он может видеть сквозь мантии-невидимки, — говорит Крауч-Хмури. Потом он протягивает руку вверх и проводит раскрытой ладонью под углом.. — Я ещё могу видеть созданный чарами пузырь, как этот. Хотя слышать ничего снаружи не слышу.

Хагрид нагибается так, что большая часть его огромной головы оказывается под рукой Хмури. Он шепчет кое-что тихо, но для меня и Гермионы это означает, что мы слышим каждое слово.

— Гарри, приходи ко мне сегодня в полночь в хижину. Приноси эту мантию. — Потом он выпрямляется и, продолжая уже неслышный нам разговор, профессора удаляются.

— Это было учтиво и без болтовни, — шучу после того, как персонаж, заставляющий меня покрываться мурашками, полностью покидает здание.

— Не уверена, что ты должен идти, Гарри, — говорит Гермиона, покусывая нижнюю губу. — Ты можешь опоздать на разговор с Сириусом.

— Думаю ты можешь сходить, — не соглашаюсь с ней. — Я могу просто спуститься вниз и занять его, если ты опоздаешь. Хочется пообщаться с Сириусом лично.

— Идея мне не нравится, — хмурится на меня Гермиона. — Гарри упоминал в письмах твоё имя, но Сириус не знает, как ты выглядишь.

— Но тебя-то он знает в лицо. Тогда почему бы тебе не прийти на разговор?

Гермиона кусает губу, переводит взгляд туда-сюда с меня на сиденье Гарри.

— Хорошо.

Мой хлопок в ладоши заставляет её вздрогнуть.

— Превосходно! Видишь, Гарри? Теперь тебе придётся поторопиться вернуться побыстрей и проследить за нашим ночным рандеву. Никогда не знаешь, что может случиться, когда Гермиона околачивается с такими негодяями. Лучше держи жалящее заклинание наготове.

Она поднимает брови на меня.

— У меня будет собственное жалящее наготове, и целиться я тебе буду не в руки.

* * *

— Алло, Гермиона, — тихонько приветствуя я, когда она подходит к огню.

— Привет, Уильям... извини, — заразительно зевает она.

— Сё'прядке... для меня тоже слишком поздно.

— Ага, чересчур.

Некоторое время сидим в тишине, глядя в огонь и поддаваясь его гипнозу.

— Хоть я и должен быть на стрёме от появления других, но мне придётся говорить с тобой, чтобы не уснуть.

Она вздёргивает голову от моих слов, тоже как будто вырываясь из дрёмы.

— Аналогично, Ватсон.

— Ум, — мычу, пока подыскиваю тему. — Может тебе стоит применить жалящие заклинания, в конце-то концов.

— Работать будет, — усмехается она, — но, думаю, разговор со мной — более приятный способ поддерживать бодрость.

— Это да.

Похоже, Гермиона уже ложилась спать и ставила какой-то будильник — её волосы выглядят особенно перепутанными, как будто она беспокойно ворочалась и металась на постели не один час. А я слишком очевидно улыбаюсь на эту её милую растрёпанность.

— Ни слова про мои волосы.

— Но они просто прелестны, — моя улыбка расползается дальше, на что она притворно гневается.

— Я сказала — ни слова, и не начинай опять.

— Конечно, — улыбаться уже не тянет, и я смотрю в огонь. — Все мои шутки про неприличное поведение в отсутствие Гарри были и останутся только шутками. Я никогда не причиню тебе боль таким вот образом. — Чёртова поздняя ночь, я делаюсь мягким и впечатлительным. Ощущаю её взгляд, но мне слишком стыдно за своё сентиментальное признание, чтобы встретиться с ней взглядом.

— Я знаю, — помедлив, говорит она.

— Я весь сейчас слезливо-сентиментальный, но неважно. Если ты велишь мне прекратить поддразнивания насчёт чего угодно, я подчинюсь.

— Знаешь, меня прямо подмывает воспользоваться твоим обещанием, — в её голосе чувствуется лёгкое удивление, и у меня ощущение, что брови у неё тоже подняты.

— Можешь. Я просто... от мысли, что я причиняю тебе боль любым способом мне тут же становится дурно до рвоты.

— То есть причинить мне боль — нормально, если ты отдохнувший и здоровый? — спрашивает она наполненным изумлением голосом. Я поворачиваюсь и морщусь на это, и её лицо смягчает улыбка. — Итак, какой Уильям настоящий — этот мягкий, сентиментальный, или тот таинственный шутник, которого мы все знаем и любим?

Её вопрос про настоящего Уильяма внезапно поражает меня совершенно неожиданным образом. Исчезает маска-гримаса, глаза закрываются, и нет сил даже держать голову, которая падает и зарывается в ладони. Текут слёзы, и я их просто не в силах остановить.

— Уильям, ты в порядке?

Ненавижу, когда люди задают мне этот вопрос в состоянии, когда я точно не в порядке. Это клапан для выпуска всех моих эмоций.

— Нет, совершенно нет.

— Пожалуйста, скажи мне, что плохо? — умоляет она. — Я хочу помочь тебе.

— Ты не сможешь... Это... это мои тайны. Их так много! Я... я даже не знаю, насколько правильно я поступаю. С твоей точки зрения всё жуть как подозрительно, конечно. Но я клянусь, что не держал бы их при себе, если бы у меня был выбор. Так много может случиться неверно.. и если... когда я расскажу тебе, ты меня возненавидишь.

— Уильям, — у неё тоже дорожки слёз на щеках, — если слишком тяжко, тебе надо поделиться ношей. Пожалуйста. Если не я, то найди другого. Гарри, Дафна, Дамблдор, Хагрид... кто-нибудь! Пожалуйста.

У меня дрожат руки, пока я тру себе виски, раздумывая. Можно поделиться крошкой. Крошка крошкой, но её детектор лжи слишком хорош и не пропустит увиливаний.

— Я... ух, это безумие какое-то. Я буквально обнаружил себя на платформе девять и три четверти первого сентября. Я... очнулся с палочкой в руке, которую до этого никогда не видел, и рюкзаком, который скорее всего был на мне, когда я... отправился. Ты была права в своих подозрениях первый раз, когда мы практиковались в чарах. Я ни разу в своей жизни не колдовал. За исключением моего попадания в неприятности в выручай-комнате чуть ранее. Когда пытался разгадать, каким образом я оказался здесь.

Поднимаю голову — она в состоянии полного изумления от совершенной неожиданности моих слов.

— Уильям, в этом же нет никакого смысла! — не получив ответа, она продолжает. — Как ты смог... если ты просто появился здесь, откуда ты всё знаешь?

— Я очнулся с этими знаниями в голове. — Правдивое утверждение и практически полное. — Я очнулся, зная кто есть кто из вас и что вы умеете делать. Как... — я чуть было не говорю "будто я прочитал детскую книжку про ваши приключения", но вовремя прикусываю язык и просто развожу руками, как бы не находя образов. — Но я совершенно не понимаю, как и зачем я тут очутился. Я... это была правда, что мои родители — магглы. Потому что, насколько мне известно, такой вещи как магия — не существует. — Я слегка съёживаюсь — так всё неуклюже звучит, но, к счастью, Гермиона интерпретирует всё в выгодном для меня свете.

— Ладно, волшебный мир скрыт, как ты теперь знаешь. Разве не может быть, что он был скрыт и до того, как ты в нём очнулся?

— Я... допускаю, — надо спустить это на тормозах... Ни под каким видом я не могу позволить ей узнать о причине своей абсолютной уверенности, что волшебный мир на моей Земле не существует. — Думаю, говорить о том, что магия нарушает почти все законы физики не имеет большого смысла, особенно после того, как я могу делать это здесь сам. Это и есть причина, по которой мое Хогвартское письмо было запечатано, как ты помнишь. Когда ты меня спросила на каком я буду курсе, я действительно не знал, пока ты не посмотрела.

— Но ты же одного с нами возраста? — её голова слегка отшатывается.

— Нет... — моё лицо снова опускается в ладони. — Я должен быть слегка постарше, хотя здесь я этого не ощущаю. Поэтому вся моя одежда была велика, я действительно уменьшился на пару дюймов.

— Ты хочешь сказать, что должен быть выше, чем сейчас? — Она пытается вызвать мою улыбку, но я слишком уж огорчён.

— Разве ты не видишь, Гермиона? Я слишком... Я могу выглядеть и ощущаться, как будто мне снова пятнадцать, но...

— Тебе не... — бледнеет она, — в районе сорока или около того?

— Нет, даже близко нет, — ну хоть такой смешок. — Я потерял всего-то пару-тройку лет. Но всё равно... Я не подхожу этому месту, этому возрасту... этому миру.

— Знаешь, вот теперь, глядя назад, очень похоже. Ты казался более взрослым сначала, но теперь ты гораздо игривее. Интересно... может та магия, что перебросила тебя сюда, действительно превратила тебя в пятнадцатилетнего и физически, и психически. Даже если в памяти у тебя больше лет, чем надо. Может психологическая часть просто медленнее внедряется?

Мотаю головой. Оставлю-ка я Гермионе попытки приблизиться к логическому объяснению того, что, очевидно, логических объяснений не имеет.

— Не знаю. Может быть. Я просто не знаю.

— Не буду лгать и говорить, что мне совсем не странно знать, что тебе не пятнадцать. Но это не кажется непреодолимым препятствием.

Моя голова опять падает в ладони, и я трясу ею.

— Ты не скажешь так, когда услышишь всю историю, — я думаю о том, что произошло бы на третьем задании, если я позволю всему идти своим чередом. — Но я не могу рассказать тебе эту часть, пока. Это... наихудшая часть... но я не могу говорить об этом. Не сейчас...

Гермиона закрывает глаза и делает глубокий вздох.

— Значит постепенно ты мне расскажешь?

— Если бы я мог, — говорю тихо. — Если бы я мог. Я расскажу тебе всё, но не сейчас.

— Хорошо, — она молчит примерно минуту. — Уильям, если ты прибыл... откуда-то ещё... поэтому у тебя нет денег или остального. — Киваю, и её глаза наполняются слезами, а потом вдруг расширяются ещё, и она давится всхлипом. — Ты говорил правду... у тебя нет... не было вообще никого.

— Только ты и Гарри. — Кривлюсь в гримасе белого клоуна.

— Ох, Уильям, — она бросается ко мне и крепко обнимает. — Как ты вообще... функционируешь? Я бы просто свернулась клубком и плакала. А я ещё и оттолкнула тебя почти сразу, когда у тебя не было никого вообще, — она снова всхлипывает. — Мне так жаль! Как ты смог меня простить?

— Я знаю, против чего вы боретесь, ты, Гарри, и любой, кто ему помогает. Я не смог бы никогда простить себя, если бы я оставил вас, ребята. И потом, мне было даже легче, и проще, чем Гарри, когда он тут появился. Гораздо легче, учитывая, через что ему пришлось пройти у родственников. Он сильнее меня.

— Вы оба сильные.

— У меня было хорошее детство, Гермиона — качаю я головой. — Гарри... Он... Часть унаследованного мной знания — это кое-что о его жизни не в Хогвартсе. Ты может знаешь, что он не в восторге от своих родственников, но... но, это его история, ему и рассказывать, если захочет. Достаточно упомянуть, что ты — это единственная причина, по которой он представляет, что такое любовь вообще.

— Нет, это ты сказал ему, если я правильно помню, — грустно смеётся Гермиона.

— Но это ты её продемонстрировала.

— Значит мы оба ответственны. — Тут она склоняет голову к моей груди. — Ты подталкиваешь нас друг к другу, меня и Гарри, так?

— Мне очень жаль, — стыдливо гляжу в сторону. — Ему нужна такая как ты, даже если он пока не осознаёт твоего совершенства. Он идеально тебя дополняет. Его мощь и твоя мудрость, его интуиция и твой интеллект, его ярость и твоя нежность. И вы оба непостижимо храбры, добры, великодушны, у вас сильная воля и сильные сердца... — печально хмыкаю. — Честно — я его ревную. Вы уже приняли друг друга такими, какие вы есть и вам не нужно меняться, доказывать, угождать, напрягаться рядом друг с другом. Чудовищная редкость в подлунном мире.

— Всё это есть и у тебя тоже.

— Нет, и ты это узнаешь. — Позволяю своему напоминанию повисеть в воздухе. — Но всё равно это не имеет значения потому, что мне здесь нет места. Не буду лгать, что моя душа свободна от искушения, но... Гермиона, у меня уже была первая любовь. И я... Я не... я любил её во всех смыслах этого слова. Это такая боль, когда любовь уходит. Ты взрослая во многих вопросах, но... Глупо по этой причине отталкивать тебя, но мне достаточно знать, что в любой момент я могу взять и завтра, например, просто исчезнуть. А ты останешься... с болью... И это после того, как я обманывал тебя — и всё ещё вынужден скрывать многое... Я не могу. Я просто не могу быть связанным с тобой.

— Ты имеешь в виду, что... — она бледнеет, когда осознаёт всё сказанное мной, а потом обхватывает себя руками. — Поэтому, когда ты обнимал и целовал меня...

— ...это было немыслимо хорошо и немыслимо больно, и мне не хотелось прекращать. Мне жаль. Я могу... Я совсем всё прекращу, если тебе так легче.

— А знаешь, то же самое будет и для меня, — слёзы текут ручьями по её лицу. — Каждый раз мне будет напоминать о том, что могло бы быть при других обстоятельствах. Но я не хочу ничего запрещать тебе.

Тяжело вздыхаю и свешиваю голову. Проведя пятернёй сквозь волосы, решаюсь взглянуть на неё.

— Прости меня. Я не должен был этого говорить. Я не... Я не хотел, чтобы ты почувствовала то же, что и я.

— А мне не жаль, что встретила тебя, Уильям. Даже за такую цену.

— Да мы просто пара мазохистов, — мрачно усмехаюсь. — Ты понимаешь, что если мы сейчас перестанем быть друзьями, это будет не так больно в будущем?

— Мне всё равно. — Она ложится головой мне на грудь, расплескав копну кудрявых волос, и прижимается крепче. Прижимаю её в ответ.

— Мне тоже.

Бежит время, а мы прижимаемся друг к другу под треск огня, который остаётся единственным звуком в пещероподобной гостиной Гриффиндора.

— Гарри пора вернуться, — разрушает она тишину, но не отстраняется от меня. Бросаю взгляд на часы, одновременно обтирая лицо рукавом.

— Надеюсь. Уже почти время.

— Ты... собираешься рассказать ему то же, что и мне? — мгновение взвешиваю, но не вижу причин для отказа. Только надо в точности вспомнить, какие тайны я раскрыл.

— Да. Может кроме той части, что я забочусь о тебе больше, чем должен. Ну и о моём "сводничестве" не стоит. Колданёт в ответ сгоряча.

— Сомневаюсь на его счёт.

— Не хочу, чтобы он думал, что я пытаюсь манипулировать им. Ему и так досталось много по этой части, и уверен, дальше всё будет ещё хуже. Хоть я свой умысел определил "как друг пробует устроить судьбу друга", но даже так мне всё равно не по себе. Надеюсь, что я ничего не разрушил между вами своим вмешательством.

Она внимательно рассматривает меня.

— Не разрушил. Я начала думать о тебе... больше чем просто о лучшем друге. Но я не уверена. Может, это просто ответ на твои чувства в отношении меня. Не думаю, что Гарри видит меня в таком свете, — она краснеет от признания, и я уверен, что не уступаю ей в степени румянца.

— Может не сейчас, но он не сможет не разглядеть, какой ты идеал для...

— Не надо, — голос Гарри звучит за спинкой кресла, поразив нас обоих.

— Гарри! — пищит Гермиона, отпрыгивая от меня. — Когда ты... — она замолкает, и я, повернувшись, вижу, как по его щекам также сползают слёзы.

— Давно. — Он обходит моё кресло и без сил плюхается в оставленное Гермионой. — Слишком давно даже. Вы забыли про две вещи — пророчество и... — он легонько постукивает по своему шраму. Кровь отливает от лица Гермионы.

— Нет.

— Я был... — он глубоко вздыхает. — Я был так рад, когда ты неплохо стала ладить с Уильямом. Ведь это значило, что ты сможешь быть счастлива независимо от того, что случится со мной. — Голос его подводит пару раз, пока он говорит, делая его признание ещё более болезненным.

— Гарри...

— Я никогда не забывал первый раз, когда ты меня обняла, Гермиона. И никогда не забуду. Это вообще первый раз на моей памяти, когда меня кто-то обнял. Я не знал что это такое, пока Уильям не сказал мне, но знаю, что люблю тебя с этого самого момента точно, а может даже и раньше. Но даже когда я не знал про причину одержимости Волдемота желанием убить меня, я ощущал достаточно, чтобы понять — со мной у тебя нет возможности для счастья. — Он горько усмехается. — Я настолько желал тебе счастья, что даже попытался разбудить в тебе симпатию к Рону. — Тут его лицо теряет живость и глаза отражают ещё больше отсветов пламени из-за увеличившегося количества слёз. — Я мог бы поклясться, что Уильям подходит тебе, — добавляет он тихо.

Гермиона прячет лицо в снятой диванной подушке и содрогается в рыданиях как никогда до этого. Мы с Гарри молча подсаживаемся с двух сторон от неё, просто гладим ей спину, руки и проводим пальцами сквозь её волосы. Вскоре огонь полыхает зелёным, и на мгновение в камине появляется лицо.

— Бродяга? — каркает Гарри.

— Гарри? Ты уверен в безопасности? — спрашивает Сириус, всё-таки появившись ещё раз. — Что не так? Что случилось? — его лицо становится всё более озабоченным по мере произнесения слов.

— Это... — Гарри прочищает горло когда голос подводит его ещё раз. — Это Уильям Лернер. Я говорил тебе о нём. И, конечно, ты помнишь Гермиону.

— Привет, Бродяга, — садится ровно Гермиона, стирая остатки слёз с покрытого пятнами лица.

Сириус улавливает и наше состояние, и видимое отсутствие любой аварийной ситуации. Он повторяет вопрос гораздо более спокойно.

— Что случилось, Гарри?

Гарри просто мотает головой.

— Ты когда-нибудь слышал про трагедии Шекспира, Бродяга? — спрашивает Гермиона ломающимся голосом. — Мы, по всем признакам, живём сейчас в одной из них.

* * *

Глава 11. Как пережить встречу с вашим драконом.

— Уильям, просыпайся, — слышу я спросонья голос Гермионы.

— Ммм, не сейчас, — тыкаюсь носом в мягкую, дивно благоухающую подушку и сжимаю веки покрепче.

— Ой-ой, не так грубо! — умоляет она. — Это мои волосы!

Слова заставляют мои глаза резко открыться. Сажусь и оглядываюсь в замешательстве.

— Что-а...

— Мы, э, заснули в общей комнате, — говорит Гарри.

Очевидно, что мы просто откинулись назад на глубоком диване около камина. Шея затекла просто смертельно.

— Поправка — это вы, ребята, заснули и обслюнявили мне волосы и плечо.

— Уй, звиняй, Гермиона, — говорю, давя зевок. — Ты ж, наверное, измучилась с нами? Пнуть меня надо было.

— Ладно, уже неважно, — легкий румянец сопровождает её слова. — Я сама задрёмывала несколько раз. Ты прислонился к моей голове, а Гарри уснул у меня на плече.

— Упс. Извини, что заграбастал её волосы, Гарри. А я-то всё думал — странно, как это моя подушка может так здорово пахнуть.

— Не думаю, что он в обиде хоть чуток, — говорит Гермиона, глянув на Гарри, который краснеет до корней волос. — Его голова ещё минуту назад отдыхала на моей левой груди.

— Отлично сыграно, Гарри, продолжай в том же духе, — гавкаю я вместе со смехом, но тут же отвлекаюсь на основательное растирание и растягивание шеи, чтобы убрать окоченение. Но всё равно болезненная напряжённость в ней остаётся.

— Тебе самому стоило положить руку на правую, она бы позволила, — наконец-то Гарри включается в обмен остротами, пусть и делает это с глупейшей ухмылкой.

— Мысль хорошая, но поезд уже ушёл, — преувеличенно вздыхаю.

— Ммм, — раздумывает Гермиона, постукивая пальчиком по губам. — Может и нет. — Мгновенье, и её рука лежит у меня на груди. Гарри заходится в хохоте, к нему присоединяюсь я, едва очнувшись от обалдения, и сразу за мной — Гермиона.

— Ты теперь знаешь, что дальше, Уильям, — говорит она. — Будет честно тебе завершить круг.

— Ладно, давай сюда, Гарри, — разминаю я руки. — Левая или правая?

После совместного смеха, наши ухмылки друг другу становятся благодарными улыбками. Невысказанное послание ясно для всех: лечение было необходимо, а теперь у нас работа, которую тоже надо делать.

Мы расстаёмся принять душ, чтобы потом отправиться в выручай-комнату и обсудить эту работу. Душ действует потрясающе на мою страдающую шею, поэтому я балую себя более долгим, чем обычно, сеансом отмокания. Также удивительным образом проясняются мозги, и теперь, когда они знают про первое задание, я могу выдать им мой план. Основную часть естественно, поскольку они не знают про золотое яйцо. Когда я окончательно одеваюсь и отправляюсь вниз, Гарри и Гермиона уже ждут меня в гостиной.

Оставив за спиной портрет, мы принимаем наш обычный порядок для прогулок — Гарри слева держит левую ладонь Гермионы, а я справа поддерживаю её под локоток. Есть что-то неестественное, когда я ощущаю себя не в своей тарелке, если мы идём по-другому. Проделываем всю дорогу в молчаливом единодушии, остановившись только полюбоваться видом раннего утра из коридора седьмого этажа.

— Что собирался сказать Сириус, когда Рон спустился и заставил его уйти? — риторически спрашивает Гермиона, открывая дверь в придуманную ей комнату — маленькую библиотеку с уютным салоном, как обычно.

Быстрый переход Гермионы к событиям предыдущей ночи портит Гарри настроение. Даже без наших, промытых вчера косточек, поведение Рона сильно давит на него.

— Вспомни про "Ничто", если нужно, — тихо предлагаю ему. Гарри кивает и закрывает глаза. Гермиона тоже улавливает его угрюмое настроение, и мы оба подключаемся к процессу.

— Он особенно подчеркнул "простое заклинание", но это совершенно не сужает нам выбор, — указывает первый вопрос для обсуждения Гарри после нескольких минут паузы.

— Да, и простой — тоже весьма относительное слово, — добавляет масла в огонь Гермиона. — Огромное количество заклинаний просты для Дамблдора, но просты для первокурсника очень немногие из них.

— Возможно, Сириус это учитывал, Гермиона, — защищает крёстного Гарри.

— А что ты думаешь, Уильям? — покусав губу, она обращает внимание на меня. И тут же пронзительность её взора набирает силу. — Ты явно что-то знаешь.

Ощущаю своё запылавшее лицо, поэтому нет смысла скрывать.

— Чешуйчатая шкура дракона практически не поддаётся воздействию заклинаний от одинокого волшебника... — говорю не торопясь и давая возможность Гермионе самой заполнить лакуны.

— Да, и? Давай, не оставляй нас в подвешенном состоянии! — то ли её не цепляет, то ли она сознательно игнорирует мои намёки.

— ... но некоторые его части ею не прикрыты, — заканчиваю.

— Конечно! — наконец просекает она. — У него есть слабые места. Глаза, в первую очередь, нос, рот. Можно повредить крылья сильным режущим заклинанием, но это если хочешь разозлить. Итак, что Гарри может использовать?

— А что я? — стараюсь звучать поневиннее.

— Ты знаешь, — разъясняет очевидное Гермиона. — Я говорила, что вижу теперь тебя насквозь. — Ну да, для неё очевидно.

— Возможно, — вздыхаю. — Есть проклятье Коньюнктивис, например.

— Не слышала про такое...

— Не удивлён, иначе ты уже давно упомянула бы его, — надеюсь, что моя улыбка выглядит обнадёживающе. — Но всё равно можно этим только разозлить, если попасть неточно. Я вот что думаю, Гарри. Призываешь свою Молнию, трансфигурируешь что-то отвлекающее, долбишь чем-то искажающим зрение, чтобы невозможно было понять — что есть что, и на полной скорости подхватываешь...ся мимо, чтобы сделать, что там Чарли имел в виду. — Я почти упомянул яйцо. Значит — педаль газа в пол. — Вдобавок тебе надо потренироваться делать сильный щит на случай удачного огненного плевка, или там пламезаморозку, или охлаждающее, или создание воды, если щит не помогает. Может мы сможем вычислить, что там Чарли имел в виду под гасящим заклинанием? Не уверен, что сработает, но можешь попробовать сверхсильное отбрасывающее заклинание на случай, если не сможешь уклониться от летящего на тебя хвоста или что-то подобное. Уф.

— К-как ты додумался до этого всего? — быстро очухивается от офигевания Гермиона.

— А мы разве не согласились в последний раз, что моё второе имя — "Атпадон"?

— Унаследованное тобой знание? — игнорирует она мой неответ.

— Это справедливое утверждение.

Гермиона поднимает бровь на мой выбор слов, но решает не уточнять.

— Я не слишком уверен насчёт трансфигурации обманок, — говорит Гарри. — Но я помню заклинание, которое использовал Оливандер для проверки моей палочки — "Авис", которое сотворило несколько птичек. Может мне его попробовать?

— Там было движение палочкой? — спрашивает Гермиона и, получив отрицательный ответ, поднимает свою. — Авис. — Две ярко-жёлтые канарейки вылетают из её палочки с громким хлопком. — Хорошая идея, Гарри! Мы попрактикуем это сегодня. — Она хихикает, на поведение птичек, который щебечут как ненормальные, выписывая круги вокруг её головы. — Похоже у тебя неплохой шанс выйти сухим из воды.

Не ожидавший такого успеха Гарри задумывается. Чёткий план действий несомненно успокаивает его, как и Гермиону.

— Тебе стоит предупредить Седрика, — говорю.

— Что? — удивляется Гермиона.

— Он прав, Гермиона. Абсолютно уверен, что мадам Максим скажет Флер, а Каркаров — Краму. Будет несправедливо для Седрика.

— Вы правы, оба. Неожиданно только. Мне просто в голову не пришло.

— Но ведь собиралось? — выдаю наилучшую попытку загадочной улыбки. — Ты знаешь, я вижу теперь тебя насквозь. Могу точно предсказать, что ты будешь делать. Вот сейчас ты готова спорить, что я не могу, а потом собираешься прожечь меня взглядом.

На каждую реплику Гермиона закрывает рот и старается прожечь меня взглядом. С удовольствием смеюсь над сценой, и Гарри вскоре присоединяется.

— Ух ты, впечатляет!

— Конечно, среди магглов выглядит гораздо забавнее, без всей этой легилименции. Тут это не такой уж сильно впечатляющий трюк.

— Вот-вот, именно здесь не очень, — обиженно сопит Гермиона.

— Ну, не знаю. Было мило и необычно, ещё и правдой оказалось. Может, я упустил своё призвание к предсказаниям?

— Итак, Седрик? — Гермиона снова старательно игнорирует моё существование.

— Давай перехватим его за завтраком, — предлагает Гарри. — Таким образом у него будет столько же времени, как и у всех нас.

Меня так и подмывает сделать "предсказание" о том, что будет делать Седрик на задании. Как бы под видом проснувшейся к ним склонности. Хотя, если честно, не пойму, ну как трансфигурация одиночного камня в собаку поможет отвлечь дракона на достаточное время для изъятия яйца из кладки? Может он придумает что-то более правдоподобное, на мой взгляд.

* * *

После нашей утренней пробежки я с удивлением вижу сидящую на свежем воздухе Дафну с теми, в ком я сразу распознаю Трейси Дэвис и Блейза Забини. Я сворачиваю к ним и слегка удивляюсь, что остальные следуют за мной. Мы некоторое пялимся друг на друга в напряжённой тишине. Кроме Луны, конечно. Та счастливо мурлыкает и качается вперёд-назад с носков на пятки.

— Давай, Гарри, — Гермиона разрушает тишину. — Пошли тренироваться. Вы поможете, Невилл? Луна?

Она хватает Гарри за руку и тянет прочь, а Невилл разрывается перед выбором.

— Иди, Невилл, — прошу я.

— Ты уверен?

— Конечно.

Он переминается, вопросительно глядя на трёх слизеринцев.

— Ладно, если ты так говоришь, — пожимает плечами и идёт прочь, но быстро вспоминает, что Луна никуда не ушла.

— Она симпатичная, Уильям, — склонив голову набок Луна смотрит на Дафну. — Тебе она нравится?

— Да, Луна. Нравится, — говорю гордо, чуть улыбаясь на лёгкий румянец Дафны. У Трейси глаза лезут из орбит, а у Блейза мрачнеет взгляд.

— Это хорошо. Уверена, что она мне тоже понравится. До свидания, Уильям, — Луна скачет вслед за Невиллом.

— И что это всё значило, Лернер? — угрожающе начинает Блейз.

— Мистер Забини, не так ли? Очевидно, вы слышали о Луне Лавгуд. Она говорит в точности то, что имеет в виду. Мы весьма приятно побеседовали с Дафной, и теперь мне хочется стать её другом. Нет никакого двойного дна.

— А зачем ей дружить с грязнокровкой? — выпаливает Трейси и, получив заметный тычок локтем от Дафны, вспыхивает от смущения.

— Мисс Дэвис, так? Я весьма надеюсь, что она нашла наше общение таким же занимательным, как и я. И не волнуйтесь, я совершенно не обижен на прозвище "грязнокровка". Там, откуда я пришёл, чистота крови значит немного. К вашему, из всех слизеринцев, вящему удовольствию, мисс Дэвис, не так ли? — Так они заработают привычку держать глаза навыкате. Значит Трейси и вправду полукровка.

— Ты хорошо информирован, — цедит Блейз.

— Статус крови мисс Дэвис не слишком важен для меня, — отмахиваясь от сомнительного комплимента. — Мне гораздо интереснее украсть от вас Дафну на какое-то время и ещё раз пообщаться ко взаимному удовольствию, обменяться мыслями.

— Ты уверен, что попал на правильный факультет? — спрашивает Трейси. — А то разговариваешь как настоящий слизеринец.

— Уверяю вас, что это всего лишь игра на публику. Под этим гладким фасадом — сплошная бездумная храбрость и бессмысленный оптимизм.

Трейси хихикает на моё определение Гриффиндора, и даже на лицах Дафны и Блейза мелькают отсветы улыбок.

— Полагаю, что обязана соблаговолить и опустить себя до разговора с этим низшим существом, — с театральным вздохом вещает Дафна.

— Ваше великодушие не знает границ, миледи, — отвешиваю ей преувеличенный поклон и предлагаю руку. — Запятнаете ли вы вашу царственную ручку и даруете ли мне привилею помочь вам ощутить опору под вашими ногами?

Трейси снова хихикает и легонько подталкивает Дафну. Та протягивает мне руку, и я легко вытягиваю её в вертикальное положение.

— Мы будем за тобой следить, — За совершенно неслизеринскую прямолинейность Блейз заслуженно получает локтем от Трейси и закатывание глаз от Дафны.

— Со мной всё будет нормально, Блейз, — прямо отказывается она от его опеки.

— Полно те, барышни. Невместно леди без сопровожденья общаться с этим низшим существом. Ведь неизвестна вам двуличности в нас мера.

— Почему бы тебе не отрубить свой орган велеречивости, Уильям?

— Примите мои чистосердечные извинения, миледи. Моё зелье елейного формализма не выветрится ещё тридцать минут.

Она вынимает палочку и наставляет мне в грудь.

— Окей-окей, твоя взяла, — поднимаю руки вверх. Трейси смеётся вместе со мной.

— А ведь я почти поверила тебе про это зелье. Да ладно, Блейз, даже тебе стоит признать, что это было смешно. Иди уж, Даф, погуляй с ним.

— Ты произвёл на них впечатление, — говорит Дафна, когда мы удаляемся достаточно.

— На Трейси — возможно, однако Блейз в мою безвредность точно не верит.

— Он нас не остановил, — закатывает она глаза. — Это наивысшее признание, на которое ты мог сегодня рассчитывать.

— Вы двое?

— Вместе? Прошу тебя. У наших семей давний совместный бизнес поэтому я знаю его с детства. Но он слишком уж чопорный и задумчивый на мой вкус. Я думаю, что мой отец возможно запугал его давным давно, чтобы он берёг меня или как-то так. Но чтобы там ни было, порой он ведёт себя, как будто дал непреложный обет. И ещё ощущение, что он всё время под зельем елейного формализма.

— Тебе понравилось?

— Это было забавно.

— Ты не смеялась.

— Я почти... — слегка улыбается она.

Мы неспешно идём в тишине.

— Так какими мыслями ты желаешь обменяться? Очевидно, что ты не рискнул бы жизнью и здоровьем ради простого обмена любезностями.

— Я из Гриффиндора, — скалюсь в ответ.

— Да, но ненормальный какой-то. Так о чём речь? Ближайшее задание?

— Не-а. Уже в ажуре.

— Ты уже вычислил, кто поместил имя Поттера в кубок?

Останавливаюсь и активирую чары уединения.

— Ты знаешь, что это не он сам?

— Я допускала, и ты только что подтвердил.

— Умно. Но разговор не об этом, я уже знаю, кто это, — я едва не спотыкаюсь, когда осознаю, что я только что сказал. — Хотя это секрет, конечно. Ты не можешь его никому рассказывать, включая Гарри и Гермиону.

— Это был ты, не так ли?

— Неожиданный вывод, — поднимаю бровь.

— Я заметила — ты не дотрагивался до своей палочки только что, когда наколдовал чары уединения, — торжествующе говорит Дафна. — И некоторые другие слизеринцы уже рассматривают возможность, что это мог быть ты, после твоей маленькой демонстрации щита. Даже без учёта бомбочки у вас в гостиной. Ходят слухи, что беспалочковой, а?

— Среди судачащих есть симпатичные девушки?

— Некоторое количество, — насмешничает она.

— Хмм, придётся приглашать их погулять, чтобы изумить их моей аурой тайны и природным обаянием. Слышал, что дамы клюют на такой вот подход.

— Может глупышки какие.

— Ты пришли список на проверку их умственных способностей.

Тут её лицо приобретает выражение "Ща я тебя колдану особо жестоким способом". Хмыкнув, мотаю головой.

— Не прошло. Я рассматривал возможность — я кубок имею в виду — просто узнать, смогу ли я преодолеть возрастную черту. Было пара идей. Но нет, это не я. Тот, кто сделал это, хочет Гарри смерти.

— Чрезвычайно сужает круг подозреваемых, — саркастически замечает Дафна. Смотрю на неё вопросительно, но потом вспоминаю, что уже выдал ей, что знаю, кто стоит за всем этим. И она всё равно будет строить догадки независимо от.

— Это был агент того, кто больше всех желает ему смерти.

— Кто это? — изумлена она. Я останавливаюсь, пока не соображаю, что её интересует имя агента.

— Не могу сказать. И это не наиболее подозрительные персонажи. Ты уже знаешь, что Снейп и директор Дурмштранга Каркаров — Упивающиеся Смертью?

— Зачем ты всё время делишься со мной опасными сведениями? Хочешь, чтобы меня убили?

— Нет, — говорю серьёзно. — Эта информация не слишком важна. Я почти уверен, что она есть в общедоступных документах, хотя и не является всеобщим знанием. Я просто грубо льщу тебе, тренируя на вкусных сплетнях, прежде чем выставить действительно сложную проблему.

— Я уже сказала тебе, Лернер, что я в игре. Нет необходимости "грубо льстить мне", как ты говоришь.

— Есть, как это ни удивительно, — вздыхаю. — Мне нужно, чтобы я тебе нравился и ты мне доверяла.

— Не надо снова этой ерунды, — старается она звучать как можно глумливей.

— Это не ерунда. Сюда вовлечена информация, которая мне не принадлежит и которой у меня не должно было быть. Гораздо более опасная, чем история происхождения Тома Риддла младшего.

— А вот в это уже не верится.

Несколько секунд я изучаю её вызывающий взгляд.

— Что тебе известно о тёмных ритуалах или заклинаниях, могущих даровать вариант бессмертия использующему их?

— Чёрт побери, Лернер! — ей перехватывает горло, и слова не слишком внятны.

— Каким иначе образом он всё ещё существует, поймав отражённое от Гарри смертельное проклятье?

— Это я знаю, — огрызается она. — Ты подразумеваешь, что тебе известно, что он сделал для этого!

— Знаю. И надеялся, что и ты знаешь.

— Я не знаю, и знать не желаю, — мотает она головой.

— Пусть так. Просто это делает мою задачу слегка труднее. Я уже настроил Гермиону на особое задание. Может быть нам повезёт, тогда тебе не придётся участвовать. Но у Гермионы и у меня... очевидно, наши возможности весьма ограничены. Я надеялся привлечь волшебную семью, в которой может быть скрытое знание о подобных... казусах. — Я не упоминаю, что уже рекрутировал Сириуса на подобный же сбор информации, поскольку Блэки скорее, чем все остальные оставили бы подобное знание у себя. Ведь не от Волдеморта же получил своё знание о крестраже Регулус Блэк?

— А поскольку я на Слизерине, ты решил, что моя семья может подобным знанием обладать, — сверкает она глазами, сложив руки на груди.

— Стереотип, конечно. Но попробовать-то стоит, — пожимаю плечами.

— Я... — гнев её угасает со вздохом. — Я не знаю, смогу ли помочь с этим, — она качает головой. — Мне нужно обдумать. Такая информация.

— Знаю. Тебе придётся смотреть самой. Это не то, о чём можно отправить сову домой. Независимо от того, какие чары и шифры ты используешь для безопасности. Ты же не собираешься рассказать отцу?

— Конечно, нет, — отвечает она, бросив острый взгляд, как будто я серьёзно оскорбил её. — И ты ещё говоришь, что это не главная проблема? Цирцея милостивица, Лернер, во что ты меня втягиваешь? А во что ты себя уже втянул? Кто этот агент?

— Пока я придержу это у себя, — говорю с досадой в душе, что позволил себе такую обмолвку. — По сути то, что ты знаешь, останется между нами.

— Я знаю, Лернер, — рычит она.

— Да ладно, я просто хочу убедиться, — держу руки в умиротворяющем жесте. — В любом случае, он безвреден, пока не устроит ловушку для Гарри, и пока что он не готов.

— Как ты можешь это всё знать, не будучи соучастником?

— Мистер Забини уже сказал — я хорошо информирован. Всё так, как я сказал, но я же не могу позволить тебе выведать все мои тайны. Тогда бы ты не считала меня таким обходительным.

Она с раздражением фыркает.

— Ты ужас, что за человек, знаешь об этом? Как ты можешь разговаривать о серьёзных вещах и тут же перескакивать на флирт?

— Помогает держать рассудок в здравом состоянии. И потом я наслаждаюсь выражением твоего лица, когда ты разочаровываешься. Да-да, именно вот таким "я тебя сейчас колдану, и больно" лицом, какое сейчас у тебя. — Она тут же натягивает маску безразличия.

— Не для твоего удовольствия, знаешь ли.

— Знаю, но я всё равно любуюсь. Не так сильно, как тем искренним смехом, который ты подарила прошлый раз. Но его трудней добиться.

— Я смеялась над тобой, над нелепостью твоего поведения, — закатывает она глаза.

— Если ты так получаешь вдохновение для смеха, то можешь потешаться надо мной в любой момент.

Она сжимает губы, стараясь скрыть выражение, распознаваемое мной, как намёк на улыбку.

— Ты самый эксцентричный друг, который у меня когда-либо был.

— Так я теперь твой друг? — говорю возбуждённо.

— Ты как щенок, — коротко хохочет она. — Ты можешь считать меня другом, пока об этом никто не знает.

— Но ведь кто угодно может увидеть нашу прогулку.

— Верно. Может мне стоит оглушить тебя перед уходом? — задумчиво разглядывает она меня. — Ну ты знаешь, просто создать впечатление.

— Тоже вариант, — смеюсь. — Тогда придётся настаивать получить взамен что-то адекватное.

— Я была бы осторожной в таких вот требованиях, — она строит губки бантиком и поднимает бровь.

— Да уж, предполагаю, что ты не поймёшь моего желания обнять и поцеловать. А твои друзья не ограничатся оглушалкой, если ты дашь мне пощёчину, — потираю подбородок. — Какие шансы на понижение тобой ставок до резкого разворота и разгневанного марша прочь?

— Бить или не бить? — спрашивает она после рычания при упоминании поцелуя.

— Предпочтительно не бить, у меня слабая терпимость к боли. Но меня можно убедить всего лишь за одно хорошее, крепкое объятье.

— Твоя цена неприемлема, — ворчит она.

— Очень хорошо, давай снижу запросы. Как насчёт твоего резкого разворота и разгневанного марша прочь, а я получаю искреннюю улыбку?

— Я могу резко развернуться и уйти прочь просто так, — резонно замечает она.

— Окей, а если так? Я становлюсь на колени и умоляю об улыбке, и тебе приходится развернуться и уйти. Ты сможешь рассказать одноклассникам, что я умолял тебя стать моим партнёром на Святочный бал, а ты сказала "нет".

— Святочный бал? — тут же замирает она.

— Упс. Я опять обмолвился? — моя улыбка расползается до ушей. — Он будет объявлен вскоре после первого задания. Я не могу пойти, а твой разрывающий сердце отказ будет для меня отличной отмазкой.

— Так вот зачем сказали привозить парадные одежды, — от осознания у неё округляются глаза. Лицо уже болит, но улыбка клоуна — это моё всё. Она наконец усмехается. — Да-да, хорошо информирован, я помню.

— Ты бы пошла со мной, если бы я на самом деле попросил? — Она поднимает бровь. — Как друг, конечно, — тут же добавляю.

Она не меняет выражения, но становится ясно, что ей трудно скрыть улыбку.

— Не могу сказать, ведь ты не попросил.

— Мисс Гринграсс, вы кокетничаете со мной? — прикрываю я ладонью распахнувшийся в изумлении рот.

— Уверена, что не понимаю, о чём вы тут говорите. — Она испускает ослепительную, искреннюю улыбку, и, не в силах совладать с собой, я возвращаю её. Падаю на колени, сложив ладони в молитвенном жесте.

— Дафна, если бы я знал, что ты собираешься так приятно улыбнуться, то позволил бы тебе надавать мне пощёчин. Боюсь, что сделка стала нечестной для тебя.

— Ты сможешь доплатить потом. — Лицо у неё внезапно становиться грозным, она разворачивается на пятках и сердито марширует обратно к Блейзу и Трейси.

* * *

— Ты выбрал правильный угол?

— Поймал, точно поймал. Ты уверен, что хочешь сохранит эту?

— Ты не пропустил начало, правда?

— Нет-нет, поймал. И в конце.

— Тогда идеально. Итак, что мне сделать для тебя взамен?

— Ну... тут первое задание близко...

* * *

— Ох, нет, Гарри! — причитает Гермиона когда видит четырёх драконов, предъявленных публике.

Наяву они гораздо страшнее, чем в фильме, не говорю уже о книгах. Я даже могу ощущать жар их дыхания, достигающий трибун. В чём-то даже приятно в такой холод.

— Уильям, ты знаешь каких видов эти драконы? — спрашивает она.

— А сама? Я за последние дни видел у тебя на руках минимум четыре книги по драконам.

— Ну, Уильям? Я смотрела только разделы по их особенностям. Всё искала, есть у них ещё какие неизвестные нам смертельные сюрпризы. А ты, зараза, точно обзор смотрел. Выкладывай!

— Ладно, но не помню точно названий. Валлийская зелёная — очевидно, вроде бы она самая приручаемая. Самая уродливая, с наибольшим числом усмирителей — венгерская хвосторога, самая неистовая из них. Пару остальных точно не помню. Может быть шведская коротконосая и китайский огненный шар. Или что-то типа того. Наверняка нам объявят.

Дрожь Гермионы только усиливается.

— Который, как ты думаешь, достанется Гарри?

— Дык, он же Гарри. Сама знаешь, что у него будет рандеву с самым противным долбаным драконом на планете. Неважно, всё равно он надерёт этой твари задницу.

— Ты спокоен, — она смотрит на меня вопросительно.

— На самом деле я напуган, — спокойно поправляю её. — В противном случае я бы уже выдал штуки три смущающих тебя комплимента.

— А знаешь, с тобой рядом это извращённо очевидно, — и вправду удивляется она. — Ох, я бы хотела ещё раз с Гарри поговорить.

— Если постараться, то протащить тебя тайком в палатку можно. Только зачем? Мы уже сделали всё, что могли. Ты же не хочешь дополнительно накрутить его из-за твоего волнения тоже? — она вздыхает и мотает головой. Подтягиваю её к своему боку и успокаивающе глажу ей руку. — Он прорвётся, как всегда.

— Хотелось бы быть такой уверенной, — продолжает стенать Гермиона. — Я себе волосы вырву.

— Можно мне прядку оставить?

— Уильям! Я думала ты напуган?

— Напуган. Я просто пытаюсь успокоить тебя своим обычным поведением.

Бесполезно. Гермиона не успокаивается. Она действительно рвёт себе волосы независимо от участника на арене. Сначала она кричит и прячет лицо у меня на плече, когда Седрика поджаривает его шведская коротконосая. Она даже орёт предупреждение Флер следить за потоком огня, который выпускает её зелёная уэльская во время храпа. Она оплакивает Крамовскую китайскую, которая прекращает стегать и осторожничать со своей кладкой, а потом впадает в ярость на укротителей, говоря, что лучше бы это были не настоящие яйца. Приходит очередь Гарри, и ей становится хуже.

— Ой! Мне страшно! Я не могу на это смотреть! Ой, Гарри!

— Гермиона, они ещё даже не объявили его имя.

— Заткнись! Ох, Уильям, у него точно наихудший дракон! Что нам делать?

— Ничего не изменилось. Ты видела остальных участников? Только Флер сделала что-то неожиданное для нас, но Гарри несомненно будет лучше Крама и Седрика.

— Ох, Уильям! Ты видел, что сделал дракон Крама? А если хвосторога тоже раздавит кладку? Нам надо его предупредить!

А вот это серьёзно. Каюсь, забыл я об этом. Может Гарри было бы лучше только на своей Молнии?

— Сейчас уже слишком поздно. Может Гарри сам решит, что ему не нужно проклятие Коньюнктивис. На самом деле у него очень сильные призывающие чары. А вдруг он может просто призвать Золотое яйцо?

— Сомневаюсь. Я спрашивала профессора Флитвика, когда мы их изучали. Он сказал, что на предмет можно наложить античары. Наверное они подумали об этом.

— Да, возможно. В любом случае, спасибо, что не стонешь моё имя в этот раз.

Она попёрхивается и бьёт меня по плечу, покраснев.

— Уильям! Будь серьёзнее!

— Мне жаль, но я просто стараюсь отвлечь тебя, и это наилучший известный мне способ. — Но есть эффективнее. — Хочешь, я свяжу тебя на время и подниму повыше, чтобы ты могла смотреть без потери волос? Ты даже Флер оплакивала, а ведь она тебе не нравится.

Она даже не осознаёт юмора, а на полном серьёзе с беспокойством спрашивает:

— А если я понадоблюсь ему?

— Не думаю, что ему нужна горсть вырванных волос. Пусть даже приятно пахнущих, — закатываю я глаза. — Ты не пройдёшь через барьеры, Гермиона. Встретим его сразу, как только он направится в палатку первой помощи, окей?

— Я знаю, что ты прав, Уильям. Я просто надеюсь, что...

— А теперь, — гремит голос Людо Бэгмена над толпой. — Ваш четвёртый и последний чемпион готовится выступить против наводящей ужас венгерской хвостороги! Приветствуйте на арене... ГАРРИ ПОТТЕР! — В четвёртый раз грохает пушка.

Рёв толпы заглушает испуганный крик Гермионы. Гарри, очевидно, ошарашен приёмом, быстро приходит в себя и выбрасывает палочку вверх. Слов нам не слышно. Гарри и хвосторога смотрят друг на друга с осторожностью, и никто не двигается, пока Молния не прилетает ему в руки. Гарри плавно взмывает вверх. От возбуждённого комментария Бэгмена толпа ревёт опять. У меня ощущение, что Гарри пробует выманить дракона на себя и подальше от кладки, но идея, очевидно, не срабатывает. Тогда он вынимает палочку и исполняет Авис несколько раз подряд, вызывая по три-четыре экземпляра весьма крупных малиновых птиц каждый раз. Как раз под цвет его чемпионского одеяния.

— Ура, Гарри!!! — не переставая вопит Гермиона.

Птицы донимают дракониху, летая быстрыми кругами вокруг головы. Той удаётся поджарить две или три, беспорядочно меча сгустки пламени в разные стороны. Но Гарри тут же заменяет их дюжиной новых. Окончательно рассердившись, дракониха поднимается на задние лапы и взмахами крыльев пытается откинуть птиц. Ей удаётся вихрями загнать в струю большинство стаи, и большой шар пламени вдогон избавляет её от половины надоед. Но она не замечает нырка размазавшегося на такой скорости в пятно Гарри к гнезду, пока не становится слишком поздно. Спустя меньше чем через пять минут после выстрела герой приземляется перед медицинской палаткой, триумфально вздёрнув золотое яйцо над головой под восторженный рёв толпы.

Гермиона не ждёт меня, а просто срывается с места и, пользуясь своим мелким телосложением, ловко просачивается сквозь столпотворение народа. Вздыхаю и пытаюсь последовать её примеру, но из-за размера приходится поработать, чтобы избегнуть толчеи зрителей на моём пути. На краю одного из рядов нахожу бледного, как белый лист, Рона, практически вросшего в своё место, с глазами, прикованными к дракону. Хлопаю его по плечу и предлагаю следовать за мной. Невилл с Луной заметив Гермиону, а потом и меня с Роном, присоединяются, и мы всей компанией наконец оказываемся перед палаткой. Поднимаю руку, призывая всех остановиться.

— Мы же не хотим разгневать Помфри, так? — Тут я просовываю внутрь руку и громко зову. — Гарри, Гермиона! Вы там как? В пристойном виде?

У Рона глаза лезут на лоб, Невилл нервно хихикает, а Луна задумчиво улыбается.

— Вползай внутрь, Уильям, гад такой! — отзывается Гермиона.

— Секунду, ребята. Надо убедиться, что они хотя бы накинут что-то из одежды. Да вы и сами знаете, как с Гермионой. — И ныряю за полог палатки, не проверяя их реакцию. Гарри сидит на краю лежанки вместе с пристроившейся рядом Гермионой, обхватившей его руками. — Замечательное представление, Гарри! Я беспокоился насчёт ослепляющего проклятья после того, что наделал Крам, и жутко рад, что ты без него справился.

— О, и про это рассказала Гермиона. Ты пропустил подробный репортаж с места событий. Два часа всего-то за тридцать секунд. Даже сквозь плач я уловил почти всё.

— Дурачок, — Гермиона даже не пробует шлёпнуть его.

— Я тут троицу верных клевретов по дороге прихватил, можно им войти, Гарри? — пальцем показываю на откидывающийся полог.

— Конечно, — пожимает он плечами.

— Окей, ребята. Мы все тут снова одеты, — громко обращаюсь к тем, кто снаружи. Гермиона пинает меня, но я отскакиваю со смехом. Невилл осторожно просовывает голову, и видно, как он успокаивается.

— Гарри! Это было невероятно!

Луна проскальзывает внутрь сразу после Невилла и встаёт слегка в сторонке, радостно улыбнувшись Гарри в качестве поздравления. А потом в своей обычной манере что-то напевает себе под нос, покачиваясь взад-вперёд.

— Я думала ты сказал трое, Уильям? — слегка успокаивается от волнения Гермиона.

И как бы ей в ответ в палатку осторожно заходит Рон. Улыбка Гарри испаряется, а я подмигиваю Гермионе.

— Салют, Гарри, — дрожащим голосом говорит Рон.

— Рон, — от ответа Гарри веет холодом.

— Те, кто положил твоё имя в кубок... я... я считаю пытаются тебя втянуть!

— Дошло, наконец? Долго же думал, — Гарри рассматривает смущённо покрасневшего Рона в его неуклюжей попытке извиниться. — Пусть так, ладно. Забыли.

— Нет, — говорит Рон, — я не должен был...

— Нет, ты не должен был бы. Но теперь ты должен понять, что по-старому не будет. Слишком... слишком многое изменилось, — Гарри крепче прижимает к себе Гермиону.

— Я знаю. Я много чего напортачил, так? Ну... Я знаю, что вы бегаете по утрам. Мне хочется присоединиться к пробежкам, может даже помочь тренировать тебя, Гарри. Хотя после сегодняшнего даже дураку понятно, что моя помощь не нужна.

Мы, кроме Луны, конечно, ненадолго замолкаем. Рон и Невилл смущённо переминаются, мы с Гермионой переводим взгляды с Гарри на Рона и обратно, а Гарри смотрит в пол. Хлопаю в ладоши так, что все подпрыгивают.

— Эй, вы трое, обнимитесь! Давайте! — слегка подталкиваю Рона, а Гермиона подтягивает его. Луна дарит мне ослепительную улыбку, и мне в голову приходит идея. Встав между Луной и Невиллом, обхватываю их руками. Получается не слишком удобно, поскольку Невилл на пару дюймов ниже меня, а Луна — на целый фут. У Луны округляются глаза от неожиданности, и я шкодливо ей подмигиваю. — Окей, а ну харе эгоистично обниматься! — и толкаю двух моих компаньонов к остальным трём. Гермиона притворно визжит перед тем как я сплющиваю Невилла и Луну вместе и вдавливаю в остальную троицу, едва не завалив всех кучей на кушетку сразу.

Гарри с Гермионой смеются, а Рону и Невиллу явно неловко. Луна зажимается, но потом закрывает глаза и "вплавливается" в Невилла и Гарри.

— Ух, э-это... у... — запинается Рон.

— Извини Рон, в следующий раз я постараюсь выкрасть ещё пару девушек, чтобы всё было "в плепорцию". Я тут посовещался сам с собой и решил, что сегодня Гарри надо сплющить между нашими девушками, ведь это он лицом к лицу встретился с драконом.

— А... логично... — говорит Рон.

— Мм, твои волосы замечательно пахнут, Луна, — хвалю я блондинку.

— Спасибо, Уильям, — отвечает она приглушённым голосом из клубка тел.

— О, нет! Луна! Беги, спасайся от него, пока ты можешь, пока не поздно вырваться тебе! — театральным голосом декламирует Гермиона.

От смеха Гарри с Гермионой вся группа начинает сотрясаться, но Невилл с Роном всё ещё тормозят и выглядят сбитыми с толку.

— Мистер Поттер? Что вы тут ещё делаете? — говорит мадам Помфри, выйдя из-за разделяющей палатку ширмы. — Выходите, вас сейчас будут оценивать.

Мы поодиночке выскребаемся из сидяче-лежачей кучи. Гермиона наконец-то отпускает Гарри и, встав, за руку поднимает его. Тот подхватывает яйцо, а Молнию выразительным кивком просит понести сразу воспрянувшего духом Рона.

— У других чемпионов есть сопровождающие, поэтому я иду с Гарри, — сообщает Гермиона. — А вы как, ребята?

— Н-нет, спасибо, — Невилл медленно отходит назад.

— Я останусь с Невиллом, — певуче говорит Луна. Скорее всего она совершенно не фазе с орущей приветствия толпой.

Рон раздирает на части. Гермиона замечает и легонько пинает локотком Гарри.

— Идешь, Рон? — соглашается с ней герой дня.

— Ага! — расплывается Рон в благодарной улыбке.

— Пока, народ, до встречи, — машу им рукой.

— Уильям Альберт Лернер, ты немедленно идёшь сюда! — она деловито топает ко мне и хватает меня за руку. Потом она тащит меня к Гарри, подхватывает того под руку и направляется с нами на выход. — Пошли, Рон!

— Да, мэм, — соображает, что сказать Рон. После выхода из палатки в движениях Гермионы появляется неуверенность, но тут уже Гарри берёт на себя лидерство и ведёт нас вперёд.

— Итак, Альберт, гы? — надо отвлечь её от гомона толпы.

— Недостаточно странно? — сработало моментально.

— Недостаточно. И кстати, я думал, что мы остановились на "Атпадоне"?

— Это только ты остановился, — фыркает она.

Мы оказываемся на месте, и Рон с другой стороны быстро рассказывает про систему подсчёта очков. А затем мы все вместе наблюдаем как Седрик получает 38, Флер — 39, и Крам — 40 очков. Приходит очередь Гарри.

Мадам Максим поднимает свою палочку, и вылетевшая серебряная лента принимает форму девятки. Рон свистит, а потом без необходимости объясняет, что и Флер она тоже поставила девять. Крауч даёт десять, Дамблдор и Бэгмен присоединяются к нему с той же оценкой. Теперь уже вся толпа ревёт от возбуждения, а Рон уже просто прыгает на месте от восторга и потрясает метлой. Гермиона открыто плачет от счастья и вопит вместе с толпой на каждую оценку. У Гарри тоже слёзы катятся из глаз, когда, нарисовав в воздухе десятку, Дамблдор встаёт и аплодирует ему.

Интересно, что теперь будет делать Каркаров? Неужели и теперь не отпустит Гарри и заставит разделить лидерство с Крамом? Ну вот, всё так и есть. Когда вверх всплывает его единица, толпа взрывается криками возмущения. Рон в запале выдаёт целый набор эпитетов для упиванца, а Гермиона даже не пытается дать ему обычный нагоняй за сквернословие. Потому, что сама стоит с открытым ртом в полном обалдении от грубого попрания справедливости мироздания. Гарри вопросительно смотрит на меня, я пожимаю плечами и дёргаю головой назад, в сторону палатки. Он кивает, и под его лидерством мы, всё так же держась за руки, разворачиваемся и удаляемся.

* * *

Глава 12. Раздалбливание золотого яйца

Первый снег покрывает земли Хогвартса толстым слоем. Замок и деревья в Запретном лесу серебрятся инеем. Длинные сосульки плотным занавесом висят со всех карнизов над окнами и дверьми, заперев нашу маленькую группу друзей в замке. Мы, вместо обычной утренней пробежки, рассматриваем окрестности, как звери из клетки на арене цирка.

— Можно прорубиться наружу, — предлагает Невилл. По-видимому, он получает больше всех плюшек от наших совместных упражнений. Ну и, как одного их трёх длинноногих, бег его напрягает не так сильно, как троицу более низкорослых.

— Мы можем побегать и в замке, — морщит носик Гермиона на предложенную перспективу. — Подъём по лестницам нагружает совсем иные мускулы, чем бег по ровной поверхности.

— В пересказе с высокоучёного — улучшает форму твоей попы, — уточняю. — Или задницы, как вы тут привыкли говорить.

— Но у Гермионы и так симпатичная задница, — склонив голову набок и рассматривая обсуждаемую часть тела упомянутой персоны, говорит Луна.

— Ну вот, так нечестно! Я сам хотел это сказать чуть погодя!

— Да-да, я так и поняла, — Луна игриво улыбается. — Но я решила спасти тебя от возмездия шлепком по руке.

— Какая ты заботливая, Луна, — обнимаю её рукой и слегка прижимаю к себе.

— Обниматься приятно, — с мелодичным мурлыканьем сообщает она.

— Аналогично, — и я сам расплываюсь в улыбке.

— Вы двое уверены, что не родственники? — спрашивает Гермиона и смеётся вместе с Гарри.

— Мы похожи? — я пристраиваю своё лицо рядом с её.

— Нет, Уильям, мы совсем не похожи, — констатирует Луна.

Выпускаю ручеёк магии, и мои волосы удлиняются и приобретают по возможности близкий к её волосам цвет и беспорядок.

— А теперь как?

У Луны высокий и звонкий смех. А я понимаю, что никогда его ещё не слышал. Все остальные поражены этим не меньше, чем моими волосами, и мы улыбаемся друг другу поверх головы Луны.

— Ни фига не вышло, Уильям, — ухмыляется Гарри. — Мне очень жаль, но Луна всё ещё гораздо симпатичнее тебя.

У Луны проступает очень милый румянец на щеках.

— Видимо Уильям решил позаимствовать кое-что твоё, Гарри, — хитро улыбается Луне Гермиона. — Всё равно у тебя совершенно нелепый вид, Уильям.

— Чепуха! Эй, смотри, кто я, — натягиваю на лицо моё самое надменное выражение и поворачиваюсь к Луне. — Полно тебе, дитя моё. Ты должна тренировать презрительную усмешку у зеркала по меньшей мере четыре часа в день.

— Твой ужасный акцент неисправим, — смеётся и мотает головой Гермиона.

— Я — наивысшая форма жизни с идеальным выговором. Это у остальных "уфасшный" акцент. Пойдём, дитя, последуем зову наших волос. Наш лозунг — "ни единой неуместной пряди".

— Да, отец, давай причешемся и будем глумиться над ничтожными смертными. — С высокомерным видом Луна марширует и занимает место рядом со мной.

— Ребята, вы что, собираетесь ходить так по замку? — спрашивает Гермиона.

— Ты что-то слышишь, дитя? Я не всегда улавливаю слова тех, у кого нет моих идеальных волос.

— Не имеет значения, отец, — остаётся невозмутимой Луна. — При таком количестве денег ничто не проникает сквозь звон галлеонов в моём кошельке.

— В самом деле? Ситуацию необходимо исправить. Идём, подкупим кое-кого.

— Стоит их остановить, как вы думаете? — сквозь стиснутые зубы спрашивает Гермиона. Её палочка наверняка уже наставлена на меня.

— Не-а, думаю лучше нам найти и потроллить Драко, — ухмыляется Гарри.

К сожалению Гермиона попадает в меня фините до того, как мы с Луной успеваем зайти чересчур далеко. Тогда мы просто шатаемся по седьмому этажу, удаляем часть инея с окна и сквозь проталины высматриваем поднимающееся среди облаков солнце.

Рон всё время косится в направлении выручай-комнаты, и Гермиона толкает меня локтем, вопросительно подняв бровь. Мы с Гарри утвердительно киваем.

— Невилл, Луна. У нас есть кое-что показать вам, — говорит Гермиона. Привычно исполнив обязанности Официального Создателя Комнаты, она осчастливливает нас стандартным для неё сочетанием салона, библиотеки и тренировочной арены.

— Я тут нашла несколько названий, до этого встречавшихся мне исключительно в библиотеке Равенкло! — донельзя удивлённо восклицает Луна.

— У Равенкло есть библиотека с эксклюзивными книгами!? — пронзительный вопль Гермионы так и сочится ревностью. Наверное, это один из редких моментов, когда Гермиона ненадолго жалеет, что выбрала не Равенкло.

— То-то я удивлялся, где вы ребята всё время прячетесь? — осмотревшись, с удовольствием плюхается в одно из кресел Невилл.

— Я уж и забыл, насколько эта штука впечатляет, — добавляет также бросающий взгляды по сторонам Рон. А ведь точно — его тут не было с момента ссоры с Гарри.

— Раз мы все тут собрались, можно поговорить об идеях, как Гарри готовиться ко второму заданию, — предлагает Гермиона, заняв своё привычное место посередине дивана.

— А это не против правил? — слегка нервно реагирует Невилл.

— Может для обыкновенного чемпиона это и так, но вряд ли для того, кто попал на турнир не по своей воле, — уверенно аргументирует Гермиона. По обыкновению она сама начала бы спекулировать на тему соблюдения правил, но я смог привести её мысли в порядок. — У Гарри цель не победить по правилам, а выжить. С нашей помощью или без. Мы уже помогали Гарри готовиться к первому заданию словом и делом, и ничего не случилось.

Луна, побродив вокруг, садится на боковину дивана рядом со мной, Гарри выбирает своё обычное кресло, а Рон занимает диван с другой стороны от Гермионы.

— Но мы не знаем, каким будет второе задание, — возражает ей Гарри.

— У нас есть подсказка, — вставляет свой кнат Рон.

— Может здесь нужны наушники, типа как мы надевали на гербологии для пересаживания мандрагор, — предлагает вариант Невилл.

— Может и так, — говорит Гермиона, а потом упирается взглядом в меня.

— Что такое? — я слегка отшатываюсь, стараясь выглядеть поневиннее.

— Что означает подсказка? — давит она.

Я опять попал как кур в ощип, но мы же тут не втроём. Может ваньку повалять?

— А чо я? Как чо, так сразу я!

— Потому, что ты знаешь, — решительно припечатывает она.

— Это в каком смысле, Гермиона? — морщит лоб и брови Рон.

— Это очевидно — Уильям что-то скрывает.

— У него всегда оттопыриваются карманы мантии, — всё же Луна чувствует ситуацию гораздо более тонко и реагирует нестандартно на моё нежелание отвечать.

— Луна! Спасибо, конечно, большое за напоминание, что я джентльмен. Я приложу все силы поаккуратней всё переложить, чтобы ничто не выпирало.

— Пошляк ты, Уильям, — не могла не сказать Гермиона.

— Я говорю о моих рождественских подарках, Гермиона, — всё ещё держу маску невинности. — У меня всегда с собой как минимум один, и ещё инструменты, чтобы не терять свободного времени.

— Ну конечно, отбрехался, — слащаво улыбается она. — Итак, каков ключ?

— Гермиона, но ты же слышала эту штуку, — вступается за меня Рон. — Откуда ему?

— Никшни, Рон. Уильям?

Смотрю на лица новеньких, но они сами переводят взгляды с меня на Гермиону и обратно. А глянув на Гарри, тяжко вздыхаю — оттуда мне помощи не будет. Особой возможности потянуть время, растравить их сейчас на мозговой штурм и преподать урок маггловской логики тоже нет.

— Это русалочий язык. Вне воды это тонкий визг, но под водой будет английский.

— Как? — у Луны глаза лезут на лоб. Невилл и Рон поражены в неменьшей степени.

— Уильям что-то типа гения, — улыбается Гермиона. — По большей части это он придумал стратегию для Гарри, как справиться с драконом.

— Неправда твоя. Гарри сам придумал вызов птиц, и он же очень мудро отказался от моей идеи с ослеплением.

— Неудивительно, что вы любите друг друга, — почти поёт Луна.

— Что? — у Рона перехватывает дыхание.

Гермиона покрывается румянцем, как и я, похоже.

— Это же очевидно, Рональд. Так же, как Гарри и Гермиона тоже любят друг друга, — радостно продолжает Луна загонять нас всех в состояние неловкости.

Гарри также начинает соревноваться цветом с кумачом, а мы с Гермионой запинаемся и мямлим всякие дурацкие объяснения в виде обрывков слов. Стоит взять на заметку, что Луна гораздо проницательней, чем она кажется. Даже в совершенно неочевидных вещах. Забыл я, просто забыл об этой способности, слишком успокоившись видимостью.

— Умхм... н-но... т-ты т-только что сказала... — заикается Рон.

— Да. Весьма любопытно, правда? Уильям и Гарри хорошие друзья вопреки тому, что оба любят Гермиону. И, похоже, оба об этом знают.

— Да. Спасибо, Луна, — очухивается первой Гермиона с по-прежнему пылающим лицом. — Сложно это всё. В любом случае, Гарри, когда ты хочешь послушать подсказку? Похоже, что следующее задание может быть в Чёрном озере. В "Истории Хогвартса" упоминается про обитающих там русалок.

— А почему бы не сейчас? — быстро вскакивает Гарри, довольный предоставленной возможностью отвлечься от неловкости.

* * *

Иди на голос, но усвой:

Не можем петь мы над землей.

А взяли то, чего тебе

Хватать не будет на земле.

И у тебя всего лишь час,

Чтоб это отобрать у нас.

Пройдёт часок и всё, привет, —

Оно уж не увидит свет.*

/*Пер. М. Спивак./

У Луны закрыты глаза, её лицо ещё более безмятежно пока она слушает русалочью песню, а светлые волосы смотрятся как своеобразные языки пламени факела. Прекрасная картина, но весьма сбивающая с толку. У Гермионы, чья кудрявая лохматость окружает лицо ещё более неравномерно, взгляд полностью погружённого в задачу человека. Я почти вижу мешанину мыслей в её голове — оказывается, я забыл все дополнительные версии, которых не было в фильме. По последней фразе стиха я понимаю, почему Гарри тогда ждал всех. Надо бы убедить его, что с Габриэль всё будет в порядке и что они не позволят ни одному из заложников на самом деле умереть. Вот только не похоже, что он поверит. Он — тот самый Гарри Поттер, которого так любят миллионы.

Выныриваю глотнуть воздуха раньше девушек.

— Что думаешь? — спрашивает Гарри, сидя на подводной ступеньке и облокотясь на край крытого плавательного бассейна, который они по недоразумению называют ванной для старост. Я подплываю к месту в паре метров от него, локтем опираюсь на ту же ступеньку и прислоняю голову к борту.

— Наверняка Гермиона права. Определённо подводное задание и скорее всего в Чёрном озере.

Как по заказу выныривает Гермиона и направляется присесть между нами.

— Но целый час! — возмущается Гарри. — Как я смогу дышать под водой так долго?

Я вздрагиваю, когда Луна выныривает с другой стороны от меня.

— Если вы разгадаете, то дайте знать. Я не прочь послушать это яйцо подольше.

— Под водой у тебя умиротворённый вид. Больше чем обычно, я имею в виду. Ты симпатичная, Луна.

Гермиона закатывает на меня глаза, но потом мягко улыбается и молчит.

— Итак, — принимает она серьёзный вид. — Гарри нужна возможность дышать под водой в течение часа.

— Лучше чуть подольше, на всякий случай, — добавляет Гарри.

Внезапно глаза всех присутствующих поворачиваются ко мне. А что я? Я тут ну совершенно ни при чём. Так, примус починяю... Не срабатывает.

— Знаешь, Гермиона, если я буду говорит ответ на каждую встреченную тобой загадку, твои исследовательские способности катастрофически ослабнут.

— Уильям, это не для оценки, иначе я сделала бы всё сама, — страстно отвечает Гермиона. — Здесь на кону возможность убрать опасность для жизни Гарри.

— Принято. Но второе задание только через три месяца, — возражаю я. — Поэтому я советую спросить Невилла.

— Невилла? — удивляется Гермиона.

— Да, — стараюсь обнадёжить их голосом. — Невилл должен знать одно весьма интересное решение.

— Невилл — хороший парень, но почему он должен знать что-то, неизвестное нам? — спрашивает Гарри.

— Гермиона? — переадресую я вопрос.

Она мотает головой.

— Луна?

— Невилл — большой энтузиаст гербологии.

— И значит есть какое-то растение, которое может помочь? — догадывается Гарри.

— Ничего не знаю. Обязательно спросите Невилла, — улыбаюсь я им.

— Я смотрю, ты тут балдеешь? — обижается Гермиона.

— Безмерно. А ещё я удивлён, что ты не вспомнила наиболее очевидное решение из области чар. В Хогвартском курсе они должны присутствовать. — В самом деле, как настолько хорошо начитанная Гермиона за два месяца не нашла чары головного пузыря? И тут же мысль лениво сползает к Гуглу, которого ещё нет. Интересно, изменится ли волшебный мир и как, когда интернет станет вездесущим?

— Ты знаешь два возможных решения? — недоверчиво спрашивает Гарри.

— Надёжных — два. Но уверен, что если ты подойдёшь к делу творчески и будешь достаточно силён, то тебе вполне по силам осуществить какую-нибудь клёвую трансфигурацию. Будет ещё атпаднючнее, если ты трансфигурируешь дерево в подводную лодку и порассекаешь на ней. Или ещё что-нибудь придумай.

— Слова "атпаднючнее" не существует, Уильям, — лениво кусает меня Гермиона.

— Язык — средство описания, а не предписания. Значение слова "атпаднючнее" ясно настолько, что все понимают. Значит даже неверное слово имеет смысл.

— Но почему тогда не использовать верное слово?

— Потому что я — янк, и мне нет нужды пользоваться истинно-королевским английским, — аргументирую я. — Плюс гораздо атпаднючнее воспользоваться неверным словом для данного конкретного случая — чрезмерно возмутительного предложения.

Гермиона пару раз открывает и закрывает рот.

— Я согласна с Уильямом, — задумчиво произносит Луна.

— А у тебя нет выбора — ведь я одновременно куннинг'лингвист и мастерд'батор.

В тишине мои слова наконец доныривают до глубин их мозгов, и тут же Гарри и Луна взрываются смехом, а Гермиона давится собственной слюной. Сначала я не понял, поскольку рассчитывал на узнаваемость этой пусть и неприличной, но набившей оскомину шутки. А потом вспомнил, что до выхода Остина Пауэрса ещё пять лет. Было бы здорово вспомнить ещё шуточек из будущего, народ повеселить.

* * *

— У меня объявление для всех вас, — спустя несколько дней говорит МакГоннагал в конце урока трансфигурации. Глаза её останавливаются на Гарри. — Будет святочный бал, традиционная часть триволшебного турнира и возможность навести мосты знакомств с нашими иностранными гостями. К вашему сведению, бал будет открыт для четвёртого курса и старше, но вы можете пригласить учащегося и с младших курсов, как своего партнёра. — Взрыв шепотков сопровождает эти слова, но профессор продолжает. — Парадные одежды обязательны. Бал начнётся в восемь часов вечера на рождество и закончится в полночь в большом зале.

Она профилактически критикует наше будущее поведение, но я отключаю слух и наслаждаюсь реакцией некоторых персонажей. Гермиона неодобрительно смотрит на Гарри, который напуган сильней, чем в момент рассказа о будущем противостоянии дракону. Рон старается незаметно слиться со своим стулом, а Лаванда с Парвати уже возбуждённо щебечут и разглядывают мальчиков. Меня тоже, как ни странно.

Звон колокола возвращает моё внимание к настоящему, но как только мы встаём уходить, МакГоннагал окликает ещё раз:

— Поттер, на пару слов, если вас не затруднит.

— Поверить не могу, но Гарри сказал, что он не пойдёт! — возмущается Гермиона, пока мы выходим из класса и ждём Гарри в коридоре.

— О да. Я верю, в то, что он так сказал, но совершенно не верю, что ему удастся отвертеться.

— Ты о чём?

— Чемпионы турнира открывают бал своим танцем. Магический контракт не требует его присутствия на балу, но отвертеться от напора профессора МакГоннагал задачка, пожалуй, потруднее.

У неё на мгновение загораются глаза, но потом внимание пары её шоколадок переходит на меня.

— Ты вроде бы совершенно не обеспокоен этим, — делает она вывод.

— Совершенно, — слегка улыбаюсь ей. Я хотел было, как обычно, выдать улыбочку повреднее, но внезапный приступ печали и сожаления о невозможном разрушает замысел.

Гарри выходит слегка позеленевшим, и лицо у него вытягивается ещё больше, когда он видит нас, ожидающих его вдвоём.

— Я так понял, вы меня тут опередили?

У Гермионы отваливается челюсть, пока она переводит взгляд между нами.

— Нет, ни в коем разе! Я планирую, что мы будем биться на дуэли за неё! Как в старых добрых легендах, — мой голос переключается в супергеройский режим. — Ведь я добьюсь руки достойной дамы сей, о, обломись, трусливый ты злодей!

— Мальчишки! — фыркая, выносит вердикт Гермиона, но отворачивается, чтобы скрыть румянец.

— С-серьёзно? — спрашивает Гарри.

Вздыхая, роняю голову на грудь и горблюсь в притворном унынии.

— Ну, ты бы мог хотя бы притвориться, что победа надо мной — это не фунт изюма, — я выпрямляюсь и возвращаюсь к лёгкой улыбке. — Шучу, как ни странно. Я не могу пойти.

— Что? Как так? — Гермиона ошеломлена.

— Я думал, что ты будешь довольна, Гермиона, — я ухитряюсь поднять бровь и ухмыльнуться. — Теперь мне и Гарри не надо устраивать дуэль в одни ворота.

— Я серьёзно, Уильям!

— Ох, ну ладно, — вздыхаю. — Весь кайф обламываешь. У меня нет парадной мантии. Может я смог бы подобрать что-то в секонд-хенде Косого переулка, но в таком случае предпочту купить что-то не одноразовое.

— Мне жаль, Уильям, — расстраивается Гермиона. — Я просто забыла...

— Да ерунда всё, — надеюсь, что мой голос звучит достаточно беспечно, а театральный жест рукой рассеет внимание. Заявить что-ли, что у меня будет чем заняться? Только вряд ли удастся придумать что-то убедительное, если Гермионе захочется конкретики. А ведь вправду — чем бы мне заняться на рождество?

Мы молча идём на обед. По дыханию Гермионы кажется, что она что-то хочет что-то сказать, но не решается. Решаю взять инициативу на себя.

— Гарри, я понимаю, что тебе нечего уже беспокоиться обо мне. Но если ты позволишь этой божественной девушке остаться неприглашённой к моменту, когда мы зайдём в большой зал, то уже мы оба останемся в дураках, упустив великий шанс.

Гермиона бросает на меня короткий взгляд искоса, и, слегка наклонив голову, застенчиво улыбается. Гарри же сбивается с шага. Была не была! Отпустив руку Гермионы, встаю у них на пути. С шальной улыбкой соединяю их незанятые руки, а потом слегка сдвигаюсь и легонько подбиваю Гарри колено сзади так, что он встаёт на него.

— Уильям! — Гермиона одновременно закатывает глаза и ещё шире улыбается.

Гарри, слегка разрумянившись от моих шалостей, возможность не упускает.

— Гермиона, ты окажешь мне честь пойти со мной на Святочный бал?

— Конечно! — она поднимает его и крепко обнимает.

Меня охватывает приступ кашля, но по какой-то случайности звучит он как "щека к щеке". Оба вертят головами, следуя моему понуканию, и закономерно целуют друг друга уголками губ. Некоторое время они глядят друг на друга поражённо и отодвигаются, достигнув одинаковой стадии румянца.

Сопротивляюсь искушению "усуГубить Момент" и улыбаюсь до ушей — такие пуси! Бороться с лёгким приступом ревности очень помогает постепенно крепнущее понимание собственной чужеродности. А вот так — так оно и должно быть. Гермиона застаёт меня врасплох — забросив руки мне на плечи, она поднимается на цыпочки и, слегка пригнув, запечатлевает поцелуй у меня на щеке.

— Спасибо тебе, Уильям, — шепчет она, на миг прижавшись лицом к моей груди.

Проглатываю ещё одно желание "Погубителя Моментов" совсем скрыть свои противоречивые чувства и ограничиваюсь поцелуем в макушку.

* * *

— Что-то не припоминаю ничего такого, — морщит лоб Невилл. — Точно есть?

— Уильям намекнул, что есть растение, которое может помочь Гарри, и что ты можешь о нём знать, — в который уже раз глядит на меня со странным выражением Гермиона.

— Может это ингредиент зелья? — даёт подсказку Луна. До меня только сейчас доходит, что Луна сидит с нами за гриффиндорским столом при полном равнодушии со стороны равенкловцев.

— Я полный лох в зельях, — качает Невилл головой, — и вряд ли обратил бы внимание на подобное.

А ведь правда, это только в фильме Невилл непринуждённо вспомнил про жабросли, а в книге он так и не уловил намёков Крауча-Хмури в начале года.

— Мне кажется, что это что-то простое, что я должен вроде знать, но припомнить не могу. — Может такой вот душераздирающий намёк что-то сдвинет у него в мозгу?

— Это д-для следующего задания? — тихо спрашивает Невилл. — Ты вправду уверен, что я знаю что-то полезное для Гарри?

И как теперь прикажете отвечать, чтобы не спалить себя полностью? Ме-е-едленно вдыхаю, собираясь с мыслями и идеей для наилучшего намёка.

— Совершенно. Готов поспорить, что... у тебя больше книг по гербологии, чем у Гермионы, но на ней — поиск чар. — Я едва не сказал "ты прочитал", но опомнился. Угу, наивно делать ставку, что кто-то прочитал каких-то книг больше, чем Гермиона. Кроме фанфиков, конечно. Здесь я её заткну за пояс, не напрягаясь. — Для Гарри было бы лучше иметь побольше возможностей и вариантов действий. Чтобы при неудаче одного подхода осталось что-то в запасе.

— Ой! — У Невилла вдруг округляются глаза. — Те книги, которые мне давал профессор Хмури в начале года! Какие-то там "Водные растения"! Я побежал за ними! — Он вскакивает с места и мчится к выходу.

Гермиона чуть не хлещет меня волосами, резко повернувшись лицом ко мне.

— Что? — невинно хлопаю глазками.

— Ты знал об этих книгах!

— Конечно, я знал. Вспомни период времени не так давно, когда некая ведьма велела мне "сгинь с глаз моих". Общался тогда я почти только с Невиллом.

К счастью, мой третий уровень искусства вызывания чувства вины сводит на нет реестр бонусов, которые она получила за "Определитель Лжи" "Погубителей Моментов". Как-то так, примерно.

— Ты сказала Уильяму исчезнуть? — такого заинтересованного тона у Луны я ещё не слышал.

— Не сомневайся, — вмешивается Рон, и рот у него — о, чудо — в этот момент пуст. — До сих пор без понятия, что она там себе надумала?

— Я не... я имею в виду, это не было... я думала... — мямлит Гермиона. Точно, у её способности "Определитель Лжи" нет никаких шансов против атаки "Трезубца Вызывателя Чувства Вины".

— Это было простое недоразумение, неважно уже, — отмахиваюсь, не желая дальше обсуждать тему. — Я потусовался с Невиллом и привёл его любоваться небесами на седьмом этаже. Так что — всё к лучшему.

Выражение лица Луны смягчается пока я говорю. Стоп, она что? Действительно рассердилась? И тут она улыбается.

— В самом деле, к лучшему. Невилл пригласил меня на Cвяточный бал.

— Это прекрасно, Луна! — тихонько вопит Гермиона, радуясь ещё и собственному помилованию.

— Ну вы и шустры, ребята, — присвистнув, говорю я. — Гарри тут меня совсем поразил — успел пригласить Гермиону по дороге сюда. — И тут же получаю локтём по почке.

— Значит ты всё случайно — и мою руку в его вложил, и ногу ему подшиб, чтобы он встал на одно колено, да? — нагло ухмыляется Гермиона.

— Но почему, Уильям? — озадачена Луна.

— Я не смогу пойти, нет парадной одежды, — отвечаю я беспечно, но Луна всё равно расстраивается.

— Ну почему я о таком не подумал? — бормочет Рон.

— Потому, что у тебя она есть, — указываю я ему.

— Это лечится, — мрачно парирует Рон.

— Да ладно, Рон. У тебя она не так уж и плоха, — подбадривает его Гермиона.

— По сравнению с чем? — сердито надувает губы рыжик и скрещивает руки на груди.

— Э...

* * *

Невилл настолько с головой ушёл в задачу помощи Гарри, что Крауч-Хмури чуть не вышиб его с урока ЗОТИ сегодня днём. Его пришлось почти насильно кормить ужином, который наш лучший ботаник игнорирует, читая лежащую вместо тарелки книгу. Единственный раз, когда он не читает хотя бы одну из своих книг — сдвоенные зелья, ужас перед Снейпом пересиливает всё.

Даже в приближающиеся выходные он не собирается снижать темп. Мы вшестером не можем пойти в гриффиндорскую гостиную с Луной на буксире. Точнее, не можем без докучливых взглядов и обсуждений. Наши товарищи по факультету все записались в охрану форта "Гарри Поттер", впечатлённые первым заданием. И открытие доступа в крепость ученице с Равенкло, пусть даже такую безобидную, как Луна, приведёт сам Гарри, будет считаться изменой.

Поэтому не желая слишком сильно полагаться на выручай-комнату, мы остаёмся после ужина в главном зале вместе с ещё несколькими группами друзей с разных факультетов. Не стоит выказывать недружелюбие — и мы не ставим чары уединения, болтая о всякой ерунде. К нам подсаживаются Кати Белл и её подруга Леани "как её там не знаю", и первая начинает довольно прямолинейно выуживать информацию о Гарри, пригласил он кого на бал или нет?

Подняв голову от доски с шахматной доски, на которой моя партия с Роном приближается к моему неминуемому разгрому, оглядываю Кати повнимательней. Она невысокая и коренастенькая, но симпатичная. К сожалению, я не так наблюдателен, как Луна, чтобы понять: то ли ей на самом деле нравится Гарри, то ли она хочет пойти с ним как друг, а может ради престижа желает подцепить чемпиона? Что если предложить Рону пригласить её или Леани? Правда меня разбирает любопытство — сможет ли он сам кого-нибудь закадрить в неканонных условиях?

Ладно, лёгкий толчок ему не повредит.

— Кати, Рон тут мне все уши прожужжал, какая ты потрясная охотница. Я в полной заднице от огорчения — угораздило нарваться на единственный год без квиддича. Хотел было поболеть за троицу "Летающих Лис Гриффиндора".

От неожиданности она даже слегка отшатывается.

— Где ты выискал это прозвище, Уильям? — бранит меня Гермиона. — Это же варварство настоящее!

— Слышал от фаната. — Да-да, в фанфиках. Смеюсь над понятной только мне шуткой. — А мне нравится. Громкое, чуток скандальное имя — самый лучший способ привлечь внимание квиддичных клубов к играм Гриффиндора в следующем году. Ну кто откажется посмотреть на "Летающих Лис Гриффиндора" вместе с Гарри Поттером? — Интересно, а есть ли фанфик с таким названием? Если нет — он просто обязан появиться! — И ещё трое братьев Уизли, конечно, — добавляю вдогон. — Сами придумайте, как их вписать в название и не испортить звучание.

Взгляд у Кати полностью отсутствующий, и глаза навыкате. У Рона похожее состояние — челюсть отдыхает на груди, и оттуда готова излиться накапливающаяся слюна. Луна машет рукой у них перед глазами.

— Кажется, ты отключил их, Уильям. Либо так, либо это самое согласованное нападение мозгошмыгов из всех виденных мной.

— Теперь берегись, — восхищённо улыбается Гарри. — Думаю, очнувшись, кто-то из них очень вероятно затеет с тобой обжимашки. Или оба сразу.

— Хм, Рон слишком далеко залез на мужскую сторону на мой вкус, но Кати — симпатичненькая.

— Уильям! — в голосе Гермионы смешиваются раздражение и смущение. А Леани хихикает.

— Извини, но тему обжимашек начал Гарри. Как вы думаете, пока Рон в расстройстве, заметит ли он? — и я указываю жестом на картину моего почти полного разгрома на шахматной доске.

— Ага, он всегда замечает, — ворчит Гарри.

— Да пропади оно всё пропадом!

— Нашёл! — орёт и вскакивает Невилл. Задев бедром столешницу, он дёргает весь стол, но совершенно этого не замечает. Не желая тратить тратить время на ходьбу, он тянется рукой и шлёпает раскрытой книгой перед Гарри с Гермионой, сразу тыкая пальцем в страницу. — Вот!

Глаза Гермионы скачут по странице и округляются.

— Это оно, Невилл! Идеально!

— Вау, фантастика! — искренне восхищён Гарри.

Невилл так светится от счастья, что невольно приходит мысль — светильники в спальне нам теперь без надобности.

— Интересно, а не выращивает ли их профессор Спраут в оранжереях? — вслух размышляет Гермиона, читая дальше. — Похоже, их используют также как ингредиент для зелий, поэтому у профессора Снейпа тоже может быть запас. Если уж совсем приспичит.

— Я пойду и спрошу профессора Спраут прямо сейчас, — и Невилл вылетает из большого зала.

Гермиона отмечает страницу, захлопывает книгу и ловит мой взгляд. Слегка наклонив голову и подняв бровь, она барабанит пальчиками по обложке книги.

Ухмыляюсь на её безмолвный и очевидный для меня вопрос.

— Я ходатайствую пронзённо о всей невинности своей.

— Это ужасно, Уильям, — закатывает она глаза.

— Вот леди из породы тех, которым счастье получить погорячее. Да, Гарри?

— Не отвечай, — командует притворно сердитая на меня Гермиона.

— О командирша наша дорогая, а стоит во вниманье Принять ему совет твой праведный вполне?

— Свидетелем ты будешь Гарри, как кровью истечёт из языка он вместо слов.

— О нет! Туше! Как впечатлительна сметливость сей кобылки молодой!

— Коль назовёт меня кобылкой он ещё, тогда и сам на племя не сгодится совершенно.

— Ыыы! У тебя патология! Хотел недалеко от Хогвартса землицы Прикупить, но дело это слишком уж бугрится.

— Это уже натяжка, — смеётся она. — Тебе на деле нужно что-то лучше предложить.

— Ты слишком хороша для меня, Гермиона! — поднимаю руки в знак сдачи. И улыбаюсь. — Я аргументы исчерпал все совершенно и милости твоей молю, сдаваясь в плен.

— Га, Гермиона! Ты принудила бедненького Вилли свои штанишки тотчас намочить! — вот и Гарри вставляет свои пару кнатов.

— Ну, конечно! Бей лежачего, чемпион, как человек, одетый в чёрное. Феззик* слишком хорош в такой игре, — последнее я выговариваю с наилучшим своим псевдо-испанским акцентом.

— Тогда мне нужно быть Иниго*, — заявляет Гермиона, распознав источник.

/* Персонажи книги и фильма "Принцесса-невеста"./

— Немыслимо! Тогда ты не должна была выиграть!

— Вы там как, закончили? — влезает Рон. — Мозгам больно от вашей болтовни.

— Во имя Мерлина, о чём это вы тут тарабарщину-то развели? — это уже Кати.

— Ах, мои извинения, Рон, Кати. Кстати, добро пожаловать из мира грёз обратно в мир реальный. Мы тут слегка увлеклись шутками для магглорожденных.

— Всего лишь слегка? Ладно, ерунда. Давай обратно о квиддиче.

— Да уж! — с энтузиазмом поддерживает её Рон.

— Ты и вправду считаешь, что прозвище может привлечь к нам интерес профессиональных клубов? — сияет взглядом Кати.

— Конечно! — улыбаюсь я на одноколейность их мышления. — Пусть Гермиона и не оценит ваше, леди, олицетворение, поскольку считает талант главным достоинством. Но чёрт побери, секс продаётся всегда. Мы, мужики, любим симпатичные лица. И большинство женщин такие же.

— Ты бесстыдник, Уильям, — прячет лицо в ладони Гермиона.

— Что ты, это просто основы маггловской рекламы. Когда нужно, чтобы продукт покупали мужчины, поручите продажу красивым женщинам, потому что мужчины к ним потянутся. Если вы хотите, чтобы продукт покупали женщины, поручите продажу красивым женщинам, потому что женщины потянуться к идее самим выглядеть, как эти красавицы, — и я делаю элегантный жест в сторону Кати. — Приклей прекрасную охотницу на картинку команды профи, и мужчины будут мечтать летать рядом с ней. А молодые женщины — мечтать летать как она. И теперь умножь всё на три и прибавь офигенно известного ловца — извини, Гарри, но это так, — и гарантированный билет у вас в кармане.

— У тебя есть с кем пойти на бал? — внезапно ляпает Кати.

Вздрагиваю и делаю виноватое лицо. Ведь я же хотел Рона выручить.

— Извини, я...

— Блин! Опять опоздала! — шлёпает она по столу. — Ладно, побегу перескажу всё Алисии с Ангелиной пока не забыла. Было приятно с тобой поболтать, Уильям. Пока, Гарри!

Она вылетает из зала до того, как я успеваю открыть рот для возражения. На ходу бормоча "до свидания" за ней устремляется Леани.

— Ух ты! У тебя дар, Уильям, — ухмыляется Гарри. — Из-за тебя уже три человека вылетели отсюда пулей.

— По крайней мере они не вопили от ужаса, — я сам понимаю, что неубедительно.

— Пока, — реплика Гарри смешит почти всех в нашей группе, меня в том числе.

— Верно-верно. Вот подумываю, может Рон с криками сбежит от того ужаса, которым является моя игра.

— Фиг тебе, он привык, — охлаждает мои амбиции Гарри.

— Он, как ни удивительно, гораздо хуже тебя, Гарри. Шах и мат.

— Слона-то я и не приметил, — корчу морду кирпичом. — Ладно, Рон, Хотелось бы сказать, что было поучительно. Но, увы, я ничего не усвоил.

— Поздно уже. Как думаете, Невилл сюда вернётся или прямо в гостиную отправится? — спрашивает всех Гермиона.

— Спраут даст ему пропуск, — уверяет её Гарри. — Пошли наверх.

Внезапно пара бледных и изящных ручек смыкаются на моей груди. А потом масса светло-русых волос переползает через моё плечо, обрамляя настолько же бледное и деликатное лицо, которое запечатлевает поцелуй у меня на щеке.

— Спасибо тебе за то, что ты сделал для Невилла, — говорит она с улыбкой. Я слишком поражён, чтобы извлечь хотя какой-то звук в ответ. Она ещё разок слегка сжимает меня и отпускает. — До свидания, Уильям, Гарри, Гермиона, Рон. — Она ещё разок дарит мне совсем не типичную для неё улыбку и убегает из большого зала.

* * *

Глава 13. Встречи и противостояния

Следующая неделя занятий проходит под знаком занятости голов практически всех от четверокурсников и старше, и даже множества третьекурсников, делом обеспечения себя партнёрами для бала вместо беспокойства о промежуточных экзаменах. Даже профессора поддаются этому предпраздничному влиянию, и мне гораздо легче пройти практическую часть с моей растущей способностью имитировать магию палочки. Чтобы отвлечься от мыслей о бале я бешено вгрызаюсь в работу над последними подарками, включая фоторамку для Дафны. Вплоть до того, что отпрашиваюсь от совместного времяпрепровождения с Гарри, Гермионой и остальными ради такой возможности. Уроборос вокруг её рамки получается настолько здорово, что я даже рассматриваю возможность изготовить браслет. Или что-то такое на верхнюю часть руки, как бы оно ни называлось.

Но чувство стиля и элегантности — это не моё, и значит она вряд ли даже примерит мою поделку. Всё равно надо решить, какие руны вырезать? Дафна посещает древние руны вместе со мной и Гермионой, поэтому она поймёт, что гебо не всегда означает любовь. Но что на другую сторону? Подходит дагаз, но слишком уж очевидно на мой взгляд. Нет, перт лучше, символизируя как картинку, так и нашу дружбу.

А про то, что большая лёгкость гравировки перт тоже принималась во внимание, я ей не скажу.

Почти всё время из двух часов заняла полная гравировка рун — долото уже сильно затупилось от долгой работы. Есть повод навестить Хагрида.

Собираю все мои подарки вместе и ещё раз тщательно их осматриваю. Может быть они понравятся и хоть на что-то повлияют. Так, здесь закончил. Остались недоработки с главным подарком Гарри. Пока уверен только в правильности зарядки-разрядки триплета ингуз-турисаз-ингуз, — я его опробывал. Но мне всё ещё надо разрешить загадку — будут ли работать послойное наложение хагалаз-уруз-альгиз поверх центра ингуз именно так, как я наметил? На себе не заметил никакой разницы, но моё прошлое заметно спокойнее его. Кроме того, я всё-таки отказался от схемы само-опустошения с наутиз, пока не уверюсь, что она не убьёт Гарри при проверке.

Решаю пойти к профессору Бабблинг, показать ей мой прогресс и посмотреть, может она предложит лучший вариант проверки? На этот случай надо спросить насчёт чар для дерева, и что она думает по поводу их использования. Заныкиваю все шесть рамок в обычное место и отправляюсь...

...чтобы нарваться на приличную группу слизеринцев, возвращающихся с улицы и над чем-то лающе смеющихся. Интересно, они что-то жестокое сотворили или это у них вообще такая манера смеяться? Что меня тревожит, так это присутствие в этой группе и Дафны, и Драко.

— Ну-ну. И кто тут у нас нарисовался? — начинает в своей презрительной манере Малфой. — Мерзкий грязнокровка гуляет один, в таком большом и опасном замке. А знаешь, как больно может закончиться такая прогулка?

Скрещиваю руки на груди, а потом пальцами правой мну кожу на подбородке.

— Хм. Да. Да, теперь заметил. Я вполне могу удариться пальчиком на ноге. Спасибо за предупреждение, мистер Малфой! Вы такой замечательный друг! — В процессе разговора я заключаю всю группу в под купол чар уединения.

— Я не твой друг!

— Правда? Но это же очень плохо. Это не из-за попытки украсть твоих миньонов? Я же тогда сказал, что всего лишь пошутил, — улыбаюсь паре слизеринцев, вдруг озаботившихся источником невнятного шума. Дафна рассматривает меня с прищуром.

— Нет! Всего лишь потому, что ты — низший, — говорит Драко с презрением в голосе.

— О как! — поднимаю бровь. — И на каких же основаниях строится ваша уверенность? Кроме как на волосах. Должен отметить, что в этом вопросе ты меня превосходишь. Но если постригусь и чуток изменю причёску, то...

— Кровь, грязная деревенщина! — Как же он предсказуем! Вот и тут сразу краснеешь, как призовой помидор. — Ты всего лишь грязнокровка, ты здесь — чужой...

В этом он прав, вот только причина совсем иная.

— Ну вот, снова здорова. Я же говорил, почему бы вам не попросить профессора Снейпа рассказать про его родителей? Насколько далеко можно проследить магическую фамилию "Снейп"? — Тут я встречаюсь взглядом с Дафной, и злодейская усмешка искривляет мой рот. — Хотя, как ни странно, есть идея гораздо лучше. Пойди и спроси папочку, кто такой Том Марволо Риддл младший. Заодно ещё — кто были его родители?

— С чего бы мне спрашивать про какого-то дурацкого колдуна, о котором я и не слышал никогда? — щурит глаза Драко, а на лице Дафны вдруг проступают понимание и потрясение.

— О, вы наверняка слышали о нём, мистер Малфой. Правда он сейчас известен под другим именем, — я истончаю поток магии, которую удерживаю с момента, как заметил их группу, и мой палец начинает светиться зелёным цветом смертельного проклятия. Некоторые слизеринцы даже отшатываются. Разворачиваюсь и начинаю писать буквы в воздухе, в полной уверенности, что любопытство не даст ему прервать мою работу.

TOM MARVOLO RIDDLE (ТОМ МАРВОЛО РИДДЛ)

Я подхватываю магией буквы по одной и переношу их в строку пониже, но не по порядку. Неохота портить сюрприз для всех. Кроме Дафны, естественно. Конечно, хотелось бы повторить то небрежное круговое движение, с каким Волдеморт во втором фильме перетасовал буквы, но и так получилось достаточно быстро.

I AM LORD VOLDEMORT (Я — ЛОРД ВОЛДЕМОРТ)

Поворачиваюсь и вижу полный набор лиц крайней степени бледности. У Дафны тоже. Блин, я же не показывал ей этот трюк с анаграммой. Может теперь окончательно поверит?

— Упс. Так вы не знали его настоящего имени? Тогда вперёд, мистер Малфой, спросите вашего папу, кто был Том Марволо Риддл старший? Подскажу. Пусть навестит семейство Мраксов. Было бы неплохо занять место в партере, чтобы посмотреть на представление, которое он устроит, когда наконец докопается до истины. — Для пущей театральности вытягиваю руку назад и втягиваю в неё буквы. Магию я так не верну, но смотрится, наверное, клёво.

— Т-ты... Ты ничего не знаешь! — Драко так напуган, что даже на обычную истерику сил у него нет.

— Не знаю? — смеюсь по-слизерински злобно. — Тогда ты ничего не теряешь. Твой отец просто узнает, что его хозяин действительно верит в превосходство крови, так? И твой отец также узнает, что его не использовали просто как удобный кошелёк, не правда ли? И когда ты сам начнёшь распоряжаться семейным достоянием, конечно же тобой не станут пользоваться точно таким же образом?

Моё предварительно нацеленное разоружающее заклинание настигает его в момент вытаскивания им палочки, которая с пижонской ленцой вплывает в мою протянутую руку.

— Твоя семья может и купит тебе политических союзников. Сейчас, по крайней мере. Но как только ты берёшь в руку палочку, то кровь не значит ничего. Союз маггла и почти сквибки, родившейся в результате инцеста во многих поколениях, дал внебрачного сына, который способен противостоять Дамблдору. Замечательное доказательство против силы чистоты крови.

— Ты уже выкопал себе могилу, грязнокровка, — рычит Малфой.

— А может мы оба этим заняты? — пожимаю плечами. — Подумай, мозги у тебя должны быть. Сколько в среднем живёт Упивающийся Смертью от начала карьеры до упивания собственной смертью? Причём половина погибших упилась ею от рук вашего хозяина, просто вызвав его неудовольствие. Пожалуй, вам вряд ли придётся заботиться о седине ваших великолепных волос... По крайней мере моя жизнь — в моих руках, да и нет у меня семейных сокровищ, которые можно потерять. Так что в-целом, невзирая на моё бытие в роли, как ты говоришь, грязнокровки, мне всё же полегче жить. По крайней мере, пока ты продолжаешь мечтать пойти по стопам своего папочки.

Драко пронзает меня взглядом, как кинжалом, челюсть стиснута, лоб слегка блестит от пота. Я перебрасываю ему палочку, не отводя взгляда от его глаз. С легко заметным удивлением он ловит её и внимательно осматривает. А потом, больше не говоря ни слова, широкими шагами отправляется прочь с развевающейся позади мантией.

— Драко! — вопит Панси и бросается вслед за ним, успевая всё же мазнуть по мне враждебным взглядом. Крэб, Гойл, Миллисента и неизвестная мне девица в очках следуют за своими уходящими однофакультетниками. Дафна, Трейси и Блейз остаются на месте, разглядывая меня с самыми разными выражениями лиц.

— Это было очень глупо, гриффиндорец, — наконец говорит Дафна.

— Так ли это? — ухмыляюсь. — Обменял чужие частные сведения на хаос и панику в стане моих врагов и посеял семена сомнений, поощряющие поражение? В самом худшем случае я всего лишь увеличил размер мишени на своей спине, которая уже была там, как у магглорожденного друга Гарри Поттера. Вполне приличная сделка.

У Трейси перехватывает дыхание, а взгляд Блейза тяжелеет.

— Опять "просто сымпровизировал"? — слегка дёргает головой и хмыкает Дафна.

— Как же хорошо ты меня знаешь.

— Шут гороховый.

— Я не настолько остроумен, чтобы насмешка работала на мне. Должно быть гуща в моей крови мешает.

— Зачем ты так? — выпаливает Трейси. — Зачем называешь себя грязнокровкой?

— Смотрите, мисс Дэвис. — я удивлён её недогадливостью. — Я препятствовал Драко в достижении его целей, сам используя эту кличку на себе. Гарри и его друзья считают его обзывания оскорблением и своим принятием этого факта дают ему как раз то, к чему он стремится. Он хотел напугать меня, потом оскорбить и наконец ударить заклинанием. И проиграл на каждом из этих шагов.

— А если бы он приказал напасть всем? — спрашивает Дафна.

— Мог бы и "выиграть", — пожимаю плечами. — Если это, конечно, можно назвать "победой".

— Мог бы? — удивлённо переспрашивает Дафна.

— Я не пользуюсь палочкой, Дафна, — вытаскиваю её и перекидываю девушке. — Скажи мне, что это может значить. Заклинание для проверки предыдущего... — Внезапно мне стало плохо от одной мысли, — ...но если подумать — это не самая лучшая моя идея. — Пробую забрать свою палочку обратно, но Дафна отдёргивает руку с ней подальше.

— Так что же тут у нас? — оживляется она с лёгкой усмешкой. — Как внезапно ты забеспокоился о том, что мы можем найти.

— Да, как ни удивительно. Учитывая, что я ей не пользовался и получил её только перед Хогвартсом...

— Приор Инкантато!

Я морщусь и инстинктивно задерживаю дыхание в ожидании чего-то кошмарного, но после нескольких секунд напряжённого ожидания облегчённо выдыхаю.

— Ты действительно ей не пользовался! — выпаливает Блейз, ломая своё всегда сдержанное и угрюмое выражение на лице.

— Как такое возможно? — вносит Трейси свою лепту во всеобщее удивление.

— Недоступно сие пониманию грязнокровки невежественного.

— Нет, Уильям, это ты не осознаёшь, — Дафна игнорирует суровость Блейза и удивление Трейси от её обращения ко мне по имени. — Не бывает такого, чтобы в палочке не было ничего. Её должны были испытать хоть раз после изготовления. А Приор Инкантато не стирает из памяти предыдущее заклинание.

— А если кто-то додумался, как можно стереть след использования предыдущего заклинания? Или я мог бы блокировать твоё заклинание, не используя палочку.

— А ты? — смотрит она мне в глаза.

— Нет. Но я мог попытаться, если бы вовремя сообразил.

— Так что же тогда всё это значит? — риторически вопрошает Дафна, и мы все погружаемся в молчание на некоторое время.

— Даф, нам лучше идти, — наконец говорит Блейз.

Она вздыхает, потом одной рукой убирает с лица прядь своих длинных волос, а другой протягивает мою палочку. Потом ещё раз внимательно изучает мне лицо.

— Мой отец хочет встретиться с тобой.

— Что!? — только сказав, я понял, что воскликнул не в одиночку.

— Ты сможешь прийти в "Три Метлы" к часу дня в эту субботу?

— Угх... — мозг пребывает в ступоре. Что мне, чёрт побери, делать-то? А эта... провокаторша ехидненько так подхихикивает.

— Ты бесстрашно вышел против целой толпы враждебных слизеринцев, а теперь испугался встречи с моим папой?

Ну, вряд ли бесстрашно, если честно, поэтому даю честный ответ:

— Да.

— О как! — по всей видимости такого ответа она не ждала. — Так ты придёшь?

— Да.

Колебался я недолго. Конечно, может случиться всякое, и плохое в том числе. Но это шанс заполучить союзников. Вряд ли Дафна лжёт об отце, а он не тот типаж, кто устроит засаду при очевидном отсутствии каких-либо выгод от моего похищения или запугивания. Также я всегда могу "попасться Филчу", если Гарри с Гермионой найдут хорошую причину мне не ходить.

— Обычно я предпочитаю побольше свиданий прежде, чем встречаться с родителями своей подруги. Но с учётом сегодняшнего — сойдёт.

— Я не твоя подруга и это не свидание.

— Как скажешь... — улыбаюсь, подразумевая "дорогая" в конце. — До встречи, Дафна. Мистер Забини, мисс Дэвис.

* * *

— Мне это всё не нравится, — говорит Гермиона на следующее утро за завтраком.

— Спасибо. Другого трудно было бы ожидать от нашего капитана Смоллета. Значит вы с Гарри пойдёте со мной?

Гермиону простым намёком не проймёшь, она только крепче сжимает губы.

— Предпочла бы, чтобы никто из нас не ходил.

— Но это так здорово просто выбраться из замка, Гермиона. И потом, вряд ли что случится на людях, — вступает в разговор Гарри.

— Как на кубке мира по квиддичу? — давит своё Гермиона.

— Во-первых — дело было ночью, и это было заранее запланированное нападение, — приводит Гарри аргументы. — Никто не ждёт нас в Хогсмиде днём. Мы придём и уйдём за полчаса максимум.

— Как ты можешь быть уверен, что и это не спланировано? — стоит на своём Гермиона. — Всем отлично известно, что ты дружишь с Уильямом и можешь быть с ним. Совершенно ненужный риск.

— Я отказываюсь забиваться в нору из простого опасения, что что-то может случиться, — упрямится Гарри.

— А если замаскироваться? Гарри под своей мантией, а тебе я волосы сделаю как тогда себе. — На моё предложение она отрицательно мотает головой.

— Так ты всё равно остаёшься уязвим. Я могу попросить профессора...

— Которая в итоге нас не отпустит, — не даёт ей договорить Гарри.

— Но могут и позволить, ведь триместр почти закончен, — неуверенно возражает она.

— Сириус, — говорю я. — Он же в Англии, правильно? И Люпин. Пригласи их, напиши, что мы будем в таверне, а потом встретимся с ними в Визжащей Хижине. Люпин может либо зайти с нами, либо погулять со своей собакой вокруг, пока мы не выйдем. Поговорить с Сириусом мне всё равно охота.

— Отлично придумано, — возбуждается Гарри, — Я тоже не прочь увидеться с ним.

— А они смогут всё устроить? — спрашивает Гермиона.

— Они придут, — уверенно заявляет Гарри.

— Это всего лишь пара человек, пусть и взрослых, — кусает губы Гермиона.

— Люпин может вызывать патронус, так? — После кивка Гарри продолжаю. — Думаю, он знает метод Дамблдора посылки его с сообщением при необходимости. Ну, а если мы действительно попадём в неприятности, то можем получить помощь от другого Дамблдора в "Кабаньей Голове".

— Что? Какого такого другого Дамблдора?

— Ах, да. Ею владеет Аберфорт Дамблдор. Он брат директора. Не такой могущественный, я думаю, но это ещё как посмотреть. Однажды он участвовал в трёхсторонней дуэли с профессором Дамблдором и Гриндевальдом, так что он далёк от неуча. — Очнувшись от токования вдруг вижу пару отвисших челюстей перед собой.

— Когда-нибудь, в один очень прекрасный день, Уильям, ты мне расскажешь про всё и про всех. Всё, что внезапно всплывает у тебя в голове, когда мы в этом нуждаемся.

— Дык, эта информация не слишком была нужна нам до того, правда? Поэтому и в голову она мне не приходила, пока мы не начали обсуждение безопасности в Хогсмиде.

— Ещё что-нибудь полезное нам не расскажешь?

Тру подбородок в раздумьях. Что ещё я помню о Хогсмиде? Мадам Розмерта оказалась под Империо Драко через пару лет. Ещё. После пары минут я мотаю головой.

— Не могу вспомнить ничего значительного. Аберфорт тоже может посылать патронус с посланием. Если придётся с ним говорить, постарайтесь избегать упоминать его брата и определённо избегать даже намёка на Гриндевальда.

— Ладно, Гермиона, — Гарри щёлкает пальцами и вдобавок к прищёлкиванию языком, — каково теперь твоё мнение? Я настроен сходить.

— Хорошо, — вздыхает она. — Вижу, что вас уже не переубедить. Но знайте, что я этим походом не слишком довольна. А маскировка — обязательна.

— Я тебя люблю, Гермиона, — улыбаюсь я ей.

— Уж постарайся.

* * *

После преодоления секретного прохода из Хогвартса, где мне приходится иногда сгибаться в три погибели, мы выскакиваем из "Сладкого Королевства" и сразу видим человека в поношенной одежде, сидящего на ближайшей скамейке с большим чёрным псом у его ног. Оба разглядывают нас. Потом человек отворачивается. Я догадываюсь, наконец, что смотрят они не на нас, а на вход. Вдобавок Гарри под мантией, а они не ждут двоих. Со всей нашей тяжелой одеждой и спортивной причёской прямых и светлых волос Гермионы до плечей, прикрытых только наушниками, они нас просто не узнали.

Сдерживая ухмылку, иду прямо к ним, как будто направляюсь в "Парадную одежду" через улицу. К счастью снега нет, а то Гарри выдали бы следы. Когда мы оказываемся рядом, я поворачиваю к ним голову и наклоняюсь к Сириусу.

— Какая симпатичная собачка у вас, сэр. Я обожаю собак! Можно я её поглажу?

— Это он, но, конечно, можно, — ухмыляется Люпин Сириусу.

— Ты симпатичная девочка! Так ведь? Так? — стараюсь я сделать мой детский голосок как можно более раздражающим. Сириус взрыкивает и имитирует попытку укусить, но я не убираю руки.

— Гав, зачем же так сириусно? Не нравится, что я лунатю над тобой

Они оба впериваются в меня с подозрением, и Сириус начинает повизгивать. Может Гарри унюхал?

— Ну вот, а я собирался дать тебе понюхать волосы моей любимой подруги, но теперь я даже не знаю. Со всеми твоими нюхательными рецепторами ты тут впадёшь в совершеннейший восторг. Пойдём, дражайшая моя, засвидетельствуем почтение мадам Розмерте.

Гермиона шлёпает меня по плечу, покрывшись румянцем совсем не по погоде. Потом нагибается потрепать Сириуса и шепчет.

— Извините его, профессор. Увидимся в хижине.

Люпин удивляется, а отвернувшись, я слышу его смешок и похлопывание Сириуса по боку, но слов уже не улавливаю. Когда мы подходим к нужной двери я оглядываюсь и вижу, что они остаются сидеть и по-прежнему глядят на вход в "Сладкое Королевство". Понятно — уловка, чтобы сбить с толку любого возможного наблюдателя.

Зайдя в "Три Метлы", сразу вижу Дафну за столиком вместе с изящно одетым в чёрную мантию с тонкой зелёной отделкой мужчиной. Очевидно её отец. У него чуть более широкое лицо с мощной челюстью и более тёмными глазами. В последнем я не уверен из-за расстояния, но сходство несомненно.

— Мы будем тут, Уильям, — шепчет мне Гермиона, дотрагиваясь до плеча. Я смотрю на неё сверху вниз, и она жестом указывает на столик слева. Собрав нервы в кулак, я иду на встречу с Гринграссами.

Дафна быстро представляет нас, а я, не слишком зная местный этикет, просто протягиваю руку, которую он пожимает без промедления.

— Так каковы ваши намерения в отношении моей дочери? — спрашивает он сразу же после рукопожатия.

— Папа! — гневно шепчет Дафна.

— Нет-нет, дорогая моя. Я пятнадцать лет ждал возможности сказать эту фразу. А передо мной сидит первый мальчик, про которого ты написала, что тебе не хочется хорошенько долбануть его заклятием и не видеть до следующего года. — Он широко улыбается ей, а потом старается той же улыбкой навести страх на меня. Отвечаю ему так же улыбкой, потому что на деле несколько последних дней провёл, размышляя над будущими ответами на его вохзможные вопросы. Даже такой вопрос я учитывал, но не верил, что он его решится задать!

Дафна краснеет, но я опережаю её, предварительно подняв чары уединения. По реакции мистера Гринграсса ясно, что этой частью нашего с ней общения Дафна с отцом поделилась.

— Всё в порядке, Дафна. Я с удовольствием отвечу на этот вопрос. Мистер Гринграсс, уверен, что вы прекрасно осознаёте насколько красива и умна ваша дочь. И если бы это было необходимо, я бы уверил вас, что это не только ваша отцовская предвзятость. Мне повезло стать её другом, и не буду лгать, я проболтался об этом паре других моих друзей. Если бы обстоятельства сложились бы по-другому, я наверное попросил бы её стать моей официальной подругой, предполагая при этом, что я не был бы уже вовлечён в подобные взаимоотношения с другой нашей однокурсницей.

Они оба поражены моим откровенным признанием. Отец приходит в себя первым.

— Что вы имели в виду под "другими обстоятельствами"?

— В целом, сэр, помимо прочего, мне нечего ей предложить. Я обнаружил себя первого сентября хорошо, что не голым и с пользованной палочкой, которая едва работает в моей руке. Всё, что надето на мне сейчас — по большому счёту подарок профессора МакГоннагал, за который я якобы расплатился, выполнив некоторое количество работы по подготовке её уроков. Вся остальная немаггловская одежда взята на время либо у Невилла Лонгботтома, либо у Билла, старшего брата Рона Уизли. Все учебники и прочие принадлежности ссужены мне из средств Хогвартса. Я... я приготовил простой рождественский подарок Дафне, но это безделушка, сделанная занятыми у друга инструментами из материалов, найденных мной на территории Хогвартса или в лесу. — Я чуть было не продолжил рассказом о моей семье, но вовремя притормозил. Молчание — золото.

— Ты не обязан ничего делать, — дрожащим голосом говорит Дафна. Ох, боже ж ты мой! Я ведь забыл ей рассказать о своей бедности. Улыбаюсь ей ободряюще.

— Все мне так говорят. А мне хочется, так что вопрос спорный.

— Я, — слегка улыбается мне её отец, — не ожидал настолько искреннего ответа. Именно поэтому вы не пригласили Дафну на святочный бал, не так ли?

— Как я и говорил Дафне, я люблю поддерживать в людях хорошее настроение, — говорю с лёгкой ухмылкой. — "Да" на ваш вопрос, я попросил бы её пойти со мной, если бы имел средства на приобретение праздничной одежды.

— Об этом ты ничего не говорил, — обвиняюще наставляет на меня палец Дафна. — Ты просто сказал, что не сможешь пойти.

— Мне жаль, но не стоит рекламировать моё финансовое положение. Представь, что скажут некоторые с твоего факультета, если обнаружат заимствующим на время вещи у Уизли, — меня вдруг пробивает на искренний смех.

— Вы не слишком обеспокоены сложившейся ситуацией, — замечает отец Дафны.

— Привык уже, — пожимаю я плечами.

— Тогда, кто же та ваша однокурсница, с которой вы подразумевали, что могли бы быть вовлечены во взаимоотношения? И почему вы не вовлечены?

Дафна опять поражена прямотой отца, но я опять игнорирую её состояние.

— Это была бы Гермиона Грейнджер. Вон она сидит на другой стороне зала и то ли полностью провалила попытку создать впечатление, что она не следит за каждым нашим движением, то ли хочет тут же на месте взглядом заставить окаменеть всех нас сразу или по отдельности. Она магглорожденная, учится на Гриффиндоре и является моим лучшим другом наряду с мистером Поттером. Она также обладает несколькими из наиболее привлекательных качеств вашей дочери, по моему мнению. Я не втянут в отношения с нею во многом по тем же причинам, хотя из-за её магглорожденности моя возможная вовлечённость не имела бы таких... препятствий со стороны её семьи, как это случилось бы с вами. Гораздо более важно то, что я не отсюда, и даже не могу сказать, сколько я здесь пробуду. В этом случае всё было бы гораздо труднее для меня. Может это и эгоистично, но не хотелось бы отягчать себя обязательствами, которые останутся невыполненными, когда мне придётся уйти.

Отец Дафны рассматривает меня с непонятным выражением лица. Стараюсь не смотреть ему прямо в глаза на случай владения им легилименцией.

— Я благодарен вам за искренность, мистер Лернер. Если только... Ладно, неважно. Тогда поделитесь со мной мнением об иных потенциальных поклонниках моей дочери.

— Папа! — опять шипит Дафна. — Ты не можешь прямо...

— Прошу прощения, — говорю неторопливо. — Но это будет выглядеть крайне бесцеремонно с моей стороны...

— Позабавьте меня, — командует он.

Смотрю на Дафну, но она слишком оскорблена, чтобы предложить хоть намёки.

— Хм, хотя и рано говорить определённо, но я верю, что Гарри Поттер подойдёт ей очень хорошо, конечно в случае, если он не выберет мисс Грейнджер. После его решающей роли в окончательной победе над Тёмным Лордом он приобретёт громадное влияние. Я полагаю, что Дафна даже лучше, чем мисс Грейнджер сможет направить эту мощь и авторитет, особенно для собственного их блага. Сам мистер Поттер не любит купаться в лучах славы, поэтому, как его жена, Дафна будет первым кандидатом на пост Министра Магии. После приобретения ею некоторого опыта, и если она сама захочет, естественно.

Я чуть не расхохотался на поперхнувшегося старшего Гринграсса.

— Вы весьма уверены в его победе...

— Я гриффиндорец, сэр. Самоуверенность — это моё преимущество, — позволяю себе лёгкую ухмылку. — Вы знаете, что мистер Поттер — змееуст? Я верю, как и директор Дамблдор, что это часть силы, передавшейся ему, когда от него отразилось смертельное проклятие и ударило Тёмного Лорда. Гарри чрезвычайно силён, а если ещё мисс Грейнджер и ваша дочь помогут ему с тренировкой и разработкой планов, да учтя Дамблдора на его стороне при необходимости, я имею право ожидать от него победы.

Мужчина только качает головой с улыбкой и бросает взгляды на дочь, которая в свою очередь смотрит куда угодно, но только не на нас.

— Поразительно, — замечает он, но не уточняет, что именно. — Мне любопытно, а что насчёт иных поклонников, если мистер Поттер окажется недоступен? Ещё разок насмешите меня, — добавляет он, заметив мою попытку протеста.

— Боюсь, я не слишком хорошо с ними познакомился за те несколько месяцев, что я здесь. Невилл Лонгботтом начинает показывать признаки уверенности в своих силах, и он уже храбр и безгранично предан своим друзьям. Он также весьма выгодная партия с материальной точки зрения. К тому же Дафна сможет им вертеть как угодно весьма скоро, если пожелает, конечно. — Тру подбородок в раздумьях. — Никто из известных мне сыновей Уизли хорошей партией не являлся бы, я так думаю. Про остальных могу только строить догадки.

— А что насчёт Драко Малфоя? — спрашивает он.

— У мистера Малфоя есть задатки, но ему не стоит идти по стопам и обременять себя связями своего отца, пока они не завели его в забвение. Он напрасно тратит время, стараясь представить себя в роли соперника мистера Поттера, ведь это изначально проигранная им битва просто из-за его магической слабости. Когда идеализированный им образ отца будет снесён, то он, возможно, изменит своё поведение и будет достоин рассмотрения. — Мои собеседники основательно удивлены такой вот моей оценкой. — Боюсь, что более я никого не знаю в достаточной мере, чтобы предложить своё мнение. И даже того, что я уже сказал — слишком много, — добавляю я до того, как спросит о ком-либо ещё.

— Вы вдвоём уже закончили решать моё будущее вместо меня? — ядовито шипит Дафна.

— Ты знаешь, что в нашей семье это не принято, — ворчит её отец, но сразу же его голос смягчается. — Он всего лишь предоставил мне своё честное мнение, которое я просил, моя дорогая. Я даже и в мыслях не держу решать такое за тебя. — Он поворачивается ко мне и молча кивает в знак признательности, а потом сжимает губы совсем как Дафна, когда она решает задать какой-то вопрос. — А что с вашей семьёй, мистер Лернер? Вы собираетесь встретиться с ней на праздники?

Отворачиваюсь и стараюсь сбросить все свои эмоции в ничто.

— Нет, — отвечаю я без подробностей, не слишком доверяя своему голосу.

— Нет? — спрашивает он, явно надеясь ожидая подробности.

Сжимаю челюсти и даже прикусываю язык, чтобы не выдавать себя.

— Мои друзья — моя семья, сэр, — периферическим зрением ловлю реакцию Дафны, и она, как удар, ломает мою решимость. Да будь оно всё проклято, только бы не заплакать. Прикусываю язык, чтобы отвлечься и оградить себя от тех слёз.

— Мне жаль такое слышать, сынок. Знаю, что моя Дафна может позаботиться о себе сама, но очень рад, что ты также сможешь присмотреть за ней.

Остаётся только кивнуть в ответ.

— Было приятно с тобой познакомиться, но прошу прощения, я собираюсь удалиться в свою комнату. Мне с моей дочерью нужно обсудить дела.

— Было приятно познакомится с вами, мистер Гринграсс, Дафна, — говорю я несколько одеревенелым голосом, встаю вместе с ними и с кивком пожимаю ему руку на прощанье. Они разворачиваются и направляются к лестнице. Плюхаюсь обратно за стол, отменяю чары уединения и делаю несколько глубоких, успокаивающих вдохов.

— Тебе что-нибудь подать, красавчик? — спрашивает официантка.

— А, извините... Я не... Я тут присел чуток перевести дыхание. Я сейчас сяду к своим друзьям. К моей подруге, вон она там сидит.

— Не волнуйся, милок. Вы пришли к этой милой девоньке, а повстречались с её отцом? Бедняжка. Отдохните, успокойтесь, я вам сейчас сливочного пива принесу. За счёт заведения.

— Спасибо, — с благодарностью в голосе говорю я и отправляюсь туда, где меня ждёт атака Гермионы. Сразу же по проникновении под купол муффлиато она буквально засыпает меня вопросами.

— Как всё прошло? Что он говорил? Что ты сказал? Я видела, как они смотрели сюда, что ты о нас сказал?

— Угомонись, Гермиона, — смеётся Гарри. Его весьма громкий голос пугает меня, пока я не вспоминаю про чары. — Дай человеку передохнуть. Это не так уж просто для парня — встретиться с родителями девушки.

— Он же не... Они не... — бессвязно лопочет Гермиона.

— Не волнуйся, Гермиона. Я ему так и сказал, что в иных обстоятельствах ты была бы первой на роль моей девушки, а если бы вы с Гарри были уже парой, то тогда бы я попросил Дафну.

— Да тьфу на тебя. Что? Ты и в самом деле? — на мои поднятые брови она распахивает глаза и вспыхивает, как маков цвет. — Ты не мог! Боже мой, Уильям, ты и вправду так сказал? Что за... О чём ты вообще думал?

Гарри истерически ржёт на её взвизги, а моё настроение поднимается достаточно, чтобы тоже слегка посмеяться. Гермиона толкает меня кулачками.

— Ой! Окей-окей. Расскажу. После того, как я бросил ему этот лакомый кусочек, он в-основном интересовался моим мнением о возможных ухажёрах Дафны.

— Что!?

— Да уж, странновато, учитывая моё слабое знакомство с большинством из них. Но, скорее всего, он просто оценил мою честность, — дальше я говорю серьёзнее. — Может он просто хотел на меня посмотреть — я ведь первый мальчик, про которого Дафна не написала о своём желании заколдовать его вусмерть. Конечно, это только моё впечатление, но он слишком уж свернул всё в несерьёзную сторону по сравнению с ожидаемым. Такое впечатление, что он меня каким-то образом оценивал.

— Как возможного бойфренда, может быть, — всерьёз предполагает Гермиона.

— Возможно...

Приносят мой напиток, и я разглядываю его, размышляя — убедил ли я моего визави в том, в чём он хотел убедиться? Похоже, я ему понравился, что обнадёживает. Способ уничтожения кусочков души Волдеморта, не потревожив сами якоря, чрезвычайно желателен. В чём было бы неплохо иметь поддержку пары старых семейств, перелопачивающих все доступные им источники в поисках такого решения. Если оно есть, конечно. Но более важна возможная капелька сочувствия от Дафны. Не слишком приятно использовать её всерьёз для собственной выгоды, но приходится пользоваться любым доступным преимуществом. Или создавать таковое из ничего. Наверное она уже созрела для новой порции моих тайн.

* * *

— Сириус! — сбросив мантию-невидимку, вопит Гарри, как только мы заходим в Визжащую Хижину, и кидается к паре мародёров. Сириус успевает преобразоваться в человека и ловит Гарри в объятья.

— Замечательно снова встретиться с вами, профессор Люпин, — говорит Гермиона с приветливой улыбкой. — А ты выглядишь гораздо лучше, чем в последний раз, Сириус.

— Пожалуйста, Гермиона, зови меня Ремус, — отвечает ей мягкой, но слегка усталой улыбкой Люпин. — А ты должно быть мистер Лернер, о котором я слышал.

— Уильям, сэр. Рад встрече с вами, — пожимаю ему руку. Рукопожатие у него даже крепче, чем у Гринграсса. — Извините за давешнее, кстати — нельзя было выпадать из образа и всё такое.

— Мы никогда не обсуждали роли, Уильям, — закатывает глаза Гермиона. — Особенно моменты, где я твоя "дражайшая" и "подруга".

— Правда не обсуждали? — невинно-удивлённо распахиваю я глаза. — Упс, ай дид ит эгейн, — упс, а до шлягера Бритни тоже ещё много лет.

— Роли вы сыграли отлично, даже, меня обдурили, — ухмыляется Люпин. — Ну как, всё прошло хорошо?

— Вполне нормально, я считаю. Хотя и не уверен, чем было это "всё". Мистер Гринграсс задал мне кучу безобидных вопросов, а потом просто извинился и ушёл.

— Не успел в своё время познакомится поближе, но по всем высказываниям — весьма проницательный человек. Скорее всего он из тебя выцедил больше, чем ты ожидаешь.

— Ну, — я обдумываю это предположение. — Я заранее подготовил всё рассказанное ему, включая факт моей открытой поддержки Гарри. Возможно, он уже догадывается о моём желании попросить помощи его дочери кое в чём — я ей это прямо сказал. Максимально что возможно — это он как-то оценил мой характер, чего я и не собирался скрывать. Он знает про наличие тайн у меня, но вряд ли стоит приписывать ему сверхъестественные способности в их разгадывании.

— Он мне ничего не сказал, — бурчит Гермиона.

— Привет, профессор Люпин! — возбуждённо говорит Гарри, наконец оторвавшись от приветствия своего крёстного.

— Гарри, я уже не профессор, и меня надо звать Ремусом. Ты как? Лидируешь в турнире, как я слышал.

— Отлично, Ремус, — быстро меняет обращение Гарри. — Да, первое задание было всего лишь вишенкой на торте, спасибо Уильяму и Гермионе.

— Он преувеличивает, проф... Ремус. Я почти не при чём. Уильям придумал план, а Гарри его приспособил. Он должен быть единоличным лидером, если бы не откровенная предубеждённость одного из судей. Честно, вам бы стоило посмотреть. Хотя бы только на выставление оценок, когда этот сволочной Упивающийся Смертью дал единицу, когда все остальные оценили девятками и десятками.

Пусть мы с Гарри и были однажды свидетелями ругани Гермионы, слышать её ядовитые эпитеты настолько неестественно, что мы вздрагиваем.

— План, да? Получается, вам не нужно было моё предложение о проклятье ослепления? — спрашивает Сириус.

— Уильям его вычислил. Но я докатился до отказа его использовать — а вдруг бы дракониха начала метаться и подавила бы другие яйца? Именно так получилось у Крама, но, конечно же, Каркаров дал ему десятку, и он теперь делит со мной первое место.

— Как мы и читали, — улыбается Люпин. — Но призвать свою метлу из замка и создать пару десятков птиц в цвет своей формы — это весьма впечатляюще, Гарри. Хотелось бы мне посмотреть всё самому!

— Мне тоже. Ты настоящий молодец, крестник! Так, а что со вторым заданием?

— Золотое яйцо из гнезда было ключом. Я почти управился с этим с общей помощью.

— В-основном, опять Уильям, — вздыхает Гермиона.

— Нет уж, Гермиона. Ты скоро найдёшь нужные чары. Кроме того, нам действительно нужна была твоя помощь в ванной.

— Внутри ванной? — удивляется Люпин. Гермиона вспыхивает, да и Гарри слегка разрумянивается.

— Ну да. Мы трое с Луной Лавгуд все вместе принимали ванну, — широко ухмыляюсь я.

— Правда? — с намёком подёргивает бровями Сириус и слегка толкает Гарри.

— Все были в купальных костюмах! — протестует Гермиона.

Мы с Ремусом и Сириусом посмеиваемся над смущением Гарри и Гермионы.

— Гарри, Гермиона, я кое о чём хочу вас попросить, — говорит Ремус и, обхватив рукой Гарри, ведёт того в угол комнаты. Гермиона следует по пятам за ними.

— Теперь, мистер Лернер, — строго говорит Сириус. — Мы обсудим тет-а-тет ту мнимую путаницу полов.

— Ну извините меня, не подумал, что...

Внезапный смех Сириуса прерывает меня.

— Отличный спектакль. Но тебе стоит следить за своей спиной. Или за грудью.

Внезапно ощущаю сквозняки. Смотрю вниз и вижу, как моя мантия неприлично вспучивается на груди.

— Что за...

Сириус ревёт от смеха, привлекая внимание остальной троицы присутствующих.

— Симпатичная вешалка, Уильям! — хвалит меня Гарри.

Гермиона также сгибается от смеха, вовлекая и меня во всеобщее веселье.

Попробовав вздутия на ощупь, обнаруживаю там преимущественно воздух. Но делаю вид, что бюстгалтер гораздо более полон плотью.

— Согласен, просто ух! Гарри, хочешь пощупать? А ты, Гермиона?

Она так неистово мотает головой, что кудрявые космы хлещут её прямо по полыхающему лицу. Я в шутку гоняюсь за ней по комнате с этим неприличием почти наперевес.

— Ну давай, просто легонько сожми! Будет приятно, честно-честно... ой, ты слегка промахнулась.

— Извини, что мешаю твоему веселью, Уильям, — вздрагивает тут Сириус. — Просто у меня не очень хорошие воспоминания о кое-чём подобном.

Ремус стонет от смеха.

— Ты о том разе с сестричками и их тётушкой?

— Заткнись, пожалуйста, спасибо, — скороговоркой прерывает его Сириус, но теперь уже смеёмся мы все. — Ладно-ладно, Гарри. Вам, ребята, наверное не стоит слишком долго отсутствовать в замке? О чём ты хотел поговорить?

— Как ни странно, это Уильям хотел поговорить с тобой, — после его ответа оба мародёра поворачиваются ко мне с большим удивлением.

— Да, в-общем... — все признаки радости слетают с моего лица. — Вы оба знаете, что колдун, известный ранее под именем Том Риддл, не умер окончательно. В связи с этим, что вам необходимо для получения доступа в хранилище Гринготса, принадлежащее Беллатрикс Лестранж?

* * *

Глава 14. Предсвяточный подарок

— Я всё ещё не могу поверить, что ты их попросил сделать, — говорит Гермиона, когда мы наконец втроём сидим в выручай-комнате. — Жутко опасно, особенно кольцо.

— Да, опасно, — соглашаюсь я.

— Зачем же ты это сделал? — хмурится она.

— Сириус, — вздыхаю я, — в самой наилучшей позиции, чтобы заполучить чашу Хаффлпаф и медальон Слизерина. — Я надеялся на наличие неких прав у Сириуса, как главы семейства Блеков, и на то, что Беллатрикс хранит чашу в своём личном хранилище, а не в общем сейфе Лестранжей. Сириус уверил, что такие возможности у него есть, и я просто принял это, не уточняя содержание золота в крупицах моих знаний, намытых из россыпей фанфиков. — Очень надеюсь, что добыв кольцо Мраксов, они смогут удержать друг друга от влияния заговора принуждения или очарования на нём.

— А что насчёт профессора Дамблдора? Он наверняка лучше подготовлен, чтобы добыть кольцо, — если бы я не знал всего, то был бы склонен согласиться с ней. А я мотаю головой в несогласии.

— Тут проблема в прошлом Дамблдора. Он почти наверняка поддастся искушению одеть кольцо, и Сириус с Ремусом не смогут его остановить. Если честно, я бы скорее доверился Гарри в деле добычи кольца, чем Дамблдору.

Гарри смотрит на меня удивлённо, а Гермиона вздыхает.

— Я так и не понимаю, почему ты отказываешься привлечь его к любому из всех этих наших дел. Имею в виду Дамблдора.

— Ты мне веришь, Гермиона? — закрыв глаза, я чувствую на себе её взгляд, но не собираюсь играть с ней в гляделки. Помнится, я уже спрашивал её о чём-то подобном вскоре после нашей встречи, но тогда она отмолчалась.

— Да, — тихо говорит она после паузы.

— Мне много ещё неясно в плане, как победить Риддла раз и навсегда. В нём я и Гарри в качестве обязательных участников, и тебе там есть место, если пожелаешь. А теперь скажи мне — что случится, если об этом узнает Дамблдор?

— Он не позволит нам участвовать ни под каким видом, — без промедления отвечает она.

— Гарри. Тебе как, нормально так будет, зная о пророчестве?

— Нет! — гневно отвечает тот.

— Он и вправду будет делать всё возможное, чтобы ты был в безопасности... включая смерть заметного количества взрослых, которые в большинстве своём будут просто беззащитными жертвами. Он никогда не решится сказать, что ты готов противостоять Тому. Действительно, это просто невозможно для тебя быть готовым к открытой схватке с Риддлом в любых условиях, и в этом смысле Дамблдор прав. Но мы собираемся приложить все силы, чтобы ты был готов к этой схватке. И сделаем всё, чтобы она случилась на наших условиях и с наивысшими шансами на победу у тебя.

— Мне противно отсиживаться за этими стенами, пока другие будут гибнуть, — твёрдо говорит Гарри. — Эта гадина уже разрушила много семей. Хватит!

— Гарри... — старается успокоить его полным скорби голосом Гермиона.

— Поэтому я не собираюсь рисковать. Директор слишком наблюдателен. Даже теперь он вполне возможно догадывается, что мы что-то замышляем. Конечно, не в точности, иначе мы тут с вами просто не сидели бы. Если намёк на нашу охоту за крестражами выйдет за пределы теперешнего круга посвящённых, катастрофой это не станет, но...

— Что ты задумал, Уильям? — волнуется Гермиона.

— В-общем и целом я уже сказал — план победить Риддла раз и навсегда. Есть несколько неопределённых моментов. Пожалуй, самый главный из них — я очень надеюсь найти способ безопасно извлечь крестраж из Гарри.

— Решение вне твоего мистического поля всеведения? — наполовину шутит она.

Вопроса неожиданный, но в памяти всплывают множество фанфиков, и меня разбирает смех.

— Я слышал несколько идей, но особых надежд на них не возлагаю. Слишком умозрительны, ведь никто и никогда не проверял их на практике.

— Правда? Тогда что они говорят? Я ничего не нашла в предоставленных комнатой материалах.

— О, не думаю, что именно ты высоко их оценишь, — я стараюсь избегнуть ухмылки, но не преуспеваю.

— Давай, Уильям. Ты же знаешь — я сделаю что угодно!

— Что угодно?

— Что-то мне твой тон не нравится, — передёргивается она.

— Хорошо. Всё примерно так. Создание крестража — это предельное выражение ненависти и эгоизма, — начинаю я лекцию. — Для каждого крестража Риддл хладнокровно убил кого-то, чтобы разделить свою душу и заякорить её в этом мире. Поэтому логично предположение, что разрушение такого артефакта требует строго противоположного.

Гермиона бледнеет, как покойник.

— Что ты имеешь в виду, Уильям? — спрашивает Гарри, заметивший цвет её лица.

— Предельное выражение любви и самоотверженности, — говорю я не торопясь. — Добровольное единение душ, чтобы отторгнуть насильственно присоединённый кусок.

— Это... что-то типа родственных душ? — почесав затылок, выдаёт Гарри.

— Нет такого магического явления как родственные души, — пусть голос Гермионы дрожит, но она явно уверена в своём утверждении. — Сама идея, что тебе подходит только одна личность из шести миллиардов, просто нелепа. Такое может быть только в дрянных любовных романах.

— Я слышал, что это называется узы душ, но да, так оно и есть. Я согласен с тобой, Гермиона, поэтому сказал, что не питаю особых надежд на этот вариант. — Окей, некоторые фанфики про узы душ совсем не дрянные, но в-целом утверждение верно. Если не принимать во внимание, что единственные реальные узы душ у него сейчас с куском Волдемортовской в нём самом. Навело меня на эту мысль собственное бешенство при чтении Даров от абсолютного нежелания Трио причинить хоть какой-то вред стороне Волдеморта во всех проявлениях. Даже при при наличии безопасных возможностей. Остаётся надеяться, что к моменту удаления крестража преображение Гарри не станет необратимым.

— К-как это работает? — всё ещё слабым голосом спрашивает Гермиона. Взгляд Гарри перескакивает на неё.

— Я не утверждаю, что это работает, поскольку всё это — только гипотеза, к тому же — слабая гипотеза. Это может включать в себя добровольную отдачу всего себя целиком другому: сердцем, разумом и телом. Чисто физически: возможно хватит простого поцелуя с соответствующими реальными чувствами, конечно, а может... — оставляю остальное недосказанным.

— Это... это ерунда, Гермиона, — голос Гарри дрожит. — Если ни ты, ни Уильям не уверены, что это сработает...

— Я-я просто не знаю, Гарри. Логически противоположные, но равные явления имеют смысл, но...

— Если подумать, то все эти дрянные романы ни при чём, — потираю я подбородок. — В конце концов отдать себя другому не требует ничего, кроме любви в первую очередь. Это совершенно не означает, что ваши души предназначены друг другу или что-то сравнимо нелепое и иррациональное. Что-то слышал про ритуал, при котором тебе необходимо было бы просто непрерывно пальцами рисовать на его теле руны защиты и очищения во время занятия любовью, что для меня имеет больше смысла.

— Можно больше не обсуждать? — Гермиона уже не просто бледна, а похожа на тяжело больную.

— Чисто для полноты, есть метод гарема — предполагается, что количество любви перейдёт в нужное качество... — Пора разряжать атмосферу. — Гермиона, пусть комната создаст тебе бадейку. Гарри, если продолжишь округлять глаза дальше, то они скоро выпадут на пол.

Подержал ребят в смущении и хватит, поразвлекался.

— Хмм, может вместо моих гипотез нам стоит связаться с экспертами? Билл, брат Рона, кажется разрушитель проклятий, так? Может он что-то знает?

— Может быть, — очнувшись, с надеждой вздыхает Гермиона. — Правда Билл работает в египетских гробницах, а первым создателем крестража считается Герпо Гнилой из Греции. Это всё, что я собрала из кусочков информации здесь.

— Может быть про грека неверно, ведь слово крестраж (хоркрукс) имеет явно египетское происхождение, — говорю я. — Скорее всего открытие было сделано там, вот только сведения об этом не дожили до наших дней.

— Разрушители проклятий могли находить и артефакты, и надписи, которые в книги не попали, — хмурит брови Гермиона.

— Да, — быстро вскакивает Гарри. — Хорошая идея, давайте займёмся. — Он вытаскивает карту мародёров. — Теперь, давай отыщем... эй!

— Что не так, Гарри? — спрашивает Гермиона.

— Похоже, что Рон пришёл к нам вместе с Луной и Невиллом! Можешь открыть им дверь где обычно?

Со скрежетом и скрипом в стене появляется запрошенное. Рассматривание этого процесса до сих производит на меня впечатление крайней чуждости и внутреннего неудобства, как будто мои глаза лгут мне. Обычно меня хватает очень ненадолго — приходится отворачиваться. Невилл открывает созданную дверь, и наше число удваивается.

— Ты должна меня научить, что ты просишь, Гермиона, — мелодично выговаривает ей Луна. — Я неверно предположила тридцать шесть с половиной раз.

— Ох, извини, Луна, — видно, как Гермиона борется с желанием выяснить насчёт половины отгадывания. — Напомни мне позднее. Мы как раз собирались поискать тебя, Рон.

— Правда? — основательно удивлён тот. — Я пришёл, потому что Невилл тоже искал вас, народ. А мы с ним пошли. Получилось же?

— Хорошо, что мы вернулись сюда и попробовали комнату ещё раз. А когда не смогли её открыть, то догадались, что вы наверняка там, — улыбается довольная Луна.

— Вернулись? — спрашивает Гермиона. — Так вы?

— Чёрт, извините, ребята, — каюсь я. — Мне надо было в Хогсмид, и я потащил эту парочку с собой. — Рон кривится в болезненной гримасе. — Извини, Рон. Гарри пошёл под мантией-невидимкой, а мы с Гермионой загримировалась под парочку. Я встречался с отцом Дафны по его просьбе и не хотел привлекать слишком много внимания.

— А-а. — Вот чёрт, совершенно не помогло.

— В любом случае, Уильям, я хотел отдать тебе это как можно быстрее, — прочистив горло, говорит Невилл.

Только сейчас я замечаю большую упакованную коробку в его руках. Я киваю ему, подразумевая — что внутри?

— В-общем, это мой рождественский подарок тебе, — краснеет Невилл. — Но его лучше вручить как можно раньше до рождества. Мне в обед доставили.

— Вау, спасибо, Невилл! — я отвратителен при получении подарков. Мне всегда кажется, что голос у меня насквозь фальшивый, хотя на самом деле я действительно рад.

— Ладно, давай, открывай быстрее, — Гермиона старается подавить нетерпение.

— Окей, — криво улыбаюсь я и аккуратно надрываю бумагу, чтобы не повредить. Но у Гермионы явно иные планы.

— Ну ты и копуша! — она хватает пакет, мгновенно раздербанивает дырку в обёртке и практически ныряет туда.

— Ну и кто у нас самый нетерпеливый, — смеюсь я над её "белочностью". Тут же передо мной оказывается одёжная коробка. Наверное это комплект школьной формы размером побольше вместо когда-то взятого у него на время. Но когда я, открыв крышку и убрав папиросную бумагу, вглядываюсь, то уже по ткани оцениваю её слишком хорошее качество для простой школьной одежды.

У меня перехватывает дыхание. Настоящая парадка!

— Это не чисто праздничный набор, — нервничает Невилл. — Ты сможешь носить заметную часть вещей не только на бал. Мне Гермиона сказала, что тебе нравятся практичные вещи, а в этом ты сможешь и на бал пойти свободно. Туфли также не полностью парадные. Размер я снял с тех, что ты сейчас носишь. Надеюсь, нормально будет.

Он прав, штаны и накидка не смотрятся чужеродно с моей школьной формой.

— Невилл, ты не должен был. Это слишком большой...

— Это наименьшая благодарность, на которую мне хватило фантазии, после того, что ты для меня сделал, — отметает он мои возражения.

— Но у меня нет... ой!

— Наверняка ты хочешь сказать "спасибо большое", — шепчет Гермиона.

Потираю руку после шлепка и бросаю на неё притворно сердитый взгляд.

— Спасибо тебе большое, Невилл. Это просто... изумительно.

— Я рад, что тебе понравилось, — расцветает Невилл.

— А теперь нам надо найти тебе партнёршу! — взвизгивает Гермиона и обнимает сначала меня, а потом Невилла.

Мой бледно-перекошенный вид вызывает просто взрыв смеха у остальных.

— Да ладно, Уильям, это не так уж и страшно, — распекает меня Гермиона. — У нас у всех уже есть партнёры.

Тут Рон издаёт непроизвольный звук, краснеет и начинает ёрзать в смущении.

— Рон, ты что, никого не попросил? — удивляется Гермиона.

— Ну, я подумал, что не пойду и поболтаюсь с Уильямом, — горячо отбрехивается Рон.

— Внимание, леди и джентльмены. У нас шесть дней, чтобы найти пару симпатичных, добрых и незанятых девушек, — вещает Гермиона, своим директорским голосом. — Луна, можешь поспрашивать в Равенкло? — Луна только моргает в ответ. — Замечательно. Остальные идут в гостиную Гриффиндора. Вперёд!

— Надсмотрщица, блин, — поскольку говорил я тихо и отвернувшись, то не заметил слабое жалящее заклинание, пущенное ей через плечо и попавшее мне в щёку. — Ой!

* * *

— Ой. И это одно из моих лёгких наказаний. Тебе бы глянуть на моё плечо, — говорю щебечущим голосом, просто подразнить Гермиону. — Думаю там уже постоянный синячище поселился.

— Я же уже извинилась, — плачется вышеупомянутая.

— Я бы не отнесла тебя к любителям подобного, Уильям, — говорит Луна, слегка склонив голову в сторону. Я уже понял, что наклон головы гораздо точнее отражает её настроение, чем тон голоса. До настоящего времени этот конкретный наклон соответствовал заметному любопытству и удивлению. Или же беспричинной похоти, но здесь я могу ошибаться.

— О да, она уже давно знаменита в данной области, — говорю я в том же тоне. — Несомненно, именно по этой причине она милостиво наградила меня таким видимым знаком посвящения.

Гермиона пронзает меня взглядом за непринятие мной её извинений.

— Нам что, посмотреть будешь ли ты давить на то же мнение когда сломаешь нос после оглушающего?

— Вау! Склонна к насилию, — шепчет Рон.

— О да, величие и доброта хозяйки несомненны, — глубоко мысленно поддакиваю я.

— Напомни мне представить тебя одному знакомому эльфу.

Я смеюсь вместе с ним, но быстро замолкаю.

— Ха, наверное я говорю слегка похоже на Добби.

— Ты знаешь про... — начинает Гарри и хлопает себя по лбу. — Конечно знаешь.

— Конечно — улыбаюсь я. — Он же здесь, в замке работает по договору с Дамблдором, так?

— Что? — в унисон удивляются Гарри с Гермионой.

— Хм... — Упс. — Ну да, по крайней мере в этом я вполне уверен. А почему бы тебе, Гарри, не позвать его по имени? Может он придёт к тебе.

— Добби?

Лёгкий хлопок перед Гарри даёт знать о появлении домового эльфа.

— Мастер Гарри Поттер сэр! Добби так рад Гарри Поттер сэр позвал его! Директор говорил Добби хогвартские эльфы не должны попадаться на глаза студентам пока не позваны. Даже так Добби очень хочет помочь Гарри Поттеру, — наконец сверхудивлённый эльф замечает остальных и боязливо съёживается.

— Всё в порядке, Добби, мы все — друзья Гарри, — успокаивающе улыбается Гермиона. — Меня зовут Гермиона Грейнджер.

Добби переполняют чувства, когда мы все представляемся и жмём ему руку. Почему-то я нервничаю, но представляюсь как все. Ладонь у него прохладная, липкая и кажущаяся хрупкой преимущественно из-за размера. Внезапно он выдёргивает руку.

— Уильям есть друг Гарри Потерру сэру? Но Уильям не колдун. Что делает Уильям в Хогвартсе?

Моему лицу становится жарко.

— Конечно он колдун, Добби! — возмущается Гарри. Эльф вздрагивает и прикрывается, как будто ожидает наказания. Гарри переводит дыхание и смягчает голос. — Я не собираюсь делать тебе больно, Добби. Тебе не надо бояться меня.

Я встаю на колени перед бедным созданием и говорю так тихо, что меня может слышать только он.

— Ты... ты можешь сказать, что я такое, Добби?

Добби испуганно поглядывает на Гарри, а затем решительно мотает головой.

— Добби чувствует магию в Гарри Поттера Лерни сэр, но это не магия волшебников. Добби не знает, что это такое, сэр.

— Я тоже, — вздыхаю. — Это может быть магия домовых эльфов?

— Вы сами не знаете? — глаза у него становятся ещё больше. — Она пахнет магией эльфов и магией волшебников, но она — не они, сэр.

Рассматриваю намерение попросить Добби поучить меня, но решаю отложить на потом. Эх! Было бы классно аппарировать в Хогвартсе.

— Ты можешь сохранить это в тайне, Добби? Я здесь, чтобы помочь Гарри. Не хотелось бы, чтобы кто-то обнаружил и заставил меня убраться отсюда. Пожалуйста?

— Конечно Гарри Поттера Лерни сэр! Что угодно сделаю помочь великому Гарри Поттеру! — Добби пищит достаточно громко для ушей остальных.

Я почти морщусь, а потом мне приходит в голову, что кто угодно может так сказать, и Добби им поможет. Если только он не чувствует как-то мою правдивость.

— Я как-нибудь обсужу с тобой предложение сделать всё для помощи ему, Добби. Было приятно с тобой познакомиться.

Добби почти плачет к тому времени, когда мы все прощаемся с ним. Он обещает Гарри помощь всегда, когда тот позовёт его по имени. И, щёлкнув пальцами, исчезает.

Наш поход в гостиную Гриффиндора продолжается в неловком молчании. Я в раздрае и потею не меньше, чем по окончании утренней пробежки. Частично я надеюсь, что никто больше не захочет обсуждать случившееся, но понимаю невозможность. Другая часть меня сжимается в ожидании второго пинка под зад. Значит надо менять планы. Скорее всего я смогу сам осуществить часть, завязанную на Дафну. Сириус с Ремусом точно будут помогать, пока Гарри им прямо не запретит. Будет ли Гарри всё ещё верить всему рассказанному мной? Может Луна будет помогать? Ей, я подозреваю, всё равно.

Рон всё же не из тех, кто терпит тишину.

— Он немного псих, правда?

Гарри с Гермионой переглядываются, потом смотрят на меня. Я отворачиваюсь.

— Это Добби, — небрежно бросает Гарри.

Не смотрю на реакцию остальных. Мы быстро доходим до гостиной, и Гермиона тихо говорит пароль. Наше обычное место свободно, но я торможу.

— Я... Мне тут кое-что проверить надо. — Чрезвычайно неубедительно, но у меня нет ни одной умной мысли в голове в этот момент. А потом понимаю, что всё ещё держу коробку с одеждой. — Хм, и мне это вот наверх отнести надо. — Не ожидая ответа, быстро направляюсь к лестнице в мальчишечьи спальни. Я почти её достиг, когда неожиданное жалящее ощущение заставляет меня взвизгнуть и прижать руку ниже поясницы.

Сзади меня нагоняет Гермиона, хватает за шиворот и притягивает голову вниз.

— Мне нет дела до того, что там сказал или нет Добби. Ты мой лучший друг и ты никуда не уходишь. А теперь иди, проверяй что там тебе надо и быстро возвращайся сюда. Чтобы мы смогли найти тебе партнёршу на Святочный бал. А если не найдём, придёшь без дамы и будешь танцевать со мной, нравиться тебе это или нет.

— Замётано, только научи меня танцевать, — благодарно улыбаюсь я ей.

— Решено, — она улыбается и слегка отталкивает меня. А когда я выпрямляюсь, обнимает меня со вздохом облегчения. — Ты не один, Уильям, — её шёпот слышен только мне.

* * *

— Ты собираешься остаться здесь? — голос Гарри вырывает меня из раздумий.

— А? — поднимаю я голову с постели, глядя на него в изумлении.

— Потолок, — показывает он вверх. — Ты сказал, что собираешься проверить кое-что, и, очевидно, ты проверяешь потолок. Ну что, спать под ним можно нормально?

— Пока выглядит неплохо, но всё равно придется отслеживать.

— Куча времени потом будет. Пока ты проморгал шанс, а Рон заполучил партнёршу.

— Правда? — удивительно. Рон — молодец, обуздал нервы и пригласил. — Кто счастливица?

— Пошли, поговорим об этом внизу. — Я сажусь на кровати, но он медлит уходить. — Я слышал, что ты говорил Гермионе в ту ночь, когда я узнал о драконах. То, как ты появился тут... В-общем, есть смысл в том, что ты не волшебник. Но ты должен знать, что это не имеет для меня... для нас значения. — Только что смотрел на меня серьёзно, и вот — уже ухмыляется. — Честно, ты настолько ненормальный, что мы должны были догадаться давно. Оговорки у тебя были, но понял я их только сейчас.

— Спасибо, Гарри, — ухмыляюсь в ответ.

— Завидую тебе, — говорит он. — Гермиона додумалась, что твоя беспалочковая магия не ограничена нашими заклинаниями. Фокусы со светом и звуком, уж не упоминая заклинание, когда манекен улетучился в начале года — это не наша магия.

Я поражён тем, что забыл собственные мысли о том же самом. Хотя Инцендиос грата меня сильно от них отвратил.

— Я... не могу поверить, но я не размышлял в таком ключе. — Зачем беспокоиться о жужжащем звуке чар уединения в то время, как я должен быть способен создать их без него? А какие полезные модификации можно добавить! Просто ух! — Надо проверить!

— Притормози, — выставляет он руку. — Найди партнёршу сначала.

— Нафиг! Это более важно! — Голова у меня уже настроена на идею, в уме я пробую и отбрасываю кучу разных возможностей применения, которые, надеюсь, будут не такими опустошающими, как мой фиктивный ритуал.

— Валяй, — пожимает он плечами с улыбкой. — Если сумеешь убедить Гермиону.

— Хмм... С одной стороны — партнёрша для танцев, — изображаю я ладонями весы. — С другой — беспримерная возможность изучить невиданную никем магию.

— Ну, она же девушка, — скребёт он голову. — А так — да. Близко по ценности. Зависит от того, как ты всё подашь.

— Думаешь, стоит нарисовать графики?

— Скоро выясним, — смеётся он. — Кстати, я рад, что тебе получше.

— Точно. Я весь в предвкушении создания некоторых фантастических по виду, но фальшивых ритуалов, которые запугают Гермиону до потери трусиков.

— Мне лично стрёмно шутки о её трусиках шутить — можно нехило огрести.

Смеюсь. Гарри незаметно заразился моим юмором.

— Ох-хо-хо! Ты разгадал мой план!

— Мазохист, — говорит он уже тихонько, когда мы сходим с лестницы.

— Тебе уже лучше? — спрашивает Гермиона.

— О да. Мы тут с Гарри обсуждали твои... Ой! Да что с вами обоими? — тру я плечи и бросаю притворно-сердитый взгляд на Гарри за удар кулаком.

— Что он в этот раз выкинул, Гарри? — хихикает Гермиона.

— Всё шутки шутит, как он испугал тебя своим фальшивым ритуалом до потери трусиков, — говорит тот, пряча улыбку. — Что он там дальше понапридумывал — сама представляешь.

— Как не стыдно, Гарри! Ты сам признался, что не против результата.

— Проехали, — обрывает нас Гермиона, кашлем оправдывая одинаковый с Гарри румянец. — Смотри, у Рона есть партнёрша.

Поворачиваюсь в указанном направлении и вижу Рона под руку с Парвати, потихоньку направляющихся к нам. Парвати посматривает снизу вверх и пытается его ободрить, но краска на щеках и одеревенелая осанка сигнализируют, что Рону не по себе.

Я поворачиваюсь к Гермионе с открытым от изумления ртом.

— У него свидание с Парвати? Она же такая горячая штучка! Как, чёрт побери, у неё до сих пор не было партнёра?

— Э, Уильям, ты больно громко говоришь, — смущается за меня Невилл.

— Да? Упс! — меняю ухмылку на удивление и поворачиваюсь назад. Парвати с Роном как будто меняются эмоциями — она румянится, а он самодовольно усмехается. Подхожу к ним. — Рон, ты везучий суки... — ой! Мои искренние извинения, мисс Патил. Я не собирался грубить. Кажется, нас официально не представляли друг другу. Меня зовут Уильям Лернер, я рад познакомиться с вами, — кланяясь и целуя руку, улавливаю дуновение её душистого парфюма.

— Но-но, партнёрш не воруем! — ворчит Рон.

— Зачем мне это делать с одним из моих друзей, Рон? Я всего лишь желаю осведомиться, а нет ли случайно у твоей красавицы-партнёрши привлекательной и незанятой сестры, которую я могу попросить?

Я практически слышу, как закатываются глаза у Гермионы.

— Уильям, мы сидим рядом с её сестрой-близнецом на каждом уроке арифмантики.

— У неё уже может быть партнёр. Не хочу ограничивать выбор.

— Я точно не знаю про Падму, но могу спросить, — предлагает Парвати.

— А она позволит мне поцеловать ручку? — ухмыляюсь я. — Если да, то я сам смогу осилить представление и приглашение.

— Я думала, что ты уже знаком с нею, — бросает та на меня вопросительный взгляд.

— Вот чёрт. Ты права. Но может я смогу вставить поцелуй в разговор? А поскольку ты не возмутилась я даже скажу ей, что ты это одобряешь. Спасибо, Парвати! До встречи, народ! — махаю им рукой и поворачиваюсь к портрету.

— Стой, Уильям, ты куда? — зовёт Гермиона.

— Собираюсь пойти выяснить, нужен ли Падме партнёр, конечно, — оборачиваюсь к ней.

— Один? Но мы даже ещё не закончили с Гриффиндором.

— Если у нас тут дураки оставили божественно-прекрасную девушку одну и так долго, то может воронята её сестру клювиками тоже прощёлкали? Если же она недоступна, то надо бы спросить одну девушку на Слизерине.

— Дафна уже занята, — поднимает брови Гермиона.

— Не её, — ухмыляюсь я.

— Хочешь, мы пойдём с тобой? — вскакивает Гарри.

— Справлюсь, — подмигиваю ему. — Пойти можете, но в подземельях Слизерина прайд гриффиндорцев во главе с Гарри Поттером вполне может спровоцировать битву.

— Согласна, без Гарри, — говорит Гермиона.

— Я пойду, — вмешивается Парвати. — Хочу увидеть сестрициного... имею в виду — хочу повидать сестру.

— Уверена? Я всё равно могу оказаться в подземельях.

— Без проблем, — пожимает она плечами.

— Я тоже пойду, — заявляет Рон с видом, что лучше бы он занялся чем угодно иным.

— Уильям не собирается уводить твою партнёршу, Рон, — опять закатывает глаза Гермиона. Потом серьёзно смотрит на меня. — С тобой всё нормально будет? Ты не ввяжешься в стычку с дюжиной слизеринцев опять?

— Их было всего восемь или девять, — смеюсь я на вытаращенные глаза Рона и Парвати. — Они сами виноваты, что начали. Мы тут с Гарри кое что придумали, так что я всегда смогу их отогнать своей Ультима деми-флэр.

— Уильям Адальберт Лернер, не вздумай даже!

— Ну что ты, мне просто нравится название этой штуки. Зуб даю, что по поводу последней части я шучу.

— Уильям... — всё равно предостерегает она.

— Окей-окей, — поднимаю руки вверх. — Обещаю никаких смертельных потоков плазмы, превращающих слизеринцев в шлак.

— Э... Слово "шлак"* у нас имеет и другой смысл, — говорит Гермиона.

/*Примечание переводчика. "Slag" (шлак) в британском сленге имеет значение грубого варианта слов "шлюха", "развратница", а если проще — "бл...дь"/

— О-ля-ля! — смеюсь я, вспомнив один фанфик, где это слово употреблялось чрезвычайно часто. — Ладно, не буду их превращать в таких вот тоже.

Мы молчим, причём Гарри хмурится, а Гермиона покусывает губу, переводя взгляд с него на меня и обратно.

— С нами всё будет нормально, — мягко уверяю Гермиону. — Мы же не собираемся вообще исчезнуть с карты.

— Хорошо, — мой намёк она понимает и переводит взгляд на Парвати. — Постарайся удержать его от дурости, ладно?

— Кого? Меня? Я не Гарри Поттер, знаешь ли. Шучу, Гарри! — добавляю, когда вижу его попытку протестовать. — Ну, мы пошли.

— Погодите, я пойду, — встаёт Невилл.

— Да, скорее всего мы увидим Луну, — я улыбаюсь, а он так вспыхивает до кончиков волос, что приходится дать ему передохнуть. — Очень хорошо. Мисс Патил, желаете привлечь кого-нибудь ещё к нашей экспедиции?

Вскоре я обнаруживаю себя в весьма необычной компании Невилла, Парвати и Лаванды, сходящим с последних ступеней лестницы к портретному входу в башню Гриффиндора. Мы делаем первые шаги на нашем пути в башню Равенкло, а симпатичная часть нашего отряда отстаёт и начинает яростно шушукаться и хихикать. Я тут же отключаюсь от них.

— Ладно, Невилл. Ты знаешь, э, наилучший путь туда?

— Я знаю просто дорогу туда. Можеть быть это не лучший путь из гостиной Гриффиндора.

— Миль пардон, мисс Патил. Вам известен самый лучший путь к башне Равенкло? Я знаю дорогу из большого зала, но наверное есть путь прямо отсюда. — В действительности я знаю лишь дорогу из коридора седьмого этажа, но такой маршрут выглядел бы странно. Почему-то Лаванда считает мой вопрос достойным хихиканья.

— Я не знаю секретных проходов, но мы можем спуститься на третий этаж, пройти по коридору мимо офиса МакГоннагал на другую сторону замка и подняться на пятый этаж ко входу в башню.

— Спасибо, — киваю я, а потом решаю вовлечь их в разговор. — Парвати, скажи, какой подход предпочтёт твоя сестра, когда я буду просить её — очаровательный негодяй или рыцарственный джентльмен?

— А который тебе удобнее? — спрашивает Парвати, пока Лаванда опять хихикает.

— Лучше всего у меня получается никчёмный мерзавец, но его я натравливаю только на слизеринцев. Им такие нравятся, если судить по популярности Малфоя.

Девушка с оливковой кожей прячет улыбку, но тёмно-карие глаза смотрят с интересом.

— Это естественное твоё поведение?

— Так точно, — надеваю я ухмылку. — Вопреки тому, что я иду перед вами, я тайком бросил на вас на двадцать три неуместных взгляда больше, чем Невилл.

Наконец-то и Лаванда удивляется, а черёд хихикать переходит к Парвати.

— Если честно, тебе стоит прибавить в книжности и занудности. Если она не занята, то скажет "да" просто в ответ на твою просьбу.

— Хмм, интересная мысль, — потираю я подбородок. — А может она ещё позволит мне поцелуй в щёчку? Без ответной пощёчины, конечно.

— Заранее не скажу, попробуй, — игриво блестят её глаза.

— А сколько в точности тайных взглядов ты бросил? — спрашивает Лаванда.

— Двадцать три на момент первого упоминания. Теперь уже двадцать шесть. А сколько у вас, мисс Браун?

— Задавать леди такой вопрос — неприлично! — притворно негодует она, а я лыблюсь. — Какой ты мерзавец, — добавляет она оскорблённое фырканье.

— Да, такой вот никчёмный.

— Тогда что заставляет тебя думать, что ты достоин моей сестры, — поднимает бровь Парвати.

— А я и не достоин. Но увы! Слишком мало Невиллов Лонгботтомов в этом мире, — шлёпаю я упомянутого парня по плечу.

— Свежо предание, — гавкает смешок Невилл.

— Это правда, — настаиваю я. — Ты не бросил ни одного взгляда тайком на этих прекрасных девушек позади нас, а я достигну трёхзначной цифры к моменту возвращения в гостиную.

— Я думала ты с Гермионой, — выпаливает Лаванда. — Или был?

Ну вот, любое моё слово обязательно станет известно всей школе. Всё равно слухов о любовном треугольнике между мной, Гарри и Гермионой будет полно вокруг. Поэтому довольствуюсь короткой фразой.

— Точно нет, я недостаточно хорош для неё.

— Из-за Гарри? — голос у неё мягче, но всё равно в нём заметна жажда сенсации.

Улыбка испаряется с моего лица, и позволяю вопросу повиснуть в воздухе.

— В этом мире также недостаточно Гарри Поттеров, — мои слова заставляют замолкнуть всю группу.

— Не думаю, что никчёмный мерзавец — твоё естественное состояние, — тихо говорит Парвати. Ещё немного мы идём в молчании, а весёлость от поддразнивания полностью рассеивается.

— Спасибо, — говорю я ей.

Мы быстро достигаем бронзового дверного кольца в виде орла, охраняющего вход в башню Равенкло, которое сразу проговаривает сегодняшнюю загадку скучающим тоном.

Тяжела я, но нет во мне веса,

Мною делятся для облегченья,

Моя ценность громадна — врагам,

Для друзей я — одно огорченье.

Кто я?

— Тайна, — отвечаю я, а потом тихонько бормочу. — Как соответствующе.

— Вы не орлы, — говорит оно, внезапно заметив наши одеяния.

— Отличная загадка: почему тотем Равенкло (Коготь Ворона) — орёл, а Гриффиндора (Золото грифона) — лев?

— Мы названы не в честь основательницы, — не задумываясь, отвечает кольцо.

— Вау! — вздёргиваю я голову от удивления. — Это гораздо лучше идеи, что "Салазар сыграл с ними шутку". Я сам предполагал подобное.

Удивительно, но дверная колотушка у волшебников может издеваться.

— Даже в одежде Равенкло я видело бы тебя насквозь после такого ответа.

— Несомненно, сарказм не включали в твой заговор, — изумлённо вздыхаю я.

— Очевидно, — оно ещё раз доказывает мою точку зрения.

— Хо-ро-шо, — растягиваю я слово. — Ты собираешься впустит нас или ты можешь передать послание, чтобы нас здесь встретили?

— Мне жаль, львёнок, но только студенты Равенкло и профессора могут пройти.

— Тогда зачем нужны пароли, загадки и всё такое, если вы просто можете определять имеющих право зайти?

— Загадки тренируют сообразительность в наших орлах, — сразу отвечает оно. — А я не собираюсь искать смысл в логике других факультетов.

— Разумно, — говорю лениво, а сам обдумываю решение данного вопроса. — Тогда, сколько минут в обычный субботний вечер будет ждать посетитель, пока не появится кто-то входящий или выходящий?

— Я подозреваю, что меньше десяти минут.

— Ты всего лишь подозреваешь? Совсем не способно собрать сведения из предыдущих субботних вечеров?

— Таковая способность не включена в мой заговор, — невозмутимо отвечает кольцо. — Десять минут — это просто прикидка, именно столько прошло с момента моего последнего разрешения на проход.

— Так, — и тут мне приходит в голову очевидное решение. — А дверь заговорена, чтобы стук кольцом не был слышен на другой стороне?

— Я не функционирую как стучалка.

— А если постучать кулаком?

— Это, — серьёзно отвечает оно, — будет наиболее неразумно.

Смотрю на моих спутников, и все они отвечают странными взглядами.

— Кто-нибудь ещё подвергся искушению, помимо меня?

Парвати фыркает, а Невилл и Лаванда отрицательно мотают головами. Как-то их поведение связано с моим странным разговором с дверным кольцом. Вздыхаю и поворачиваюсь опять к двери.

— Скорее всего даже самый сильный крик не даст ничего из-за чар на двери, так ведь?

— Не даст, — честно соглашается кольцо.

— Ты знаешь всех, проходящих через дверь, или просто смотришь на мантию Равенкло?

— Я распознаю всех вас четверых сейчас, поэтому смена одежды не поможет вам войти.

— Проклятье. А если я буду замаскирован под одного из ваших орлов — чарами или зельем — и правильно отвечу на загадку?

— Вряд ли я смогу выявить разницу, — признаёт оно.

— А если мы зайдём за угол?

— Полагаю, что вычислю вас, если вы вернётесь через минуту.

— Вижу. — Был бы смешной розыгрыш, если выглядеть как равенкловец в форме Гриффиндора и использовать для того, чтобы воспретить этому человеку вход. — Хмм, у тебя есть возможность связаться с профессором Флитвиком?

— Не имею такой возможности.

— Похоже на конструктивный недостаток, — хмурюсь я. — Мне кажется, что у тебя должна быть возможность предупредить декана, если кто-то попытается ворваться внутрь. Уверен, что достаточно сильный редукто позволит войти.

— Это также будет наиболее неразумно, — медленно отвечает кольцо.

— Ты отразишь его в вызвавшего заклинание? А что насчёт стены рядом с тобой?

— Я не могу раскрывать особенности заговоров, защищающих гостиную Равенкло.

— Правда? А что ты скажешь, если мы их испытаем? — я вытаскиваю палочку и формирую шарик света как можно ближе к её кончику и как можно более близкий по цвету к проклятию редукто. Дверь открывается ещё до того, как его размер достигает мячика для гольфа, и я быстренько обрезаю свет.

— Ага! Так ты позволяешь кому-то внутри следить за входом!

— Как это ни удивительно, но я собрался уходить, — раздаётся глубокий звучный голос из-за двери. Потом дверь открывается полностью, открывая нам высокого, богато одетого и чисто выбритого шатена с элегантно зачёсанными набок волосами.

— Я могу вам помочь?

— Да, сэр. Я надеялся поговорить с мисс Луной Лавгуд и мисс Падмой Патил, если вы не возражаете.

— Совсем нет, сэр. Дайте мне минутку позвать их. Кстати, меня зовут Роджер Дэйвис.

— Уильям Лернер, — говорю с коротким кивком. — Благодарю вас за помощь, мистер Дэйвис. — Обернувшись, вижу хихикающих друг на друга Парвати и Лаванду. — О, отлично. Я так рад, что вас не придётся оживлять.

— Это Роджер Дэйвис, — невежливо повторяет Лаванда. — Он идёт с Флер Делакур на бал!

— Бедняжка. Надеюсь он стоек к ауре вейлы. Не похоже, что мисс Делакур уже взяла свою под контроль. Вообще либо это, либо она просто старается заставить всех мужиков пускать по ней слюни.

— Как ты всё это узнал? — удивлённо спрашивает Парвати. — А ты устойчив?

Пожимаю плечами, решив не отвечать на первый вопрос.

— Не думаю. Или не так стоек как, Гарри. Он, возможно, способен отвергнуть и чистокровную вейлу, не говоря уж о вейле на четверть как мисс Делакур.

— Уильям, ты опять сводишь всех с ума знанием, которого у тебя быть не может. Я ни разу не видел, чтобы ты с ней разговаривал.

— Просто подожди и увидишь, что она оденет на второе задание, — ещё сильнее смеюсь я на выпученные глаза Невилла. Безопасное замечание, поскольку он уже знает, что второе задание будет под водой. На этой реплике дверь снова открывается, показывая Роджера и силуэты пары девушек позади него.

— Моя искреннейшая благодарность, мистер Дэйвис, — говорю с лёгким поклоном. — Прошу прощения за то, что задержал вас на пути к месту вашего назначения.

— Не стоит беспокойства, мистер Лернер, это моя обязанность как старосты и развлечение для джентльмена, — говорит он всё тем же тёплым голосом. — Счастливо оставаться, джентльмены, леди. — Мне действительно нравится этот парень.

Почему-то пара девиц позади меня опять считают всё достойным обхихикивания, но улыбающийся Роджер одновременно просто и уважительно слегка кланяется им, уходя прочь с развевающимся позади плащом.

— Привет Невилл, Уильям, — улыбается нам Луна.

— Привет, Луна, — скользнув рукой за спину, прижимаю я её к своему боку. — Извини насчёт Гермионы — я не знал, что она попросит тебя заняться этим.

— Всё нормально, — она оглядывается на Падму и кажется понимает, что сейчас случится. Она открывает рот, чтобы что-то сказать, но я её опережаю.

— Здравствуйте, мисс Патил. Ваша сестра недавно нашла партнёра на бал на следующей неделе, а я оказался в абсолютном изумлении, что такую прекрасную женщину ещё не пригласили. Я счёл это показателем, что и вы также можете оказаться свободной. Поэтому я пришёл так быстро, как только смог. Окажете ли мне честь, согласившись пойти со мной на бал?

Лицо Падмы становится удивлённым, и она смотрит на Парвати и Лаванду позади меня, но я не оборачиваюсь. Она отшатывается, очевидно реагируя на их знаки, а потом хмурится. Чёрт.

— Мне жаль. Я просто... Я имею в виду...

— Проклятье! Я знал, что равенкловцы умнее гриффиндорцев, но надеялся... Ладно, неважно. Он счастливчик. Что ж, я должен идти просить свою вторую альтернативу. Увидимся! Ты пойдёшь со мной, Луна? Я надеюсь быть у гостиной Слизерина до ужина. — Выпаливаю я одной очередью и, не дожидаясь ответа, разворачиваюсь идти обратно. Через несколько шагов я оглядываюсь и вижу присоединившихся к нам Луну с Падмой. Тут мне приходит на ум то, что должно было прийти давным давно.

— Э. Кто-нибудь знает где гостиная Слизерина? — Луна хихикает над моей глупой рожей. — Кстати, Луна, у меня тут только что случился весьма поучительный разговор с вашим дверным кольцом...

* * *

Глава 15. Обретение партнёрши

— ...следовательно, портрет гораздо совершеннее зачарованного долборла, даже если остальные факультеты не реализуют его потенциал, — заканчиваю я с удовлетворением. Почти всё время, пока мы шли к слизеринской гостиной, я описывал мой разговор с умозаключениями из него и предыдущих наблюдений о преимуществах и недостатках двух методов защиты входа. Луна склоняет голову набок, не глядя на меня.

— Хм, да, я понимаю твою точку зрения, — тут её синевато-серые глаза округляются, и теперь она смотрит на меня просительно. — Только, пожалуйста, не проболтайся Фреду, что я тебе такое сказала.

— Что с ним не так? — опять эта девушка ставит меня в тупик. — А Джорджу можно?

— Да нет, речь не о Фреде Уизли? — выговаривает она мне, как ребёнку. — Я имею в виду ФРЕД — Фантастический Равенкловский Единственный Дверостук.

— Это его имя?

— Не знаю, — своеобразное лёгкое движение головой — аналог пожатия плечами. — Ей, по видимому, всё равно, что я её так называю. Она вообще не отзывается на имя.

— О, — я замалчиваю её допущение о женской природе кольцорла, вопреки мужскому голосу и по-мужски звучащему ею же данному имени.

— Что это такое? — вопрос почти неразличим в злобно визжащем женском голосе с большого портрета. Перед нами гордо стоит элегантно одетая женщина с широкой белой прядью посреди плотно уложенных тёмных волос и рассматривает нас поверх носа. — Ни одного слизеринца среди вас?

— Примите мои глубочайшие извинения, миледи, — я слегка кланяюсь. — Имеется ли у вас возможность передать послание кому-либо внутри?

— Не для таких как ты, гриффиндорец, — презрительно усмехается она.

— Великолепно, мне придётся составлять вам компанию, пока не пройдёт кто-либо из ваших студентов, — криво улыбаюсь я ей. — Надеюсь, это не займёт много времени. Ради вашего блага, разумеется. Я же, с другой стороны, совершенно не против провести время в обществе такой красоты и изящества.

Если бы она была настоящей, то пришлось бы по-настоящему прятаться от её обострившегося взгляда.

— Что может ребёнок знать о таких вещах?

Напускаю на себя улыбку побезнравственней и добавляю в голос проникновенности.

— Если бы вы были материальной, я бы показал вам. Такая женщина, как вы, вполне смогла бы достичь двадцатого шага.

На её лице просто не успевает отразиться потрясение, как портрет открывается, явив нам незнакомого студента постарше нас. Тот молча начинает пялиться на меня. Просто здорово.

— Здравствуйте, сэр. Мне хотелось бы поговорить с мистером Забини с вашего позволения, — изгаляюсь я в официальности, а эта зараза даже глазом не моргает. — Видите ли, я прислуживаю его отцу. Ели бы вы сказали, что гриффиндорец-озеленитель его отца желает поговорить с ним, я был бы вам чрезвычайно признателен.

Без слов он захлопывает за собой портрет, который сразу же начинает орать на меня. Ещё до окончания первого периода угроз моей жизни, я вызываю чары уединения, и весь внешний шум расплывается в жужжание.

— Зачем ты попросил позвать Забини? — сбит с толку Невилл.

Ухмыляюсь перед ответом, но тут замечаю, как наши спутницы нервно оглядываются в поисках источника белого шума.

— Простите меня, леди. Это мои чары уединения жужжат... А то старая крыса вон там собирается довести меня до мигрени, — тыкаю я пальцем через плечо. — Отвечая на твой вопрос, Невилл. Я не вообще не просил прийти мистера Забини. Блейз передаст моё послание соответствующей стороне.

— Умно, — говорит Луна.

— К слизеринцам в гости ходить — по-слизерински выть. Или по-змеиному.

— А что ты такого сказал, чтобы рассердить женщину? — спрашивает Лаванда.

— Уильям намекал, что применит к ней какой-то тип сексуальной техники как способ восхищения её красотой и изяществом — всё ещё улыбается Луна. — В этой технике не менее двадцати шагов, очевидно.

— Тридцать семь шагов к женскому экстазу, если быть точным, — наслаждаюсь я повальным румянцем передо мной. Даже Луна слегка краснеет. — Очень мало женщин выдерживают путь до двадцатого шага.

— Откуда ты?.. — спрашивает Лаванда.

— Ну что вы, мисс Браун, джентльмен не рассказывает кого целует, — плавно подхватываю я. Портрет поворачивается, и из открытой двери выходят Дафна, Блейз и Трейси. — Кстати о поцелуях... — Я отменяю чары уединения.

— ...здесь делаешь, Лернер? — заканчивает Блейз.

— Мои извинения, мистер Забини, — отвечаю я с примирительным поклоном. — Надеюсь, что моя просьба не доставила вам чрезмерного неудобства.

Дафна закатывает глаза на мою зашкаливающую формальность, а Блейз насмехается.

— Он не распознал тебя без Поттера рядом.

— Со мной всё будет в норме, Блейз, Трейси. Вы можете идти, — очень недвусмысленно высказывается Дафна.

После игры в гляделки Блейз сдаётся и уходит. А Трейси остаётся.

— Тебе не стоит... — начинает Дафна, но я перебиваю её.

— Всё в порядке, если она останется. Я собирался тебе сказать, что благодаря присутствующему здесь замечательному джентльмену, — я хлопаю Невилла по плечу, — у меня уже пару часов как есть праздничная одежда.

— У меня уже есть сопровождающий, — бросает она на меня нечитаемый взгляд.

— Мои поздравления! Конечно, другого я и не ожидал. Когда ты почти публично отвергла моё предыдущее приглашение, если мне не изменяет память. — Не обращаю внимания на оханья за спиной. — Как это тебе ни покажется удивительным, я интересуюсь, что возможно одна заслуживающая особого внимания молодая леди остаётся здесь на праздники и всё ещё доступна для приглашения. Думаю, ты её знаешь. У неё чудесное имя — Астория.

— Нет! — восклицает Дафна, а взгляд становится угрожающим.

— У неё уже назначено свидание?

— Нет.

— В таком случае, она отправляется домой?

— Нет.

— Могу я поговорить с ней?

— Нет.

— Я буду относится к ней как к собственной сестре, — пытаюсь растопить лёд её глаз. Она меряется со мной взглядом, сжав губы почти до невидимости на несколько долгих мгновений.

— Ты не втянешь её в...

— Нет, — упорно играем в гляделки. — Не втяну.

— Ответ всё равно "нет", — наконец она отводит взгляд и смотрит вниз.

— Ты уже закончила решать её будущее за неё? — мягко спрашиваю я.

Взгляд её вспыхивает, когда её слова оборачиваются против неё самой.

— Позволь мне поговорить с ней, — говорю я ещё тише. — Она уже полтора года в Слизерине, не так ли? Скажи ей, что я магглорожденный гриффиндорец, а потом посмотрим, куда разговор повернёт.

Её глаза опять принимаются буравить мои.

— Даф... — говорит Трейси.

— Отлично, — внезапно говорит Дафна и резко разворачивается, пока Трейси не останавливает её.

— Погоди, я приведу её, — Трейси исчезает за портретом, а Дафна медленно поворачивается обратно.

— Как ты узнал про мою сестру?

Я ухмыляюсь, она вздыхает, и её наконец отпускает то напряжение, в котором она находилась всё время после выхода из портрета.

— Ну конечно.

— Ты же не думаешь, что я собираюсь втягивать её в неприятности? Если она согласится пойти со мной, — слегка хмурюсь от мысли.

Я опять не могу разгадать выражение лица по ответному взгляду.

— Может, сначала и нет. Ничего такого, с чем она не сможет справиться. — Она замолкает и снова сжимает губы, но в этот раз явно колеблясь. — Кстати, четверокурсники до сих пор потрясены тем, что ты рассказал Драко, когда мы тебя поймали в одиночку.

— Ты и вправду? — краем глаза замечаю, как у Парвати глаза лезут на лоб. Ухмыляюсь ей.

— Ты ей рассказал? — опять сердится Дафна.

— Она не знает содержание разговора, — отмахиваюсь я от вопроса. — Только про сам факт, да и то потому, что Гермиона предупредила меня не конфликтовать с вами, ребята, в этот раз. Она и Гарри — единственные из наших, кто полностью в курсе случившегося, да и то потому, что всё уже знали. — Смотрю ей в глаза, чтобы она имела возможность, если таковая у неё имеется, понять что я говорю правду. И она слегка кивает в ответ. — У них ожидается продолжение самокопания?

Она фыркает и отводит взгляд, очевидно удовлетворённая моей правдивостью.

— Вряд ли. Хотя Драко молчит, как проклятый, так что его миньоны в расстройстве.

— Отрадно слышать, что мистер Малфой не так туп, как считает остальная школа.

— Для истинного гриффиндорца признать такое — святотатство.

— Всего лишь клише, стереотип. Он же диктует, что единственный доступный для нас разговор возможен на ублюдочной латыни под танец пары деревяшек между нами.

— Не возражаю против такого разговора с тобой когда-нибудь, — ей очень к лицу даже хищная гримаска.

— Ты так добра, — возвращаю ей ухмылку. — Только вот ведь незадача — ты мне задницу надерёшь.

— Молодец, что помнишь.

— А он использовал на тебе тридцать семь шагов? — ляпает Лаванда.

— Что? — удивлена Дафна.

— Покажу позже, — говорю ей, и бросаю предостерегающий взгляд назад.

Трейси появляется из двери, а за ней по пятам идёт мелкая версия Дафны. У неё более тёмные, почти фиолетовые глаза, но у них та же форма и выставленное напоказ настороженное выражение. В облике присутствует лёгкая, ещё детская припухлость, от которой Дафна, очевидно, уже избавилась.

— Даф, что происходит?

— Мой друг Уильям здесь хочет тебя кое о чём попросить, — поворачивается старшая сестра к младшей. А у младшей округляются глаза, как только она видит мою одежду.

— Твой друг — гриффиндорец?

Я наклоняюсь к ней и прикрываю рот ладонью, как будто разглашаю ей тайну.

— К тому магглорожденный, только не говори никому. — Потом я распрямляюсь и говорю громче, протягивая ей руку. — Уильям Лернер, для меня большое удовольствие познакомиться с вами.

Она нерешительно пожимает мою руку, переводя взгляд с Дафны на меня и обратно, а потом на остальных людей вокруг.

— Что происходит? — с лёгким беспокойством спрашивает она.

— Ну, я только что выиграл пари, как видишь, — улыбаюсь я дружелюбно. — Мой добрый друг Невилл не верил мне, когда я сказал, что обе красивейшие девушки нашей школы учатся на Слизерине.

— Лернер, — угрожающе рычит Дафна, но пунцовые щёчки разрушают впечатление.

— Это правда, — настаиваю я, подняв руки вверх. — Он говорил, что хотя ты и сестра Дафне, но вряд ли сможешь сравниться с частичной вейлой — чемпионкой турнира. Пусть даже мисс Делакур и далеко на втором месте от Дафны. А я говорю хочешь поспорить? А он говорит — спорим! А я говорю...

— Не заставляй меня переменить мнение, Лернер, — предупреждает Дафна.

— Не волнуйтесь, младшая мисс Гринграсс, — говорю заговорщицки, прикрывая рот, чтобы приглушить театральный шёпот. — Она просто расстроена, что мы можем переоценить — кто же сейчас на самом деле номер первый. — Разрумянившаяся Астория явно пытается скрыть душащий её смех.

Дафна вытаскивает палочку и направляет её мне в лицо.

— Окей-окей, — сдаюсь я со смехом. — Что я на самом деле хочу спросить, мисс Гринграсс, окажете ли мы мне честь... а-а... позволите ли вы мне величайшее удовольствие сопроводить вас на святочный бал? — закатившая глаза Дафна наверняка считает, что моё приглашение слишком... намеренно слишком.

Астория от удивления даже открывает рот и мило румянится. Выглядит очень симпатично — сдержанность, как у её старшей сестры, не портит впечатление. Астория взглядом спрашивает сестру, и та, тяжело вздохнув, убирает палочку.

— Решать тебе. Каким-то образом он произвёл хорошее впечатление на отца, поэтому он возражать не будет.

— Ты понравился моему папе? Магглорожденный гриффиндорец? — недоверчиво спрашивает она. — Каким образом ты вообще...

— Наверняка магия. Итак, что ты ответишь?

— Я-я не знаю, — сглатывает она.

— О, мисс Гринграсс, ну вот и в вас тот дар безжалостный сестры мне сердце рвать напополам проснулся! Что стоит мне...

— Силенцио! — белый луч срывается с палочки Дафны и попадает мне в горло, прерывая монолог. Отменяю заклинание и смеюсь.

— Ты бяка, Дафна. Фу-ты ну-ты, ну почему парню нельзя постенать погорестней от разбитого сердца? — Тут замечаю, что все пялятся на меня. — Что такое?

— Ты... ты не можешь говорить! — запинается Лаванда.

— Упс! Звиняйте, я сейчас верну. — Я применяю к себе чары немоты, а потом артикулирую: — Так лучше?

— Он всегда такой странный? — прыскает Астория.

— Нет, обычно хуже, — улыбаясь, отрицательно крутит головой Дафна.

— Хорошо, я пойду с тобой, Уильям, — под собственный смех говорит мне Астория.

Я расцветаю, а потом подхватываю её и кружу. И тут же проделываю то же самое с Дафной, пользуясь ошеломлением последней.

— Ступефай!

Моё следующее сознательное ощущение — я лежу на холодном полу подземелья лицом вниз.

Пробую сказать "Ой!", но заклятье немоты с меня ещё не снято. Снимаю и говорю:

— Ой! Честное слово, Дафна, тебе что, жаль было смягчающие чары применить?

— Я же говорил! — смеётся, обращаясь к кому-то Невилл.

— Это же Уильям. Естественно, он не сердится, — растолковывает Луна как что-то самоочевидное. Сажусь и обнаруживаю исчезновение Дафны, а вот остальные рассматривают меня с озабоченностью, даже Трейси с Асторией.

— Ты уверен, что в порядке? — обеспокоенно спрашивает Астория.

— Лицо слегка побаливает, и голова трещать будет, — я рукой разрабатываю челюсть. — Но в-остальном я в норме.

— Думаю, в этот раз ты её по-настоящему рассердил, — вежливо замечает Невилл.

— Думаешь? — смеюсь. — Я от этого получил нормальную крепкую обнимашку, так что оно того стоило. Правда, недооценил я её, думал, что ухитрюсь поцеловать в щёчку до оглушалки.

— Ты сумасшедший, — качает головой Трейси.

— Симпатично сумасшедший, — возражаю я, всё ещё потирая челюсть.

— Нет. Ты действительно сдвинутый. Дафна никогда никого из Хогвартса не обнимала. Она вообще никого не обнимала уже пару лет. И это была я, когда мой... ладно, неважно. Она опрометью убежала ещё до того, как ты упал.

— Надеюсь, что это хорошо, — из-за всё ещё болезненной челюсти приходится говорить медленно. — Значит ли это, что мы всё ещё идём на бал, мисс Гринграсс?

— Да, Уильям, — улыбается и кивает она, — и зови меня Асторией, пожалуйста.

— Спасибо, Астория. Дафна как, не попробует запретить тебе пойти со мной?

— Не волнуйся. Она поймёт, что неправа, или уже почувствовала, и теперь страдает, — немного нервно оглядывается в сторону гостиной Астория. — Ей всё равно меня не остановить... Ты только не разболтай, что я так говорила, ладно?

— Хорошо, пусть будет наш маленький секрет. Было очень приятно познакомиться с тобой, Астория, — с помощью Невилла я встаю и подаю ей руку. — И спасибо, что пришли, мисс Дэвис. Скажи Дафне, что я извиняюсь за внезапность порыва. В следующий раз обязательно сначала спрошу.

— Тебе нравится моя сестра? — хихикает Астория.

— О да, она весьма... сносшибательна, — ухмыляюсь я в ответ.

— Да уж, смотрелось всё... улётно, — открыто смеётся Астория.

— О, как приятно встретить ценителя изящного искусства словесной игры, сильнее чем оазис средь пустыни, — преувеличенно вздыхаю я. — До встречи, Астория, мисс Дэвис, — взмахом руки прощаюсь и ухожу.

Целую минуту все молчат, пока мы идём обратно.

— Что это было? — спрашивает Невилл, открывая путь лавине.

— Я в полном недоумении — какие вопросы задавать, чтобы что-то стало ясно, — вносит лепту Парвати.

— Я добыл партнёршу на бал, — подсказываю девушкам.

— Да-да. А ещё за последний час у тебя была познавательная дискуссия с дверным кольцом, ты заболтал старую леди на портрете в Слизеринскую гостиную, заявил, что ослепительная красавица вейла всего лишь третья среди наиболее привлекательных женщин в этом замке, без палочки снял чары немоты с себя, а потом наложил их обратно, был вырублен сестрой партнёрши, превратил это в шутку и ушёл улыбаясь. — Падме приходится глубоко передохнуть после тирады.

— Вдобавок угрожал редуктором дверному кольцу, как раз перед вашим выходом, — добавляет Парвати.

— А ещё сказал, что собирается показать тридцать семь шагов старшей сестре приглашённой, — это уже Лаванда затрагивает самую волнующую её тему.

— В таком изложении впечатляет. Час получился продуктивным.

— Плохо, что она согласилась, Уильям, — Луна игриво склоняет голову. — Мне очень хотелось посмотреть, что случилось бы во время твоего похода к подземельям Хафлпафа.

* * *

— Астория Гринграсс, Уильям!? Ты о чём вообще думал и что с твоим лицом!? — издаёт вопль Гермиона, встретив нас почти наверху лестницы в общую гостиную. Гарри предусмотрительно занял позицию сзади, безуспешно стараясь скрыть улыбку.

— О, привет, Гермиона, — скрываю я болезненную гримасу за кривой улыбкой. — Мне тоже приятно видеть тебя, — говорю и замечаю, что чары уединения уже вокруг нас.

— А как ты узнала про Асторию? — удивлённо вопрошает Парвати.

Гермиона краснеет, тушуется, что-то мекает и бормочет, взглядом прося меня о помощи.

— Очевидно, что она догадалась. Даже не пробуй отпираться, ведь я знаю, что ты знаешь о некоторых моих хитроумных намерениях.

— Ум... Точно...

— Он пробовал тридцать семь шагов на тебе? — кто о чём, а Лаванда о наболевшем.

— Ты о чём? — уже смущённая Гермиона окончательно сбита с толку.

— Я тебе позже покажу, — говорю всё с той же ухмылкой. Лаванда вспыхивает и, издав придушенный писк, убегает в гостиную.

— Чем в точности ты занимался, Уильям? — градус подозрительности в тоне и взгляде Гермионы резко скачет вверх.

— Это была весьма продуктивная пара часов, — невозмутимо выдаю я под насмешливое фырканье Невилла и Парвати.

— Хоть тут и нет Падмы, которая бы в точности воспроизвела всё случившееся, но я попробую, — предлагает Парвати и при помощи Невилла выдаёт замечательное описание нашего путешествия по замку.

— Ты портрету сделал что? — ошеломлённо говорит Гермиона.

— Да ничего я не сделал, — поднимаю руки, сдаваясь ей на милость. — Я просто предложил, да и то — не всерьёз.

— Ладно, — позволяет она мне соскользнуть с этого крючка. — Тогда почему ты позволил Дафне оглушить себя?

— Я ей не позволял! Она напала со спины!

— Почему ты повернулся к ней спиной? — Гермиона иногда напоминает мне воспитательницу детского сада своими манерами, да и поза у неё соответствующая. Я ей подыгрываю, надув губы и ковыряя носком пол.

— Хотел ещё и с другими пообниматься.

— Уильям!

— Что? Возник такой эмоционально яркий момент! Я был практически уверен, что мне удастся тихой сапой за один раз обнять мисс Патил вместе с сестрой. — Я тогда так не думал, но теперь, после всего случившегося, ругаю себя за упущенный шанс. Надо было хватать их сразу после Астории.

Гермиона возмущена, но моя надутость всё равно лопается от смеха Парвати.

— Ты безнадёжен, Уильям, — говорит Гермиона в своей обычной манере из смеси недовольства и смирения.

— Ты что, исчерпала формулировки наездов? Эта уже была.

— Её правдивость от этого не меняется!

И тут Парвати застаёт меня врасплох, на секунду прижав к себе.

— Ладно, теперь тебе не надо делать это исподтишка со мной. Спасибо тебе за... занятный вечерок. Пожалуйста, зови меня Парвати. — Она сочувственно улыбается Гермионе. — Теперь я понимаю, какое "чудо" на вас с Гарри свалилось.

— Спасибо, Парвати, за компанию. Может ещё разок как-нибудь, без насилия?

— Не знаю, — смеётся она, — смогу ли я ещё раз вытерпеть твой особый вид сумасшествия? До встречи, Уильям.

— Если это всё плата за времяпрепровождение с вами, я вот тоже не уверен в собственной выдержке, — ухмыляется Невилл. — Пойду, дух переведу. Всем пока.

Гермиона прощается с Невиллом и оборачивается ко мне с непонятным выражением лица.

— Впечатление на них ты точно произвёл.

— Ну да, ты же меня знаешь. Разве что слегка переиграл, — пожимаю я плечами.

— Вот-вот, удивляться нечему. Мне как, сильно бояться разъяснений про тридцать семь шагов?

— Возможно, — безуспешная попытка скрыть ухмылку. Но видя, как она криво сжимает губы, а взгляд темнеет, вся моя весёлость испаряется. — Гермиона, ты же знаешь, как на меня действует такое вот выражение лица.

— Уильям, — жалобно говорит она. — Будь серьёзнее.

Серьёзнее, так серьёзнее. Сажусь у её ног и некоторое время молчу.

— Гермиона, прости меня, пожалуйста, за доставленное тебе беспокойство.

— Но почему Астория Гринграсс? — смягчает она тон и садится рядом на ступеньку.

— Помнишь, — делаю я глубокий вдох, — я тебе говорил, как Драко со своей бандой наткнулись на меня одного? Дафна поделилась, как весь четвёртый курс буквально обалдел от моего рассказа. Драко почти перестал разговаривать. Пусть кажется смешно, но, Гермиона, а что, если сработает? Я готов получать оглушалку в упор каждый день даже за призрачный шанс, что это поможет.

— Бред. Быть такого не может. Она что, правда так сказала? — Гарри не скрывает скепсиса.

— Да, так и сказала.

— А что, если в следующий раз будет не оглушалка? — как всегда беспокоится Гермиона. — Поберегись, Уильям! Это... не стоит, если ты получишь травму или... или...

— Не волнуйся, — покрепче прижимаю её к себе. — Я не храбрец, как ты или Гарри, — мрачно ухмыляюсь. — При настоящей опасности я скорее всего сбегу, если не замру от страха на месте. Как-то так, если ты или Гарри не будете в беде.

— Распределяющая шляпа не определила бы тебя в Гриффиндор, если бы в тебе не было смелости, — говорит Гермиона, всё ещё крепко прижимаясь ко мне.

— Она сказала Равенкло. Я уболтал её на Гриффиндор — рядом с тобой и Гарри.

Она отстраняется и поражённо смотрит на меня. Я буквально чувствую беспорядочное метание мыслей у неё в голове.

— Ну конечно! Ты знал... ты знал всё, что случилось с Гарри. Ты просто притворялся, что не знаешь ничего про сортировочную шляпу, когда спрашивал меня о её работе в поезде!

— Прости меня за это, — я смущённо улыбаюсь. Потом улыбка пропадает и я отвожу взгляд. — Естественно, я знал про вас ещё при первой встрече, лишь притворялся, что не знаю.

— Болван! — подтверждает она это утверждение тычком прямо в почку. — Ты меня сбил с панталыку, чтобы я в тебя влюбилась.

Пусть она говорит не всерьёз, но мне всё равно больно.

— Каюсь... Но это не было частью плана.

— Ерунда всё теперь, — она на мгновение прижимается она ко мне. — Я не в обиде. Что за план, кстати?

— План А был вернуться домой, но он сразу потерпел фиаско. — Вспоминаю свои безуспешные попытки пройти через барьер назад перед отправлением поезда. — План Б — помочь Гарри, и я пошёл искать вас.

— Ты говорил, что не мог оставить нас одних, зная — кому противостоит Гарри. А оказывается, ты мог пойти на Равенкло и отсидеться в сторонке, — воскрешает она события. — Это храбрость, Уильям, явная и настоящая.

— Вполне возможно, но на самом деле я осторожен, Гермиона, — мне удаётся вернуться в колею. — Я был среди друзей и не искал неприятностей. Даже Дафна представила меня как своего друга сестре. Неприятности ищут Гарри, а не меня.

— Будь и дальше осторожным, — она прижимает меня к себе одной рукой при полной взаимности с моей стороны.

— Ох, я не знаю, — Гарри плюхается на ступеньку с другого бока Гермионы. — Приятно, что есть кто-то, на кого всё время вместо меня возмущается Гермиона.

— Дурак, — говорит она без всякой убеждённости в голосе да ещё и обхватывает его за плечи другой рукой. — А Дафна действительно сказала, что ты её друг?

— Да, перед Трейси и остальными, кто со мной пришёл.

Гермиона качает головой.

— Ты же знаешь, что я люблю только тебя, — кладу свою голову на её, слегка тыкаясь носом.

— Это пока, — она игриво сталкивает меня "с седла". — Ты сам знаешь, что я не могу соревноваться с большинством встреченных тобой сегодня девушек.

— Может быть это верное утверждение, хотя более точно надо бы сказать, что это они не могут сравниться с тобой, — слегка подталкиваю её локтем.

Привычно закатанные глаза не могут скрыть улыбки на её лице.

— Могу поспорить, что ты так говоришь всем своим девушкам.

— Какие такие мои девушки? — смеюсь я. — Нет, конечно. Хотя Астории я сказал, что она симпатичнее и Дафны, и Флер Делакур.

Гарри заходится в смехе, но старается это сделать почти беззвучно, а вот Гермиона прямо-таки задыхается от моей наглости.

— Ни за что бы не поверила, если бы это был не ты. Но куда же против очевидности — верю. — Она тут же успокаивается, улыбается и качает головой. — Не думаю, что такое стоит говорить.

— Красота субъективна, — голосом стараюсь выразить удивление её непонятливостью. — Гарри и я видим тебя совершенно другими глазами, чем ты сама или большинство остальных. — Со вздохом отворачиваю взгляд. — Я мог бы восхвалить мириады сторон твоей красоты, но это только добавит мне грусти, — быстрее, дурак, не молчи, чтобы не пришлось разбивать оглушительную тишину. — Астория такая лапочка, вот погоди, увидишь поближе. Представь себе Дафну помоложе, с остатками детской припухлости и яркими, почти фиолетовыми глазами вместо льдисто-голубых её сестры.

Глубоко вздохнув, Гермиона прижимает меня одной рукой.

— Ладно, хватит хандрить. Вам двоим, джентльмены, надо учиться танцевать.

В ответ Гарри испускает страдальческий стон.

— Ауч, невезуха, Гарри, — говорю ему шутливо. — Мне вот интересно, кто же второй джентльмен? Ну ладно, я просто тут же сейчас пойду... ой!

— Мы договаривались! — прицеливается в меня Гермиона.

— Гермиона, ты говоришь с парнем, который обещал портрету пожилой леди заняться с ней неупоминаемыми вещами, — резонно замечает Гарри.

— Ерунда. Седина в волосах не мешает оценить достоинства фигуры и платья на ней.

— Какая ты бяка! Признайся, ты выдумал эти тридцать семь шагов?

— Чур меня, — громко выдыхаю я. — Гермиона Джин Грейнджер, а в твоём омуте, оказывается, водятся весьма пикантные черти.

— Забудь, — говорит она, покраснев и опять врезав мне по плечу.

— Тридцать семь шагов к женскому экстазу, — с нарочитыми паузами произношу я, наслаждаясь всей палитрой её румянца. — это всего лишь один из многих секретов Синанжу. Я не выдумал их, — челюсть Гарри с грохотом падает на грудь, а у Гермионы рот изображает рыбу на берегу. — Ведь я читал об этом в фан... тастике, так что выдумал это всё кто-то другой.

Гарри ржёт, а Гермиона со всей силы всаживает мне кулачок в плечо.

— И ты сказал Лаванде, Парвати и Невиллу, что собираешься мне это показать? — взвизгивает она.

— Чёрт побери, Уильям! А я собрался к тебе в ученики попроситься, — смеясь, признаётся Гарри и тоже получает заслуженный шлепок.

— Вам придётся признать, что это хорошая легенда для прикрытия. Хотя, у тех парней, которые ей пользовались, было что-то вроде ауры вейлы в помощь. Развеем сомненья. Гермиона, дай мне свою левую руку, покажу первый шаг.

— Нет! — взвизгивает она и оттягивает руку подальше от меня.

— Не дрейфь, дорогая. Выдумки это. И вообще, я помню только первый и второй шаги. Если мне не изменяет склероз, что-то стоящее начинается не раньше десятого шага.

Протягиваю руку, и она, полыхая румянцем, кладёт в неё левую кисть ладошкой вниз.

— Ладно, только без смешков.

Я с улыбкой переворачиваю ладонь вверх и нахожу пульс.

— Вот это первый шаг, — парой сжатых пальцев начинаю дотрагиваться до запястья синхронно с её пульсом. Когда пульс почти сразу ускоряется, я немедленно выпускаю руку. Вот ведь блин горелый!

— Похоже, доказательство с изъяном.

— Что случилось? — возбуждённо интересуется Гарри.

— Ммм... — мычит всё ещё красная Гермиона.

— Её пульс стал ускоряться. Это то, чего, предположительно, добиваются первым шагом, — я тоже чувствую жар на своём лице. — Давай, Гарри, твой черёд.

— Нет! — пищит Гермиона. — Я имею в виду, что всё, достаточно выдуманных методов соблазнения на сегодня.

— И это мы слышим лично из уст широко известной Коварной Соблазнительницы? Ладно, ты слышал леди, Гарри. Придётся тебе подождать до завтра.

— Это не то, что я...

— Кстати, — прерываю я её, а потом начинаю рисовать знак бесконечности ей на пояснице. — Это вот второй шаг.

Гермиона с визгом подпрыгивает и убегает.

* * *

Последние несколько дней перед рождеством оказываются жутко занятыми: мне нужно завершить второй подарок для Дафны вместе с небольшим небольшим презентом Астории. Много времени отнимают поиски в выручай-комнате среди как можно большего количества источников по активации рун и барьерам. К сожалению, профессор Бабблинг больше интересуется языками и смыслами, а профессор Вектор — нумерологией. Других специалистов нет, и оценить мои достижения некому. По всей видимости, Хогвартс нанимает квалифицированных инструкторов для старших студентов со склонностью к практическому применению своих знаний.

Прорыв (только с моей точки зрения, конечно) в простых рунных камнях случается всего за несколько дней до срока, и я отделываю их своей магией — иначе не успеть. Живот почти постоянно болезненно напряжён, кроме уроков танцев после завтрака с Гарри, Гермионой и Луной. Наглый Невилл просто приходит посмотреть да пару советов выдать: его бабушка заставила учится ещё летом. Рон непоколебимо окопался на позиции полного отказа: он, мол, всё равно будет танцевать как можно меньше.

Мы все одеваем бальные туфли ради реализма, что закономерно ведёт к обильному потоку извинений с моей стороны, когда я наступаю Гермионе на ноги. Луна, также не привыкшая к формальным танцам, больше заинтересована в общении с Невиллом. Общепринятые танцы не для неё, поскольку она плавает по танцполу как призрак. Но ещё одна девушка в роли партнёра позволяет Гермионе взглянуть на нас со стороны и уменьшить боль в отдавленных пальцах или даже спасти их от переломов.

Завершив последние улучшения в самых ранних узорах, я трачу остаток вечера на аккуратную упаковку и записки получателям. Гарри предлагает просто написать на обёртке имя, как на письме, и положить под ёлку. Ночью домовые эльфы распределят всё по адресатам. Прикидываю возможность самому раздать подарки, но тут же отказываюсь прежде всего из-за сложностей одиночного посещения подземелий Слизерина. Впрочем, после инцидента с Дафной я её не видел из-за сильной занятости. К тому же большинство слизеринцев — народ вполне обеспеченный, и мне было слегка стыдно за примитивность своих подарков. Послав их с эльфами, я избавлю моих адресатов от неловкой необходимости притворятся, что им нравится. Хотелось бы, конечно, взглянуть на выражение лица Луны. У неё не слишком много друзей в Равенкло, и надеюсь, что хоть один из трёх подарков ей по-настоящему угодит и поднимет настроение. К счастью, я точно увижу, как получат подарки мои гриффиндорцы.

Вся эта суета будит во мне воспоминания детства, и я долго ворочаюсь от бессонницы. Вот только мысли отличаются от тогдашних. Возбуждение от догадок, что подарят мне, превратилось в гремучую смесь дрожи тела и трепета души в ожидании, что друзья скажут о моей работе. Эти искры пробудили воспоминания о праздниках в прошлой жизни, затерявшейся где-то в мешанине пространств и времён.

Ещё не понимаю, где я и кто я, но кто-то трясёт и будит меня.

— ...ай, просыпайся! Зачем спать утром рождества? — спрашивает девушка бодрым и щебечущим голосом, болезненно резонирующим в голове.

— Мм, ещё чуток, детка, давай назад в постель, — говорю из нокдауна сна, хватаю её за талию и заваливаю к себе, крепко прижав. Её писк, влетев в одно ухо и, практически не взаимодействуя с моим одурманенным сном мозгом, вылетает из другого из-за восхитительного аромата накрывших моё лицо волос и тепла её спины, прижатой к моей груди. Выдернув одеяло из-под неё и накрыв им нас обоих, прижимаю её к себе ещё плотнее. Запах и тепло чужого тела играют симфонию наслаждения на струнах души, и удовлетворённое урчание из горла завершает гармонию. Тело рядом со мной дрожит, поэтому я прижимаюсь плотнее.

— Уильям, — едва шепчет она.

Где-то в затылке зарождается удивление — кто такой Уильям? Но мурчание от этого не прерывается.

— Пожалуйста...

— Хм? — Одуряющая пелена сна сползает с глаз. Привычный вид, кровати с балдахинами. Вот только кудрявые каштановые волосы мешают их разглядеть чётко. — Х...рмиона?

— Можешь... можешь отпустить меня сейчас?

Количество наблюдений со скоростью молнии превращается в качество осознания. Во-первых, я постели в одних трусах. Во-вторых, я очень плотно прижимаюсь к Гермионе. Третье, моя правая рука на приятном и мягком, но недопустимом месте. И последнее по счёту, но не по значимости. Сейчас утро, влекущее за собой все прелести непреднамеренной утренней физиологии.

— Ох! — я резко убираю руку, скидывая с неё одеяло, чтобы она могла покинуть кровать. — Гермиона, я дико извиняюсь! — Господи! Пусть она ощутит моё раскаяние!

К сожалению, сердце не успокаивается, когда она стремглав соскакивает с моей кровати и быстренько шмыгает в дверь, не сказав ни слова и не оглянувшись.

Пробую вытереть остатки сна из глаз.

— Дело дрянь. — Смотрю вокруг. Похоже, кроме Гарри и меня, никого не осталось. Я бросаю в него подушкой. — Гарри. — Он что-то бормочет в ответ. — Гарри. Я тут, кажись, облажался.

— Чо? — он быстро садится и старается заработать косоглазие в попытке охватить всю комнату взглядом. Убедившись, что никакой немедленной опасности не грозит, он одной рукой трёт глаза, а другой нащупывает очки. Надевает, а потом оглядывается ещё раз. — Что случилось?

— Ну, в-общем, Гермиона пришла будить нас, а я спросонья затащил её под одеяло рядом с собой и прижался к ней.

— Правильно сделал, — попытка сонной усмешки переходит в долгий зевок. В чём я тут же составляю ему компанию.

— Не уверен. Она вылетела из комнаты сразу же, как я очнулся и отпустил её. — От смущения я сжимаю себе лицо. — Я прижимал её к себе рукой, которая была у неё на груди. И, вот тут... это же утро!

Он передёргивается от сопереживания моему замешательству.

— Чёрт побери!

— Во-во!

— Но ты везучий сукин сын, — бормочет он, опять зевая.

— Угу, — не удерживаюсь от гримасы, потому что ощущаю себя кем угодно, только не упомянутым. — Как думаешь, будет злиться?

— Фиг знает, — чешет он в затылке. — Она вроде не обиделась, когда я проснулся на её груди, как на подушке.

— Так у тебя всё было во сне. А ещё ты не тыкался нижними частями тела в её нижние места, — обращаю его внимание на различия в ситуациях.

— Кто знает, может и разозлится, — морщится он в ответ.

— Вот блин!

— Везучий ты сукин сын!

* * *

Мне плохо от нарочитого игнорирования Гермионой моего появления в гостиной.

— Я прошу у тебя прощения, Гермиона. Мы можем поговорить?

Оставляю достаточно места между нами на диване, стоящем довольно далеко от ёлки, вокруг которой сейчас толпятся почти все гриффиндорцы. Молчание Гермионы я решаю принять за знак согласия: мол давай, разговаривай.

— Я был сбит с толку и обознался, где я нахожусь. Я думал ты... Я не знал... — Я не знаю, как объяснить и не назвать имени той, за кого я её принял. Ни к чему, кроме как к неловкости, это не приведёт. — Прости, — тихо повторяю ещё раз.

Она молчит.

— Я тебе сделал больно?

Отрицательно мотает головой.

— Я тебе не верю, — говорю надтреснутым голосом. — Я... Мне бы хотелось оставить оставить решение за тобой, но я знаю... Прости меня.

Пробую встать и скрыться на весь день в своей спальне, но Гермиона хватает меня за руку и усаживает поближе к себе. Я гляжу на неё, и её слёзы, как кислота, прожигают дыры в сердце. Хочется, вывернуть себя наизнанку, чтобы потом промыть от собственной гадости все внутренности.

— Тебе нечего стыдиться.

— Но я...

— Нет, — обрывает она, — ты не не сделал мне больно. По крайней мере так, как ты подумал.

Ничего не понимаю.

— Когда ты... держал меня так... когда... эти твои звуки... чувствовалось... — она замолкает и её тело содрогается от плача. — Я не хотела... — Закрыв глаза, она резко мотает головой, явно желая очнуться от замешательства. — Мне просто вспомнилась та ночь. Та ужасная ночь, когда Гарри вернулся. Худшая ночь в моей жизни.

Я не знаю, что ей сказать и что мне делать. Хочется обнять, но вдруг от этого станет гораздо хуже. Она решает за меня, и её голова падает мне на плечо.

— В твоём урчании было такое счастье, Уильям. Я хочу, чтобы тебе... и Гарри...

Я погружаю пальцы в её волосы, слегка поглаживая кожу головы.

— Думаю, я понимаю, Гермиона, — во рту пересохло, а сердце готово вырваться из груди. — Знаешь, в чём весь смысл, да? — Она отрицательно качает головой. — Весь смысл в Гарри. Больно признавать, Гермиона, но когда мы протащим его сквозь всю эту катавасию, он умрёт в глубокой старости гораздо позже, чем через целый век. А то и через пару веков. А я... ну, ты же слышала Добби — совсем не колдун. Даже если я просто не исчезну внезапно, как это у меня уже случилось — и это очень вероятно — я совершенно точно не доживу до двадцать второго века. Здесь, у вас я — незваный гость. По большому счёту меня тут быть не должно. И сверх всего прочего — я всё ещё храню тайны от тебя.

Она шмыгает носом.

— Ты точно не обязан отговаривать меня от желания быть с тобой.

— Ты же несколько раз уже отмечала — я мазохист. Когда я тебя держал, ощущения были... изумительные. Хотелось бы... — вздыхаю, не желая озвучивать окончание этой мысли. Тут же лицу становится горячо. — Хм, я извиняюсь за то, что рукой... и что... напирал на тебя. — Она тоже покрывается румянцем.

— Забудь. Ты ещё спал, поэтому оставлю-ка я всё как есть. — Она садится прямо, чтобы окончательно прийти в себя. — Объяснились, и хватит. Пошли подарки открывать.

Я вздыхаю с облегчением.

— Спасибо! Затаскивая тебя под одеяло в следующий раз, постараюсь быть в полном сознании и... ой!

* * *

/*От автора: Тридцать семь шагов к женскому экстазу взяты из фанфика Clell65619 "Harry Potter and the Sun Source", который является кросовером ГП с книжным сериалом Дестроер, который я не читал./

* * *

Глава 16. Святочные увеселения

— Он тебе показал, правда? — женский голос вырывает меня с Гермионой из взаимного подшучивания. Оглянувшись, видим Лаванду с выражением лица, полным ожидания захватывающей воображение сенсации.

— Как ни странно, показал, — я чуть не подавился слюной от её слов и хулиганской усмешки. — Я смогла вытерпеть только до второго шага.

Поперхнувшись, Лаванда опять убегает.

— Ты меня убить хочешь? — стону я.

— О чём это ты? — невинно хлопает она ресничками.

— Конечно ты понимаешь, — издаю я поражённый вздох. — Скоро вся школа "услышит" твой ответ и будет обсуждать, что это я с тобой делал?

— Ой! — всё кокетство слетает и выглядит она, как загнанная под свет фар олениха — надо бежать, а куда — непонятно.

— Ага! Но по крайней мере, только только ты, я и Гарри знаем про твоё пребывание со мной под одеялом этим утром. Правда есть и положительный момент во всём этом деле — мне могут предложить продемонстрировать умения.

Да уж, картина Рубенса "Приплыли". Надо пожалеть девушку, и я слегка прижимаю её одной рукой в своему боку.

— Шучу я, шучу. Ладно, что сделано, то сделано, ничего не попишешь. Пошли, найдём Гарри и вскроем наши подарки. Я всю ночь не спал, всё беспокоился, как вы мои воспримете. Надоело мучиться, сдаюсь на милость, и покончим с этим побыстрее.

Облегчённый вздох от смены темы, и она сразу же тянет меня за собой.

— Они наверняка чудесные, Уильям.

Повернувшись к лестнице в мальчишечьи спальни, обнаруживаем прислонившегося к стене и улыбающегося Гарри.

— Весёлого рождества, Гарри, — широко улыбается Гермиона и крепко обнимает.

— Весёлого рождества, Гермиона, — тепло отвечает ей он.

— Извини, надо было раньше поздравить, но меня зацапал этот вот здоровенный болван, — кивает она головой в мою сторону.

Улыбаюсь и кручу головой, показывая, что оценил шутку. Хотел было остроумно возразить, но не решаюсь — те варианты, что лезут сейчас в голову какие-то... ранящие. Пусть лучше она шутит, а не копит обиду или злость.

— Весёлого рождества, Гарри. Пойдём, посмотрим на ваши подарки?

— И на твои тоже. Весёлого рождества, Уильям.

Около ёлки роится маленькая толпа болтающих друг с другом учеников. Невилл обсуждает что-то с Роном, Дином и Симусом. Смешно, конечно, но на секунду я вдруг пугаюсь, что Невилл или Рон покажут Гарри и Гермионе карточки и испортят сюрприз. Потом вспоминаю, что вчера вечером написал постскриптум всем четверым с просьбой не показывать свои подарки остальной троице, пока все их не распакуют. Невилл замечает нас и машет рукой.

— Эй, весёлого всем рождества! Ваши все здесь, — он показывает на ближайшую к нему кучу запакованных подарков.

— Весёлого рождества, Невилл, — по-дружески обнимает его Гермиона, а он смущённо краснеет. — Что ты получил?

— Хм... Гермиона, открой свои сначала, пожалуйста, а потом мы свои покажем, ладно? — подмигивает он мне.

Благодарю его двумя большими пальцами вверх, а потом присаживаюсь рядом с Гермионой, которая преклонила колени перед весьма значительным штабелем упаковок. Узнав свои обёртки, я передаю их Гарри и Гермионе соответственно. Мы заканчиваем делить на собственные кучки, и я вздрагиваю от неожиданно большого размера своей.

— Что-то не так, Уильям? — замечает моё напряжение Гермиона.

— Я не наделал такого количества подарков. Боюсь, я кого-то забыл.

— Никто не ждёт чего-то обязательного в ответ, Уильям. Это же Рождество. Ты всегда можешь придумать что-то потом.

— Надеюсь, — благодарю её улыбкой, но всё равно мне неловко.

Открываю упаковку поменьше, которая оказывается набором вкусностей от Рона. Ищу его взглядом, чтобы поблагодарить, но рыжий уже с головой зарылся в доставшемся ему мешке со сладостями. Моя куча делится на стопку упаковок размером с книгу с добавкой нескольких свёртков побольше. Выбираю книги. Первая же распакованная оказалась старинным манускриптом, озаглавленным "Магика управления энергиями без внешнего фокуса". Из-под кожаной обложки мне на колени выпадает записка.

Уильям,

Этот том по беспалочковой магии из личной библиотеки моего отца. Ты достаточно сведущ, поэтому я постаралась выбрать наиболее продвинутый источник из его коллекции редкостей. Надеюсь, тебе пригодится.

Д

Не могу удержаться и быстренько перелистываю страницы вплоть до тычка локтём от Гарри.

— Эй! У нас правило: никакого чтения подарков, пока не откроешь все! А то Гермиона, бывало, выцепляла книгу, и фиг потом до неё достучишься.

— Полная несправедливость! — смеётся вместе с Гарри упомянутая.

— Согласен! У меня их тут целая куча, — похлопываю я по стопке. Чтобы не поддаться искушению я перехожу к крупным свёрткам. Беру и легко вскрываю самый верхний и мягкий из них. А в нём большой серый свитер с удивительно чёткой "У" на груди.

— Ты получил Уизли-свитер! — восклицает Гарри.

— Ни фига се! Клёво как! — прижимаю к себе, и он оказывается восхитительно мягким. Я тут же скидываю накидку мантии и залезаю в него. Свитер слегка великоват, но это даже приятно и очень удобно. В комплекте идут вязаные варежки и шапочка, которые я тут же одеваю для гармонии ансамбля. — Вот это вещь! Море удовольствия!

Гарри копается в собственной куче и, вытащив, быстро распаковывает зелёный свитер с драконом спереди.

— Ух ты! Отличная картинка, Гарри.

— И мой, и твой? — мы по-дурацки скалимся друг на друга. А потом я вижу как счастливо улыбается Гермиона, глядя на нас, и осознаю, что ей такой свитер не достался.

— Ой, прости, Гермиона. Мы тут... Я не хотел бередить...

Она отмахивается, не переставая улыбаться.

— Всё замечательно, мальчики. Просто покажите Рону с остальными как вам понравились подарки.

— Обязательно.

Мой следующий свёрток заметно объёмнее, и в нём оказывается полный набор новеньких школьных мантий от Сириуса и Ремуса, причём гораздо качественней моего теперешнего. Слегка сменить покрой, и от парадки не отличить! Накатывает волна сожаления, что я забыл про них при изготовлении подарков, хотя сам же попросил их участия в смертельно опасном деле. Делаю закладку в уме создать для них по набору рунных камней и послать с благодарностью и извинениями. Но я даже не успеваю додумать подробности, как меня дёргает в сторону, и я оказываюсь в кольце отчаянно сжимающих меня рук.

— Это прекрасно, Уильям! — с чувством шепчет Гермиона. — Спасибо тебе!

— Что ты получила? — спрашивает Гарри.

Гермиона не отвечает, а вместо этого достаёт из его стопки мой подарок ему.

— Ух ты! А твой гораздо тяжелее моего. Давай, открывай.

Гарри вопросительно смотрит на меня.

— Это от меня, — чувствую себя не в своей тарелке под его взглядом.

Он разрывает упаковку, и ему на колени выкатывается снитч с его относительно простой резьбой. Он проводит пальцем по его выпукло выгравированным крылышкам, затем по эваз — руне скорости, — вырезанной снизу.

— Ух ты, как здорово! Я и не знал, что ты так хорош в гравировке.

— Практика, и ничего кроме практики, — слегка улыбаюсь я.

— Давай посмотрим всю резьбу, — в нетерпении ёрзает Гермиона, и тут же, обернувшись, машет Рону и Невиллу подойти.

Тот кладёт снитч обратно на колени и отодвигает в сторону тяжёлую сумку с рунными камнями. Вынув записку из рамки, он рассматривает картинку нашего седьмого этажа, а потом пальцами ощупывает сначала выпукло вырезанные гоночные мётлы наверху и внизу рамки, а затем руны в левом вернем и правом нижнем углах.

— Это невероятно, Уильям, — тихо говорит он. — Не удивительно, что ты так скрывал всё от нас.

— А ещё глянь, — влезает Невилл с широкой улыбкой, показывая свою рамку Гарри. — Спасибо, Уильям. — У Невилла те же руны, но относительно простые растения и пара того, что предполагается перчатками для гербологии внизу. Не самая моя тонкая работа, но её грубость и вправду смотрится слегка художественно. Хотя, я не так уж силён в оценке произведений искусства.

— У меня лучше всех, — гордо заявляет Рон и предъявляет Гарри доказательство. Ронова рамка была самой простой, поскольку я сделал края дугами квиддичных колец, окружающих руны. Его руны — те же самые, что и на его квиддичном кольце. На фото был он сам, ловящий квоффл во время одной из пробных игр в начале года. — Это блестяще, дружище. Спасибо, — хлопает он меня по спине.

— Моя, — показывает Гермиона Гарри свою рамку. Она детальнее проработана, ведь для неё и для Луны я работал дольше всего. Выпуклые виноградные лозы, опускаясь по сторонам, встречаются внизу, в центре, как раз под репликой её палочки.

— Офигеть, — шепчет он. — Ты и вправду выложился здесь по-полной. У меня фантастичная, но здесь... Эй, а тут внизу у неё не такая, как у меня и Невилла, руна.

Гермиона теперь сравнивает руны, а потом разворачивается ко мне с вопросительным выражением. Я вспыхиваю, как помидор.

— Э, — я прокашливаюсь. — У тебя вуньо, Гарри, как символ радости от полётов. То же самое у Невилла от гербологии. Для Гермионы гебо с палочкой — знак её любви к магии. Верхняя руна для вас троих — ингуз, отражает мир в душе, который мы все ощущаем от созерцания пейзажа вместе с Луной. Рон, твои обозначают защиту и победу.

Удивлённое, а потом слегка скептическое выражение лица Гермионы ясно показывает, что она видит сквозь мою ложь. А я-то считал, что всё отлично придумал.

— Я видел снитч, Гарри. Он мне тоже ещё кое-что сделал, — Невилл показывает всем свой львиный медальон.

Рон предъявляет квиддичное кольцо, к которому я позднее вырезал подставку, так что он теперь могло стоять. Гермиона показывает книжную закладку, и я чувствую себя помидором от всеобщего внимания.

— Я попросил профессора Фливика наложить чары неразрушаемости, Гермиона — не был уверен в собственных силах.

— Замечательная вещь, — говорит Гарри.

— Давай, открывай последний мешок, — поторапливаю его.

Гарри, прочитав мою записку, ныряет в мешок с рунными камнями и по одному вытаскивает их, расставляя в ряд. Гермиона таращится на светящуюся энергетическую руну.

— Это турисаз-ингваз триплет, Уильям? Что ты наделал? Они не такие, как мои!

— Ага, у меня с трудом получилось. Пришлось просить профессоров Бабблинг и Вектор, иначе мне бы ни за что не догадаться. Давай, Гермиона, смотри остальное.

— Хагалаз, уруз, альгиз...ингваз ядро... Похоже на барьерные камни. Но почему тогда все они спарены с mannaz? — У неё перехватывает дыхание. — Это защита снов, Уильям?

— Чёрт побери, Гермиона! Мне на это понадобилась целая вечность. А тут ты просто глянула и за полминуты всё расщёлкала!

— Расшифровать существующую барьерную схему — это не то же самое, что её спроектировать, Уильям! Это же ТРИТОНовский уровень! Нет, чёрт побери, наверняка гораздо выше!

Чешу в затылке и строю всем смущённую моську.

— Я не всё сам придумал, во-первых, а просил помощи у профессоров Бабблинг и Вектор. У последней оказались знакомые в Святом Мунго, где что-то подобное используется в психиатрических и детских палатах. Но тамошние гораздо сложнее и больше по размерам по сравнению с моей упрощённой и уменьшенной версией.

Взгляд Гермионы тут же приобретает хорошо заметный мне блеск заинтересованности, всегда возникающий при поглощении интересной информации. Я почти вижу, как у неё в голове появляется целая череда вопросов. Но она преодолевает себя, поболтав головой, чтобы отбросить их на время и вернуться к более неотложным делам.

— Ты уверен, что это работает?

— Я проверял их на себе. Энергоруна работает стабильно... с минимальной утечкой. Абсолютной уверенности в остальном у меня нет, но и по-настоящему плохих снов у меня тоже не было. — Невилл и Рон внезапно увлекаются изучением узоров на полу. — По крайней мере у меня их не было во время испытаний. Ах да, один раз ночью руна подпитки слегка разряжалась, что по мне не похоже на утечку, но и не является явным доказательством обратного...

Гермиона тяжело переводит дух и вытаскивает ещё пару рунных камней. На одном соулу для зарядки вместе с контролирующей её ансуз и кано для разрядки. На другом выгравированы соулу, ансуз и эйваз.

— Поэтому-то ты был такой измотанный последние дни. Ты заряжал руны!

— Я только пару дней назад догадался, что рунные светильники и щиты... — я показываю сначала на кано, а потом на эйваз, — ...лучше работают в форме шара. Поэтому подгонял их форму магией, а для этого пришлось их сначала разрядить, а потом зарядить заново.

— Все? — удивляется она.

— Ага, ещё парочку я подарил не вам.

— Просто чёрт-те что, Уильям, — качает она головой, раздираемая противоречиями — веря и не веря одновременно.

— Ты в порядке, Гермиона? — с преувеличенной заботой интересуется Рон. — Каждый раз как ты вот так высказываешься, тут же чудится, как появляется твоя копия и от души чехвостит тебя за сквернословие.

— Это всё вредное влияние Уильяма на её словарь, — ухмыляется Невилл.

— Не могу поверить, что ты всё это сделал, Уильям... — игнорирует их инсинуации Гермиона. — Все считают, что нужны годы, чтобы научиться заряжать руны, не используя кровь. Даже незаряженные такие камешки стоят не один галлеон штучка. Надо заплатить несколько сотен специалисту по барьерам только за изготовление подобного набора. Я уж не говорю, что Гарри пришлось бы самому их заряжать собственной магией. После того, как научится, конечно.

Сначала я удивляюсь, а потом осознаю — как долго у меня заняло это дело.

— Похоже, сермяжная правда в этом есть, но мне в голову не приходило взглянуть под таким углом. Конечно, если бы оно не заработало, то ничего бы и не стоило. За исключением вполне подходящей зарядной руны. Я думал было приспособить автозарядку от наутиз, чтобы Гарри смог использовать не в школе, даже если бы начальный заряд исчерпался. Но уж слишком стрёмно.

Гермиона с шумом переводит дух.

— Тебе бы лучше и дальше стрематься, ведь это уровень настоящего мастера! Ты же мог убить себя или Гарри просто при попытке!

— Я знаю, поэтому не буду пытаться использовать по крайней мере ещё пару-тройку месяцев.

Наша "добрая" фурия сжимает губы в линию и старается в который уже раз убить меня на месте взглядом.

— Спасибо тебе, Уильям, — тихо говорит Гарри. — То, что ты столько потратил... В-общем, спасибо.

— Всегда пожалуйста. Рад, что тебе понравились. Ладно, заканчивай вгонять меня в краску и открывай остальное!

Гермиона смягчает взгляд, наклоняется и целует меня в щёку.

— Спасибо, — шепчет она и возвращается к своей кучке.

Сам я вскрываю пакет, который держал в руках до "нападения" Гермионы. Это симпатичное, тёмно-серое демисезонное плащ-пальто от профессора МакГоннагал. К нему приложена записка, что это подарок, но добро пожаловать, если я желаю продолжать работать с ней. Мне опять приходится ругать себя, что даже не подумал о подарке для неё.

Последний из крупных пакетов имеет такой же примерно вид и размер, и в нём оказывается тренировочный костюм от Луны. Я просто шалею от нормальности подарка, только слегка недоумевая на причудливые узоры кед и низа штанин. Удивляюсь я только до момента, пока из пакета не вываливается старый номер "Придиры" со статьёй, в деталях расписывающей критическую важность цветастой обуви для бега рядом с водоёмом, населённым магическими существами.

Закончив с большими упаковками, я возвращаюсь к оставшимся и вскрываю небольшую и довольно лёгкую коробку, которая книгой быть не может. В ней лежат мерцающий тёмно-серый галстук-бабочка, пара дорого выглядящих запонок и изящная белая бутоньерка в форме розы от Астории. В записке она просит обязательно надеть их на бал сегодня вечером. Благородный шёлк и несомненно платиновые запонки наверняка недёшевы, но я понимаю, что они в большей степени не для меня персонально, а для представительности её кавалера. Меня настигает ещё один приступ беспокойства по поводу мизерности моего дара ей, но, как всегда, отодвигаю эту мысль на задворки.

Перебирая оставшиеся упаковки, натыкаюсь на ещё одну нестандартно тяжёлую. Значит, тоже не книга. Это тяжёлая шкатулка с набором инструментов для гравировки рун, несколькими тонкими пластинами песчаника и книгой по египетским схемам барьеров со способами взлома. Записка внутри написана быстрым небрежным почерком.

Уильям.

Я рассказал другому Уильяму (Биллу Уизли) о твоём интересе к рунам и попросил его порекомендовать набор для гравировки вместе с соответствующей книгой. Он предложил этот уомплект для начинающего и прислал книгу, говоря, что египетские руны одни из самых интересных, благодаря разнообразию вариантов написания и возможных значений. Веселись!

Гарри.

Забыв про соглашение, я тут же открываю книгу.

— Гарри, это фантастика. Спасибо большое!

— Эй! Не читать! — смеётся он в ответ.

— Да я просто... решил закладку тут оставить, — стараясь выглядеть как можно невиннее, я встречаюсь взглядом со смеющейся надо мной Гермионой.

— Какой предусмотрительный мальчик! Это же так важно — найти верное место для своей закладки! Мне теперь есть с кого брать пример.

— И как ты терпишь это правило, Гермиона? — смеюсь я со всеми вместе. — Я вот в ужасе, как противостоять ещё пяти искушениям его нарушить?

По лёгкому румянцу понимаю, что одна из них — наверняка от неё. Поэтому я возвращаюсь к распаковке. Первой мне попадается маггловская книга о резьбе по дереву от Хагрида. Проклятье! Ещё одна личность, не получившая от меня подарка. Как я мог про него забыть? А как он добыл маггловскую книгу, кстати? Она завлекающе манит обложкой с подробной фотографией тщательной деталировки фигуры льва, но, увы, правило есть правило, перехожу к следующей.

Это, похоже, не книга, а дневник. Вдобавок в пакете лежат набор угольных карандашей разной толщины, маггловская ручка, рулон толстого пергамента, чернильно-тёмная прямоугольная призма и... что-то типа удлинённого стеклянного глобуса, перетянутого лентами из какого-то материала. Зайдя в тупик, я замечаю записку от Гермионы.

Уильям.

Это личный блокнот разрушителя проклятий, наждачные карандаши, пергамент и детектор магического резонанса. Несомненно, это самые нужные для разрушителя проклятий инструменты, наряду с заклинанием головного пузыря, согласно Биллу Уизли. Он также пожертвовал первую рунную схему в твой блокнот. Это его личная модификация схемы предупреждения о вторжении.

Блокнот, по его мнению, самая ценная собственность любого разрушителя. Он содержит все открытые и побеждённые им схемы барьеров. А поэтому должен храниться и защищаться, как собственная жизнь. На первой странице он нарисовал один способ, как защитить его от большинства людей, но предупредил, что для серьёзной защиты этого совершенно не достаточно.

Маггловскую ручку и чернила добавила уже я. Я поработала с профессором Флитвиком и зачаровала ручку, чтобы она самозаполнялась из пузырька и служила как можно дольше. Ты говорил, что предпочитаешь практичные вещи, и я надеюсь, что тебе понравится!

С любовью, Гермиона.

Рассматриваю подарки, а сам пытаюсь избавиться от ощущения себя жирафом. Наконец до меня доходит, и я принимаюсь ржать.

— Что такое? — спрашивает всё ещё румяная Гермиона оправдывающимся тоном.

— Ох, Гермиона, это потрясающе! Спасибо за подарки, я эти штуки очень люблю. Но тебе стоит самой перечитать свою записку.

— Не понимаю тебя, — Гермиона озадачена и слегка злится на меня.

— Ещё раз погляди — каковы самые главные вещи для взломщика проклятий? — расплываюсь я в улыбке чеширского кота. Она хмурит брови, ещё раз просматривая свою записку.

— Вот, он же упоминает их. Я что-то неправильно написала?

— Какова единственная вещь, которую ты не смогла мне подарить?

— Чары головного пузыря? — выдаёт она после быстрого взгляда на текст.

Многозначительно смотрю на неё.

— Ты же умница, Гермиона. Для чего они нужны?

Она выпрямляется и хмурит брови.

— Они позволяют... — начинает она отвечать, и тут её лицо приобретает вид полного ошеломления — глаза как блюдца и ротик буквой "о". — Я настоящая идиотка! — она так звонко хлопает себя по лбу, что на неё оборачиваются почти все обсуждающие между собой полученные подарки ученики.

— Я думал, мы давно определили тебя в категорические исключения из данной категории, — сердитая гримаса показывает неубедительность моих слов для неё.

— Показатель уровня знаний не равен умению их вовремя применять. Сама себе не верю, что до меня так и не дошло, пока ты не вбил мне это в голову, как гвоздь молотком.

— Ерунда, просто ты получила опыт. В следующий раз сама догадаешься.

— Поговорим об этом за завтраком, или после, — наконец обращает она внимание на взгляды окружающих. — Я всё ещё считаю, что твоя другая идея... ладно, позже обсудим.

— Разумно, — соглашаюсь я и возвращаюсь к подаркам. Мне не терпится побыстрее разделаться с ними и засесть за барьеры и взлом. Но потом вспоминаю, зачем я здесь, отрезвляюсь и утихомириваюсь, не найдя реальных способов использовать это направление для срыва возрождения после третьего задания.

Следующим подарком оказывается экземпляр нашего учебника по арифмантике без сопроводительного письма. Я тут же вскрываю предпоследний пакет, а там — учебник по рунам, также без записки. Слегка озадаченный, я откладываю их в сторону и открываю последний подарок-книгу, в которой распознаю монографию по барьерам из нашего первого занятия с Гермионой. А вот в ней есть записка.

Уильям.

С момента нашей первой встречи в выручай-комнате я объединяла наши заметки из арифмантики и древних рун, чтобы сделать полезные взаимные ссылки на полях между учебниками и этой книгой по барьерам. Из твоих копий я убрала все мои излишества, но надеюсь, что главное осталось. У тебя выдающийся талант в этой области, так что я могла бы и побольше убрать. Пусть у тебя будут собственные экземпляры — записывать личные заметки и мысли на полях или просто делать с ними всё, что захочешь.

С любовью, Гермиона.

Теперь, когда все подарки открыты, я могу без чувства вины пролистать открытый учебник по арифмантике. И конечно там были заметки на полях, номера глав и страниц книги по барьерам и учебника по рунам, написанные аккуратным, изящным почерком Гермионы.

— Это потрясающе, Гермиона. Ты мне сколько всего изумительного надарила!

Она радостно улыбается в ответ.

— Сначала я хотела подарить эти три книги, но потом увидела твой подарок Невиллу, и как упорно ты трудишься над остальными. И поняла, что твои подарки будут лучше моих. Так что, когда Гарри сказал, что пишет Биллу о тебе, я присоединилась.

— Всё равно твои подарки для меня гораздо ценнее моих для тебя. Спасибо тебе, Гермиона, — я крепко обнимаю её. — Можно я гляну, что ты ещё получила.

* * *

Завтрак оказывается одним из двух праздничных застолий на сегодня. Поскольку обычный ужин перекрывал бы время на подготовку леди к балу, то завтрак стал поздним, а ужин — заметно более ранним. Мы сталкиваемся с Луной перед входом в большой зал, и она немедленно обнимает меня.

— Эй, — говорю от неожиданности, а сам обнимаю её в ответ. — Привет, Луна.

— Здравствуй, Уильям, — не желает она отпускать меня.

За время нашего знакомства девушка стала гораздо чаще выказывать своё расположение людям. Наверняка это благодарность за мой подарок, но мне не хочется самому заводить об этом разговор. Я лучше буду и дальше просто обниматься.

Рон смущается, а вот Гарри с Гермионой просто улыбаются на нас. Правда, заметив неловкое переминание Невилла, принимаю решение закруглиться.

— Спасибо за подарок. Мне прямо не терпится пробежаться в таком удобном тренировочном костюме вместе со всеми.

— Это тебе спасибо за фото и за рамку, они по-настоящему прекрасны, — хоть я и не вижу её спрятавшегося в моей груди лица, но я не сомневаюсь, что она улыбается. Наконец она отстраняется. — О, и за это вот тоже спасибо, — она вытаскивает из-под мантии сделанный мной медальон.

— А что это за странная тварь на нём? — наклонившись поближе и скосив глаза, спрашивает Невилл. — Похожа на бобра, но что у неё с мордой?

— Здесь вы наблюдаете юмористический шедевр эволюции — так называемого утконоса. Это немагическое существо обитает в Австралии.

— Да не может быть, чтобы это существовало на самом деле, — Рон смеётся, очевидно считая всё шуткой.

— Нет, вправду существует, — Гермиона радостно сверкает глазами на мою тираду.

— Даже если вы не видели чего-то сами, это не значит, что эта штука не существует, — с видом мудреца изрекаю я банальность, и уже голосом попроще добавляю. — Я покажу тебе картинку следующий раз в выручай-комнате.

Глаза Луны сияют всё ярче и ярче с каждым нашим словом, тут она не выдерживает и опять обнимает меня, а я смеюсь под урчание в животе.

— Я люблю обниматься, Луна, но такими темпами мне придётся тащить тебя на завтрак на руках.

В конце концов Луна садится с нами за гриффиндорский стол, а я ещё раз отмечаю её миниатюрность и умение быть незаметной. Завтракают все неторопливо, в первую очередь из-за обсуждений как подарков, так и грядущего бала. Кстати о бале, я вспоминаю, что ещё не видел сестёр Гринграсс, поэтому начинаю выглядывать их за слизеринским столом. Не видать.

— Хочешь пойти поискать их? — распознаёт мои взгляды Гермиона

Переключаюсь на неё и не могу понять, что она чувствует. Но, кажется, в её глазах меньше неприязни к Дафне, чем обычно при её упоминании.

— Потом увидимся, — пожимаю я плечами.

— Дафна всё ещё не извинилась за твоё оглушение, — замечает Гермиона с нотками злости в голосе.

— Да ладно, если по справедливости, сам виноват — обнял её без разрешения.

— Ты хорошо обнимаешься. Не понимаю, что ей не понравилось? — вставляет пару кнатов Луна.

— Спасибо, Луна.

— Мы можем пойти и найти её, Уильям. Все поели, правда Рон в честь праздника будет тут сидеть до победного — пока еда не закончится. А вся эта болтовня про бал у меня уже вот где, — и Гарри показывает ладонью у горла — где. Смотрю на Гермиону, и та вздыхает:

— Не возражаю.

— Составить компанию? — спрашивает Невилл.

— Конечно. Хотя... она может не захотеть извиниться, если будет слишком много народу.

— Это не должно имеет значения, — жёстко заявляет Гермиона.

— Я остаюсь! — с энтузиазмом вызывается добровольцем Рон, заслужив понимающие усмешки со стороны остальных. С посерьёзневшим лицом Невилл говорит:

— Тогда я также остаюсь. Но будьте осторожны.

— Я тоже останусь здесь, — говорит Луна и с лукавством обращается к гриффиндорке. — Гермиона, обязательно убедись, чтобы она осознала, как хорошо обнимается Уильям, и что нет причин сердиться на него.

Хмыкаю, прижимаю её к себе сбоку одной рукой и целую в макушку.

— Я гарантирую, что она поймёт причины. Спасибо, Луна.

Встаём и направляемся к выходу из зала. Нас троих пасут взглядами, но скорее всего из-за Гарри. Наконец, в одном из пустынных закоулков вдали от лестницы Гарри достаёт карту и проверяет её. Через несколько минут мы все убеждаемся, что сестёр нет в замке. Опять я вижу Хмури и Крауча в кабинете ЗОТИ и покрываюсь холодным потом от страха, что их заметят Гарри или Гермиона. Когда же я успешно принуждаю себя отвлечься от "оборотня", то отмечаю пару имён людей, выходящих из большого зала — Трейси Дэвис и Блейз Забини.

— Хочешь их перехватить? — Гарри тоже замечает и показывает на отметки.

— Если вы, народ, согласны поучаствовать, — гляжу на Гермиону. Она в ответ смотрит на меня загадочно-непонятно и говорит:

— Тогда пошли.

Мы молча движемся по коридорам и за считанные минуты догоняем наших визави. Несколько раз я пробую поймать взгляд Гермионы, но она не подаёт виду на мои попытки.

— Мистер Забини, мисс Дэвис, — зову я, как только вижу их, быстрым шагом приближаясь к ним.

— Лернер, — стандартно-холодно отмечает моё присутствие Забини.

— Вы, ребята, видели сегодня Дафну? Я был занят эту неделю,так что не смог лично извиниться перед ней. — Сзади я слышу какой-то шум от Гермионы, но словами она ничего не озвучивает.

— Её здесь нет, — коротко говорит Блейз, на что Трейси стандартно закатывает глаза и расширяет его ответ:

— Отец доставит её к полудню.

— Ну конечно, семейные дела, — киваю я. — Асторию тоже, как я полагаю?

— Да, — быстрым ответом Трейси выключает Блейза из разговора.

— Ладно, надеюсь они получили мои подарки, — я почти бормочу под нос, скорее для себя. — Скажите им, пожалуйста, что я их искал. Как вы полагаете, мисс Дэвис, будет ли им интересно встретиться перед вечерним застольем?

— Да, — опять быстрый ответ.

Блейз ощутимо напрягается, поэтому я спрашиваю уже его:

— Вы возражаете, мистер Забини?

— Ответ отрицательный, он не возражает, — улыбается Трейси. — Просто он злится, что им будет интересно.

— Мне жаль такое слышать, — хотя на самом деле мне не жаль. — Как насчёт коридора седьмого этажа? Если, конечно, вы не хотите выбрать другое место.

— Нет, так нормально, — отвечает она. — Встретимся там, обязательно.

— Значит до встречи, мисс Дэвис.

Идём назад мы гораздо спокойнее. Что, интересно, за дела у Дафны и Астории с их отцом? Хотя, почти наверняка, это просто семейная встреча рождества. Но Невилл не отлучался... Вроде бы его родители постоянно находятся в Святом Мунго, а о бабушке у меня осталось впечатление, что она отнюдь не свет в окошке. Но они всё равно семья.

— Зачем ты это сделал? — внезапно прозвучавший в тишине голос Гермионы вырывает меня из задумчивости.

— Сделал что?

— Вёл себя так с ними, — говорит она с кислым выражением. — Как будто ты... низший или что-то вроде.

— Не знаю, мне моё поведение кажется естественным, — пожимаю плечами. — Может слово "интуитивно" подойдёт лучше? Скорее всего, у меня создалось впечатление, что мои слова услышат лучше при моём поведении в соответствии с их ожиданиями.

Она недовольна моим ответом.

— А с нами ты так же себя ведёшь?

— Наверное делал что-то подобное слегка при первой встрече с вами, — привожу я в порядок мысли. — Теперь ты меня знаешь часто лучше, чем я сам. У меня нет никакого напряжения или задних мыслей с вами, так что, полагаю, вы видите "настоящего меня"... Хотя, говоря философски, можно считать любое моё лицо той или иной маской. И вообще, есть ли у меня возможность быть самим собой? Не знаю. Может, у меня есть в голове картинка "настоящего меня", но совершенно необязательно она совпадает с вашим впечатлением или с моими действиями.

— А почему не вести себя в соответствии с картинкой в твоём мозгу? — а вот это уже серьёзно.

— Мне кажется, я стараюсь, — пожимаю я в который уже раз плечами.

— А ты, каким тебя вижу я, совпадаешь с образом в твоей голове? — спрашивает она после паузы на обдумывание моего ответа.

— Нет, — следует мой немедленный ответ. Она слегка вздрагивает, но я тут же расплываюсь в ехиднейшей ухмылке. — Если судить по количеству убийственных взглядов, я себя оцениваю гораздо смешнее, чем ты обо мне думаешь.

Гарри покатывается от смеха вместе со мной, а Гермиона пронзает меня шуточным убийственным взглядом.

— Близко. Но на этот раз маловато злобности из-за кулис.

— Дурак, — пихает она меня локтем, но скрыть улыбку ей не удаётся.

— Итак, Гарри, готов ли ты к сегодняшнему вечеру?

— Полагаю, что готов как никогда, — вздыхает он. — По крайней мере вы двое тоже там будете.

— Как сказать. И тебе это вряд ли поможет.

— Что? — Гермиона резко поворачивает голову ко мне.

— Ну-у-у. Надёжные источники сообщили мне, Гарри, что твоя партнёрша собирается свести всех с ума, явив миру свою ослепительную красоту. Нам повезёт, если пару взглядов сможем бросить поверх толпы парней вокруг неё, спотыкающихся друг о друга в надежде пригласить её на танец.

— Бросайте болтать ерунду, — но щёчки у неё предательски разрумянены.

— Просто отлично. А с кем мне тогда танцевать прикажешь? — хмурится Гарри.

— Не знаю, Гарри. Я просто не знаю, — пародирую я испуг. — Я попытаюсь сдержать так долго, как смогу, но после танца чемпионов налетит целая стая стервятников.

— А ты как? — говорит он после недолгого ворчания, подыгрывая мне. — Может быть я смогу побыть им препятствием на полтанца, пока меня не сомнут. И о чём я только думал, пригласив самую самую прекрасную женщину в школе?

— Подозреваю, — преувеличенно дрожащий вздох, — что нам придётся удовлетворять танцевальные нужды второразрядными красотками типа Флер.

— Заканчивайте тут с глупостями, — говорит Гермиона в крайней стадии румянца.

— Уильям, это ты тут глупый? Потому что я — нет.

— Я тоже. Чур я первый буду говорить ей комплименты, когда она выйдет.

— Ни за что! — задыхается от возмущения Гарри. — Она моя партнёрша!

— Тогда сам бы забивал права на неё, — я так и лучусь самодовольством.

— Она идёт со мной, поэтому все права мои. Автоматически! — заявляет Гарри после секундного замешательства. — Все остальные заявки недействительны.

— Конечно, в этом есть сермяжный смысл, — жалуюсь я. — А что если так — у тебя право на первый общий комплимент, а у меня первый комплимент на некую черту, область или часть тела.

— Может быть, а конкретнее?

— Ну... очевидно, я не могу сказать точно, пока не увижу результат.

— Жутко неопределённо всё, но, пожалуй, приемлемо. Готов спорить, что ты выберешь глаза.

— О, да не начну я с сих глубочайших омутов шоколадного чуда, если ты не хочешь, чтобы я растаял прямо здесь в коридоре.

— Удачливый ублюдок, — рычит он. — Тогда я буду вторым говорить комплименты на особую черту.

— Чёрт! Хороший ход. Знаешь, я не буду оспаривать свою вторую очередь на общий комплимент, но после этого все договорённости отменяются.

— Я на вас обоих силенцио наложу, как только увижу, — наконец выдаёт своё веское слово красная, как рак, Гермиона.

— А это выход, Гарри. Я полностью уверен, что как только я её увижу, то потеряю всю способность мыслить. Уж не говорю, чтобы пролепетать вразумительный набор слов.

— Как всегда, блистательная идея, Гермиона, — Гарри подбадривает её лёгким похлопыванием по спине. — Только в потерю Уильямом способности болтать ни за что не поверю, пока сам не стану свидетелем.

И мы смеёмся все вместе.

— Ага, он... — начинает Гермиона, но внезапно замирает, как и Гарри вслед за ней. Поворачиваюсь, а навстречу нам Драко с миньонами и Панси с парой подпевал. Драко колеблется, а вот Панси наоборот, готова испепелить всех нас убийственным взглядом.

Выдвигаюсь перед Гарри и Гермионой, чтобы прервать эту битву взглядов, и двигаюсь вперёд по правой стороне коридора. Драко, играя желваками, перемещает взгляд вдоль коридора и также идёт вперёд по другой стороне. Удивлённая Панси пытается перехватить его взгляд, но остальные свитские следуют за ним без вопросов. Расходимся без происшествий и молчим ещё целую минуту, пока шаги слизеринцев не затихают в общем шуме.

— Похоже, до мисс Паркинсон ещё не дошло, — спокойствие, только спокойствие.

Слышу облегчённый вздох Гермионы.

— Чёрт побери, Уильям. Неужели Дафна правду сказала, и он меняется?

* * *

/*От автора:

Рунные схемы — углублённая мной версия из "Bungle in the Jungle" и сиквела "Turn Me Loose" автора jbern (существуют русские переводы для обоих).

Утконос для Луны — отсылка к неоконченному, но уже классическому фику "Harry Potter and the Nightmares of Futures Past" автора S'Tarkan./

* * *

Глава 17. Святочные балы (The Yule Balls*)

— Идут, — говорит Гарри, и от внезапности я роняю палочку. Невозможность пользоваться ею по назначению привела меня к мысли приспособить её для развлечения. Вот я и тренируюсь крутить её вокруг пальцев. Круто смотрится, как мне кажется. А, может. и нет. Но я остаюсь неколебим в своих намерениях и, подняв палочку, продолжаю её вращать.

— Хватит мельтешить! — возмущается моей забавой Гермиона. — Нервничаешь?

— Не думаю, — совершенно искренне удивляюсь я вопросу. — Ау, Гермиона. Представь на минутку, что у меня это отлично получается. Круто смотрится, а?

— Что? Нет!

— Правда? А ты как считаешь, Гарри? Представь, что у меня всё так плавно да ещё и быстро крутится, — я пробую повернуться к нему, не останавливая развлечения с палочкой. Но в результате та опять выпадает и издаёт стаккато на каменном полу.

— Тяжко представить такое, — честно отвечает он, пока я опять подбираю свою палочку, а он убирает карту. — Покуда это жалкое, душераздирающее зрелище.

— Шли бы вы в задницу, камрады, — обиженно соплю я. — Меня убедили, что будет классно смотреться, надо лишь потренироваться.

Гермиона тихонько фыркает — всё бы ей глумиться над бедным мной, и палочка опять выпадает, но я ловлю её на лету, прижимая к ноге. Выпрямляясь, отмечаю появление из-за угла высокой фигуры Блейза. За ним идут Трейси и пара сестёр-брюнеток. Я улыбаюсь им, и моя улыбка растёт, контрастируя с хмуростью Блейза. На душе легко и радостно от ответной улыбки Астории.

— Спасибо, что передали мою просьбу, мистер Забини, мисс Дэвис. Счастлив видеть вас снова, Дафна, Астория, — последняя упомянутая улыбается ещё шире. — Астория, это мои дорогие друзья, Гарри Поттер и Гермиона Грейнджер, — я поворачиваюсь к упомянутым. — А эта прекрасная молодая леди, о ком я не перестаю вам рассказывать, Астория Гринграсс. — Представленная барышня мило краснеет. — Мы всё ещё идём на бал сегодня?

— Да, идём. Я очень рада познакомиться с вами, мистер Поттер, мисс Грейнджер, — отвечает она с очаровательным книксеном.

— Взаимно, мисс Гринграсс, — отвечает ей Гермиона.

— Значит хитрющий мошенник Уильям завлёк вас в свои сети? — ухмыляется Гарри.

Она смеётся в ответ, вот уже они втроём принимаются обсуждать меня, грядущий бал и наше в нём участие. Я же поворачиваюсь к Дафне, и моя предвкушающая улыбка разбивается о её безразличие. Обхожу Асторию и приближаюсь к ней, чтобы разделить нас на разные группы беседующих. Подчиняясь просьбе в быстром взгляде Дафны, Трейси подхватывает под руку Блейза, чтобы присоединиться к Астории и дать нам пространство.

— Я извиняюсь за прошлый раз, Дафна, — говорю без вступления.

Она выдыхает и смотрит в сторону

— Ты просто... Ты застал меня врасплох, неготовой. Извини, что я оглушила тебя.

Мы оба неловко переминаемся, и я решаю разрядить атмосферу.

— Я говорил Астории, что в следующий раз буду спрашивать, и ты полюбуешься сальто назад в моём исполнении.

Дафна покашливанием скрывает смех, а потом совершенно застаёт меня врасплох, сделав шаг вперёд и неловко обняв, в то же время стараясь свести к минимуму соприкосновение наших тел. Ошеломление помогает сопротивляться искушению расплющить её.

— Постарайся, и я непременно оценю, — делает она шаг назад.

— Для пущей ясности, — добавляю я с нарочитой серьёзностью. — Ты, конечно, можешь делать всё, что тебе угодно, но в следующий раз я вряд ли смогу удержаться от обнимашек.

— Отдышись сначала, — пытается не улыбаться она.

— Ты понимаешь, что тебе не избежать моего приглашения на танец? — меняю я тему.

— Да, предполагаю неотвратимость этого события, — всё с той же скрытой насмешкой.

— Прояви мудрость и опасайся. Несмотря на натаскивание Гермионы, я всё ещё ужасающий танцор. Величайшим достижением для меня было бы всего лишь раз за время танца наступить на ногу партнёрше.

— Не слушай его, он уже не настолько плох, — вмешивается Гермиона. Я вдруг понимаю, что они бросили свой разговор, скорее всего поражённые инициативой Дафны. — Вчера он всего раз наступил мне на ногу.

— Вы тренировались? — удивлённо спрашивает Астория.

— Ну да, — смущённо пожимаю я плечами. — Гарри же придётся танцевать перед всеми.

— Р-р-р, не напоминай мне! — с отвращением говорит упомянутый персонаж.

— ...а мной двигает желание не отправлять партнёрш в больничное крыло. В этом есть гигантский практический смысл! — уже триумфально заканчиваю я и гордо выпрямляю шею.

— Но откуда вы берёте музыку? — встрепенулась Трейси, чувствуется у неё личная заинтересованность. А после краткого взгляда понятно, что у Астории тоже.

— Это одна из моих страшных тайн, — стараюсь я как можно правдивей изобразить иллюзиониста-шарлатана.

— Ох уж этот Уильям со всеми его тайнами, — Гермиона аж прищёлкивает языком.

— А почему бы нам не показать? — прочистив горло, предлагает Гарри.

Бросив ему удивлённый взгляд, я строю извиняющуюся мордочку слизеринцам.

— Извините нас, мы только на минутку, — и, подхватив Гарри с Гермионой под руки, отхожу с ними на несколько шагов и ставлю чары уединения. Сам встаю спиной к слизеринцам, чтобы они даже случайно ничего не прочитали по губам.

— Что такое, Уильям? — спрашивает Гермиона.

— Я просто хочу удостовериться, что мы всё ещё в одной лодке, — говорю им быстро. — Думаю ничего страшного не будет, если мы покажем им комнату. Главное, чтобы они не видели, как она вызывается, и не знали, как она работает. Ты разве забыла наши опасения, если кое-кто, включая профессоров, узнают про комнату?

— Я прекрасно помню, что ты говорил. Но не помню никакой жуткой убедительности в твоих словах, — слегка серьёзней отвечает Гермиона. — А кроме того, когда Луна пыталась зайти, то не смогла, пока мы были внутри.

— Если ты скажешь комнате, что хочешь что-то спрятать или наоборот, найти, тебе откроется склад забытых вещей. Вообще — это огромный зал с грудами всякого барахла, накопившегося в замке за сотни лет. Туда его помещает и магия замка — как например забытые или оставленные в разных версиях выручай-комнаты, но не созданные ею вещи. Эльфы тоже притаскивают. А профессор Трелани в подпитии повадилась таскать туда пустые бутылки из-под шерри-бренди. М-да, заболтался... Так вот, там есть как минимум два опасных предмета, может больше. Помните я вам рассказывал, где лежит потерянная диадема Ровены Равенкло? — Гарри с Гермионой одновременно бледнеют, на что я уверенно киваю. — Да, крестраж, который опасен для нас, а для Гарри, возможно, очень болезненен. Джинни два гола назад помните? Второй опасный предмет — пока сломанный исчезательный шкаф. Парный к нему сейчас находится во владении нечистой на руку личности. Зайдя в один шкаф, ты тут же оказываешься в другом вне зависимости от количества и качества защитных барьеров между ними, — резко замолкаю, чувствуя, что меня опять понесло.

— Н-но как об этом узнают профессора? — спрашивает Гермиона. — Что в этом плохого вообще?

"Remember the tattoo their Head of House has on his arm? Remember Quirrell?"

"But you said Snape's on our side, and Quirrell's gone!"

"The point is, Dumbledore is not perfect. If it gets out..." Obviously I'm thinking of Crouch/Moody here...I really don't want him to gain any sort of advantage over us whatsoever. The less he knows about how I'm helping Harry, the better, even though he's probably already dismissed the knowledge that I'm helping him as unimportant.

"Okay, okay, we'll follow your suggestion," Harry says. "It won't do any harm even if there is nothing to worry about, right? So let's go ahead and open the Room, and we'll keep how it works a secret."

— Помните про татуировку на руке главы их факультета? А Квиррела?

— Но ты же сам сказал, что Снейп на нашей стороне, а Квиррела уже нет!

— Причина в том, что Дамблдор не идеален, отнюдь не всё в замке в его власти. Особенно при теперешнем большом количестве посторонних в замке. Если же тайна выйдет наружу... — понятно, что про себя я думал о Крауче-Хмури. Мне действительно не хотелось давать ему какого бы то ни было преимущества над нами и возможностей нам навредить. Чем меньше он знает о моей помощи Гарри, тем лучше. Пусть даже он не считает мою помощь несущественной, но в точности ему ничего не известно.

— Ладно-ладно. Пусть будет по-твоему, — говорит Гарри. — Вреда никому не будет, хотя в этом случае беспокоится особо не о чем. Пошли, откроем комнату, но как она работает, оставим в тайне.

— Хорошо, — кивает Гермиона, обкусав себе губы.

— Извиняюсь за задержку, давайте пройдёмся, — улыбаюсь я слизеринцам, убрав чары уединения.

— Не вздумай завести нас в ловушку, Лернер, — угрожает Забини, но Трейси закатывает глаза и подхватывает его под руку:

— Брось выделываться, Блейз. Пошли, я хочу посмотреть.

— Если там хоть чуточку опасно, — предупреждает меня Дафна, скосив глаза на сестру.

— Нет, конечно. Совершенно. Мы просто пойдём в упомянутую комнату. За мной, пожалуйста, — рассмотрев возможность, я решаю не предлагать руку Дафне, поскольку чувствую, что потерял слегка в её глазах, когда отвёл Гарри с Гермионой в сторону. Поэтому с улыбкой предлагаю руку Астории. — Отсюда прекрасные виды, не правда ли?

— Лернер... — предупреждает Дафна.

— Извини, Дафна, я бы предложил руку тебе, но ты смотрела на неё, как будто собиралась отпилить её колдовством. Да к тому же Астория — моя партнёрша, и я не желаю, чтобы она ощущала даже намёк на пренебрежение к ней.

Астория хихикает, цепляется за мой локоть, и мы неторопливо дефилируем за угол. Астория со мной впереди, за нами Дафна, потом Блейз с Трейси, а Гарри с Гермионой замыкают. Едва мы теряем из виду основной вход на этаж, как Дафна не выдерживает:

— Почему мы плетёмся, как дохлые клячи?

И тут я слышу слабые скрипы и скрежет.

— Наслаждаемся видами, конечно! Но я ошибся, мы случайно прошли мимо входа, — разворачиваюсь и иду обратно заметно более бодрым шагом.

— Но мы же не проходили мимо... — Дафна затихает, наткнувшись взглядом на улыбающегося Гарри рядом с появившейся дверью.

— Сюда, пожалуйста, — приглашает он.

На мгновение замираю, чтобы насладиться ахами-охами и изумлением на лицах, когда мы все заходим в комнату. Главное место в центре занимает танцплощадка, сияющая отлакированным паркетом. У дальней стены — слегка приподнятая сцена с расставленными и зачарованными музыкальными инструментами. С двух сторон стоят ряды удобных кресел, а все стены завешены плюшевыми бордовыми шторами. Гермиона спешит к сцене, чтобы запустить музыку, но не успевает до того, как со стоном и скрежетом дверь сливается со стеной. Дафна тут же выхватывает палочку.

— Что здесь происходит? — Блейз тоже достаёт палочку.

— Упс, я наверно должен был предупредить вас, — застенчиво говорю я. — Здесь мы тренируемся.

Как по заказу начинается медленная мелодия, и Гарри, видя неудобство новичков, начинает танцевать с Гермионой.

— Почему пропала дверь? — требует ответа Дафна, наставив на меня палочку.

— Нам не хотелось бы оставлять её открытой для кого угодно. Она возвратится, как только мы решим уходить.

— Я хочу уйти, — немедленно говорит она.

— Ох, да ладно тебе, Дафна, ну что такого? У нас ещё куча времени до ужина! Давай начнём бал пораньше. Уильям, потанцуй со мной! — схватив меня за руку, Астория утаскивает меня на площадку.

Внезапно меня охватывает волнение, но Астория без промедления кладёт мою правую руку себе на спину, свою левую — мне на грудь, а правой подхватывает мою свободную кисть. Тут в дело вступает мускульная память, и вот мы медленно кружимся по площадке.

— Ты волнуешься? — удивляется Астория.

— Да, — признаюсь я.

— Ты даже не моргнул ни разу, когда сестрица наставляла на тебя палочку, а ведь она уже оглушала тебя. А тут тебе боязно при мысли о танцах?

— Очнуться после заклинания требует гораздо меньших навыков, чем танцы с симпатичной девушкой, — я старательно изображаю свою обычную ухмылистую улыбку, а у самого внутри всё переворачивается.

— А с безобразной наоборот? — сдвигает она брови совершенно в стиле Дафны.

— Туше. Но доказывает лишь то, что такие красивые девушки, как ты, сеют разруху на поле моих умственных способностей.

— Кроме твоей способности к заигрыванию, очевидно.

— Уж извини, врождённая особенность.

— Угу. Готов к повороту с поддержкой?

— Совершенно н... — начинаю, но тут она с радостной улыбкой закручивается от меня, приподняв мою руку, потом с пируэтом приближается обратно. Совершенно машинально я придерживаю её за поясницу, а она элегантно откидывается назад на моей руке, вызвав удивительно слабое ощущение тяжести на ней.

— Держи спину, и не наклоняйся так сильно — я не упаду, — по её команде я выпрямляюсь, пока она всё ещё держит прогиб.

— Ух, извини, — блещу "красноречием" я.

— Оказывается, кое в чём ты весьма ограничен, — мягко смеясь, она выпрямляется, и мы продолжаем танец.

— Импровизированный экзамен?

— Что ты, что ты? Добавила капельку уверенности, что у меня приемлемый партнёр для танцев.

— Сочувствую твоему везению.

— Не стоит, предлагаю посочувствовать себе, — драматически вздохнув, старается она скрыть улыбку. — Бедняжка.

Мелодия меняется после нескольких тактов, мы расходимся, и я вижу Дафну, Блейза и Трейси всё ещё стоящими там, где мы их покинули. Заметно, что они явно не в своей тарелке. Хотя последняя из упомянутых просто дёргается от желания танцевать.

— Попробуй потанцевать с Гарри. Ему тоже пара твоих советов не помешают. А я приглашу Дафну.

— Хочешь рискнуть?

— Пригласить легко...

Мы расходимся с Асторией в противоположные стороны, и приблизившись к Дафне, я протягиваю руку в приглашении:

— Можно с тобой потанцевать, Дафна?

Она сжимает губы и вперивается в моё лицо своим фирменным ледяным взглядом. Держу улыбку — вот бы ей побыстрее надоело.

— Ладно.

Всё так же улыбаясь, веду её на площадку. Там уже Астория кружится с напряжённым Гарри, а их обоих провожает взглядом слегка опечаленная Гермиона. Дафна зажата, но по ходу танца становится ощутимо раскованнее.

— Не пытайся провернуть те же трюки со мной.

— Даже не мечтаю попытаться. Кроме того, пируэт с поддержкой — целиком инициатива Астории. — Удивлённая Дафна бросает неодобрительный взгляд на сестру. А я продолжаю. — Она открыла мне глаза — как нелепо я выгляжу, когда нервничаю насчёт танцев, в то время как даже глазом не моргнул под прицелом твоей палочки.

— Ты не только по этой причине выглядишь нелепо, — пробует охладить меня она.

— Как например то, что стараюсь быть тебе другом невзирая, что я тебе активно не нравлюсь?

— Поменьше драмы. Не настолько уж ты мне не нравишься.

— Сладчайшей музыкой течёт мне в уши речь твоя простая. А твоя искренность — как крылья за спиной, — смеюсь я.

Она только фыркает, оставив мои слова без ответа. Но вскоре лицо её опять серьёзно.

— Помни, ты обещал не вовлекать её ни в какие свои замыслы.

— Я держу обещания, — также серьёзен я.

— Тогда, почему ты меня не вовлекаешь? — интересуется она.

— Не уверен, что недоверие ко мне понизилось в достаточной степени.

Но на неё мой ответ не производит убедительного впечатления. Вздыхаю.

— Смотри, Дафна. Ты мне нравишься. Но я тебе... Такое впечатление, что не слишком. Нормально, когда мы на людях, Но среди друзей... — отрицающе кручу головой. — Поставь себя на моё место — должен ли я доверить тебе секрет, раскрытие которого перед некоторыми людьми будет означать практически неминуемую мою смерть?

— Я уже знаю достаточно для нанесения тебе непоправимого вреда.

Мне не остаётся ничего, как пытаться скрыть беспокойство от собственного осознания количества правды в её утверждении.

— Верно, но пока недостаточно, чтобы меня немедленно захотели убить.

— Я не сделаю этого, — тихо говорит она.

Мне хочется что-то предпринять, что бы это ни было, позволяющее ей в точности определить мою правдивость. Вместо этого я какое-то время молчу, формулируя ответ.

— Давай представим, что я — слизеринец, и поставь себя на моё место. В первую очередь мне стоит заподозрить, что весь твой подход — хитрая уловка для выдаивания тайн? Не ожидала бы от меня неких шагов, позволяющих мне убедиться, что даже если ты используешь меня для достижения собственных целей, эти цели совпадают или не противоречат моим?

— Не надо всех слизеринцев под одну гребёнку! — и взгляд, глаза в глаза.

— Нет, конечно, — фыркаю я. — Не у всех хватит мозгов даже сформулировать задачу. Но у тебя-то их достаточно. Не будет ли крайне глупо с моей стороны не рассмотреть проблему под таким углом? Ну вот, ты в курсе моей дилеммы — и хочется, и колется. Мне нужен твой взгляд и твой подход. У нас тут некое однообразие представлений даже о планах. Хороший план по Гарри — когда все, кроме него, в безопасности. Согласно Гермионе в безопасности должны быть все, компромиссы исключены. Может быть, твоего хитроумия хватит на создание лучшего, чем у нас плана. Но даже это не главное... Мне нужен кто-то со стороны — взглянуть на наши возможности непредвзято. Но... Я не могу довериться без уверенности в мотивах объективной наблюдательницы: а вдруг раскрытие моих тайн она посчитает наилучшим планом для себя? Нет-нет, я не думаю, что ты заранее планируешь такое! И всё-таки я вынужден определяться исходя из чистой и хладнокровной логики, а не руководствоваться предчувствием на основе интуиции или просто надежды на авось.

Она собирается было протестовать на фразу о раскрытии моих тайн, но я отвлекаю её дальнейшей "вспашкой" целинных залежей проявившегося поля наших взаимоотношений. Моя собеседница отвечает не сразу.

— Знаешь, наша семья не такая, как Малфои, которые женятся только ради статуса. Как думаешь, почему? Потому что мой отец очень высоко ставит ощущение счастья. Ты заметил, как я чуть не вцепилась в тебя, когда ты предположил возможность моего предательства. Мы, Гринграссы, не продаёмся задёшево, и я уже предложила свою помощь тебе.

Смотрю ей в глаза и в который раз надеюсь узнать, что за фокус у неё в кармане для определения правдивости собеседника.

— Тогда кто я для тебя? Как повлияет на твоё счастье моё исчезновение?

— Если оно станет результатом непосредственно моих действий, то очень сильно.

— А если оно не будет прямым следствием... — замолкнув, позволяю ей закончить мысль.

— ... я всё равно буду несчастлива, — отводя взгляд, говорит она. Молчим.

— В таком случае у тебя весьма необычный способ показывать это, — мягко продолжаю давить своё.

— Я всё ещё сама в это не могу поверить по-настоящему. Иногда ты бесишь меня больше, чем все остальные мальчишки вместе взятые. А иногда... — она замолкает.

— А может я специально вывожу тебя из себя изредка, чтобы нравиться тебе в остальное время побольше.

— Не удивлюсь, — фыркает она.

— Значит мои фокусы работают, — включаю пафос. — Я настолько часто говорил, что нравлюсь тебе, что ты в конце концов поверила.

— Не льсти себе, ты бы даже не додумался до такого, уж не говорю про исполнение!

— Я специализируюсь на льстивости, прекрасная леди.

— Свежо предание, а верится — с трудом.

— Это вызов? — и побольше удивления на лице.

— Тебе и вправду надо поменьше бесить окружающих, — да что ж такое с ней — опять фыркает!

— Тогда действовать не будет. Недаром Гермиона зовёт меня Погубителем Моментов.

И вдруг — как награда, как подарок — её искренний звонкий смех.

— Твоё идеальное описание. — Потом, взглянув за моё плечо, вдруг переключается на совершенно иную волну. — К слову о Гермионе. Сейчас пойдёшь с ней танцевать. А то смотрит она на тебя с та-а-аким расстройством во взоре. — И заметив мою серьёзность, тут же спрашивает. — А что такое между вами? Или между вами троими?

— Как я и сказал твоему отцу. Я люблю её, но не могу быть с ней. Гарри её любит, но думает, что не может быть с ней. Она любит нас обоих.

— По крайней мере двое из вас — глупцы, — и совсем несвойственная ей кривоватая усмешка. Я киваю.

— Глупый я, потому что не могу оттолкнуть её. Гарри глупый потому, что когда мы его протащим его через это, всё будет в его руках, в отличие от меня: возможности, время, свобода. Было бы желание... Гермиона... она-то как раз несчастная жертва нашей глупости. Я мог бы сказать, что она глупит, не пытаясь держать дистанцию со мной, но не могу раскрыть ей настоящую причину, почему ей надо поступить именно так.

— В этом соревновании глупцов с огромным отрывом победу одерживаешь ты, — поправляет она своё суждение.

— Нет, я имею в виду, что я знаю, почему не могу быть с ней, — проясняю я свою точку зрения. — Но я не могу рассказать ей всего.

— Опять твои тайны?

— Угу. И чем дальше, тем хуже, — печально киваю я. — Я просто... не могу.

— Если я тебе нужна, чтобы оттолкнуть её, — говорит она, медленно подбирая слова, — это может работать прямо сейчас.

Лицу внезапно становится горячо.

— Прости. У меня даже в мыслях не мелькало использовать тебя так.

— Я слизеринка, — пожимает она плечами. — Если можно воспользоваться кем-то безболезненно... — она позволяет мне самому завершить мысль.

— Признаю, — вздыхаю я, — что рассматривал возможность отдалиться от неё, но мне было бы очень больно, уйди она полностью из моей жизни. Я слишком сильно в ней нуждаюсь.

— Ты странный, Уильям, — качает она головой. — Иди. А я посмотрю как хорошо Гарри танцует.

— А как я, мисс экзаменатор? — и смотрю с надеждой на неё. Она оценивающе оглядывает меня:

— Можешь потанцевать со мной сегодня.

Бросаю ей последнюю лёгкую улыбку, а потом иду к Гермионе и приглашаю её на танец.

— Вы на пару так трогательно смотрелись, — прищурив глаза, заявляет девушка.

— Я ей сказал про твой выбор прозвища мне — Погубитель Моментов. Прими от неё поздравления за точность формулировки.

Удивление на её лице быстро сменяется улыбкой удовлетворения. Какая же она симпатично тщеславная!

— Потом она спросила про нас, и я рассказал её как люблю тебя. Она думает, что я дурак, когда стараюсь оттолкнуть тебя.

— Так и сказала? — она кладёт голову мне на грудь.

— Да. Но она не знает истории того, как я сюда попал.

Кажется, она тяжело вздыхает, но не уверен

— Расскажешь ей?

— Скорее всего нет. Не в этой жизни.

— Что если она решит, что хочет тебя для себя самой?

— Она призналась, что я ей нравлюсь. Но по-моему, не в этом смысле. В любом случае это не такие чувства, которые я ощущаю к тебе. Если я не могу быть с тобой, то я точно также не могу быть с ней.

Я кожей ощущаю неодобрение на уткнувшемся в мою грудь лице.

— Пусть так, но я ревновала, глядя на ваши довольные лица.

— Мне постоянно приходится бороться с угрызениями ревности каждый раз, когда я вижу вас с Гарри, — мрачно усмехаюсь. — Хотя понимаю, что вы заслуживаете друг друга. Гарри может то же самое ощущает к нам, но я не удивлюсь, если он просто счастлив. Как человек, он лучше меня.

Она вздрагивает.

— Если я так действую на вас обоих, то... может нам не стоит проводить так много времени вместе?

— Я думаю о этом всё время, но я слишком слаб, чтобы отказаться от тебя. Ты того стоишь.

Она не отвечает и опять тяжело вздыхает.

— Дафна наконец подтвердила, что она желает помочь.

— Это всё, что она сказала?

— Ну да. Плюс ещё та часть, где она призналась, что я ей нравлюсь.

— Ты наконец наболтал ей достаточно, что она тебе поверила?

Я смеюсь, но на Гермиону мой смех не производит впечатления.

— Она уверена в своей неуязвимости от такого подхода. Но я же вижу.

— Удачный трюк, — смеётся она вместе со мной. — Это невозможно, чтобы ты не нравился.

— Наверное, играет роль количество моих масок и умение их вовремя менять, — мудро изрекаю я.

— Ей нравится не тот Уильям, которого знаю я? — слегка откинувшись, она удивлённо смотрит мне в лицо.

— У неё другой опыт со мной, чем у тебя, — пожимаю я плечами. — Уверен, что люблю я не совсем ту Гермиону, что любит Гарри. Но эти два моих варианта имеют одно общее — она, как и ты, не считает меня очаровательно смешным, а я такой в обоих ипостасях.

Она возвращает голову мне на грудь, и я ощущаю её улыбку, пока мы наслаждаемся мгновениями танца. Повернувшись, видим разговаривающую с Гарри Дафну и пытающихся подвигнуть Блейза Асторию с Трейси. Младшая из слизеринок перехватывает мой взгляд и устремляется от упрямого парня к нам с Гермионой.

— С ними надо что-то сделать, — раздражённо заявляет она. — Трейси просто умирает от желания потанцевать, только Блейз ведёт себя, как болван.

— Уильям, — отрывается от меня Гермиона, — ты должен пригласить Трейси на танец. Это должно пробудить его.

— Легко сказать, — смеюсь. — Это не вы будете целью заклинаний.

— Что-то тебя в прошлом это не останавливало, — настаивает Астория. Покаянно киваю под смех Гермионы.

— Останови его, попробуй. Тебе повезло, Уильям. Мне твоя пара очень нравится.

Сначала Астория удивляется такой открытой декларации, а потом ответно широко ей улыбается. Мы быстренько договариваемся, как вытащить Трейси и Блейза на танцплощадку, и Астория возвращается к слизеринской паре с хитрющей улыбкой.

— Ты был прав, она — очаровашка, — говорит Гермиона, а потом почти невнятно. — А через пару лет станет просто божественной.

Вместо ответа я притягиваю её и целую в макушку как раз в момент окончания мелодии. Гермиона последний раз прижимается ко мне, говорит спасибо и отправляется к Гарри и Дафне рассказать план. Я же двигаюсь в направлении Трейси под тяжёлым взглядом Блейза, который становится совершенно бешеным, когда я протягиваю Трейси руку.

— Прошу прощения, мисс Дэвис. Могу я пригласить вас на этот танец?

Но когда Блейз всё-таки не делает ни единого движения, чтобы остановить меня, Трейси награждает его неприветливым взглядом. Потом с вымученной улыбкой принимает мою руку и позволяет вести её на танцпол. Проходящая мимо на помощь Астории Дафна слегка нам улыбается.

— Извини, это целиком идея Астории с Гермионой.

Она преувеличенно недовольно надувает губки и спрашивает:

— Тебе не хочется со мной танцевать?

— Ну да, — я фыркаю. — Это просто пытка какая-то — присутствовать здесь, на нашем личном святочном балу и танцевать на нём с четырьмя прекрасными женщинами. — И тут я наступаю ей на ногу, когда она пропускает шаг, запинаюсь, стараясь не слишком надавить и в конце концов краснею, как помидор, от собственной неловкости. — Прости меня, ты окей?

— В порядке, я просто не... — она замолкает, потом помогает мне вернуться на место, и мы начинаем танец. — Извини, это моя вина. Я просто не привыкла слышать такое. Особенно, когда в подругах... — она замолкает и вспыхивает, когда осознаёт, что она едва не сказала.

— Гермиона, — улыбаюсь я ей подбадривающе, — называет моё поведение бесстыдным флиртом. Но с моей точки зрения, я абсолютно честен — "что вижу, то и пою". — Чистая правда. Пусть фигура у Трейси не такая гибкая, как у Гермионы или Дафны, но по общему впечатлению от её округлостей и лица она — кто угодно, но не простушка.

— Нет, — крутит она головой, — я уловила. Ты хитрющий лис — хвалишь и раздаёшь комплименты всем, даже Драко. А поскольку никто этого не ожидает, то почти всегда ты захватываешь инициативу в разговорах.

— О нет, мисс Дэвис! Не раскрывайте мои маленькие секреты всем и каждому. Они — моя единственная ценность, мне больше не над чем будет чахнуть. — Её улыбка увядает. — Но для сведения, я говорил чистую правду насчёт танцев с четырьмя прекрасными женщинами. Это настоящее удовольствие без малейшей примеси мук.

— Всё-таки права скорее Гермиона, — фыркнув, делает вывод Трейси.

— Обычно да. Смотри, кажется действует, — киваю я на Дафну с Асторией, которые тащат сопротивляющегося Блейза на площадку, где Астория тут же втискивается между его рук, готовая для танца. Трейси смеётся над этой сценой, в которой Блейз, наконец, уступает и позволяет Астории вести его по кругу. — А что за соглашение между вами тремя, мисс Дэвис? Если вы не против моего вопроса, естественно.

— Не против, но я сама не знаю ответа, — вздыхает она. — Блейз, как и ты, неизменно формален, но, вдобавок, он в этой формальности закостенел. Если уж продолжать эту тему, то от него я получаю столько елейного формализма, что от тебя мне его не надо. Так что выбрось зелье и зови меня Трейси, хорошо? — Мы вместе смеёмся над упоминанием, но тут опять печаль омрачает её лицо. — Думаю, ему интересна Дафна, как и всем остальным. Но он больше полагается на меня, чем на неё, и ни разу он не говорил и не выказывал ни малейшего намёка на романтический интерес к любой из нас.

— А как ты сама?

— Предпочту не распространяться об этом, — пунцовеет она. — Дафна почти такая же, как он, — она вопросительно смотрит на меня. — Ничего не говорит, но, думаю, ты ей нравишься.

— Нравлюсь, она мне об этом говорила, — самодовольно улыбаюсь.

Вот тут она опять пропускает шаг, но, к счастью, мы поворачиваемся в разные стороны, и моя нога на этот раз не спотыкается.

— Она что?

— Ага. Думаю, сказывается заразность моего дара правды. Не знаю, нравлюсь ли я ей в этом смысле, но...

— Значит ты собираешься просить её... — её лицо выражает задумчивость. — ... но как же тогда Грейнджер? Вы так... — окончательно запутывается она, а я тяжело вздыхаю.

— К сожалению, мы не вместе и никогда не будем. И это независимо от того, какие чувства испытывает Дафна ко мне.

— Почему нет?

Я молчу, пытаясь вычислить, что сказать. Очень не хочется, особенно потому, что Астория, возможно, тоже спросит.

— Секрет, — выдаю наконец. Она вздёргивает голову и странно меня рассматривает, но никак не комментирует. После минуты молчаливого и в каком-то смысле механического вальсирования недавняя мысль про Асторию спускает курок ощущению странного неудобства. А потом меня осеняет. — Ах, да! Так и знал, что что-то забыл!

— Что?

— Я собирался поблагодарить Дафну и Асторию за подарки. А они... не упоминали, что я им сделал?

— Ты сделал им подарки? — опять искренне удивляется она.

— А, ну да... Это... — у меня отнимается язык, и я краснею.

— Они не упоминали про них, — мягко говорит она.

— Ладно, — сердце пропускает такт. — Это ожидаемо. Они, наверное, привыкли к большей элегантности.

— А вот я уверена, что они просто закрутились — я их сразу по возвращении огорошила, что вы их ждёте, — подбадривает она меня.

— М-м-м, — мычу я, избегая слов, чтобы не пришлось скрывать разочарование в голосе. После нескольких тактов песня заканчивается. — Благодарю за танец, мисс Дэ...

— Трейси.

— Хорошо, Трейси, — улыбаюсь ей. Она с улыбкой изображает лёгкий книксен перед тем, как направиться к Блейзу с явным намерением вытребовать танец с него. Бедный Блейз: коготок увяз — всей птичке пропасть. А я отправляюсь к Дафне.

— Ой, Дафна. Я совсем забыл поблагодарить тебя за подарок... У меня не было возможности почитать книгу, из-за Гермионы эти редиски ввели правило "никакого чтения подарков при распаковке", чтобы не затягивать до неприличия. Но смотрится замечательно, спасибо тебе.

Она тихонько смеётся, вполне оценив необходимость правила.

— Рада, что тебе понравилось. — Потом она с серьёзным видом понижает голос. — Я помню, ты сказал, что сделал дурацкие цацки. Но ни одна из этих вещей ни в малейшей степени не дурацкая. Рамка прекрасна, ты должно быть целую вечность потратил.

Я тут же вспыхиваю на её искреннюю похвалу.

— Фото... заслужило хорошей оправы.

— Не могу поверить, что ты действительно смог сфотографировать тот момент, — фыркнув, говорит она. — Ты что, распланировал весь тот разговор?

— Ну, — победно улыбаюсь я. — Я только правильно расположил нас и сказал ему поймать твою улыбку. Остальное было отдано на волю случая.

— Случай, говоришь... перт.

— Именно так.

— И спаренная с гебо, — она улыбается и качает головой. — Чрезвычайно умнО, принимая во внимание, что он поймал также твою притворную мольбу и мой от ворот поворот.

— Я рисковал, надеясь, что ты именно так и поступишь, — боюсь, моя улыбка слишком грустна. — С другой стороны... — и её улыбка исчезает. — Мне хотелось...

— Не говори, — она поднятой рукой прерывает моё очевидное сожаление, что могло бы быть всё по-другому. — Не надо. Спасибо и за медальон. С ним тоже специально намудрил?

— Я как-то подслушал, как тебя называют снежной королевой, так на тиаре появилась иса.

— Снежная королева? — удивляется она. — Очень смешно. Тогда кеназ сзади символизирует тебя, готового растопить моё ледяное сердце?

— Ты тоже слишком много всего перечитала.

— Определённо, — очевидно, что она ни на грош не верит мне. — А камни? Я думала ты сам изготовил все подарки?

— Это правда.

— А как ты... — а вот тут она по-настоящему удивлена.

— Как он сделал что? — спрашивает тишком присоединившаяся к нам Астория.

— Он сам изготовил тот светильник и барьерные камни, — Дафна не отводит взгляда от моих глаз.

— Это же!.. — Астория поражена ещё больше, чем сестра, а у меня от лица прикуривать можно, наверное.

— Ну, я хотел дать вам что-то полезное, а зачаровать деревянную резьбу мне пока не по силам, — смущённо пожимаю плечами.

— Впечатляет, Уильям. На самом деле, — искренне улыбается Дафна, не позволяя увянуть моему румянцу. — К слову о резьбе, ты сам-то понял смысл, вложенный в кулон Астории? В твоей записке ничего об этом нет.

К моему изумлению Астория вытягивает его из-под мантии. Относительно крупная, зачернённая змея бережно обвивается вокруг большого бледного яйца. Шея змеи отрывается от вершины яйца, потом опускается, касается кончика хвоста и вновь поднимается. Небольшого размера руна альгиз выгравирована на донышке. Длинная чёрная лента, пропущенная через образованную шеей змеи петлю, исчезает под её мантией.

— Я не помню, — честность и только честность. — Мне идея пришла в голову, когда я пытался решить, что же вырезать. И не отпускала меня. Времени оставалось мало, вот я её и воплотил.

Дафна смотрит мне в глаза и, предполагаю, видит правду.

— Это из греческой мифологии. Офион — это змей, который обвивается вокруг яйца, снесённого высшей богиней Эйриномой, из которого вылупилась вся наша вселенная. По преданию, предки моей семьи жили в древней Греции, и Гринграссы часто дают своим детям греческие имена. Моё значит лавр, Астория — это форма от Астреи, богини справедливости, в честь которой названо созвездие Девы.

— Вау! — всё, что я смог сказать. Я понятия обо всём этом не имел.

— Ты и вправду не знал, какой эффект могут оказать твои подарки, — в её глазах плещется веселье. — А я-то считала тебя исключительно сообразительным, хотя и беспокоилась немного о возможно скрытом там послании.

— Мама была готова практически тут же подписать брачный договор, — с огоньком в глазах сообщает Астория, но потом потухает. — Пока отец не рассказал о твоём... о тебе.

— Ах, и ты об этом слышала? — слегка морщусь я.

Астория кивает.

— Извини, Уильям, — сожалеет Дафна. — Я не ожидала, что отец всем расскажет.

— Всё окей, — пожимаю плечами. — Если твоя сестра не поменяла мнения насчёт бала сегодня вечером.

— Не поменяла и не поменяю, — твёрдо говорит Астория.

— Ну и замечательно. Потому, что я не собираюсь возвращать галстук, запонки и бутоньерку! Вот! — и я по-детски показываю язык под хихиканье Астории.

— Спасибо за них, кстати. Выглядят очень стильно. Я рад, что мы на равных. Некоторые мои друзья не верили, что я иду с симпатичнейшей девушкой школы, но когда я выйду с... Ой, больно же! Меня и Гермиона сюда постоянно лупит! — притворно сержусь я на Дафну.

— Нельзя хвалить другую девушке в глаза, — ещё сильнее хихикает Астория.

— Вот гадство.

* * *

— Ургх, ужасные кружева, — опять стенает Рон.

— Не знаю, по мне так вполне себе ничего, если волосы достаточной длины, — говорю я. У него так и есть, так что выглядит он как старый вампир из фильмов или кто-то вроде.

— Их не видно практически, если не теребить постоянно, — устав успокаивать рыжего, меланхолично отмечает Гарри.

Но тот всё равно теребит, очевидно нервничая. Мы ждём около большого зала, Гарри и Рон у подножия лестницы, ведущей к башне Гриффиндора, Невилл наблюдает лестницу к башне Равенкло, а я слежу за проходом к подземельям Слизерина. Тут мне приходит в голову, что я не спросил — кто партнёр Дафны? А, неважно, скоро узнаю.

Первой из наших партнёрш появляется Луна, и выглядит она... в-общем, как Луна — странная, неземная красавица в сером платье из материала, похожего на гофру. Как раз в тон её глазам. Её обычно весьма всклокоченные светло-русые волосы элегантно зачёсаны назад, кроме пары волнистых тонких прядей,обрамляющих лицо и частично скрывающих пару серебряных серёжек, инкрустированных пурпурными самоцветами. На запястье левой руки красуется букетик фиолетовых цветов, окружённый искрящимися серебряными завитками и контурами лепестков. На правой руке такое же украшение, только без цветов.

— Ух ты! Луна смотрится прекрасно, — искренне радуется Гарри, глядя на Невилла.

— Именно. Невилл, рот прикрой, — негромко подшучиваю я, похлопывая по спине не сразу отправившегося к ней герболога.

Парвати, как в фильме, появляется на гриффиндорской лестнице вместе с сестрой, одетые в то, что я считаю (основываясь на одном просмотренном мною Болливудском фильме) традиционными индийскими платьями. Цвет одеяния Парвати оказался янтарным с малиновой окантовкой, а у Падмы — наоборот, малиновым с янтарной отделкой. У них обоих волосы разделены посередине и украшены серебряной цепочкой, на которой подвешен небольшой кулон чуть выше середины лба. Цепочка разделяется натрое около макушки, обёртывает волосы и, подходя сзади, касается серёжек. На запястьях — наборы ярких цветастых браслетов. Надетое на них полностью отличается от платьев остальных девушек, даже азиаток, и близняшки в этом одеянии смотрятся в высшей степени естественно. Падма отделяется и встречает парня из Равенкло, а Парвати подходит к Рону. Эта парочка порождает ощущение дисгармонии со страшной силой, даже несмотря на практически одинаковый оттенок малинового.

Судорожный вдох Гарри становится ожидаемым сигналом появления на сцене Гермионы, и я шустро поворачиваюсь к ней. Девушка медленно спускается к нам. Лёгкая, едва заметная неуверенность в движениях из-за высоких каблуков серебристых туфелек, которые она надевала только на танцевальные тренировки, только придают ей шарм юности и свежести. Туфли мелькают из-под ряби дымчатой бледно-голубой ткани, складки которой вливаются в облегающий корсет, в свою очередь поддерживаемый парой тонких бретелек через обнажённые плечи. В причёске нет даже намёка на её обычную гриву: волосы несильно утянуты назад и вверх, кроме нескольких элегантных локонов, падающих ей на плечи. Из украшений на ней только серебряное ожерелье и серебряные же серёжки-капельки.

Я не успеваю выйти из ментально-чувственного нокдауна, а Гермиона уже стоит перед нами, лёгким откашливанием выводя нас с Гарри из ступора. Очнувшись, я толкаю локтем Гарри.

— О-о... э-э... вау! — "красноречиво" выражает он своё мнение.

Гермиона улыбается с напускной скромностью, явно наслаждаясь оказанным ею на нас эффектом.

— Гермиона, ты выглядишь... — речь наконец-то стимулирует мои мозговые процессы, и я замолкаю — надо дать Гарри высказаться первым, а его "вау" очевидно не в счёт.

— ...восхитительно, — заканчивает Гарри, а я молча киваю.

— Мальчики, вы нарочно сговорились, — говорит Гермиона и сжимает губы, чтобы скрыть самодовольную усмешку.

Я помню, что должен похвалить только одну черту, но у меня трудности с выбором. По крайней мере такую, что может быть уместным при наличии компании вокруг.

— Угм... Твоя причёска — изумительна.

На наши неловкие слова она отвечает миленьким румянцем, но тут, после некоей суматохи позади меня, её внимание привлекает что-то за моим плечом.

— Скорее всего тебе стоит сохранить своё красноречие ради этого, Уильям, — и жестом предлагает мне повернуться.

Развернувшись, я наблюдаю появление сестёр Гринграсс из слизеринского коридора. На Дафне облегающее платье из тёмно-зелёной мерцающей ткани, слегка расширяющееся ниже округлостей в верхней части бёдер и чуть-чуть не доходящее до колен. На ногах сверкающие золотом босоножки на высоком каблуке, крепящиеся тонкими ремешками до середины изящной икры в манере, напоминающей древнегреческие фрески. Изящные золотые украшения идеально подчёркивают весь ансамбль.

Астория выглядит принцессой в неменьшей степени. Её фиолетовое платье ещё более напоминает об одеяниях женщин с сохранившихся античных фресок полосами материи гармошкой из мерцающей прозрачной ткани через плечи и верх. Сочетание с цветом глаз просто убойное. Лёгкое расширение ниже талии даёт ощущение фигуры более женственной, чем позволяет её возраст. Туфли и украшения имеют те же оттенки, что и подаренные мне запонки.

И опять они оказываются прямо передо мной до того, как я прихожу в себя.

— Очнись, Уильям, — говорит Дафна с намёком на улыбку.

— Думаю, ты его сразила, — хихикает Гермиона.

— Простите меня, но мои способности формировать связные мысли насильственно приостановлены тремя богинями вокруг меня, — механически выдаю я. — Я даже не уверен, что мой мозг ещё не расплавился от попыток найти удовлетворяющие меня характеристики для запланированного подхалимажа.

— А пока он зачищает себе мозги, должна сказать, что ты, Гермиона, выглядишь восхитительно, — улыбается Дафна, на что следует заметно более яркая вспышка румянца, чем на наше с Гарри жалкое блеяние.

— Спасибо, Дафна. Ты тоже гораздо красивее, чем обычно.

Эти слова наконец-то ломают затор на пути потока моих мыслей.

— Проклятье, Гарри. Нам только что надрали задницу на нашем же поле. И кто? Другая девчонка!

— Следи за языком, Уильям! — игриво поругивает меня Гермиона. — Здесь леди.

— Жуткая недооценка! В пределах слышимости тут максимум парочка онемевших смертных и трио младших богинь.

— Ты выглядишь совьершенно восхитительная, Давни, — вступает в наш разговор голос с заметным акцентом из-за моего плеча. Повернувшись, я вижу как руку Дафны подносит к губам никто иной, как Виктор Крам. Затем следует быстрый раунд представлений.

— "Совершенно восхитительно". Слышал, Уильям. По-твоему этого достаточно? — Астория, определённо, тоже в игривом настроении.

— Действительно, я уже отринул простые определения как недостаточные — без обид, мистер Крам. Как может простая пара слов выразить глубину вашей божественной красоты, когда высокий хор серафимов возрыдает на своё совместное прозябание в лоне уродства просто от вашего присутствия?

— Действительно, твой дар преувеличения просто поразителен, — комментирует Гермиона своё и Дафны закатывание глаз на мои слова.

— Я называю это даром правды. Кстати, застенчивость вам идёт, мои дорогие.

— Мистер Лернер, соизволите проследовать в большой зал. Пришло время выхода чемпионов, — вмешивается в наш разговор профессор МакГоннагал. Я откровенно поражён тем, что кроме нас с Асториекй на входе в большой зал остаются только четверо чемпионов со своими парами.

— Прошу прощения, профессор. Увидимся на танцах, леди, джентльмены. — Поворачиваюсь к другой паре. — Мистер Дейвис. Мисс Делакур, позвольте сказать, что вы выглядите совершенно восхитительно сегодня, — моя улыбка остаётся радостной, несмотря на задыхающиеся звуки позади. Мгновением позже Виктор разражается резким смехом. После кивка сбитым с толку Седрику и Чо, предлагаю Астории руку, и мы начинаем наш второй бал за день.

* * *

— Гарри, на этот раз мне нужна твоя помощь, — отлавливаю я его, когда мы пережидаем энергичную песню. Я ещё могу изобразить из себя подобие танцора на медляках, но моё полное неумение попасть в ритм разрушает любую возможность выглядеть не как дурак во время быстрых мелодий. Кстати, похоже, что следующей будет медленная.

— О, — глубокомысленно изображает заинтересованность наш очкарик. Киваю.

— После Сьюзан, я теперь танцевал с хотя бы одной девушкой со всех факультетов Хогвартса.

У Сьюзан Боунс крепкое телосложение, как и у её тети Амелии. Я совершенно изумил её, когда я пригласил на танец вместо более изящной Ханны Эббот или кого-то из более симпатичных хаффлпафок-старшекурсниц, кучкующихся вокруг Седрика Диггори. Ханне пришлось подтолкнуть её во время отнекиваний, чтобы сдвинуть с мёртвой точки. Во время разговора она ещё раз удивилась, что я знаю про её тетю — главу департамента магического правоохранения. Она даже раскраснелась в тон собственным волосам на мои слова о желании потанцевать с ней и по причине её симпатичности, и из-за её, как я слышал, нежелания носить значок Драко. В отличие от подавляющего большинства Хаффлпафа. А вовсе не из-за положения её тёти.

— И? — возвращает моё внимание в настоящее Гарри.

— В-общем, тут присутствуют ещё две группы учащихся, — ухмыляюсь я.

— Ты же не думаешь?.. — о глубине его поражённости моим предполагаемым безумством можно судить по диаметру округлившихся глаз.

— Да, подумал. Но не знаю пределов моего сопротивления её ауре. Вряд ли меня хватит на целый танец. Хотя ты — сможешь.

— А как же Гермиона?

— А то ты не заметил. У неё проблем найти партнёра не будет.

— Я не это имел в виду, — ровным голосом говорит он.

— Флер ей не нравится за то, как на неё реагируют мальчики, — отмахиваюсь я от его возражений. — Ты же её чарам совершенно не поддаёшься, — на что Гарри тяжело вздыхает. — Пока ты от меня всего на хаффлпафку отстаёшь. Пусть Гермиона оценит наши усилия по стимулированию внутришкольного взаимодействия.

— Теперь это так называется? — фыркает Гарри.

— Конечно. Неужели ты думаешь, что я так низко пал и стараюсь потанцевать с наибольшим количеством красивых женщин исключительно для собственного удовольствия?

— Ах, ну да, действительно. Кто же в здравом уме будет так делать?

Мы потихоньку продвигаемся через зал, чтобы выйти на позицию поблизости от делегации Шармбатона, когда нас замечает Гермиона и бросает вопросительный взгляд. Гарри пожимает плечами и показывает на меня пальцем, а я подмигиваю ей. Она закатывает глаза и возвращается к быстрому танцу в компании Джинни, Дина и Симуса. Улыбаюсь и встряхиваю головой. Несправедливо, что любая женщина смотрится хорошо, когда танцует, даже такая заучка, как Гермиона, или такая странная, как Луна. Наверняка им выдают какую-то инструкцию ещё при рождении.

Песня заканчивается и, к счастью, следующая мелодия — медленная. Как и задумывалось, мы оказываемся на пути группы девушек из Шармбатона во главе с Флер. И тут я покрываюсь холодным потом.

— Э, Гарри?

— Твой выход, Уильям, — он ещё и издевается, зараза харизматичная.

— В следующий раз отговори меня, пожалуйста, — бормочу я ему, а потом более громким голосом: — Добрый вечер, мисс Делакур. Мы не говорили раньше? Моё имя Уильям Лернер, — когда её синие глаза встречаются с моими, волна желания угодить ей прокатывается сквозь меня. Лицо у меня вспыхивает от глупого порыва пустить ей пыль в глаза. Понимания этого достаточно, чтобы заткнуть мне рот.

— Уильям, — подталкивает меня Гарри.

— Мисс Делакур, мне желательно знать, не будете ли вы так любезны оказать мне честь... — мой голос напрягается как только она делает движение головой в мою сторону, и призыв становится сильнее. Мои глаза смещаются к её соседке, с досадой смотрящей на меня. — ...представить меня вашей красавице-подруге.

На несколько мгновений воцаряется поражённая тишина, пока Гарри не прочищает горло.

— Это правда, Флер. Сам он очень смущался и уже замучил меня мольбами пойти с ним к вам. Я не настаиваю, но не окажешь ли ты честь разделить со мной этот танец?

После слов Гарри к ней возвращается самообладание.

— Коньечно, `арри, — и затем поворачивается ко мне со сжатыми губами. — Мсье Лернер, е'ето Вероник Дюбуа, дрьюгайя сьемикюрсница йиз Шармбатон. — И не дожидаясь моих слов она подхватывает и утаскивает Гарри к танцующим, а я немедленно ослабеваю от облегчения при исчезновении её давления.

— Вот это лихо ты отчудил! Ушам своим не верю! — восклицает отошедшая от неожиданности Вероник. У неё практически не заметен акцент, в отличие от Флер.

— Я неравнодушен к брюнеткам, мисс Дюбуа, — пожимаю плечами и предлагаю ей руку. Она принимает её и позволяет отвести себя в круг.

Как ни странно, но она прижимает меня к себе так же плотно, как и Гермиона. Но, кажется, не придаёт этому никакого значения.

— Ей не понравилось, что вы оба сопротивляетесь её ауре. Я, знаешь ли, смогла почувствовать, как сильно она постаралась. Ты держался поразительно хорошо, но Поттер даже не дёрнулся — ни снаружи, ни внутри.

С облегчением выдыхаю, наконец поверив, что вырвался из этой ситуации.

— Я был на грани, ещё чуток, и поддался бы, наверное.

— Ты её собирался попросить? — и изучает меня своими дымчато-зелёными глазами.

— Мелькнула такая идея. Но рад, что передумал и заслонился Гарри. — Она фыркает. — Честно-честно, я предпочитаю брюнеток, — настаиваю на логичности своих действий. — А то, что мне не надо бороться за сохранение рассудка — всего лишь бонус.

Наконец-то она улыбается и качает головой на мои кривляния. Мне удаётся выманить из неё кое-что про Шармбатон и его порядки, и у меня остаётся впечатление, что она рада рассказывать что-то не про Флер. Узнаю, что она также надеялась стать чемпионом своей школы, имея лучшие оценки по ЗОТИ, но, очевидно, кубок предпочёл превосходство умений вейлы-квартеронки в чарах и трансфигурации. На её вопросы о Хогвартсе предлагаю устроить ей экскурсию, но понятно, что парень на пару-тройку лет младше до такой степени серьёзности её не впечатляет. При расставании говорю, что увидимся, но она лишь снисходительно улыбается, уже опираясь на руку кавалера постарше.

Мои злоключения продолжились с Дурмштрангом, где у меня не было выделенной цели. А у приглашённой мной девушки оказался жутко непрошибаемый акцент, так что она практически ничего не поняла из моих слов.

— Мне пришлось тебя отмазывать, Уильям, — говорит Гарри, когда мы наконец встречаемся, чтобы подкрепиться. — Флер думала, что ты выставил её на посмешище ещё на входе в зал, а потом ты попросил не её, а подругу. — Он мотает головой и восхищённо цокает языком. — Пришлось на пару секунд нырнуть тебе за спину, чтобы она лицо не разглядела, кстати.

— Спасибо, и извини за это вот, — я рад, что Гарри так ловко сымпровизировал и прикрыл меня. — А что ты ей рассказал про сцену на входе?

— Сказал, что ты рассказал Краму шутку, а тот прожирафил из-за языкового барьера, за что и заслужил смешки девушек.

— Восхищён! Значит она не собирается исподтишка атаковать меня аурой?

— Ну, уверенности нет, но она поцеловала меня в обе щёки после песни, — и ухмылка до ушей.

— Удачливая ты зараза. Может стоит и мне пойти и... — но тут меня прерывает его смех.

— Давай-давай, гер-рой-любовник. А мне всё ещё нужна хаффлпафка для комплекта.

— Пойду посмотрю, может удасться подцепить Гермиону и похвастаться моими достижениями, — вслух размышляю я. — К тому же, я всего лишь раз потанцевал с ней.

На что Гарри тут же фыркает.

— Я сказал похвастать? Оговорился, с кем не бывает. Я имел ввиду... донести до неё сведения о тех смиренных жертвах, которые я принёс на алтарь улучшения внутришкольных отношений.

— Да-да, она непременно увидит всё именно в этом ключе. Дерзай, короче.

К сожалению, Гермиона уже занята и танцует ни с кем иным, как с Роном. Признаю, что испытываю некоторое чувство гордости за гораздо большее удовольствие на этом балу и Гарри, и Рона, и близняшек Патил, оказавшихся, кстати, прекрасными танцорами. Продолжив движение вокруг танцпола, натыкаюсь на подмурлыкивающую мелодии Луну, слегка качающуюся вперёд-назад на каблуках с довольным выражением на лице.

— Привет, Луна, — говорю радостно, стараясь проимитировать её мелодичный голос.

А она улыбается, явно отметив эту попытку и отвечает внезапно глубоким голосом:

— Привет, Уильям.

— Можно пригласить тебя на танец?

В ответ она подхватывает мою протянутую руку. Как и раньше, кажется, что она плывёт. Одна вещь мне нравится в ней — с ней приятно помолчать и не ощущать при этом никакой неловкости. Она согласна быть ведомой и крутиться в танце совершенно без слов, даже в случае, когда мы смотрим друг другу прямо в глаза. Это нервировало бы большинство, за редкими исключениями, вроде меня, Гарри и Невилла.

— Спасибо тебе за этот год, Уильям, — внезапно разрушает она все мои умствования и построения.

— О чём ты?

— У меня появилось больше друзей, чем за всю остальную жизнь. Я дружила с Джинни до Хогвартса, но она здесь обзавелась множеством других друзей. А я — нет. До твоего появления.

Я прижимаю её к себе, и она кладёт голову мне на грудь со счастливым вздохом.

— Те, кто не захотел тратить время и узнать тебя, многое потеряли. Сборище глупцов там у вас, в Равенкло.

— Мы не настолько плохи. Многие просто смущаются, особенно с новыми людьми.

— Ладно, может быть. Но факт остаётся фактом — они прошляпили. Мне непонятно, как хоть кто-то может тебя не любить.

— О чём ты говоришь? — Руками ощущаю её напряжение.

— Я сказал, что не знаю, как кто угодно может не любить тебя, как только хоть слегка узнает. Я тебя люблю, и Гарри, и Гермиона. Скорее всего, Невилл тоже, — в этот момент я практически уже несу её, но она такая лёгкая, что совершенно не ощущается.

— Ты... любишь меня?

— Да, люблю. Считал, что ты это поняла, просто глядя на меня, Гарри и Гермиону. Я разглядел тебя. Ты самый искренний человек из известных мне. По правде, я даже слегка перенял кое-что от твоей личности, познакомившись с тобой. — Я должен был это понять ещё когда Гермиона спросила уж не родственники ли мы, но до меня не доходило до сегодняшнего дня, когда я похвастался своим даром правды. — Надо признать, что ты гораздо искреннее в роли самой себя, чем я.

Отвечает она не сразу.

— Надеюсь, в противном случае во мне были бы излишества.

— Ох, — трясусь я от смеха. — Думаю мир бы был гораздо более счастливым местом, если бы в нём было побольше Лун. Ты, Невилл, Гарри, Гермиона...

— Ты тоже, — вставляет она, но я отрицательно машу головой, и моя радость куда-то утекает.

— Нет, не я. Вы все из другого теста, все наивысшего сорта. Я же, в самом лучшем случае, бледная имитация. Я столько скрываю под всеми масками, что...

Она не отвечает сразу, но при этом успокаивается и снова плывёт над полом.

— Ты пользуешься ими во благо, поэтому я останусь при своём мнении.

Прижимаю её поближе. Не хватает духу даже намекать на возможное изменение её мнения в будущем. И указывать, куда ведут вымощенные благими намерениями дороги, не хочу. Эгоистично, но сейчас я воображаю себя тем, кем она меня считает. Могу даже симулировать своё ощущение её понимания на каком-то уровне моих попыток изменить предначертанное. Пусть будет то, что будет.

Заканчиваем танец в молчании, как будто она тоже знает, что я получаю от нашего безмолвного общения. За это тоже я её люблю.

— Слегка запоздала сказать, но я тоже люблю тебя, Уильям, — говорит она перед нашим расклеиванием. Я улыбаюсь и целую её в макушку, своё любимое место.

— Ты не опоздала, — освобождаю одну руку, и мы идём искать Гермиону, при этом Луна всё ещё плотно прижимается ко мне с одной стороны. Цель мы перехватываем, когда она в компании с Роном покидает площадку.

— Вы так трогательно смотритесь на пару, — говорит Гермиона, напомнив мне про наш первый минибал, вот только сейчас она улыбается. — Меняемся?

— Ладно, — решаю понахальничать. — Только я никогда ещё с парнем не пробовал.

Рон тут же издаёт неподдающийся описанию звук омерзения.

— А ты попробуй, Рон, — говорю театральным шёпотом. — Так мы сможем полюбоваться на танцующих вместе Гермиону с Луной.

— Думаю мне приятно было бы потанцевать с Гермионой, — мечтательно говорит Луна.

— Мне тоже, — ухмыляюсь я.

— Пошли, извращенец, — закатывает глаза и хватает меня за руку Гермиона. — Ты мне ещё один танец должен.

— Да, мэм.

— Миледи звучало много лучше.

— Так точно, миледи. Я так и знал, что ты предпочитаешь доми...

— Дурак, заканчивай с извращениями на сегодня, — прерывает она меня. — Ты ведь можешь вести себя со мной прилично.

— Вы меня раните в самое сердце, миледи! За что? Ведь я сдвину гору в угоду вам. Я вырою океан, коль восхочете вы порезвиться в прибое. Я заарканю месяц и притяну его поближе, чтобы ночи ваши стали ярче. Я остановлю само солнце на его пути по небосводу...

— Стоп, — смеётся она. — Поняла я, поняла.

— Фу-ух, хорошо, — преувеличенно изображаю я облегчение. — Я подошёл к пределу возможностей расширения и углубления описаний моей преданности. Оставалась только арена космологии для моего дальнейшего выступления, — за что вознаграждаюсь прелестным лёгким фырком из смешно сморщенного носика.

— И что вы там затевали с такими озорными личиками не так уж давно?

— Я, может, пытался пригласить Флер на танец, — корчу я самонадеянную рожицу.

— Да ну, правда что ли? И что? Получилось?

— В-общем, она добавила мощи в свой вейловский вентилятор. На Гарри не подействовало, конечно. А вот я вообще с трудом соображал. Всё что я смог — это попросить Флер представить меня её подруге.

— Не верю! — глаза у неё округляются после судорожного вздоха.

— Сколько раз уже было, и ты всё ещё сомневаешься в моих рассказах.

— Боже ты мой, Уильям! А она что?

— Они все стояли, как громом поражённые, пока наконец Гарри не вмешался, с ходу сочинив историю для Флер, что я мол весь вечер плешь ему проедал — познакомь да познакомь с её подругой. И сразу пригласил Флер на танец, чем разрушил её контроль надо мной. Он хороший человек, наш Гарри.

— А девушка?

— Вероник Дюбуа, семикурсница из Шармбатона. Слегка напомнила мне тебя, правда не такая симпатичная, — капелька удовольствия от её лёгкого румянца мне не повредит. — Тебе надо бы станцевать с парнем оттуда, если ты ещё не. Пусть расскажет тебе о них. Кое-что из её речей весьма интересно.

— Хм, — говорит она. — Виктор мне рассказывал про Дурмштранг, но я не назвала бы это интересным. Они вообще не принимают магглорожденных!

А мне казалось, что я это помню из одного фанфика про Гарри-близнеца, а оно вот как оказывается.

— Не слишком умно с их стороны. Может, поэтому я их девушке, с которой танцевал, не понравился.

— Она узнала, что ты магглорожденный?

— Не знаю, — пожимаю я плечами. — Она ещё сказала, что я слишком много болтаю.

В который раз мне удаётся поразить Гермиону, но она быстро отмирает, закидывает голову и заливается смехом, разрумянившись и колеблясь всем телом в приступе веселья.

— Дыши, Гермиона, дыши!

— Извини, — наконец говорит она, преодолев самые сильные спазмы. — Может тебе стоило подольше повторять, что ты ей нравишься? Глядишь, она бы и поверила, — и тут же опять покатывается вместе со мной за компанию, теперь уже от собственных слов.

— Тяжело будет рассказать остальное, когда ты так припадочно дёргаешься.

— Хорошо, извини меня, виновата, — притягивает она наши соединённые руки вытереть слёзы из глаз. А сама довольна, как кошка, поймавшая мышь, да ещё в ходе охоты разбившая крынку сметаны. — Что ещё произошло? Кстати, а зачем ты с ней вообще потанцевать решил?

— О да, это же часть моего гениального плана по стимуляции меж-школьных и меж-факультетских отношений. Я танцевал по крайней мере с одной девушкой с каждого факультета и по одной из Шармбатона и Дурмштранга. Гарри решил присоединиться и сейчас догоняет меня.

— А ты уверен, что это не твой гениальный план потанцевать с наибольшим возможным количеством симпатичных ведьм?

Стараюсь выглядеть поражённым до глубин оскорблённой невинности, но тут же получаю от неё взгляд. Тут же преувеличенно поникаю плечами.

— Проклятье!

— Следи за языком, Уильям!

— Прости.

— С кем ты танцевал из Хаффлпафа?

Рассказываю ей про Сьюзан Боунс, и о том, как я заранее верно предположил, что она никогда не носила анти-Гарриных значков.

— Ты прав, сомневаюсь, что она носила бы. Ребёнком Гарри прекратил войну, в которой погибли многие из её семьи. Ну конечно, ты же знал об этом, так? Знаешь, это хорошо — подружиться с ней, когда нам придётся... ладно, не бери в голову. Долой унылость. Смотри, Луна выглядит гораздо счастливее, чем обычно.

— Ты и это заметила? Наверное. Я ей сказал, что люблю её.

— Что? — спотыкается она.

— Ага. Она, кстати, так же прореагировала. Я сказал ей, что ты и я, и Гарри, и, скорее всего, Невилл, все мы любим её, и рассказал ей почему. Она обрадовалась, а потом сказала, что любит меня тоже. — Меня пугает её шокированный взгляд. — Я ведь не соврал? Я имею в виду, как можно не любить Луну?

— Н-нет, ты прав, конечно. Опять ты поражаешь меня. Помни только, что не все говорят про любовь так свободно, как ты. Просто я не сразу поняла, что ты имел в виду. А ты уверен, что она правильно поняла подразумеваемый смысл?

Вспоминаю разговор, и с серьёзным видом киваю головой.

— Я ей правильно сказал... Практически уверен, но вдруг я не полностью убедил её? Думаешь, ей стоит разъяснить? Она не знает обо мне, кроме слов Добби. По крайней мере, я ей не рассказывал. Хотя... иногда она кажется мне даже проницательней тебя.

— Знаешь, — вздыхает Гермиона, — ты вряд ли понимаешь, какое влияние могут оказать такие слова на девушку, которая никогда их не слышала от кого-то вне её семьи. Я поговорю с ней, если ты не возражаешь... ей может быть неудобно, если это будешь ты. Некомфортно, я имею в виду.

— Спасибо, Гермиона. Можешь рассказать ей обо мне всё, что посчитаешь нужным.

— Исключая то, чего я не знаю, — едко подкалывает она меня.

— Угу, исключая, — грустно вздыхаю я и прижимаю её ближе. Она отвечает не сразу.

— Я не собираюсь снова отталкивать тебя, Уильям, — тихо говорит она, как будто знает о моих планах. Мелодия заканчивается, но мы задерживаем объятья ещё на несколько мгновений, когда она глубоко вдыхает и поднимает голову с моей груди. — Ладно, значит мне нужны ещё партнёры из Шармбатона и Равенкло, если я собираюсь... как ты там обозвал? "Стимулировать меж-школьные и меж-факультетские отношения"?

— Рад, что ты разделяешь мою точку зрения.

— Я вижу в таком свете, но это не чисто твоя точка зрения.

— Не понимаю, о чём это ты? — ухмыляюсь я.

— Конечно нет. Иди уж, поищи ещё красивых ведьм потанцевать.

— Ну, если тебе надо выразиться так пошло... Ведь, судя по присутствующим, у меня получается не так уж плохо.

— До встречи, Уильям, — улыбается она.

Невзирая на то, что танец последний, Астория опять использует меня, чтобы энергично покрутиться на танцполе. Мне на самом деле кажется, что предыдущие четыре часа послужили увеличению её энергии. После всех танцев я чувствую себя более уверенно, но куда мне до усвоенного ею количества смелости. Я прорываюсь сквозь добавочные подъёмы, вращения и наклоны, а она хохочет от удовольствия и всё ещё скачет вокруг, как щенок за резиновым мячиком, когда наша совместная группа делится пополам, выйдя из большого зала. Слизеринцы отправляются к своим подземельям, тогда как гриффиндорцы идут к башне Равенкло, проводить туда Луну. Я лыблюсь до ушей, как чеширский кот, когда Дафна позволяет мне обнять и поцеловать её в обе щеки по примеру Астории. Представление становится шоком для многих и, по-видимому, поощряет более открытые проявления взаимоотношений между членами нашей группы из соперничающих факультетов. Приходится сдерживаться изо всех сил, чтобы не рассмеяться, когда Луна безо всякого стеснения обнимает всех четверых слизеринцев, включая очевидно слишком-поражённого-чтобы-скривиться Блейза.

Когда мы оставляем Луну, естественно после очередного раунда обниманий, а также поцелуев в щёчку меня, Гарри, Гермиону и Невилла, конечно, наша неспешная прогулка наполнена смехом, благодаря рассказам о случившемся как этим вечером, так и раньше в этом году. Надо не забыть ещё раз поблагодарить Невилла за праздничную одежду — без неё я пропустил бы всё веселье.

* * *

/*От переводчика. Другое значение слова "Balls" предлагаю посмотреть в словарях самостоятельно./

* * *

Глава 18. Последствия

— Одиннадцать парней, три девушки и профессор в количестве одна штука, Гермиона, — говорю я, когда мы, развалившись, сидим в общей гостиной на следующее утро.

— Что? — спрашивает она, отвлёкшись от подаренных книг.

— Столько народу спросило меня насчёт тридцати семи шагов к женскому экстазу на балу вчера вечером.

Гарри с Невиллом тут же принимаются ржать, а Гермиона в который уже раз на моей памяти мило разрумянивается.

— Ох, — а потом в её округляющихся глазах наконец-то проявляется процесс осознания моего утверждения. — Профессор?

Игнорирую подразумеваемый вопрос. Мне не нравится описывать, насколько смущалась профессор Вектор, рассуждая про значимость числа тридцать семь и что может означать окончание каждого этапа. Излишне упоминать, в каком я оказался щекотливом положении... и было оно отчасти возбуждающим. Наверное поэтому я всё утро мурлыкал "Выпьем за вас, миссис Робинсон".

— А сколько спросили тебя?

— Всего две девушки и парень, — тихонько говорит она, очевидно что-то скрывая. Моя натренированная бровь поднимается, выражая сомнение в её правдивости. — Что? Это правда! — но бровь и не думает опускаться на место. — Ох ты ж, прекрасно. Первой была Мэнди Броклхёрст, передавшая послание мне от группы равенкловок, а другая — Сьюзан Боунс, почти сразу после того, как она потанцевала с тобой. Сказала, что хотела тебя спросить, но струсила. Там ещё кучка хаффлпафок с горящими глазами за её спиной сенсации жаждали. — Она прилежно и неудачно маскирует свою стыдливость снятием несуществующий пушинки с мантии.

Не удерживаюсь и присвистываю.

— Удачливый сукин сын, — ворчит Рон.

— Ро-oн! — срабатывает рефлекс у Гермионы.

— Они не собирались просить меня опробовать на них. Даже так — вряд ли кто из них хотел этого. Либо им было любопытно, либо они надеялись, что я обучу их дружков.

— Кроме спросившего меня парня, — говорит Гермиона, явно разрываясь между изумлением и смущением. — Он весьма пристально рассматривал тебя.

— Правда? Но ведь предполагается, что это про женский экстаз.

— Его такие мелочи не слишком волновали, — пожимает она плечами.

— Должен признать, что любопытно, работает ли метод на мужчинах-геях, — говорю, почёсывая затылок. — Не могу представить, что будет. Предположительно работает для лесбиянок, поскольку всё пришито к женской анатомии.

— Пошлятина! — делает морду кирпичом Рон.

— Он не будет всё это проверять, Рон, — ворчит Гермиона, но затем её лицо морщится, когда она внимательно рассматривает меня. — Или будешь?

— Ну, — легонько фыркаю. — Было, разок я пытался, чтобы Гарри поцеловал меня в щёчку... — смеюсь на разинувшего рот Рона, да и Невилл слегка передёргивается.

— Как можно... как ты мог!? — брызгает слюной Рон.

— У нас, в маггловском мире, взгляды более терпимые, — пожимаю я плечами. — Я сам совершенно гетеросексуален, но по мне ничего неправильного в мужчинах или женщинах иной ориентации нет. По правде, на женщин даже приятно посмотреть.

— Уильям! — в ужасе восклицает Гермиона.

Ах бедные подростки первой половины девяностых, отлучённые безжалостным ненаступившим ещё временем от чудес порнухи Интернета.

— Эй, если им удобно жить с их сексуальностью и сходить с ума, как эксгибиционисты, мне что, грудью встать на пути их удовольствий? — Или воспользоваться их возможно заслуживающими сожаления решениями для случая интернетовского порно, но мои собеседники слишком юны, чтобы выслушивать такое.

— Как ты благороден, раз готов принести такие жертвы, — Гарри краснеет от смущения вместо меня.

— Гарри, ты неправильно выговариваешь слово "извращён", — этими словами Гермиона сопровождает убийственный взгляд на меня.

— И это говорит девушка сама заявившая главной сплетнице Хогвартса, что я использовал на ней тридцать семь ступеней к женскому экстазу, — и хитренько так улыбаюсь.

Взгляд вмиг запунцовевшая Гермиона всё-таки отводит.

— Но самое интересное, что она говорила истинную правду, — улыбочка Гарри неплохо копирует мою.

— Учитывая Гермиону, леди на портрете на входе в слизеринскую гостиную и всеми теми, кто спрашивал про это вчера вечером, я уже практически заработал репутацию бога секса, — поглаживая подбородок, изрекаю я.

— На самом деле та леди на портрете хотела тебя убить, — замечает Невилл.

— Малосущественные подробности, — отмахиваюсь я.

* * *

Наш разговор оставляет у Гермионы лёгкую досаду, заметно усилившуюся от статьи Риты Скитер в "Ежедневном Пророке" о бале. В оригинальной версии главным пунктом там было её свидание на балу с Крамом, но в этот раз, похоже, Рита нашла более пикантную тему для обсуждения.

Первым моим порывом было расхохотаться, но я всё-таки решаю повременить на случай, а вдруг Гермиона наткнётся или просто изобретёт проклятье кастрации.

— У них что, нет тем поинтереснее любовной жизни подростков? — с крайним недовольством восклицает Гермиона.

— Сомневаюсь, что есть, если один из них — мальчик-который-выжил. Извини, Гарри.

Гермиона ещё ворчит что-то под нос, а Гарри выражает ей сочувствие.

— Ладно, могло быть и хуже, — с надеждой успокоить их говорю я.

— Тебе легко так говорить, не тебя там чуть ли не проституткой нарисовали!

Вообще и меня тоже... или как там в британском сленге называют мужской вариант. Но возражать неохота.

— Ладно, в конце концов я не богат и не знаменит, — говорю я, думая о Краме. — Так как они ничего не знают обо мне, всё у них натянуто и жалко, слухи всего лишь. Имею в виду, что ты пошла с Гарри на бал и всё такое. Они даже упомянули, что я ходил со слизеринкой! Одно это может заставить людей сомневаться в правдоподобии описанного в статье. — Я не акцентирую внимание на очевидном — что почти всё это правда.

— Не уверена, но думаю, что основной вред ещё впереди, — она падает лицом в ладони. — Такие слухи могут вернуться в любой момент и преследовать всю жизнь. У них что, нет никакой практики по защите малолетних от такого вот?

— Это маггловское изобретение за последнюю сотню или чуть более лет, — говорю. — Так что волшебный мир это ещё не собезъянничал. Или просто не дорос.

Это наблюдение отнюдь не подбадривает Гермиону.

— Ну что, охота мелкую жучистую тварь кажется всё более соблазнительной? — спрашиваю я.

Меня вдруг сбивают с толку её внезапно сузившиеся глаза, взявшие на прицел что-то или кого-то позади меня.

— Что это, чёрт побери, Лернер? — требование звучит сердитым голосом Дафны у меня из-за спины, а её рука бросает "Пророк" на стол передо мной. Первым делом я замечаю поражённые лица некоторых мелких гриффиндорцев — не каждый день слизеринская красавица устраивает скандал их софакультетнику прямо в большом зале. Эти ещё не слышали, что я танцевал со слизеринками минимум семь раз. К счастью, Дафна попала внутрь чар уединения, так что слов никто снаружи не слышит. Блейз и Трейси не зашли под купол и сейчас смущённо оглядываются.

— В-общем, я бы сказал, что газета, но я читал статью и для меня она — не более, чем дешёвые слухи, — я стараюсь казаться беззаботным. Реально всё с точностью до наоборот.

— Ты говорил, что не будешь вовлекать Асторию!

— Прости пожалуйста, — как можно серьёзнее. — Я не говорил ни с одним репортёром и конечно не ожидал, что они напечатают всю эту чепуху.

— Мне не надо было позволять ей идти с тобой, — холодно говорит она.

— Это не его вина, Дафна! — гневно раскрасневшись, Гермиона вскакивает с места.

— Да ладно вам ругаться, — говорю примиряющим тоном.

— Нет, надо! Ты не должен позволять ей так обращаться с собой! Меня достала твоя бесхребетность и роль половичка под её ногами! Почти вся статья злословит обо мне, а Гринграссы упоминаются чисто фоном наравне с многими другими.

— Гермиона, Дафна! Если вы не хотите провоцировать ещё одну волну нелепых сплетен, пойдём выяснять отношения где-нибудь не здесь.

До Дафны с Гермионой тут же доходит — и они бледнеют одновременно. Как хорошо, что вне пузыря никому ничего не слышно. И как плохо, что видны выражения лиц.

— Ну что, бросим косточку сплетникам и пойдём? — одной рукой я подхватываю сразу одеревеневшую Дафну. — Тебе стоит выглядеть непринуждённей, Дафна, — и она слегка расслабляется одновременно с тем, как Гермиона снимает чары. Но тут же вздрагивает на мой громкий смех. — А ты не верила, что они действительно напечатают всю эту ерунду. И что есть идиоты, которые в это поверят.

— Кто-то занял очередь на увольнение, — поддерживает мой смех Гарри, рукой обхватив Гермиону за плечи.

— Напомните мне добыть "Придиру". Я бы подписалась на "Еженедельную Молодую Ведьму", если бы захотела собирать школьные слухи вместо новостей, — экспромтом поддерживает нас Гермиона, умышленно не глядя на Луну. Но та всё равно радостно ей улыбается.

По пути к выходу я оглядываюсь на слизеринский стол и ловлю взгляд фиолетовых глаз младшей Гринграсс. Глазами и головой показываю на выход, и она кивает в подтвержденье. Мы добираемся до конца стола, и Гарри с Гермионой смещаются поближе к нам. Их обоих я обхватываю другой рукой, для полноты картины.

— А ты к месту "Придиру" упомянула, Гермиона. Луна теперь весь день счастливая ходить будет. Эх, жаль я об этом не подумал.

Выйдя из зала, я приятно удивлён отсутствием у Дафны порыва немедленно сбросить мою руку, а в её голосе, задающем вопрос, заметно меньше льдистости.

— Почему мы так медленно в этот раз идём?

— Ждём кое-кого, — напускаю туману я. Развернувшись к ней и Трейси с Блейзом, у последнего вижу недовольство на лице относительно положения моей руки. Но он заметно спокойней воспринимает всю эту "друзья с гриффиндорцами" ситуацию. — Вы куда направлялись, обратно в гостиную Слизерина? Можем отправиться туда, если хотите.

— Ты жаждешь снова встретиться с леди на портрете, — шутливо высказывается Гарри.

— Она меня впечатлила, — задумчиво отвечаю ему. — Да и вы, народ, её ещё не видели, а у неё такой славный набор досто...

— Брось, — резкое слово Дафны прерывает меня. — Дорога нам подходит.

— Уилл? Даф? — зовёт нас неуверенный голос Астории сзади. Дафна тут же выкручивается из моей руки навстречу сестре.

— Стори? А ты что тут делаешь?

Стори? Какое миленькое уменьшительное имя!

— Мне хочется извиниться перед ней лично, — говорю, полностью разворачиваясь к подходящей девушке, и как только она оказывается рядом, заключаю всех в купол чар уединения. — Простите меня, Астория, я не смог предусмотреть такую вот публикацию в "Пророке".

— Уильям... — предостерегающе начинает Гермиона, и внезапно возвращается напряжение, казалось оставленное в большом зале.

— Всё нормально, — говорит Астория. — Там же только сказано, что я пошла с тобой, а Дафна с Виктором, и что наш отец важный бизнесмен.

— Ты не понимаешь, что бизнес отца может быть разрушен из-за этого, — говорит Дафна, пронзая меня взглядом. — Не удивлюсь, если он появится сегодня. Со скандалом.

— И каким боком в этом виноват Уильям? — весьма горячо спрашивает Гермиона.

— Если бы мы не... если бы он не заговорил со мной вообще, ничего бы и не случилось!

Я тут же краснею от смущения, когда Астория вместе с Гермионой тут же принимаются активно спорить с Дафной.

— Остановитесь, — громко говорю я. — Смотри, Дафна, ты сказала правду. Да, Гермиона, всё так. Мы просто общаемся друг с другом, и я замечательно провёл время вчера. Ты мне очень нравишься, и мне не хочется терять твою дружбу. Но я пойму, если ты или твой отец захотите прекратить дружбу со мной. Я пойму ваше решение, о том, что последствия, подобные сегодняшним, её не стоят.

— Я такого не говорила, — отвернувшись, расстроенно говорит Дафна.

— Ну вот, мы и пришли к надобности решать, так? Ты можешь наорать и изругать меня, но когда закончишь, тебе придётся либо простить меня, либо избавиться от моего нежелательного присутствия в твоей жизни. Как насчёт сразу перейти к этой части?

Какой-то рычащий звук слышится из горла Дафны, и она поворачивается к Гермионе:

— С ним всегда так тяжело?

— Да, — говорит Гермиона. — На самом деле он однажды выдал нам примерно такую же речь.

— Тогда, правда, не сработало... она приказала ему исчезнуть, — не слишком естественно ухмыляется Гарри, большим пальцем указывая на Гермиону. Дафна не слишком удивлена, а вот Астория с Трейси пораженно ахают.

— Я... я уже признала свою ошибку, — покрывается румянцем смущения Гермиона.

— Спорно, — пожимаю я плечами. — При любом исходе это не будет ошибочным выбором с её стороны. Мы оба знаем, что она мне нужна больше чем я ей. Конечно, никто не запрещает ей поменять мнение потом, как случилось у тебя. Как говорится разлука укрепляет чувства, — я слегка ухмыляюсь на последних словах, стараясь разрядить атмосферу.

— А почему это она тебе нужна больше, чем ты ей? — спрашивает Астория.

— Он хочет... — начинает Гермиона.

— Нет! — громко прерывает её Дафна и, выхватив палочку, наставляет её на меня с опасным блеском в глазах. — Ты обещал!

— Дафна, всем известна нехорошая напряжённость во взаимодействии Слизерина с другими факультетами, — я гляжу ей в глаза многозначительно. — Совершенно не страшно, если Астория будет знать о моих стараниях это взаимодействие улучшить. Я не собираюсь призывать её под знамёна или подвергать её опасности, или что-то подобное.

Спустя несколько секунд она осознаётт происходящее, её глаза слегка расширяются, а палочка медленно опускается.

— Я бы сказала, что ты больше чем пытаешься, — говорит Трейси. — Вся школа видела, как ты и Гарри много раз танцевали с нами. Я уж не говорю, как ты вошёл в зал вместе со Стори буквально перед чемпионами.

— Кто-то пробовал устроить вам разнос? — слегка морщусь я.

— Как Даф и говорила, четверокурсники молчали. Если Малфой не воняет на счёт чего-либо, остальные молчат в тряпочку. Кишка у них тонка наезжать на Гринграссов.

— У Нотта и Паркинсон вместе влияния хватило бы, — слегка поправляет подругу Дафна. — но поскольку Панси исповедует культ Драко, то Тео не желает иметь с ней никаких дел. Он опасается сам поднимать эту тему на случай, если это всё часть хитрого плана Малфоя чужими руками обтяпать свои делишки. Да и не любитель он болтать.

Астория удивлённо мечется взглядом между участницами разговора. Очевидно, что это не уровень её игр с однокурсниками.

— У меня впечатление, такая возможность есть у мистера Забини, — оглядываюсь я на стоически держащего "морду кирпичом" спутника слизеринок.

— Я не могу, — просто отвечает тот.

— Может, — поправляет Дафна. — Но не будет.

— Я не нарушу своего обещания.

— Тебе было одиннадцать, — закатывает глаза Дафна. — Сомневаюсь, что кто-либо из наших родителей вообще помнит об этом.

— Я помню, — отвечает он прямым и непоколебимым взглядом.

Бросаю взгляд на Гарри и Гермиону, а те явно видят Блейза уже в совершенно ином свете.

— Полагаю, мы наконец уверили тебя, что дружба с нами не приводит к нарушению твоего обещания?

Блейз только фыркает и молчит. Добираемся до гостиной Слизерина, и насмешливая гримаса сама наползает мне на лицо при виде портрета.

— Мне стоит пугаться того, что означает твой взгляд? — спрашивает Гермиона.

— О чём это ты? — стараюсь звучать как можно невинней.

— О нет, портрет! — с преувеличенным ужасом всплескивает руками Трейси.

— Кто здесь? — спрашивает леди своим страстным голосом.

— Ещё раз здравствуйте, миледи, — с улыбкой показываюсь я её на глаза. — Должен признать, что вы выглядите совьершенно восх'итительно.

Гарри и Астория давят смешки от воспоминаний вчерашнего вечера, и даже Дафна снисходит до лёгкой улыбки.

— Ты! Тебе тут нечего делать! Изыди с глаз моих!

— Вот и подумаешь, а может стоит верить всем твоим как бы смешным рассказам? — покачивает головой Гермиона.

— А это что ещё такое? — прищурив глаза, требовательно вопрошает портрет.

— Всё очень просто, миледи. Я рассказал моим друзьям Гарри и Гермионе о том, каким расточительством является положение самого прекрасного портрета в замке, который практически предан забвению в подземельях, и только у четверти студентов есть привилегия рассматривать вас. Они были весьма настойчивы в желании лицезреть вас самолично, — и повернувшись к упомянутым. — Вот видите, я правду говорил: весьма привлекательна, а?

Гарри издаёт неопределённый звук.

— Элегантна, фигуриста, уж не говорю, что опытна... Держу пари, что такая женщина знает все уловки в...

— Уильям! — в унисон восклицают Дафна с Гермионой, а дама тут же начинает визжать, что вынуждает меня поднять чары уединения, чтобы отсечь её вопли.

— Упс, простите, я тут слегка отвлёкся, — поворачиваюсь я обратно к основной группе. Гермиона с Дафной украдкой обмениваются смущёнными взглядами, на что я ухмыляюсь, мол, мне сверху видно всё. И тут же сам краснею, как варёный рак, поняв, что на меня смотрит Астория, округлив глаза от изумления.

— Угм... Извини, Астория. Я тут типа забыл про твоё присутствие, — робко говорю я ей.

— Ты смущаешься говорить перед ней, но не перед нами? — поднимает брови Гермиона.

— Ухм, — как я словоохотлив, а Трейси внезапно взрывается хохотом под неодобрительным взглядом Дафны.

— Прости, Даф, я не хотела смеяться. Просто вспомнила, что вчера спрашивала Уильяма, почему он не определиться — с тобой ему быть или с Гермионой. А он сказал, что не хочет об этом говорить. Теперь понятно — ему нравятся гораздо более зрелые женщины!

Лающий смешок вырывается у меня, но только мы с Трейси и Гарри находим это занимательным. Блейз, отвернувшись, давит своё отношение в задушенном кашле.

— Вы втроём закончили? — обиженно сопит Дафна.

— Вполне! Только вот Дафна ещё не решила, желает ли она оставаться в друзьях, — вносит ложку дёгтя Гермиона.

Старшая из двух слизеринок-брюнеток застывает, а с моего лица пропадают все следы веселья, и я серьёзно смотрю на неё. Она, сжав губы, держит мой взгляд, потом пробегает глазами по всем присутствующим по-очереди, возвращаясь ко мне. Голова её поникает, и она с досадой тяжело вздыхает:

— Чёрт с тобой, Уильям...

— Может, мы выдавим остатки непоняток обнявшись? — я прикусываю нижнюю губу, прерывая расползание рта в улыбке.

— Цирцея-милостивица, — фыркает она, — и откуда же ты знаешь, как добиваться своего? Ладно.

Делаю шаг вперёд и решительно обнимаю её.

— Мне очень жаль, что так вот получилось, — шепчу ей в ушко и отпускаю.

— Знаю.

— Кстати, у твоих волос восхитительный запах.

— Ты это всем говоришь, — стонет как о давно наболевшем Гермиона.

— Это совсем не так! — придаю себе фальшиво-скандальный вид. — Уверен, что я сказал это не более, чем... пяти девушкам. Может, ещё Гарри, но точно не помню.

— Ох и чудной ты мужик, Уильям, — качает головой и улыбается Гарри.

— Кстати о подобных. Как думаете, предпочитаемая мной леди-портрет уже закончила описание желаемых ею способов моего умерщвления?

— Похоже на то, — говорит Гермиона.

— Ладно, тогда нам наверное пора сматываться, — снимаю чары уединения, а Дафна называет пароль. Женщина опять начинает разглагольствовать во время открытия двери-портрета, поэтому приходится опять поднимать чары.

— Мне нужно время подумать, но нам надо поговорить позже, — втыкает мне пальцем в грудь Дафна. — Наедине.

— Так точно, мэм,— изображаю я шуточное воинское приветствие. А потом ухмыляюсь с озорством. — Приносить вино или клубничку?

— Я бы, — она как в прицел суживает глаза, — порекомендовала бы сумку льда и обезболивающее зелье.

Всех веселит этот ответ, хотя Блейз всего лишь выглядит довольным, а я вместе с усмешкой ещё и прищёлкиваю языком.

— Изменщики. Ладно, я рад, что мы поговорили, надо только не забыть надеть защитную ракушку для следующего обмена мнениями.

— Тебе не стоит, — она также ухмыляется и разворачивается всем телом. — Увидимся позже.

— Спасибо, что пригласил меня и танцевать, и сюда... — обнимает меня Астория. — Всё было... интересно.

— Так оно и бывает, Стори, — удивляю я её употреблением уменьшительного имени, но она тут же поощрительно улыбается. — Мне очень жаль из-за статьи, но надеюсь, что даже если будут неприятности, то небольшие.

— Даф переволновалась и слишком остро прореагировала. Всё обойдётся, — она ещё раз на секундочку прижимается ко мне, а потом внезапно обнимает Гарри и Гермиону, к полному обалдению последних, перед тем как ускакать в гостиную вслед за сестрой. — Пока, ребята!

— Если бы пару месяцев назад, — подходит ко мне Трейси, — ты сказал бы мне, что Даф, Стори и я будем танцевать и обниматься с гриффиндорцами ещё до конца года, я бы решила, что ты сошёл с ума. И она тоже обнимает меня, пусть и более робко, слегка наклонившись в талии ко мне. — Даже сейчас, чуток одумавшись, я могу так считать... Спасибо за минибал вчера, и за представление сегодня... да и на прошлой неделе тоже. Стори права — было интересно. До встречи, Уильям, Гарри, Гермиона.

— Рад это слышать, Трейси. Обязательно увидимся. — киваю также Блейзу. — Мистер Забини.

— Лернер. Поттер. Грейнджер, — после пары чопорных кивков он следует за Трейси.

— Да, это было... забавно, — облегчённо выдыхает Гермиона.

— А я в тебе разочарован, Уильям, — неодобрительно-театрально покачивает головой Гарри. — Думаю, ты мог бы сорвать пару поцелуев в щёчку.

И мы на пару с Гарри хохочем от облегчения, даже Гермиона слегка улыбается и качает головой. Мы с Гарри по дороге обратно подтруниваем друг друга, а вот она остаётся необычно молчаливой и, вопреки установившейся традиции, не подхватывает меня под руку и не берёт Гарри за руку.

Моё удивление только усиливается когда она без колебаний продолжает подъём по лестнице, не сворачивая к нашей башне. Мы с Гарри обмениваемся взглядами, но видя решительное выражение на лице подруги, одновременно пожимаем плечами и без слов следуем за ней. Ведёт она нас в знакомый закуток коридора седьмого этажа напротив полотна Барнабы Безбашенного и троллей-балерунов и тут же с живостью принимается ходить туда-обратно напротив места входа в выручай-комнату.

Сотворённая ею комната, а точнее небольшой салон на несколько кресел и диванчиков, вдруг заставляет меня трепетать в предчувствии очередного поворота. Тренироваться тут негде. Малодушная надежда на её желание что-то поизучать падает в обморок от логичной мысли, что тогда она бы наверняка предпочла библиотеку в качестве тыла, пусть даже читать она будет только свои учебники. И эта надежда тонкой льдинкой разлетается вдребезги под тяжёлым каблуком её взгляда, которым она придавливает меня, усевшись в одно из кресел. Даже не дожидаясь замешкавшегося на входе Гарри.

— Гермиона? — неуверенно произносит наш друг, также умостив свою пятую точку.

— Уильям, — она не обращает внимания на его беспокойство. — Разве мы не твои лучшие друзья?

— Конечно друзья, — морщу я лоб.

— И разве ты не доверяешь нам больше, чем всем остальным здесь?

— Доверяю, — звучно сглотнув, говорю я не слишком уверенно, не понимая, куда нас заведут её вопросы.

— Тогда почему, — её пристальный взгляд буквально вонзается мне в душу, — ты доверяешь ей что-то важное, о чём мы не знаем?

Голова Гарри резко поворачивается в мою сторону, а я смотрю в пол.

— Что? Это правда? — неверяще спрашивает он.

— Ты видел, как Дафна прореагировала, когда я всего лишь собиралась рассказать про так называемую операцию "Исправление рептилии". Но она точно решила, что я буду говорить не об этом. Она верит, что Уильям планирует что-то гораздо более опасное, и даже намёк на это что-то она считает нежелательным для Астории.

Молю тебя Станиславский, помолчи про этот мой выход на сцену.

— Она знает гораздо меньше любого из вас. После её рассказа про свою семью я понял её ценность, как источника информации о... редкостях. Поэтому я в общих чертах намекнул о своём знании, каким образом Риддл добивался бессмертия, и что мы противостоим ему на этом пути. И естественно, она понимает, как опасно это знание. Перед балом она была расстроена, что полностью об этом я ей не рассказал, и испугалась за Асторию — вдруг втяну и её. Невзирая на моё обещание не делать этого, мы всё равно тогда поцапались. Я никогда даже не намекал ей об изначальных причинах дружбы с ней, поэтому-то она сегодня испугалась, что ты вдруг упомянешь уже известные ей планы.

Все мои слова — абсолютная правда. Даже некоторая, не слишком свойственная мне, механичность изложения только подчёркивает это. Но я гляжу прямо только на Гарри, который кивает, поддакивая мне, и пытаюсь избежать стандартного детектора тайн Гермионы. И как, скажите на милость, я смогу прорваться через этот год между Сцилой и Харибдой, Гермионой и Дафной, не разгласив им всё, и ещё сверх того? Понятно, что надо их отвлекать.

— Гермиона, помнишь книгу, подаренную мне Дафной? Вещь древняя, и в записке Дафна пишет, что она из библиотеки редких фолиантов её отца. Мне очень хочется, и я надеюсь до неё добраться в помощь нашим исследованиям по крестражам. А намёк на своё желание я уже ей озвучил. Полагаю, что у нас больше шансов найти что-то в библиотеках двух древних семейств — Блэков и Гринграссов, чем в одной из них. Не стоит забывать ещё, что Сириус — одновременно в бегах и на охоте по нашим просьбам. Так что я не знаю, когда будет доступ к его источникам и будет ли он у нас вообще. Слишком много там если.

Краем глаза замечаю знакомую реакцию Гермионы при упоминании редких книг — неровное дыхание, блеск в округлившихся глазах, пальцы слегка дёргаются, непроизвольно уже стараясь ухватить ещё недоступный в действительности фолиант. Даже волосы кажется оживают и слегка распушают и без того шикарную гриву волос. Заряжаются электричеством, наверное. Настоящая Гермиона Грозная, примерно так Рон любит её называть. Я бы ещё добавил — дракониха или крылатая львица. Пока ещё поддающаяся моим заговорам, которые, вот ирония, всё более раскрепощают её.

А сейчас пора нанести добивающий удар.

— Я нацеливаюсь на пасхальные каникулы. Пробудив интерес и в Дафне, и в Астории, я практически уверен, что получу приглашение. А Гринграсс-старший мне кажется весьма заинтересован в личном знакомстве с наследником семейства Поттер, — Гарри тут же морщится на упоминание о наследстве, но я несколько раз киваю, подтверждая серьёзность собственных слов. — Не будь так уверен, что всё твоё наследство — лишь кучка монет на полу гоблинской пещеры. — И снова смотрю уже прямо на Гермиону. — Но для всех лучше, если ты тоже будешь с нами.

Глаза девушки подёргиваются поволокой, и значит мне удалось сыграть на её чувствах без особой фальши и снова уклониться от пули.

На данный момент.

* * *

Как ни странно, но нет никаких заметных последствий от статьи в "Пророке", за исключением некоторого напряжения внутри нашей маленькой группы. Всё быстро угоманивается в довольно приятный вариант реализации досуга. Следующую неделю мы проводим время либо в большом зале, становящимся в перерывах между трапезами общешкольной гостиной, либо, тепло одевшись, гуляем по окрестностям замка. К досаде сестры, Астория проводит с нами заметное количество времени, поскольку почти все её сокурсники приглашения на бал не получили и разъехались по домам на каникулы. Гермиона же непомерное количество времени либо тихо шушукается с Дафной, либо болтает и смеётся с Асторией. Неужто она нацелилась так с ними подружиться, чтобы и её приглашение было естественным?

Луна и Невилл постоянно составляют нам компанию в отличие от Рона, который до сих пор чувствует себя напряжённо в присутствии слизеринцев. Но даже так, он всё равно очень редко упускает шанс поиграть в колдовские шахматы в большом зале. Неожиданно нашу группу во время прогулки вокруг замка лёгкой трусцой догоняет Виктор Крам и присоединяется, чтобы избавиться от кучки сопровождающих его на тренировке хихикающих девиц и поговорить с Дафной. Он, видимо, удивляется на поправку Гермионой его произношения, но они быстренько находят общий язык, когда выясняется её искреннее желание помочь с английским международной звезде квиддича.

Совершенно неудивительно, что спустя три дня Гарри начинает слегка беситься от такого вот поворота. Но для меня всё, конечно, замечательно.

— Я же вижу, что тебя это беспокоит, — примащивается сбоку Астория и рассматривает меня любопытным взглядом. — А я думала, тебе нравится моя сестра.

— Я люблю обеих, — выдавливаю я из себя слабую улыбку на её вызов.

— Это... — хмурится она, — нечестно, ты не можешь быть с двумя. Надо выбрать одну.

Ага, вот и разговор, которого я, признаться, ожидал на пару дней пораньше. Качаю головой и прищелкиваю языком.

— Если бы я был настолько удачлив. К сожалению, мне не придётся выбирать ни одну. Вспомни-ка, что тебе отец про меня рассказывал.

— Я забыла, — отводит она взгляд.

— Да всё нормально... А кто, кстати, говорит, что я, если бы мог, конечно, должен был выбирать из них двоих? Я здесь всех девушек люблю. Вдруг я тебя выберу?

— Но... но ты же старше, — и заливается краской на мой краткий взрыв лающего смеха. — Ничего смешного я не подразумевала, — бормочет она.

— Извини, это типа шутка для тех, кто в курсе. Я выгляжу старше, но чуть погодя это уже не будет иметь значения. Глянь на Виктора, он семикурсник, значит Гермиона с Дафной на три года младше.

— Знаю, знаю. Мама младше папы на девять лет. Я просто... кажется, что ты сам хочешь кого-то постарше... угм... неважно, в-общем.

Одной рукой я приобнимаю её и прижимаю к боку, как я частенько обнимаю Луну, и ободряюще улыбаюсь, чтобы она не слишком расстраивалась.

— Ты упускаешь один важнейший момент — вы, девушки, являетесь теми, кто делает окончательный выбор. Хотя, если я ещё тут буду, то прослежу, чтобы мальчик был достаточно хорош для тебя, — и, убрав руку, нарочито угрожающе тыкаю кулаком в ладонь.

— Просто замечательно! Никогда не хотела иметь старшего братика, — с театральным спокойствием говорит она, закатывая глаза. Но уголки губ уходят вверх.

— Вредина, — изображаю я обиду, как можно дальше выпятив вперёд губы.

— Что я слышу — ты меня обозвал, — нервно смеётся она.

— Да ты глянь, — смеюсь я вместе с ней. — Я же гораздо круче любого старшего брата, потому что мы пропустили все те предыдущие долгие годы пыток и подколок на тему твоего роста.

— Нет, ты бы был наследником Гринграссов, — возражает она.

— Ах, да. Был бы я примерно таким: "Астория, прекрати лучиться счастьем. Ты должна быть как все и доставать каждого своим нытьём и придирками. Совсем как я и твоя сестра." — Я постарался сказать это как можно более глубоким и аристократичным голосом.

Астория разражается громким хохотом, потом, правда, старается обуздать лицо в подобие холодной маски её сестры, но неудачно.

— "Да, брат".

— "Также твой мизинчик выставлен недостаточно высоко, когда ты пьёшь чай. Мне стыдно за тебя."

И снова Астория впадает в неконтролируемый смех.

— Ты чем занимаешься, Уильям? — отвлекается от своих дебатов с Виктором Гермиона.

— "Я распекаю Асторию за неподобающее потомству Гринграссов поведение", — говорю самым своим помпезным тоном.

— О, нет! Только не опять! — она отрицающе мотает головой и прижимает внутренним ребром ладонь ко лбу, как бы скрывая глаза от стыда за меня. На что раздаются смешки от Гарри, Луны и Невилла. Слизеринцы же и Виктор смотрят слегка сконфуженно.

— Опять? — уточняет Астория.

— Да она у нас человек некомпанейский*, — показываю я язык Гермионе. — Ей не нравятся мои пародии из-за моих фантастически точных попыток имитировать британский акцент.

/*От переводчика. Party pooper — буквально "вечериночный поганец/дурачок/простофиля"/.

— Некомпанейский человек? — Астория в замешательстве хмурит брови, а потом встряхивает головой, давая знак, что ей наплевать на непонятные ей словосочетания. — Ладно, что уж там. Не хочу ничего такого сказать, но акцент действительно отвратительный.

— Вредина, — опять изображаю я младенческую обиду.

— Осторожнее с обзывалочками, — лукаво ухмыляется она. — А то расскажу Даф, что ты про неё тут наболтал.

— Ох? Как хитроумно с твоей стороны, Стори. Очень хорошо. И что же ты желаешь от меня?

— Что?

— Я знаю, когда меня шантажируют, о леди, ходящая вокруг да около, — говорю я с укором. — Какова цена твоего молчания?

— Хм, — постукивает она пальчиком по губам. — Мне нужно время придумать что-то подходящее.

— Ой-ё-ёй, как мне не нравятся эти интонации.

— Им не нужно нравиться, — её улыбка становится озорной.

— Тогда ничего слишком безумного. А то я могу просто позволить тебе рассказать, а сам потом отболтаюсь, не впервой.

А вот теперь её черёд губы надувать.

— Поганец вечериночный.

* * *

— Мистер Лернер, пожалуйста соблаговолите прибыть в кабинет директора, когда закончите, — просит меня профессор МакГоннагал. В-общем, прозвучало это не как вопрос или просьба, и впечатление только усиливается, когда она энергично удаляется, даже не дождавшись ответа.

— Конечно, — говорю я уже пустому месту.

— Кому-то, кажется, за что-то попадёт, а-та-та, — пропевает Гарри.

— Гарри, пожалуйста, — качает головой Гермиона.

— Всё в порядке. Полагаю она просто желает проверить те самые слухи, несомненно достигшие её ушей, — и я многозначительно подмигиваю ей, а у неё перехватывает дыхание.

— Ты же не думаешь?..

— А может она попробовать хочет?

— Б'вя, — кривится в отвращении Гермиона.

— Эй, я уверен, что не каждый день здесь обитает бог секса, — аргументирую я и одновременно стараюсь отрешиться от весьма устрашающих образов, ударами топора пытающихся разрубить мой мозг.

— Всего-то каждый день за последние четыре месяца, — это Гаррин кнат.

— О да, но она же этого не знала до сих пор, — отстаиваю я свою точку зрения.

— Омерзительно, — шепчет Гермиона, всё ещё корча кислую мину.

— Вспомни, Трейси говорила, что Уильяму нравятся женщины постарше, — вот Гарри, зараза очкастая. И чем я думал, когда своим же примером его и учил, с его-то наследственностью от папы и Сириусом в пределах совиной связи.

Гермиону передёргивает, и она активно крутит головой, как бы вытряхивая оттуда последнюю минуту разговора.

— Ты же не собираешься им рассказывать, да?

— Про наш маленький и всем известный секрет? Нет, будь уверена, я всё сохраню в тайне, — и я прижимаю кулак к сердцу. — Хау, я всё сказал! — и ладонь вперёд в подражание индейцам.

— Уильям!

— Не беспокойся, дражайшая моя. Наверняка я что-нибудь придумаю.

Глянув и уверившись, что ни директора, ни МакГоннагал в зале уже нет, я отталкиваюсь от нашего стола и отправляюсь в кабинет директора. Видимо, горгулья ждёт меня и пропускает, даже не спросив пароля. Дверь в кабинет открывается ещё до моей попытки постучать.

— Заходите, мистер Лернер, заходите, — весело приветствует меня Дамблдор. А вот вид МакГоннагал радостным не назовёшь.

— Вы вызывали меня, директор?

— Да, хотелось узнать, как прошёл ваш первый триместр. Лимонную дольку?

— Нет, благодарю вас, — подкрепляю я отказ движением руки. — Это было интересное время. Я доволен собой.

— Это только кажется, — говорит медленно и сурово МакГоннагал.

— Ну, ну, Минерва, — говорит Дамблдор, но делает паузу, сплетает пальцы и наставляет на меня свои тренированные голубые глаза. Я сдвигаю свой взгляд на другого профессора, надеясь, что это вынужденное действие не слишком нарочито смотрится со стороны. Одновременно я формирую ничто в сознании, просто на случай даже непроизвольного применения легилименции. — Что вы думаете насчёт статьи в "Пророке" о вас и ваших друзьях?

— Я слегка удивлён, что в волшебном мире нет защиты малолетних от таких вот событий, — пожимаю я плечами. — Учитывая всё, слухи со школьного двора не кажутся мне слишком важной вещью.

— Конечно, так и должно быть, — соглашается он. — Но надо учитывать славу упомянутых в статье людей, существующую независимо от их желаний. Думаю, вам вскоре станет понятно, что заметной части населения это всё не безразлично, и даже в большей степени, чем вы ожидали.

Я делаю серьёзное лицо и перевожу взгляд в пол.

— Насколько оно всё того стоит, мне жаль. Очевидно, я предпочёл бы полное отсутствие любой статьи. Особенно с таким малым количеством правды.

— Насколько мало правды? — давит МакГоннагал.

— Мы достаточно близкие друзья, большинство упомянутых в статье. Но... самые пикантные моменты действительности не соответствуют, — я заливаюсь румянцем от смущения. — Я не говорил ни с кем из журналистов — у меня в мыслях не было желания вовлечь в скандальную ситуацию сестёр Гринграсс.

Краем глаза замечаю обмен взглядами между профессорами.

— Есть ещё один предмет, о котором нам хотелось бы поговорить... — начинает Дамблдор, но потом делает драматическую паузу. — Насколько я понимаю, нам стоит поблагодарить вас за неожиданные, но весьма желанные изменения, происходящие в Слизерине.

Пробую пожать плечами, но отказываюсь от жеста, а вместо того расплываюсь в улыбке, вспомнив, как изменилась за эти пару месяцев Дафна.

— Я догадался, — очевидно довольным голосом говорит он. — Помимо воли я заметил в кругу ваших друзей есть учащиеся с Равенкло и Слизерина... Заметное достижение для гриффиндорца, и даже больше, учитывая, что мистер Поттер среди них. Уверен, что вы в курсе его предыдущих взаимодействий с представителями факультета Салазара.

— За последнюю пару месяцев я смог поделится некоторыми соображениями с определёнными представителями этого факультета. Просто для того, чтобы развеять некоторое непонимание, — ах какой дипломатичный период завернул я от радости.

— Вы ограничивались только словами? — требовательно спрашивает МакГоннагал.

— Возможно, — я морщусь слегка, — было несколько защитных заклинаний с моей стороны.

— Благодарю вас за вашу честность, мистер Лернер, — говорит директор. — Не так давно профессор Снейп с завистью отметил, что выйдя из класса он наткнулся на самые впечатляющие на его памяти щитовые чары от учащегося вашего возраста.

Опять краснею, на этот раз от смущения, но потом с беспокойством начинаю переминаться с ноги на ногу.

— Мне стоит признаться, что я разоружил мистера Малфоя, когда он в сопровождении восьми слизеринцев пристал ко мне. Я тогда в-одиночку шёл на встречу с профессором Бабблинг.

— Что они сделали? — взволнованно выпаливает МакГоннагал.

— Всё нормально, по-правде то столкновение оказалось наиболее успешным. Я ему сказал, что он поумнее своего отца, на что он разозлился так, что вытащил палочку и наставил на меня. Разоружив, я поощрил его подумать над ожидаемым временем жизни определённой группы людей. А вернув ему палочку, я думаю, мне удалось достучаться, что чистота крови имеет мало значения, кроме как в политике, может быть. Я сам после этого наблюдал нового и гораздо более вдумчивого мистера Малфоя.

МакГоннагал переводит дух.

— Вы так вот просто вернули ему палочку? — На мой кивок она она качает головой, как бы не веря в мою недалёкость. — Всё равно, это было весьма глупо с вашей стороны. Разоружить мистера Малфоя на глазах его друзей. У меня велико искушение снять очки с факультета, невзирая на благоприятный исход.

— Cтаршая мисс Гринграсс уже подружилась к тому времени со мной, хоть ей бы и не хотелось тогда открыться некоторым из её софакультетников. К тому же, я уже заслужил некоторую репутацию в глазах мистера Забини и мисс Дэвис. Во многому благодаря этому мы так открыто дружелюбны сейчас. Они трое тогда присутствовали, поэтому я не верю, что был в существенной опасности.

Дамблдор откидывается на спинку кресла.

— Поразительно, — говорит он, поглаживая свою бороду. — Пусть я обязан согласиться с профессором МакГоннагал и призвать избегать столкновений, я не могу отрицать результатов.

— Альбус...

— Мне очень жаль, профессор. Признаю, что я мог бы попытаться сбежать. Я приму наказание, которое вы полагаете необходимым, — надеюсь, что мои слова звучат достаточно серьёзно, хотя желваки у МакГоннагал — не самый хороший признак.

— Основываясь на вашем прошлом поведении, я верю, что данного предупреждения вам будет достаточно, — наконец говорит она.

— Удачи вам в наступающем триместре, — улыбается мне Дамблдор.

* * *

Глава 19. Осложнения

С возобновлением учёбы и приближением второго задания не так уж много времени понадобилось, чтобы в школе забыли про скандальную статью в "Пророке" и втянулись в удобный каждому ритм. Если быть более точным, развитие скандала произошло в сторону, обратную описанной в статье. Как ни странно, случилась эпидемия дружеских связей между факультетами среди младших и средних курсов. Обычно подобные слухи были мне по барабану, но, по непонятным причинам, эти меня беспокоят.

Из-за такого вот необъяснимого неудобства я принялся корпеть над подаренной мне Дафной книгой по беспалочковой магии. В ней обсуждаются варианты заклинаний, которые более эффективно выполнять без палочки. И в один прекрасный день, за завтраком после обычного нашего утреннего моциона я показываю некоторые специфичные пассажи из книги Гермионе. Вспомнив её рассказ Гарри о необычной природе моей магии, и мы с ней уславливаемся провести серию опытов. У Гермионы сразу возникает теория, но она скрывает её до проверки опытом границ моих возможностей.

— Ты же понимаешь, что как объект и, главное, наблюдатель опыта, ты должен относится к нему с непредубеждённым взглядом по отношению к возможным результатам, — резонно указывает она мне.

— Либо так, либо это лишь попытка "мсти" за мои тайны. — Шутка вполне обычна, но улыбку приходится из себя выдавливать. Даже не могу сказать, что полностью понимаю причину... Просто ощущаю себя всё более несчастным. Кажется, из-за изменения моих начальных планов касательно Дафны. Как это случилось и для Гермионы. Совершенно точно в самом начале у меня не было намерений сближаться с кем-нибудь. Наверное Гермиона права — я дал слабину. Мне жуть как нужны те, кем я могу заменить родных и далёких теперь друзей. Надо, надо выбросить из головы безрадостные мысли.

Гермиона хмыкает и качает головой на мои слова, отворачиваясь к журналу.

— Ребята, вы как? Может я вам не нужен? — спрашивает Гарри.

— Что? — поднимает голову Гермиона.

— Да там... — он с опаской прячет голову в плечи. — Ну, мы там собрались в квиддич поиграть, и Рон хотел...

— Нормально, мы расскажем тебе о результатах обязательно, — опережаю я вспышку брюзжания у Гермионы, получив её кинжальный взгляд. Спокойствие, мне нужно успокоиться: — Можешь пригласить Луну или Невилла, или Дафну, или Асторию, если боишься остаться наедине со мной, Гермиона.

— Э-это не то, чего я... — вспыхивает она румянцем.

— Веселись, Гарри. До встречи, — я встаю и выхожу из портретной дыры, не глядя назад.

— Уильям, стой! — зовёт меня Гермиона с лестницы позади. Не останавливаюсь, а продолжаю мерит коридор широкими шагами. Похоже, она меня раздражает, как я сейчас раздражаю сам себя. — Погоди, — говорит она, в начале подъёма на седьмой этаж. — Я не то имела в виду.

— Знаю, — я не оглядываюсь и без усилий шагаю через ступеньку. Она ворчит и бежит за мной.

— Тогда что тебя беспокоит?

— Ничего.

— Не похоже на ничего, — с горловым рыком она хватает меня за руку. — Ты никогда не заткнёшь меня таким образом, Уильям. Что не так?

Перед следующим пролётом она вынуждает меня развернуться, вот только заставить смотреть на неё не может.

— Не знаю я, окей? — получается грубо, и она морщится. Разминаю кисти и перевожу дыхание. — Мне жаль, просто я чувствую себя... тщетным каким-то. Может слишком беспокоюсь о своих способностях. Поможет ли это мне разгадать меня самого? — Скорее всего это только лишь часть проблемы. И ощущение, что все мои попытки объяснений — это всего лишь хватания за соломинку.

Гермиона ладонями берёт моё лицо, притягивает и заставляет меня смотреть в её полные участия глаза. Не отводя взгляда, боковым зрением отмечаю, как раздвигаются её губы, когда она переводит дыхание. Несколько мгновений она медлит, потом отпускает лицо, но тут же обнимает меня, кладя голову на грудь. Небольшим поворотом головы она сдвигает гриву волос назад и ухом прижимается прямо напротив сердца. Я теряю ощущение времени, но его хватает, чтобы наконец почувствовать — как здорово обниматься с ней. И вполне достаточно, чтобы перестать жалеть себя.

— Спасибо тебе, Гермиона. Извини.

— Знаешь, — чувствую я её улыбку, — тебе тоже позволены дни с плохим настроением. Как-то приятно осознавать, что ты действительно человек.

— Ерунда, — издаю я вздох изумления. — В этой истории именно я подразумеваюсь Марти Сью.

— Что? — откидывает она голову и морщит брови на меня.

— Ерунда в голову пришла, — нагибаюсь и целую её в лоб. — Спасибо.

Она слегка зависает в задумчивости, потом сжимает губы и вылезает из объятий.

— Пойдём, посмотрим, что ты можешь.

Идём в выручай-комнату, которую в очередной раз готовит для нас она. Вопрос, могу ли я ещё сам это делать, вызывает только праздный интерес. Если да, то не с её сноровкой и детальностью. Нас ждёт тренировочный зал и будуарчик со столом. Нет привычных кип томов, кроме пары простых книжных полок. Хоть так, ведь для Гермионы Грейнджер место, лишённое книг, права на существование не имеет.

Она садится за стол лицом к открытому пространству, где манекены свисают с потолка, и просит меня выдать несколько заклинаний как часть контрольной доли эксперимента. Последним из них оказывается дробящее проклятие, которое она быстро демонстрирует с помощью вербальной формулы Конфринго. Я её копирую, если можно так сказать на моё воспроизведение без слов и палочки.

— Теперь попробуй, э... наверное огнешар или что-то подобное, — сбивчиво говорит она.

— Огнешар? Значит это вербальная формула? — поддразниваю я её улыбкой.

— Ты, задница, сам знаешь, что я подразумеваю, — скрещивает она руки на груди.

— Как ни странно, нет. Насколько большим его сделать? Сколько магии надо влить?

— Ты это можешь контролировать? — удивляется она. Выходит, не только я такой забывчивый по поводу свойств моей магии. Или пользование обычной магией выбивает дурь из головы?

— Что, количество используемой магии? Абсолютно точно нет, не настолько у меня хороший контроль, но примерно — могу.

Она испускает придушенный возглас, как будто её только что пнули в живот.

— Ты почему мне об этом не рассказал? — точно забыла. Или мне помогаю, чтобы не засыпался на мелочи?

— Не знаю, показалось несущественным, — пожимаю я плечами.

Она тихо рычит под нос, комкая лист пергамента и засовывая его обратно в сумку.

— Можешь залить столько же магии, как в дробящее проклятье?

Я замахиваюсь рукой и стараюсь выдавить то же самое количество магии, позволяя ей формировать горячий шар перед ладонью. Когда он достигает размера теннисного мяча и начинает жечь руку, двигаю его подальше. При размере грейпфрута, я быстро толкаю его к мысленно восстановленной Гермионой после последнего моего дробящего проклятья мишени, у которой оно вырвало большой кусок туловища. Урон от огнешара явно меньше.

Гермиона сжимает губы и постукивает пальчиком по ним.

— Как ты себя чувствуешь?

— Как будто я выпустил шесть весьма сильных заклинаний, — следует мой сардонический, но математически верный ответ. — А как ты?

— Бросай разыгрывать ребёнка.

— Спасибо за мотивацию, — вылаиваю я смешок. — Почему бы тебе не выбить из меня весь этот дурдом ещё раз. Вдруг мне лучше станет.

— Я только парализовала тебя, а бился ты уже сам, при помощи собственного тела, — находчиво, ничего не скажешь. — Или тебе монограмму на персональном соплесборнике вышить? Ало-золотую.

— Ну всё, доигралась, — я призываю её палочку, лежащую рядом с тетрадью, в которую она пишет заметки, и приближаюсь к ней с проказливой ухмылкой.

— Ш-што ты... и-и-ий! — она начинает визжать и смеяться от моей щекотки. — Ладно, ладно, не права я, ну прости!

— Ха! Это научит тебя, — и перебрасываю ей палочку назад.

— Меня? — спрашивает она, подхватывает палочку и обходит стол между нами. — Научит? Да я сама... покажу тебе, как учить! Риктусемпра!

Незаметно применяю Фините на себя в момент попадания в меня серебряного луча, едва не согнувшись пополам от приступа хохота.

— А мне не щекотно! — гордо выдаю я ей.

— Это всё... — медленно говорит она, повернувшись положить палочку обратно на стол, — нечестно! — И я просто не успеваю среагировать, когда она резко разворачивается и буквально швыряет своё тело на меня, с ходу тыкая мне пальцами под рёбра.

Внезапность атаки застаёт меня врасплох, так что поздно бороться с непреодолимым желанием корчиться. Мы сваливаемся в кучу со смехом, в её глазах танцует чистая радость.

— Ха, а говоришь щекотки не боишься? — триумфально ухмыляется девушка. Она опирается одной рукой, а второй закидывает за плечо большую часть свалившейся ей на глаза гривы волос.

— Конечно боюсь, я же просто выделывался перед тобой, — как она меня раззадорила.

Неверный ход опровергается подарочком чуть ли не до диафрагмы под мой жалобный взвизг.

— Ох? — она сжимает губы и поднимает бровь, как будто подзадоривает меня говорить дальше. А потом плавно заправляет последнюю отбившуюся прядь волос за ухо.

Миг потери памяти... Внезапно... её лицо совсем рядом с моим, постепенно отстраняясь, а мои губы горят от касания её губ.

Вляпался!

Невольно всхлипываю, когда Гермиона, оттолкнувшись, убегает.

— Гермиона, подожди!

Она замирает, не оборачиваясь, и молчит.

— Гермиона... — начинаю я, совершенно без уверенности, что надо говорить. — Я... прости меня...

Она судорожно хватает ртом воздух, то ли плача, то ли смеясь.

— За что ты извиняешься? — всё ещё стоя спиной ко мне, спрашивает она.

— Я... я думал, может я...

— Это мой промах, ты не сделал ничего... — в её голосе я слышу боль.

— Я просто... не ожидал ничего такого. Я смотрел на тебя и думал, как... — замолкаю, поняв, что наверное не совсем время говорить об этом.

— Думал о чём? — не позволяя мне ускользнуть.

— ...как ты красива, Гермиона. Я больше вообще ни о чём больше не думал до момента, как наши губы прикоснулись.

Она вытирает себе лицо обеими рукавами по очереди, потом поворачивает ко мне слегка припухшее лицо, с которого постепенно уходит румянец.

— Уильям... Я помню, ты говорил, что мы не могли... что мы не можем...

— Нам нельзя, — уточняю я, и из Гермионы как будто вытаскивают стержень, плечи поникают, и она — впервые на моей памяти — слегка сутулится.

— Я уже почти сказала, что мне всё равно.

Закрываю глаза, не желая признаваться, насколько я сам был близок к тому же самому. Я, конечно, в точности понял, что ей и вправду всё равно, и она удерживается только по моей просьбе. А мне не всё равно. Придётся её разочаровать, когда в конце она обнаружит всё моё нагромождение лжи и манипуляций ею и Гарри. Если ещё и в этом дать волю, ощущение предательства может стать невыносимым. И сломать. Но как же мне выбраться из этого всего? И есть ли вообще у меня путь до цели, не обидев или не подталкивая её? То ли я делаю вообще? С трудом удерживаюсь от слов, что желал бы иных обстоятельств и что...

И вдруг меня как громом поражает.

— Гермиона. Давай вернёмся к этому разговору после третьего задания.

— Что? — удивляется она, возможно из-за резкой смены выражения моего лица.

— Третье задание, — повторяю я. — Наш приоритет номер один — помочь Гарри пройти все задания турнира. Я чувствовал бы себя очень нехорошо в том случае, если с Гарри что-нибудь случилось бы по моей, даже косвенной вине..

Гермиона в смущении открывает и закрывает рот в стиле рыбы на берегу.

— Не могу поверить, какая я эгоистка, — её голос постепенно твердеет. — Мы не можем... отвлекаться сейчас. Гарри нуждается в нас.

— Это точно, — благодарно улыбаюсь я ей. — А теперь мне надо кое-что исправить, и быстро. Чтобы мы могли вернуться к работе. — Дотрагиваюсь ладонью до её щеки, скольжу по ней и сквозь волосы к затылку, где прихватываю полную горсть завитков её кудряшек. Её глаза удивлённо расширяются, когда я слегка запрокидываю её голову и осторожно прижимаю свои губы к её. Её тело ответно прогибается вдоль меня, рука оказывается у меня на затылке, прижимая мою голову к её. Такое удивительное и такое мучительно короткое мгновение!

— Уильям... — хнычет она, когда мы разделяемся, пытаясь подавить дрожь.

Меня буквально разрывает между желаниями вдарить себе по морде за слабость или поддаться этой слабости и поцеловать её ещё раз.

— Прости, подумалось, что в нашем первом поцелуе должны участвовать мы оба.

— Это был мой первый поцелуй, — удивлённо говорит Гермиона, видно что для самой себя. И касается пальцами губ, как будто стараясь поймать ощущения.

Моя улыбка как бы запинается.

— Нет, Уильям, это не плохо, — быстро говорит она, отследив изменения у меня на лице. А потом вспыхивает маковым цветом. — По правде вообще нет ничего плохого в моём первом поцелуе.

— Я рад, что получил возможность сделать это хорошо, — тут я слегка приобнимаю её и целую в лоб. — Так, на чём мы остановились?

— Мы целуемся, — невозмутимо выдаёт она. Я поражённо смотрю на неё и вдруг хохочу.

— О, нет! Я что, настолько заразен, что с каждой встречей что-то передаю?

— Похоже так и есть. Ты зацеловал меня до безумия.

— О, чёрт! Похоже. Но ты хоть не станешь бросаться на портреты и персонал прямо сейчас? Помнишь, что мы проверяли? Я-то ведь не в курсе планов руководителя исследовательского отдела международной корпорации Гарри Поттер и Ко.

— Я помню, Уильям, — закатывает она глаза. — Так, лёгкая шутка юмора.

— Ладно, тогда что это? Ещё опыты нужны?

— Нет, похоже достаточно для общего заключения. Как мы говорили, это не слишком критично для помощи Гарри, поэтому так будет вполне приемлемо.

Смотрю на неё с ожиданием, а она смущается почему-то, доводя меня снова до смеха.

— Итак, что ты собираешься мне рассказать, гипотезу или вывод?

— Ах, да. У нас пара ключевых фактов. Во-первых у тебя нет пределов того, что ты можешь заставить сделать свою магию. Твои представления раньше, фальшивая ультима флэрная штукенция, полностью тебя вырубившая,так?

— Ультима деми-флэр, — улыбаюсь. — Остальное верно.

— В-общем, тесты показывают, что тебе нужно меньше магической энергии для обычной магии волшебников. Или, говоря точнее, ты достигаешь большего результата при следовании путями обычной магии волшебников. Конечно, всплывают несколько непроверяемых вопросов-гипотез, типа обусловлено ли это твоим личными пределами возможностей или сама магия является... не знаю, квази-разумной что-ли, и сама выделила эти вот облегчённые способы обращения к ней.

— Замечательно, если я магически исчезну куда-то к таким же, как я, то обязательно пошлю тебе сову. Или что там они для этого используют.

Сжатые губы в ответ — плохой признак.

— Извини, — быстро поправляюсь я и делаю пометку — шутить про поцелуи можно, про исчезновение — нельзя. И тут же продолжаю, сменив тему. — Считаю, ты всё-таки что-то задумала, Гермиона. Желаешь отправить всю ультима деми-флэр в отставку?

Удачная диверсия, улавливаю я по её нарочито-угрожающему взгляду. Наверняка она понимает, что я больше не собираюсь использовать эту штуку.

— Да, было бы весьма мудро.

— Я мог бы опять устроит представление со светом и дымами, тебе стоит признать, что смотрелось оно отпадно, — слегка принуждаю я себя ухмыльнуться.

Пронзительность её взгляда слабеет, а уголки губ ползут вверх.

— Хорошо, оно смотрелось... отпадно.

— Вау, звучит восхитительно приятно, когда ты это произносишь, — это ещё одна моя попытка имитации британского акцента.

— Твой акцент всё ещё ужасен.

— Дурочка!

— И правда, странно звучит, когда ты это говоришь, — смеётся она.

— Ладно, я хоть попытался, — поникаю я плечами в знак поражения.

* * *

— Хорошо, в чём дело? — спрашивает Гарри, захлопнув учебник по зельеварению. И выжидательно рассматривает сначала Гермиону, потом меня.

— Что? — спрашивает удивлённая Гермиона.

— Вы оба постоянно посматриваете и улыбаетесь друг на друга, когда другой не видит.

У меня челюсть падает на грудь, и я смотрю на Гермиону, тут же встречаясь с её взглядом. И мы оба краснеем до корней волос.

— Угх...

— Мы, возможно, э... случайно поцеловались намедни, — Гермиона избегает смотреть Гарри в глаза.

— Случайно?

— Хм...

— Первый раз можно считать случайностью, — теперь Гермиона следит за реакцией Гарри. — Второй раз не был, — тихо добавляет она.

— Хорошо, — улыбается нам явно натужной улыбкой Гарри.

А я вздрагиваю от его ответа.

— Мне очень жа...

— Не надо, Уильям, — быстро прерывает он меня. — Я ревную, конечно. Но ты... Ты лучше для неё. Мне так хочется счастья ей, а ты лучше всех сможешь его ей дать. Как я уже некоторое время понимаю.

Гермиона как будто снова хочет заплакать. А я отрицательно качаю головой.

— Я не...

— Уильям, — пробует она прервать меня, но я продолжаю:

— ...самый лучший для этого, Гарри. Но сейчас это не важно. Хочу сказать, что мы с Гермионой — не пара. Мои... обстоятельства не изменились ни на йоту. Но даже не принимая этого во внимание, будет... нет никакой спешки. У нас есть гораздо более важные занятия, чтобы сейчас отвлекаться, — знаю, что Гарри обязательно вспылит, если заподозрит, что мы не вместе ради него. И стараюсь очень аккуратно подбирать слова.

— Полагаю... что в этом есть смысл, — он выглядит удивлённым.

— Мы тоже так думали, — облегчённо улыбается Гермиона.

— И я не стал бы останавливать тебя, даже если бы мы с ней встречались, — я говорю серьёзно. — Мне хочется подчеркнуть, что ничего не изменилось, и следовательно ты по-прежнему должен продолжать нежно обниматься, целоваться и держаться с ней за руки.

Гарри издаёт хрюкающий смешок.

— Свободные отношения?

Теперь уже очередь Гермионы хрюкать.

— Если честно, ты можешь представить Уильяма не флиртующим с Дафной и половиной остальных обитателей Хогвартса женского пола? Включая профессоров и портреты пожилых дам, чур меня.

— Да, но факт есть факт — мои губы касались только одной пары других губ во всей школе, — парирую я.

— Только пока, могу поспорить, — ответный выстрел от неё.

— На случай, если ты забыла, твои касались губ Гарри тоже, когда он просил тебя пойти с ним на бал.

— Полагаю, что касались, — её румянец багровеет. — Хотя, ты же знаешь, что это означает? Гарри и я случайно поцеловались, Уильям и я случайно поцеловались...

— Да, — я начинаю хохотать. — По справедливости, нам придётся завершить цикл, Гарри.

— И... теперь мой выход, — вскакивает Гарри. — И этот выход — быстрый побег с криками ужаса, — пусть он пытается не показать, его глаза тоже улыбаются.

* * *

— Что-то случилось между тобой и Гермионой, — говорит Дафна одним прекрасным днём, попросив разговора наедине. Это первый наш раз наедине после "ракушечного" разговора в выручай-комнате ещё на каникулах, где мы говорили о том, почему она, кажется, знает больше моих друзей. Я рассказал ей, что знает она и не знают Гарри и Гермиона, и что им известно многое, во что она не посвящена. Её слизеринская натура была вполне удовлетворена этим объяснением, так что это был вполне приятный разговор, невзирая на предварительные угрозы... защитная ракушка и болеутоляющие зелья оказались не нужны.

— С какой стати? — не хочу распространяться на эту тему. Она уже подлавливала меня подобным образом, утверждая что-то вместо того, чтобы задать вопрос.

Она требовательно поднимает бровь.

— Лёгкие изменения во взаимодействии между вами тремя. Они едва различимы, и не могу выразить их словами. Но они есть.

После нескольких мгновений размышлений я вздыхаю.

— Ох, куда ж ничтожному мне деваться от проницательных вас. Мы с Гермионой совершили ошибку, когда занимались экспериментами по беспалочковой магии. Мы поцеловались.

— Не вижу ошибки, — напрягается она.

— Кое-что тебе неизвестно. Полагаю, ты знаешь меня достаточно, чтобы понять, что если бы это не было ошибкой, я бы целовался с ней уже давно. Или рискнул бы вызвать твой гнев и первой поцеловал бы тебя, не могу сказать точно.

Шумный выдох — её единственная реакция на последний пассаж.

— Итак, собираешься ли ты поделиться со мной, почему это ошибка, или мне придётся выслизеринить это из тебя?

— Можешь попытаться, — смеюсь я. — Если не удовлетворишься обещанием, что я поделюсь этим. Со временем.

— Ловлю на слове, — фыркает она. Что-то слишком прямо для истинной слизеринки.

— Следовало ожидать.

Некоторое время мы просто прогуливаемся по заброшенному коридору.

— Кстати, та книга из отцовой библиотеки оказалась полезной?

Уверен, что моё лицо оживилось — вот и открывается возможность приглашения к ним!

— О да, в наивысшей степени! Я, признаться, обожаю просматривать подобные коллекции. А ведь, если он спокойно дарит такую редкость, у меня просто дух захватывает от мысли, какие сокровища у него ещё есть!

— Правды в этом даже больше, чем ты знаешь, — смотрит она на меня неодобрительно. — Собрание фолиантов и свитков главы часто рассматривается как одно из ценнейших сокровищ семьи.

— Ой, — быстренько сдуваюсь я, — извини, я не имел в виду...

— Всё в порядке, ты не мог знать, — отмахивается она от моих волнений. — Ведь кроме того, у нас есть весьма внушительная библиотека помимо папиного собрания. Не такая большая, как в Хогвартсе, но ты же понимаешь, что здесь многие книги более чем в одном или двух экземплярах и куча учебников для начинающих. В итоге у нас — не менее впечатляющее собрание, — наконец завершает она со слабой усмешкой.

— Нет стоит сыпать соль на раны, дразнилка, — я чуть было не упомянул Гермиону, но вовремя прикусил язык.

— Может ты посмотришь на неё как-нибудь, — мне кажется, или в её голосе предложение?

Я даже спотыкаюсь, с трудом веря в свою удачу. Серьёзно смотрю ей в глаза.

— Было бы замечательно, но не стоит обнадёживать. Совершенно не знаю, что будет со мной этим летом.

— Хм, — посмотрим, куда приведёт моя удача. После пары мгновений тишины оглядываюсь и замечаю её взгляд искоса. — А какие у тебя вообще планы?

— На лето? Понятия не имею.

— Ты не собираешься обратно в... откуда ты вообще прибыл? Штаты? Кто это всё решает?

Ей оказывается достаточно моей видимой нерешительности. Она надувает щёчки.

— Цирцея-заступница, Уильям! Ты что, приехал сам по себе? Конечно ты... — она замолкает, явно не собираясь развивать мысль дальше. — Твои друзья знают об этом?

— Ты знаешь.

— Ты понимаешь, что я подразумеваю.

— Я-то понимаю, но хочу заметить, что ты тоже мой друг, — и я обнимаю её рукой за плечи.

— Как будто ты позволишь мне забыть, — глаза хоть и закатывает, но мою руку не сбрасывает. — Тогда повторяю, они знают?

— Нет... Полагаю им просто не пришло в голову, — пожимаю я плечами. — Проблемы Гарри важнее и безотлагательнее.

— Если ты продолжишь откладывать своё в угоду Гарриному, воображаю, как долго тебе придётся ждать, — принимается распекать она меня.

— Вряд ли, — тихо говорю я.

От моих слов она резко останавливается, скидывает руку с плеча и разворачивается глаза в глаза, сверкая льдом бездонных озёр.

— Что ты задумал, Уильям? — Я отвечаю ей похожим взглядом.

— Не могу рассказать, сама понимаешь.

У неё явно дрожат руки, пока она с силой не сжимает веки, чтобы успокоиться. А когда она распахивает ресницы, меня поражает пусть слегка заметное, но настоящее, внутреннее сияние глаз.

— Чёрт бы тебя побрал! Ну почему ты не можешь просто... — она отворачивается и испускает тяжкий вздох. Потом она идёт дальше, а я молча пристраиваюсь рядом. А потом тихо-тихо: — Я боюсь... за тебя.

— Я тоже боюсь, когда я... — бросаю взгляд на неё в подозрении, но она всё ещё не смотрит на меня, а лицо частично скрыто завесой волос. Вздыхаю, поняв, что она и так много чего разузнала. — Я могу отстраниться от себя, когда просто планирую, но...

— Пожалуйста, Уильям, — слёзы на её лице пугают даже больше. — Позволь мне помочь.

Ну и как тут мне умудриться поступать по-умному когда такая девушка в слезах умоляет меня? Только отвернуться и постараться отстраниться.

— Ты помнишь как Гермиона была задета фактом, что я рассказал тебе больше, чем им, когда ты на меня наставила палочку.

— Я говорила, — слегка стонет она, — что сожалею о случившемся. — В её голосе заметен привкус злости, но чувствую, что это гнев на саму себя. — Что ты ей рассказал, кстати? Забыла спросить прошлый раз.

— Выболтал ей часть правды, а потом отвлёк. Поэтому она не слишком вдумывалась в мои слова.

— Ты не поэтому?.. Ты знаешь... — и удивлённо округлившиеся глаза.

— Нет-нет, не тогда... — я слежу за ней искоса. — Отвлёк я её предложением того, что совсем не моё, чтобы предлагать.

Она хмурится, морщит брови, но в конце концов отрицательно качает головой.

— Мы опять отклонились от темы. Проклятье, Уильям! Прекрати меня сбивать!

— На самом деле всё связано. Я... у... Не уверен, как это правильно сказать, но я отвлёк её книгами, идеей книг.

— Книгами? — она всё ещё сбита с толку.

— Точнее, видением одной определённой библиотеки.

— И как это связано с моей помощью?.. — и тут внезапно она смотрит мне прямо в глаза. — Ты действительно всё запланировал?

— Хм, — глуповато улыбаюсь. — Я поэтому споткнулся, когда ты сказала о возможности её увидеть.

Её глубокий горловой смех застаёт меня врасплох.

— Ты совершенно не прекращаешь удивлять меня, Уильям. Я даже начинаю сомневаться, что все наши предыдущие разговоры были твоей импровизацией. Думаю ты скрываешь свою истинно-слизеринскую натуру. Хорошо, ты пригласил себя к нам, а когда ты планируешь визит?

— Извини, Дафна... — невольно морщусь.

— Нет-нет, Уильям, я говорила, что хочу помочь тебе. Если ты планируешь просмотреть украдкой на собрание отца, то я тебе в этом посодействую, — прямо говорит она. — Когда? Летом? На пасхальных каникулах?

— Я не буду смотреть украдкой после твоего объяснения. Я же не знал, что у вас дома две отдельные библиотеки.

— Чепуха, почти наверняка, если и есть у нас что-то тебе нужное, то оно у отца. Итак, когда?

Чувствую, как моё лицо пылает от смущения.

— Я... я думал про пасху.

— Договорились, — припечатывает она с ухмылкой. — Что не так?

Подвергаю свои мозги форсированной пытке, чтобы выйти на возможность пригласить Гермиону. Каким-то образом она догадывается о моих мыслях.

— Ты планировал поехать с кем-то, так?

— Нельзя? — я слегка ёжусь.

— Я полагаю, именно поэтому Гермиона была так любезна со мной и сестрой? — ей не слишком приятно думать так.

— Нет, ни в коем случае, — поднимаю я руки вверх. — Имею в виду, что такая мысль приходила мне в голову. Но я весьма сомневаюсь, что она приходила к ней. Мы же тут говорим про Гермиону? В ней отсутствует орган, отвечающий за окольные пути. Если хочешь моё мнение, то я подозреваю, что ты — первая девушка в Хогвартсе, с которой она может общаться без задней мысли.

— Отлично, — говорит она, обдумав мой ответ. — Ещё есть сюрпризы? Предполагаю, ты планируешь пригласить ещё несколько человек к нам?

— Только Гарри, — говорю спокойно. — На самом деле он — наш самый убойный аргумент. Потому что твой отец наверное будет не против посмотреть в неформальной обстановке на будущего главу семьи Поттеров. Кто знает, какая мелочь окажется в существенной впоследствии, а?

И тут она начинает хохотать. Её глубокий смех настолько редок, искренен и изумителен, что даже смягчает её обычный взгляд.

— Настоящий удар милосердия, Уильям. Тебе совершенно определённо надо быть на Слизерине. Я больше не верю, что ты не планировал ни одного нашего разговора.

Не могу ничего с собой с собой поделать и смеюсь вместе с ней.

— Не планировал. Разве что чуток, с твоим отцом. Думаю, ты просто всё это вытянула из меня. — Перестаю улыбаться и дёргаю шеей, вдруг осознав, насколько я прав. — Ты действительно много вытащила.

— Полагаю, ты знаешь, — её улыбка тоже увядает, — что ты сделал со мной.

— Я сожалею об этом, Даф.

Она качает головой, игнорируя своё уменьшительное имя.

— Не надо. Может ты и усложнил что-то, но... — она пожимает плечами.

— ...но это гораздо веселее, чем хитрить и отгонять фанатов упивающихся смертью, — заканчиваю я за неё.

— Я не назвала бы это в точности весельем, но да.

— Конечно весело, — подначиваю я её. — Мне совершенно точно известно, что в этом случае гораздо больше обнимашек.

Наблюдаю ответную усмешку без слов.

— Ладно, мне нужно отправить сову отцу. Если понадобится, мы со Стори обработаем отца насчёт приглашения Гермионы к нам, но с тобой и Гарри проблем не вижу.

— Ох, Дафна, ты самая лучшая! — я обнимаю её, и она отвечает тем же после мгновения зажатости. — Ой, извини, забыл разрешения попросить сначала.

— Я уже совершенно не верю в твою так называемую забывчивость, — и тон её неожиданно мягок.

— Всё равно, ты самая лучшая.

— Мм-хмм.

* * *

Разумеется, Луна тоже замечает изменение поведения среди нас троих, хотя реагирует ещё менее заметно, чем Дафна. Она просто задумчиво улыбается и обнимает меня. Наше небесное создание немедленно принимает то же объяснение произошедшему, что мы выдали Гарри, когда изображает смущение на тему "почему мы с Гермионой не встречаемся". Я люблю Луну.

Неделю я вкалываю как папа Карло моими новыми гравировочными инструментами, чтобы довести до совершенства пару рунных светильников и четыре штуки защитных камней для Сириуса и Ремуса. Потом прошу Гарри поручить Добби доставить их по назначению с запиской. Естественно, когда это можно будет сделать безопасно. Тот возвращается с быстро нацарапанным благодарственным письмом, в котором они восхищаются моей работой и в слегка иносказательной форме информируют нас о состоянии дел с охотой. На волне эйфории от их успехов я тут же решаю наделать защитных рун ещё кое для кого.

За это время Невилл заготовил столько жаброслей, что, по его мнению, их хватит на два с половиной часа. Со своей стороны я почти принуждаю изучить ломающую порчу и режущие чары, как подготовку для конфликтов с растениями и обитателями озера. К счастью, мне не приходится скрывать свои знания, поскольку Гермиона уже, благодаря "Истории Хогвартса", отлично осведомлена о гриндилоу, а про гигантского спрута в замке не слышал только глухой. Гарри с оптимизмом смотрит на свои перспективы выжить в этом туре, когда он, Гермиона и я встречаемся в выручай-комнате, чтобы обсудить конкретные планы и способы.

Их одного фанфика я помнил весьма неплохую стратегию. Я предлагаю примерно то же самое, конечно за исключением упоминания заложников, с существенным отличием — мой план всё равно предусматривает использование жаброслей. В том фике у Гарри не было ни предзнания, ни спасательного круга в последний момент от Добби или Невилла.

Мы с Гермионой спорим насчёт тонких моментов плана, а Гарри поставляет нам свои наблюдения и мнения, основываясь на собственных возможностях, как он их видит. С помощью комнаты Гермиона создаёт горку разноразмерных кусков гравия и гальки, чтобы Гарри потренировался.

Гарри приступает, а я при взгляде на Гермиону широко улыбаюсь. Дафна, конечно, желает поразить Гарри с Гермионой формальным приглашением, но меня так и тянет выболтать её маленький секрет.

— Что такое? — улыбается она мне в ответ.

— Извини, что отвлёк, просто кое-что хорошее случилось сегодня, и я до сих радуюсь. Ты очень скоро сама это узнаешь.

— Тебя Дафна в сторонку отводила... — увядает её улыбка.

— Да, и это приятная неожиданность. Не попробуешь угадать?

— Уильям, ты же не... Ты с ней не?..

Внезапно я понимаю причины её тревоги и блеска в глазах.

— Нет, Гермиона, не это! — я быстро и крепко обнимаю её и целую в макушку. — Ну что за ерунду ты выдумала себе?

— Ну вот... — досадливо морщится она.

— Всё в порядке? — интересуется Гарри, и Гермиона мягко отстраняется от меня.

— Да, извини, Гарри. Я тут сглупила.

— Я тут от возбуждения ошибся, сказав ей, что у меня есть хорошие новости, о которых вы вскоре узнаете, — не могу я ничего не ляпнуть в таком вот состоянии.

— Ты не виноват, Уильям. Я сама видела вас с Дафной сегодня и сделала неверный вывод, — немного сердито повторяет Гермиона.

Гарри откашливается. Ему явно слегка не по себе.

— Хорошо тогда...

— Извини, Гарри. Как там с размерами? — спрашивает Гермиона, вытирая лицо рукавами и стараясь вернуться в деловой режим. Её тон успокаивает Гарри.

— У меня всё прекрасно получается с такого вот размера куском гравия, но этого недостаточно для меньшей по размеру гальки. Плохо то, что я не могу сразу переналожить те же самые чары на тот же самый камешек, приходится сначала снимать старые, а уж потом заново накладывать.

— Время пока есть попытаться добиться нужного результата, но в крайнем случае ты можешь взять несколько кусков гравия и просто выбрасывать неудачные, пока у тебя не получится, — предлагает Гермиона после некоторого размышления и лёгкого постукивания пальчиками по сжатым губам.

— Просто идеально получается, — ухмыляюсь я Гарри. — Так я всегда могу спросить — у тебя полный карман камней или ты счастлив видеть Флер в купальнике?

— Уильям!

— А что? Это у Гарри карман выпячиваться будет, не у меня.

— Не знаю, Уильям. Ты, может, и сам наберёшь гравия в карман, в зависимости от скудности её костюма, — подмигивает мне Гарри в ответ.

— Гарри!

— Тут нет вины Гарри, Гермиона, — короткий смешок невольно слетает с моих губ от забавной мыслишки. — Не исключаю, что глядя на компанию из Гарри, Седрика и Виктора, ты сама будешь носить в кармане гравий, вместе с остальным женским населением.

— Кто-то говорит слишком много ерунды, — фыркает она с издёвкой.

— Всё равно ты точно знаешь, что я имел в виду, — и улыбочку.

* * *

На следующее утро сюрприз — для Гарри и Гермионы — прилетает с посланцем совиного племени, как и обещалось. Все мы трое получаем формальное приглашение провести пасхальные праздники в Гринграсс-маноре. Гермиона тут же реагирует воплем восхищения и крепко обнимает Гарри, на что Дафна за слизеринским столом с усмешкой качает головой.

— Эй, Гермиона. Это гравий в кармане, шило в попе или ты просто так счастлива прочитать письмо?

Но она слишком возбуждена даже для обычного закатывания глаз.

* * *

Глава 20. Второе задание

— Эй, Гермиона, тебя желает видеть МакГоннагал.

От этих слов меня пробивает озноб. Вполне хватило бы тона передавших их Фреда и Джорджа, без обычного кривляния и хохмачества. Но, учитывая, что сегодня двадцать третье февраля, и завтра состоится второе задание, я знаю точно, почему её забирают от нас.

— Уильям? — спрашивает что-то явно почувствовавший Гарри.

Гермиона также смотрит с участием, а я вдруг понимаю, что с трудом перевожу дыхание.

— Что не так?

И как, чёрт побери, я должен выбраться из этого всего? Закрываю глаза, вызываю Ничто и заставляю себя успокоиться.

— Просто, в-общем, нехорошее предчувствие.

— Уверена, всё в порядке, это же просто профессор МакГоннагал, — уверяет она с обнадёживающей улыбкой. — Вот увидите — я скоро вернусь.

— Конечно, — соглашаюсь я и быстро отворачиваюсь. Чтобы не видеть её уход и не поддаться искушению остановить. Она держит дистанцию со времени поцелуя, в который раз доказывая, насколько она сильнее меня. Мы всё ещё ловим взгляды друг друга, которые замечает Гарри, но, к счастью, наши физические контакты ограничены прогулками под руку.

— Что происходит, Уильям? — спрашивает Гарри.

Рон и Невилл отвлекаются от шахматной доски, также с озабоченным видом, хотя у них не так уж много времени до отбоя, чтобы и партию закончить, и блаженно поваляться несколько минут на замечательно удобных диванах общей гостиной.

— Позже, — я замираю, как уставшая муха, в паутине времени.

Возвращаюсь к книге и некоторое время избегаю пристального вопрошающего взгляда Гарри. Отбросив претензию на увлечённость чтением, я встаю и иду совершенно не глядя. Пока не упираюсь в чернильно-зеркальное пятно оконного стекла, чтобы тут же уставиться на него, совершенно ничего не замечая.

— Нервничаешь, Уильям? — спрашивает меня Парвати, сидящая в кресле рядом. В том же ряду Лаванда и девушка помоложе, имени которой не знаю.

— М-м, — я прямо образец уклончивости.

— Почему? — интересуется Лаванда, а Парвати посылает ей охлаждающий взгляд.

— Гарри не выглядит обеспокоенным, — более дипломатично намекает Парвати. — Вы же вроде тренировались для этого, да? Наверняка он опять станет лучшим.

— Он же Гарри Поттер, в конце концов, — вступает в разговор третья девушка.

— Это точно, — говорю.

Парвати встаёт и обхватывает меня руками. Сначала я в ступоре, да ещё Лаванда театрально задыхается, но быстро прихожу в себя и даже успеваю обнять в ответ до того, как она отступает и похлопывает меня по рукам. Как ни странно, но это поднимает мне настроение. Очевидно, я слишком охоч до обниманий.

— Спасибо, Парвати, — возвращаю я ей улыбку.

— Похоже, тебе нужно было обняться.

— Мне всегда приятно обниматься с привлекательной девушкой. По правде думаю, надо бы мне почаще ходить в образе рыцаря печального образа ради таких последствий.

— Я говорила, — начинает Парвати под их общее хихиканье, — что со мной тебе не надо прибегать к уловкам. Но, как я обычно вижу, у тебя всегда под рукой симпатичная девочка для обнимашек. До сих не могу поверить, хоть сама вместе с Лав всё видела в подземельях, как это ты на самом деле умудрился подружиться с Дафной Гринграсс.

— Любовь зла, всего лишь.

— А что у вас происходит, ребята? — с надеждой спрашивает Лаванда. — Я даже Виктора Крама видела с вами. — Безымянная для меня девочка скопировала её движение.

— Ловля свежих сплетен на живца, а? — и прищелкиваю языком на её смущение. — Боюсь, что слухи гораздо интересней реальности. Среди нас нет пар. — А ведь она может и в обморок свалиться от порождённого ожиданием сплетен возбуждения, да ещё если я ей расскажу о произошедшем между мной и Гермионой. Но потом вспоминаю, что она полагает, будто гораздо более интересное случилось раньше.

— А что Краму нужно? Помощь в Турнире? — спрашивает Парвати.

— Нет, ему просто хорошо в нашей компании, ведь мы не... — замолкаю, подумав, что и Лаванда, и младшекурсница вполне могут быть среди регулярно подлизывающихся к нему. — ... в-общем, ему нравится отношение без ажиотажа. Всё равно, ещё раз спасибо, Парви, — проговариваю побыстрее, как будто не придаю этому всему значения. Прижавшись к ней ещё раз и махнув рукой на прощание, возвращаюсь к Гарри и остальным.

— Я тут всё вижу, — улыбается Гарри и качает головой. — Стоит Гермионе выйти на минутку, и ты тут бросаешься в объятья к другой. А уж как её это заинтересует.

В ответ я слегка улыбаюсь, но молчу. Рон предлагает Гарри сыграть в шахматы, чтобы отвлечь мозги, на что тот с удовольствием соглашается. А мне приходится тихо убеждать Невилла, что тот добыл более чем достаточное количество жаброслей. Но он нервно выбалтывает, с видимой дрожью преодолевая собственные страхи, что может хоть Снейпа попросить, если надо ещё. И бессознательно касается груди, а у меня вздрагивает сердце при виде круглой выпуклости под одеждой. Невилл замечает и робко показывает медальон. На что я улыбаюсь так широко, что мне становится больно. А вскоре Гарри отвлекается от игры на часы и сдвигает брови.

— Что-то Гермионы всё ещё нет. — И от его слов я теряю остатки улыбки. — Что происходит, Уильям? Да не скажу я ничего ей про Парвати, если не хочешь.

— Да не в этом дело, тут другое. — Как всё обыграть? Сказать, что я вычислил это из стиха? Но тогда они удивятся, почему я раньше ничего не сказал. Гарри отвлечётся, но я всегда могу отбрехаться, что не слишком верил в такую возможность. Смотрю на трёх моих сожителей и вздыхаю. — Не думаю, что Гермиона вернётся сегодня.

— Что? — Гарри ракетой взлетает с места, почти опрокинув столик, на котором они с Роном играют. Он готов бежать из гостиной, и только на мгновение тормозит, ожидая меня.

— У неё всё окей, Гарри, но... — накладываю чары уединения для нас четверых. — Помнишь, что там яйцо говорило? — и вижу как кровь отливает у него от лица.

— А взяли то, чего тебе хватать не будет на земле, — приглушённо звучит речитатив Гарри. А я мрачно ему киваю.

— Я предполагал что-то подобное, но при наличии пары последних строк не думал...

— Оно уж не увидит свет, — Гарри опять впадает в панику. — Уильям, идём немедленно забирать её!

— Гарри, Дамблдор и МакГоннагал не позволят чему-нибудь с ней случиться.

— Он прав, друг. Вот тебе причина добраться до неё побыстрее, — вступает в наш диалог Рон. Закрываю глаза: это не те слова, что нужны сейчас.

— Да мне плевать на турнир, Рон! — его глаза пылают цветом смертельного проклятья, так что Рона передёргивает и заставляет слегка съёжится.

— Гарри, — я ищу способ перенаправить его ярость. И решение оказывается рядом. — Если мы заберём её, им понадобится кто-то на её место. Они ведь у других чемпионов тоже заберут кого-то близкого. — Его гнев начинает давать дорогу участию, и я глубоко вздыхаю. — Если хочешь, я займу её место.

— Нет! — всё ещё страстно говорит Гарри.

— Позволь мне, Гарри! — выпаливает Рон. — Ты беспокоишься об опасности, но я нет. Уверен, что буду в порядке, поэтому позволь мне.

Ронова идея успокаивает Гарри лучше моего предложения.

— Я не могу позволить тебе занять её место, Рон, моих мучений это не уменьшит. Как я могу разменять одного друга на другого? — но мне заметны его колебания.

— Ты что, надо мной издеваешься? Да я с радостью приму участие в Турнире, пусть и не в главной роли! Вы вон с Уильямом все сливки снимаете. А подумай, как мне приходится?

От неожиданности я выкашливаю хохоток, да и ребята тоже смешки отпускают. Всё это оказывает очень сильный успокаивающий эффект на Гарри.

— Ты уверен, Рон?

— Абсолютно! — остаётся только улыбаться энтузиазму Рона и его способности успокаивать Гарри лучше меня. Напоминает, что Рон был бы гораздо ближе к Гарри, не окажись тут меня, и не улучшает моего настроения. Его неожиданные вспышки ревности вылезали на поверхность чаще, чем стоило, но в-остальном он оставался хорошим другом.

Гарри вздыхает и трёт лицо.

— Ладно, пойдём и заберём Гермиону.

Мы все четверо идём наверх, где Гарри вытаскивает карту мародёров. В который раз я принуждён перетерпеть беспокойство, что Крауч-Хмури будет разоблачён. Но, к счастью, в этот раз Хмури находится в собственном кабинете. Однако, к несчастью, Гермиону обнаружить не удаётся.

— МакГоннагал, — говорит Гарри, встаёт и устремляется из комнаты.

— Нам идти? — спрашивает Рон.

— Вы, ребята, идите. Я вам не нужен, — говорит Невилл.

Меня так и подмывает сказать то же самое, но слишком уж любопытно узнать всё самому, поэтому Рон и я на пару вылетаем вслед за Гарри. Перехватываем портрет за мгновение до закрытия, и пусть я никого не вижу, но никто из старост остановить нас не пробует. По-видимому, они уже привыкли к выходкам Гарри и его друзей. Гарри набрасывает мантию на нас троих, и нам с Роном приходится согнуться в три погибели самим и идти на полусогнутых, чтобы прикрыть ноги как можно больше. К моменту прихода к кабинету МакГоннагал нижние конечности ноют у меня со страшной силой.

— Где Гермиона? — требует Гарри, не затрудняясь поздороваться с нашим деканом.

— Мне жаль, мистер Поттер, но профессор Дамблдор сопроводил её отсюда сразу же после появления, — хмуро отвечает ему МакГоннагал.

— Но, профессор!.. — взвивается Гарри.

— Никаких "но", мистер Поттер. Видя, что вы беспокоитесь за одноклассницу, я не буду снимать очков ни с кого из вас. Но я настаиваю, чтобы вы трое вернулись в своё общежитие, — Её обычное чопорно-строгое выражение смягчается. — И пожалуйста, обязательно поспите. Не стоит выступать во втором задании сильно не выспавшись.

По Гарри видно, что он готов ещё спорить, но Рон кладёт ему руку на плечо, и в ответ на взгляд едва заметно качает головой.

К счастью пропуск от МакГоннагал означает, что нам больше не надо мучить ноги в позе горбатых уток, от чего я ещё не отошёл. Полная Леди осыпает нас бранными словами, пока мы не показываем ей пропуск. Но и после, уже открывая нам проход, она не перестаёт пыхтеть и бормотать что-то себе под нос. Махнув пропуском перед старостами, наблюдавшими за входом, мы отправляемся прямо в свою спальню.

— Что нам делать? — напряжённо спрашивает Гарри.

— С ней всё будет окей, Гарри, — надеюсь у мня достаточно успокаивающий голос. — Просто действуй в соответствии с планом, и ты оглянуться не успеешь, как заполучишь её назад.

— Ты справишься, Гарри, — убеждённо заявляет Невилл. — Ты всегда побеждаешь.

Рон подтверждает общую убежденность энергичными кивками головой.

— Они правильно подметили, Гарри. С Гермионой всё будет хорошо. Давайте поспим немного.

И вскоре Рон похрапывает, ещё до того как в спальню приходят Симус с Дином. Я долго не могу заснуть, даже будучи полностью уверенным в способностях Гарри. Какое-то время спустя я открываю глаза и вижу сидящего Гарри, уставившегося на окно. С лёгким стоном я приподнимаюсь и опираюсь на локоть.

— Тоже спать не можешь?

Он хмуро качает головой.

— Не могу тебя винить. Я даже не участник, а тоже, едва глаза закрою — просыпаюсь. Как там защита сновидений? Не умерла случайно?

Гарри опять отрицательно крутит головой, но сразу не отвечает. Глубоко вдыхает и медленно выдыхает.

— Защита в порядке. В великолепном. Просто Гермиона мой друг уже больше трёх лет. С ней это всё потому, что мы лезем во всё вместе. Но ненавижу, что всё равно случается то одно, то другое. Неужели ей мало доставалось? Не заслужила она этого, — по мере высказывания его шёпот ставится всё горячее и горячее.

— Согласен. Но тогда никто не заслуживает. И всё-таки кому-то надо. Иногда встать на пути, иногда вступить в бой, или, невзирая ни на что, просто поддержать делающих это. Конечно, если смотреть с точки зрения обычного человека, вы не заслужили весь тот ад, в который попали, — я тоже перевожу дыхание. — Но хотите вы или нет, замечаете, осознаёте вы это или нет, но вы попали на войну. Которую кроме вас не сможет выиграть никто иной. И оценить ваши дела тоже почти никто не сможет, да и не захочет. По самым разным причинам. Вы чертовски много делаете ради безопасности друг друга — вот что важно здесь и сейчас. Невозможно всё время оставаться в безопасности, но пока вы держитесь друг за друга, вы уже только этим одним вы тыкаете Риддлу прямо в морду. У него нет никого, поэтому он желает, чтобы и у тебя тоже никого не было. Но вот фиг ему, и именно поэтому ты сильнее него.

— Если подумать, то это всё весьма печально осознавать, — после раздумья смотрит на меня Гарри с нечитаемым выражением лица.

— Да, — киваю. — Ещё и... достойно сожаления также. Но если то дитя, которым он когда-то был, и заслуживает твоей жалости, сейчас он не заслуживает никакой пощады. Он слишком далеко зашёл для исправления... Даже Дамблдор не будет с этим спорить. — Мрачно хмыкаю. — Вообще-то он как раз может и будет. Может, поэтому Гриндевальд до сих пор жив в Нурменгарде.

— Точно жив? — с недоверием спрашивает Гарри.

— Жив. Думаю, что разница в том, что Гриндевальд стремился к силе в виде политической власти и верил, что его идеи верны. Риддлу всё равно. На самом деле он знает, что неправ, поскольку сам полукровка. А реально он просто помешан на силе, и никакое её количество для него не будет достаточным никогда.

Гарри тихо обдумывает сказанное.

— Но как же тогда бороться с таким как он?

Вопрос риторический, и я не отвечаю. Он всё равно знает ответ из пророчества: просто Риддл должен умереть. Просто ведь, так? Немного везения, и ему больше не придётся беспокоиться о самом Риддле.

— Что такое, у Уильяма Лернера иссякли идеи? — в голосе Гарри намёк на игривость.

— Конечно, есть, — фыркаю я. — Я же в сознании, правда? А идеи приходят ко мне во сне.

— А поделиться с другом?

О, кажется я понимаю, что за ответ ему дать.

— В-общем, каждый день твоей жизни — оскорбление для него. Любой момент, когда ты счастлив или даже просто спокоен усиливает это оскорбление многократно.Положение у тебя хуже губернаторского, хреновое оно, бесспорно. Но есть и свои положительные стороны, когда ты не можешь позволить себе забивать голову дальней перспективой. Ты борешься, изо всех сил принимаясь за решение на каждый вызов тебе. Начинай с вытаскивания Гермионы из озера завтра. Тебе даже не надо слишком торопиться в ущерб надёжности и безопасности. Ну какая разница, если эта задница Каркаров даст тебе ноль? Не проворонь настоящую опасность и разберись с завтрашним днём. Одолеешь этот вызов и направляйся к следующему.

Гарри какое-то время обдумывает мои слова перед тем, как решительно кивнуть.

— Спасибо, Уильям. Полагаю, мне стоит снова лечь, — а я зеваю на его слова.

— Могу парализовать тебя оглушающим, или собственным моим заклинанием, чтобы ты заснул.

— Не прими на свой счёт, — тихо хмыкает Гарри под нос, — но хочу быть уверен, что проснусь завтра вовремя.

— Мудро. Имею в виду нас обоих. Не удивился бы, если бы оно отразилось от тебя и вышибло меня прямо отсюда на пол. Спокойной ночи, Гарри.

— Спок ночь, Уилл.

Невзирая на отсутствие нормального сна, я, к счастью, просыпаюсь за добрых полтора часа до назначенного начала задания. Радуюсь, что Гарри ещё спит, когда я выскальзываю из постели принять душ. Где я замачиваю себя довольно долго, размышляя про грядущие месяцы. Готовится надо к тому, что нам не удастся найти способ избавить Гарри от крестража в нём. Если нам повезёт, то моя работа станет гораздо проще. Но если пойдёт так, как я думаю, то... ладно...

— Ты здесь, приятель? — зовёт Рон.

— Сейчас выхожу!

В спальне вижу Гарри, делающего обычную нашу растяжку перед пробежкой, и ещё есть целый час до задания. Он улыбается мне.

— Все нормально?

— Я-то себя хорошо чувствую, а ты как, Гарри?

— Вроде бы вполне прилично.

— Великолепно! Пойдём куснём чего. А потом ты вдаришь этому заданию прямо по шарам!

— У задания есть, как там — шары?

— Ну, если нет, то представь Каркарова или Снейпа его живым воплощением, — предлагаю выход. — Если кто-то из доступных и заслуживает пинка по камушкам, то среди них эта парочка на первом месте.

* * *

По дороге к озеру Рон с Невиллом уверенно идут с другой стороны от Гарри. Луна составляет компанию Невиллу, но она, конечно, далека и от уверенности, и от озабоченности. По правде, она даже на озеро почти не смотрит. Я пытаюсь им — паре гриффиндорцев — соответствовать, но стоит признать — нервничаю. Напряжённая походка Гарри тоже не способствует. Впечатляющая наклонная деревянная трибуна со сходнями к воде, специально построенная для турнира на заметном расстоянии от стоянки величественного корабля Дурмштранга, уже полна зрителей. Так что хотя бы один чемпион скорее всего уже здесь.

Пара учащихся в чёрно-зелёных мантиях отделяется и спешит к нам. По мере приближения я вижу молоденьких девушек, а потом по иссиня-чёрном волосам признаю их хозяйку прямо перед тем, как она в беспокойстве зовёт нас:

-Уильям! Гарри!

— Эй, Стори! — зову в ответ. Недолгий взгляд, и тревога в её глазах очевидна. — Что случилось?

— Ты видел Даф? Она не вернулась вчера вечером! Трейси и Блейз обшаривают замок, а я пошла сюда. И нигде не могу её найти!

Астория с подругой подстраиваются под наш шаг, пока мы с Гарри обмениваемся взглядами. Он кивает мне, и я поворачиваюсь к встревоженной мелочи.

— Я думаю, теперь она уже действительно там, внизу. Кто-то забрал Гермиону вечером и она не вернулась тоже.

— И что это всё значит, Уильям? — её беспокойство явно нарастает.

Обхватываю её за плечи рукой и слегка прижимаю к себе, и мы немного замедляемся.

— С ними обоими всё в порядке, Стори. По-видимому, в этом задании чемпионам нужно спасти кое-кого со дна озера. Дамблдор и Министерство не дадут ничему плохому с ними случиться, так что не беспокойся, например что им там нужно задерживать дыхание всё это время.

— Но... почему Даф? Почему Гермиона? — по счастью Астория успокаивается.

— По идее тебе знать не положено, но в намёке говорится примерно так: "мы взяли то, чего тебе хватать не будет на земле". Вот я и предполагаю, что Гермиону должен спасать Гарри, а Дафну — Виктор.

— Правда? Но он провёл с ней времени гораздо меньше, чем ты. — Беспокойство заменяется непониманием, так что прогноз — благоприятный.

— Твоя догадка не хуже моей. Думаю Виктору одиноко от его известности, а Дафна была первой, кто вела себя с ним как с обычным человеком. Кстати, знаешь, а вдруг это любовь с первого сердитого взгляда?

Астория хохочет, а я замечаю, что её подруга не слышит не единого слова, постоянно переводя обалдевший взгляд с Гарри на меня с Асторией и обратно.

— Кстати, я — Уильям, — говорю ей.

— Ох, прости! Уилл, это Урсула, одна из моих соседок. Урсула, это Уильям, я ходила с ним на бал. А дальше — это Гарри, Рон, Невилл и Луна. — И даже не дожидаясь обмена кивками и любезностями, выпаливает. — Ты уверен, что с ней всё будет в порядке?

— Несомненно. Теперь я бы спросил, почему вы ушли со своих мест, но не буду. Потому что, боюсь, смотреть будет особо не на что. Самое увлекательное произойдёт под водой.

— Особо? Да мы увидим только, как нырнут чемпионы, — едко комментирует она.

— О-ля-ля, считаю гаррино ныряние будет слегка поинтересней. Но я тебе ничего не говорил, и ты никому не говори, — преувеличенно громким шёпотом добавляю ей на ушко.

И Астория весь оставшийся нам путь чуть ли не подпрыгивает от возбуждения, стараясь выведать у меня подробности. Толпа раздаётся перед Гарри, когда он отделяется от нас и направляется к ограждённому верёвками месту, где уже находятся Дамблдор и остальные судьи. Вижу Седрика и Виктора, но мне понятно желание Флер выжидать как можно дольше. Трое из Гриффиндора и пара из Слизерина прощаются и желают удачи, Астория ещё и обнимает Гарри, к большому удивлению Урсулы. И мы отправляемся в поисках хорошего места.

По дороге от причала встречаем свиту Флер. Улыбаюсь и махаю Веронике, а та в ответ легонько улыбается и кивает, а вишенкой на торте — сердитый взгляд чемпионки.

— Тебе популярность с шармбатонками нигде не жмёт, — с такими задатками Астория вырастет весёлой язвой.

— Думаю, я начинаю нравиться Флёр, — поддерживаю её тон. Остальные немножко нервно подсмеиваются.

— А куда мы, кстати, идём?

— А мы уже пришли. Окей, Стори. Вставай лицом к озеру и вытаскивай палочку.

Она с беспокойством ловит мой взгляд, и я осознаю, что поступаю грубовато.

— Ладно, — неуверенно говорит она.

Поднимаю руку ладонью вверх.

— Держи свою руку так и уравновесь палочку наверху. Постарайся направить её на причалы позади меня. — Она выполняет.

— Есть.

— А теперь думай про свою сестру... нарисуй её у себя в голове. Длинные, колышущиеся волосы цвета воронова крыла, глаза насыщенного льдисто-голубого цвета, как она сжимает губы, когда хочется что-то сказать, но приходится сдерживаться. Наполни разум воспоминаниями о ней, твоим беспокойством и страстным желанием найти её. Верь в то, что ты больше всего на свете хочешь найти её. А теперь скажи "Укажи мне".

— Укажи мне! — Астория ловит ртом воздух, когда её палочка слегка приподнимается над ладонью и потом поворачивается градусов на пятнадцать влево. Палочка остаётся направленной в одну точку несколько секунд, а я лениво размышляю, будет ли она отслеживать движущуюся мишень.

— Превосходно! Просто здорово, Стори, — я слегка ерошу ей волосы. — Пойдём, найдём место, давай? — Я направляюсь к самому дальнему от замка краю пристаней.

— Так... так палочка показала на мою сестру? — недоверчиво спрашивает она.

— Да, так и есть. Примерно, конечно. Очевидно, она не может показывать вниз.

— Ты научил меня новому заклинанию!

— Жутко полезному к тому же. А если бы ты его уже знала, ты бы с утра в ужас пришла, когда вычислила бы, куда оно показывает, а?

— Цирцея-милостивица, да я бы умерла на месте, — переводит она дыхание.

— Так мило, что вы с Даф чертыхаетесь одинаково.

Она симпатично румянится и притворно сердито смотрит на меня.

— Как бы то ни было, что это ты так распинался о моей сестре?

— Я в полной уверенности собственного непонимания твоих дерзких намёков.

— Угу, — скрещивает она руки. — А ты не ревнуешь, что её будет спасать Виктор, а Гермиону — Гарри?

— Конечно, нет, — смеюсь. — Сам я бы струсил. Ну а кроме того, самая симпатичная девушка школы уже идёт рядом со мной, — триумфально скалюсь я.

У Урсулы челюсть падает на грудь на моё бахвальство, но Астория не теряется, и мне игриво лупят по многострадальному плечу.

— О женщины! И ты туда же! Гермиона меня лупит по этому плечу, недавно и Дафна туда же повадилась. А теперь ещё и ты, — преувеличенно всхлипываю. — Да у меня рука скоро отвалится!

— А вот не говорил бы мне, где их любимое место, — триумфально выдаёт мелкая Гринграсс, но эффект уже не тот, когда она рассеянно слегка это место поглаживает. А может мне не прикидываться, что мне тут больно?

— Укажи мне! — внезапно говорит Луна, привлекая всеобщее внимание. Смотрю и вижу, что её палочка просто лежит на вытянутой ладони. — Укажи мне! — Палочка медленно поворачивается и показывает на замок. — Укажи мне! — Снова неподвижна. — Укажи мне! — Теперь поворачивается куда-то в район хижины Хагрида. — Укажи мне! — Не двигается.

— Что ты делаешь, Луна? — спрашивает Невилл.

— Только что убедилась, что морщерогих кизляков нет в непосредственной близости. Я могу определить замок и стойла, но не могу указать на ближайшего дракона, где бы он ни был. И до папы тоже не достаю.

— Как всегда изумительно, Луна, — улыбаюсь ей, на миг удивившись, почему Ксено не здесь, а потом вспоминаю, какие именно "новости" ему по-большей части интересны и печатаются в "Придире".

— А что за морщерогие? — начинает Астория, но по счастью над берегом разносится голос Людо Бэгмена, объявляющий близкое начало второго задания.

Он проходится по близким результатам: Седрик — тридцать восемь, Флер — тридцать девять, Виктор и Гарри — по сорок. Последние слова порождают хор приветственных криков и освистываний, а кто-то громко проклинает имя Каркарова.

Астория тянет меня за рукав, и мне приходится пригнуться, чтобы она могла сказать мне на ухо:

— Хочу видеть!

Ухмыляюсь и с помощью ручейка магии мягко поднимаю её себе на плечи, не забыв придержать её за болтающиеся ботинки до того, как она попадёт мне ими по лицу. Как только она "приземляется", то сразу же сгибается вниз и обхватывает руками мою голову.

— Так лучше? — зову её.

— Нет!

— Я не уроню тебя, Стори. Считай это просто платой за все те круголя, которые ты меня заставила выписывать на танцах.

— Спущусь вниз, верну власть, а там посмотрим! — Она отводит взгляд от меня, осторожно распрямляя шею, чтобы взглянуть на чемпионов.

Луна поворачивается, видит Асторию у меня на плечах и тут же тянет Невилла за рукав, указывая на нас. Тот смотрит назад, сильно удивляется нашему виду, поворачивается к довольно тощей равенкловке и с сожалением мотает головой, показывая на себя. Луна смотрит на меня умоляюще. Я ободряюще улыбаюсь, привлекаю внимание Невилла и левитирую её, к полному её же восторгу, к нему на плечи. Где она с удовольствием и устраивается, невзирая на его очевидную неловкость от происходящего. Он медленно и очень аккуратно разворачивается в сторону чемпионов.

Астория постукивает мне по левому плечу, призывая обратить внимание на Урсулу, которая сильно двигает головой, выгадывая точку для лучшего вида, и на Рона, стоящего с красным от смущения лицом, целенаправленно не сводящего взгляда с центра помостов. Качаю головой и поднимаю палец для Астории, призывая её подождать.

Бэгмен представляет каждого чемпиона по-отдельности, они скидывают свои плащи и выходят каждый на свой пьедестал, который служит чем-то вроде стартовой тумбы. Это слегка возвышенные площадки, выступающие из общего настила к озеру. И когда Урсула встаёт на угол трибун, она их спокойно видит. Я было думал поднять и её, но в этом нет необходимости. Наконец ведущий начинает отсчёт, на что Астория непроизвольно сжимает ноги в предвкушении. К счастью, несколько секунд я могу и потерпеть.

— ТРИ! ДВА! ОДИН! ВПЕРЁД!

Виктор сразу ныряет. Седрик и Флер делают то же самое секунды спустя, которые они тратят на наложение на себя чар головного пузыря. Гарри вонзает свою палочку в небо, и недолгие секунды спустя в руку ему влетает верная Молния, которую мы заранее положили на крышу хижины Хагрида. Он осёдлывает метлу и срывается прочь над поверхностью воды, смещаясь в нашем направлении. Потом замирает на несколько секунд на месте перед тем, как отправиться дальше. И повторяет это ещё два раза, удалившись уже на весьма приличное расстояние. Мгновение спустя я вижу, как он увеличивает кусок гравия и исчезает под поверхностью воды.

Голос Бэгмена легко перекрывает замирающие аплодисменты толпы.

— Абсолютно блестящее использование заклинания четырёх точек. А мои наблюдатели докладывают, что он что-то съел и увеличил камень, перед тем как нырнуть в озеро. Смело могу заявить о сильном его опережении своих старших соперников! Всем должно быть ясно, что не всё зависит от возраста и есть гораздо более важные вещи...

Отключаюсь от комментатора, который продолжает тратить время на восхваления Гарри и совершенно необязательное изложение популярной версии его истории. Наверное организаторы стремятся избежать уныния сейчас. Очевидно им даже в голову не пришло, насколько скучным будет это задание для всех остальных. Пять минут, и в толпе уже кучкуются и начинают пересуды.

— Нет, спасибо Невилл. Мне и тут удобно, — первой в нашей группе нарушает тишину Луна.

— Хм, ты можешь снять меня, — говорит мне Астория, когда народ вокруг нас рассасывается.

— О вздор, миледи! Я ведь буду преверным вашим скакуном. И вот, о где же нам резвиться и всяко всятничать, народ? — да знаю я, что бессмыслица, но мне так хочется произнести "всяко всятничать". Разворачиваюсь и, после её взвизга, имитирую переход в галоп.

— Астория? — женский голос резко тормозит меня.

— Ой, привет, мама.

Вот чёрт. Поворачиваюсь на голос, надеясь, что покраснел я не слишком явно.

— Леди Гринграсс, — стараюсь сделать голос поуверенней, как будто у меня на плечах не сидит её младшая дочь. То, что женщина более зрелая версия Дафны, а значит настоящая красавица в полном расцвете, не способствует возможности скрыть мой румянец. — Моё имя Уильям Лернер, я очень рад наконец увидеть вас. — Потоком магии из левой руки мягко левитирую Асторию, а правую протягиваю ей. Женщина с интересом смотрит, как Астория плывёт к земле и легко кладёт свою руку в мою. Нагибаюсь и легко касаюсь губами её пальцев.

— Ваша слава вас опережает, мистер Лернер.

— Уверяю вас, что вне всякого сомнения, я не более чем на три четверти так злобен, как меня выставляют.

— Меня весьма поразило, когда моя дочь настаивала на самом продвинутом тексте по беспалочковой магии из числа имеющихся у нас. Но теперь я своими глазами вижу, что неверие моего мужа оказывается неуместным. Какая жалость, что он всё пропустил.

— Я не пропустил, — говорит мистер Гринграсс, выходя к нам из основной массы людей. — Рад новой встрече с вами, мистер Лернер.

— Взаимно, мистер Гринграсс, — пожимаю я ему руку. Из-за того, что они оба видели свою младшую дочь у меня на плечах, мои реакции на красоту миссис Гринграсс и похвалы мне лично, уверен, что моё лицо пылает как кумачовый флаг. — И прошу прощения за то, что посадил её себе на плечи...

— Глупости, мой мальчик, — мужчина ободряюще хлопает меня по плечу.

— Мы наблюдали за вами с ней с самого начала, — понимающе улыбается его жена.

— Мам!

— Мы тебя искали, чтобы сообщить про Дафну, — объясняет мать. — Нас навестили вчера вечером, просили разрешения и уверили в полной её безопасности. Как мы поняли, мистер Лернер умиротворил твоё беспокойство.

— И обучил тебя новому заклинанию, если я правильно догадался.

Пробую снова извиниться, но Астория влезает первой.

— Научил! Он и Гарри вычислили, почему Гермиона потерялась, и потом показал мне, как заставить мою палочку показать на Даф! Смотрите... укажи мне! — Ей палочка поворачивается к озеру и замирает.

— Отлично, Стори, — награждает её широкой улыбкой мать.

— Заклинание четырёх точек, то самое, что мистер Поттер использовал с метлы? — смотрит на меня её отец.

— Оно самое, — киваю я.

— Гарри тоже ты научил? — спрашивает Астория.

— Нет. Его обучила Гермиона. При необходимости выучить заклинание, она может в этом помочь не хуже профессора Флитвика. Если, конечно, она не болтается в этот момент глубоко в озере в компании силков*.

/* Силке (силки) — selkie (silkie) — в шотландском и ирландском фольклоре существо или дух в форме тюленя, но может также принимать гуманоидную форму/.

— Это та самая Гермиона, которую мы пригласили к нам на предстоящие каникулы, — делает вывод миссис Гринграсс. — Не так ли?

— Это она, — подтверждает широко улыбающаяся Астория.

— Благодарю вас ещё раз за любезное приглашение, — втягиваясь в обычный разговор, стараюсь избавиться от собственного смущения. — Я говорю от имени всех нас троих, что ваше приглашение провести время каникул с вашей семьёй — большая честь и стимул для нас.

Мистер Гринграсс отмахивается, говоря, что это его дочери были настойчивы и убедительны. Но когда я решаю, что уже преодолел своё смущение, миссис Гринграсс затрагивает тему моих подарков, опять заставляя меня краснеть. Приходится ещё раз объяснять, что кулон Офиона — чистое совпадение.

Немного спустя целый хор оханий предваряет стремительный порыв к краю помоста у озера. Смотрю вверх на отсчёт времени задания и вижу, что прошло только двадцать минут. Опять усиленный сонорусом голос Бэгмена звучит над долиной, отражаясь многократным эхом.

— Леди и джентльмены, Гарри Поттер уже появился на поверхности, и спешит назад! Кажется... да, точно, его заложник находится на каком-то плавающем устройстве и буксируется к нам с впечатляющей скоростью! Прошло всего лишь двадцать минут из отведённого часа, и Гарри Поттер скользит по воде к своей победе!

Я бросаюсь к краю вместе с Асторией и её родителями по пятам.

— Как он так быстро плывёт? — спрашивает мелкая.

— Это всё жабросли, которые добыл для него Невилл. Думаю он принял получасовую дозу в начале, поэтому ему придётся пока остаться под водой.

Наверное кто-то подслушал мои слова, потому что вскоре Бэгмен объявляет, что съел Гарри перед нырком, и, конечно, тут же опять полилось его обильное славословие Гарриной стратегии.

Я вижу, мадам Помфри и целители из других школ вместе с помощниками стоят рядом с ограждённой секцией помоста, готовые согреть и высушить заложников и позаботиться о раненых чемпионах. У меня большое искушение просигналить Гарри и сделать это самому. Но тогда мои беспалочковые способности станут известны всей толпе. А учитывая явную болтливость народа, мне ещё раньше стоило бы быть благоразумней с левитацией Астории и Луны.

Гермиона крепко держится за трансфигурированный бело-пенистый спасательный круг, который Гарри подтаскивает к причалу. Она широко улыбается на бурную овацию, крики и свист зрителей. Скорее всего на неё наложены согревающие чары — то ли ею самой, то ли Гарри постарался, — не заметно ни капельки непроизвольной дрожи, хотя с неё течёт вода в три ручья на знобящем февральском ветру.

Меня слегка раздражает, что целители заставляют её лезть на стенку причала по лестнице вместо использования левитации, но они сразу же слегка реабилитирут себя, завернув её в большое полотенце цвета хорошего загара. Она находит мои глаза и не сводит с меня взгляда, пока мадам Помфри задаёт ей вопросы прямо на ухо. На которые она отрицательно крутит головой несколько раз, пока наконец ей не дают свободу. Она сразу же мчится ко мне, а я подхватываю и поднимаю её в воздух. Нам сразу же приходится отступать от напора той части толпы, что рвётся посмотреть на Гарри. Несколько человек следуют за нами и кричат вопросы, но мистер Гринграсс замечательно их сдерживает на некотором расстоянии.

— Извини, я тебя тут всего намочила.

На что я выпускаю поток магии, который просто выталкивает всю воду из нашей одежды и оставляет нас совершенно сухими, кроме небольшой лужицы, вылившейся на мои ботинки. Астория пищит и отпрыгивает назад к своей матери. Так и подмывает выдать шутку насчёт беременности, но предпочитаю ещё одно объятие и уверяю, что всё в порядке.

Гермиона что-то говорит, но выкрикиваемые народом вопросы заглушают смысл, и тогда я устанавливаю чары уединения.

— Спасибо, Уильям, — снова говорит она.

— Мы так за тебя беспокоились. Тебе стоило видеть Гарри... Хорошо, что тебя уже не было в пределах территории замка, когда мы пошли тебя разыскивать. А то он точно подрался бы с Дамблдором, чтобы вернуть тебя.

На что она тут же краснеет.

— А ты не ввязался бы?

— Может помог бы немножко. Ну ты знаешь, спотыкательная порча ему в спину или ещё что-то по-мелочи.

— Ты знал, что должно случится, так ведь? Когда я узнала о происходящем, я сразу вспомнила, какое у тебя весь вечер было лицо.

— Я подозревал. Но может нам отвлечься, и позволить тебе ответить на несколько вопросов обожающих фанатов?

— Мы ещё поговорим, — со значением говорит она. Подозревает. Остался осадочек, несомненно остался.

Я уже собираюсь снять чары уединения, а она поворачивается от меня, когда моё внимание привлекает слишком запутанный вид её волос. Это слишком даже для её обычной гривы.

— Постой!

Она замирает, а я начинаю копаться в переплетениях кудряшек. Помню, что Скитер в них пряталась в книге, но сейчас она вряд ли успела. К несчастью, мои пальцы так не могут распрямить запутанные узелки.

— Ой, что ты делаешь?

— М-м-м... — У меня начинает болеть живот от количества использованной за последнее время магии, но... — Когда я высушил тебе волосы, они типа взорвались, и получилась жуткая путаница. Попробую их хотя бы слегка укротить.

— Ох, — пусть её лицо и скрыто, но я почти чувствую, как она заливается румянцем.

Продолжаю пальцами расчёсывать ей волосы, но добавив свою магию с намерением распустить клубки, и через полминуты я ощущаю, что вполне достойно справился с задачей. Но без абсолютно чёткого ощущения конечного результата, её волосы становятся прямыми. Без обычных её завитков и загибов они теперь достают до нижнего края лопаток.

— Вроде окей. Закончил.

Она тут же проверяет руками, и от неожиданности у неё слегка перехватывает дыхание. А когда она разворачивается ко мне лицом, волосы от инерции разлетаются по сторонам.

— Извини, я перепутал?

— К-как ты это сделал?

— Не знаю, но тебе как, окей? Извини, не знаю как сделать, чтобы выглядели как обычно.

В этот момент миссис Гринграсс протягивает ей зеркальце, а я, шепнув на ушко Гермионе, кто это, внезапно вспоминаю о куче сторонних наблюдателей. Слышу, как у Гермионы снова перехватывает дыхание, как раз перед тем как я снимаю чары и обнаруживаю потерю интереса к нам большинством окружающих — вокруг стало заметно тише. Урсула, Астория и её мать смотрят на нас с любопытством. Глава семейства разговором отвлекает от нас внимание нескольких репортёров. Бросаю взгляд на табло — только пять минут прошло с момента выхода Гермионы из воды. Ещё больше половины времени остаётся.

— Пойдёшь к Гарри, он вот-вот вылезет из воды?

Она встречается со мной взглядом, глаза на мокром месте. Почему? То ли испортил волосы, то ли её наоборот, ей понравился результат вмешательства.

— Хорошо, — говорит она.

— Добро пожаловать в нашу компанию, — с лёгкой улыбкой приветствует её миссис Гринграсс. — Астория рассказывала мне про ваши чары уединения... Вы не перестаёте удивлять, мистер Лернер.

— Вы не представляете насколько правы, миссис Гринграсс, — быстро приходит в себя Гермиона. — Кстати, меня зовут Гермиона Грейнджер.

Но ещё до того, как они с присоединившейся к разговору Асторией успевают зайти так далеко в своих словесных игрищах, чтобы я расцвёл, как маков цвет, дружный поражённый вздох толпы и несколько отчаянных криков привлекают наше внимание назад к озеру. Гарри, оказывается уже начавший вылезать по лестнице на причал, тут же суёт в рот полгорсти жаброслей, бросается в озеро и плывёт к чему-то появившемуся на его достаточно спокойной поверхности. Сочувственные охи и всхлипы появляются, когда становится понятно, что это чьё-то тело и даже с такого расстояния становится заметен красный цвет воды около него. Взгляд вокруг показывает, что все застыли в безмолвном ужасе, а мне вдруг хочется кого-то побить — вот какого чёрта никто не принёс мётлы? Призываю гаррину Молнию, которая, забытая всеми, так и болтается в месте первого нырка Гарри в озеро. Совершенно не думая и не оглядываясь, взбираюсь на метлу и гоню к телу, только краем сознания отмечая крики Гермионы.

Я слишком разгоняюсь до того, как понимаю свою ошибку — я никогда не летал так быстро, уж не говорю об умении суметь остановиться после. Медленно отклоняюсь назад, но набранная мной скорость слишком высока. Гарри как раз добирается до неё, потому что теперь я ясно вижу — это Флер. Что за дьявол? Как она может быть так ранена, этого же не было в первый раз! Я пролетаю мимо них перед тем как, за отсутствием лучших слов, торможу с заносом и наконец умудряюсь зависнуть. Гарри явно в бешенстве.

Тыкаю пальцем вниз.

— Ныряй за её сестрой, Флер я заберу!

От потока магии сквозь всё тело живот болезненно сжимается, но я плавно поднимаю девушку из воды. Она бледна, из рваных и колотых ран на шее и конечностях сочиться кровь. Гарри смотрит на меня умоляюще, потом кивает и ныряет. Мне хочется немедленно закрыть её шейные раны, но будет плохо, если я прямо сейчас отрублюсь. Боль в животе намекает поторопиться, но я не настолько хорош на метле, чтобы попасть точно на причал, левитируя человека. Поэтому целюсь на берег левее, поближе к замку, и прибавляю ходу, насколько отваживаюсь. Смещаю Флер слегка в сторону, когда капли крови и воды начинают попадать мне на лицо и в глаза.

До берега я добираюсь раньше бегущих целителей и хоть практически падаю с метлы, но Флер опускаю так нежно, как могу. Мой живот скручивает в узлы и в голове бьётся колокол, но я принуждаю всю доступную мне магию истекать из рук с намерением исцелить раны на шее. Чувствую начало действия волшебства, но как же медленно всё происходит! Пытаюсь пробиться сквозь боль в голове и животе, но её кровь продолжает пульсировать из ран с каждым биением её сердца, каждым толчком с очевидностью уничтожая мой успех.

Чёрт меня подери, я уже сделал изменения и не могу ей позволить умереть из-за этого! С воплем от разочарования, я сжимаю в ментальном кулаке источник моей магии, неистово требуя больше от него.

Сила желания пробивает оболочку, меня охватывает ужасная боль, и одновременно пылающая энергия идёт потоком сквозь тело. Инстинктивно я заставляю часть из неё выходить из моих теперь светящихся белым ладоней ладоней над телом Флер. Едва отметив резкое сращивание частей её плоти на шее, мой взор расплывается и темнеет. После безуспешной попытки сбросить это состояние, по памяти быстро смещаю ладони к следующим наиболее скверным разрывам на кистях и в районе, где вроде бы проходит бедренная артерия. Не могу видеть результатов, но продолжаю выдавливать магию из себя и толкать в девушку, пока окончательно не сваливаюсь в полную темноту.

* * *

/*От автора. Используется модифицированная стратегия из jbern: "The Lie I've Lived"/

* * *

Глава 21. Отклонённые объяснения

Окружающий мир потихоньку вплывает в фокус, и череда ощущений постепенно продирается к моему сознанию. Сначала я осознаю, что мне тепло и удобно, кроме хмельного тумана в голове и ноющих болей по всему телу. Лениво обсасываю эти мысли на протяжении неопределённого времени, пока ко мне, наконец, не просачивается приятный, но слишком стерильный аромат. До меня доходит, что я, скорее всего, нахожусь в каком-то больничном заведении. Пытаюсь открыть глаза, и резкий белый свет подтверждает мои догадки. Промаргиваюсь от слёз и пробую снова открыть глаза. Опять неудачно. Вскоре осознаю, что издаю стоны, и что кто-то разговаривает со мной.

— Уильям? — голос мягкий и знакомый, но кто такой Уильям?

— Кто? — спрашиваю я. Или, скорее, пытаюсь спросить. Звучит, наверное, как сиплый невнятный шорох воздуха в горле, а не вразумительный вопрос. Стараюсь ещё раз раскрыть глаза, и некие пятна прорастают сквозь набат головной боли.

— Уильям? — снова зовёт женщина, в этот раз склонившись надо мной. Я уже вижу белую кожу на овале лица с копной каштановых волос, свисающих прямо мне на лицо. Улавливаю их запах, и поток событий последних месяцев всплывает в памяти. От их тяжести у меня перехватывает дыхание. Мозг рассортировывает воспоминания почти мгновенно, наконец добравшись до событий второго задания.

Облизываю губы и болезненно сглатываю слюну, намереваясь смазать пересохшее горло.

— Гермиона? — умудряюсь наконец прокаркать, как раз перед тем как грива спутанных волос атакует моё лицо и пара рук влезает между моим телом и кроватью.

— Ох, Уильям, мы так за тебя беспокоились... — на мгновение она садиться прямо, и детали собираются в знакомые черты лица. Волна облегчения затапливает меня, когда её блестящие глаза пытливо всматриваются в мои. — Ты... ты всё помнишь?

— Ф-флер?

Она расслабляется и выдыхает в облегчении, кладя голову мне на грудь и шепча ответ.

— Гриндилоу, целая стая. Но она справилась, Уильям. С ней всё хорошо. Ты сделал это — что бы ты там ни делал — ты смог. — Тут я вспоминаю, что Гарри в каноне частично их разогнал. Значит в этот раз Флер достался весь "экипаж". С облегчением выдыхаю бессознательно задержанный мной воздух, и от этого закашливаюсь.

— Гарри?

— Я здесь, Уилл, — слышу его голос с другой стороны. — Я в порядке, без единой царапины даже. Приятное изменение, когда не я тут днями бока отлёживаю.

Издаю скрежещущий смешок, переходящий в кашель, пока Гермиона ворчит на него тихонько.

— Что... потом... было... — слова очень медленно вымучиваются из меня.

— Ш-ш, спокойно, Уильям, — мягко говорит Гермиона, прижатым пальчиком закрывая мне рот. — Целители забрали тебя и Флер, а Гарри приплыл с её сестрой почти в то же самое время, как Седрик появился со спасённой Чо. Диггори использовал чары головного пузыря, Виктор — частичную самотрансфигурацию, хотя мне он признался, что старался сделать полную. Он прибыл с Дафной как раз после момента истечения времени.

— Расскажи ему, что произошло сразу после того, как он потерял сознание, — предлагает Гарри. Я, в отличие от Гермионы, не упускаю заинтересованность в его тоне.

— До тебя добрались сразу как ты... начал светиться. Это ... в-общем, все остановились как вкопанные. — Она кажется дёргается от воспоминаний. — Целители прибежали уже после того, как ты отключился и рухнул прямо на Флер.

— Ты упустила пару существенных моментов этой истории, Гермиона.

На этот раз она отлавливает выражение лица и замахивается на него, стараясь морально придавить взглядом.

— Он был здесь целых пять дней, а всё, о чём ты думаешь...

— ...чтобы он почувствовал себя лучше! Вот, Уильям, погляди. — Он раскрывает до того стратегически свёрнутый номер "Ежедневного Пророка" и показывает мою чёрно-белую колдографию, где я на мгновение объят пламенем, и тут же падаю прямо на грудь Флер. Моя память слегка размыта, но могу поклясться, свечение длилось гораздо дольше, чем на фото. С зажившими и почти незаметными ранами на шее и малозаметной кровью на чёрно-белом изображении, похоже всё на то, что мы просто спим. Спим с моей головой на её груди.

Опять мой смех терзает мои же уши скрипом.

— Проклятье... пропустил веселуху... — лёгкий автоматический шлепок Гермионы по груди — и приступ кашля.

— Блин, Гермиона. Парень тут уже пять дней, а хочешь его ещё дольше задержать. — Они обмениваются взглядами, и ухмылка Гарри не увядает. — Но ещё важнее, Уильям, что Гермиона оказалась там быстрее целителей. Она скатила тебя с Флер, проверила тебе пульс, наложила согревающие чары на Флер, а потом начала делать ей искусственное дыхание по-маггловски. Невилл говорит — она была неподражаема!

— Не знала я, — вспыхивает Гермиона, — не знала про заклинание, удаляющее воду из лёгких.

— Рот в рот? — я опять захожусь в кашле после очередного её шлепка по груди.

— Гермиона! Ты точно — "Никому не дам — сама прибью", — заливается смехом Гарри.

Поражённая и устрашённая собственной реакцией, она не знает, что сказать, но её выручает появившаяся на издаваемый нами шум мадам Помфри.

— Очнулись, мистер Лернер? Очень хорошо. А вы двое, идите отсюда. Можете сказать остальным.

— Извини, но ты дурак, — шепчет мне Гермиона и на прощанье сжимает запястье. — Мы вернёмся.

— Скоро увидимся, — Гарри также пожимает мне плечо.

— Остальные? — спрашиваю я мадам Помфри.

— О да, у вас тут побывала вереница посетителей, — её профессиональное недовольство таким вот положением дел у больного явно читается как на лице, так и в интонациях голоса. — Как вы себя ощущаете? Может память в чём-то отказывает?

— Болезненно ощущаю, почти всем телом, горло дерёт очень, — не голос, а настоящее карканье. — Но помню я всё.

— Очень хорошо, — с трудом избегаю смеха, ведь чисто из её и моих слов следует, что она довольна моим больным телом и дерущим горлом. — Вы опять заработали магическое истощение, мистер Лернер, — говорит она тоном МакГоннагал.

— Извините, — говорю, порка в этот раз лёгкая и чисто моральная.

Она переводит дыхание.

— Я бы предпочла, чтобы вы оставили лечение мисс Делакур нам, но, учитывая обстоятельства, вас можно на этот раз простить.

— С ней окей?

— Да, — хмурится на моё любопытство она. — Тем не менее хотелось бы, чтобы вы доставили её прямо к нам.

— Извините, но слишком я плох на метле, а пришлось быстро. Она выглядела... как...

— Всё нормально, мистер Лернер, — смягчает она интонации. — Всё завершилось благополучно, — она мягко похлопывает по моей руке, а потом возвращается к своей деловой манере. — Поскольку вы теперь в сознании, то вам необходимо принять эти вот два зелья — болеутоляющее и питательное. Попробуем вас немного покормить, хотя ожидаю, что вас вскорости прервут.

Питательное, как ни странно, было неплохим на вкус, но как только я, давясь, проталкиваю в себя болеутоляющее, раздаётся уверенный стук в дверь за мгновение до того, как она открывается и в неё входит Гарри, ведя за собой семейство Делакур. Две младшие одеты в серо-синие мантии Шармбатона, хотя я полностью уверен, что Габриель ещё слишком юна для школы. На их матери обтягивающее платье чуть более светлого оттенка, закрывающее почти всю кожу, но оставляющее мало места для фантазий о её фигуре.

Моё воображение вряд ли настолько хорошо, как она сама а-натюрель. У неё такие же идеальные волосы, как у Флер, и вдобавок царственная манера держать себя. Чуть более вытянутое и более изящное лицо, чем у старшей дочери, без единой морщинки и пятнышка. При этом ощущение естественности, в отличие от кукольности облика многих звёзд моего мира.

Последним заходит патриарх в безупречно пошитой тёмно-синей, почти чёрной парадной одежде. Я слегка удивлён длинными и волнистыми тёмно-русыми волосами, вольно ниспадающими ему на плечи. Почему-то по виду его дочерей я ожидал, что он окажется чистым блондином. А вот его тёмно-синие глаза вполне соответствуют похожим у его жены и дочерей.

— Мерси, `Арри, — говорит Флер зарумянившемуся гриффиндорцу, пока её родители идут к моей кровати.

— Месье, Лернер, — миссис Делакур наклоняется и целует меня в обе щёки. — Мне никогда не удастся выразить всю мою признательность за то, что вы сделали для моей дочери. — Щёки у меня горят, и не только от поцелуев. У этой женщины великолепное самообладание, и над своей аурой тоже, но это не отменяет того факта, что она — поразительно красивое создание.

— Я... гм...

— Уи, месье, — Делакур-старший пожимает мне руку. — Вы вместе с мистером Поттером оказали нашей семье величайшую услугу. Этот долг нам никогда не выплатить.

— У-уверен, что любой на моём месте поступил бы так же, — тихо говорю я, но по крайней мере голос мне уже не отказывает.

— Нон, месье, вы и мистер Поттер бросились спасать мою дочь совершенно без задней мысли, — по-доброму улыбается мне мать Флер.

— Даже быстрее меня, — добавляет мистер Делакур, и он явно недоволен собой за это. — Потрясающая реакция и очень впечатляющая магия.

— Благодарю за тёплые слова, — щёки горят, от похвалы тоже. Но мне удивительно, почему, видимо, никто больше не принял участия в спасении. У них что, не было никакого плана на случай непредвиденных обстоятельств с возможными ранениями? Ведь во время третьего задания они следили за красными искрами, как я знаю, но...

Мистер Делакур что-то говорит Флер по-французски, поразив её и заставив зарумяниться, пока она плавно несёт себя вплотную к моей кровати. Пусть это не особо интересно, но неужели это единственный знакомый ей способ ходьбы?

— Извини меня за бал, — опережаю я первое её слово.

Мои слова усиливают её румянец, и она бросает взгляд на родителей.

— Нон, месье, это йесть я, кто должна извьиняться и благодарить за моё спасение. Послье наших столкновений, я не ожидала от вас подобного.

Мать ей быстро говорит что-то, что ещё сильнее смущает Флер, и она отвечает очень коротко. Я отметаю всё взмахом, а скорее попыткой взмахнуть дрожащей рукой.

— Мы начали не с той ноги, и это моя вина. — Пусть горло всё ещё болит, но говорить уже заметно легче. — А насчёт всего остального, это Гарри у нас присуще свойство "спасать людей". Я, наверное, слегка подхватил от него.

Под всеобщим вниманием Гарри пунцовеет посильнее, чем Флер, но та опять возвращает свой взгляд на меня.

— Месье Лернер.

— Я бы предпочёл услышать из ваших уст Уильям, — и потише добавляю. — А ещё лучше было бы просто дружить.

Она легонько улыбается и присаживается на край моей кровати. Стараюсь не выказать реакции на касание моей руки весьма приятно крепкой частью её тела.

— Я бы тоже этого хотьела, Уильям, и я настаиваю, чтобы меня меня называли Флер. Оньи сказали мне, что ты делал и что лежал бьез сознания с тех пор здесь. Я должна вам свою жизнь. — Она наклоняется и целует меня в обе щёки. Я ощущаю только слабый намёк на давление вейловской ауры, как у её матери.

— У моей дочери долг жизни вам, месье Лернер, и я готов исполнить свою часть, чтобы помочь ей выплатить его, — формальным тоном заявляет мистер Делакур. — Если есть что-то действительно важное, что я могу сделать для вас, я призываю вас позволить мне погасить его.

Конвульсивно поглоченная мной слюна попадает не в то горло, и я судорожно прокашливаюсь. Я совершенно не осознавал, что вся эта бодяга с долгами жизни действительно существует в каноне. Считал, что это чистый фанфикшен с заимствованиями откуда-то типа Звёздных Войн или ещё какого-то мира.

— Мистер Делакур, я уверен, что это не... — я замолкаю, поняв, какой глупостью будет отвергнуть такую возможность. — ...На самом деле, я был бы не против личного встречи для обсуждения с вами. Только я, вы и Гарри с Гермионой. Мне нужна неделя для подготовки.

Его лицо выражает удивление и лёгкое подозрение, но он быстро обуздывает их и снова улыбается.

— Конечно, месье Лернер. Вы желаете, чтобы Флер также присутствовала?

Голова уже не болит, так что это его предложение удаётся нормально обдумать. Она будет неспособна завершить третье задание, но после спасения будет там, где надо. Если отфильтровывающийся в моей голове план придёт в движение, будет весьма неплохо заиметь кого-то, кто должен мне жизнь в критический момент. Но... потеря иных возможностей этим не компенсируется. И я быстро выбрасываю идею из головы, отрицающе покрутив ею.

— Нет, в этом нет никакой необходимости.

Флер и её отец, оба хмурятся и обмениваются взглядами. Выглядят они как будто хотят что-то сказать. Жду некоторое время, но, очевидно, никакой инициативы объяснить с их стороны не ожидается.

— В чём дело? — не выдерживаю я.

— В-общем, гораздо лучше для... закрытия долга, если... она сделает, — запинаясь, объясняет её отец.

Смотрю на Гарри, а тот в ответ только пожимает плечами.

— Как бы то ни было, какие условия включает в себя этот долг? — оба они выглядят очень напряжённо после моего вопроса, поэтому я меняю тактику. — Ладно, проехали. Гарри, можешь обеспечить нам четверым приватность? Не обижайтесь, миссис и мисс Делакур младшая.

— Муффлиато, — от голоса Гарри отец и дочь слегка дёргаются — они даже не заметили, как палочка оказалась у Гарри в руке. А потом оба оглядываются, пытаясь определить источник гудения.

— Спасибо, — кивком благодарю я его и перевожу взгляд на Делакуров. — Если у нас есть тайны, при раскрытии которых мы окажемся в смертельной опасности, входит ли сохранение этих тайн в область действия долга жизни?

— Входит, — медленно и не очень уверенно кивает мистер Делакур, а ещё они оба выглядят слегка напуганно. Остаётся только удивляться теперь, зная о реальности долга жизни, не был ли в долгу Снейп перед Джеймсом Поттером? Но потом вспоминаю прочитанное, что он не узнал о направленности пророчества на Гарри до момента много позже выдачи им информации Волдеморту. Чёрт побери, и какие куски из этого относятся к канону?

— Не беспокойтесь, мистер Делакур, — успокаивающе говорит Гарри. Мне сейчас проблемно выразить голосом хоть какую эмоцию. — Если я не слишком ошибаюсь, но мне кажется ваша семья не в восторге от Волдеморта, правильно?

Лёгкое вздрагивание от имени почти сразу переходит в привкус злости.

— Ну конечно нет! — с жаром говорит Флер, явно ругаясь втихую по-французски и до своих слов, и после.

— Тогда, — улыбается ей Гарри. — Пока вы не желаете помогать этому существу, наши цели идут рука об руку довольно неплохо.

— Что ты имеешь в виду — йетому существу. Он же мёртв, нон? — спрашивает Флер.

— Сейчас больше никаких разговоров, — поднимает руки вверх Гарри. — Уильям просто хотел получить уверенность в сохранности наших секретов.

— Мы сохраним, — немедленно уверяет нас Флер.

— Моя жена тоже сохранит, — предлагает расширить состав мистер Делакур. — Она ощущает себя в неменьшей степени в долгу перед вами. И причин не любить идеи этого человека, или существа, как вы его называете, у неё немало.

— Кровь вейлы не позволяет, — улыбаюсь я.

— Откуда ты знаешь? — спрашивает захваченная врасплох Флер, а Гарри издаёт нечто среднее между искажённым фырканьем и милым хрюканьем.

— Удачи вам с попытками выбить из него ответы, — тут он что-то бормочет под нос, а потом продолжает уже громче. — Думаю, нормально, если она присоединиться к нам, Уильям. Но ни в коем случае не Габриель.

— Нет, — мы, трое, говорим одновременно, только с разной степенью горячности.

— Очень хорошо, — и Гарри снимает чары. И опять Флер с отцом оглядываются, на этот раз от пропадания гудения. — Извините, миссис Делакур, Габриэль. Мы уже закончили.

— Вы двое демонстрируете весьма интересную для вашего возраста магию, мсье Поттер, — вступает в разговор мать семейства. В её, как и ранее глубоко страстном голосе, появляются ноты твёрдости, возможно, от беспокойства и подозрений.

— Апполин, мессиры Лернер и Поттер попросили, чтобы ты присоединилась ко мне и Флер в будущем обсуждении, — быстро говорит отец. Улыбаюсь его умению путём маленькой оправданной лжи устранить возможную обиду с её стороны. Она поражённо моргает, неуверенно кивает, а её муж продолжает: — Где и когда мы встречаемся?

— У нас Хогсмидовский выходной в эту субботу, — предлагает Гарри.

— Хорошо, — кивает мистер Делакур. — Это позволяет мне и Апполин уйти с территории школы и не опасаться препятствий при возвращении. Времени достаточно?

— Всё в порядке, — киваю я и улыбаюсь, надеюсь, что успокаивающе.

— Предлагаю "Три метлы", — говорит Гарри. — Мы тогда могли бы пообедать около полудня и затем перейти в номер.

Миссис Делакур вопросительно смотрит при упоминании номера, но её муж кивает. Вежливый стук в дверь ускоряет наши прощания.

— Отлично, месье Поттер, месье Лернер, Это всё было весьма... неожиданно.

Делакур пожимает мне руку и делает жест Габриэль прощаться и уходить. Дверь открывается в момент, когда она обнимает меня и клюёт губками в щёки. Флер с матерью следуют её примеру, только вкладывают больше убедительности. И всё повторяется с Гарри, хотя от Габриэль он получает гораздо более душевные объятья и поцелуи. И так всё симпатично смотрится... вот и ещё одна бедная девочка, спасённая мальчиком-который-выжил и, может быть, влюбившаяся в него.

Новоприбывшие, впереди Гермиона, за ней МакГоннагал и Дамблдор, смиренно ждут своей очереди. Меня чуть на хихикс не разобирает от практически зеркального отражения выражений на лицах Гермионы и МакГоннагал, вплоть до степени сжатия губ, с которыми они наблюдают все эти обнимашки с целовашками. Дамблдор просто улыбается, а его глаза, которыми он нас рассматривает поверх полумесяцев очков, весело блестят.

Делакуры на ходу обмениваются приветствиями со своей сменой, а меня радует их весьма тёплое отношение и к Гермионе тоже.

— Я рад, что нашёл вас в приятном расположении духа, мистер Лернер, — начинает Дамблдор. — Должен сказать, что вы заставили нас поволноваться.

Тут нас всех удивляет наша декан редчайшим проявлением эмоций — она хлюпает носом.

— Я ждала, когда вы очнётесь, чтобы сказать всем сразу. Меня нельзя упрекнуть в фаворитизме, но я никогда не была так горда своими львами, как вами тремя. Своими действиями вы продемонстрировали находчивость Слизерина, разумность Равенкло, верность Хаффлпафа, но должна признать, что храбрость Гриффиндора взяла верх, как на распределении. Если откровенно, факультетские очки — даже не приближаются к достойной награде любому из вас.

— Но как бы то ни было, я всё-таки наградил Гриффиндор сотней очков каждому из вас, — говорит Дамблдор, а Гарри — мне бы такую реакцию — вмиг успевает подхватить давшую слабину в коленях Гермиону. — Далее, все вы трое получите призы за выдающиеся услуги школе. Гарри, я не припомню, чтобы кто-то уже на четвёртом курсе получал две таких награды. Поздравляю. И последнее, по их настоятельной просьбе я помог Делакурам номинировать тебя, Гарри, и тебя, Уильям, на получение ордена Мерлина третьего класса у нас и Chevalier d'Orleans во французском Министерстве. Конечно, окончательное решение будет приниматься не здесь и не нами.

— Орлеанский рыцарь? — я практически "упал пац стол". Думаю, я захрипел бы всё равно, независимо от лежания без сознания в течение пяти дней. И, спасибо видео играм за подготовку к этому моменту, я знал, кто такой chevalier. По большому счёту я не верю, что нам окажут такую честь всего лишь за спасение чьей-то дочери. Но...

— Действительно, мистер Лернер, — говорит Дамблдор, бросая взгляд на Гермиону, но та всё ещё в нокдауне, чтобы говорить. — Поскольку мисс Грейнджер так или иначе занята, я позволю себе экскурсию в историю. Очевидно награда близка по смыслу британскому ордену Мерлина. Французы переименовали его более пяти веков назад, когда Жанна д'Арк была награждена третьим из пяти Regius Eques. Магглы называли её La Pucelle d'Orleans — Орлеанская Дева, но её магический титул — Grand-Croix d'Orleans, Орлеанский Большой Крест. Как орден Мерлина первого класса, даже выше. Первоначальным названием было Regius Eques Merovingi, Королевские Рыцари Меровингов. Меровингским был только один из последних, а предыдущими награждал Карл Великий. По легендам именно Карл Великий приказал основать Шармбатон, но только при его последних потомках — Одо Безумном и его сестре Аделаиде — школа действительно была построена. И французкое магическое общество начало отделяться от маггловского.

— Одо Безумный? — переспрашивает Гарри.

— Первый директор Шармбатона, — немедленно выдаёт справку достаточно очнувшаяся Гермиона.

— Характер у него был будь здоров, — улыбается Дамблдор. — Олимпия рассказывала мне, что по словам его портрета, прозвище он придумал себе сам. Его сестра оставалась на маггловской стороне для помощи в разделении, но, когда её замедленное старение стало слишком уж очевидным, ей пришлось покинуть мир магглов.

— А почему ему не присвоили Королевского Рыцаря? — спрашивает Гермиона. — Такая знаковая фигура, заложившая фундамент магического общества, несомненно заслужила эту честь. Пусть даже династия Каролингов прекратила существование и в это время уже правили Капетинги.

— Вы сами ответили на свой вопрос, — блеснул глазами Дамблдор на показ Гермионой своих знаний. — Предполагаю, что они могли бы наградить посмертно, но, в отличие от Англии, они полностью отделились от маггловского правительства. Вплоть до Жанны д'Арк, оставившей Шармбатон, чтобы предложить свои услуги короне, когда отношения были восстановлены. Во Франции только маггловское правительство могло наградить Королевским Рыцарством, невзирая на факт, что это полностью магическая награда. В любом случае, простите старому человеку расползание мыслью по древу... не так часто мне приходилось в последнее время заниматься учительством. Вполне достаточно было бы сказать, что вы все трое представлены к очень почётному званию.

— А какое звание у вас, сэр? — спрашиваю я.

— Орлеанский командор за свой вклад в победу над Гриндевальдом, — сердечно улыбается директор. — Это наивысшая магическая награда для иностранца, на две ступени ниже наивысшей. Нынешний французский министр Grand Officier, четвёртая ступень, а Николас и Перенель Фламели оба получили два последних Grand Croix за множество великих дел в течение долгого времени, включая наставничество самой Жанны д'Арк. Мадам Максим и дедушка Флер с материнской стороны являются Officier, вторая ступень, за достижения по включению полукровок гигантов и вейл во французское магическое сообщество. Гильом и Апполин Делакур оба Chevalier со времен первой войны с Волдемортом. Так что можете вообразить насколько высоки их ожидания в отношении дочери.

— Ты опять не по делу, Альбус, — без напряжения замечает МакГоннагал.

— Ох, дорогая, мои глубочайшие извинения. Я не собирался давать урок французской магической истории.

— Всё замечательно, профессор, — быстро говорит Гермиона под аккомпанемент моего и Гарри смеха.

— Если вы изымите на время соответствующие книги из библиотеки, мы были бы признательны за непотерю Гермионы для нас на неделю-другую, — подкалывает Гарри.

Гермиона притворяется на него сердитой, а я смеюсь. Ладно, расплатимся позже.

— На самом деле я хотел бы поговорить с вами о той магии, которую вы продемонстрировали на втором задании, — даже при переходе к серьёзному разговору директор умудряется сохранять весёлый тон. — Кажется, вы были с нами не совсем откровенны.

Сердце запинается, а от радости не остаётся и следа.

— Мы ни в чём вас не обвиняем, мистер Лернер, — тут же, увидев выражение моего лица, говорит МакГоннагал.

— Несомненно, — соглашается Дамблдор. — Сознаёте вы или нет, но то, что вы сделали для мисс Делакур, показывает у вас способности к беспалочковой магии.

У меня совершенно непроизвольно открывается рот. Он не видел моей левитации девчонок! Может всё не так уж и плохо, как я себе тут навоображал...

Директор лишь усмехается на моё лицо.

— Да, эта способность обычно проявляется у очень сильных волшебников, и вы, как видно, понимаете насколько необычны ваши несомненные природные способности к управления этим даром.

— Но... но я даже не знаю, как я это сделал, — говорю правду, пусть и неполную, относящуюся к части после появления свечения. — Просто я ощущал... Не знаю... а потом я стал светиться...

— Всё в порядке, мой мальчик. Я и не ожидал, что вы делаете это осознанно. По правде я совершенно не буду удивлён, если вы не сможете намеренно сотворить подобное ещё несколько лет, даже специально занимаясь. Некоторые свидетели заявляют, что видели проявления беспалочковой магии в вашем исполнении ранее, но очевидно по вашей реакции, стоит отвергнут эти доклады. — Тут я закашливаюсь, и уже сознательно продлеваю кашель подольше, чтобы скрыть свою внезапную бледность. Как я мог быть таким беспечным? Вежливо переждав мой кашель Дамблдор продолжает. — Я взял на себя смелость перенаправить всех ваших сов, и, если пожелаете, я могу продолжить это делать до вашего полного выздоровления. Вы и ваше состояния привлекли за эту неделю весьма большое количество заинтересованных посланий.

— Буду весьма вам благодарен, — морщусь я на это. — На данный момент предпочёл бы избегать любого внимания.

— Очень хорошо, мистер Лернер. Я продолжу, пока вы не измените ваше мнение. Возвращаясь к предыдущему вопросу, я не удивлён, что вы пользовались беспалочковой магией бессознательно. Даже самым могущественным волшебникам подчиняются очень немногие подобные заклинания — призыв, отталкивание и ещё некоторые незначительные. Остальные гораздо сильнее получаются с палочкой.

— И это безусловно очень быстро исчерпывает вашу магию, — добавляет МакГоннагал. — Я бы не рекомендовала вам вообще пробовать до седьмого курса, не говорю уж о регулярных тренировках.

Потрясающее ощущение облегчения от того, что в очередной раз сумел уклониться от пули.

— Пожалуйста поверьте, что магическое истощение — не тот опыт, который хочется испытать ещё раз в здравом уме и твёрдой памяти.

— Очень хорошо, мистер Лернер, — заместитель директора возвращается к своему обычному состоянию. — Полагаю мы достаточно монополизировали вашего времени. Ещё несколько студентов желают повидаться с вами. Надеюсь увидеть вас на трансфигурации в четверг. Счастливо провести вам остаток дня, мисс Грейнджер, мистер Поттер. — С этими словами МакГоннагал выметает сама себя за дверь, где громко произносит: — Вы можете зайти, — тому, кто бы там ни ждал снаружи.

А директор усмехается.

— Кажется это сигнал и для меня. Доброго вам дня, и могу только ещё раз поздравить вас троих.

Похлопав Гарри по плечу, он поворачивается уходить, и тут же его едва не сбивает с ног Астория, вслед за которой следуют Дафна и Трейси.

— Уилл!

— Привет, Стори, — улыбаюсь я ей в ответ. Та запрыгивает на край кровати и тут же устраивается щекой у меня на груди, слегка поёрзав для пущего удобства.

— Просто отлучился спасти принцессу, так что ли? — скрещивает руки на груди Дафна. Но лёгкий изгиб губ рушит её строгий фасад. Мой собственный смешок напоминает выступление дуэта из простуженной вороны и сто лет назад заржавевшей двери.

— А ты вообразила, что я могу упустить поцелуйчики-обнимашки от шестой или седьмой в рейтинге симпатичнейших девушек в школе? — Гарри смеётся, Астория хихикает, а остальные стонут. — Я просто привыкаю к неминуемому будущему. Хорошо Гарри тут, а то я бы подумал, что умер и попал в элизиум.

— Эй!

— Не считай это наступанием на нелюбимую мозоль, Гарри, но где Колин со своим фотиком, когда он действительно нужен?

— Да уж, только Уильяму придёт в голову, едва очнувшись из комы, флиртовать сразу с четырьмя девушками одновременно, — качает головой и улыбается Дафна. Наконец-то она сбросила маску раздражённости. — Кажется, ты сразу пришёл в себя, к сожалению.

— Мне жаль, что я пропустил твоё спасение, Даф.

— После твоего спасения принцессы, было удивительно, что хоть кто-то обратил внимание на нас. Папа сказал, что половина репортёров смылись сразу, как только вас двоих забрали. А остальная половина была слишком занята распросами всех подряд про тебя, чтобы заметить нас.

— Я ничего не рассказала им про твою магию, — тихо говорит Астория. — Папа тоже сказал, что не надо. — Я растекаюсь от облегчения и благодарю свою счастливую звезду и предусмотрительность мистера Гринграсса.

— Родители просили передать наилучшие пожелания, — продолжает Дафна. — Они даже пару дней оставались в Хогсмиде в надежде ещё раз поговорить с тобой, но потом им пришлось отправиться по делам.

— Это даже хорошо, что ты был в отключке, Уильям, — вступает в разговор Трейси. — В противном случае твои фотографии с Дафной тут же были бы...

— Ш-ш-ш! — слишком поздно прерывает её Гермиона. Трейси тут же краснеет, а остальные неуверенно отводят взгляды и переминаются.

— Что? — наконец спрашиваю я, не дождавшись ни от кого уточнений.

— О тебе написали громадную статью в "Еженедельной Молодой Ведьме", — говорит Гарри — очевидно храбрейший из пяти, явно подбирая слова. — Про то, как ты носишь Асторию на плечах, целуешь руку её матери, болтаешь с её отцом, обнимаешь Гермиону, что-то делаешь с её волосами, а потом спасаешь Флер.

Мигаю. А все остальные, похоже, задерживают дыхание.

— Вау! Для полного счастья мне нужны колдографии с тобой, Даф. И с Луной тоже.

— Уильям! — трёхголосый хор и в трёхрукий шлепок. А Гарри, видите ли, смешно.

— Завязывай, если хочешь к субботе на своих ногах выйти отсюда.

— Ах, любящие прикосновения — настоящая амброзия для меня, — у меня уже есть силы дотянуться и поперебирать пряди волос Астории.

— Я думала, ты про обнимания и поцелуи, — любопытствует наша штатная белка.

— А это нектар для меня, — с трудом приподняв голову целую Асторию в макушку.

— Такими темпами ты очень скоро встанешь, — Дафна снова шлёпает меня по руке. — Хватит целовать мою сестру.

— Ревнуешь, Даф? — хитренько так подкалывает её сестра.

От такой наглости у Гермионы перехватывает дыхание, а у Дафны — редкостное зрелище — грудь встречается с челюстью. Но последняя быстро приходит в себя, притворно изображает сердитость и осуществляет мстю — наваливается на младшую, щекоча её пальцами по рёбрам. Та, пытаясь избежать, задушенно вскрикивает, смеётся, дёргается и уворачивается от сестры, навалившись на меня в качестве опоры. И болезненно попадает мне коленкой по ноге.

— Ой! Коленки! Следи за коленками! Я помру от такой нежности!

— Хорошо, что тут нет Блейза, а то бы его физиономия сейчас спорила бы с твоей — у кого больше перекошена, — хихикает Трейси на развлечение сестёр и моё незавидное положение. Слава богу, Дафна прекращает нападение, и мне удаётся перевести дух.

— А где он, кстати?

— Мадам Помфри запретила больше пяти посетителей за раз, — информирует Гермиона.

— Нам пришлось повоевать с Роном, Невиллом и Луной за право зайти первыми. Блейз там с ними остался, — Астория переползает через меня и сидит на другой от Дафны стороне постели.

— Было эпическое сражение щенячьих глаз между Асторией и Луной, — фыркает Трейси. — Мы победили просто потому, что Уизли и Лонгботтом испугались и сдались. Даже Блейз был готов отдать им всё, лишь бы его не трогали.

Я выкашливаю смешок, представив это всё.

— Могу вообразить. И ещё раз жаль, что Колина не было сфотографировать.

— Кстати о картинках. Что ты сделал, Уильям? — серьёзно спрашивает Дафна. — Что это за свечение на твоих колдографиях?

— Не знаю, — смотрю на всех. — Я ощутил приближение истощения и жутко расстроился бесполезностью своих усилий. И тут, как будто что-то треснуло. Стало больно... чертовски больно. Помню свечение, зрение тут же выключилось...

Быстро понимаю, что замолк, задумавшись о разнице между моим ощущением и колдографией. Очнувшись, смотрю на встревоженные лица Гарри, Гермионы и Дафны, а вот лица Трейси и Астории полны благоговения.

— Почему ты это для неё сделал? — спрашивает Астория. — Я имею в виду, что могу понять, если бы ты спасал Гермиону или Дафну. Но почему её? — Дафна старается пронзить её взглядом, Гермиона вспыхивает, но Астория не обращает внимания. — Ты же мог умереть.

Морщусь — не могу же я сказать правду! Надо отвлекать.

— Я бы сделал это и для тебя, Стори, и для тебя, Трейси, и для Гарри, и для всех ожидающих снаружи. Ну, может быть не для мистера Забини. Ты же помнишь, я — гриффиндорец? Мы всё время занимаемся подобными глупостями.

Трейси фыркает, но Дафну провести не удаётся.

— Ты не ответил на вопрос.

— Он всегда так делает, когда старается что-то скрыть, — поясняет Гермиона.

— Тогда может так, как я сказал Делакурам? У Гарри есть черта — "спасать людей", и он меня ею заразил.

— Может и не так, — немедленно говорит Дафна, и тут же получает подтверждающий кивок от Гермионы.

— Напомните мне никогда не позволять вас на пару загонять меня в угол. — Но эта парочка игнорирует мои слова. Вздыхаю. — Прекрасно. Правда в том, что я чувствовал бы себя виновным, если бы она... не выбралась. — Гляжу прямо в глаза Дафне.

— Но это же нелепо! — восклицает Гермиона.

— Зато правда, — на выдохе сбрасывает напряжение Дафна и качает головой. — Возможно, я слишком навоображала о тебе, Уильям. Это было действительно глупо.

— Возможно, но потом, если бы что случилось, а я знал, что спасти её было в моих силах, как бы я себя чувствовал? — смотрю на Гермиону. Интересно, смог ли я её одурачить? Вряд ли. Я умоляю её взглядом перестать, и, к счастью, она соглашается.

— Но ты же мог погибнуть, чёрт бы тебя подрал! — остальные шалеют от вспышки Дафны.

— Прости меня, Даф, — говорю ей тихо. — У меня уже дважды было магическое истощение, и я думал, что знаю свой безусловный предел... Я не ожидал светопреставления.

— У тебя уже было такое? — и как у Астории не исчерпался запас удивления?

— Просто магическое истощение, без свечения, — опять меня смущают.

— Каким же образом ты этого добивался? — строго спрашивает Дафна.

— Тренировкой, — слегка улыбаюсь, бросив взгляд на Гермиону.

— Скорее просто безголовостью, — фыркает Гермиона.

— Что я могу сказать? Это дар.

— Для тебя — возможно, — скрещивает руки на груди Дафна. — Для всех нас — скорее проклятье.

Похоже, она обиделась, глаза отводит. На помощь приходит Астория, похлопав меня по руке.

— Нам лучше пустить к тебе Луну, тебе нужна ещё одна порция амброзии.

— А мой нектар? — протягиваю руки к ней. Астория с удовольствием выполняет мою просьбу, поцеловав меня в обе щёки и обняв. Встав со своего края, она с ожиданием смотрит на сестру.

— Переставай мечтать, что получишь от меня поцелуй, Лернер, — присаживается она и тычет пальцем мне в грудь.

Пробую ответить, но Астория встревает быстрее.

— Но ты же хочешь ему добра, сестрёнка?

Та, скривившись, хмыкает, но не отвечает, а просто нагибается, кладёт мне голову на грудь и, скользнув ладошкой между моей рукой и телом, слегка прижимает меня. Не упускаю возможность и её поцеловать в макушку, на что получаю лёгонький шлепок.

— Я не говорила, что ты можешь это сделать, — но звучат её слова не слишком убеждённо.

— Извини, — с тем же самым градусом искренности.

— Тебе больше не позволено делать что-то подобное — попадать в нокаут на целых пять дней, — она пусть и легко, но настойчиво вколачивает это мне тычками пальцев в грудь, перед тем как встать.

Поднимаю правую руку ладонью вперёд.

— Обещаю не делать ничего такого умышленно, пока не спрошу разрешения у тебя или Гермионы.

Она подозрительно смотрит на меня, но не оспаривает формулировку.

— Ты пообещал мне, — она разворачивается, подхватывает Асторию за руку и идёт к двери.

Трейси нагибается, легко обнимает меня, велит мне поправляться побыстрее и спешит вслед за сёстрами.

— Неудача, только один поцелуй из трёх, — сочувствует мне Гарри. — Бьюсь об заклад, если бы ты был понежнее с Дафной, то она бы тебя точно поцеловала.

Шлепок от Гермионы оказывается неожиданно звонким.

— Болван бесчувственный, — а затем она переводит становящийся задумчивым взгляд на меня, обнимает себя руками и смотрит вниз. — Она волнуется за тебя, Уильям. Может даже не меньше, чем я, — тихо, как будто для себя говорит она. — Если это было незаметно раньше, то теперь — очевидно.

— Мы — друзья, поэтому я тоже переживаю за неё. Но насколько...

— Я знаю... незачем говорить, — быстро прерывает она меня.

Мой глубокий вздох отчётливо слышен в тишине.

— Мучительно больно, когда тебя лишают выбора. Независимо, рассматривался ли он предварительно или нет.

Гарри с Гермионой сразу понимают, о чём я, и начинают изучать пол с кислым выражениям лиц. Тут я перевожу взгляд на вход — интересно, что их там так задержало? Тут появляется Невилл, пропускает Луну с Роном вперёд и, зайдя сам, захлопывает дверь. Без всяких предисловий Луна присаживается на кровать, целует меня в щёку и прижимается к моей груди, глядя на Гарри с Гермионой.

— Привет, Уильям, Гарри. Гермиона. Всё в порядке?

Всё так неожиданно и так по-луновски, что, невзирая на болезненность только что обсуждаемого вопроса, я искренне смеюсь. Гарри тут же присоединяется ко мне. Гермиона улыбается и качает головой.

— Полагаю, вы с Асторией чуток поболтали?

— Да.

— Похоже, — поддерживает Гермиона лёгкий разговор, скрывая недавнюю печаль.

— Отлично, Луна, — говорю. — Вот так идеально, спасибо.

— Всегда пожалуйста, — слегка извиваясь, чтобы устроиться поудобнее после того, как мой смех потеснил её с начального положения. А вот мне было бы удобней, если бы она так не делала.

— Чёрт побери, приятель. Это была жуткая магия, — Рон расплывается в улыбке до ушей. — Мне напомнило ту штуку в начале года, за которую Гермиона тебя ненавидела.

— Я не ненавидела его, Рон, — в голос Гермионы возвращаются её обычные интонации.

— О чём это Рон говорил? — моя грудная клетка резонирует от её мелодичного голоса.

— Это фальшивое ритуальное заклинание, которое я изобрёл. При первом и последнем его использовании я вырубился от магического истощения. Второй раз. Может, я тебе покажу как-нибудь.

— Я не куплюсь на такой примитив, — надменно говорит Гермиона. — Ты пообещал не делать этого больше.

— Во всяком случае я согласился не повторять вырубающую часть, — возражаю. — Всегда могу заменить луч сверхгорячей плазмы на дьявологонь.

— Уильям! Не смей даже думать о таком! — она старается ткнуть меня в плечо поубедительней. А мы с Гарри смеёмся над тем, как легко она переходит в режим "Гермиона возмущенная". И как предсказуемо она не слишком высоко оценивает ни наше веселье, ни последующее взаимное подтрунивание.

* * *

Глава 22. Встречайте родителей. Часть первая

Как ни удивительно, но на следующий день к вечеру мадам Помфри отпускает меня из больничного заточения под условие, что я не буду колдовать по крайней мере, пока не высплюсь ещё одну ночь. Я ощущаю взболтанную массу магии в глубине живота, её странную неугомонность и нетерпеливое ожидание момента освобождения. На пробу я касаюсь, толкаю, тяну её, но пока не собираюсь давать ей волю. Ощущения обычные. Никаких признаков или малейших намёков на свечение, белизну, которые были у озера. Прихожу к логичному заключению, что требуются экстремальные обстоятельства для их проявления. Меня устраивает — я не собираюсь больше валяться по неделе.

На следующий день мы гуляем с Гарри и Гермионой как обычно. И взгляды с шепотками сопровождают нас как обычно тоже.

— Может быть я отвык, пока валялся в больничке, но похоже, что про тебя, Гарри, шепчутся заметно больше, чем обычно. Так всю неделю было? — спрашиваю, когда мы усаживаемся за стол ужинать в компании Невилла, Рона и Луны. Гермиона поднимает бровь, а Гарри усмехается.

— Нет, не было.

Остаётся пожать плечами и сменить тему.

— А как там с очками, кстати? На сколько ты впереди?

— Я впереди на восемь очков. За мной Седрик, Виктор и Флер последняя.

— Только восемь? Да остальные только твой выхлоп глотали!

— А что случилось с твоим "пофигу очки" отношением, Уилл? — смеётся Гарри.

— Ах, да. — Решаю спросить близнецов, какие ставки на выигрыш Гарри. Не думаю, что использую свои галлеоны до того, а применение лишним после третьего задания найдётся. Это если все пройдёт хорошо, конечно. — Так что там с третьим заданием? Что-нибудь известно, или намёки какие? — надо же прикидываться дурачком.

— Он только что выиграл второе задание, и ты уже хочешь готовиться к третьему? — Рон смотрит на меня, как будто я отрастил ещё одну голову.

Гермиона закатывает глаза. Кое-что ни за что не хочет или не может меняться.

— Они сказали, что мы узнаем о третьем задании за месяц. Назначено оно на двадцать четвёртое июня, за неделю до летних каникул. У нас действительно есть пара месяцев отдохнуть.

— Отдохнуть, Гарри? — звучит самый ответственный голос нашей компании. — Я надеюсь ты не имел в виду...

— Нет, мы, конечно, будем бегать и тренироваться и всё такое, — прерывает её Гарри, — но сейчас нет никакой спешки учить что-то конкретное.

— Если вы, народ, не возражаете, — говорю я, понизив голос, — то я кое-что узнал про свою магию и хотел бы это проверить.

— Твоё предложение будит во мне нехорошие подозрения, — нашу мамочку-наседку с налёту не убедить, нужна хитрая осада или убеждающий штурм.

— Эй, — я поднимаю руки, сдаваясь, — я же обещал тебе и Дафне, что что не буду магически истощать себя, не спросив сначала одну из вас, и я намерен держать слово.

Невилл и Луна отвлекаются от своего тихого разговора. Для них и Рона это звучит неожиданно, они же не присутствовали.

— А что если случится что-то, как с Флер? — спрашивает Луна.

— Очевидно, что подобные обстоятельства появляются ненамеренно, и моё обещание неприменимо к царству непреднамеренных магических истощений.

— Ты — зараза, — обвинительно тыкает пальцем Гермиона. — Ты всё заранее придумал, так?

— Конечно, — дальше само собой получается серьёзно. — Я без промедления сделаю то же самое для любого из вас, и к чёрту все обещания.

Улыбающаяся Луна склоняется головой к моей руке, а я, повернувшись, обхватываю её, слегка прижимаю и целую в макушку. Пусть Рон и Невилл смущаются, а Гермиона краснеет, самое главное — Гарри кивает.

— А что ты там проверить хотел? — прерывает молчание Рон.

— Не волнуйся, скоро всем покажу.

— Уильям... — предостерегает Гермиона.

— Хочешь, Дафну тоже пригласим? Тогда вы на пару сможете выбить из меня дурь, если я нарушу обещание. Думаю, она заслужила право узнать про комнату.

Она поджимает губы, но всё-таки соглашается.

Иду в обход к Слизеринскому столу и заканчиваю приглашением также Трейси и Блейза. Астория приглашает себя сама, вовремя заметив и упав нам на уходящий из зала хвост. Всё это я проделываю под прожекторами множества взглядов, и неудивительно, поскольку не помню, чтобы я по своей инициативе разговаривал с ней в большом зале, пусть даже вся школа уже знает про нашу дружбу. Гарри с Гермионой отправляются за мантией-невидимкой и картой мародёров, в то время как все мы оставшиеся не спеша бредём на седьмой этаж.

— Так что вы желаете нам показать, Уильям? — спрашивает Дафна уже наверху.

А вот глаза Трейси вдруг загораются в предвкушении:

— Мы опять будем танцевать?

— Не совсем. Гермиона сказала, что вы поможете ей проследить, как я сдержу своё обещание тебе и ей.

Она вспоминает и тут же переключается на образ снежной королевы.

— Лернер... — предостерегающе.

— Ух ты, — присвистывает Рон. — Совсем, как Гермиона. Я те не завидую, паря. — И хитро подмигнув, тут же съёживается и совершает стратегическое отступление за спину Невиллу, спасаясь от замораживающего взгляда.

Хихикающая Астория уворачивается от шлепка сестры и пританцовывает ко мне под бочок.

— Всё нормально, Даф. Гермиона просто переволновалась, — говорю, одной рукой прижимая Асторию. — Я просто хочу кое-что попробовать.

Тут как раз Гарри показывается из-за угла, за которым обычно находится вход.

— Сюда все, побыстрее, пожалуйста, — говорит он, понизив голос.

Ожидаемый вход проявляется с обычным скрежетом и без видимых усилий со стороны Гарри. Мы все быстро прокрадываемся внутрь, где находим Гермиону в интерьере большой дуэльной площадки с чуть большим, чем обычно уютным будуаром. Там кресла, диваны и пара всенепременнных высоких книжных полок.

— А выглядит совсем не так, как прошлый раз! — разочаровывается Трейси.

— Даже форма другая, — замечает хмурая Дафна.

— Гермиона немного поработала над дизайном, — поясняю я.

Наша подруга закатывает глаза и отрицательно крутит головой с развевающей копной кудряшек. Потом объясняет про комнату поражённым слизеринцам, включая то, как я её "нашёл". Под ожидаемые подозрительные взгляды Дафны и Блейза.

— Вы же сами признали, что я хорошо информирован, — говорю я легкомысленным тоном, отделяюсь от группы и иду через дуэльную площадку. Там разворачиваюсь и вижу, что все взгляды прикованы ко мне. — Отлично. Гарри, запусти в меня, пожалуйста, самой своей сильной оглушалкой.

— Уильям, ты просил напомнить тебе никогда не драться с Гарри, помнишь? — беспокоится Гермиона.

— Спасибо, Гермиона. Но я имел в виду настоящий бой, а сейчас у нас тренировка.

— Ты уверен, Уилл? — тихо спрашивает Гарри.

— А ты видел, какие у Гарри заклинания получаются? — недоверчиво спрашивает Рон.

— Он сильнее обычного четверокурсника? — тут же любопытствует Астория.

— Я сама видела, как его телесный патронус отогнал несколько дюжин дементоров, — говорит Гермиона с гордостью за Гарри, повернувшись к слизеринцам. — И это было ещё почти год назад.

— Невозможно! — скрестив руки на груди, невозмутимо выдаёт своё заключение нарушивший молчание Блейз. Трейси с Дафной явно на его стороне, пусть и молчат.

— Всё было, — с намёком на пожимание плечами говорит Гермиона. — Чуть погодите, и сами всё увидите.

— Рон, на твой вопрос могу сказать, что я один раз действительно остановил Гаррину оглушалку своим щитом, хотя после этого ноги меня уже не держали. Пришлось руками помогать на четвереньках. Хочу узнать, изменилось ли чего за это время.

— Гарри тоже будет сильнее, — говорит Луна.

— Знаю, но у меня предчувствие.

— Знаешь, Уилл, — неуверенно переминается Гарри, — я не уверен...

— Ладно, будет тебе стимул, — и я хлёстко бью по воздуху рукой в их направлении, собирая перед ладонью крутящийся шар тошнотворно зелёного света. — Ещё!?

— Ступефай!

Чёрт, как же он быстр. Даже не заметил, как палочка оказалась у него в руке.

— Ступефай! — синхронно дуэтом Дафна и Блейз секунду спустя.

Вот дерьмо.

Как и раньше, зелёный свет становится синим и расширяется достаточно, чтобы перехватить и впитать рассерженную массу норовящего нырнуть в меня красного. Обхватив кистью, я держу правую руку ещё и левой, а ещё как-то умудряюсь обдумывать проблему оптимального размера щита, чтобы не тратить магию понапрасну. Ступефай Гарри ощущается моим щитом как магическая кувалда, за которой следуют не такие уж и незаметные пинки от слизеринцев. Мне снова приходится вкачивать магию в щит, пока все три вспышки не растворяются в виде потрескивающих светящихся дуг. И я тут же завязываю в узел реку выталкиваемой мной магии. Живот болит как обычно при использовании большого для меня количества магии, но по крайней мере я не складываюсь пополам и продолжаю стоять на ногах.

— Что тут такое твориться, Лернер? — рычит Блейз, всё ещё держащий меня на прицеле, пусть Гермиона и выпрыгнула перед ними, заслоняя меня с распростёртыми руками.

— Тренировка, — отвечаю, изобразив нечто среднее между неудачной ухмылкой и не менее неудачной попыткой скрыть гримасу. — Гарри, это был твой сильнейший?

— Может быть, — пожимает тот плечами. — Хотя в этот раз я же знал, что это не смертельное проклятие.

— Н-не оно? — спрашивает Невилл. Только тут я замечаю, что он тоже держит наставленную на меня палочку, как и Рон, кстати. Луна же просто кивает, как будто заранее знала, вот только мне становится слегка стыдно перед испуганной Асторией, прячущейся за Дафной, и Трейси, выглядывающей из-за Блейза, как-то ухитрившегося не меняя позы затолкать её себе за спину. А меня пробивает на извиняюще-нервный смешок, когда я иду к ним.

— Извините за это представление, просто забыл, что вы не знаете про моё фальшивое смертельное проклятие. Спасибо, что удержались, кстати. Из-за него Гарри в первый раз запулил тогда в меня оглушалкой.

— Чёрт побери, Уильям! Жуть какая! — трясущейся рукой Рон засовывает палочку в карман мантии. — Лучше не делай больше такого.

— Не знаю, Рональд, — задумчиво наклонив голову к плечу, рассматривает меня Луна. — Получается очень хорошее отвлечение внимания, если кто-то не знает.

— Замечательно, Луна, — расплываюсь я в улыбке. — К тому же, Рон, я совершенно уверен, что не смогу исполнить смертельное проклятие вообще. Не говоря уже о том, чтобы направить его на кого-то из вас.

— Ты стоишь на ногах! — как будто только что вспоминает прошлый раз Гермиона.

— Жаль тебя разочаровывать.

— Хоть бы что умное ответил, дошутишься у меня. Лучше скажи, как ты себя чувствуешь? — сопровождая все эти слова закатыванием глаз, хмыканьем, фырканьем и сменой интонаций в голосе.

Чешу затылок и одновременно "ощупываю" свою магию.

— Могу ещё где-то три таких вот ступефая выдержать, но точно на ногах стоять не смогу и вряд ли останусь в сознании.

Смотрю на всё ещё сердитую, хоть и опустившую уже палочку Дафну, и сердце опять ёкает от вида прячущейся от меня Астории.

— Прости, Даф, Ты же знаешь, что я никогда не подвергну Стори подобной опасности.

— Знаю? — сердится она.

Сестра сбегает от неё и с разбегу обхватывает меня.

— Я-я знаю, ты не будешь, Уилл. Но этот свет... Ты напугал меня.

Её голос пробирает меня до костей, и я тоже прижимаю её покрепче.

— Прости меня, милая, — шепчу я ей, целую в макушку и поглаживаю ей спину.

— Ты ей должен сказать, Уильям, — мечтательно говорит Луна. — Ты должен ей сказать почему ты не сможешь использовать смертельное проклятие на нас.

— Хм, — гладящая спину Астории рука застывает. — Моя невербальная магия работает не так, как вы привыкли...

— Не то, глупый, — улыбается Луна. — Настоящую причину.

Вот ведь чёрт, только её ещё не хватало! Ну почему бы парню слегка не приврать время от времени, исключительно для спасения собственной шкуры.

— Хм, я не считаю, что это хорошая идея сейчас, Луна, — я предумышленно не гляжу на Дафну.

— А почему нет? — она и вправду не понимает, вон какой удивлённый наклон головы. — Гарри, Гермиона и я знаем и поэтому мы не боимся. Знать такое очень приятно.

— Знать что, Лернер? — спрашивает Дафна. Даже не глядя, я практически наяву ощущаю, как она скрещивает руки на груди и стремится прожечь во мне взглядом дырку. У меня явное впечатление, что она в точности знает.

Молчу, а сам судорожно пытаюсь найти выход. Хотя Луна берёт на себя заботу обо мне.

— Что он любит Асторию, конечно, — говорит она как о самой очевидной вещи на свете.

О, блин! Я каменею и сжимаю веки посильнее, напрягаясь в ожидании удара, но Луне мало. Она продолжает забивать гвозди в крышку моего будущего гроба.

— Он и тебя, Дафна, любит, ты знаешь, — добавляет она как ни в чём ни бывало. — Не было смертельного проклятия. Его невозможно применить против тех, кого ты любишь.

Картинки прошлого пролетают у меня перед глазами — удивительно всё-таки, как я дошёл до жизни такой.

— Это правда, Уилл? — спрашивает Астория приглушённым сквозь ткань у меня на груди голосом.

Кроме интеллигентнейшего мычания, у меня на этот момент нет никакого ответа. Глаза я держу закрытыми в ожидании смерти от руки разъярённой красавицы-брюнетки.

— Мы — его семья, — тихо говорит Дафна.

— Что? — я поражён, и открыв глаза, вижу, что остальные тоже ошеломлены заявлением и что вопрос задаю не я один. Только Луна ничему не удивляется и что-то мурлыкает со счастливой улыбкой.

Дафна отворачивается и запрокидывает голову к потолку.

— Ты говорил моему отцу. Он тогда спросил, собираешься ли ты навестить семью на каникулах, а ты... ты сказал твои друзья — твоя семья, — она выдыхает со звуком, похожим на придавленную усмешку. Она поворачивает голову ко мне и распахивает глаза, но теперь я в них вижу... нежность, наверное. — Ты говорил правду... каждым словом.

Не могу проглотить растущий в горле ком, а тут ещё одновременно всхлипывают и Астория, и Гермиона, почему-то оказавшаяся позади меня и обнимающая меня на пару с пригревшейся на груди мелочью. Вместе с ними Гарри хлопает меня по плечу и пожимает его.

— Иди сюда, Невилл, — говорит Луна. Я поворачиваю голову в её сторону и меня тянет засмеяться, как она тянет Невилла к нам. Но я не настолько доверяю собственному рту потому, что первым из него выйдет плач. Луна втискивает рядом с Асторией под руку мне, другой рукой прижимая к себе Невилла.

Блейз корчит рожу человека, который выше всех этих телячьих нежностей, и идёт пересидеть всё в будуаре. За ним отправляется чувствующий себя весьма неловко Рон, что-то неразличимое пробормотавший себе под нос.

Повернувшаяся Астория тянет руку к сестре в приглашающем жесте. Фыркнувшая Дафна, тем не менее не следует примеру Блейза. Трейси просто стоит рядом со старшей Гринграсс и улыбается мне. Гермиона отрывается от меня и подталкивает в нужном направлении. Луна следует их примеру. Я медленно иду к Дафне.

— Наверное капелька крови провидца во мне всё же есть, — неуверенно говорю я, надеясь, что она не передумает и не взорвёт меня редукто на тысячу осколков. — Что там ты сказала во время нашей первой встречи? Что-то типа "ты не будешь так вот со мной разговаривать"?

— Так, — усмехается она. — А ты сказал "конечно нет, потому что я не люблю тебя".

— "Пока", — заканчиваю я за неё.

— Ты знаешь, что всё так же смешон?

— На всякий случай, я точно ничего такого не планировал, — и я развожу руки, чтобы обняться, если она решиться сама сделать последний шаг.

Она качает головой, как бы нее веря себе самой, и сделав шаг, награждает меня самым естественным объятьем из всех наших предыдущих.

— Ты забыл, что я уже не верю твоим заявлениям об импровизации. Кто бы ещё смог провернуть превращение желающих проклясть тебя в обнимающих?

— Всего один раз. Повезло.

— Нет, — отрицательно крутит она головой. — По всем законам мы не должны были даже стать друзьями, а уж тем более — такими близкими. Глядя назад, я всё ещё не верю в то, что ты сделал.

Внезапно нас обхватывают руки Астории, отчего Дафна замирает, пока не понимает, кто нас обнял.

— Что ты делаешь? — спрашивает она довольно мягко.

— Вы тут изгаляетесь-обнимаетесь, — говорит её младшая сестра, — и всё в стороне да в стороне. Поэтому я пришла к тебе. Я тебя тоже люблю, Даф.

— Стори...

К нам подходит Трейси и накоротке обнимает всех.

— Я так рада видеть тебя счастливой, Даф. Может они и гриффиндорцы, но они мне нравятся больше так называемых друзей из Слизерина.

Вскоре мы расцепились, но никто не знал, что говорить дальше.

— Как ты себя чувствуешь, Уильям? — наконец спрашивает Гермиона.

— Тепло, уютно и меня любят!

Дафна делает моську с шуточной претензией "какая гадость", а все остальные с облегчением смеются над её номером. И я в том числе.

— Мне ещё надо время восстановиться, но вы могли бы и попрактиковаться. Сам я думаю вам стоит обучить Стори и Луну ступефаю, если они не знают. И мы посмотрим, сколько выдержит щит Гарри, — злодейски улыбаюсь я главному герою.

— Мярзавец, — говорит Гарри, а сам улыбается. И принимается за дело, помогая Дафне и Гермионе обучать младших девушек. Тут Невилл преодолевает себя и просит Гарри помочь и ему тоже. Когда остальные тоже подтягиваются попрактиковаться, я смещаюсь в будуар и довольно улыбаюсь, видя первые мгновения будущей АД. Только в этот раз там есть место слизеринцам тоже.

Луна обучается быстрее, но Астория отстаёт ненамного. У Невилла тоже получается, но по всем признакам он не может вложить практически никакой силы в заклинание. Не могу припомнить, канон это или фанфикшен, но...

— Невилл, это палочка кого-то из твоих родственников?

— Была моего отца, — вспыхивает он от смущения. Киваю.

— Не прими за презрение к тебе или твоему отцу, пожалуйста, но возможно твои трудности оттого, что она тебе не подходит. Знаю, что многие маги неплохо совместимы с палочками родственников, но ничего страшного, если это не так.

Дафна меняется палочками с Асторией, и тут же видны большие трудности у Астории и практически их отсутствие у Дафны.

— У меня клён и перо феникса, — объясняет Дафна, — самая трудная сердцевина для подчинения, а у Стори — яблоня с сердечной жилой дракона. Она самая нетребовательная, поэтому такую палочку легко использовать другим волшебникам.

— Если в палочке твоего отца сердцевина из волос единорога, — кивает Гермиона, — то она наиболее лояльна своему первому владельцу. Из них получаются самые плохие палочки для других.

— Она права, приятель, — добавляет Рон. — Первые два года у меня была старая палочка моего брата Чарли. В моей новой тоже волос единорога, но у неё я первый владелец. Небо и земля, насколько лучше новая.

Ох, как сложно Невиллу! Плечи поникли, не смотрит ни на кого.

— Я думаю это в моей... скорее моего отца.

— Не волнуйся ты так, — подбадривающе хлопает его легонько по плечу Гарри. — Добудем тебе новую палочку.

— Пока старайся с этой, а как только сменишь на подходящую тебе, сразу почувствуешь резкое улучшение, — приободряет его Гермиона.

Поддержанный морально, обычно неуверенный в себе парень тренируется с большой нацеленностью, и у него несколько раз получается вполне приличная оглушалка.

— Знаете, вам троим стоит подумать об обучении других защите, — говорю я.

— Пусть эта парочка старается, — спихивает Дафна эту честь Гарри и Гермионе, последняя тут же краснеет от похвалы. — У меня не хватит терпения, кроме как на сестру.

— Уверен, что ты станешь... — начинает спорить Гарри.

— Нет уж, спасибо, Поттер, — решительно прерывает его Дафна.

Продолжаю сидеть и улыбаться на группу занимающихся своим делом. Мне радостно и горько... видеть обычных учащихся Хогвартса вместе, обучающих друг друга, дурачащихся, смеющихся. Всё только усиливает внутреннее ощущение собственной чуждости и неуместности.

Стори с Луной объединённой атакой щенячьих глазок на Гарри уговаривают того показать им щитовые чары. Гермиона шаг за шагом тянет жутко стесняющегося и краснеющего Рона сквозь правильные движения палочкой для обоих заклинаний, поскольку у него самого всё идёт в раздрай. Дафна и Блейз меняются местами атакуя оглушалками и защищаясь щитами друг против друга, а Трейси с Невиллом наблюдают за ними.

Более удобное положение — головой откинувшись на верхний край спинки кресла — уводит мой взгляд на потолок. Приходят мысли о цели появления здесь, если она вообще есть — эта цель. Какие-то догадки есть, от дурацких до жутких, но уж очень смутно всё. После нашего эксперимента Гермиона без всякой убеждённости предположила наличие некоей меры самосознания в самой магии. Может именно она, или совсем не она переместили меня сюда? В таком случае делаю ли я то, что ей надо? Так и не придя ни к какому окончательному выводу, выбрасываю. все эти мысли из головы. Конечно, ощущение направления было, но было также ощущение самостоятельности во многом, свободы моего личного выбора. Ну и кроме того, как бы смогло нечто бестелесное, чьё сознание под вопросом, организовать моё зачисление и перемещение в Хогвартс?

— Ты в порядке, Уильям? — рука на плече отвлекает от задумчивости. Вздёрнув голову, вижу Гермиону, с беспокойством смотрящую на меня почти в упор. А вместе с ней меня рассматривают и все остальные. Наверное их привлёк резкий бросок Гермионы, невесть что подумавшей о моём слишком расслабленном состоянии.

— Конечно! — надеюсь, у меня бодрый голос. — Звиняй за беспокойство, просто задумался. — У неё вырывается вздох облегчёния, пока я потягиваюсь, физически и умственно. Магия восстановилась не вся, но вполне достаточно. — Ладно, я вполне готов. — Хлопаю по коленям и встаю. — Кто тут крайний в очереди на игру "Чаще Ломаем Щит Гарри — Пусть Научится Вызывать Его Посильней"? — Вытягиваю руку подальше ладонью вверх, чтобы все видели формирующийся красный шарик бурлящей энергии над ней, и озираю Гарри как можно более злодейски.

Быстро всплывают некоторые факты. Во-первых, гораздо веселее, когда цель бегает и пытается уклониться от прилетающих оглушалок, защищаясь щитом только от тех, которые могут попасть. Естественно, не для того, кого стараются уконтропупить.

Во-вторых, у всех нас, кто испытывает себя в роли мишени — а это Гарри, Рон, Дафна, Блейз и я сам, — получается ужасно. Хотя надеюсь, что что-то от этого я поимею, поскольку пока только я могу сознательно менять размеры своего щита. Я также могу создавать его двумя руками, трюк, впечатливший остальных, особенно слизеринцев, которые почти не видели, насколько отличается моя магия. Надо будет гонять это упражнение до самого третьего задания как можно чаще.

В-третьих, никто не может добавлять энергии в щит, как я, поэтому с этой своей особенностью я могу выдержать намного больше чем один из Гарриных щитов. Конечно, он может в любой момент обновить щит. Неограниченное количество раз. Единственный способ бороться с ним — это вложить в оглушалку достаточно много сил и пробить его щит с одного удара. На это в нашей группе способен опять же только я, но назвать мои ощущения после этого некомфортными — сильно преуменьшить их степень.

И, наверное, самое главное — по крайней мере один должен сидеть наготове со смягчающими чарами. И не только ради мишени, но и следить за атакующими, которые могут поразить друг друга, если ловкая мишень мечется между ними.

Кстати, у кровевосставливающего зелья по-прежнему мерзкий вкус.

* * *

— Очень рад новой встрече с вами, мистер Делакур, миссис Делакур, — пожимаю руку первому и целуюсь в щечки со второй. Приветствие от неземной красоты француженки приводит меня в радостное расположение духа.

— У вас цветущий вид, мсье Лернер, — говорит Апполин.

— Благодарю вас, мне гораздо лучше.

Гарри, Гермиона и пришедшая с нами Флер также приветствуют чету Делакуров. А потом мы за обедом разговариваем о всяких пустяках. Преимущественно пустяках. Приходится терпеть не слишком приятные вопросы о семье. Мистер Делакур весьма дипломатично говорит о сходстве между мной и Гарри, и это наблюдение становится откровением для нас троих. После трапезы мы все удаляемся в снятый Делакурами номер для настоящего разговора.

После некоторого количества взаимолюбезных расшаркиваний мы решаем, что установим каждый свою защиту для обеспечения конфиденциальности переговоров. Во время установки мне приходит мысль, что с моей магией мне доступно весьма изменённые от обычных заклинания, например позволяющее звукам снаружи быть слышными, но не выпускающее их наружу. Я поражаюсь собственной ограниченности: что мне стоило тратить больше времени на полезную модификацию общеизвестных заклинания, а не сосредотачиваться на всем доступных. Правда, скорее всего расход энергии растёт обратно пропорционально похожести на стандарт. Решаю заниматься такими экспериментами, если будет время, и пока только в виде модификаций.

Обмениваемся взглядами, решая кто же начнёт. Гарри с Гермионой явно смотрят на меня, поскольку всё-таки я попросил Делакуров о встрече. Делакуры следуют их примеру. Глубоко вздыхаю.

— Окей. Думаю, чуть погодя вы поймёте, но я хочу предупредить, что те сведения, которыми нам необходимо поделиться, и те, которые я попрошу вас найти, очень и очень опасны. Будет вполне приемлемо, если вы решите подождать иного случая закрыть долг.

— Будет ли возможность для моей дочери оплатить долг, если всё взаимодействие между нами сведётся к обмену информацией? — спрашивает глава семейства.

— На самом деле, я не имею никакого понятия, что влечёт за собой этот долг, а также не знаю, как определить его неактивность. Если вам удастся добыть необходимые для нас сведения, я буду считать это честной сделкой, — они явно удивлены.

— Каким образом это может стать честной сделкой? — Гильом явно подозревает какой-то подвох.

— Потому что нужная нам информация может прямо спасти жизнь одного из присутствующих в этой комнате людей, — медленно выговариваю я, — а также, возможно, тысячи жизней тех, кого здесь нет.

Тут до них начинает доходить, судя по общей бледности.

— Месье Делакур, мадам Делакур, — начинаю я, для большего эффекта используя французское титулование и делая заметную паузу. — Что вы знаете о крестражах?

* * *

Ночью после встречи с Делакурами, Гарри расталкивает меня.

— Извини, что разбудил. Но мне нужно кое-что спросить тебя.

От неожиданности я издаю какой-то полунеприличный то ли всхрап, то ли хрюк, вскидываюсь и уже сидя вижу, что это Гарри. Зеваю и пытаюсь стереть сон из глаз.

— Что случилось?

— Что-то меня беспокоило весь день после разговора с Делакурами, и наконец я дотумкал... — я не видел, но нервозность так и сочится от него. Я вдруг ощущаю то же самое и понимаю, что вокруг нас чары уединения. — Тогда, во время второго задания, когда ты забирал Флер, то велел мне нырять за её сестрой.

Ощущение, как будто сердце запуталось в ледяной паутине страха. Одна надежда на темноту, может он не увидит что-то не то в выражении моего лица. Заглядываю в Ничто, чтобы успокоиться.

— Как ты узнал, что там была её сестра? — я рад, что в его голосе нет принуждения или обвинения, которые почти наверняка присутствовали бы у Гермионы. Ему просто любопытно, а мне надо предложить приемлемую легенду, и быстро.

— Точно так же, как я знаю про многое другое, — честность — лучшая политика. Я же не могу сказать, что встречался с ними до второго задания, поскольку Гарри сам присутствовал при нашем знакомстве в больничном крыле. — Я знал, что у неё есть сестра, и знал, что она не слишком близка с Роджером Дейвисом или каким-либо другим парнем. Я его, кстати, краем глаза заметил там, в толпе. Я жутко удивился, когда заложницей Крама оказалась Дафна. Более логичным вариантом был бы кто-то из Болгарии или что-то в этом духе.

— Можно и так подумать, — более успокоенно говорит Гарри. Он молчит некоторое время, но не спешит обратно в свою кровать. — Знаешь, иногда мне кажется, ты знаешь будущее.

Умудряюсь усмехнуться вместо того, чтобы подавиться собственной слюной.

— Дамблдор бы наверняка выдал бы что-то потрясающе мудрое типа "знание будущего — это знание прошлого".

— Пусть и бред, — Гарри тоже усмехается, — но подходящий. Крестражи, о которых даже Дамблдор понятия не имеет, твоё знание, что визг — это русалочий разговор, сестра Флер на дне... неисчислимое количество самых разных вещей, рассказанных или показанных тобою нам в этом году. Твоя история внезапного появления со всем этим знаниям сама по себе уже фантастична, знание будущего примерно в том же духе.

— Говорят, что "правда удивительней любой выдумки".

— Значит,ты не мой сын или что-то вроде?

Я притворно изображаю перехватившее дыхание.

— Это ты в смысле, что не гордишься мной, папочка?

— О боже, случайно Гермиона не твоя мать?

И мы оба с облегчением смеёмся над этим.

— Это пошло, чувак. Более того, вы с ней уже не разлей вода, не обижайся. Просто одна из жён в твоём гареме — статная супермодель, и я, очевидно, унаследовал её внешность.

— Всё-таки значит ты обжимаешься с тётей Гермионой?

— Ничем таким бесчеловечным я не занимался, — спорю я, но внутри я всё-таки доволен, что он смог всё перевести в шутку. — Кроме того, я только что подумал о твоей кузине Тонкс.

— О ком?

— О, да ты ещё не знаком с нею? — улыбаюсь я как можно шире и вреднее, чтобы моё преувеличенное выражение было заметно даже в неверном полумраке спальни. — Она — метаморфомаг. И может переделать свою внешность под любого другого. Представь как прикольно может быть если...

— Эй! Она же моя кузина!

— Ой, дальняя, и ты даже ещё не знаешь её, — отмахиваюсь я от его возражений. — Вдобавок она может выглядеть кем угодно по твоему желанию. Правда, необязательно она оценит, если ты попросишь её одну ночь выглядеть как Гермиона, а другую — как Дафна.

Даже в такой темноте могу сказать, что он краснеет со страшной силой, одновременно намереваясь скрыть смущение приступом внезапного кашля.

— Ты просто обязан рассказать Симусу с Дином, — отдышавшись, говорит Гарри. — У них хоть цель в жизни появится — жениться на метаморфомагине.

— А ты тогда — Гермионе.

— Обязательно, когда захочу умереть самой болезненной смертью, — смеётся он.

— Да-да, конечно, пока она не обнаружит в тебе кусочек подобной способности, — а на его внезапный обрыв смеха я припускаюсь ещё сильнее. — Помнишь, как тётя Петунья обрезала тебе волосы, а они отрасли за ночь?

Как только я успокаиваюсь, и он спрашивает меня серьёзным тоном, то приходится сказать, что я не полностью в этом уверен, что лучше всего поговорить с Тонкс и попросить у неё пару уроков. Надеюсь я смог загрузить его думательный аппарат достаточно, чтобы он уже больше не отвлекался на мысль обо мне, знающем будущее.

* * *

Через несколько дней Флер перестаёт смертельно бледнеть при взгляде на нас. Её родители только слегка успокоены шансом выплатить долг полностью, найдя нужную информацию. Ведь учитывая её характер, вряд ли они надеятся на настоящий успех. Помню один фанфик-роман, где её мать добралась до Совета Вейл, и те нашли путь извлечь крестраж. Но ничего подобного не упоминалось во время разговора, поэтому я совершенно не знаю, есть вообще на свете такая организация.

Слухи множатся, когда Флер по случаю подходит поговорить с Гарри, Гермионой и мной. Не часто, особенно когда рядом Рон, поскольку у него нет абсолютно никакого сопротивления. Мы гораздо реже бегаем по утрам — только когда хорошая погода — из-за суровых тренировок в выручай-комнате. Когда Флер просит разрешения присоединиться к пробежкам, Гермиона предлагает пригласить Виктора и Седрика. Дамблдор и МакГоннагал нашли бы весьма забавным и ободряющим, выглянув и увидев несколько дюжин народу из всех трёх школ и четырёх факультетов Хогвартса, бегущих трусцой вокруг территории замка. Мне слишком не по себе, поскольку до поздней ночи я потратил заметную часть своей магического запаса на придание формы и зарядку расширенного набора ручных камней со щитовыми рунами. Надеюсь, даже в таком состоянии и при изнурительном темпе, заданном Гарри, Гермионой и Виктором, я не ударил в грязь лицом. Многие вновь присоединившиеся были в школьных мантиях и заметно отстали от постоянного состава, а девушки просто сдались, когда не смогли угнаться за Виктором или Седриком.

По пути обратно в замок я перебираю мысли, а остальные вовлечены в разговоры друг с другом или с вновь присоединившимися. Рассмотрев идею пригласить ещё народ тренироваться с нами, я всё-таки решаю от неё отказаться. Понятно, что в следующем году выручай-комната станет общеизвестна, по крайней мере в каноне, но я не хочу предоставлять никому возможность добраться до диадемы Равенкло из-за моего вмешательства. Может стоит её забрать пораньше, но у меня нет возможности передать... Ох, мерлиновы бубенчики, я идиот! Быстро осматриваю игнорируемое мной до того окружение и отмечаю две цели разговаривающими с Флер, Виктором, Седриком и Чо.

— Гарри, Гермиона! — обхватываю я их сзади за плечи. — Нам нужно позаботиться кое о чём важном. Надеюсь, пара следующих часов часов у вас не распланирована? Тогда догоняйте, будьте так добры. Мои извинения, мисс Делакур, мистер Крам, мистер Диггори, мисс Чанг. — И не дожидаясь ответов, трусцой бегу назад в замок.

Пока я пытаюсь неспешно гулять по седьмому этажу, мне становится интересно — а что же предоставит комната, если ничего конкретного не потребовать. На четвёртом круге я вижу прислонившегося к стене Гарри. Тот просто смотрит в известное окно, а гораздо более взбаламученная Гермиона прямо посреди коридора в нетерпении слегка покачивается взад-вперёд, но, заметив меня, тут же принимает более строгую позу, уперев руки в бока.

— Что за ахинею ты там нёс, Уильям? — спрашивает она. — Грубо, знаешь ли.

— Прости, Гермиона. Мне вдруг сильно приспичило кое-что сделать немедленно. Я внезапно понял, что должен был сделать это давным-давно, — говорю на ходу, направляясь к углу с движущимся гобеленом.

— Стой, Уиль... — начинает Гермиона, но я прерываю её.

— Всё чисто, Гарри?

Едва слышный шелест разворачиваемого пергамента, а затем:

— ...чисто.

Мне нужно место, где всё спрятано.

Мне нужно место, где всё спрятано.

Мне нужно место, где всё спрятано.

Затащив Гарри и Гермиону в открытую дверь, приходится давить порыв расчихаться из-за покрывающего всё толстого слоя пыли. Удивительно, но комната кажется такой же большой, как и в кино. Не помню, точно ли они летали здесь на мётлах в каноне, но полетать тут можно легко. Дверь растворяется в стене, а меня придавливает масштаб поисков.

— Что мы ищем, Уилл? — спрашивает Гарри.

— Диадему Ровены Равенкло, — мрачно отвечаю я.

— Как мы её найдём? — бледнеет Гермиона.

— Она должна быть на голове каменного бюста, может это поможет нам в поисках. Также, если найдём исчезательный шкаф, надо всех опередить и разрушить его до безнадёжности восстановления. Или попытаться разрушить, во всяком случае. Может у него защита какая есть?

— Откуда ты всё это знаешь? — спрашивает Гермиона больше саму себя. А на мой многозначительный взгляд я зарабатываю не менее выразительное сопение носиком. — Тогда ладно, но почему сейчас?

— Просто вдруг понял свою глупость. Собирался забрать перед следующей встречей с Сириусом и Ремусом, но ведь можно послать им сейчас, чтобы они смогли уничтожить это огнём.

— Огнём невозможно уничтожить... — начинает Гермиона, очевидно не получившая мема из будущего.

— Знаю, Гермиона, знаю. Это просто произношение. Ты же знаешь, какие мы янки и как причудливо изъясняемся. Я имел ввиду дьявологонь.

— Но мы же не можем его просто с совой отправить, — неуверенно говорит Гарри.

— Мога быть. Но думаю, Букля бы справилась. Шучу я, Гермиона, шучу. А вот если бы был кто-то могущий аппарировать из Хогвартса, оставаться скрытым да ещё чрезвычайно лояльный к Гарри...

— Добби! — как замечательно они звучат в унисон.

Легкий хлопок отдаётся эхом в пещероподобном зале.

— Вы звали Добби, Гарри Поттер-сэр? — его громадные глаза наконец опознают окружение. — Гарри Поттер нашёл комнату туда-сюда — восхищается он, но тут же его уши опадают и сам он выглядит весьма обеспокоенным. — Тут много опасных вещей. Не место здесь Гарри Поттеру и его друзьям.

— Тут есть одна очень опасная вещь, и я надеюсь, ты сможешь отнести её Сириусу Блэку и Ремусу Люпину для меня. — Гарри опускается на колени перед маленьким эльфом и кладёт руку ему на плечо. — Они знают, что с ней делать. Но ты не должен трогать эту вещь напрямую, и никто, кроме Сириуса и Ремуса не должен её видеть.

— Сделав это, ты можешь спасти Гарри жизнь, — добавляю я также опускаясь на колени. — Не говоря уже о тысячах других жизней.

— Но, пожалуйста, будь осторожен. Мне не хочется, чтобы ты навредил себе как-то, — это уже присоединившаяся к нашей коленопреклонённой группе Гермиона. — Мы не хотим, чтобы тебе стало плохо.

Попискивающий домовой эльф заливается слезами.

— Гарри Поттер так сильно заботится о Добби? Гарри Поттер — великий волшебник, и его друзья такие же. Добби заберёт опасную штуку и спасёт Гарри Поттера! Никто не найдёт Добби, как Добби доставил подарки неволшебного друга Гарри Поттера.

Ну и ну, спасибо за напоминание, Добби.

— Хорошо, — Гермиона возвращается к своему командному тону, пусть и заметно смягчившемуся за последнее время. — Предмет, который мы ищем — диадема на каменном бюсте — как тиара или корона. Но ты не должен касаться диадемы! Оберни в одеяло или полотенце и убедись, что она не выпадет ни за что или не высунется, чтобы ты её случайно не коснулся...

— Добби найдёт её, Гарри Поттера Гренжи, Добби найдёт! — и с этими словами перевозбуждённый маленький эльф срывается в лабиринт рухляди.

— Предлагаю разделиться и помочь в поисках, — говорю я. — Если я не ошибаюсь, то бюст должен быть недалеко от исчезательного шкафа, так что найдя его, будет у нас стартовая точка для поиска бюста.

— Акцио диадема, — произносит Гарри, быстро вытащив палочку. Ничего.

Гермиона опять переходит на лекторский тон.

— Это могут быть анти-призывные чары на диадеме или на самой комнате. Хотя вряд ли последнее, мы же тренировали призывные чары в другом её варианте перед первым заданием. Но может быть ими обладает только эта вот версия комнаты. Ещё вариант — невозможность призывать одушевлённое существо, а в крестраже есть кусочек души.

— Но Невилл же применил отталкивание на профессоре Флитвике в классе, а это и есть противочары, — вступает с ней в спор Гарри.

— Они действуют по-разному, — отмахивается Гермиона. — Скорее всего в этом смысле они не точные противоположности, а варианты одного заклинания, действующие в направлении от тебя и к тебе. Невилл оттолкнул профессора Флитвика из-за сбоя в прицеле, но ты же не можешь не так прицелиться с призывными чарами.

— Если вы не хотите, чтобы Добби сделал всё сам, предлагаю дискуссию на тему магических мистерий отложить на попозже. — Честно, я бы не отказался от скребущего совесть, но такого безопасного развития событий, и почти уже собираюсь так сказать, но... Мою мысль сбивает вид вылетевшего из-за угла одного из проходов Добби.

— Добби нашёл это, сэр!

Я люблю тебя, Добби.

* * *

Глава 23. Встречайте родителей. Часть вторая

Наконец в выручай-комнате нет крестража и не будет исправного исчезательного шкафа. Последний мы на складе так и не нашли. Но Гарри наконец-то припомнил визит к Филчу на втором курсе, и после намёка близнецов мы находим шкаф на втором этаже и в тот же день окончательно его портим.

Поэтому с возобновлением наших тренировок в выручай-комнате мы решаем разрешить сюда доступ ещё кое-кому. Мне всё ещё страшно, если нас обнаружит Крауч/Хмури, поэтому слишком уж с ума мы не сходим. Фактически нашим первым приглашённым становится Флер, к досаде некоторых участников группы того же пола.

— Гарри, мы же здесь вроде бы тебе помогать тренироваться? — спрашивает Невилл, его глаза нервно дёргаются на красавицу-француженку, а сам он краснеет, как варёный рак. — Нехорошо, наверное, тренировать ещё и твою соперницу?

— Непохоже, что мы будем драться друг с другом, — пожимает плечами Гарри. — По крайней мере, я на это надеюсь. А с ней можно усложнить тренировки.

— Кроме того, неужто тебе не хочется посмотреть, как Флер выступит в нашей игре? — задаю я наивный вопрос. Вот только улыбочки большинства наших девушек оказываются далеки от простодушия.

— Что эта игра есть? — спрашивает Флер, привычно играя бровями.

— Почему бы тебе не показать, Уильям? — любезно предлагает мне Гермиона.

— Да, Уильям. Продемонстрируй нашей гостье, пожалуйста, — так же мило звучит голос Дафны. Такой вот тон от Гермионы — несомненная угроза, а вот от Дафны — ужас, и совершенно точно не тот, который "летящий на крыльях ночи".

О, чёрт! Мне точно понадобиться кровевосстанавливающее после. С внятно слышным сглатыванием, я иду к месту, где приму свою судьбину, и разворачиваюсь лицом к ним. Гермиона с Дафной уже на позициях, стоят и, как им кажется, тонко... лыбятся, иначе не скажешь, обе с нехорошим таким прищуром. С некоторым трепетом смотрю на остальных.

— Да что уж теперь... Ладно, кто ещё в расстрельную команду?

Луна с Асторией немедленно вызываются добровольцами, и Астория тут же начинает Луну умолять разрешить ей. А Трейси вдруг предлагает:

— А как насчёт сразу двоих?

— Вас будет четверо? — С чего бы у меня такой тоненький голосок? Третьим же не Гарри, чтобы всё закончилось быстро.

— А почему нет? — разрешает Гермиона, и обе младшие встают рядышком, образовав последнюю вершину треугольника.

На публику принимаю поникшую позу, а сам следую внезапно пришедшей в голову мысли. У меня же есть секретное оружие, и надо его использовать. С улыбкой выпрямляюсь, как бы случайно попав левой рукой в карман.

— Что ты улыбаешься? — с подозрением спрашивает Дафна.

— Ты непременно увидишь, моя милая, — моя улыбка ширится, когда я вижу, что до неё доходит публичность моего проявления нежности. Теперь Гермиона тоже с подозрением разглядывает меня.

— Гарри?

— Не смотри на меня, ничего не видел, ничего не знаю, — открещивается тот ещё и поднятыми перед собой руками. Гермиона закатывает глаза.

— Нет, я имела в виду давай отсчёт.

— А, отлично. Вы знаете правила, леди: только оглушалки, мишень не отвечает. Сами следите за дружескими промахами. Начинаем! Три... — медленно считает он.

— Ты не собираешься использовать обе руки? — спрашивает Астория.

— Два...

— Мне не нужны обе, дорогая, — и ей я тоже улыбаюсь, а потом подмигиваю явно не на шутку настропалённой Дафне. И сам же удивляюсь внутри — ну какого хрена я их дразню!? Тонкая струйка магии просачивается в левую ладонь, чуть выше контрольной руны.

— Один... Старт!

— СТУПЕФАЙ! — в четыре голоса очередью.

Поблескивающий шар щита скачком проявляет своё существование вокруг меня после активации мной контрольной руны. Поворачиваю в ладони рунный камень, чтобы сцепить свою магию с руной силы соулу и отслеживать подзарядку.

Оглушалки безвредно расплёскиваются по щиту, а я фальсифицирую зевок, жеманно прикрывая ладошкой рот. Энергоруна как минимум удваивает или даже утраивает мой запас магической энергии, так что я с лёгкостью выдержу ещё по пять "выстрелов" от каждой их них. У Дафны целая обойма злости, и она выдаёт дюжину оглушалок до того, как Астория сподобилась на в два раза меньшее число. Хреново, что Луна почти так же сильна, как Гермиона, и часто предвидит, куда я собираюсь двигаться. Потягиваюсь.

— Это ещё что такое, Лернер? — зовёт меня Дафна. — Ступефай!

— Просто разминаюсь, моя милая, — улыбочку понежнее, и с ленцой, ах!

— СТУПЕФАЙ!

Всё равно меня будут бить, и больно по окончании представления. Я начинаю уклоняться, проскакивая между Дафной и Луной и надеясь, что одна из мелких заставит Дафну потерять сосредоточенность. Потом приплясываю между Гермионой и смешанной равенкло-слизеринской явно спевшейся парочкой с той же целью. Гермиона с Дафной уже стали слишком хороши для подобных игрищ. Но оттого они и более предсказуемы, особенно когда у меня нет здорового щита, глотающего даже летящие мимо заклинания. Кстати о моём щите — в нём уже меньше половины энергии.

— Это щитовые руны! — выкрикивает Гермиона. — Ступефай!

— Не может у него остаться много, — в ответ кричит Дафна. — Я им займусь, а вы бейте, как только спадёт!

— Не желаешь сохранить за собой честь уронить меня, Даф?

— У меня ещё будет возможность, — злодейски ухмыляется она и легко выщёлкивает ещё три заклинания. Попадает, и от моего щита почти ничего не остаётся. В этот момент я стою между ней и Гермионой, а когда следующий луч почти настигает меня, ныряю в сторону, одновременно сбрасывая щит. Вытягиваю руки вперёд и в стороны, и вокруг кистей появляются мерцающие голубые сферы размером с пляжный детский мяч.

Как и ожидалось, Гермионе приходится уклоняться от заклинания Дафны, поэтому Луна первой пуляет в меня, а за ней и остальные подключаются. Уклоняюсь от оглушалок Луны и Дафны — первая целилась в предполагаемое моё место, но луч второй пролетает слишком близко для успокоенности. "Подарки" Гермионы и Астории приходится принять на щиты, но это не слишком ощутимо для моего моего запаса магии. Как я и предполагаю, Дафна восстанавливается раньше всех, за ней Луна, и я бросаюсь к равенкловке, уклоняясь от луча старшей слизеринки. Краем глаза замечаю неожиданную красную вспышку от Гермионы, которую приходится принимать на щит.

Она так быстро очнулась, что все мои подобия планов летят к чертям собачьим. Дальше идёт просто танец на инстинктах, реакции и накопленном опыте. Сердце бьётся так быстро, что кажется само время тормозит вокруг нас. И очень странно, что невзирая на мой зашкаливающий пульс, я спокоен и наблюдаю со стороны за собственной спешкой в уклонении от заклинаний, которые могут причинить серьёзное повреждение. Прыжок вперёд, уклон, сбивающий хлопок со всего размаха, прыжок назад, обратный хлёст, чтобы сбить другое...

Очнувшись, вижу над собой безмятежное лицо Луны и жмурящуюся мордашку Астории.

— Добро пожаловать обратно к нам, — говорит последняя. Что-то она слишком довольна собой. Значит попала в меня.

— Молодец, Уильям, — говорит Луна. — Ты продержался целых две минуты благодаря твоему первому щиту. Это один из твоих рунных камней?

Пусть пара минут звучит жалко, я ухмыляюсь в ответ.

— Ага, он самый.

Худенькие девчонки пытаются поднять меня за руки. Безуспешно — я вешу больше их, вместе взятых. Приходится собираться с силами, и через пару промежуточных остановок мне удаётся выпрямиться. Живот болит, но я быстро понимаю, что у меня не меньше половины запаса магии. Замечаю, что Гермиона с Дафной преднамеренно не обращают на меня внимания, и вопросительно гляжу на помощниц.

— Просто дуются, что не они тебя достали, — самодовольно заявляет Астория. Ну точно, это была она.

— А ещё ты смеялся, — добавляет Луна.

— Я что? — как так, не помню такого.

— Забавно смотрелось, — слегка склоняет она голову набок и наконец улыбается.

— Чёрт побери, приятель! Это было блестяще! — восклицает Рон, очевидно забывший про вейловские чары и образ пускающего слюни и бормочущего идиота.

— C'est fantastique, — сверкает глазами Флер. — Я никогда не видьеть такой щит. — От такого взгляда можно только жутко краснеть.

— Это обычные щитовые чары. Я привязываю их к ладоням, меняю размер и добавляю энергии по необходимости. — Это одно из наших с Гермионой открытий после более глубоких опытов, когда я озвучил ошибку — не ту, в которой были задействованы наши губы — нашего первого эксперимента. Оказывается, использование стандартных заклинаний волшебников я переношу много-много лучше. Файербол, близкий к её взрывному проклятью по выделяемой мощности, мне по силам, но, говоря откровенно, любая попытка нарушения одного из пяти исключений закона Гампа была бы очень плохим решением с моей стороны. Даже ради избавления от нищеты.

— У тебя очень хорошо получается, — говорит Гарри. — Хотелось бы и мне так.

— Пффхр. Мне приходится так крутиться по единственной причине — не могу я как ты наслаивать сверхмощные щиты. Мне магию приходится экономить, в отличие от тебя.

— Звучит весьма странно, — не боится морщить лоб Флер.

И не должно, я же не волшебник. Но такой вкусняшкой я с ней делиться, очевидно, не собираюсь. Гарии с Гермионой тоже предпочитают изучать носы собственной обуви.

— Сколько ты использовал на мне? — спрашивает Флер.

— Не знаю... — краснею я. — Большая часть использованного не была моей обычной магией. Что могу сказать точно, около половины моей обычной магии оказалось совершенно недостаточно.

— К-как?

— У Уильяма не слишком большой магический запас, — говорит Гермиона. — Но он его контролирует гораздо лучше любого встреченного мной. Не удивлюсь, если он сможет пальнуть единичную оглушалку сильнее Дамблдоровской, вот только Дамблдор выдаст их сотню не напрягаясь.

Меня ещё сильнее бросает в жар. Тогда я иду к ней, обнимаю одной рукой и целую в макушку.

— Рад, что ты больше не злишься, моя дражайшая.

Она скидывает руку и пронзает меня взглядом.

— Я злюсь! Я просто... забыла, — на что я смеюсь, а она лупит меня по руке. — Дурак, — бормочет она.

— Ладно, кто следующий? — спрашиваю всех. — Лично я предпочёл бы посмотреть, как долго продержится Гарри против Даф и соперницы по Турниру.

— Какой же ты нехороший человек, Уильям, — ворчит Гарри под согласные со мной кивки всех остальных.

* * *

Поддавшись убаюкивающему ритму занятий классных и внеклассных, я вдруг панически заледеневаю от слов Гермионы. Как-то перед сном она плюхается рядом со мной на диван и внезапно спрашивает, решил ли я, что надо сказать отцу Дафны в эти выходные.

— Совершенно из головы вылетело, — тупо говорю я, хлопнув себя ладонью по лбу. Что я собираюсь говорить? Сначала была мысль просто спросить про крестражи, как Делакуров, но тут нет никакого Долга Жизни, на который можно положиться.

— Что такое, Уильям? — беспокоится Гермиона. Бледно выгляжу, наверное.

Оглядываюсь — Гарри увлечён партией в шахматы с Невиллом, а за ними грифом-стервятником наблюдает Рон. Ставлю чары уединения для нас двоих. Чудно, как легко у меня теперь получается. Даже думать не надо.

— Просто интересно, сможем ли мы спросить его про крестражи? Есть сомнение — а так ли это безопасно для нас, как в случае с Делакурами? Есть ли у нас что-то кроме их слова, что Долг Жизни защищает наши секреты? Не стоит ли нам потребовать что-то наверняка надёжное, наподобие непреложного обета?

— Просто не знаю, Уильям, — говорит она, явно впадая в задумчивое состояние. Но после нескольких секунд резко встряхивается. — Думаю всё-таки мы правильно сделали ставку на долг жизни. Добавь то, как на них смотрит большинство британских волшебников из-за вейловского происхождения? А твои тайны — оружие в данном противостоянии...

— Я тоже так считаю,— киваю. — Но независимо от нашей оценки, мы стали уязвимы с этой стороны.

— Ты совсем, как профессор Хмури стал.

Хлопаю в ладоши и ору:

— ПОСТОЯННАЯ БДИТЕЛЬНОСТЬ!

А в награду получаю тычок под рёбра от вскинувшейся Гермионы.

— Дурак!

— Прости, — всё ещё смеюсь я, за что мне туда же прилетает вдобавок. Приходится маскировать смех под кашель. — Правильно. Но изначальный вопрос всё равно остаётся, — видимо тон мой достаточно убедителен, так что новых тычков больше нет. — По моему впечатлению её отцу доверять можно, но я сильно склоняюсь к тому, чтобы ничего ему не говорить. Слишком опасно.

— Он мне на втором задании показался приятным человеком.

— По словам Дафны он уверен, что вся чистокровность и яйца выеденного не стоит, но в то же время он жёсткий и практичный бизнесмен, которому нужен нейтралитет. Он может пойти к Дамблдору и выложить что узнал просто с целью защитить собственных дочерей. Помнишь, с каким трудом нам удалось уговорить Делакуров не вмешивать Дамблдора? А ведь они даже не британцы! Пока нет никакой связывающей клятвы, для него выгоднее эти сведения разгласить — спихнуть ответственность.

— Очевидно, на непреложный обет он не пойдёт. Но есть связывающие контракты, как в Кубке Огня, — вслух раздумывает Гермиона. — Но я не знаю, как их создать, — сердится она сама на себя.

Я не успеваю удержать смешок — вот он, привет из будущего.

— Что?

— Ничего, — кусаю я губы, сдерживая ухмылку. — Просто ставлю на кон жизнь, что ты разгадала бы как, если бы у нас было чуточку побольше времени. — Как раз к первому походу в Хогсмид на твоём пятом курсе. Хотя не знаю, будет ли мистер Гринграсс жутко напуган проклятьем, рисующим слово "ПОДЛЕЦ" на лбу.

— Не говори так! — играючи толкает она меня локтем.

— Окей, тогда я ставлю на кон всю собственность Гарри. — Она хмыкает без ответа, только румянец всё ещё остаётся. Мы молчим некоторое время, поэтому ещё до того, как молчание может стать неловким я накоротке приобнимаю её. — Я тогда закругляюсь пораньше. Надо всё-таки подумать, а вдруг что-то в голову придёт?

Очевидно у неё тоже что-то есть на уме, но она отводит взгляд и на секунду прижимается головой к моему плечу.

— Хорошо. Спокойной ночи, Уильям, — вздыхает она.

— Спокойной ночи, моя дражайшая, — целую я её в лоб.

* * *

Трудно поверить, но только сейчас, впервые за семь месяцев этого приключения, я сталкиваюсь с одним из трёх магических методов быстрого перемещения. Я боюсь сам пробовать аппарацию. И точно также боюсь делать портключ. Хотя уверен, что при совместной аппарации и чьём-нибудь ещё портключе всё будет отлично.

Стою и смотрю на каминный порох со смесью ужаса и любопытства. Могут ли неволшебники пользоваться каминным порохом? Не вижу препятствий, но если на перемещение должна влиять моя магия, то я могу прибыть не туда, либо вообще закончить в каком-то промежуточном состоянии.

— Что-то не так, Уильям? — спрашивает Гермиона.

— Моя магия... — я не оглядываюсь на неё, Гарри и Дафну. Астория уже ушла вперёд.

— Всё будет хорошо, Уильям, — после мгновения тишины спокойно говорит Гермиона. — Ты справишься.

Уж не знаю, кого она старается убедить, себя или меня. Взвинчиваю всю свою храбрость, хватаю горсть каминного пороха и захожу в огонь.

— Гринграсс манор!

Вспышка зелёного пламени предваряет чрезвычайно неприятные ощущения беспорядочного кувыркания, как будто гравитация сошла с ума и каждую секунду меняет решение — куда меня притягивать. После нескольких кажущихся вечностью моментов меня наконец бросает вправо. Я успеваю вытянуть руки к мраморным плиткам пола, с трудом спасая свой нос от знакомства с ними же.

— Фу, прикольно, — кривлюсь я, собирая себя с пола.

— Добро пожаловать, мистер Лернер, — протягивает мне руку мистер Гринграсс.

Проверив, что ладонь чиста от пепла и сажи, обмениваюсь рукопожатием.

— Благодарю вас, мистер Гринграсс, — стараюсь говорить с наивозможнейшим достоинством, доступным в покрытой пятнами сажи мантии.

— Рада видеть вас снова, — говорит его жена, предлагая свою кисть для поцелуя. — Мы хотели навестить вас после второго задания, но, к сожалению, дела не терпели отлагательства.

— Что вы, что вы, леди. Я всё понимаю, пустяки.

— Ты первый раз по камину прокатился? — спрашивает Астория.

— Первый.

Родители удивляются, но обмен мнениями откладывается из-за появления изящно выходящий из камина Гермионы. Она быстро представляется в формальной манере. Либо проштудировала пару талмудов по правилам и этикету высшего света, либо распотрошила Дафну. Надеюсь, что последнее.

Церемониальность ситуации быстро разрушается обнимашками и хихиканьем Астории с Гермионой. Тут и Гарри прибывает, также приземляясь на все четыре конечности. Хорошо, что не на спине.

— Коленки болят? — помогаю ему подняться.

— Тебе дольше падать, чем мне, не забывай, — и это ещё не упоминая, что я вешу килограмм на двадцать пять, а то и тридцать побольше, "спасибо" его родственничкам. Пока он приветствует Гринграссов, прибывает Дафна, и вся компания оказывается в сборе.

Следует экскурсия по самому необычному и удивительному дому из всех виденных мной. Конечно, Хогвартс значительно больше, но его грубо вырубленные, во многом готические структуры выглядят сущим примитивом по сравнению с беломраморными полами, элегантными, отделанными разными сортами дерева арочными проходами, гигантскими рамами портретов и гобеленов и невероятно причудливыми предметами мебели, которые я побоялся бы использовать по прямому назначению.

Как будто угадав мои мысли, Гермиона быстро уничтожает пыль и сажу с моей мантии, а потом проделывает то же самое с Гарри. В конечном счёте мы оказываемся в главной столовой, где все садимся обедать за широкий стол. Мистер Гринграсс во главе, жена и обе дочери слева от него, а справа Гарри, Гермиона и я. Всемером мы занимаем заметно меньше половины стола. Приходится сопротивляться побуждению скукожиться, когда пара домовых эльфов выставляет блюда. У Гарри почти наверняка подобные же мысли, поскольку оба наших взгляда встречаются на Гермионе сразу после их появления. К нашему удивлению, её неприятие ситуации практически незаметно.

К сожалению, даже эту малость замечает Астория.

— Что не так, Гермиона?

— Н-ничего...

— Просто проявление разницы обычаев и культуры маггловского и магического мира — отвечаю вместо неё. — Сама мысль, что домовые эльфы хотят служить волшебным семьям или даже нуждаются в этой службе, причём без всякой явной компенсации... весьма неожиданна.

— О чём ты говоришь? — не понимает Астория.

— В-общем, в маггловском мире нет ничего даже отдалённо похожего на домовиков, и они для нас выглядят не менее разумными, чем люди, так что... — политично развожу руками вместо обычного моего пожимания плечами, позволяя им самим закончить мысль. — Учтите, что первый знакомый эльф подвергался прямо-таки патологическим издевательствам Малфоями. Поэтому их положение иначе как жалким мы не ощущаем.

— Это даже не упоминая бедную Винки на кубке мира по квиддичу, — грустно добавляет Гермиона.

— Проблема понятна, — говорит Дафна. — С очень немногими домовиками обращаются так неуважительно. У меня со Стори есть по одной домовичке, но они нами всегда воспринимались как сёстры и близкие подруги, сколько я себя помню.

— Дилли повеселей Агги, — явно сдерживается, чтобы не показать сестре язык за столом Астория.

— Домовые эльфы очень часто перенимают манеры и личности своих хозяев, — взглядом пытается поставить сестру на место Дафна. — Поэтому Дилли слегка бестолковая.

— Дети, разве это достойное поведение перед лицом будущего главы древнего волшебного рода? — строгим голосом вопрошает их отец.

— Примите мои извинения, мистер Поттер, — смиренно произносит Дафна.

— Пожалуйста, не надо. Дафна, — явно страшится перспектив такого будущего Гарри. — Я же не избалованный принц настоящего королевества, требующий даже от друзей формальностей. Последний раз, когда проверял, признаков величия или патриаршества я в себе не заметил. — Не ожидал, что Гарри так быстро сообразит и, подкрепив свои слова улыбкой с парой выразительных и элегантных жестов, переведёт всё в шутку. Может, Гермиона с Дафной и его поднатаскали?

— Раньше или позже, всё равно придётся привыкать, Гарри, — светски замечает Дафна.

— Посмотрим, — бормочет тот, глядя в тарелку.

Заметно удивление старших Гринграссов, но они предпочитают промолчать. Всё равно невозможно рассказать им правду о пророчестве. Миссис Гринграсс переводит разговор на второе задание и на то, что случилось с тех пор. Неизбежно всплывают рассказы о наших играх-тренировках, в которых мы все, разойдясь, стараемся побольше смутить друг друга.

— Вам стоило видеть, как Дафна снова попыталась ударить меня оглушалкой, когда я всего лишь послал вспышку света в её сторону, — ухмыляюсь я.

Но старшая дочь не находит в этом ничего забавного.

— Ты не просто "блеснул светом".

— Снова? — переспрашивает мать одновременно со словами дочери.

— А Дафна вам не рассказывала, как она стукнула меня в спину оглушалкой после того, как я пригласил Асторию пойти со мной на бал?

— Дафна! — охнувшая мама точно не знала ничего.

— Он сам виноват! Он... он обнял меня! — тут она краснеет, поскольку до неё доходит, как по-дурацки всё звучит сейчас.

Отцу остаётся только удивляться на всех нас, залившихся радостным смехом с различной степенью весёлости. Даже Дафна в конце концов не может сдержать улыбки. Гермиона слегка напрягается — она до сих пор не может смириться с некоторыми проявлениями характера Дафны. А вот Астория из озорства подражает смехоуханью сов.

— Как у меня-то из головы вылетело? Знаете, что он сказал, когда его Луна оживила. "Да ладно тебе, Даф, могла бы и смягчающие чары наложить", — и продолжает истерически ржать.

Скрывающая смущение за маской возмущения Дафна издаёт странный звук.

— Потребовалось время, но она осознала ценность хорошего объятья. Я этим очень горжусь. — Как приятно говорить такое не опасаясь тут же получить шлепок, тычок или чего похуже от вошедшей в раж Дафны. Глядишь, остынет в присутствии родителей. А пока она меня старается просверлить взглядом, её мать вносит свою лепту в разговор.

— Полагаю, вы правы, мистер Лернер. Больше двух лет никого их нас не обнимала, а сегодня — как будто их и не было.

— Мама... — почти скулит Дафна. Моя улыбка становится торжествующей.

— Теперь остаётся только посмотреть на её жутко очаровательные младенческие фотки, и мы застыдим её от макушки до пяток.

— Я ща прине... — пробует сорваться с места Астория, но Дафна быстро одной рукой обхватывает её, а другой затыкает ей рот.

— Тебе та — ак везёт, Лернер, что мои родители здесь, — цедит слова Дафна с самым колючим из всех виденных мной у неё взглядов. Да, придётся платить за веселье в будущем, и задушенные смешки остальных Гринграссов не способствуют моему успокоению.

— Грядёт нам море наслажденья на тренировке получить. О друг мой, Гарри! Как нам быть?

— Пфр. За себя говори. Это тебя мы с Невиллом обычно ворочаем, нос выправляем и кровевосстанавливающее зелье в горло заливаем.

— И часто это у вас случается? — с лёгким беспокойством интересуется миссис Гринграсс.

— Только с Уильямом, — бросает на меня самодовольную улыбочку Гермиона.

— Всё верно, наша несравненная Гермиона оглушила меня четыре раза и сломала мне нос на второй день моего пребывания в школе, — легонько похлопываю я её по плечу.

— Ух ты, даже хуже, чем тебя Даф приголубила! — всё-таки с такими большими удивлёнными глазами Стори настоящая куколка. — Ты её что, поцеловать хотел?

И, конечно, румянец Гермионы с моим хриплый смешок истолковываются неверно.

— Пустые слова, Стори. Мне даже разочек её обнять не удалось.

— Мы тренировались, — Гермиона явно сдерживается, чтобы не обозвать меня и не залепить мне посмачнее уже куда придётся. Но не я один такой наблюдательный.

— О, пожалуйста, Гермиона, не стесняйся отвесить этому индивидууму леща, а лучше пару в наше любимое место, — нежно и ласково улыбается Дафна.

— Знаете, его это только вдохновляет, — говорит Гарри, пока я поглаживаю руку.

— Может быть, но мы тоже получаем удовлетворение, — фыркает Гермиона, а Дафна кивает.

* * *

— Знала бы, что вы собираетесь учиться всё время — осталась бы в Хогвартсе, — хныкает Астория, стоя в дверях библиотеки Гринграссов и в противоречие своему голосу пытаясь в позе со скрещёнными на груди руками изобразить подобие недовольного взгляда своей сестры. Чистая умора. Гермиона сидит, скрестив ноги среди стопок, возвышающихся выше её головы, и, похоже, не слышит её. Гарри и Дафна, прислонившись к одной груде книг, что-то рассматривают и обсуждают тихонько в одной из них. Я же расхаживаюсь туда-обратно, в одной руке книга, а в другой я пальцами кручу палочку. От неожиданности появления самой мелкой Гринграсс я роняю игрушку.

— Я тебя предупреждала, — отстранённо говорит Дафна, даже не повернув головы.

— В голове не укладывалось, что вы это всерьёз, — надувает губки Астория.

В отличие от Дафны Гарри поднимает голову, и я замечаю его озабоченность.

— Извини, Стори. Ты что-то хочешь предложить?

— Не обращайте на неё внимание, — пренебрежительно говорит Дафна.

— Не знаю, Даф, я бы прервался. Смотрю я на Гермиону — она часами сидит в этой позе, а колени почему-то ноют у меня.

— Ты часами непрерывно рассматриваешь Гермиону? — подкалывает меня Гарри.

— Ты так и не заметил, как я книги менял? — ответно ухмыляюсь я.

— Уильям! — не выдерживает легко краснеющая Гермиона.

— Как ни странно, но я видела, как ты три раза брал другую книгу, — говорит Дафна.

— Ну зачем ты мне всё веселье рушишь?

— Миссис Погубитель Моментов? — срабатывает на подхвате Гарри.

Остаётся только удивляться способностям Дафны — она одновременно тыкает Гарри под рёбра и ловит меня взглядом с пожеланием чего-то не слишком приятного. Чтобы не увеличивать количество возмущения на свою голову приходиться подавить искушение предложить Дафне с Гермионой остаться, а нам троим пойти чем-нибудь развлечься. Дафна уже задала мне пару-тройку взбучек в дуэльной комнате за мой выпендрёж во время того обеда. Стори, на самом деле притащившая упомянутые детские фотки, просто усугубила моё положение.

Окей, возможно мне не стоило громко заявлять, что Гарри, Гермиона и я теперь можем абсолютно честно хвастать, что видели позировавшую нагишом Дафну Гринграсс.

Прокашливаюсь, в надежде перенаправить ярость снежной королевы.

— Какие будут предложения?

— Да всё, что угодно лучше, чем киснуть над книгами! — тут же резко оживает Астория. — Снаружи так здорово сегодня! Пойдём, а? — Интересно, это общение с нами подтолкнуло её так ярко и открыто выражать свои эмоции? Вроде по первой нашей встрече она была гораздо ближе к отчуждённой Дафне по поведению, чем к демонстративной сегодняшней оторве. Тут же, в подтверждение моих мыслей, она топает к Гарри, поднимает его и, по дороге подцепив меня за руку, тащит нас обоих из библиотеки. Обернувшись, я успеваю заметить только уставившихся друг на друга двух девушек, но мы скрываемся за углом быстрее, чем они успевают сказать "мяу".

— Куда мы, Стори?

— На улицу, я же говорила, — она так и не отпускает наши кисти из жёсткого захвата, но мой широкий шаг и длина рук позволяют мне создать небольшой провис, в отличие от бедного Гарри, который почти одного роста с ней.

— Может подождём...— начинает Гарри, но Астория его обрывает.

— Ха! Как будто они позволят мне так вот запросто умыкнуть их бойфрендов и не пойдут догонять.

— Хм, Астория, мы не... — начинает отрицать всё Гарри, и опять мелкая слизеринка прерывает его, на этот раз ещё и со смехом.

— Знаю-знаю, пока ещё нет, — вредно ухмыляется она ему. — Бьюсь об заклад, что к ТРИТОНам ты уже сходишь на свидания с ними обеими, Гарри.

— Не знаю, Стори. Имею в виду, что Гермиона точно на это подписана, но окажется там Дафна или ты, по мне так фифти-фифти. — Жду пока до неё дойдёт и она бросит на меня смущённый взгляд, и наношу удар милосердия. — А может быть, вы обе.

Такая мордашка испуганная — просто ржач. И как она смотрит на посеревшего Гарри.

— Хм. Гарри... Ну это, ты мне нравишься, конечно. Но не знаю, позволит ли мне Дафна встречаться с её бывшим парнем.

Такого я точно не ожидал. Просто что-то с чем-то! Ща живот надорву от смеха!

Ага, разбежался. Она щиплет меня за кисть, и это гораздо больнее, чем плечо.

— Чего ты тут ржёшь? — и правда, у девушки, можно сказать, будущая судьба решается.

— Господи, Стори, ты могла бы и не применять изуверских атак твоих соратниц и соперниц по клубу "Подружки Гарри", — тут же хочется забрать свои слова обратно, потому что осветившая её лицо внезапная улыбка не оставляет сомнения в злодейских намерениях. — Окей, опять я попался, что на этот раз? Какова цена за сохранение нашей маленькой тайны?

— Сохранение какой тайны, Лернер? — вымораживающий кровь голос раздаётся сзади... слишком часто я слышал его в эти дни.

— Я обнаружила более подходящее наказание для него, — полным скрытого смысла и угроз голосом заявляет Астория. А я издаю драматический всхлип.

— Астория Гринграсс, мы же договаривались об этом секрете! Боюсь мне ничего не остаётся, как оповестить их о твоих намерениях встречаться с Гарри... сейчас.

— Что!? — взвивается Дафна, первый раз на моей памяти полностью потеряв контроль над собой.

— Я говорила, что не буду! Не буду я! — молит её сестра.

— Она сказала только, что если ты будешь с ним встречаться раньше вас. Как ни странно, она сказала ты и Гермиона будете встречаться с ним, и мне кажется, она имела в виду — в одно и то же время...

Лёд во взгляде — слишком слабо для описания, скорее жажда кровавого убийства.

— Я знаю! — говорю я под фырканье, бормотание и шипение от остальных троих. — Я же ей говорил, что сомневаюсь, что кто-либо из вас захочет делиться, но был же разговор о гаррином гареме — ну там очередь, когда кому с ним спать... честно я не знал, что она...

Первое что я вижу очнувшись — маячащее надо мной лицо Гарри, не скрывающего собственной ухмылки.

— С возвращением! — я ж для него стараюсь, а он отсиживается в кустах.

— Крови в этот раз много? — помотав головой и слегка придя в себя, спрашиваю я.

— Нет, чистое падение. Я даже успел смягчающие чары подготовить, как только услышал слово "гарем". Думаю, ты зарвался в этот раз.

— Я на Дафну смотрел, как она сестру прибить собирается, вот и предпочёл перевести стрелки на себя.

— Я должен был понять, — закатывает Гарри глаза и трясёт головой, — что ты всё сделал нарочно. Знаешь, ты мог просто сказать, что пошутил.

— Ох и ах! Но тогда, дружище, я не смог бы посеять семена твоего будущего гарема. Конечно, сейчас им кажется нелепым даже подумать о такой идее, но вскоре они сами будут размышлять о преимуществах многолюбия.

— Ты уверен, что "сеешь семена" не для себя? — смеётся Гарри и продолжает качать головой. — Хоть я тебе и говорил, но ты всё равно чокнутый. Везёт, что они сейчас тебя не слышат, а то мне пришлось бы опять тебя оживлять после тройной оглушалки.

— Они все втроём долбанули меня? — я чуть не давлюсь собственной слюной.

— А уж если ты трудишься над строительством гарема, то в первую очередь озаботься частью, которая поможет тебе не находиться в отрубоне всё время. И прекрати нафиг ухмыляться всё время, я вовсе не имел в виду бессознательность в приятном тебе смысле слова.

— Не-а, в том-то и фокус, Гарри, — шлёпаю я его по плечу. — Я их смягчаю для тебя. Ну ты понял, принимаю суровую сторону их любви, а тебе достаётся вся нежность.

— Странный ты мужик, Уилл, — он уже привык к моей лапше на уши. — Вставай, пошли догонять, там ты сможешь упасть ниц и пораболепствовать вволю.

* * *

— Это всё смехотворно, — говорит, захлопнув свою книгу со стоном, Дафна. — Мы сделаем это сегодня.

— Ты уверена, Даф? — вздрагиваю я.

— Абсолютно, — говорит она с выражением человека, наконец принявшего решение, которому будет неукоснительно следовать. — Нет смысла отрицать, что сейчас мы напрасно тянем время!

— Но ведь мы многое нашли и изучили, — показывает Гермиона свою тетрадь с записями. — И Уильям много чего записал в свой блокнот разрушителя проклятий.

— Мы не напрасно тут сидели, Даф, — соглашаюсь я. — Но если ты уверена, то лучшим вариантом была бы инструкция для пользователя. Единственный намёк у меня, позволяющий воздействие на души — это барьеры против призраков и барабашек. Но мне страшно даже попробовать любую модификацию на живой душе.

— Это разумно, — кривится Гермиона. — Я тоже боюсь даже пробовать любые производные от смертельного проклятия, которое вырывает душу из тела. Даже если предположить, что теория того автора про арифмантическое разложение базирующихся на эмоциях заклинаний на самом деле применима. Но что-то мне сомнительно, поскольку проверку он делал исключительно на Патронусе.

— Официально, — к явному удивлению Гермионы вставляет Дафна.

— Ты думаешь он?..

— Может быть, но гораздо важнее, что это может не иметь никакого значения. Если у моего отца и есть что-то о тёмных ритуалах, то только в его личной библиотеке. Или даже спрятано в Гринготсе.

Гарри с Гермионой сдуваются от подобной мысли.

— Наверное и вправду всё в Гринготсе.

— Не обязательно, — у Дафны явно есть свои соображения. — По правде, я обдумывала всё с момента как ты, Уильям, мне рассказал. Вероятно, даже скорее всего отец проделал собственные расследование деятельности Риддла. Он — выдающийся человек.

— А откуда он узнал... — начинает Гарри, но она опять его прерывает.

— У него есть место в Визенгамоте. Даже если слухов о событиях в школе — которые, кстати, всегда обсуждаются на открытом собрании совета попечителей — если их было бы недостаточно, то он бы всё разузнал просто из разговоров с так называемыми бывшими упивающимися смертью в официальной обстановке. — Такой уверенный тон Дафны о способностях своего отца наверняка неспроста. А временами его взгляд ну очень пронзителен. Может, он пользуется какой-то формой легилименции и свою дочь тоже обучил? — Какова бы ни была причина, но он, как я тебе, Уильям, говорила уже, верит в возвращение Риддла.

— Твой отец обучал тебя отличать правду от лжи? — тихо спрашиваю я.

Она замирает, бросает нервные взгляды на Гарри и Гермиону и кивает.

— А Гермиону ты случайно не учила, как Уильяма раскалывать? — спрашивает Гарри.

— Нет, сама догадалась.

— На мне ты не используешь, — говорит Гарри краснеющей Гермионе.

— Ты ничего от меня не скрываешь, — посылая взгляд-кинжал в меня.

— Уверен, что вы не рассказывали друг другу всё.

— Я практически слышу, Уильям, — закатывает она глаза, — скрытые за твоей репликой пошлые мысли. поэтому прекращай. Ты не выведешь меня из себя. — Она щурит глаза. — Даже не пытайся ляпнуть то, что ты там задумал.

— Помилуй боже! Совершенно не представляю, о чём ты там говоришь. Должно быть твои фантазии завели тебя куда-то не туда.

— Ну что, детки? Набаловались? — вмешивается Дафна. — Разговор серьёзный.

Гермиона бормочет извинения. Я предпочитаю куртуазный поклон.

— Милая Дафна, примите мои искреннейшие извинения.

— Ты не прощён. Вы как, ребята, готовы?

Гермиона в неуверенности жуёт нижнюю губу.

— Ты уверена, Даф?

— Иначе я бы не предлагала.

— Почему? — глядя в пол, тихо спрашивает Гарри.

— Что почему?

— Откуда у тебя намерение помогать мне? — теперь он смотрит ей в глаза. — Помогать нам? Это же не тво...

— Не надо, — прерывает его Дафна. — Не говори, что это не моё дело или не мой бой. Вопреки интуиции я послушала большго дурака... — указывает она пальцем на меня. — Он... слегка помог... мне склониться к пониманию, что помощь вам в моих интересах. Поэтому я вам помогаю и буду впредь наилучшим из известных мне способов.

— Даф... — благодарно начинает Гермиона, но та не отвлекается.

— Лучшей возможности у нас не будет. Мать скоро вернётся и придёт нас проверить, но отца не будет до ужина. Вот из этого... — открытие двери прерывает её, и к нам заходят её мать и сестра.

— Фу, вы, ребятки, опять учитесь? — надувает губки Астория. — Вы бы хоть перерыв для обжимашек сделали что-ли? — на что мы с Гарри тут же ухохатываемся. — Чего вы?

— В прошлом, когда Гермиона и Уильям ходили заниматься вместе, мы говорили, что они, мол, ходят обжиматься, — просвещает Гринграссов Гарри.

— А мне до сих пор непонятно, зачем школьной учёбе нужен эвфемизм? — занудливо-устало говорит Гермиона, но я вижу блеск смешинок в глазах и почти незаметный изгиб уголков губ.

— Просто смирись, — рукой давая знак слегка удивлённым Гринграссам не вмешиваться.

— Хорошо, отец прислал записку, что задержится сегодня, — говорит миссис Гринграсс. — Может, сходите погулять и повеселиться, Даф?

— Мы рассмотрим возможность, — невозмутимо отвечает Дафна, нарочно открывая книгу и начиная её читать.

Мать с сестрой вздыхают и, не сказав больше ни слова, покидают нас. Уже через несколько секунд Дафна закрывает книгу и встаёт.

— Все за мной. И ни слова, пока не скажу, что можно.

Мы с Гермионой тут же следуем за ней, а Гарри задерживается, чтобы накинуть мантию-невидимку. На этом настояла Дафна, чтобы у Гарри — главы семейства Поттер, — если нас застукают, всё-таки был шанс спрятаться и избегнуть прямой ссоры с её отцом. Подведя нас к другой двери, открывает она её очень осторожно, заглядывает и морщится от скрипа. Но тут же благодарно кивает мне, когда я накладываю силенцио. Высмотрев, что путь свободен, она живо идёт по широкому, знакомому мне по экскурсии коридору, который ведёт к кабинету её отца.

Там Дафна направляется прямо к книжному шкафу, заполненному по принципу похожести корешков книг на каждой полке. Попросив нас пальцем у губ соблюдать тишину, она наполовину вытаскивает по одной книге с каждой из трёх верхних полок, и шкаф поворачивается на нас. Как это по-шпионски! Не мечтал, что когда-нибудь вообще увижу подобное не на экране фильма.

Внутри гораздо меньше книжных шкафов, чем я предполагал. Но в этом есть смысл, учитывая, что подавляющее большинство полезного можно и нужно хранить в общей библиотеке. Ну сколько там книг действительно нужно вот так прятать? В действительности, большинство полок содержат экспонаты, на которые смотреть страшно, не то что выяснять, что они делают. Очевидно, я не распознаю большинство из них. Но банка с багрово-красными перышками заставляет меня вздрогнуть от предположения, что это кровавые перья. Некоторые предметы выглядят странно знакомыми, и я полагаю, что скорее всего видел подобные в директорском кабинете.

Меня выталкивает во внешний мир из созерцательности вежливое похлопывание по плечу, и, обернувшись, я наталкиваюсь на требовательный взгляд ярко-голубых глаз. Она легко кивает в сторону одной из полок, явно предлагая мне ею заняться. Так же молча выразив согласие, вижу, что Гермиона уже роется в каком-то томе.

Следую её примеру и очень скоро полностью погружаюсь в процесс вытаскивания и пролистывания книг и рукописных дневников. Дневники были наихудшим вариантом, поскольку нужная информация могла оказаться в любом их месте. Оглавлений в них тоже не было. Хотя буду справедлив, многие книги страдали тем же. А как они были бы полезны для наших поисков, да ещё с индексами терминов! Мечты. Всё равно — сначала книги. Выпускаю расстроенный вздох, угроза быть застигнутыми растёт, а прогресс — улиточный. Откидываюсь назад и бросаю взгляд на корешки. Может быть тёмные, самые зловеще выглядящие могут содержать нужное нам. Первая такая оказывается банкротом, но как только я вытягиваю вторую, то слышу как кто-то прочищает горло позади меня.

— Дафна, надеюсь у тебя есть вразумительное объяснение, — потрясающе эффектное сочетание мягкости голоса и пронизывающего до костей взгляда мистера Гринграсса.

* * *

Глава 24. Потеря и последствие

— Думаю, самым лучшим для наших гостей будет вернуться в Хогвартс.

Даже сейчас, двое суток спустя, ужас от этого приказа сковывает льдом моё тело, не давая мне уснуть, пока я не прогоняю его более счастливыми воспоминаниями. Пытаюсь скормить его пламени и выкинуть в ничто — работает, но только до момента засыпания, когда в моём сне то Гринграсс, то Волдеморт отдают эту команду.

Не представляю, как долго я пребываю в таком вот состоянии, когда мне чудится щелчок захлопывающейся двери в спальню. Один из тех звуков, про которые невозможно сказать, настоящие они или померещились во сне, заставляя просыпаться. Напрягаюсь, стараясь расслышать больше, но между всхрапами Рона царит тишина. Когда полог на моей кровати начинает отодвигаться, я выпускаю магию из пальцев. Но тут же убираю, когда полог расходится, предъявляя бледное лицо, окружённое гривой кудряшек.

— Уильям, — шепчет Гермиона.

Приподнимаюсь на локте и глубоко вдыхаю-выдыхаю для успокоения.

— Ты в порядке?

Она прикусывает губу и отрицательно качает головой, а я улавливаю движение зрачков на постель рядом с ней и сразу понимаю. Пусть в глубоком сумраке и не видно, но я уверен в тёмных кругах под глазами, ведь я сам тоже, как и она, не могу нормально спать.

Поэтому я приподнимаю край одеяла, я сам сдвигаюсь как можно дальше на противоположную сторону постели. С нервной и смущённой полуулыбкой она забирается на постель и зеркально отражает мою позу, также оперевшись на локоть.

— Ну... я не хочу... имею в виду я хотела просто...

— Ш-ш, я понимаю, Гермиона. Я тоже не могу спать. Пускай так. — Ложусь на спину и протягиваю руку к ней, но она предпочитает устроиться на боку лицом ко мне.

— Незаметно, чтобы на Гарри как-то сказалось.

— Ему приходилось иметь дело с гораздо более пугающими вещами, чем разозлённый отец, и он был под мантией, так что оказался не на линии главного удара. Честно, мне удивительно, как у тебя возникли похожие на мои проблемы. Ты в жизни не раз попадала в куда более опасные переделки.

Я вдруг осознаю, что при всём её опыте, библиотека ассоциировалась с безопасностью, местом, где она всегда может найти убежище. Поимка там при поиске запретных сведений о тёмной магии должна стать одним из наистрашнейших кошмаров. Я никогда не спрашивал, но, думаю, она не удивилась бы, если бы её тут же бросили в Азкабан, что и мне в голову приходило неоднократно. Пусть это и глупо. А ещё — ирония судьбы. Всё случилось ровно за три года до значительно более неприятного посещения дома другой чистокровной семьи.

Я вижу, как она скукоживается, ёрзает на подушке, но говорит немного о другом.

— Мы могли быть в шаге от нужных нам сведений.

— Может быть, — вздыхаю. — А может и нет. Увидим завтра Дафну и выясним, что она смогла вытянуть из отца.

— Ты всё ещё считаешь, что она сможет получить что-то кроме неприятностей за наше приглашение в дом?

— О, он ей ничего не скажет, но...

— ...но она узнает не меньше из того, о чём он промолчит, — заканчивает за меня Гермиона. — Это ты так сказал. Не мог же он быть готов к такому повороту дел?

— А вот это ты сказала. Нет смысла спорить — завтра всё узнаем наверняка.

— Но что если... если он расскажет директору? — дрожит и голос, и она сама, и я понимаю, что был прав о её кошмарах. Только надо ещё добавить страх вызвать разочарование на лицах уважаемых ею людей — директора, декана, её родителей...

Теперь мой черёд улыбнуться ей подбадривающе. Ладно, пусть спорит, если её это успокаивает. Тянусь и беру её за руку.

— Гермиона, ты хочешь продлить другими словами наши сегодняшние споры вдобавок ко вчерашним и позавчерашним или попробуешь поспать?

Она слегка успокаивается, пока я массирую ей руку.

— Я знаю... просто я, — она вздыхает. — Ну, ты понимаешь.

— Понимаю. — Она продолжает поднимать эту тему, но я уже выдавил признание, что она просто хочет моих с Гарри утешений. В душе я не настолько уверен, что мистер Гринграсс не пойдёт к Дамблдору. Я просто отказываюсь рассматривать сценарий катастрофы. Логически собрав и осмыслив, все мои впечатления от Дафны подтверждают мысль, что она почти наверняка отговорит от решительных поступков любого, кроме собственного отца. Что совершенно не вдохновляет. Достаточно сказать, что мы не увидимся летом. Хотя... глупо так далеко загадывать... — Ладно, давай спать.

— Х-хорошо, — она поворачивается от меня и нерешительно сдвигается ближе к центру постели.

После её остановки я тоже сдвигаюсь и, лёжа на спине, засовываю левую руку ей под шею и укладываюсь боком к её спине.

— Так нормально, или мне спиной к тебе повернуться?

— Хм... ты м-можешь держать меня... если хочешь, — тихо говорит она.

Пусть я улыбаюсь, но вряд ли это хорошая идея.

— Разве что слегка. — Поворачиваюсь на левую сторону, грудью придвигаясь к её спине, и правой прижимаю её за живот к себе. — Пни меня локтём если я... ну, если надо тебе будет. По любой причине. Заранее извиняюсь за что угодно.

Она что-то довольно мурлыкает под нос, на мгновение заставив меня спутать её с Луной.

— Я тебе доверяю.

Воздерживаюсь от островумной реплики типа "А я нет" и глубокими вдохами приступаю к наслаждению "трапезой" аромата её волос.

— Спокойной ночи, Гермиона.

— Спокойной ночи, Уильям.

Когда она слегка стонет во сне, приходит время откатиться от неё.

Я сплю чутко, поэтому просыпаюсь в предрассветной полумгле, когда Гермиона встаёт уходить. Лёгкого аха удивления и сдвига одеяла вполне достаточно для моей побудки. Замечаю, что лежу на спине, а моё плечо уже холодное. Я слишком устал, чтобы держать глаза открытыми, и поэтому продолжаю глубоко дышать с претензией, что мол всё ещё сплю. Она не обманывается, а наклоняется и целует меня в щёку.

— Спасибо, Уильям, — шепотом.

Не могу удержать наползающую улыбку. Она ещё раз целует то же место и выскальзывает из кровати и из комнаты. Перевернувшись, сдвигаюсь туда, где лежала её голова и опять глубоко вдыхаю её запах.

Кажется, что прошло лишь несколько секунд, когда я открываю глаза. Но яркий свет и приятный, невыветрившийся запах Гермионы заговорщицки предлагают держать глаза закрытыми, и я решаю остаться в постели как можно дольше.

— Очнись, Уилл. Мы тебе позволили проспать завтрак, но такими темпами ты пропустишь гербологию, — распахивает мои занавеси Гарри. Сую лицо в подушку.

— Ненавижу тебя.

— Что ты сказал?

— Ничего. Встаю я, встаю, — говорю, поднимая чугунную голову, перед тем как заставить себя выбраться из кровати.

Гермиона пищит и разворачивается спиной, а я внезапно соображаю, что именно она задала последний вопрос. И тут же осознаю себя в одних трусах, которые похоже избыточно сдвинулись во время моего скатывания с кровати. Я краснею, как рак.

— Прости, Гермиона. — издаю я нервозный смешок. — Не заметил тебя. — Гарри тоже смущен едва ли не больше меня и помалкивает, пока я шустро набрасываю мантию. — Вы с Дафной уже говорили? — меняю я тему.

Гермиона предпочитает не рисковать и отвечает, не поворачиваясь:

— Да, и ты был прав.

— Грил вам! — как будто огромный груз падает с моих плеч. — Да, кстати, я уже в приличном виде.

Гермиона поворачивается, а от меня не ускользает краткий взгляд в район середины моей фигуры. Она замечает мою понимающую ухмылку, и в комнате становится на одного варёного рака больше. Почти наверняка взгляд был неосознанный, но повод чуток понасмешничать надо запомнить.

* * *

Заканчиваем обед побыстрее, чтобы успеть поговорить с Дафной. Она не ходит на УЗМС, который который у нас послеобеденным уроком в понедельник. Пользуясь весенним потеплением, решаем погулять на улице, где Дафна с Асторией присоединяются к Гарри, Гермионе, Луне, Невиллу и мне.

— Трейси и Блейз подойдут? — спрашиваю я.

— Нет, — слегка хмурится Дафна. — Блейз больше не хочет, чтобы мы с вами проводили время.

Астория рычит, Гермиона ахает. А у меня ёкает сердце.

— Узнал про наш визит?

— Через Трейси, полагаю, — коротко кивает она. — Грозился рассказать моему отцу, как будто тот не знает, что мы продолжим дружить.

— Он что-то сказал? Твой отец? — неуверенно спрашивает Гермиона.

— Самым предосудительным в его речах было пожелание обдумать, кому мы можем разрешить влиять на наше поведение, — с досадой говорит она, как будто слова имеют неприятный вкус. — Я указала ему, что это с самого начала целиком и полностью моя идея, и что мы вполне могли бы остаться незамеченными, если бы определили чары оповещения о непрошенных посетителях.

— Значит так он узнал! — восклицает Гермиона. Дафна кивает.

— Он даже выглядел более расстроенным от моего незнания и недогадливости по поводу самого наличия барьера, зачарованного за пределами наших возможностей пройти его, не потревожив, — и явно обдумывая на ходу только что пришедшую мысль, она продолжает. — Теперь я понимаю насколько неестественным на самом деле был весь тот разговор. Как будто он просто старался выглядеть разгневанным.

— Как по мне, так он очень даже сердился, — ворчит Астория, но Дафна только отрицательно качает головой.

— Тебе надо слушать и то, что он не говорит. В качестве рабочей гипотезы я бы предположила — он гордится, что мы не полезли сразу, а сначала исчерпали доступные источники необходимых нам сведений.

— А что вы искали-то, кстати? — скашивает взгляд на сестру Астория.

— Не твоё дело, — слова Дафны как щелчок ещё до того, как кто-то смог бы встрять.

Астория строит мне умоляющую мордашку, а я поднимаю руки вверх.

— Прости, Стори, я обещал, — примирительно говорю я. И под взглядом Дафны добавляю: — И не собираюсь тебя ни во что вовлекать.

— Вы всего-то на пару лет меня старше, — страстно начинает наезжать Астория.

— Стори... — не слишком уверенно начинает Гермиона.

— Я говорю это не из-за твоего возраста, Стори, — и тут же получаю синхронный предостерегающий взгляд от двух старших девушек, но даже не моргаю. — В конце концов, Гарри был даже моложе тебя сейчас, когда с одним мечом дрался с древним василиском. — Дафна давится, а Астория бледнеет, как смерть. Даже Луна вздрагивает. — Но вряд ли он со мной будет спорить, что подобные приключения стоит кому-то повторять, особенно не зная всех обычных для Гарри последствий.

— Тебя не останавливает, — ворчит Гермиона.

— Если поможет, то могу уверить, что и Луна, и я тоже ничего не знаем, — встревает Невилл. — Но если любого из нас попросят, в ту же секунду придём на помощь. — Чёрт, а ведь Невилл — это что-то! В подтверждение Луна кивает и прижимается головой к его плечу.

— Угу, спасибо, Невилл... значит у тебя всё без особых неприятностей, Дафна? — Гарри желает сменить тему, чувствуя себя явно не в своей тарелке.

Дафне же явно требуется время отойти от очередной порции понимания — с кем она связалась — и продолжить разговор.

— Могу предложить только одно объяснение поведению отца. Втайне он гордится, даже когда для виду сердится.

— Ух ты, это... — Гарри замолкает и качает головой, стараясь всё осознать.

— ...имеет смысл, — завершает Луна за него, склонив голову набок.

— Может объяснишь? — просит Невилл, когда она не уточняет.

— Знание — сила. Зачем иначе моему отцу выпускать журнал? Почему бы мистеру Гринграссу не гордиться собственной дочерью, добывающей информацию и сильных, для него недоступных союзников. Точно так же, как он сам наверняка делал в Хогвартсе.

— Кроме того, поскольку уже вся школа знает о нашей дружбе, то остаться нейтральной я не смогу. Поэтому он даже не пробовал запретить мне общаться с вами.

— А значит Блейз ведёт себя так, чтобы у остальных создалось впечатление, что твой отец не одобряет нашу дружбу. Таким образом он видится нейтральным, — говорю я.

Мысль поражает её, и она от избытка чувств хлопает себя ладонью по лбу.

— Всё встает на свои места! Могу поспорить, папа послал Блейзу сову с наказом делать именно так!

— Зачем тогда Блейз согласен так себя вести, когда знает, что мы у него на поводу не пойдём? — раздражается Астория. — Теперь ещё Трейси — ни нашим, ни вашим...

— А то ты Блейза не знаешь? Он с самого начала был против моего разговора с Уильямом. Наверное хочет всё вернуть, как раньше было.

— Перемены пугают сами по себе, — говорю я. — Ещё страшнее независящие от тебя.

— Но Трейси... — повторяет Астория.

— С ней будет всё нормально, Стори. Просто некоторое время у нас не будет возможности проводить время со всеми нашими друзьями. У меня так было с самого начала.

Луна удивляет Дафну, обняв её. А мне приходится скрывать кашлем и сдерживать своё неуместное желание пошутить при виде равенкловки, придавившей лицом грудь более высокой слизеринки.

— А он не будет против, если я буду проводить время с вами и Трейси? У меня никогда не было двух групп друзей.

— Конечно можешь, Луна, — опережает Астория замершую Дафну. И неудивительно, поскольку обе обворожительные девчонки сильно сблизились во время наших тренировок и постоянных войн щенячьих взглядов. Также неудивительна замедленная реакция Дафны, которая до сих пор всё ещё замирает от подобных объятий. Хотелось бы знать, что там у неё приключилось, но понятно, что хорошего в этой истории мало. Как только Луна отлипает, я пытаюсь отвлечь внимание Дафны от неприятных воспоминаний на другое.

— Насколько много знает твой отец?

— Я ничего ему не рассказала, но могу с уверенностью предположить, что он знает то же, что и я, и ещё много чего вдобавок. В конце концов, я всё ещё смутно представляю цель ваших поисков.

— Вы ей не рассказали? — поражена Астория.

— Это мой выбор, Стори, — быстро говорит Дафна. — Я знаю достаточно для понимания, что знать больше я не желаю.

— Э, я обязательно помогу в чём вам надо. Но если вам всё равно... если она не хочет знать, тогда я тоже не хочу, — Невилл выглядит бледно.

* * *

После исчезновения основных опасностей от выручай-комнаты, учебная группа продолжает разрастаться. Приглашён Виктор, и он приходит один. Затем Гермиона настаивает на справедливости в отношении Седрика. А он, конечно, в одиночку не согласен, и зовёт с собой хаффлпафцев, среди них Сьюзан и Ханна, подслушав которых в число приглашённых попадает Чо. Они решают придержать следующих желающих снаружи на том основании, что слишком сильно всё расширилось. Вполне понятно, что гриффиндорцы начинают приставать на тему, почему их не приглашают. А кое-кто настаивает на своём присутствии. Так получается, что нам самим не надо рассказывать о выручай-комнате вообще. Я не возражал устроить шоу для Флер, но отпрашиваюсь с расширенного собрания, оправдываясь необходимостью работы над другими проектами.

В действительности я всё больше и больше нервничаю в ожидании противостояния, а резьба по дереву меня успокаивает. Сосредоточиться в достаточной степени и взять полезное из египетской книги по барьерам мне не удаётся. Число иероглифов по сравнению со старшим футарком и их большая сложность несомненно тоже не слишком помогают делу. Решаю вырезать новую серию рамок, поскольку они очень понравились как подарки. В первый раз Астории не досталось, поэтому сначала делаю ей в стиле первых рамок. Только вместо плоских рун в овалах планирую их вырезать в виде выпуклых полушарий, обвиваемых змеями. Замечаю за собой, что постоянно забегаю вперёд для лёгкого протравливания наиболее насыщенных деталей, но в противном случае я быстро забываю задумки. Я не назначал никакого срока для Сириуса с Ремусом, но время уже поджимает, а от них ничего не слышно с момента, как они прислали записку, где подразумевали успешную добычу второго. Очень надеюсь, что мне не придётся им писать и выдать что-то ещё. План кристаллизуется, и я кручу его вдоль и поперёк, стараясь взвесить каждую жертву и её результат, каждый шаг и возможные последствия неудач в процессе, предусмотреть страховки, включить в него людей и ещё куча всяких мелочей. Всё, что я силах предусмотреть.

Гермиона больше не возвращается в мою постель, обнаружив, что нет никаких причин опасаться мистера Гринграсса. По молчаливому соглашению мы не касаемся этой темы. Хотя мне всё больше и больше хочется попросить её прийти. Каждую ночь мне всё хуже и хуже. Мне снятся сны, короткие, бессмысленные и чаще всего выматывающие. После них я просыпаюсь в разбитом или плаксивом состоянии, но иногда мне весело. Я не могу запомнить ничего конкретного из них, но есть ощущение, что они — не мои. Ничто из них не трогает струны узнавания в душе. Я ловлю себя мурлычащим под нос отрывки совершенно незнакомых мне мелодий, хотя раньше из-за полного отсутствия слуха такое было для меня большой редкостью.

Приходится пытаться отвлечь себя чем-то, поскольку я всё ещё не могу держать Ничто при засыпании. Наихудшим становится день за месяц до третьего задания, когда мы сидим в гостиной башни, а Гарри отозван по делам турнира. Мне приходится притвориться необходимостью воспользоваться уборной.

Ладно, совсем не притвориться. Недавний ужин я оставляю именно там.

— С тобой всё в порядке, Уильям? — я даже не поворачиваю головы в сторону Гермионы, когда она спрашивает меня от двери нашей спальни.

— Не слишком хорошо себя чувствую, — говорю с некоторым сожалением. Я мог бы отдохнуть прямо сейчас, но не хочу вызывать в ней подозрения. — Кажется съел что-то не то, — усиливаю я своё прикрытие.

— Принести чего-нибудь? Или проводить тебя к мадам Помфри? — обходит она кровать и садится на край. Закрываю глаза в облегчении от прикосновения её прохладной ладони к моему лбу. — Ты бледный, и температура кажется повышенная.

Убранная рука вызывает непроизвольный стон, очень уж приятно и расслабляюще она на меня действует.

— Не возражаю против твоей руки в этом месте, — запоздало осознаю, что тихо добавил "всю ночь".

— Уильям...

— Извини, ты же знаешь, дурацкие шутки вылетают даже против воли. — Облегчённо вздыхаю, когда она возвращает руку. А когда начинает расчёсывать пальцами мои волосы, глаза закатываются едва ли не к затылку. Слышу как меняется её дыхание, как будто она не раз собирается что-то сказать, но передумывает. — Гарри уже вернулся?

— Нет, — вздыхает она.

— Какие мысли насчёт задания?

— Рон, — фыркает она. — Его толстую шкуру не проймёшь, квиддич у него на первом месте среди предположений. Что-то наподобие соревнования ловцов устроят. Однако, большинство ставят на дуэли или какую-то полосу препятствий. Похоже, ведь что-то там готовят на поле.

— А ты что думаешь?

Гермиона кусает нижнюю губу.

— Думаю подождать, что нам скажет Гарри...

— Правда? — удивляюсь, а потом вижу, как она отводит глаза. — В чём дело?

Она озирается, как будто высматривает путь для бегства.

— Невилл сказал... в-общем он удивляется... шутит, конечно... шутит, что должны быть дуэли, ведь именно на это ты тренировал Гарри. Потом Луна сказала, ты знаешь будущее иногда.

Не могу удержаться и давлюсь смешком, но её взгляд остаётся странным.

— Ты сама как считаешь?

— Думаю дождаться Гарри, — нехарактерный ответ в стиле шарады.

Улыбаюсь, но внутри я прыгаю от радости. Похоже, я только что добыл не подлежащий проверке билет на весь оставшийся путь до конца игры.

— Не нужно напрасных предположений, ведь мы сами скоро всё узнаем, так?

Она встаёт и делает несколько шагов, перебирая пальцами кудри, потом поворачивается и напряжённо смотрит мне в глаза.

— Будет дуэль, Уильям?

К счастью, от ответа меня спасает распахнутая как взрывом дверь куда вваливается с безумным лицом Рон.

— Гарри вернулся! Что-то случилось!

Гермиона подпрыгивает на месте от неожиданности и устремляется к выходу, но Невилл уже вводит в комнату Гарри и захлопывает дверь.

— Гарри! — обнимает она друга и чуть не плачет, забыв про допрос.

— Крауч... — Гарри делает паузу и легко дрожит от воспоминаний. — На него напали.

Гермиона постепенно вытаскивает все события и бросает мне удивлённый взгляд, когда Гарри объясняет про лабиринт.

— Чёрт, а я то считал разгадка у меня в кармане, — мрачно улыбаюсь я.

На удивлённый взгляд Гарри она машет ему продолжать, кратко заметив:

— Уильям просто думал будут дуэли.

Гарри продолжает, а потом все влезают в обсуждение, кто там за что ответственный. Но ни к какому выводу не приходят. Разве что все согласны насчёт Виктора — он там явно не при чём. Но самый подозрительный — Каркаров — вряд ли рискнул бы нанести увечья так любовно выпестованному им же самим чемпиону.

Меня не удивляет упоминание Хмури и радует отсутствие комментариев о нём. Всего месяц мне остаётся хранить тайну.

* * *

Продолжаю занимать себя резьбой, а на всплеске беспокойства о магическом резерве собственной магией начинаю вырезать одновременно деревянные рамки и несколько новых щитовых рунных камней. Поскольку занятие требует не обычной магии, то иссушает мои запасы со страшной силой, так что живот мне теперь сводит практически всегда при слишком слабых успехах, на мой взгляд. По случайному совпадению уже на следующий день я догадываюсь, что работа с магией перед сном — наилучшее время, чтобы не привлечь внимания — оставляет меня настолько изнурённым, что я теперь засыпаю очень быстро.

Но, к сожалению, полноценно выспаться целую ночь у меня не получается из-за постоянных кошмаров. И я мало что не сплю в понедельник после арифмантики в гостиной, когда Рон будит меня и сильное ощущение дежа вю в голове, ворвавшись на полной скорости в дверь с криком:

— Гермиона! Уильям! Гарри... он!

Что за чёрт? Не помню я такого! Но додумываю на ходу, ломясь в сторону выхода вслед за промелькнувшей мимо Рона Гермионой. Рыжий ловко уклоняется от неё и меня, успев прокричать чтобы ей было слышно:

— Кабинет директора!

Прыгая через три ступеньки, быстро догоняю внизу Гермиону, даже не оглядываясь в уверенности, что Рон следует позади. Она сбрасывает меня с пяток на быстрых поворотах, но лестницы и прямые мои длинные ноги проглатывают достаточно быстро, чтобы держаться прямо у неё за спиной. Дорогу она знает лучше меня.

— Мы сможем зайти?

— Не знаю, — отвечает она, свернув за угол слишком шустро для меня. А я наискось влетаю в противоположную стену и, крутанувшись в столкновении, продолжаю следовать за ней. Она достигает входа в момент, когда горгулья сдвигается в сторону, но резко тормозит, когда выходят Дамблдор, лже-Хмури и Корнелиус Фадж.

— Профессор Дамблдор, — говорит она, с трудом переводя дыхание.

— Мисс Грейнджер, мистер Лернер, — приветствует нас тот с улыбкой доброго дедушки. Это кажется странным, ведь ему надо расследовать исчезновение Крауча-старшего. — Мне стоило ожидать вашего появления здесь.

— А где?.. — почти прерывает его Гермиона.

— Мистер Поттер в настоящий момент наслаждается успокаивающими увещеваниями от Фоукса, мисс Грейнджер. Уверяю вас, я возвращу его в добром здравии и весьма скоро.

— Мисс Грейнджер и мистер Лернер? Вот как! — плавная речь Фаджа задевает меня, и его взгляд, оценивающий нас обоих, делает его внимание раздражающим. — Конечно, я читал о вас обоих.

— Нам есть чем заняться более важным, чем обсуждать глупые слухи, министр, — брюзжит Хмури/Крауч.

— Ко-конечно, — взволнованно соглашается с ним Фадж. Судя по виду ему тоже не по себе в присутствии седого аврора. Только у меня причина гораздо более весомая.

— Но директор, сэр, — молит Гермиона.

— Простите, мисс Грейджер, но я вынужден настаивать, — взглядом Дамблдор просит меня успокоить девушку. Быстро отвожу взгляд, так как опасаюсь выдать себя мыслями или словами при наличии Крауча-младшего так близко.

— Да, Альбус, мы достаточно поразвлекались, — Фадж слегка приподнимает котелок в нашем направлении. — Всего хорошего.

Он идёт прочь, а вслед за ним клацает Хмури.

— Мои извинения, мисс Грейнджер, мистер Лернер. Возможно вам стоит поужинать и прийти сюда после?

Я вспоминаю, что Гарри нырял в думосброс и видел там Каркарова, выдающего Барти Крауча младшего как упивающегося смертью. Наверное, это сейчас происходит. Хотя я не помню изначальную причину, по которой он здесь оказался.

— Очень хорошо, директор, — говорю я тихо.

— Замечательно, мистер Лернер, — слегка улыбается мне Дамблдор. — Ещё раз извините, мисс Грйнджер, но с вашего позволения мне необходимо их догнать.

Взметнувшийся волной плащ покидающего нас директора завершает этот разговор, а меня оставляет на милость резко развернувшейся ко мне Гермионы.

— Ты почему позволил ему уйти? Он же мог нас впустить наверх! Нам надо увидеть Гарри!

— Прости, Гермиона, — виновато смотрю я вниз. — Я уверен — Гарри в порядке. Всё, что слышал про Дамблдора говорит мне, что у него обязательно есть важная причина оставить Гарри там на некоторое время одного. В противном случае мы бы уже были там. — Не слишком заслуживающее доверие утверждение, принимая во внимание обитание Гарри у Дурслей и оставление его без связи с друзьями после смерти Сириуса. Или это я опять на фанфики с дамбигадом ориентирусь?

— Твоя уверенность совершенно не доказывает правильность этого решения!

— Не доказывает. Но если честно, ты представляешь, что он вот так вдруг, на ходу изменит своё мнение, которое за минуту до этого считал наилучшим?

— Ргх, — рычит она в расстройстве. — Знаю, знаю, что ты прав. Но от этого не легче.

— Если уж ты так настаиваешь, то мы можем испытать сопротивляемость мисс Горгульи к взрывному проклятью, — предлагаю только наполовину в шутку. Пусть мой магический резерв ещё не восстановлен после утренних занятий резьбой, пару редукто обычного для Гарри размера и силы я вполне потяну.

— Нет! — ахает она. — Не вздумай! Пусть... так. — Видимо мысль об уничтожении школьного имущества утихомиривает её тщетный гнев.

Мне удаётся упросить её спуститься в большой зал на ужин, хотя там она быстро проглатывает немного пищи и тут же начинает цепляться ко мне и поторапливать. Накладывается это всё на необходимость для меня хорошо и много есть, чтобы хоть как-то возместить постоянный дефицит магического запаса. Поглощая пищу как можно быстрее, продолжаю обдумывать не поддающуюся мне головоломку — что же всё-таки произошло? После нескольких минут разочарования и непрерывного нытья Гермионы вдруг приходит мысль — видения от Волдеморта. Знаю, что у него они были на четвёртом курсе, но не помню когда точно. Но почему тогда у директора возникло желание оставить Гарри одного? Этот вопрос заставляет меня есть ещё быстрее. Не проходит и двадцати минут, как мы опять встаём лагерем у горгульи. Ладно, это я встаю, точнее, сажусь и прислоняюсь к стенке. Гермиона же меряет пространство шагами туда-сюда.

— А почему Рона нет? — пытаюсь я отвлечь её.

По счастью вопрос, очевидно, озадачивает её настолько, что она прекращает ходьбу и задумывается.

— Не знаю, может он пошёл сказать Невиллу, и они оба отправились за Луной?

Офигеть, но я, оказывается, вообще не смотрел по сторонам во время ужина.

— Их не было на ужине?

— Нет, хотя Дафна была.

— Да, я была, — объявляет о своём появлении упомянутая, неторопливо приближаясь к нам. — Последнее время тебя не поймать, Уильям.

— Прости, Даф, — корчу я извинительную гримасу. — Куча всего навалилась.

— Уже почти время, — мягко напоминает она.

До меня не сразу доходит смысл её туманной фразы. Пока Гермиона не поворачивает резко голову в мою сторону. На меня накатывает приступ тошноты когда я вспоминаю, что я ей рассказывал давным-давно.

— Что это значит, Уильям? — такой же мягкий голос Гермионы наполняет меня благоговейным ужасом.

Пытаюсь взломать замороженное течение мыслей и выдавить какой-то ответ, но меня опережает Дафна:

— Уильям думает...

Знакомое эхо от топота деревянной ноги Хмури достигает наших ушей и, к счастью, Дафна поджимает едва не разболтавший лишнего язычок. Полный подозрений взгляд Гермионы даёт мне понять, что взяться за это надо как можно быстрее. По счастью клацанье ещё довольно далеко, и у меня есть минутка для быстрого объяснения. Поэтому ставлю пузырь чар уединения и делаю глубокий вдох, собираясь с мыслями.

— Мне страшно, Гермиона... Триволшебный турнир уже близок к завершению, а мы всё ещё не подловили положившего в кубок имя Гарри. — Я смотрю в пол, но в глубине души горжусь правдивостью фразы. Ведь так просто солгать, что я не знаю кто это. — У меня плохое предчувствие, что он предпримет вскоре что-то, и поэтому я погано сплю... просыпаюсь на каждый звук, стараясь не выпускать Гарри из виду. — Я теперь до уродства хорош в умении говорить правду и при этом скрывать информацию. Может стоит пойти в подмастерья к Дамблдору?

Даю несколько секунд побледневшей Гермионе на ответ, но она молчит. Тогда я быстро снимаю пузырь, и обнаруживаю фактическое исчезновение щёлканья ноги Хмури по полу. Замираю на мгновение от мысли, что он как-то обошёл меня сзади, но тут директор выходит из-за угла. Очевидно, Хмури/Крауч отправился в свой кабинет.

— Поэтому ты такой усталый всё время, — шепчет Гермиона, а потом поворачивается посмотреть туда же, куда смотрю я.

Она уже не смотрит на меня, я кладу ей руку на плечо и успокаивающе пожимаю.

— Снова здравствуйте, мисс Грейнджер, мистер Лернер, — весело говорит директор. — Вижу вы привели подкрепления увериться в здоровье мистера Поттера. Добрый вечер, мисс Гринграсс. — Мы все возвращаем приветствия с различной степенью теплоты. Мой ответ в наибольшей, что неудивительно из-за моего ожидания того, что я увижу в кабинете. — Боюсь я должен занять мистера Поттера ещё на некоторое время. Мне желательно поговорить с ним наедине краткое очень время, а затем я возвращу его вам.

— Но сэр! — почти напрыгивает на него Гермиона. — Он всё равно поделится с нами! — Есть соблазн влезть и утихомирить её ещё раз, но мне по-правде очень уж хочется глянуть на думосброс. Дамблдор бросает удивлённый взгляд на Дафну.

— Она всё знает, — быстро говорит Гермиона. Не совсем точно, но знает она достаточно.

Поскольку директор ничего не отвечает, а только осматривает нас, я обнимаю Дафну одной рукой и приятно удивляюсь отсутствию вздрагивания или замирания.

— Гарри доверяет ей.

Чувствую взгляд директора, но я смотрю на Дафну и втайне желаю ей продолжать смотреть на меня, чтобы не подвергаться опасности легилименции. Часть меня даже готова попросить его пролегилиментить, чтобы понять свою чувствительность и избавиться от надоевшей хуже горькой редьки неопределённости.

— В самом деле? Очень хорошо, — наконец уступает Дамблдор. — Но у меня всё ещё остаётся необходимость перекинуться несколькими словами с мистером Поттером наедине после того, как вы убедитесь, что он жив-здоров. Он тоже, возможно, захочет того же. Позволите ли вы мне воспользоваться таким правом?

— Без сомнений, директор, — быстро отвечает Гермиона. Я также киваю.

— Тараканий куст, — говорит Дамблдор, и горгулья сдвигается в сторону.

Мы следуем за ним, и моя догадка подтверждается — Гарри нигде не видно, но мягко светящаяся каменная чаша видна в открытом шкафу у стены рядом со столом.

— Пардон, но я должен его достать, — очевидно, Дамблдор весьма впечатлён. — Я отлучусь на мгновение. — Он идёт и без церемоний погружает голову в чашу, куда его быстро втягивает воспоминание. Гермиона ахает.

— Что это такое?

— Думосброс, — приходится говорить мне. И на недоумённые взгляды девушек поясняю. — Устройство, куда можно сбросить воспоминание и просмотреть его как в трёхмерное кино. Человек запоминает гораздо больше, чем осознаёт. Там можно двигаться и выбирать, кого слушать и что рассматривать.

— И откуда ты всё знаешь? — опять бормочет Гермиона, а Дафна кивком поддакивает. — Но как об этом узнал Гарри?

— Дамблдор скорее всего показал.

— Тогда почему эта штука всё ещё в шкафу? — складывает руки на груди слизеринка.

— Должно быть наш Гарри проявил любознательность.

— Именно так, — высокомерно заявляет один из портретов.

Гермиона крутит головой на все триста шестьдесят и ахает, узнавая знакомые ей по "Истории Хогвартса" портреты предыдущих директоров. На первый взгляд почти все они кажутся спящими, но, по-моему, притворно.

— Директор Блэк, — Гермиона делает учтивый реверанс. — Меня зовут Гермиона Грейнджер. Счастлива встрече с вами.

— Уверен, что более чем, — после лёгкого, явно пренебрежительного фырканья, отвечает тот тоном, который я бы счёл скорее оскорбительным, чем каким-либо ещё. И отворачивается, выражая нежелание разговаривать дальше.

Мне он никогда не нравился. Есть желание отморозить ему что-то злобно-ехидное, но лучше не рисковать ненамеренными изменениями сейчас. Своевременное выкручивание из думосброса Гарри с Дамблдором удачно избавляет меня от искушения.

— Гарри! — Гермиона немедленно втискивается в него и едва не сбивает на пол.

— Привет, Гермиона, — усмехается Гарри. — Профессор Дамблдор предупредил меня быть готовым к горячему приёму.

— Так ты в порядке? Никто нам не сказал, что случилось. — Я осознаю её правоту, а также то, что мы же и не спрашивали. У меня есть оправдание в туманных образах послезнания, но почему об этом не подумала Гермиона?

— Просто один из этих снов... — морщится Гарри.

— Ты уснул в классе? — ахает она.

Он делает паузу и смотрит на неё скептически.

— Я же не могу управлять Волдемортом, когда ему посылать мне видения?

Она вздрагивает всем телом.

— П-прости. Я была... Прости.

— Всё в порядке, — отмахивается он, а потом поворачивается ко мне. — Такой вот у меня зигзаг удачи, что я был не в постели. Уильямова защита сна просто не смогла сработать.

Дафна ахает и переводит взгляд на меня одновременно с Дамблдором, который делает лёгкое движение головой, как будто не расслышал.

— Пардон?

— Это рождественский подарок мне от Уильяма, — объясняет Гарри. — Он изготовил барьер для сна, и я спал в эти месяцы гораздо лучше.

— Мне ты не рассказывал, — всё ещё подозрительно рассматривает меня Дафна.

Директор так пристально смотрит на меня, что я тут же отвожу взгляд.

— На самом деле? Я считал, что она всё знает.

— В-общем, проблемы снов Гарри — это его дело, — какая обтекаемая правда!

— А также тех, кто постоянно от них страдал, — замечает сам Гарри. — Теперь моим соседям нет необходимости просыпаться и накладывать на меня силенцио. — Обе девушки смущены подробностями.

— Мне весьма любопытно было бы подержать в руках ваше изделие, мистер Лернер. Теперь я припоминаю профессора Бабблинг с вашей работой на общем собрании преподавателей в конце года, но мне не показалось, что она ожидала от вас её завершения даже к лету. А кто заряжал руны?

— Это Уильям, сэр, — Гермиона с чувством гордости... сдаёт меня с потрохами, прежде чем я успеваю придумать приемлемую отговорку. — Он разгадал как заряжать ещё до Рождества.

Я весь пунцовею от похвалы. Может так удастся скрыть ужас, что Дамблдор может вот-вот раскрыть мои тайны?

— Действительно? Мне надо пересмотреть собственное мнение, мистер Лернер. Осмелюсь сказать, ваши беспалочковые способности простираются гораздо дальше наших предположений после второго задания. Нам скорее всего придётся предоставить вам специальное разрешение на обучение по факультативу седьмого курса в следующем году. Если вы, конечно, пойдёте в этом нам навстречу.

— Это... это будет грандиозно, сэр, — запинаюсь я, думая, что будет как угодно, но не так. Очевидно, мне придётся сдерживаться всё время.

— Седьмой курс на пятом году обучения, — возбуждённо говорит Гермиона. — Это же чудесно, Уильям!

— Я в восторге от вашего негаснущего энтузиазма, мисс Грейнджер, — усмехается Дамблдор. — Но я прошу простить меня и Гарри. Нам необходимо обсудить ещё несколько моментов, перед тем, как я сопровожу его в безопасность защиты мистера Лернера.

Запал Гермионы поспорить пропадает после согласия Гарри с директором. И мы втроём покидаем помещение.

— Гермиона, ты понимаешь, что предложенный класс будет практически бесполезен Уильяму? — уже на лестнице говорит Дафна. — Я сомневаюсь, что хоть кто-то из студентов здесь близок к нему по уровню.

— Ох, — конфузится Гермиона. — Ты, скорее всего, права.

— Да ладно вам. Я же до всего сам дошёл, так что может это и полезно — посмотреть общепринятый подход. — Гермиона благодарно улыбается мне.

— Вечный примиритель, — насмешничает Дафна, но улыбка Гермионе даёт понять о несерьёзности наезда. — Ладно, я в подземелье, — и тут же следует тычок в мой бок. — А ты бросай избегать меня.

— Мы тебя проводим, — тут же предлагает Гермиона.

— Нет-нет, мы настаиваем, — беру я верх над возражениями и обнимаю её сбоку одной рукой. — В конце концов, я тоже по тебе соскучился, сладчайшая моя возлю...

Гермионе, видите ли, смешно, когда тычок локтём под дых обрывает взлёт музы.

* * *

Глава 25. Все по местам

Очевидно, возбуждение от визита директора в Гриффиндорскую башню надёжно хоронит давнее беспокойство Гермионы, едва не пробудившееся от обмолвок Дафны. Вины Дафны нет, поскольку с её точки зрения Гермиона не может не знать то, что известно ей. Да ещё учитывая, что я ей об этом лакомом кусочке обмолвился до первого задания. Но всё равно, я каждый день вечером с облегчением мысленно вздыхаю — обошлось, она не призвала меня на допрос. На финишной прямой к третьему заданию я почти все свои последние приготовления держу в секрете. Мне удаётся убедить всю нашу первоначальную тренировочную группу, без Трейси и Блейза, ещё раз встретиться в выручай-комнате. Как будто бы для тренировки прохождения лабиринта. Но я всё равно настаиваю на полезности нашей игры со щитами.

На самом деле я готовлюсь драться на кладбище.

Обдумав, с кем и в какой последовательности встречаться для приведения в действие частей плана, я посылаю сообщение мсье Делакуру и назначаю встречу в Хогсмиде как можно скорее. Решаю подождать до окончания этой встречи, прежде чем посылать письмо Сириусу с Ремусом, но они, молодцы, бьют вразрез до моего замаха.

— Это от Лунатика! — возбуждённо восклицает Гарри за завтраком. Мы с Гермионой тут же делаем ушки на макушки, и он передаёт послание ей. Её восторженный визг и обнимание Гарри открывают смысл послания, но для уверенности я быстро хватаю его со стола перед ней.

Гарри и друзья.

Нам пришлось заняться закупками и у нас, если честно, слегка крыша поехала на этом деле. Но вам должно быть очень приятно узнать, что мы наконец-то добыли те три карточки от шоколадных лягушек так недостающих вам. Получив же от вас и четвёртую, мы тут же зажгли по этому поводу праздничный костёр! Теперь мы дома, читаем для удовольствия, но иногда спорим, какой роман наилучший.

Бродяга говорит ему жаль, что он не сможет быть сам. Но я планирую привести с собой Нюхалса на третье задание. Есть предложение встретиться перед заданием, поэтому дайте мне знать. Если не получится, тогда удачи тебе, Гарри, и что важнее — будь поосторожнее.

Лунатик.

— Это превосходно! — стараюсь я говорить потише, но тяжело сдержаться из-за свалившейся с сердца тяжести. Ещё один кирпич ложится в фундамент плана. Похоже, что у них не обошлось без трудностей, но я, оказывается, трепетал от страха плохих новостей от них. Или ужаса уже никогда и ничего ни от кого из них не получить.

Теперь, если только Ремус и Сириус или Делакуры добудут...

— Надо послать Лунатика в Египет, — говорю я.

— Они только что добрались до дома, зачем ты хочешь его опять так сразу отослать? — морщится Гермиона.

Чёрт, они же не знают, под каким давлением времени мы оказались. Стоит ли рискнуть и послать письмо Биллу самому? Если его перехватят, то лучше это сделать как можно позже. Но если у него есть что полезное нам, то надо заполучить информацию как можно раньше. Чтобы успеть что-то реальное предпринять на её основе. Проклятье! Ну почему я не сделал ничего когда подумал об этом ещё в Рождество!? Всё оказалось снесено впечатлениями от подарков и святочного бала. Могу сам попробовать до него добраться, но я без понятия как. Нужна чья-то помощь. Может Делакуры?

— Я знаю этот взгляд, — командным тоном заявляет Гермиона. — Ты уже не собираешься просить его ехать, так ведь?

— Уже нет, — правдиво отвечаю ей.

— Хорошо, они заслужили отдых, — кивает она. — Знаешь, не стоило тебе вообще посылать их на эти опасные штуки.

— Гермиона, но ведь сработало же, — защищает меня Гарри.

— В этот раз, — парирует она.

— Она права, Гарри. Я слишком о многом их просил.

— Как скажешь, — Гарри оглядывает меня очень странным взглядом.

Промычав что-то под нос, я опять возвращаюсь к размышлениям. Знает ли Рон как связаться с Биллом? Вряд напрямую, скорее всего ему нужно слать сову матери или отцу. Близнецы более независимы, обходятся случайными совами. А если Джинни? Билл — её любимый брат! Если и есть у кого способ связываться с ним помимо сов, то точно у неё. Бросаю взгляд по сторонам и вижу мою цель сильно заболтавшейся с гриффиндорцами-одноклассниками. Интересно, почему никого из них не поименовали в каноне? Отмечаю её место и решаю пересечься после её ухода из зала.

— Предполагаю, Джинни знает как связаться с Биллом, — слышу Гермиону, и, обернувшись, вижу её ухмылку.

— Гермиона Грейнджер, — изображаю я притворную оскорблённость. — Уж не шпионишь ли ты за мной?

— С какой стати? — издевается она. — Тебя я могу прочитать как книгу. Так зачем мне шпионить за тобой?

— Вызов принят. О чём я думаю сейчас?

— Уильям! — краснеет она.

— Да ладно тебе, — смеётся Гарри. — Даже я могу догадаться.

— Нечестно это. Вы, народ, слишком хорошо меня изучили.

— Слишком хорошо. Это точно, — качает головой и улыбается Гермиона.

— Должно быть так, — соглашаюсь. — Имею в виду, как иначе вы смогли понять моё желание знать погоду в эти выходные?

* * *

— Прошу прощения, мисс Уизли. У вас найдётся минутка поговорить со мной?

Бедная девушка буквально прыгает от моих слов и отчаянно вертит головой, её ярко-рыжие волосы разлетаются во все стороны.

— Гм, конечно, — нервно говорит она. Её собеседницы хихикают и оставляют нас, обменявшись взглядами-дразнилками. Внутренне вздыхаю. Девчонки.

— Нас никогда официально не представляли, — начинаю, надеясь успокоить, прежде чем спросить личный вопрос. — Меня зовут Уильям Лернер. Знаю, что у вас есть брат с тем же именем, отзывающийся на Билл, поэтому называйте меня Уильям или Уилл.

— Хорошо, — нерешительно отвечает она.

Сопротивляюсь побуждению нахмуриться... очевидно она не впечатлена. Я иду по коридору не в сторону Гриффиндорской башни, чтобы не сталкиваться с большим количеством знакомых.

— Знаете, Гарри мне много рассказывал про вашу семью. Рон тоже, конечно, но Гарри вас, ребята, действительно любит. — Делаю паузу и оглядываюсь, идёт ли она за мной. Идёт, а лицо щеголяет румянцем ярче оттенка её волос. — Хоть я не встречался с вами всеми, но вижу, о чём он говорит. Имею в виду, я даже не знаком с вашей мамой, а она связала мне свитер, как для Гарри.

— Я видела как вы оба носили их всё время, — она опять вспыхивает и отворачивается, как будто ей стыдно за свои наблюдения.

— Мне он нравится, и Гарри тоже. Он мне показывал коллекцию, — она удивлена, а я продолжаю, позволив моей улыбке поблекнуть. — Когда его имя вылетело из кубка, и Рон разозлился на него, это оказалось очень болезненно для Гарри. Он говорил мне и Гермионе, что отдал бы всё за такую семью, как у Рона.

Её лицо темнеет при упоминании болезненности переживаний Гарри.

— Долбаный завидущий придурок, — почти рычит она.

— Рон постепенно пришёл в себя, — отказываюсь я от дальнейшего обсуждения темы. — Отвлекся я, извините. В выборе пары рождественских подарков мне частично принял участие ваш брат Билл, потому что я интересуюсь рунами и барьерами. Мне интересно, нет ли у вас возможности связаться с ним кроме как через обычных сов?

— Мне бы самой хотелось, — говорит она со вздохом. Но тут её лицо светлеет. — Он приезжает посмотреть окончание турнира и не откажется поговорить с тобой.

— Это здорово! — мне не надо симулировать удивление и возбуждение. Уверен, это было в каноне, но я просто не помню. Появляются кое-какие возможности. — А насколько рано он приедет?

— Он сказал мне, что взял целую неделю, поэтому скорее всего будет дома в субботу перед последним заданием.

Хватит ли этого времени нам воспользоваться возможно имеющейся у него информацией? Не знаю. Зависит от того, что и сколько он знает, но попытаться стоит.

— Это здорово, — повторяю я. — Спасибо большое, Джи... имел в виду конечно, мисс Уизли. Надо будет отправить ему сову.

— Ох, извини, — она опять краснеет. — Можешь звать меня Джинни.

— Тогда спасибо тебе, Джинни, — говорю, разворачиваясь к башне. — До встречи...

— Гм, — она явно зовёт меня продолжить разговор, до того как я успеваю сделать пару шагов. Разворачиваюсь и смотрю на неё выжидательно. — Гарри... он в порядке? Со всем этим турниром и прочим...

Мне удивительно. Много авторов фанфиков пудрят мозги, какая-сякая мол Джинни — при условии, что я не фанат канонных пейрингов, всё равно я старался не касаться этой темы. Но тут я вижу искреннюю заботу о нём. Видимо по-другому затруднительно, ведь он буквально принёс себя в жертву ради её спасения... только из-за вмешательства Фоукса Гарри вообще остался в живых. Грустно улыбаюсь.

— Он кажется в норме или даже лучше... Либо он гораздо лучше скрывает чувства, чем по моему впечатлению может, либо это я боюсь больше чем он. — Сам я уверен в последнем.

— Не знаю, как он выдерживает? Любой другой... — она грустно замолкает.

— Увы, неприятности случаются обычно против его воли.

Говорить так не стоило — она мгновенно падает духом и закрывает ладонями лицо.

— Эй, не-не-не, — быстро реагирую я и обнимаю её. — Ш-ш, прости меня, Джинни. Я не это имел в виду. Дневник... это не твоя вина. — Она охает и смотрит вверх на меня. — Нормально всё. — Ободряюще улыбаюсь. — Я всё знаю, и знаю, что никто ни в малейшей степени не винит тебя. Гарри точно, и Гермиона, и Рон...

— Я знаю... Просто хочется... — опять она едва не плачет.

— Чтобы всё ушло? — стараюсь говорить как можно мягче и успокаивающе. Мне очень интересно, посылали ли её к кому-то типа маггловского психиатра. Не удивлюсь, если у неё целый набор комплексов и страхов от пост-травматических последствий. Я, очевидно, прискорбно неквалифицирован, и единственный доступный мне вариант — осторожно погладить по спине.

Она быстро отстраняется.

— Прости, — говорит она и тут же рычит на себя, сгоняя ладонями слёзы. — Мне не надо было... Ты меня не знаешь, а теперь подумаешь — рёва-корова!

— Нет, Джинни. Ты сильная. Никому не пожелаешь твоего опыта. И то, что ты здесь и ведёшь себя нормально... Остается только пожелать себе твоих сил. — Чтобы не дать одолеть себя страхам грядущего.

— Ты честно так считаешь? — удивляется она.

— Абсолютно.

— Но ты... второе задание... — Она опять краснеет, но впервые улыбается мне. — Ты во многом похож на него... моего брата. Одно имя, одинаковые интересы. И вы очень похоже успокаиваете меня. Спасибо.

— С большим моим удовольствием, — возвращаю ей улыбку. — Значит ли это, что я теперь твой почётный брат, четвёртый или пятый здесь?

— О, Мерлин! Это последнее, чего я пожелаю — ещё один старший брат присматривать за мной. Я тут наоборот, стараюсь от них избавиться.

— Логично и справедливо, — посмеиваюсь я вместе с ней. — Пора вернуть тебя подругам. А то кто знает, какие тут слухи пойдут?

— Ой, — смех исчезает, а на лице отражается беспокойство. — И правда слухи. — Она смотрит на меня с подозрением. — А ты совсем не такой, кстати, как я ожидала.

— О как!

— В-общем, я не знала, чего от тебя ожидать, — скороговоркой произносит она. — Сплетни ходят самые разные.

— Ладно, если ты начнёшь их перечислять, то я вполне могу попробовать соответствовать твоим ожиданиям. Может я негодяй... удалой? — пускаю струю магии и, щёлкнув пальцами, создаю розу. — Миледи? — подаю ей цветок с поклоном.

— Да, это один из них. Но из всего, что видела, я что-то сомневаюсь, что ты совсем уж погруженный в раздумья и серьёзный. Это, кстати, один из недавних.

— Увы! Я исчерпал свою недельную квоту на этом счету.

Она резко сжимает губы, а потом говорит:

— Прости, глупость я сказала... в любом случае, — бормочет она. — Ты прав, мне пора возвратиться. Спасибо, было приятно поговорить с тобой, Уильям.

Моя улыбка возвращается, пусть и слегка натянутая.

— Мне тоже. Жаль, что мы не познакомились поближе раньше.

— Угу, — радостно улыбается она. — Но всё в наших руках. Увидимся.

— Пока-пока, — улыбка исчезает по дороге. Мне остаётся надеяться.

* * *

В следующий выходной я опять оправдываю своё отсутствие на массовой тренировке срочными личными делами. А наготове оправдание для ядра группы нежеланием показывать свои умения остальным. Но каждый раз ныкаясь по замку без гарриных утаивательных устройств, сердечко у меня едва не разрывает грудную клетку, в которой имеет несчастье быть запертым. Опомнившись, я прервал утреннюю резьбу после осознания необходимости поберечь магию для другого. Душераздирающее предвидение.

— Опять в одиночку, грязнокровка? — слышу высокий, злобный голос позади.

Замираю на мгновение, а вдруг им известна цель моей прогулки — статуя горбуньи за углом. Но, развернувшись, облегчённо вздыхаю при взгляде на обычную банду слизеринцев, скорее всего шедших за мной от одного из общих перекрёстков. Слова принадлежат Панси Паркинсон, а вот Драко ситуация не нравится. Скорее всего он советовал не связываться со мной. Дафны с ними нет, она с Асторией сейчас на тренировке с Гарри и Гермионой. Но Блейз и Трейси здесь.

— Паркинсон, это неблагоразумно. — Слова Блейза ошеломляют и меня, и всех слизеринцев.

— Не говори, что и ты туда же, Забини! — Панси явно выбита из своей тарелки.

— Я видел, что он может, — меланхолично говорит тот. — И он всегда сдерживается.

— Что? — брякает Трейси.

— Просто из-за того, что ты вёл себя, как предатель крови... — брызжет слюной Панси, провоцируя Блейза.

— Вёл, Паркинсон. Прошедшее время, — он переводит испытующий взгляд на меня и испускает удовлетворённый вздох, когда я показываю ему пару вынутых из карманов рунных камней. — Если ты не применишь смертельное проклятие, это потеря времени.

— Но он же грязнокровка! — визжит Панси.

— Объяснись, Блейз, — первый раз Драко нарушает молчание. В его голосе нет обычной для него ранее нотки превосходства.

Блейз быстро выхватывает палочку, но при камнях в ладонях наготове щит возникает заметно раньше первого заклинания.

— Ступефай! Редукто! Конфринго! Ступефай! — красный, синий, пурпурный, красный лучи шипят и хлопают, когда они расплёскиваются по поверхности моего щита и безвредно рассасываются. По всей видимости он целенаправленно колдовал неидеально, поскольку щит проседает едва ли на восьмую часть. Он убирает палочку, а я снимаю щит и вижу взгляды удивления или опаски от остальных. Некоторые даже отшатываются назад от импровизированного сражения. Трейси злится на Блейза, но тот то ли игнорирует, то ли и вправду не замечает её взгляда. — Гринграсс нужно больше дюжины её сильнейших оглушалок для заметного ослабления его щита с этими рунными камнями, — говорит Блейз отстранённым голосом, как будто не он только что атаковал меня. — А она заметно сильнее меня.

— Но... — намеревается что-то сказать Панси.

— Покуда ты не сможешь колдовать молча, — тем же тоном, совершенно не обращает внимание на её попытку Блейз. — Даже при твоей палочке наготове ему не нужно пользоваться своей, чтобы успеть поставить щит. Камни заряжены, а поддержка его не утомит. Он без палочки отражает оглушалку любой рукой и может заменить камень сразу. Так что валяйте, нападайте грубой силой, если мозгов не хватает. — Почти у всех глаза круглые и от информации, и даже больше от непривычно долгой речи молчуна Блейза. — Это помимо того, что он вытворял на втором задании. Как я и говорил, — тут он подчёркнуто медлителен, — это бессмысленная потеря времени.

— Вы раскрываете мои тайны, мистер Забини, — краснею я от похвалы.

Он кривится и уходит прочь. Трейси, следуя за ним, бросает извиняющийся взгляд, и я успокаивающе легко улыбаюсь в ответ. Драко с непонятным выражением лица последний раз осматривает меня, потом, взрыкнув, также следует за Блейзом. Со своей парой огров на запятках, естественно.

— Зачем это вам, мисс Паркинсон? — пытаюсь избегнуть я даже тени конфронтации в голосе .

Бросив сердитый взгляд, она молча отчаливает с остальными слизеринцами.

Слежу за их уходом и стараюсь в тишине различить других пришельцев, но ни единого звука мои уши больше не улавливают. Убедившись в своём одиночестве, мчусь за угол, тихо проговариваю пароль статуе и проскальзываю в открывшийся проход. Пусть он узкий и низковатый, но здесь мне даже дышать становится легче. Одно дело — парировать оглушалки, совсем-совсем другое — отражать заклинания, которые могут убить. Надо будет сказать спасибо Блейзу за помощь в подготовке таким неожиданным способом.

За несколько минут успокаиваюсь и встаю, чтобы продолжить путь.

Время без трудностей расслабило меня. Внезапно приходит мысль, что даже не думал о возможности дизиллюминации. Решаю попробовать и, выпуская ручеёк магии, дотрагиваюсь себе до макушки — хотя почти наверняка с моей магией это неважно — с намерением стать невидимым. Ёжусь от ощущения вылитого на меня содержимого здорового яйца, которое постепенно сползает вниз по телу. Ещё до того как оно достигает локтей, чувствую необходимость добавить магии. Когда мои пальцы становятся прозрачными, возникает беспокойство по поводу энергии. Но я продолжаю закачивать, теперь уже просто из интереса. К счастью, оставшаяся часть отнимает совсем немного времени и сил.

Больше половины моей магии нужно для полной невидимости. Должно быть я делаю это неправильно, но хотя бы трат на поддержание не требуется. Решаю оставить невидимость до "Сладкого королевства". Как обычно, там не слишком занято, и мне легко удаётся выскользнуть на улицу. Светиться не стоит, и я, нырнув между двумя домами, отменяю заклинание, потратив энергии не больше, чем на простое фините. Потом удлиняю волосы и делаю их светлыми. Не могу скрыть ученическую мантию, но хоть какая-то маскировка на всякий случай.

Направляюсь к "Трём мётлам" с как можно более величественным видом имеющего право быть здесь завсегдатая. Интересно, а не выгляжу ли я как Малфой в глазах постороннего человека? Зайдя в таверну, тут же распознаю длинные волосы Гильома Делакура, наблюдающего за дверью. Мгновенный выверт сознания: а ведь "Гильом" — французский вариант имени "Уильям".

Он смотрит на дверь и не обращает на меня внимание, пока я не оказываюсь рядом с ним.

— Добрый день, мсье Делакур, — говорю тихо.

Открыв рот для машинального ответа, но тут же сбросив заторможенность, он узнаёт меня.

— Ах, конечно, мсье. В самом деле, добрый день. Моя дорогая жена шлёт поклон и извинения за невозможность своего участия. Пройдём в комнату?

— Ведите, сир, — изображаю лёгкий поклон.

Обезопасив зазговор, он не скрывает любопытства:

— Я не ожидал увидеть вас одного.

— Да, в-общем, — слегка морщусь я. — я здесь по собственным делам. Но сначала, что там с вопросом удаления крестража?

Теперь уже его черёд морщиться.

— К сожалению, ничего определённого. Моя супруга осторожно навела некоторые справки, но, судя по всему, никто даже понятия не имеет, как удалить крестраж не уничтожив живой носитель. Сами понимаете, такому опыту просто неоткуда взяться. Мы обсуждали возможность использовать дементора, но отказались — слишком опасно.

Я огорчаюсь, но киваю.

— Примерно этого я ожидал. Можете закончить поиски, если конечно не желаете их продлить для собственного любопытства. Потому что у меня к вам будет иная просьба. Мне больше некому доверить её выполнение кроме вас и вашей жены. Все предыдущие договорённости, кроме как о секретности, утрачивают силу с этого момента. Все сообщённые вам сведения о Гарри тоже должны остаться в тайне, во всяком случае до его персонального разрешения их разгласить.

— Долг моей дочери? — с осторожностью смотрит он на меня.

— Если вы закроете нужные мне позиции, она будет полностью и без оговорок свободна от него.

Слегка обдумав, он кивает.

— А позиции?

Глубоко вздыхаю. С этим всё в порядке.

— Это не должно быть известно никому. Можете, конечно, привлечь жену. Но только её. Мне нужны два набора предметов. Первое, портключи, могущие перенести примерно дюжину или лучше больше человек. Четырёх портключей будет достаточно, но я не откажусь от шести.

— Зачем, если не секрет? — после некоторого внутреннего сражения спрашивает он.

— Спасательная операция, подробности вам ни к чему. Все портключи должны иметь одно место назначения и единое место старта. — На немой вопрос в его глазах, продолжаю. — Думаю, вы не знакомы в точности с местом назначения, поэтому, возможно, надо будет его посетить. Желательно в окрестностях десятка миль не применять магию вообще и побывать там маггловским методом. В крайнем случае на метле.

— Мне их создать самому? Это сложный процесс, и у меня нет разрешения...

— Будут ли у вас неприятности, если созданными вами портключами воспользуются другие?

— Неприятности только у пользователей. Так когда вам...

— Тогда всё в порядке. — поднимаю я руку. — Это не препятствие.

— Если вы уверены... Могу я просить зачаровать их мою дочь для уверенности в выполнении долга?

На первый взгляд не страшно, пока Флер будет держать место назначения в секрете.

— Да, можете. При условии сохранения тайны с её стороны тоже.

— Она сможет... Спасибо вам, — облегчённо говорит он. — И каково же место назначения?

Отвожу взгляд и глубоко вздыхаю.

— Англия, городок Литтл Хэнглтон, кладбище. Возможно уже не действующее. Есть примета — там примерно в сорок третьем году похоронено семейство Риддлов — отец, мать и сын в возрасте около сорока лет.

Он бледнеет, но в глазах нет искры узнавания и понимания важности. Значит пока слитый мною слизеринцам секрет истинного имени Волдеморта не вышел за пределы их семей.

— Каков другой набор предметов?

Я ещё раз глубоко вздыхаю — тут объяснения гораздо сложнее.

* * *

Растущая тревога по мере непреклонной поступи времени к последнему заданию частично гасится удовлетворением от ощущения, как всё большее число составных частей плана встают на места. Отвлекает от мыслей также почти постоянное состояние истощения, поскольку, по настоянию Гермионы, мы усиливаем физические тренировки. Я завершил резьбу по дереву, поэтому накапливаю щиты и светильники, которые планирую распределить вместе с портключами. Просто на всякий случай. У меня всего-то пару дней заняла их гравировка и зарядка. Удивительно, но мсье Делакур оперативно обеспечивает нужное к ближайшим выходным, и мне удаётся забрать заказ, ещё раз смотавшись в Хогсмид. Рассыпаюсь ему в благодарностях и объявляю долг жизни исполненным. Но Гильом настаивает на продолжении посильной помощи мне и, через меня, Гарри в борьбе с Волдемортом.

И туда, и обратно я воздерживаюсь от невидимости вследствие её слишком большой магической цены для меня. Но ко мне никто не пристаёт. Даже попавшаяся по дороге группка старших слизеринцев едва удостаивает меня взглядом. Мне приходит на ум, что я ни разу не видел и не слышал здесь об издевающихся старших слизеринцах. Разве что вспоминается Маркус Флинт из канона, но он вроде бы уже закончил школу. Добравшись до замка, я тут же ныряю в ближайший пустой класс и запираю дверь. Мне нет необходимости делать это сейчас, можно в любой момент на следующей неделе, но в следующий выходной у меня встреча с Биллом. Я вдруг ощущаю ограниченность оставшегося мне времени.

— Добби?

Мягкий хлопок немного погодя отдаётся эхом от каменных стен.

— Вы звали Добби, мастера Гарри Поттера Лерни?

— Действительно звал, мастер эльф, — говорю я с лёгким поклоном.

От его неожиданного почти оргазмического стона я вздрагиваю.

— Вы великий не-волшебник, Гарри Поттера Лерни, сэр, так уважаете Добби.

— Конечно, Добби, — говорю более неофициально, надеясь повторить пусть и причиняющий неудобство, но полезный для моего плана путь подхалимажа. — Как у тебя дела в эти выходные?

К несчастью для меня интерес к благоденствию эльфийских индивидуумов означает повторение потока восхвалений.

— Это чудесно, Добби, — быстренько встреваю я в паузу его речи, пока он не слишком расплавился от счастья. — Меня интересует твоя возможность доставить несколько пакетов ради меня и Гарри некоторое время спустя. — Он начинает энергично кивать ещё до завершения мной просьбы, хотя очень расстраивается при упоминании будущего времени. — Большинство из них — подарки для других учащихся, а последний для гарриных крёстного и бывшего профессора. Если возможно, доставишь его как можно быстрее после того, как Гарри или я подадим сигнал. Про сигнал я расскажу тебе позже. Это возможно?

— О да, великого мастера Гарри Поттера Лерни, Добби будет очень быстр в доставке Гарри Поттера посылок, — резиновым мячиком подпрыгивает на месте эльф.

— Превосходно, Добби, спасибо тебе большое. Я вызову тебя на где-то следующей неделе. — Я уже собираюсь отпустить его, но замолкаю — меня посещает счастливое прозрение. — В действительности есть ещё одна просьба. — Не выдержав комически-страстного расширения его глаз от внимания я скороговоркой произношу: — Ты можешь достать мне хроноворот?

Голова в этот момент полностью погружена в явившееся передо мной море возможностей. Из них я тут же исключаю попытку имитировать эффект моей магией просто в силу обстоятельства, что звучит эта идея великолепно, а вот её исполнение может выключить вселенную. Мысленно я заношу её в список сразу перед желанием трансфигурировать что-то в антиматерию. Про список таких идей я не собираюсь даже намекать никому, особенно кому-то гораздо сообразительнее меня. К несчастью, добыть хроноворот Добби не может. К счастью для него я не настолько ушёл в грёзы, чтобы не успеть перехватить его в желании побиться головой об стену и не отпустить с миром.

* * *

— Так и думала, что перехвачу вас где-то здесь, — встречает Дафна Гарри, Гермиону и меня до поворота к пресловутой статуе горбуньи. Она ждёт нас, прислонившись к стене, и задумчиво делит своё внимание между нами и ногтями на левой руке. — Трейси сказала, что ты тут бродил пару последних выходных, Уильям.

Гарри с Гермионой резко поворачивают головы в моём направлении.

— Другие приготовления, — сжав в кулак нервы и надеясь на их понимание намёков на непосвящённость Дафны в наши шашни с Делакурами. Выражение лица Гермионы, однако, не оставляет иллюзий о её памяти — отметка "допросить сегодня Уильяма" в её виртуальном ежедневнике уже поставлена. Но я продолжаю говорить, надеясь так отвлечь и запутать, чтобы приоритет был мизерным, и без пыток. — Желаешь... хотела бы пойти с нами?

— Я иду с вами, — констатация факта, как будто моего приглашения и не было.

— Тогда тебе придётся многое узнать...

— Я иду с вами, — повторяет она.

— Я не возражаю, Уильям, — говорит Гарри.

— У неё есть право знать, — добавляет Гермиона. — Раз Гарри не возражает...

— Согласен, просто хотел уверенности. — Настрой Дафны написан на лице, хотя до сих пор она избегала...

— Тогда пошли, а то опоздаем, — слова Гарри благополучно упреждают все намёки на немедленный допрос.

Дафна смотрит на меня с вызовом, пока Гарри с Гермионой становятся во главе, но нет, не собираюсь я голыми руками тормозить грузовой состав. Улыбаюсь и приглашаю её за ними. Удивлённо глянув, она тут же пристраивается ко мне и цепляет меня под руку. А я запоздало понимаю, что она ждала руки.

— Ты обнаглел, — шепчет она неслышно для Гарри с Гермионой.

Вздрагиваю от её опасливого взгляда назад и согласно киваю, отводя глаза.

— Диссендиум, — слышу я голос Гарри, напоминающий, что мы достигли прохода.

Дафна слегка дёргается, возможно от неожиданности появления прохода в хорошо знакомом ей месте.

Когда мы заходим и стена закрывается, я, включив рунный светильник, вижу всех троих уставившимися на меня. Гермиона берёт инициативу.

— Что ты делал в Хогсмиде в те выходные, Уильям? — Чёрт, и ведь не отвертишься.

— Значит так вы туда попадаете, — бормочет Дафна самой себе, наконец решив загадку, как трое гриффиндорцев оказались на встрече с её отцом.

— Я встречался с мсье Делакуром оба раза для закрытия долга жизни Флер.

Дафну мои слова заставляют поперхнуться, а у Гарри с Гермионой глаза и рты становятся круглыми от удивления. Сумев нормально вдохнуть, Гермиона спрашивает:

— Что ты сделал, Уильям?

— Я думал, они уже нам помогают, — удивляется Гарри.

— Они попробовали, но безуспешно. Я предложил другое решение.

Гермиона тотчас прижимается к боку Гарри.

— И как же ты разрешил эту "ситуацию"?

— Выплата долга жизни — дело чисто двухстороннее, Гермиона, — говорит Дафна.

— Спасибо, Даф, но вы все узнаете после третьего задания. Обещаю.

— Ты не можешь оставить нас болтаться в неопределённости, — скулит Гермиона.

— Мне жаль, моя дорогая, — я рад, что Дафна дала мне оправдание. — Но тогда стоит ли нам заставлять бедную Дафну болтаться в похожем состоянии?

Гермиона притворно сердится на другую девушку, а та перекидывает такой же взгляд на меня.

— Даже не мечтай, что сможешь с моей помощью всегда ускользать в свою любимую двусмысленность, — тыкает она меня костяшками пальцев меж рёбер.

Слишком напоминает разговор до бала про её роль в удержании Гермионы на расстоянии от меня. Откашливаюсь, и смена настроения сразу ощущается всеми.

— Ладно, не будем заставлять нашего гостя ждать, — спокойно говорит Гарри.

Все кивают, и мы отправляемся по проходу в тишине. Во главе нашей кавалькады Гарри светит палочкой, а сзади тьму рассеивает мой светильник.

— Давно вы знаете об этом проходе?— недалеко от выхода интересуется Дафна.

— С прошлого года, — отвечает Гермиона. — Спасибо близнецам Уизли. Они его ещё раньше обнаружили.

— Благодаря моему отцу, — добавляет Гарри, заставив Дафну напрячься. — Мы пришли. Дафна, ты под мантией пойдёшь вместе с нами, или Уильям замаскирует тебя?

Она оглядывается и видит, как завершается вытягивание и осветление моих волос.

— Вылитый Малфой, — говорит она с кислым видом.

— О нет, только не опять, — со стоном бьёт себя ладонью по лбу Гермиона.

Издаю нервный смешок, прежде чем натянуть насмешливое выражение на лицо.

— Сасибо, Даф. Ладно, что ты думаешь о светлокаштановых волосах и изящной причёске под фею?

— Что такое причёска под фею? — смущённо спрашивает Гарри.

— Понятия не имею, если честно. Только разок слышал выражение краем уха. Просто подумал про шатенку с более короткими волосами.

Дафна невольно теребит свои длинные пряди, иногда действительно напоминающие крылья ворона.

— А почему не блондинку?

— Потому что я предпочитаю женщин с тёмными волосами.

— Очень практично в нашей ситуации, — явно имитирует приступ мудрости Гарри. — Голосую за каштановые.

— Что ж, поскольку мой голос идёт за два, то ходатайство за каштановые одобрено, — стучу я кулаком по открытой ладони, имитируя молоток судьи.

— А что это ты голосуешь... — начинает спор ради последнего слова Гермиона, но тут же прерывается — волосы Дафны выравниваются по длине моих и становятся чуть более светлого оттенка, чем грива Гермионы. Слизеринка даже хватается за них, как будто намереваясь руками остановить укорачивание.

— Ух ты, а они... светлые, — наконец выносит она вердикт.

Осматриваю её со всех сторон и углов.

— Очень и очень симпатично, если мне можно похвалить себя.

— По тебе волком воет карьера парикмахера, Уилл, — говорит Гарри.

— Ну за что мне такое, просто зла на тебя не хватает, — ворчит Гермиона Дафне. Все зависают в непонятках, и Гермиона разъясняет: — Ты не должна выглядеть так хорошо без своих волос.

— Гермиона, — сконфуженно жалуется Дафна и вспыхивает от такого комплимента, смущенно глядя в пол.

Гарри прокашливается после нескольких мгновений, возможно просто прогоняя некоторые, не совсем уместные мысли. Не то, чтобы я что-то транслировал лицом или как ещё...

— Хорошо, пошли уже. — Он накидывает мантию-невидимку на себя с Гермионой, на что опять следует пара поднятых бровей Дафны. На этот раз без комментариев. Гарри с Гермионой вылезают из люка и потом легонько стучат по нему, когда нам безопасно последовать за ними. Опять мы покидаем "Сладкое Королевство" без происшествий. Я подхватываю Дафну под руку, пока мы лениво бредём в направлении "Трёх Мётел".

Она всё принимает без звука и даже прижимается ко мне ради без слов принятой ею легенды о нас, как влюблённой парочке. Открываю и придерживаю дверь, пока не чувствую лёгкое прикосновение от проходящих Гарри и Гермионы, и пропускаю Дафну.

Рыжий хвост на голове Билла Уизли я замечаю сразу, а он, как и Гильом Делакур, удостаивает нас лишь беглым взглядом, возвращаясь к своей выпивке.

— Добрый день, мистер Уизли, — официальным тоном говорю я, слегка кланяясь. — Благодарю вас за согласие встретиться с нами. Хочу поблагодарить за возможность пользоваться вашими мантиями в начале учебного года. Может мы перейдём в снятый номер для полного представления и лёгкой дискуссии.

Он откидывает голову в удивлении, причём синхронно с Дафной. Пусть я говорил про мантии Билла, но, судя по всему, она посчитала всё очередным преувеличением.

— А остальные... здесь?

— Нам кажется безопаснее скрывать наши... подлинные личности, — медленно говорит Дафна, а потом добавляет ещё тише. — Хотя его акцент выдаёт нас с головой.

— Я наслаждаюсь игрой, моя дорогая.

— Очень хорошо, — Билл встаёт и оказывается на дюйм-другой выше меня, чего здесь не случалось уже давно. — Тогда пойдёмте со мной.

Мы заходим в другой, чем раньше номер. Оно и хорошо, учитывая моё частое их посещение в последнее время. Я сразу приступаю к запиранию окон и двери под удивлённым взглядом Билла на меня и на появившихся из-под мантии Гарри и Гермионы. Финал в виде пузыря чар уединения для нас пятерых ставит точку в приготовлениях.

Бил сопровождает свистом моё ремесленничество.

— Даже не ожидал. Ты случайно не родственник Аластору Хмури?

— Постоянная бдительность! — хлопаю я погромче для подчёркивания своих слов.

— Он наш профессор по защите, — под смех остальных сообщает Гермиона.

— Уильям Лернер, — протягиваю я руку, — и вы уже видели мою подругу...

— Дафна Гринграсс, — прерывает она меня и добавляет тычок меж рёбер. — Я не его подруга.

— Извини, Даф, — говорю, отпрыгнув и потирая бок. — Забыл, что мы больше не в роли.

— Очень рад познакомиться с вами обоими, — он пожимает нам руки, даже не моргнув на слизеринскую мантию Дафны.

— Если со мной такой подход не работал, то с ней не будет тем более, — смеётся Гермиона. — Рада видеть тебя снова, Билл.

— Хотелось бы мне, чтобы наша встреча была повеселее, чем на кубке мира. Всё равно приятно видеть тебя, — приветствует его Гарри.

— А что, всё так плохо? Уж наверняка вам есть что порассказать про этот год, — бросает он взгляд на Дафну.

— Слишком занятой он был, — Гарри в свою очередь смотрит на меня. — Делу время, потехе час?

— Не возражаю, — вставляет Билл, а теперь все остальные тоже смотрят на меня.

— Ну что ж, — говорю я не спеша, а потом смотрю ему в глаза. — Что ты знаешь о крестражах? В особенности интересует — есть ли способ извлечь осколок души из носителя, никак не повреждая сам носитель.

Не в первый раз я наблюдаю бледность на лице знающего человека.

— Как ты узнал про них?

Смотрю на Дафну и вижу то же самое выражение. Наверняка Дафне, как Сириусу с Регулусом в своё время, о них рассказывали, но при этом привив дикий страх и жуткое отвращение ко всему — предмету, процессу и создателю.

Я медленно указываю на Гарри.

— Потому, что он — один из них.

Идут долгие, очень долгие мгновения тишины.

— Ни хрена себе! — наконец может что-то сказать Билл. — Это просто грёбаный пиз...

— Я того же мнения, — присоединяюсь я.

Какие-то мысли закипают в голове Дафны, и они ей, похоже, совершенно не по душе. Гарри стоически держит позу, а Гермиона прижимается головой к его плечу, отвернувшись от нас.

— Бля... Извини, Гарри, я не знаю, — наконец говорит он после некоторых раздумий. — Я только слышал пару историй от старших коллег, вроде натыкавшихся на них. Или они тоже пересказывали более ранние байки. Но никогда я не слышал про попытки сохранить сам артефакт. Я сейчас пробую вспомнить подробности, но эти штуки так редки...

— Нормально всё, Билл, — без всякого выражения говорит Гарри. — Просто попытка притянуть удачу за уши.

— Уильям уже договорился кое с кем, и они ищут для нас сведения уже несколько месяцев, — дрожит голос у Гермионы. — Мы что-нибудь обязательно найдём.

— Ищут? — наконец и Дафна выходит из ступора. Киваю.

— Крёстный Гарри и профессор Люпин просматривают блэ... свои библиотеки, и Делакуры тоже искали. Мы пробовали также библиотеку Гринграссов, но...

Дафна сердито ощетинивается, и мне остаётся только надеяться, что не на меня, а на своего отца.

— Это слишком опасная информация, чтобы широко её распространять, — неуверенно говорит Билл, явно при упоминании Делакуров и Гринграссов.

— Мистер Гринграсс не в курсе, а у Флер Делакур был долг жизни мне.

— А, да, второе задание. Оказывается, у вас всё тщательно продумано.

— Я хотел связаться с тобой пораньше, но...

— ...это не то, о чём можно упоминать и даже явно намекать в письме, — заканчивает он за меня. — Весьма разумно. Я могу начать наводить справки, если пожелаете. Как вы относитесь к тому, чтобы посвятить в проблему пару-тройку избранных гоблинов и разрушителей проклятий? Могу уверить, что до сих пор не имел поводов сомневаться в их надёжности.

— Прежде всего я доверяю тебе, — говорит Гарри. — Можешь привлекать кого нужно. Только не говори им моё имя.

— Тогда начну сегодня же, — совсем невесело кивает Билл. — По отношению мамы вижу, что она тебя считает семьей. Значит сделаю всё, что смогу.

— Спасибо, Билл, — искренне улыбается ему Гарри, явно вспоминая Нору.

— Не могу обещать успеха, но если есть путь, то я его найду, — торжественно произносит Билл, практически клянётся. — Не могу сказать "не беспокойся", но может отложим эту скверную историю пока что в сторону? Братец Чарли рассказал совершенно неправдоподобную историю про первое задание, но мне хочется самого чемпиона послушать, как всё с его точки зрения прошло.

Дафна остаётся почти безмолвной во время остального разговора, позволив мне самому рассказать историю про дружбу со слизеринцами. Лишь разок она дёргается на мою не слишком удачную шутку на эту тему, и мне приходится излагать всё скучнее. Постепенно мы разговорились, общее настроение повысилось и назвать время зря потраченным никто бы не стал. Распрощавшись с Биллом, она молчит всю дорогу до подземного хода. Мы тоже помалкиваем.

Первой что-то улавливает Гермиона.

— Ты как, Дафна? В порядке?

Та отрицательно крутит головой.

— Слишком много всего свалилось, — чувствую, как через неё волной прокатывается напряжение, и она делает глубокий вдох-выдох. — Хотелось бы мне не останавливать тебя от рассказа раньше, Уильям.

Я могу сказать, что разницы никакой, но ей будет сложно согласиться.

— Тяжело верить, что на Гарри столько свалилось, — тихо говорит Гермиона.

Дафна морщиться как от боли, а потом удивляет нас всех, крепко обняв Гарри.

— Прости меня, не стоило...

— Н-нет, всё нормально, Дафна, — Гарри не очень уверенно то ли гладит, то ли очень медленно похлопывает её по спине. — С помощью вас троих и с остальными, мы обязательно найдём ответы.

— Всё верно, — я кладу руку Гермионе на плечо и успокаивающе пожимаю. — Гарри вдарит судьбе промеж ног и покажет фигу. Как всегда.

* * *

Следующие дни тянутся с мучительной медлительностью, обострённой моим решением отказаться от доведения себя до магического истощения при любой возможности. Экзамены пролетают незаметно и буднично, и ничто уже не может отвлечь меня. Я буквально не знаю куда деваться от поселившегося во мне неугомона.

— Гарри волнуется из-за тебя, — шепчет мне Гермиона по дороге на ужин в вечер перед последним заданием. А я бросаю взгляд на нашего чемпиона, пытающегося отвлечься спором о квиддиче с Роном и Невиллом.

— Прости, честно, я стараюсь не показывать нервов, — шепчу в ответ.

Цепляясь своей рукой за мою, она подтягивается поближе ко мне.

— Это из-за долга жизни?

— Да, — отвечаю честно. — Из-за него. — Она вздыхает и прикрывает глаза.

— Расскажешь нам завтра?

— Обещаю, — и опять ни капельки лжи.

— Хорошо. А то Дафну на тебя науськаю. Если вынудишь, конечно.

Я ей легко улыбаюсь, удивляясь, насколько много девчонки уже переняли друг у друга. Особенно в области внушения страха божьего противоположному полу.

Она покрепче обнимает мою руку и идёт так весь путь до большого зала. Снова я смог проглотить совсем немного и, гоняя еду по тарелке, стараюсь этот факт скрыть. Также в целях маскировки часто наливаю понемногу воду из кувшина.

— Уильям, мне надо с тобой поговорить, пожалуйста, — вздрагиваю я от мелодичного голоса Луны. Я даже не заметил, как она пришла. Не дожидаясь ответа, она берёт меня за руку и тянет встать. Гермиона кивает, похоже в одобрение какого-то заранее принятого ими сценария. Луна оглядывается вокруг, а потом ведёт меня наружу, в тепло вечернего воздуха, и обнимает меня. — Знаешь, у тебя есть друзья, — мечтательно говорит она. — Я знаю, что не понимала, как их завести. Пока ты не пришёл и не показал мне. Никогда не думала, что мне придётся то же самое объяснять тебе.

— Я знаю, — точнее, я не знаю, что ей ответить.

— Тогда почему ты не ведёшь себя как надо? — она отстраняет голову от груди и старается заглянуть мне в глаза.

— Это... сложно, — вздыхаю я.

— Ты не можешь мне рассказать, я знаю, — улыбаюсь на её способность пробудить во мне ощущение себя ребёнком, да ещё и без малейшей тени злого умысла. — Но это не значит, что мы не можем поговорить о другом и вдоволь пообниматься.

— Обниматься — это здорово, — усмехаюсь я.

— Тогда почему ты перестал нас обнимать, как раньше? — слышу голос за спиной.

Обернувшись, вижу Асторию в позе "руки в боки" и позади неё улыбающуюся Дафну со скрещёнными на груди руками и слегка склонённой набок головой.

— Прости, Стори... — начинаю я, но прерываюсь после её решительного шага ко мне и сильного шлепка по плечу, как только от меня отстраняется Луна.

— Извинениями ты не отделаешься, — она заменяет Луну и обнимает меня изо всех сил. — Пусть я не знаю, что происходит, но точно скажу, что ты не становишься счастливей, спрятавшись от нас.

— Нет, не становлюсь, — признаю я очевидное. Вдруг понимаю, что по неведомому выверту избегал физического ободрения тогда, когда нужда в нём была особо велика.

— Хорошо, — решительно заявляет она. — Ты должен это помнить всё время.

Тяну одну руку к Луне, и она с удовольствием присоединяется к объятию. А я, закрыв глаза, пью облечение и утешение от девчонок. Как будто часть груза сваливается с меня на них, а они даже не замечают. Вслед за этим воздаяние от громадности моей задачи и горечи уже написанных им писем грозит сокрушить меня. Глаза вдруг начинают гореть от стремящихся вырваться наружу слёз.

— Я... Мне нужно поговорить с Дафной, — у меня дрожит голос.

Девочки отстраняются, и Луна кивает первой, а Астория вглядывается мне в лицо. Я умудряюсь слегка улыбнуться, и тут же получаю тычок в грудь.

— Чтобы больше никаких пряток!

— Пряток больше не будет, — соглашаюсь, переводя взгляд на Дафну. Последний раз прижавшись, Астория подхватывает Луну под руку, и, о чём-то шепча и кивая друг другу девчонки уходят одновременно с приближением Дафны. Я создаю чары уединения для нас двоих.

— Никаких пряток? — шутливо удивляется она. — Завтра ещё не наступило.

— Да. Ну что ж, пожалуй время довести до конца кое-что обещанное тебе. — Делаю глубокий вдох и вижу как испытующе смотрят на меня её глаза. — Завтра. — В распахнутых глазах видны и облегчение, и тревога одновременно. — Агентом является Барти Крауч младший, упивающийся смертью, которого считают умершим в Азкабане.

— Где он? Что он собирается делать? — я доволен правильностью своего предсказания её действий. В условиях опасности она сосредотачивается на нужных действиях вместо того, чтобы сначала сходить с ума. Поэтому я не могу рассказать Гермионе.

— Послушай меня, Дафна, — серьёзно говорю и беру её за плечи. — Мой план приведён в действие, и для его успеха требуется, чтобы никто другой ничего не делал по этой информации до момента, пока я не скажу. Понимаешь?

— Уильям, — видно, как страх пробирается в её голос. Но мои слова достигают её головы, и черты лица твердеют. — Что мне надо делать? Скажи что-нибудь...

Вздыхаю в сомнении, как много можно ей сейчас сказать.

— Я уже написал записку с планом для тебя, которую доставят по моему сигналу.

— Записку!? — Она сбивает мои руки.— Тебе придётся дать мне гораздо больше!

— Агент использует оборотное зелье. Он не должен ничего подозревать до определённого момента, но я надеялся, что ты сможешь заклинанием заменить его зелье, и тогда он сам выдаст себя. Но нельзя это сделать слишком рано, тогда всё раскроется. Видишь? Именно поэтому я не могу сейчас рассказать тебе больше необходимого.

В раздражении она принимается наматывать пряди волос на пальцы.

— Да будь всё проклято, Уильям! Мы же могли придумать что-то без такой вот чёткости по времени! Мы всё бы смогли... вместе.

— Прости, Даф, — смотрю вниз. — Мне жаль, но я... я слишком близко оказался от тебя. Хотелось привлечь тебя, но...

— ...но я слишком волнуюсь за тебя, чтобы позволить излишне рисковать собой, — бесчувственным тоном заканчивает она мою фразу. Понурившись, она старается не смотреть на меня. — Чёрт побери тебя, Уильям, — тихо добавляет она.

— Мне... придётся прятаться завтра. Сразу как начнётся задание, я собираюсь позаимствовать гаррину мантию и скрыться. Чтобы была возможность следить за происходящим и иметь возможность в любой момент вмешаться. Не пугайся, когда меня не будет рядом с тобой, Гермионой и остальными на трибунах, — я преднамеренно избегаю её взгляда.

— Всё равно будут мои родители, — она ещё сердится на них, но потом поднимает голову и ловит мой взгляд. — Но если ты в опасности, и что-то пойдёт не так...

Болезненно морщусь.

— Поэтому надо надеяться на полное соответствие плану.

— Мне точно не нравится твой план, — говорит она, и веки её дрожат в оранжевом свете заката. — Не важно, что я совершенно ничего о нём не знаю... Он мне не нравится.

— Если я... не... — голос буксует и не даёт закончить фразу.

Вдруг моей щеке становится горячо, а я вижу небо в алмазах. Она дала мне пощёчину! Только начинаю поднимать руку потрогать место удара, как она двумя руками притягивает моё лицо к своему. Туда, где её губы уверенно встречают мои. Я поражён и буквально поглощён целым вихрем не поддающихся осознанию эмоций и чувств, что до сознания понимание, что мы целуемся, доходит только в момент окончания, когда девушка отстраняется от меня. Я впервые вижу слёзы в глазах Снежной Королевы Слизерина.

— Это... это не только от меня, Уильям. Ото всех, кто за тебя волнуется. Всех нас, кто... любит тебя. Я сохраню твои секреты, чёрт тебя подери. Но ты вернёшься к нам. Вернёшься. — Она выделяет последнее слово тычком в рёбра, разворачивается и почти убегает назад в замок.

* * *

Глава 26. Последний парад

— Готов, Гарри? — Высокий рыжий разрушитель проклятий кладёт руку мне на плечо и подбадривающе улыбается. Молли присоединяется к нему. Ощущаю диссонанс от смеси приступа боли в сердце и ощущения счастья, что они пришли поболеть, как семья.

— Готов как никогда, — отвечаю я честно.

Гермиона озадаченно оглядывает большой зал.

— Где Уильям? Разве он не должен уже вернуться?

Стараясь следить за собой и больше походить на Гарри, незаинтересованно пожимаю плечами. Говорю тоже покороче, хоть я долгое время следил и втихую тренировался в имитации манер и речи Гарри.

— Говорил, что будет занят и придёт позже.

Немного больно от поникшего лица.

— Ладно. Скорее всего он будет там со всеми, но я думала, он присоединится к нам не в последнюю минуту.

Тянет пошутить, но я слишком нервничаю и не хочу говорить рядом с ней. Она что-то чувствует, но всё равно берёт меня за руку по дороге на квиддичное поле вслед за Биллом и Молли среди толпы репортёров и других официальных лиц. Твёрдо игнорирую их с момента предыдущей попытки потерзать меня. Они не удовлетворились моими лаконичными ответами. Фиг с ними, всё равно всё переврут и превратят в перлы фантазии. Я объявил свой вклад в дело освещения турнира достаточным, но всё равно они стараются ко мне прорваться, очевидно надеясь, что я позабыл об отказе. Самых наглых и настойчивых разгоняет матриарх семейства Уизли, и я благодарен ей.

К сожалению, стражи вынуждены покинуть меня на входе в палатку чемпионов, одарив на прощанье парой костедробительных объятий от женщин и крепким рукопожатием с подбадривающим похлопыванием по плечу от Билла. Две женщины ещё раз атакуют меня, принуждая дать им наисерьёзнейшие обещания быть осторожным, и только тогда разрешают мне войти. Беда не приходит одна, и Людо Бэгмену, как судье, вход тоже разрешён. Он сразу меня перехватывает, отводит в сторонку и спрашивает о готовности. Не удовлетворившись ответом, он пытается выяснить, какая помощь мне нужна, и тут же предлагает её обычным для него дурацки-тайном образом. Это слегка сбивает с толку, ведь вряд ли он сможет чему-нибудь научить меня за оставшиеся скупые минуты до начала. Но, о причуда судьбы, когда Людо отходит на пару слов к другим участникам, волнение наваливается рычащим зверем. Хочется его вернуть, просто ради отвлечения. Беспокойство прибывших раньше меня чемпионов тоже не способствует комфорту.

Большая часть моего беспокойства относится к знанию, чем занят угол палатки.

— Что-то ты сильно нервничаешь, Поттер, — с интересом говорит Седрик.

— Жду не дождусь, когда всё закончится.

— Если бы ты сказал йето в начьяле, я бы тьебе нье повьерила. Ты хорьоший парьень, Арри Поттер, и твоей победе я не удивлюсь. Но я тебе не позволю забрать побьеду у меня.

— Не выйграйет он, — говорит Виктор с улыбкой. — Если мой голос будит значение имет.

— Не планируй я выиграть, — искренне смеётся Седрик, — с удовольствием посмотрел бы, как вы втроём рвётесь на пьедестал. Даже не знаю, на кого бы поставил.

Лёгкие дружеские толчки кулаками позаимствованы с наших общих тренировок. На сердце становится спокойней, и я улыбаюсь вместе со всеми. Скоро, чересчур скоро приходит нам зов выйти на стадион. С нашим появлением шум становится буквально одурманивающим. Девчонки вопят имена парней-чемпионов, Флер приветствуют свистом и подражанием крикам зверей, вопят речёвки и даже песни о разных школах... Получается такой ор, что хочется либо закрыть уши и скрыться, либо выпендриться большим бумом, чтобы все заткнулись.

Твёрдая хватка на плече заставляет повернуться к улыбающемуся Седрику. Он наклоняется, чтобы я его услышал сквозь шум, и я, к удивлению, слышу.

— Гораздо громче, чем на квиддиче, правда?

Он дружески хлопает меня по спине на мой кивок и отворачивается, направляясь к своей стартовой платформе. Я только сейчас их замечаю. Его покрашена в жёлтый с чёрной окантовкой, рядом другие цвета: бордовый с золотом Гриффиндора, зеленовато-голубой с серебром Шармбатона и коричневый с красной окантовкой Дурмштранга. Вместе с остальными чемпионами я по примеру Седрика занимаю своё место.

Какой-то человек, как я вскоре понимаю, представитель Министерства, по очереди разговаривает с чемпионами. Каждый из них держит палочку наотлёт, пока чиновник водит по фигуре своей палочкой и произносит совершенно неразличимые в общем шуме слова. Теперь понятно — ищут иные, кроме палочек, магические предметы. Я следую примеру остальных и, облегчённо вздохнув, убираю палочку. Взглядом искоса на трибуне судей вижу говорящего с мадам Максим Дамблдора. Интересно, пользуются они чем-то вроде муффлиато, чтобы слышать друг друга? Повернув голову чуть дальше, замечаю уродливую фигуру Хмури, напряженно рассматривающего лабиринт, но не удивлюсь, если его глаз с дикой скоростью озирает всё вокруг.

Несколько попыток Людо Бэгмана преодолеть рёв толпы неудачны. Но он привлекает общее внимание, и постепенно народ успокаивается достаточно, чтобы мои глаза сосредоточились на тёмном входе и в голове стал слышен хохот ожидающего нас ужаса, берущий верх над всеми остальными звуками. В своём разуме я вижу соплохвостов, сфинксов, акромантулов, двигающиеся стены, иллюзорные ловушки, и собрата-чемпиона под Империо, злорадно пытающего других.

И взгляд Гарри... сквозь предательские слёзы, когда я его связываю и накладываю силенцио, пью один из добытых для меня Гильомом фиалов с обороткой, прихватываю его чемпионскую форму для себя, а его самого одеваю в принесённую школьную мантию. Потом запихиваю в угол чемпионского шатра под мантией-невидимкой дожидаться спасения Гермионой. Я не могу смотреть на него, когда одеваю копию его очков и трансфигурирую мою палочку в подобие его.

Сукин сын, ну почему я посчитал это всё хорошей идеей? На миг даже хочется своей магией отменить действие оборотки, и пусть Гарри всё делает сам. Мешают образы — отвратительная зелёная вспышка, безжизненное тело Седрика, разрез на руке Гарри, омерзительное глумление Волдеморта, друзья Гарри и остальные, кто погибнут от руки монстра... И понимаю, что должен сделать это. Добби уже на месте ждёт сигнала, и я не могу подвести Гарри.

Включаюсь в объявления Людо Бэгмена до его последних объяснений правил, за которыми почти сразу стреляет пушка, как сигнал для меня на вход. Призвав всю свою смелость, я ныряю в лабиринт, и там понимаю, что сдерживал дыхание.

* * *

К счастью, Крауч справляется с работой — держать большинство мерзости подальше от меня. Одна из причин, почему я не хотел позволить Дафне узнать слишком много раньше последнего сигнала. При первом же виде соплохвоста я разворачиваюсь и рву в другом направлении. Уровень адреналина, подпитываемый криками толпы, быстро снижается в лабиринте, защищённом от внешнего шума. А постоянный уровень рассеянного света наводит на мысль о защите от взгляда изнутри. Безотчётно мне становится интересно, а видят ли меня все? Тут же возобновляется накачка адреналином, теперь уже от страха. Я не знаю правильного пути, но могу использовать палочку, иначе бесполезную.

Просьба указать кратчайший путь может оказаться отвратительной идеей. А самый безопасный путь — скорее всего простой призыв долбаного кубка. В конце концов, разве не поступил так Гарри на кладбище? Наверное здесь всё-таки стоит защита от призыва. Неважно, ведь уйти, не выпустив главный сигнал — наихудшая идея.

В итоге я иду по указке палочки. То ли судьба, то ли жульничество Барти Крауча, но, повернув за угол, я вижу какой-то золотистый туман, как мне кажется присутствовавший в книге. Не помню, можно ли его избежать, но чары головного пузыря я всё равно активирую. Бесполезно. Умом я понимаю, что это всего лишь иллюзия перевёрнутой гравитации, но как же тяжело воевать с охватывающей всё твоё существо паникой от страха упасть прямо в бездонную пропасть тёмного неба. Я смог преодолеть чудные ощущения и переставить одну ногу за другой достаточное количество раз, чтобы мир стал привычным.

Я не помню в точности, что случилось с Гарри в лабиринте, да ещё вмешиваются картинки из фильма, но уверен, что он наткнулся на сфинкса с паучьей загадкой краткое время спустя после выхода из тумана. Заклинание четырёх точек, и я мчусь, надеясь на встречу с ним, но всё время попадаю в тупики. Стараюсь побороть в себе ужас от наконец всплывшего воспоминания, что Гарри довольно рано натолкнулся на Седрика, а вот я — ещё нет. Значит случится может всё. Слышу далёкий крик и вижу там летящие в небо красные искры.

Это Флер.

Первое побуждение — бежать к ней. Но здравый смысл сразу говорит, что вряд ли я успею раньше министерских спасателей. Вернувшись к поиску кубка, всё-таки решаю, что не схожу с ума, когда палочка указывает назад. Просто движущиеся стены перекрыли предыдущий путь. Иду по указанию, но опять вспоминается — Гарри пришлось спасать Седрика от участи стать овощем под пыточным проклятьем Виктора! Вновь вызываю заклинание направления с целью указать дорогу к Седрику. Разворачиваться не надо, но после ряда тупиков я расстроен отсутствием прогресса.

Снова страх неудачи гонит меня неотступно вперёд. А сердце всё сильнее стремится вырваться из груди. И вдруг замирает от злобного рыка Виктора где-то рядом:

— Круцио!

Вскрик испуга невольно вырывается из горла, когда меня заносит на вираже вокруг следующего поворота, и я вижу оскаленную морду Крама с убийственным взглядом на извивающегося под его пыткой чемпиона Хогвартса. Моя рука взлетает даже не пытаясь вытащить палочку, и красная искра расплёскивается у Виктора на груди, откидывая и оставляя его лежать навзничь на земле. Опасаясь самого страшного, я падаю на колени рядом с содрогающимся Седриком. Перекатываю его на бок, на случай если слюна в уголках рта от рвоты. Действительно, Диггори отрыгивает часть ужина.

Чёрт! Что мне прикажете делать? По книге ему не было так плохо! Я не могу послать сигнал для него, ведь я пока слишком далеко от кубка для запуска цепи событий намеченного плана. Но если я его хорошо подлечу, он может добраться до кубка первым. К моему удивлению, Седрик выталкивает себя руками в сидячую позицию, невзирая на дрожь и мускульные спазмы.

— С-спасибо, Гарри, — хрипит он дрожащим голосом. — Почти уверен, что он под империо.

Киваю и пристально смотрю на него.

— Что планируешь делать?

— З-запустить искры для него сначала.

Подхожу и забираю палочку Виктора, стараясь прочувствовать её. Никакого отклика, что совсем неудивительно. Возвращаюсь и даю её Седрику.

— Отклика не чувствую.

Он удивляется, но молча берёт, недолго изучает и кивает.

— После искр нам надо убраться отсюда подальше.

Он принимает предложенную руку, и мне удаётся поднять его на ноги. Чуть сам не заваливаюсь вперёд, не просчитав отсутствие обычного рычага от моего нормального роста и веса, но тут уже он успевает меня поддержать. Чёрт, а он силён! Просто встать после такого, пусть и опираясь на меня — обалдеть. Он направляет вверх палочку Виктора, шлёт красные искры и бросает её на грудь чемпиону Дурмштранга. Потом мы с трудом тащимся вперёд — на большее, чем тяжело опираться на моё плечо, Седрик не способен.

— Подожди, мы ушли достаточно, — очевидно, ему всё ещё больно двигаться. С моей поддержкой он садится на землю, скрестив ноги в подобие лотоса. Интересно, что он в точности хочет сделать? — Я тут немного... — Седрик резко замолкает и смотрит на что-то за моим плечом. Я разворачиваюсь.

Там, метрах может в тридцати, триволшебный кубок. Я мгновенно понимаю, что стены раздвинулись и показали нам его. Иначе я давно бы заметил.

— Это...

-...твой кубок, Гарри, — заканчивает он за меня.

Не отвечая, вытаскиваю палочку для поддержания маскировки, выталкиваю поток магии для левитации коллеги и бегу вперёд, к кубку. Едва на полпути прямо позади кубка вижу ожидаемого, но такого нежелательного персонажа — здоровенного акромантула.

В-общем, в большинстве случаев в реальной жизни я не боюсь пауков. Просто не стану добровольно брать в руки большой и волосатый экземпляр и оставлю его в покое. Но с этим здоровенным и уродливым ублюдком придётся разбираться. Я опускаю Седрика на землю на колени — вряд ли он сможет даже просто удерживать равновесие на ногах.

— Что ты предпочтёшь, Седрик? — я удивляюсь и горжусь ровным голосом, когда душу заполняет абсолютный страх, а размеры ледяных мурашек на спине даже не хочется определять. Я говорю тихо, может это тоже помогает? — Вряд ли ты владеешь заклинанием призыва василиска, так?

В знак согласия он хмуро ухмыляется.

— Будем надеяться, что тварь сбежит... Огонь! Конфринго! Конфринго! Инцендио! — Его первое заклинание бьёт атакующую зверюгу в глаз. От боли та откидывается назад и получает второе взрывное в живот. Я добавляю мои собственные молчаливые взрывные, стараясь делать их как можно более похожими по мощности на гаррины. Но я трачу время на прицеливание, поскольку не могу себе позволить извести слишком много магии. Мы с Седриком оба проявляем твёрдость, его впечатляющие пузыри огня не дают монстру приблизиться, а я стараюсь нацеленными взрывными выбить глаза. Под нашим натиском акромантул опрометью бросается прочь, а из него капает кипящая пурпурная жидкость, возможно смесь крови и яда. Остаётся только вонь от палёных волос и плоти.

Мы глядим друг на друга с удивлением и облегчением, а потом он возвращает взгляд на кубок.

— Ты снова спас меня, Гарри... Я бы точно не смог убежать, — говорит он, садясь поудобнее из стойки на коленях. — Он твой.

— Ты бы выиграл, Седрик, — смотрю я вниз, — если бы в этом мире была справедливость.

— Если бы ты сам бросил в кубок собственное имя, Гарри, — усмехается он, — то чемпионом Хогвартса выбрали бы тебя.

— Мы никогда не узнаем, — говорю я, одновременно призывая его палочку.

У него такое же потрясение в глазах, как у Гарри. Забитый по рукоять в живот пыточный нож проворачивается ещё раз.

— Что такое?

— Прости, Седрик, — слёзы жалят глаза при мысли о Гарри. — Был бы здесь Гарри, он предложил бы тебе взяться за кубок вместе для общей победы Хогвартса.

— Г-гарри? — отрицательно кручу головой.

— Я Уильям. Под обороткой.

— Почему? — челюсть у него падает на грудь.

— Кубок — это портключ, — морщусь я. — Подготовлен отправить Гарри к Ты-Знаешь-Кому, где тот собирается исполнить в каком-то смысле воскресающий ритуал, используя кровь Гарри. Нельзя позволить ему заполучить её. — Седрик смотрит на меня скептически. — Я не уверен, что готов прямо сейчас.

— Не надо, — выпаливает он. — Не надо тогда. Мы выберемся отсюда и...

— Нет, — прерываю я. — Я готовил эту ловушку слишком долго и слишком много сил потратил. Не могу позволить ему выйти сухим из воды. Не убьёт он меня, пока считает, что я Гарри. Кстати говоря... — Вытаскиваю ещё пузырёк оборотки Гарри, выпиваю за один глоток и отбрасываю пустой. — Блин, какая мерзкая фигня.

— Уильям, ты не можешь, — умоляет Седрик. — Слишком опасно.

— А как иначе? Он тоже не готов, поэтому сейчас — идеальное время для удара. Как только я пошлю искры для тебя, это станет сигналом, и через полчаса придёт помощь туда, куда меня перенесёт кубок, — при мысли об искрах, шарю глазами по небу, удостовериться, что никто не приближается.

— Тогда возьми меня с собой, — предлагает он. Голос у него дрожит, а я испускаю вздох благоговения перед проявлением храбрости у парня, который считанные минуты назад даже не знал об оживлении Волдеморта. Он просится со мной, чтобы я не был один. Невзирая на то, что ни разу не говорил со мной. Лицо Гарри влияет, конечно, но вряд ли сильно. Седрик действительно потрясающий парень, настоящий чемпион школы. Я удивлён, что он не на Гриффиндоре, но это просто доказывает, что Хаффлпаф — это не факультет ошмётков, не имеющих никаких ценных для других факультетов черт.

Закрываю глаза, борясь с побуждением принять его предложение, и отрицательно мотаю головой.

— Отправишься со мной — погибнешь. Я рассчитываю, что Волд... Ты-Знаешь-Кто завершит ритуал с моей кровью и, призовёт упивающихся смертью. А потом их всех уничтожат или захватят. Сегодня ночью.

Он тяжело дышит, возможно перебирая возражения и надеясь найти доводы заставить меня изменить мнение.

— Но... это — безумие!

— Да, — киваю, — есть проблемы со временем. Если помощь придёт слишком рано, то они не смогут поймать упивающихся. Слишком поздно, и я умру без пользы, — вздрагиваю. Это самое тонкое место моего обширного плана, остаётся просто надеться на призыв Волдемортом упивающихся до появления кавалерии. — Поэтому я сижу здесь, с тобой болтаю. Мне нужно время на подзарядку магии. — Не могу же я сказать, что наш разговор — способ мне побыть собой на время нескольких вздохов перед нырком вглубь.

Он обхватывает голову ладонями, то дёргая себя за волосы, то с силой потирая виски.

— Откуда ты всё знаешь?

— Гарри с Гермионой пытали меня на этот счёт ещё с начала года, — мрачно улыбаюсь я. — Я не мог им сказать правду. А ты в неё просто не поверишь.

— Пожалуйста, — молит он.

— Знаешь, я не лгал. Гарри предложил бы тебе взяться за кубок вместе, вы вдвоём перенеслись бы к Волдеморту, и ты бы умер. Смертельное проклятие. Без предупреждения, как лишнего, ненужного.

Он становится бледным, как смерть.

— Ты... ты — видящий?

— Что-то типа, — пожимаю я плечами. Уже неважно, что я рассказываю — всё выйдет наружу завтра. Гарри знает большую часть. Я много чего поведал ему, уже укрыв мантией-невидимкой — трусил смотреть в глаза. Седрик рассматривает дрожащие руки, прежде чем находит силы поднять голову.

— Где Гарри?

— В безопасности. Спрятан. Не могу сказать больше, его выход на сцену состоится позже. Как я сказал, должно пройти время...

Его передёргивает, то ли от мысли, то ли эффект от пыточного, не знаю.

— А что мне делать? Я не могу позволить тебе лезть во всё это!

— Успокойся, ты не можешь ничего изменить, — морщусь я.

— Не могу же я просто сидеть и ничего не делать, когда ты рискуешь всем!

А если подумать? Может ему что-то поручить? Задействовать как резерв на разоблачение Хмури-самозванца? Не в его состоянии. Отрицательно кручу головой.

— Прости, Седрик. Возвращайся, полечись, поцелуй свою девушку, обними отца. При удаче я навещу тебя утром, и ты сможешь надрать мне задницу. — Опять морщусь. — Если от неё что-то останется после Гарри, Гермионы и Дафны.

— Они не знают?

Мотаю головой и от избытка чувств с невесёлой усмешкой прищёлкиваю языком.

— Ты думаешь хоть кто-то из них позволил бы мне крутить всё в одиночку? Я до сих пор в диком изумлении, что забрался так далеко. — Это точно, особенно глядя назад, когда меня едва не раскалывали Гермиона и Дафна... Мне везло.

Мы оба дёргаем головами в направлении слабого шороха, но ничего не появляется.

— Тебе наверное стоит послать искры для меня. Ты не сохранишь много магии, если появится ещё одна тварь.

Верно, я не могу позволить ему самому послать их. Пусть и призрачный, но есть шанс, что он попытается устроить глупость и задержать меня. Не давая себе задуматься, создаю те же искры, что Седрик посылал для Виктора. С интервалом в пару секунд, дважды, для уверенности, посылаю свой сигнал — три разноцветные искры, скорее даже сигнальные ракеты. До Седрика доходит — жаль нельзя его уморительную гримасу сфоткать.

— Ты колдовал молча и без палочки! А говорили, что на втором задании тебе просто повезло.

— Не стоит петь осанну и кричать на всех углах, просто это — моё единственное преимущество.

Я жду у кубка. Седрик в смятении — никак не может понять и принять происходящее. Открывает рот что-то сказать, но пара фигур на мётлах отвлекают его.

Вздрагиваю, не успев утихомирить себя заранее.

— Заставь их прочитать записки, Седрик, — бросаю ему палочку. Ещё до того, как он её ловит, хватаюсь за ручку кубка и чувствую резкий рывок в животе пониже пупка. Мелькает мысль, что путешествия с портключом становятся понятней — именно там располагается моя магия.

Меня кувыркает сквозь нечто, где проходят пути внепространственного перемещения, и в итоге я растягиваюсь на земле, едва избежав углов мраморных надгробий. Это было бы плохо. Сидя, я отряхиваюсь и оглядываюсь, но не вижу никого. Тогда внимательно прислушиваюсь, но на кладбище тихо кроме едва уловимого шелеста листвы в деревьях вокруг него. Встаю и чувствую в сердце укол опасения, что какое-то моё изменение разрушило капкан. Но чу, что-то скребёт и шуршит, двигаясь к центру кладбища, и немедленно мои глаза привлекает источник звука — фигура в наглухо надвинутом капюшоне.

Иррациональное чувство облегчения быстро подавляется ожидаемым и более обоснованным парализующим ужасом. Не успеваю вытащить палочку, когда фигура наставляет на меня свою:

— Ступефай!

Я могу создать щит и, возможно, побить Хвоста, но от приближения красной массы закрученной энергии я ощущаю лишь удовлетворение, что не буду находится в сознании во время следующего акта.

* * *

Жар от острой боли в руке заставляет меня очнуться в достаточной мере, чтобы рассмотреть туманную, но всё равно омерзительную рожу Питера Питегрю с блистающими безумием глазами и дёргающимися от страха другими частями лица. Непроизвольный крик вырывается из горла перед тем, как я успеваю стиснуть зубы на дёргающую боль из сочащейся кровью раны. Боль обостряет мысли, и я ощущаю себя всё ещё в теле Гарри, а значит был без сознания меньше часа. Это неудивительно, ведь никто больше тоже не появился... Факт, одновременно успокаивающий и пугающий.

— К-кровь врага... силой взятая... ты... воскресишь своего недруга. — Петигрю скрипит сжатыми зубами, когда держит пузырёк у моей руки, набирая в него вытекающую кровь. Отстранённо размышляю, что долг жизни Гарри не должен так сильно на него воздействовать. И вижу обрубок вместо кисти его правой руки. О, это, наверное, больно.

Трусливый прислужник пятится к котлу, прижимая культю к телу. Спешно опорожнив мою кровь в котёл, он падает рядом с ним. Перевожу взгляд на кипящую жидкость в момент превращения в серебристо-белую, начавшую раскалённым маслом шкворчать, шипеть и выплёскиваться через край на окружающую траву. Писк Хвоста при попадании жгучего содержимого, прекращает его хныкающие поскуливания, и он откатывается от котла. Лёгкие струйки дыма от разлетевшихся капель быстро перестают быть различимыми, когда содержимое котла перестаёт светиться и начинает испускать белесый туман. Напрягая глаза, вижу тёмную тень в тумане, постепенно обретающую плотность. Тень осветляется и становится материальной. Видна натянутая на позвоночник, рёбра и круглый череп бледная кожа. Оказаться лицом к лицу с пугающе могущественным Тёмным Лордом-садистом даже в теории хреново, но вид его тела возносит ужас на иную ступень.

— Одень меня, — скрипучие слова раздражённо вылетают изо рта твари.

Петигрю ноет. Но остается неожиданно безнаказанным со стороны Риддла. Скорее всего он просто наслаждается хоть чьим-то страхом перед ним. Но, конечно, такое вот хныканье надоест ужасно быстро. Как ни странно, звуки подпитывают мою собственную смелость, сколько бы её ни осталось.

Скелетообразная фигура вытягивает руки перед собой, очевидно изучая своё новое тело, а затем, шагнув из котла, поворачивается ко мне. Светящиеся красные глаза и щёлки для дыхания пугают гораздо сильнее в натуре, и вся моя храбрость в очередной раз прощально машет ручкой. Не рискую меряться взглядами, ведь Риддл как минимум на уровне Дамблдора в легилименции. Вместо этого я гримасничаю — что не слишком сложно, учитывая пульсирующую боль открытой раны — и смотрю на свою привязанную кисть. Притворно дёргаю верёвки, надеясь,что психопат поторопиться призвать упивающихся смертью до появления подмоги. Конечно, я сказал им повременить до окончания массовой аппарации в Литтл Хэнглтон, но будут ли они меня на самом деле слушать? Надеюсь на Амелию и на убедительность Сьюзан. Кнут намёка на Риту Скитер, которую я тоже припахал, может поспособствовать сообразительности и расторопности аврората.

В конечном итоге, краем глаза я наблюдаю его облачение и получение пепельно-белой палочки от Хвоста. Он наставляет её на хныкающего труса и кидает его прямо к надгробью, к которому я привязан. Когда Питер начинает громко плакать, Риддл разражается безжалостным смехом. Наконец Питегрю между всхлипами умудряется выдавить из себя несколько слов.

— Мой господин... мой господин, вы обещали... вы дали обещание...

— Вытяни руку, — говорит змееподобная тварь, почти лениво. Похоже, он в хорошем настроении.

— О, мастер, — захлёбывается от облегчения отвратительная крыса, вытягивая культю. — Благодарю вас, мастер...

— Другую руку, Хвост.

Моё сердце бешено стучит в груди, тому есть сразу две причины. Первая, после этого обмена фразами я наконец убеждаюсь, что практически всё идёт пока по плану. И вторая, упрямо прилегавший к земле туман рассеивается, и медленно скользящие кольца Нагини появляются в зоне видимости первый раз. Приходится мысленно обуздывать себя от желания уничтожить её немедленно, ведь мои путы магии не помеха. Рано, всё ещё слишком рано. Когда я отрываю взгляд от самой важной мишени, Хвост падает на землю и опять начинает хныкать, а тёмная метка на его предплечье видна гораздо отчётливей. Волдеморт опять смотрит на меня и начинает выбалтывать историю про своего маггловского отца и смерть матери. Тем временем я избегаю смотреть на него прямо, либо претендуя на борьбу с верёвками, либо просто ища взглядом среди могил прибывающих по вызову Риддла.

Действительно, хлопки аппараций начинают отдаваться эхом на кладбище, немедленно начав давить мне на нервы. Нагини уползает за пределы видимости, поэтому я стараюсь вести себя спокойно, пока Волдеморт продолжает свой монолог, но уже на другую тему и для других слушателей. Он тупо отчитывает своих сторонников прямо у меня на глазах, а я счастлив его глупости. Я помню, что в какой-то момент змеелицый ублюдок собирается применить ко мне пыточное проклятие, но если он протянет до момента срабатывания ловушки, то флаг ему в руки и барабан на шею.

Этот гад, наконец-то дорвавшись до почтенно внемлющей аудитории, всё заливается и заливается соловьём, красноречием уже превзойдя и фильм, и книгу. Он проходит по кругу, размышляя вслух об их местопребывании и наказывая по своему усмотрению. Тут Малфой, как ни странно, действительно спрашивает как он жил!.. Устав от болтовни, я всерьёз рассматриваю идею освободиться самому и начать шоу.

— Его мать оставила на нём следы своего самопожертвования... Это старая магия, я должен был помнить и безрассудно не обратил внимания... но неважно. — Он поворачивается ко мне и, коварно улыбаясь, театрально перемещается ко мне с выставленным пальцем. — Теперь я могу до него дотронуться.

— Ты не тронешь его, — мощный голос Альбуса Дамблдора эхом проносится по кладбищу. Звук резко останавливает Волдеморта, красные глаза сужаются, глядя правее и слегка позади меня, а сам он злобно шипит. Ближайшие к тому направлению упивающиеся разворачиваются лицом к Дамблдору и пятятся. Повернув как можно сильнее голову туда, я вижу группу людей осторожно продвигающихся ближе, одновременно расходясь для свободы действий в бою. Хотя мой взгляд закрывают надгробия, да и зрение Гарри слабовато, но я узнаю Дамблдора, МакГоннагал и, вот это неожиданность, Снейпа. Хотя я знаю, что их побольше.

— Ты дурак, старик, что пришёл сюда сегодня, — шипит Риддл, но всё-таки отходит к своим последователям. — Хотя я должен поблагодарить тебя, что привёл моих слуг. Северус...

Мастер зелий даже не дёргается присоединиться к нему.

— Ты не должен был даже пробовать убить Лили Поттер, — как будто говорит не с Тёмным Лордом, а с проштрафимся учеником.

Я слышу голос, от которого кровь стынет в жилах.

— Авада Кедавра!

Это рык Хмури. Болезненно-зелёный свет медленно вспыхивает перед лицом поражённых профессоров, направляясь к Снейпу, чьи глаза ищут источник проклятья, а тело уже реагирует, падая на землю в сторону от траектории.

Как такое могло случится? Почему его не остановили и не оставили в Ховартсе? Дафна должна была поменять его оборотку, но даже в случае невозможности или неудачи она должна была кое-кому всё рассказать, и Крауч всё равно должен был быть остановлен. Я практически уверен, что в обеих записках Невилла — одна для его бабушки и одна для мадам Боунс, упоминался самозванец! Абсолютно точно было в записке его бабушке, ведь именно Крауч довёл её сына с женой до сумасшествия. Что же случилось? Внезапно мозг сам по себе вытаскивает на поверхность все мои разговоры с Дафной.

Это трусость если хочешь быть уверенным в безопасности своей семьи?

Упивающиеся Смертью снова зашевелились. Кубок Мира был только началом, сказал он, они будут действовать отчаяннее. Поэтому, явный выбор стороны — либо глупость, либо мудрость... и будет глупостью не использовать дурость других нам на пользу.

Ни один достойный слизеринец не может позволить тебе ускользнуть, не выведав как можно большее количество твоих секретов.

Как наяву вижу её лицо, когда она делает каждое заявление, льдисто-голубые глаза холодны и расчётливы. Не может быть!

— Давай представим, что я — слизеринец, и поставь себя на моё место. В первую очередь мне стоит заподозрить, что весь твой подход — хитрая уловка для выдаивания тайн? Не ожидала бы от меня неких шагов, позволяющих мне убедиться, что даже если ты используешь меня для достижения собственных целей, эти цели совпадают или не противоречат моим?

— Не надо всех слизеринцев под одну гребёнку! — и взгляд, глаза в глаза.

— Нет, конечно, — фыркаю я. — Не у всех хватит мозгов даже сформулировать задачу. Но у тебя-то их достаточно. Не будет ли крайне глупо с моей стороны не рассмотреть проблему под таким углом?

Она не отрицала. Что я наделал? Как же глуп я был доверяя полной незнакомке, чья личность известна мне только по фанфикам? Но...

— Тогда кто я для тебя? Как повлияет на твоё счастье моё исчезновение?

— Если оно станет результатом непосредственно моих действий, то очень сильно.

— А если оно не будет прямым следствием... — замолкнув, позволяю ей закончить мысль.

— ... я всё равно буду несчастлива, — отводя взгляд, говорит она.

Было это всё хитростью? Чувства и эмоции в её глазах, могла она подделать их? Вспоминаю лицо Гермионы.

Она боится за тебя, Уильям. Может даже не меньше, чем я. Если это было незаметно раньше, то теперь очевидно.

Если она обманула меня, то и Гермиону тоже могла. Так?

Вдруг моей щеке становится горячо, а я вижу небо в алмазах. Она дала мне пощёчину! Только начинаю поднимать руку потрогать место удара, как она двумя руками притягивает моё лицо к своему. Туда, где её губы уверенно встречают мои. Я поражён и буквально поглощён целым вихрем не поддающихся осознанию эмоций и чувств, что до сознания понимание, что мы целуемся, доходит только в момент окончания, когда девушка отстраняется от меня. Я впервые вижу слёзы в глазах Снежной Королевы Слизерина.

Не могу поверить, что всё было фальшью... она не могла! А потом я вспоминаю содержание и одну фразу из последнего разговора.

Всё равно будут мои родители.

Вспоминаю образ её отца, когда он вошёл в личную библиотеку, его холодный буравящий взгляд. Все разговоры про нейтральность семьи Гринграсс вспыхивают в памяти, и всё становится на свои места.

Её отец.

С этой мыслью время возобновляет ход, и Снейп падает живой, очевидно на волосок разминувшись со смертельным проклятием. В доли секунды Крауч оглушён, разоружён и привязан к ближайшему надгробию Дамблдором.

Снова Волдеморт откидывает голову назад, и я опять слышу бессердечный смех.

— И это все, кого может собрать великий Альбус Дамблдор... несколько школьных учителей, и даже из них — один мой под маскировкой.

— Не только, — звучит другой голос из-за спины Дамблдора. Сириус выходит вместе с Ремусом, в них нет ни единого намёка на весёлость Мародёров. Артур и Билл Уизли очевидно присоединились к ним, поскольку появляются рядом с Ремусом. — Ты освободишь моего крестника, — командным голосом добавляет он.

Краем глаза замечаю напряжение в позе Снейпа, но он не отводит глаз от более серьёзной угрозы.

— Мы всё равно превосходим вас в числе больше, чем в два раза, — продолжает насмешничать Волдеморт. — Кто-то из вас надеется выбраться отсюда живым?

Повернув голову посмотреть на хвастливого Тёмного Лорда, я замечаю Нагини слева от меня, ближе к Риддлу, уползающую от пришельцев. Не могу позволить ей уйти.

Дьявологонь не требует громадных сил или умения для вызова. Силы и концентрация нужны для контроля. Поэтому, когда я выпускаю энергии не больше, чем на обычное для Гермионы редукто, пламенная львица выскакивает из моей ладони, во мгновение ока покрывает расстояние между мной и Нагини и заключает массивного питона в воющую и рычащую оргию уничтожения. Вопль ярости то ли от Волдеморта, то ли от его крестража — или от обоих сразу — предшествует потопу из палочки маньяка, который погребает дьявологонь до того, как тот станет неуправляемым. Но ущерб непоправим. Змеи больше нет, разве что в виде кучки пепла и золы, смытых призванной водой. Теперь уже невозможно отделить её остатки от остатков растений, неудачно пустивших корни в том месте. Ещё до того, как гаснет пламя, я ловлю блик его отражения из-за надгробий левее и ближе ко мне, чем место смерти змеи.

Гарри!

Сердце набирает бешеный ритм от радости, что он здесь и, очевидно, следует моему плану. Решив, что не стоит больше изображать беспомощного и что уже можно переходить ко второй фазе, я сбрасываю путы и спрыгиваю на ноги под ярко пылающим взглядом Волдеморта. Тишина на кладбище воцаряется оглушительная. Для потехи публики я молча призываю свою бесполезную палочку и начинаю её крутить в пальцах... навык, который я отрабатываю уже полгода. Решив, что достаточно, я засовываю её в карман и поднимаю руку ладонью к моим союзникам.

— Не вмешивайтесь, директор. У нас с Томом Риддлом есть незаконченное дело.

Рискну глянуть, Дамблдор смотрит на меня в шоке, его палочка постепенно опускается вниз. Похоже, последняя соломинка, и теперь он знает. Но что он собирается делать? Вся надежда, что он отойдёт не сразу и позволит мне закончить дело.

— Гарри, — громко шипят и машут на меня руками некоторые из прибывших.

— Вы знаете пророчество, директор, — говорю спокойно. Слышу аханья и поперхнувшееся дыхание у кого-то, а у Волдеморта глаза лезут на лоб. — Да-да, верно. Снейп принёс тебе только первые две фразы, так ведь? Хочешь ещё две услышать? Вот — один должен пасть от руки другого ибо не будет жизни обоим пока двое живут. Не ожидал, любезный собрат-полукровка?

— КРУЦИО!

Вот же хрень! Как хочется вынуть из карманов — увы — отсутствующие там рунные камни! Запускаю самый мощный поток в щит вокруг правой руки придержать пылающий кармазин на время моего сдвига влево — ближе к Гарри, на всякий случай. Когда я, сместившись, отключаю щит, удар дробит в порошок надгробие позади меня, разбрасывая кусочки камня и пыль справа и сзади, частично попадая на меня.

— Блокируемое проклятье, Том? — стараюсь я скрыть страх от краткого мига безмерного напряжения на мой магический запас. Но дрожь всё ещё не покидает меня, поэтому я говорю побыстрее, чтобы скрыть её. — Ты хоть думал над пророчеством? Нетрудно догадаться — вряд ли это по силам сыну маггла и сквибки, правда?

— ХВАТИТ! АВАДА КЕДАВРА!

Падаю и распластываюсь на земле, как только малиновое пятно перехватывает болезненно-зелёный свет и порождает ахи и стоны как со стороны профессоров, так и от упивающихся. Гарри смог так погасить свой импульс, что свалился прямо передо мной. У меня замирает сердце от взгляда на безвольно рухнувшее тело. Его глаза закрыты, слава богу, потому что я не верю, что смогу смотреть на них сейчас. Непослушные волосы свешиваются так, что становится виден шрам-молния. Пока я смотрю, он блекнет из агрессивно-красного до бледно-загоревшего — никакой разницы с обычным шрамом.

Внезапно до меня доходит — это не молния.

— В чём дело? — требует Волдеморт, но я не обращаю на него внимание, мозг лихорадочно постигает новые возможности.

Теперь всё понятно. Перекатываюсь, чтобы схватить вытянутую руку Гарри, я слегка сжимаю её, надеясь, что не уничтожил только что наш единственный шанс на...

Все мысли обрываются лёгким ответным пожатием от Гарри. Я начинаю хихикать, но очень быстро срываюсь на полноценный гогот. Одновременно я встаю, зная, что этим собью с толку всех. Начинаю потихоньку сдвигаться вправо, чтобы путь у Гарри был чист.

— Ты, — говорю, обрывая свой смех, который, надеюсь, стал хоть слегка злым. Потом я открываю правую ладонь и зажигаю на ней зелёный свет смертельного проклятья. — Гарри Поттер, — растягиваю я слова, — не будет убит такими как ты, Том...

Но такая наглость, предназначенная для сосредоточения внимания на мне, внезапно обрезается приступом тошноты, откатом от трёх доз оборотки. Нет! Только не сейчас! Я был без сознания дольше, чем думал! Но раньше, чем я успеваю нащупать в кармане пузырёк с ещё одной дозой я оступаюсь в сторону, ведь одна моя нога вдруг становится длиннее другой. Когда мне удаётся приподняться с четверенек, тело уже восстанавливает первоначальную форму.

Волдеморт, очевидно, понимает всё мгновенно.

— Самозванец! КРУЦИО!

Я поспешно выталкиваю другую массивную волну магии в щит, но знаю, что не смогу уклониться. Пробую отбить заклинание по касательной ручным щитом, пусть это никогда не получалось на практике. Не срабатывает и здесь. Злая вспышка кармазина сжирает магическую энергию как будто её нет, и каждое нервное окончание в теле вдруг взрывается от мучительнейшей из представимых и совершенно невоображаемой болью. Я не успеваю заорать, когда над кладбищем взмывает голос Гермионы:

— УИЛЬЯМ, НЕТ!

Как только пропадает боль, Волдеморт взрёвывает снова, взбешенный задержками его плана.

— АВАДА КЕДАВРА!

В момент окончания последнего слова смертельного проклятья, время замедляется снова. Мгновенно я осознаю несколько вещей сразу. Главное — Гарри, запрыгнув на Молнию, уже выстрелил собой в Волдеморта. Гермиона, судя по голосу, начинает бежать ко мне. Заклинания извергаются по всему кладбищу, и я осознаю, что должно быть прибыли авроры и сразу принялись палить в упиванцев. К веселью присоединились профессора и компания Сириуса. Волдеморт целится ни в меня, ни в Гарри. Что означает...

— НЕТ! — Моё тело взрывается белым светом и внезапно перестаёт ощущаться как прорывающееся сквозь толщу воды. Я взлетаю на ноги и мчусь к Гермионе, отчаянно стараясь обогнать зелёный свет. Пытаюсь призвать стену, но вижу как отдельные частицы слишком медленно формируются для её защиты. Мой единственный шанс, как я понимаю, — сбить её с дороги и надеяться, что Гарри доберётся и ухватить сволочь за лицо до того, как тот успеет выпустить другое заклинание.

Глаза Гермионы, смотревшие на заклинание, медленно сдвигаются ко мне и потом ещё медленнее расширяются. Она уже начинает падать на землю, но с таким размером зелёного проклятья, которое уже рядом со мной, ей не успеть. Я сгибаюсь и прыгаю, зная что, может быть, сломаю ей несколько костей, но лучше сломанные и живые, чем мёртвые. Моё тело накрывает её, когда мы сталкиваемся, но я обхватываю ей голову руками таким образом, что она почти не пострадает от последствий столкновения.

Внезапно я ощущаю дёргающую боль сзади и сразу понимаю — меня догнал удар смертельного проклятья.

Я был недостаточно быстр.

В состоянии замедленного времени я ощущаю, как оно кромсает мой новый источник магии. И осознаю, что он такое — это моя жизнь или душа, или что-то ещё, откуда я зачерпнул при спасении Флер. Теперь понятен источник быстрого восприятия и движений, и стала ясна колдография из второго задания, когда я, казалось, сплёлся с белым пламенем лишь на долю секунды. Теперь оно пожирается наихудшим из непростительных проклятий. Я дёргаю к себе поток и мысленно издаю вопль агонии, когда оно просто рвёт магию и продолжает атаковать даже только что спасённую мной часть.

В полёте успеваю повернуть голову и найти глазами Гарри — одной рукой он вцепился в лицо молчаливо агонизирующего Волдеморта, а второй давит ему на руку с палочкой.

Вид Гарри немедленно поворачивает мысли к молниеобразному шраму. Пока я готовлюсь принять удар падения на локоть и предплечье левой руки, выпущенное из правой ладони лезвие магии рисует ту же руну — не символ молнии, но руну. Не шрам, рождённый темнейшим волшебством, а благословение матери. Эйваз, руна защиты, заряженная жизнью любящего. А может, у Гарри, двумя жизнями — отца и матери? Прорезаю контур магией в месте касания моей ладони — на лбу Гермионы. Только вместо зеркальной, изображаю её как надо, рву мою магию из злобной, уничтожающей хватки смертельного проклятья и вливаю её в созданную рану. Уверен, что разрез закроется, и крови не будет. А я вырываю магию из себя и инстинктивно вталкиваю в неё, заряжая руну.

Чувства уходят. Слух уже искажён от моего перекошенного восприятия времени, и я не замечаю его исчезновения, а продолжаю вырывать и вталкивать. В глазах туманится и окончательно темнеет. Вырываю и вталкиваю. Мы падаем на землю, но чуть раньше я теряю ощущение кожи Гермионы под ладонью. Вырываю и вталкиваю. Запах волос Гермионы уходит последним. Отрываю и толкаю.

Я вырываю и вталкиваю целую вечность.

Я вырываю и вталкиваю, отрываю и толкаю пока белого света не остаётся совсем.

* * *

Эпилог. Несравненное право

* * *

Я решила, что не буду скрываться сегодня. Мне это не нравится. На самом деле мысль спрятаться — как заноза в сердце. Вместо этого, я медленно иду в башню Равенкло мимо софакультетников, как обычно. А с ними что-то странное сегодня. Кто-то выгравировал симпатию у них на лицах? Нет, они должно быть скорбят по Уильяму. Он был хорошим другом.

Хорошо бы больше не думать о нём. Не люблю плакать.

Зайдя в свою спальню, я рада нарушению стабильности в виде коричневой коробки с прикреплённой запиской. Я заинтриговано беру карточку, сажусь и читаю.

Луна.

Если я всё ещё где-то здесь, то верни мне упаковку, пожалуйста. Если нет, открой и раздай пакеты поменьше внутри.

Уильям.

Против воли новые слёзы капают из глаз. Пытаюсь проморгаться от них, чтобы видеть, что делаю. Не срабатывает, пока я не достаю семь одинаковых пакетов, завёрнутых в простую коричневую бумагу и с прикреплённым письмом каждый. Верхний — для меня, и я вскрываю конверт.

Моя милая Луна!

Знала ли ты о том, что была первым учащимся Хогвартса, с которым я заговорил? Прости меня за тот день в поезде. Признаю, что слегка поддразнивал тебя. Лучше бы я так не делал. Раз тебя я знаю дольше всех и ты оказала такое сильное влияние на меня за прошедший год, то я чувствую, будет лучше всего, если ты раздашь мои прощальные подарки.

Говоря о подарках, я извиняюсь за всё, что произошло, за последствия любых событий. Что-то со мной случилось. Моя последняя надежда на то, что в остальном всё нормально. Если ушёл только я, как я надеюсь, тогда не слишком огорчайся — я всё равно был не на своём месте в вашем мире. Не представляю меры доступных тебе сил, но не удивлюсь, если ты уже разгадала многое обо мне. Если тебе интересно, спроси Гарри или Гермиону как-нибудь после того, как отдашь им письма.

Луна, ты красивая молодая женщина и замечательный человек. Мне очень приятно было общаться с тобой на протяжении всего года. Тот предмет, который в этом пакете... в-общем, я намеревался оставить его себе, а тебе сделать копию позже. Но, похоже, мне теперь не до материальных пожитков, поэтому забирай себе и делай что хочешь. Когда ты выяснишь почему я сделал то, что сделал, я не буду винить тебя, если ты избавишься от этой штуки. Знаю, что в буквальном смысле мне теперь тебя невозможно винить, но даже если бы я смог, всё равно бы не стал.

Прощай, Луна. Никогда не меняйся ни по чьему мнению, кроме собственного. Потому что я люблю тебя именно такой и любил бы, кем бы ты ни решила стать. Ты заслуживаешь всего счастья в этом мире.

Прости.

С любовью,

Уильям

P.S. Я надеюсь, ты простишь меня за невольное лишение тебя славы одного из самых бесстрашных и волевых бойцов в той войне с Волдемортом, которая, если я не полностью облажался, так и не состоится. Почти год под властью упивающихся смертью, из них три месяца заложницей в подвале у Малфоев, — всё-таки слишком неадекватная цена за такое, согласись?

Закрыв глаза, я поддаюсь потоку чувств. Печаль, по большей части... самая мучительная печаль после смерти мамы. Но появилась лёгкость, потому что он смог проститься. У моей мамы не получилось, и я до сих пор иногда размышляю, что бы она сказала напоследок... Если бы смогла. Я осторожно вскрываю пакет, и весь контроль над собой разлетается на куски.

Я плачу. Плачу так, как никогда не плакала уже долгое, долгое время.

Совершенно не знаю сколько раз проигрывалось на фото, как Уильям прижимает меня к боку и целует в макушку. Заходит одна из соседок, и тут же разворачивается обратно, а я с ужасом осознаю, что не даю остальным прочитать последние послания Уильяма. Быстро умываюсь, тщетно стараясь выглядеть прилично, ставлю новое фото рядом с подаренным на рождество, и отправляюсь выполнять последнюю волю друга.

* * *

Сижу, обхватив голову. Знаю, что мог, точно мог сделать больше. Так почему не сделал? Бабушка говорит, не винить себя, но обида и переживания никуда не уходят. Все вокруг так веселятся, что Волдеморт побеждён навсегда, но...

Внезапно лёгкое касание плеча заставляет меня подпрыгнуть. Вздергиваю голову, чувствуя к себе отвращение за слабость, но раздражение улетучивается при виде Луны. Только это не та Луна, к которой я привык. Счастливо-мечтательное выражение ушло из глаз, сменившись тем же мучением в покрасневших белках, что я видел сегодня в зеркале. Путаница в волосах превышает обычную для Гермионы. Слеза торит дорожку на её щеке, и она без слов даёт мне в руки небольшую упаковку с письмом. Такую же отдаёт сидящему через стол от меня Рону.

— Что... что это? — слышу свой надтреснутый голос, пузырь недовольства готов лопнуть

— От Уильяма, — успевает сказать она до того, как слёзы опять заполняют ей глаза. Она коротко обнимает меня и выбегает из зала.

Я поражённо смотрю на письмо и пакет пару мгновений, прежде чем распечатать конверт.

Здорово, Невилл!

Если ты это читаешь, значит меня уже нет. Если я понимаю тебя так хорошо, как я предполагаю, ты возможно сейчас грызёшь сам себя. Не знаю объёмов случившегося, но если это коснулось только меня, то не надо. Мой план с самого появления был опасен, и я сознательно манипулировал всеми — даже Гарри — с целью его исполнить. Если всё прошло, как планировалось, ну почти, тогда все остальные должны справиться на окей. Если нет, прости меня, сволочь такую, если сможешь. А не сможешь — не обижусь. Если появится охота знать в какой-то мере, почему я сделал то, что сделал, попроси Гарри и Гермиону, когда они будут готовы. Если же кто-то или, Мерлин упаси, оба они ушли вместе со мной... то я рассчитываю на тебя, чтобы так меня ненавидеть, как себя я сам бы ненавидел.

Ты сильный, смелый и верный друг, Невилл. И ты не заслужил моих манипуляций. Прости. Спасибо за всё, что ты для меня сделал в этот год. Ты станешь великим Лонгботтомом, даже не сомневайся в этом.

С уважением,

Уильям

Слёзы падают на фото всей нашей тренировочной группы, улыбающихся и счастливо смеющихся. Я помню, когда Колин щёлкнул нас, Уильям сразу пошёл с ним поговорить. Как давно он знал? Это нечестно... несправедливо, что он ушёл, а я не могу ответить, что мне всё равно. Он и Гарри спасли нас от Волдеморта, как может щепотка белой лжи перевесить такое?

Меня наполняет стремление воздать честь его памяти, и я разворачиваю свои мысли в сторону возможностей исполнить это.

* * *

Помню, когда умер наш сосед, мне было очень жаль. Хотя ни я, ни Даф никогда особо близко с ним не общались, а пару последних лет вообще не видели. Он был приятным старичком, всегда у него была печенюшка или ещё какая вкуснотень для нас, когда мы тайком шлялись около его дома. Такова была мера моего опыта смерти. Бабушки-дедушки с обеих сторон умерли ещё до моего рождения, и я никогда не думала и не расспрашивала про них. У моих родителей нет ни братьев, ни сестёр, по крайней мере я о них ничего не слышала, значит нет ни тётей, ни дядей.

Когда они вернулись, и я увидела, как Хагрид подхватил безжизненное тело, как неестественно болталась рука, вся в крови, как бледна кожа лица и оголённых из-за слишком короткой одежды конечностей, то у меня по-настоящему перехватило дыхание. Сначала я не поверила и считала, что всё это очередная его не слишком умная шутка. Я не понимала, что происходит, когда мама держала меня, не давая подойти. Но слёзы и взгляды лишили меня надежды. Даф говорила, что девушки из Слизерина не плачут на людях, но жгучая влага катилась по лицу без разрешения.

Я не хотела возвращаться в Хогвартс, потому что не могу перестать думать о нём... ожидая, что вот-вот он вывернет из-за угла, зайдёт под руку с Гермионой или Даф. В нём всегда ощущалось счастье, пусть он говорил печальные вещи. Легко вспоминаются большие события: рядом с гостиной, когда он пригласил меня на бал, наши танцы — и в выручай-комнате, и в большом зале, второе задание, тренировки, особенно первая. Но больше боли из-за невозможности привычных мелочей — улыбки ободрения здесь, лёгкого пожатия там... Я не могу сидеть в гостиной без ожидания, что вот-вот подойдёт Трейси со словами, что кое-то желает со мной поговорить. Спасение от воспоминаний я могу найти только в постели, где лишь талисман напоминает о нём. Я пробовала спрятать его, но стало больнее.

Мягкий стук в дверь распугивает кружащие вокруг одного и того же мысли, и я машинально мчусь к двери в напрасной и жуткой надежде, что с той стороны — Уильям со своей улыбочкой. В распахнутой двери стоит Луна, печальная и с дорожками от слёз на щеках, как у меня. Если мне так плохо при мыслях о нём, то ей гораздо хуже — она знала его дольше,

Она протягивает мне пакет размером с книгу.

— От Уильяма, — сердце замирает на мгновение, прежде чем я вижу, как по щекам у неё текут слёзы. Я успеваю обнять её до того, как прорывает мою плотину, и мы на пару рушимся на пол. Мы ничего не говорим, и я не имею понятия сколько прошло времени, прежде чем оказываюсь способна сесть и распечатать письмо.

Моя милая Стори!

Если ты это читаешь, значит случилось что-то плохое. Прости меня. Я никогда не хотел включать тебя в свои дела из-за возможности такого исхода для любого из вовлечённых. А не потому, что считал тебя слишком молодой или просто неспособной. Конечно, я обещал это Дафне, но гораздо важнее — ты была мне слишком небезразлична. Я только надеюсь, что все остальные справились на окей.

Теперь, когда меня нет, ты можешь узнать всё, что пожелаешь, как я и обещал. Описывать в письме слишком долго, но Гарри с Гермионой знают большую часть. Если твоя сестра не слишком сердится на меня, то и она может всё узнать.

От всего сердца благодарю тебя, что пошла со мной на святочный бал, за полученное тогда удовольствие. Надеюсь, что был не слишком дурным партнёром, даже если никакого сравнения с такой красивой и грациозной барышней я не выдерживал. Ты заслуживаешь долгую, мирную и счастливую жизнь. Мне остаётся только надеяться, что я своими вводящими в заблуждение действиями во время третьего задания поспособствовал такому варианту.

Прощай, моя очаровательная Стори. Позаботься о сестре, поддержи её. Люблю вас обоих за всё, что вы сделали и что сделали бы для меня и нас всех.

С любовью,

Уильям

Не знаю, как долго я смотрю на письмо, но Луна уже ушла, а глаза горят от слишком большого количества вылившихся слёз. Обёртка пакета мокрая, может даже внутрь просочилось и всё там испортило. С перехватившим дыханием я раскрываю пакет и нахожу там фотографию в рамке, очень похожую на полученную Дафной к рождеству — предмет моей редкой к ней зависти. Но моя даже прекраснее. Фото, где мы с ним танцуем на балу, заставляет улыбаться и причиняет боль одновременно. Прижимая к груди карточку и письмо, я иду к кровати, где падаю на спину.

Я любила его, теперь я точно знаю. Может, как брата, может... сейчас уже неважно. Любая мысль причиняет боль. Если бы успеть признаться ему...

* * *

По-че-му?

Один и тот же вопрос издевается надо мной каждый миг, когда я в сознании и в каждом моём сне. Последние были хуже, много хуже. В них я вижу страдание от моей измены на его лице. Почему я позволила отцу остановить меня? Он даже не знал, что на кону! Откуда ему знать? Значит вся вина за провал — моя. Уильям был блестящий ум, блеском совершенно извращённого типа, но ум, тем не менее, выдающийся. Поэтому, должно быть, именно моя несостоятельность в разоблачении Крауча расстроила его план. Ну почему я этого не сделала?

Почему?

Внезапно я понимаю, со второго раза, что пробудил меня стук в дверь.

— Даф? — приглушённый голос Трейси проникает сквозь дверь.

Не отвечаю.

— Даф, кое-кто пришёл к тебе, — говорит она волнующимся голосом.

Глупо дёргается сердце от мысли, что это Уильям... что унесённое Хагридом тело было не его. Но тупая пустота пытает душу, и никакое количество окклюментивных упражнений не может прогнать её прочь.

— Нет, — это всё, что могу. Горло саднит, и вместо слов — только хрип.

— Это Луна. У неё для тебя пакет от... от Уильяма, — голос Трейси дёргается на имени. Слышать гораздо больнее, чем просто думать о нём. — Она отдала один Стори, но не даст никому другому передать его тебе.

Поворот ножа углубляет рану, но я заслужила. Добравшись до двери, я целую минуту трачу, чтобы сосредоточиться и снять запирающие чары. По другую сторону стоят Трейси с Луной, последняя выглядит не лучше меня. И у Трейси глаза на мокром месте. Луна суёт мне в руки пакет и удивляет меня, быстро обняв перед тем, как кинуться прочь. Объятье девочки, к которой я близко бы не подошла без Уильяма ранит почти так же, как осуждающий и безжизненный взгляд каждый миг, когда мои глаза закрыты.

— Я посмотреть... что она нормально, — бормочет Трейси, вытирая слёзы и отправляясь за Луной.

Собрав всю решимость, открываю конверт.

Дорогая Дафна!

Если ты это читаешь, значит мне уже больше не придётся тебя раздражать. Значит, когда я пишу эти строки, кто-то уже вывел факелом на стене — Мене, Текел... ты лучше меня знаешь. Уверен, я что-то перепутал по дороге. Остаётся только надеяться, что моя путаница не привела к гораздо худшим последствиям. И только я один отсутствую за праздничным столом. Если всё из-за меня гораздо хуже, то прости за то, что не привлёк твой коварный разум, как я тебе изначально обещал. Я долго мучился, но в конце концов решил не делиться с тобой планом, чтобы риск не перешёл с меня на тебя. Ну хоть в этом мы, дураки-гриффиндорцы, хороши? Неважно, упустил ли я славу всеобщего спасителя или в одиночку пропускаю вечеринку, не стесняйся поглумиться на могилкой, куда бы мою тушку ни прикопали. Если вообще удостоят.

Знаю, ты всегда тормозила меня в болтовне о тебе, но в этот раз я собираюсь воспользоваться преимуществом безответного зрителя. Я клянусь всем святым в своей искренности. Ты прекрасна, и мне не надо описывать пронзительные, льдисто-голубые глаза, так восторгавшие меня, и платье на святочном балу, так идеально оттенявшее их. Фотография, которую я дал тебе на рождество... Мне не нужна собственная копия, твоя улыбка в тот день — навсегда в моей памяти. И то же самое могу сказать про новый подарок. Надеюсь, он рассмешит тебя... твоим настоящим смехом... он радовал меня. Мир гораздо ярче с этим смехом. Поэтому — смейся почаще.

Ты можешь сердиться на меня. Почти наверняка. И не только за провал надежд на благоприятный исход, но и за манипуляции тобой наряду со всеми остальными. Возможно, как слизеринке, тебе будет проще простить, чем остальным. Но всё равно, мне очень жаль. Ты давно заметила, что я знал кое-что, чего не должен, и была права. Если хочешь знать больше, то я передаю всю историю Гарри и Гермионе. Но даже зная всё, я рискнул с тобой, и я этому рад. Я никогда не смог бы сделать всего того, что я сделал, без тебя. Я тебе очень благодарен. Надеюсь — этого достаточно.

Я знал, что случится с некоторыми людьми и немного с обществом, если я не вмешаюсь. Гарри, Гермиона, Рон, Невилл, Луна выжили и победили бы без моего вмешательства. Некоторое время я ощущал отстранённость и сомневался, нужно ли вмешиваться. Знакомство с тобой позволило ощутить ваш мир, чтобы жить и — как оказалось — умереть в нём. Из нашей компании только о тебе и твоём будущем я не знал ничего, кроме имени. Но главное — я ощутил, что сделаю всё, чтобы у тебя не было даже малейшего шанса оказаться среди погибших на войне, которую развязал бы возродившийся Волдеморт. Независимо от занятой тобой стороны. Даже ради тебя одной, оно того стоило. Я ни о чём не жалею.

Наверное, я всегда ощущал подобный финал наиболее вероятным. Помню, как в первом разговоре с твоим отцом "пророчески" сказал о своём будущем уходе, и при упоминании моих планов на будущее, если помнишь, всегда отмахивался. Поэтому я сдерживался и не считал это ошибкой... Всё к лучшему. После случившегося при любом исходе я оказался бы слишком на свету, и большинство внимания к моей персоне было бы далеко от приятного. Можешь считать это наихитрейшим слизеринским кунштюком — я уполз в нору, где никому меня не достать. Герой должен быть один, пусть Гарри отдувается.

Прощай, Дафна, и прости за всё. Если найдёшь хорошего парня, у тебя будет долгая, мирная и счастливая жизнь. Если попадётся недостойный, ты знаешь, куда отправлять таких. Я знаю, ты позаботишься о Стори, так что мне не нужно тебе об этом говорить... но она в один прекрасный день станет такой же сильной как и ты. Люблю вас обоих за то, что вы сделали и что сделали бы для меня и нас всех. И просто люблю, безотносительно всех дел мирских.

С любовью,

Уильям

P.S. Немного о делах. Оставляю Гарри тебе. Больше некому. Гермиона пока сохраняет слишком идеалистичный взгляд на жизнь и людей вокруг. Гарри и все близкие к нему, после всего произошедшего, станут фигурами. Как бы он ни хотел остаться просто Гарри, ему не позволят. Ты в уникальнейшем положении и тебе по силам не дать и им, и себе, остаться теми, кем играют. А стать игроками самим. Салазар Слизерин смотрит — может ли он назвать тебя наследницей по духу?

Моя игра окончена, твоя, надеюсь, что в гораздо более мирных условиях, только начинается. Ставку ты сделала. Дерзай, леди-режиссёр. Я верю в твой успех.

Но в любом случае, даже если откажешься от игрищ, присмотри за Гарри и Гермионой, ладно? Если кто-то из них вдруг поддастся заклинанию дебилизма в любой сфере жизни — вразуми. Или попроси Стори с Луной, если самой неудобно будет.

P.P.S. Ты поцеловала меня, когда всё выше уже написано, и сказала, что это не только от тебя. Но... Не знаю, что случилось бы с нами, с Гермионой, и ещё есть Гарри... Не знаю, что сказать, кроме — я люблю тебя. Мы не говорили, но это так. Тебе, может, всё равно или ты просто не захочешь этого слышать после завтрашнего, но... Окей, уже час, как я начал писать эту добавку, и я не думаю, что смогу разгадать, что мне сказать. Останься я жив, тогда... Как бы и что бы ни случилось, я просто желаю тебе счастья. Прости за всё и в первую очередь за несбывшееся.

Не думала, что мне по силам вылить больше слёз, чем раньше. Я ошибалась. Когда писал, он конечно не знал о моём предательстве, и каждая похвала — поворот ножа в рваной ране. Я злюсь на него за гигантскую ошибку — он доверился мне. Я заслужила страдание, и я открываю пакет, где колдография в рамке. Уильям украдкой целует меня в щёку, я его толкаю, а он, запнувшись, падает на землю, истерически хохоча. Я помню, он встретился со мной взглядом и сказал, что ему ни капельки не жаль. Ненавижу себя прошлую за выражение лица, за то, что оставалась в стороне. Трепет его губ на моих губах... мгновение и целую жизнь назад... ощущение предательства... такая мука...

Мне надо поговорить с Гермионой и узнать историю целиком. И рассказать Гермионе, как я предала её тоже, поцеловав его. Пусть она наорёт на меня, проклянёт и скажет, что всё — моя вина. Хотя — вряд ли. Кладу обе фотографии лицом вниз, но сразу ставлю обратно и заставляю себя смотреть на них. В конце концов, как я взгляну в лицо его друзьям, если я не могу смотреть в лицо себе?

* * *

Моё состояние прыгает между злостью, страхом и изумлением, когда я вспоминаю события этого года. Особенно... прошлой ночи? Позапрошлой? Не могу вспомнить. Всё размыто слезами... слезами лучшего оставшегося друга, слезами из зверски здоровенных блюдец глаз чудного домового эльфа, моими слезами. Никто к нам не подходит, кроме Невилла с Роном, и никто не знает, что сказать. Они сидят и уходят. Гермиона молчит, лишь с такой силой цепляется за меня, что мне больно. Но когда она меня отпускает — больно не меньше. Её присутствие напоминает об Уильяме, обо всём, что сделал этот странный парень для нас. Здесь должен быть он, а не я.

Он знал. Всё это время он знал. Я был потрясён и рассержен, когда он связал меня. Но потом, после слёз и объяснений меня охватил совершенный и беспримерный ужас. Мне нужно было вырваться до того, как он меня оглушил. Я знаю, что смог бы. Но я был слишком поражён его словами. Если бы я смог, тогда он, наверное, сидел бы здесь, с нами, и Гермиона обнимала бы его.

Но способен ли я был тогда? Сомневаюсь. Самое паршивое... он пошёл, полностью осознавая, что делает, и сделал то, чего я бы не смог. Он убил Нагини, ослабил новое тело Волдеморта, чтобы осталась уязвимость, как у Квиррела. Он спас Гермиону. Мне оставалось завершить работу. Вся слава — мне, а его закопают и забудут.

Чёрт тебя побери, Уильям. Имя порождает слёзы, а понимание, что я никогда уже с ним не поговорю, рвёт мне сердце на куски. Чёрт тебя дери, ну зачем ты так?

— М-может ответ здесь? — пугает меня голос. Я что, подумал вслух?

Луна смотрит на меня блестящими от слёз глазами, в ореоле спутанных, как у Гермионы, волос, и протягивает пакет. На нём моё имя, написанное ровным косым почерком Уильяма.

— Он знал, — тупо повторяю я. Луна кивает.

— Я... Вам последним... Он хотел попрощаться... — она убегает, отдав нам принесённое.

— Я... я не могу... — двумя руками Гермиона прижимает к груди пакет и прячет лицо между моим плечом и спинкой кушетки.

Я умудряюсь побороть слёзы и заставляю себя открыть конверт. Я должен знать.

Дорогой Гарри!

Если ты всё это читаешь, значит хоть что-то прошло по плану завтра или, наверное, вчера для тебя. Собираюсь без конца извиняться когда буду делать то, что должен, но, на случай, если ты мне не поверил, я настаиваю, что страшно жалею о манипуляциях тобой. Я в ужасе от ожидания твоего взгляда, когда я буду заменять тебя. Если ты это читаешь, то самое наилучшее — Гермиона рядом с тобой, а все остальные наши тоже окей. Риддла с последователями я не считаю. Если всё не так... ладно, ты должно быть ненавидишь меня достаточно, чтобы сжечь это письмо и развеять пепел по ветру, даже не дочитав до этого места. Если ещё не сделал, то будь любезен, сожги все остатки моих пожитков и представляй меня вместо них. А потом поступи с моим телом, как будто я — безымянный упивающийся смертью, я заслужил.

Если остальное — в норме, ты, наверное, не так счастлив, как был бы я, оставайся у меня чувства. Но тебе стоит. Ты знаешь, что в вашем мире я был не на своём месте и, по большому счёту, никаких прав занимать это место у меня не было. Но ты не знаешь — почему. Да, я знал, что должно было случится, но только пока я не вмешивался по-крупному. Я думал, что спалился, когда ты заметил моё знание про заложницу Флер — её сестру.

Краткий обзор будущего без моего вмешательства:

Ты и Седрик схватились бы за кубок вместе, и Хвост убил бы Седрика. Волдеморт возродился бы с твоей кровью и смог бы безопасно пережить твоё прикосновение. Навязанная тебе Волдемортом дуэль зашла бы в тупик за счёт склонности ваших палочек к Приори Инкантатем, и тебе удалось бы сбежать с телом Седрика. Никто тебе не поверил бы, кроме твоих друзей и Дамблдора.

Этим же летом Пророк начал бы компанию по твоему вместе с Дамблдором очернению, а Волдеморт тайно набирал бы силы и сторонников. Через год он бы обманом заставил тебя стремиться добыть пророчество, о котором я тебе рассказывал, посылая тебе через шрам ложные видения, как будто он пытает Сириуса. Ты с друзьями, которых ты натренировал в выручай-комнате (именно так я узнал про неё), попали бы в эту ловушку, невзирая на попытки Гермионы убедить тебя, что это капкан. Сириус с несколькими людьми пришли бы выручать вас, и твой крёстный погиб бы.

Дамблдор добыл бы крестраж-кольцо и заразился бы медленно убивающим проклятием. Ещё через год его последним поступком стала бы попытка спасти Драко от участи убийцы. Волдеморт принудил бы Малфоя позволить проникнуть в замок банде упивающихся смертью через исчезательный шкаф, и Снейп вместо Драко убил бы почти мёртвого к тому времени Дамблдора (по его собственному настоянию) ради уверенности Волдеморта, что Снейп на его стороне.

Ты бы не вернулся в Хогвартс на последний год, когда Волдеморт захватил бы власть в Министерстве и Хогвартсе, узнав о существовании крестражей Волдеморта от Дамблдора в предыдущий год, но понятия не имел бы, что они такое, где искать и чем уничтожать. Ты, Гермиона и Рон оставили бы школу и в конце концов нашли и уничтожили бы их — в процессе вломились бы в Гринготс и сбежали оттуда на драконе! Ты возвратился бы в Хогвартс на последний бой, Волдеморт ударил бы тебя смертельным проклятьем и уничтожил собственный крестраж, Невилл убил бы Нагини мечом Гриффиндора, и ты победил бы Волдеморта в дуэли. Я собираюсь кое-что рассказать тебе завтра, чтобы ты мне поверил. Надеюсь, cработает.

Седрик, Сириус и Дамблдор были бы не единственными, кто погиб. Фред Уизли, Ремус, Тонкс (к тому времени родившая младенца), настоящий Хмури, Амелия Боунс и Руфус Скримжер, Снейп, Колин Криви, Лаванда, Добби, Хедвиг... все ушли бы. Тут даже близко не полный список, только те, про кого я знаю. Не буду рассказывать, как это было бы для магглов (и магглорожденных, естественно) в течение года террора и ещё года почти открытого правления Волдеморта.

Против этого я боролся. Но тебе самому предстоит понять за что боролся ты. Я мог бы разоблачить "оборотня"-Крауча ещё в начале года — если ты не понял, то именно поэтому я его так опасался, — но я боялся последствий. Волдеморт мог найти иной путь похитить тебя, или просто использовать что-то другое — в другое время и другом месте, или создать что-то иное против кровной защиты Лили. Я думал, что именно такой план имеет наибольшие шансы на успех при правильном отыгрыше мной своей роли.

Однако не знаю, смогу ли я. Когда задумываюсь слишком долго, то меня так трясёт, что писать совершенно невозможно. Ладно, всё уже в прошлом для тебя, так что смысла тебя грузить моими страхами нет никакого. Хотя, раз ты это читаешь, они оправдались. Надеюсь, в остальном мне сопутствовал успех, но если нет — прости. Если в чём-то я провалился, то моих знаний недостаточно, чтобы предсказать грядущее. Но я знаю — ты справишься. Твои друзья — твоё наибольшее достояние. Пусть даже мысли у тебя не возникает их оттолкнуть.

Может ты — единственный — примерно представляешь, как тяжко тянуть в сторону от проторенной колеи спутавшийся постромками табун ленивых кляч судеб других людей. Мне остаётся надеяться, что вызванные мной перемены скажутся благоприятно. Признайся себе, ты в глубине души был уверен, что я делаю что-то подобное. В первую очередь с тобой и Гермионой, в меньшей степени — с остальными. А ты просто не понимал — надо ли мне помогать или стоит сопротивляться, подчиняясь инерции предначертанного давно. Такого не слишком блестящего и счастливого, но такого простого и понятного будущего.

Главная тайна пусть останется тайной. Я считаю всё случившееся чудом и наградой мне.

Прощай, Гарри. Не знаю, что случилось и как ты ко мне относишься сейчас, но знай, что знакомство и дружба с тобой были большой честью для меня. Я действительно думаю о тебе, как о брате.

Люблю,

Уильям

P.S. Вроде бы как-то неудобно, но мне в-общем всё равно, что там случится с моим телом. Если что-то осталось, может Дамблдору или в Святом Мунго, или Отделу Тайн было бы интересно препарировать и разгадать, что я за зверёк такой странный. Моя изначальная равенкловость не возражает против любопытства: если кто-то сможет извлечь знание из останков, то флаг им в руки.

P.P.S. Последнее братское напутствие. Я тебе не собираюсь ничего рекомендовать по поводу твоей любовной жизни, но если ты позволишь памяти о мёртвом и ушедшем оттолкнуть любые возможные близкие отношения, я снова магически появлюсь — больше и сильнее — чтобы просто инцендио гратить твою задницу. Гермиона, Даф, Стори, Луна — каждая из них охренительно потрясающа и они заслуживают кого-то охренительно потрясающего. Как ты. Рассчитываю на тебя, братишка, надавать пенделей их будущим бойфрендам и впоследствии мужьям, если они этого не понимают. Если девушка умна в других областях, не значит, что она хоть чуток разумна в этой. Может быть, они прислушаются к твоим словам.

P.P.P.S. Не говори им, что это — мой совет. Но если вдруг — скажи, чтобы самому не пострадать.

P.P.P.P.S. Пусть все боги, что есть, проклянут мою душу на муки вечные, если Гермиона сейчас не с тобой. Но если она рядом — пусть прочитает своё письмо.

* * *

Скрипучий смешок вырывает меня из убежища около спинки кушетки. Распрямившись, вижу, как Гарри сквозь слёзы улыбается на письмо.

— Он просит тебя прочитать письмо, — откидывается он на спинку, всё ещё усмехаясь. — Он знал, что ты откажешься сразу, как знал всё остальное. — Гарри мотает головой и грустно улыбается. Вдруг притягивает меня и крепко-крепко обнимает, даря боль и облегчение одновременно. И возвращается к письму, чтобы ещё раз перечитать. Ему легче, и я могу призвать решимость и вскрыть конверт.

Моя милая, родная Гермиона!

Я не в силах описать, как благодарен тебе за всё, что ты сделала для меня за прошедший год, и как мне стыдно за почти все свои действия по отношению к тебе. При моём появлении на платформе девять и три четверти никакого плана у меня не было, но я никак не ожидал настолько приблизиться к тебе. Могу с чистым сердцем признаться, что о результате не жалею, но от мухлежа по дороге у меня погано на душе. А всё остальное... Ты видела, какие противоречивые чувства меня обуревали.

Если вы с Гарри читаете письма вместе, значит хоть что-то у меня получилось правильно. Надеюсь, и все остальные с нашей стороны тоже в порядке. Если же он ушёл со мной, то прощения мне не будет никогда. Даже мысль об этом почти непереносима.

Я обязан прояснить — я знал, что должно произойти, только если не вмешивался заметно ни во что существенное. Глядя назад мне удивительно, что все те разы, когда я был на волоске от разоблачения, ты всё-таки позволяла мне не рассказывать тебе всю правду. Включая сюда пару последних попыток, когда месяц назад Луна сказала, что я вижу будущее и спустя несколько дней Дафна чуть не выболтала, что я знаю, кто положил имя Гарри в кубок огня (она выдавила из меня этот факт ещё раньше). Поэтому я не удивлялся вылетевшему из кубка имени Гарри, ревности Рона, драконам, святочному балу, озеру и лабиринту. Естественно, абсолютно всего я просто не знал, а что-то забывал или упускал подробности, например про исчезательный шкаф или видение Гарри на прорицаниях. Я описал ту же самую последовательность событий в письме Гарри, но здесь основные пункты будущего без моего вмешательства:

...

Надеюсь удача была на моей стороне, но если нет, я даже не могу сказать как мне плохо, что тебе останется прибираться за мной. В случае провала одна надежда, что не стало гораздо хуже, чем без моего вмешательства.

Прощай, Гермиона. Невзирая на случившееся, верь мне, пожалуйста, что все мои чувства к тебе — настоящие. Люблю тебя, но ты заслуживаешь много-много лучшего, чем я. Завещаю тебе прожить долгую, счастливую и мирную жизнь.

С искренней любовью,

Уильям

P.S. Собираюсь сказать тебе то же самое, что и Гарри. Не знаю, что случилось и не знаю в точности, что ты чувствуешь, но если ты позволишь памяти о мёртвом и ушедшем оттолкнуть от тебя любые возможные близкие отношения, я снова магически появлюсь и лично... уверюсь, чтобы Даф или Стори или Луна дали тебе пенделя — мозги тебе на место поставить. Независимо ни от чего пригласи Гарри погостить у тебя дней несколько хотя бы — кино, парк развлечений, театры, музеи — он нигде не был. Не знает, как живут другие семьи, кроме Дурслей и Уизлей. Чего, согласись, маловато.

P.P.S. С обратной стороны своего блокнота разрушителя проклятий я написал идеи по исследованию различных заклинаний. Теперь всё твоё. Пароль как, для карты Гарри. Там же мой план, можешь сравнить с тем, что у меня в итоге получилось.

P.P.P.S. Я пропустил твой день рождения, но о задолженности по подарку не забыл. Это совет, пусть я уже что-то подобное говорил. Пожалуйста, чаще используй критическое мышление и сомнения. Не старайся опираться только на книги — жизнь ими не ограничена. Наблюдай за людьми и делай выводы из их реальных поступков, а не из слов или занимаемой позиции в иерархии. Авторитеты — тоже люди, а организации часто хуже составляющих их людей. Помни, что практически никого, кроме близких, твоё благополучие или успех не интересуют.

P.P.P.P.S. Лично мне ни при каких обстоятельствах не хотелось бы получить такое вот письмо от близкого человека. Но я слишком много чего наобещал тебе. И вот пишу, пишу и другим тоже, с удивительным ощущением жуткой странности и одновременно неверия в реальность происходящего. Наверное, это в чём-то схоже с написанием писем уже мёртвым людям или пусть и любимым, но выдуманным литературным персонажам. Ответ останется неизвестным отправителю. Но если тебя что-то в этом духе заинтересует, то... В магии главное — намерение. Отправь письмо или открытку в январе 2013 года по следующему адресу. Вдруг получится, и послание найдёт правильного адресата?

Xxxx Xxxx

P.O. Box XXXXXX,

Xxxxxxxxx, XX XXXXX

Напиши ему моё имя и своё, спроси как дела. Он будет скучать по мне.

Я долго-долго всматриваюсь в письмо, рассеянно поглаживая шрам. Как хочется ответить, что я не виню его, и что люблю его, и что лучшего я не заслужила.

Я знаю, что он написал письмо до событий на кладбище, но очень хочется прочитать или услышать, как же он подарил мне этот шрам. Это точно был он. Гарри сказал, что смертельное проклятие, забравшее Уильяма, попало в меня. Но не коснулось. И... я ощущаю Уильяма... где-то рядом, то самое успокаивающее присутствие, позволившее заснуть этой ночью. Странно, но эти мысли почти не ранят, на что я не надеялась. Я краснею от воспоминаний о положении, в котором мы тогда проснулись, и где оказалась моя рука. Невольно провожу пальцами по шраму... Внезапно приходит мысль — он жутко похож на эйваз.

Рука Гарри отодвигает мою, а по спине бегут мурашки, когда он прижимается туда щекой.

— Твой совсем другой, — удивляется он.

— Волдеморт его не заразил, — отвечаю я рассеяно, а потом меня молнией поражает — вот что на самом деле случилось! — Твой шрам... руна твоей матери, заряженная её жертвой отразила смертельное проклятие, но была искажена невольным ритуалом крестража. Уильям... понял всё прямо там, на кладбище. И он... — Он сделал для меня то же самое, что Лили для Гарри. — Ох, Уильям, почему?..

— Он тебя любил, — просто говорит Гарри и качает головой, как будто не слишком верит своим словам. — По-настоящему.

— Он любил нас, — поправляю я его, смаргивая слёзы и улыбаясь в ответ. — Он нам говорил. Но я так мало говорила в ответ.

— Я тоже, — мы отводим взгляды, хотя нам ещё невозможно не опираться друг на друга. — Я люблю тебя, — тихо говорит он. — Слишком редко я это говорил... и я думаю, он был бы... — замолкает Гарри, и я знаю, что он собирался сказать. Уильям хотел бы... как бы это нелепо это ни казалось, учитывая чувства, которые мы испытывали друг к другу, он действительно желал бы, чтобы Гарри так сказал.

— Я тоже тебя люблю. Я думаю, он бы хотел.

Гарри обнимает меня крепче, и боль уменьшается. Немного, но это начало. Он глубоко вздыхает, и я рада, что он тоже ощущает облегчение. — Он ведь выполнил, то что обещал, правда? Он протащил меня.

— В точности, что и обещал, — соглашаюсь я. А сама вспоминаю все те случаи, когда он старался подтолкнуть меня к Гарри. Становится любопытно — как много он знал?

* * *

— Магия удивительная и ужасающая сущность, Гарри. После более чем века её изучения, она всё ещё способна постоянно меня поражать, — говорю я, прижимая подушечки пальцев друг к другу и глядя поверх очков на двух друзей бедного мистера Лернера. Жизнь сурово обошлась с ними, хотя мне греет сердце видеть их привязанность друг к другу. — Невозможно теперь определить, насколько много было ведомо мистеру Лернеру. Знал бы я... ладно, это уже не имеет значения. Что касается турнира, Гарри, то магия основывается на воле и намерении, и подозреваю, что контракт был выполнен при твоём твёрдом намерении закончить турнир по правилам. В конце концов, никто из чемпионов вообще не коснулся кубка, что только и должно было означать конец турнира. Осмелюсь сказать, что в прошлом были чемпионы, выбывавшие из турнира, но они не теряли магию.

— Но сэр, что он сделал Гермионе? — говорит он, глядя на самый необычный шрам на лбу девушки, так похожий на его собственный. — Не создал же он?..

— Нет-нет, — быстро уверяю я их. — Что бы он ни сделал, он не остался бесплотным духом, как сохранял себя Волдеморт. Вы говорите, он не оставил никаких намёков?

— Совершенно никаких, — смотрит в пол Гермиона.

Я вздыхаю. О, если б на мгновенье мне получить его ум! Внезапно я понимаю, что он никогда не смотрел мне в глаза дольше пары мгновений. Значит, знал о легилименции. А Добби без сомнений признал его неволшебником.

— Не уверен, что мы когда-либо разгадаем эту мистерию, как несомненно и множество иных, оставленных нам мистером Лернером. Как ни жаль мне это признать.

Гарри хмурится, глядя на меня.

— Что вы имеете в виду, сэр?

Откидываюсь на спинку кресла и делаю глубокий вдох.

— Это чувствительная материя, мистер Поттер, но я не знаю, как ещё объяснить. Профессор МакГоннагал исчерпала все ресурсы и Министерства, и школы, но так и не смогла найти никаких упоминаний о его родственниках или знавших его лично людях.

Лицо девушки сморщивается, когда она приникает к плечу Гарри, сдерживая рыдания.

— Он всегда говорил — "мои друзья — моя семья", — взволнованно говорит она.

Встаю и поворачиваюсь к окну, слёзы грозят вырваться из глаз до того, как я успею успокоить мысли.

— Я вижу.

— Он хотел пожертвовать своё тело, если оно кому нужно, — говорит Гарри, заставив меня обернуться от неожиданности.

— Что? — мисс Грейнджер задаёт вопрос одновременно со мной.

— В моём письме он сказал, что не против чтобы кто-нибудь что-то понял из его тела, — тихо говорит Гарри. — может, о том... чем он был.

Я снова отворачиваюсь, с претензией на изучение объектов на моей полке, стараясь отключится от мыслей о молодом человеке. Разве он не знал?

— Позволите мне сделать распоряжения? Я могу связаться с вами для их окончательного оформления.

— Да, сэр. Так... так будет лучше, — говорит без всякого выражения Гарри. Гермиона подтверждает своё согласие кивком.

— Простите, что касался этого вопроса, но возможно стоит вернуться к более радостным новостям. — Я поворачиваюсь к понёсшим утрату подросткам и нахожу их всё ещё держащимися друг за друга, но с любопытством во взглядах. — С поимкой Питера Питегрю и наличии пары дюжин авроров, свидетелей окончательного поражения Волдеморта, состоялся суд по делу твоего крёстного...

* * *

Медленно и болезненно разлепляю глаза в поволоке слёз от мучительных сновидений. Что случилось на самом деле? Надеюсь, что так. Был бы симпатичный итог, пусть и тяжкий опыт. Слегка вздрагиваю от непредусмотренных мной перспектив плана. В конце концов они не сожгли мои подарки в этот раз. Мысленно пробую дотронуться до места, где была моя магия, чтобы опять обнаружить полное её отсутствие. Вплоть до продолжения сомнений — а было ли что-то? Я в который раз рассматриваю кисть с выцветающим шрамом, результатом — я уверен — моего последнего усилия спасти Гермиону... Тающий след немыслимой грёзы. Когда он исчезнет, буду ли я ещё верить сам? Буду ли я помнить?

Разве это важно?

Как и каждый день в последние месяцы, я скатываюсь с постели и окунаюсь в рутину движений. Душ, чтобы очнуться, съесть блюдо хлопьев, почистить зубы, бросить кучку одежды в сушилку, чтобы та смотрелась не такой мятой — мне в лом гладить, прыгнуть в машину и доехать до почты перед тем, как отправиться на работу. Почту кладут в мой ящик к девяти утра, я всегда бываю на месте в восемь пятьдесят пять. По дороге я думаю о нанесении финальных штрихов на свой фанфик... почти двести тысяч слов моей неправдоподобной истории. Неправдоподобной... очевидно, что никто в неё не поверит, но идея выдать её за фантазию даёт отдушину рассказать о том, что я видел и что я чувствовал. Тело движется на автопилоте, пока я предаюсь воспоминаниям, поэтому у почты я оказываюсь, даже не осознав.

С напрактикованной лёгкостью вставляю ключ в скважину и открываю свой почтовый ящик. После кратчайшего взгляда под воздействием мускульной памяти тут же начинаю его закрывать. Но в этот раз, сердце и рука берут паузу одновременно. В голове не остаётся ни единой мысли, когда вижу лежащее внутри единственное письмо, с приличным количеством наклеенных марок и штампов... международных. Имени на обратном адресе нет, а всё остальное для меня сейчас — бессмысленный набор букв и цифр, не воспринимаемый в это мгновение мозгом, как достойный усилий. Вскрываю конверт, разворачиваю лист и сразу же ищу подпись внизу. Как только я её вижу, голова кружится, в глазах всё расплывается, и руки дрожат и дёргаются, как у припадочного.

Ко мне приходит темнота.

КОНЕЦ

1

Комментарии: 113, последний от 13/11/2018.

© Copyright butalearner

Размещен: 21/01/2014, изменен: 05/05/2017. 1113k. Статистика.

Роман: Фэнтези, Фанфик, Переводы

Популярное на LitNet.com Н.Любимка "Долг феникса. Академия Хилт"(Любовное фэнтези) В.Чернованова "Попала, или Жена для тирана — 2"(Любовное фэнтези) А.Завадская "Рейд на Селену"(Киберпанк) М.Атаманов "Искажающие реальность-2"(ЛитРПГ) И.Головань "Десять тысяч стилей. Книга третья"(Уся (Wuxia)) Л.Лэй "Над Синим Небом"(Научная фантастика) В.Кретов "Легенда 5, Война богов"(ЛитРПГ) А.Кутищев "Мультикласс "Турнир""(ЛитРПГ) Т.Май "Светлая для тёмного"(Любовное фэнтези) С.Эл "Телохранитель для убийцы"(Боевик)

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:

И.Мартин "Твой последний шазам" С.Лыжина "Последние дни Константинополя.Ромеи и турки" С.Бакшеев "Предвидящая"

Как попасть в этoт список

Сайт — "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"