Она так быстро очнулась, что все мои подобия планов летят к чертям собачьим. Дальше идёт просто танец на инстинктах, реакции и накопленном опыте. Сердце бьётся так быстро, что кажется само время тормозит вокруг нас. И очень странно, что невзирая на мой зашкаливающий пульс, я спокоен и наблюдаю со стороны за собственной спешкой в уклонении от заклинаний, которые могут причинить серьёзное повреждение. Прыжок вперёд, уклон, сбивающий хлопок со всего размаха, прыжок назад, обратный хлёст, чтобы сбить другое...
Очнувшись, вижу над собой безмятежное лицо Луны и жмурящуюся мордашку Астории.
— Добро пожаловать обратно к нам, — говорит последняя. Что-то она слишком довольна собой. Значит попала в меня.
— Молодец, Уильям, — говорит Луна. — Ты продержался целых две минуты благодаря твоему первому щиту. Это один из твоих рунных камней?
Пусть пара минут звучит жалко, я ухмыляюсь в ответ.
— Ага, он самый.
Худенькие девчонки пытаются поднять меня за руки. Безуспешно — я вешу больше их, вместе взятых. Приходится собираться с силами, и через пару промежуточных остановок мне удаётся выпрямиться. Живот болит, но я быстро понимаю, что у меня не меньше половины запаса магии. Замечаю, что Гермиона с Дафной преднамеренно не обращают на меня внимания, и вопросительно гляжу на помощниц.
— Просто дуются, что не они тебя достали, — самодовольно заявляет Астория. Ну точно, это была она.
— А ещё ты смеялся, — добавляет Луна.
— Я что? — как так, не помню такого.
— Забавно смотрелось, — слегка склоняет она голову набок и наконец улыбается.
— Чёрт побери, приятель! Это было блестяще! — восклицает Рон, очевидно забывший про вейловские чары и образ пускающего слюни и бормочущего идиота.
— C'est fantastique, — сверкает глазами Флер. — Я никогда не видьеть такой щит. — От такого взгляда можно только жутко краснеть.
— Это обычные щитовые чары. Я привязываю их к ладоням, меняю размер и добавляю энергии по необходимости. — Это одно из наших с Гермионой открытий после более глубоких опытов, когда я озвучил ошибку — не ту, в которой были задействованы наши губы — нашего первого эксперимента. Оказывается, использование стандартных заклинаний волшебников я переношу много-много лучше. Файербол, близкий к её взрывному проклятью по выделяемой мощности, мне по силам, но, говоря откровенно, любая попытка нарушения одного из пяти исключений закона Гампа была бы очень плохим решением с моей стороны. Даже ради избавления от нищеты.
— У тебя очень хорошо получается, — говорит Гарри. — Хотелось бы и мне так.
— Пффхр. Мне приходится так крутиться по единственной причине — не могу я как ты наслаивать сверхмощные щиты. Мне магию приходится экономить, в отличие от тебя.
— Звучит весьма странно, — не боится морщить лоб Флер.
И не должно, я же не волшебник. Но такой вкусняшкой я с ней делиться, очевидно, не собираюсь. Гарии с Гермионой тоже предпочитают изучать носы собственной обуви.
— Сколько ты использовал на мне? — спрашивает Флер.
— Не знаю... — краснею я. — Большая часть использованного не была моей обычной магией. Что могу сказать точно, около половины моей обычной магии оказалось совершенно недостаточно.
— К-как?
— У Уильяма не слишком большой магический запас, — говорит Гермиона. — Но он его контролирует гораздо лучше любого встреченного мной. Не удивлюсь, если он сможет пальнуть единичную оглушалку сильнее Дамблдоровской, вот только Дамблдор выдаст их сотню не напрягаясь.
Меня ещё сильнее бросает в жар. Тогда я иду к ней, обнимаю одной рукой и целую в макушку.
— Рад, что ты больше не злишься, моя дражайшая.
Она скидывает руку и пронзает меня взглядом.
— Я злюсь! Я просто... забыла, — на что я смеюсь, а она лупит меня по руке. — Дурак, — бормочет она.
— Ладно, кто следующий? — спрашиваю всех. — Лично я предпочёл бы посмотреть, как долго продержится Гарри против Даф и соперницы по Турниру.
— Какой же ты нехороший человек, Уильям, — ворчит Гарри под согласные со мной кивки всех остальных.
* * *
Поддавшись убаюкивающему ритму занятий классных и внеклассных, я вдруг панически заледеневаю от слов Гермионы. Как-то перед сном она плюхается рядом со мной на диван и внезапно спрашивает, решил ли я, что надо сказать отцу Дафны в эти выходные.
— Совершенно из головы вылетело, — тупо говорю я, хлопнув себя ладонью по лбу. Что я собираюсь говорить? Сначала была мысль просто спросить про крестражи, как Делакуров, но тут нет никакого Долга Жизни, на который можно положиться.
— Что такое, Уильям? — беспокоится Гермиона. Бледно выгляжу, наверное.
Оглядываюсь — Гарри увлечён партией в шахматы с Невиллом, а за ними грифом-стервятником наблюдает Рон. Ставлю чары уединения для нас двоих. Чудно, как легко у меня теперь получается. Даже думать не надо.
— Просто интересно, сможем ли мы спросить его про крестражи? Есть сомнение — а так ли это безопасно для нас, как в случае с Делакурами? Есть ли у нас что-то кроме их слова, что Долг Жизни защищает наши секреты? Не стоит ли нам потребовать что-то наверняка надёжное, наподобие непреложного обета?
— Просто не знаю, Уильям, — говорит она, явно впадая в задумчивое состояние. Но после нескольких секунд резко встряхивается. — Думаю всё-таки мы правильно сделали ставку на долг жизни. Добавь то, как на них смотрит большинство британских волшебников из-за вейловского происхождения? А твои тайны — оружие в данном противостоянии...
— Я тоже так считаю,— киваю. — Но независимо от нашей оценки, мы стали уязвимы с этой стороны.
— Ты совсем, как профессор Хмури стал.
Хлопаю в ладоши и ору:
— ПОСТОЯННАЯ БДИТЕЛЬНОСТЬ!
А в награду получаю тычок под рёбра от вскинувшейся Гермионы.
— Дурак!
— Прости, — всё ещё смеюсь я, за что мне туда же прилетает вдобавок. Приходится маскировать смех под кашель. — Правильно. Но изначальный вопрос всё равно остаётся, — видимо тон мой достаточно убедителен, так что новых тычков больше нет. — По моему впечатлению её отцу доверять можно, но я сильно склоняюсь к тому, чтобы ничего ему не говорить. Слишком опасно.
— Он мне на втором задании показался приятным человеком.
— По словам Дафны он уверен, что вся чистокровность и яйца выеденного не стоит, но в то же время он жёсткий и практичный бизнесмен, которому нужен нейтралитет. Он может пойти к Дамблдору и выложить что узнал просто с целью защитить собственных дочерей. Помнишь, с каким трудом нам удалось уговорить Делакуров не вмешивать Дамблдора? А ведь они даже не британцы! Пока нет никакой связывающей клятвы, для него выгоднее эти сведения разгласить — спихнуть ответственность.
— Очевидно, на непреложный обет он не пойдёт. Но есть связывающие контракты, как в Кубке Огня, — вслух раздумывает Гермиона. — Но я не знаю, как их создать, — сердится она сама на себя.
Я не успеваю удержать смешок — вот он, привет из будущего.
— Что?
— Ничего, — кусаю я губы, сдерживая ухмылку. — Просто ставлю на кон жизнь, что ты разгадала бы как, если бы у нас было чуточку побольше времени. — Как раз к первому походу в Хогсмид на твоём пятом курсе. Хотя не знаю, будет ли мистер Гринграсс жутко напуган проклятьем, рисующим слово "ПОДЛЕЦ" на лбу.
— Не говори так! — играючи толкает она меня локтем.
— Окей, тогда я ставлю на кон всю собственность Гарри. — Она хмыкает без ответа, только румянец всё ещё остаётся. Мы молчим некоторое время, поэтому ещё до того, как молчание может стать неловким я накоротке приобнимаю её. — Я тогда закругляюсь пораньше. Надо всё-таки подумать, а вдруг что-то в голову придёт?
Очевидно у неё тоже что-то есть на уме, но она отводит взгляд и на секунду прижимается головой к моему плечу.
— Хорошо. Спокойной ночи, Уильям, — вздыхает она.
— Спокойной ночи, моя дражайшая, — целую я её в лоб.
* * *
Трудно поверить, но только сейчас, впервые за семь месяцев этого приключения, я сталкиваюсь с одним из трёх магических методов быстрого перемещения. Я боюсь сам пробовать аппарацию. И точно также боюсь делать портключ. Хотя уверен, что при совместной аппарации и чьём-нибудь ещё портключе всё будет отлично.
Стою и смотрю на каминный порох со смесью ужаса и любопытства. Могут ли неволшебники пользоваться каминным порохом? Не вижу препятствий, но если на перемещение должна влиять моя магия, то я могу прибыть не туда, либо вообще закончить в каком-то промежуточном состоянии.
— Что-то не так, Уильям? — спрашивает Гермиона.
— Моя магия... — я не оглядываюсь на неё, Гарри и Дафну. Астория уже ушла вперёд.
— Всё будет хорошо, Уильям, — после мгновения тишины спокойно говорит Гермиона. — Ты справишься.
Уж не знаю, кого она старается убедить, себя или меня. Взвинчиваю всю свою храбрость, хватаю горсть каминного пороха и захожу в огонь.
— Гринграсс манор!
Вспышка зелёного пламени предваряет чрезвычайно неприятные ощущения беспорядочного кувыркания, как будто гравитация сошла с ума и каждую секунду меняет решение — куда меня притягивать. После нескольких кажущихся вечностью моментов меня наконец бросает вправо. Я успеваю вытянуть руки к мраморным плиткам пола, с трудом спасая свой нос от знакомства с ними же.
— Фу, прикольно, — кривлюсь я, собирая себя с пола.
— Добро пожаловать, мистер Лернер, — протягивает мне руку мистер Гринграсс.
Проверив, что ладонь чиста от пепла и сажи, обмениваюсь рукопожатием.
— Благодарю вас, мистер Гринграсс, — стараюсь говорить с наивозможнейшим достоинством, доступным в покрытой пятнами сажи мантии.
— Рада видеть вас снова, — говорит его жена, предлагая свою кисть для поцелуя. — Мы хотели навестить вас после второго задания, но, к сожалению, дела не терпели отлагательства.
— Что вы, что вы, леди. Я всё понимаю, пустяки.
— Ты первый раз по камину прокатился? — спрашивает Астория.
— Первый.
Родители удивляются, но обмен мнениями откладывается из-за появления изящно выходящий из камина Гермионы. Она быстро представляется в формальной манере. Либо проштудировала пару талмудов по правилам и этикету высшего света, либо распотрошила Дафну. Надеюсь, что последнее.
Церемониальность ситуации быстро разрушается обнимашками и хихиканьем Астории с Гермионой. Тут и Гарри прибывает, также приземляясь на все четыре конечности. Хорошо, что не на спине.
— Коленки болят? — помогаю ему подняться.
— Тебе дольше падать, чем мне, не забывай, — и это ещё не упоминая, что я вешу килограмм на двадцать пять, а то и тридцать побольше, "спасибо" его родственничкам. Пока он приветствует Гринграссов, прибывает Дафна, и вся компания оказывается в сборе.
Следует экскурсия по самому необычному и удивительному дому из всех виденных мной. Конечно, Хогвартс значительно больше, но его грубо вырубленные, во многом готические структуры выглядят сущим примитивом по сравнению с беломраморными полами, элегантными, отделанными разными сортами дерева арочными проходами, гигантскими рамами портретов и гобеленов и невероятно причудливыми предметами мебели, которые я побоялся бы использовать по прямому назначению.
Как будто угадав мои мысли, Гермиона быстро уничтожает пыль и сажу с моей мантии, а потом проделывает то же самое с Гарри. В конечном счёте мы оказываемся в главной столовой, где все садимся обедать за широкий стол. Мистер Гринграсс во главе, жена и обе дочери слева от него, а справа Гарри, Гермиона и я. Всемером мы занимаем заметно меньше половины стола. Приходится сопротивляться побуждению скукожиться, когда пара домовых эльфов выставляет блюда. У Гарри почти наверняка подобные же мысли, поскольку оба наших взгляда встречаются на Гермионе сразу после их появления. К нашему удивлению, её неприятие ситуации практически незаметно.
К сожалению, даже эту малость замечает Астория.
— Что не так, Гермиона?
— Н-ничего...
— Просто проявление разницы обычаев и культуры маггловского и магического мира — отвечаю вместо неё. — Сама мысль, что домовые эльфы хотят служить волшебным семьям или даже нуждаются в этой службе, причём без всякой явной компенсации... весьма неожиданна.
— О чём ты говоришь? — не понимает Астория.
— В-общем, в маггловском мире нет ничего даже отдалённо похожего на домовиков, и они для нас выглядят не менее разумными, чем люди, так что... — политично развожу руками вместо обычного моего пожимания плечами, позволяя им самим закончить мысль. — Учтите, что первый знакомый эльф подвергался прямо-таки патологическим издевательствам Малфоями. Поэтому их положение иначе как жалким мы не ощущаем.
— Это даже не упоминая бедную Винки на кубке мира по квиддичу, — грустно добавляет Гермиона.
— Проблема понятна, — говорит Дафна. — С очень немногими домовиками обращаются так неуважительно. У меня со Стори есть по одной домовичке, но они нами всегда воспринимались как сёстры и близкие подруги, сколько я себя помню.
— Дилли повеселей Агги, — явно сдерживается, чтобы не показать сестре язык за столом Астория.
— Домовые эльфы очень часто перенимают манеры и личности своих хозяев, — взглядом пытается поставить сестру на место Дафна. — Поэтому Дилли слегка бестолковая.
— Дети, разве это достойное поведение перед лицом будущего главы древнего волшебного рода? — строгим голосом вопрошает их отец.
— Примите мои извинения, мистер Поттер, — смиренно произносит Дафна.
— Пожалуйста, не надо. Дафна, — явно страшится перспектив такого будущего Гарри. — Я же не избалованный принц настоящего королевества, требующий даже от друзей формальностей. Последний раз, когда проверял, признаков величия или патриаршества я в себе не заметил. — Не ожидал, что Гарри так быстро сообразит и, подкрепив свои слова улыбкой с парой выразительных и элегантных жестов, переведёт всё в шутку. Может, Гермиона с Дафной и его поднатаскали?
— Раньше или позже, всё равно придётся привыкать, Гарри, — светски замечает Дафна.
— Посмотрим, — бормочет тот, глядя в тарелку.
Заметно удивление старших Гринграссов, но они предпочитают промолчать. Всё равно невозможно рассказать им правду о пророчестве. Миссис Гринграсс переводит разговор на второе задание и на то, что случилось с тех пор. Неизбежно всплывают рассказы о наших играх-тренировках, в которых мы все, разойдясь, стараемся побольше смутить друг друга.
— Вам стоило видеть, как Дафна снова попыталась ударить меня оглушалкой, когда я всего лишь послал вспышку света в её сторону, — ухмыляюсь я.
Но старшая дочь не находит в этом ничего забавного.
— Ты не просто "блеснул светом".
— Снова? — переспрашивает мать одновременно со словами дочери.
— А Дафна вам не рассказывала, как она стукнула меня в спину оглушалкой после того, как я пригласил Асторию пойти со мной на бал?
— Дафна! — охнувшая мама точно не знала ничего.
— Он сам виноват! Он... он обнял меня! — тут она краснеет, поскольку до неё доходит, как по-дурацки всё звучит сейчас.
Отцу остаётся только удивляться на всех нас, залившихся радостным смехом с различной степенью весёлости. Даже Дафна в конце концов не может сдержать улыбки. Гермиона слегка напрягается — она до сих пор не может смириться с некоторыми проявлениями характера Дафны. А вот Астория из озорства подражает смехоуханью сов.
