— Легко сказать, — смеюсь. — Это не вы будете целью заклинаний.
— Что-то тебя в прошлом это не останавливало, — настаивает Астория. Покаянно киваю под смех Гермионы.
— Останови его, попробуй. Тебе повезло, Уильям. Мне твоя пара очень нравится.
Сначала Астория удивляется такой открытой декларации, а потом ответно широко ей улыбается. Мы быстренько договариваемся, как вытащить Трейси и Блейза на танцплощадку, и Астория возвращается к слизеринской паре с хитрющей улыбкой.
— Ты был прав, она — очаровашка, — говорит Гермиона, а потом почти невнятно. — А через пару лет станет просто божественной.
Вместо ответа я притягиваю её и целую в макушку как раз в момент окончания мелодии. Гермиона последний раз прижимается ко мне, говорит спасибо и отправляется к Гарри и Дафне рассказать план. Я же двигаюсь в направлении Трейси под тяжёлым взглядом Блейза, который становится совершенно бешеным, когда я протягиваю Трейси руку.
— Прошу прощения, мисс Дэвис. Могу я пригласить вас на этот танец?
Но когда Блейз всё-таки не делает ни единого движения, чтобы остановить меня, Трейси награждает его неприветливым взглядом. Потом с вымученной улыбкой принимает мою руку и позволяет вести её на танцпол. Проходящая мимо на помощь Астории Дафна слегка нам улыбается.
— Извини, это целиком идея Астории с Гермионой.
Она преувеличенно недовольно надувает губки и спрашивает:
— Тебе не хочется со мной танцевать?
— Ну да, — я фыркаю. — Это просто пытка какая-то — присутствовать здесь, на нашем личном святочном балу и танцевать на нём с четырьмя прекрасными женщинами. — И тут я наступаю ей на ногу, когда она пропускает шаг, запинаюсь, стараясь не слишком надавить и в конце концов краснею, как помидор, от собственной неловкости. — Прости меня, ты окей?
— В порядке, я просто не... — она замолкает, потом помогает мне вернуться на место, и мы начинаем танец. — Извини, это моя вина. Я просто не привыкла слышать такое. Особенно, когда в подругах... — она замолкает и вспыхивает, когда осознаёт, что она едва не сказала.
— Гермиона, — улыбаюсь я ей подбадривающе, — называет моё поведение бесстыдным флиртом. Но с моей точки зрения, я абсолютно честен — "что вижу, то и пою". — Чистая правда. Пусть фигура у Трейси не такая гибкая, как у Гермионы или Дафны, но по общему впечатлению от её округлостей и лица она — кто угодно, но не простушка.
— Нет, — крутит она головой, — я уловила. Ты хитрющий лис — хвалишь и раздаёшь комплименты всем, даже Драко. А поскольку никто этого не ожидает, то почти всегда ты захватываешь инициативу в разговорах.
— О нет, мисс Дэвис! Не раскрывайте мои маленькие секреты всем и каждому. Они — моя единственная ценность, мне больше не над чем будет чахнуть. — Её улыбка увядает. — Но для сведения, я говорил чистую правду насчёт танцев с четырьмя прекрасными женщинами. Это настоящее удовольствие без малейшей примеси мук.
— Всё-таки права скорее Гермиона, — фыркнув, делает вывод Трейси.
— Обычно да. Смотри, кажется действует, — киваю я на Дафну с Асторией, которые тащат сопротивляющегося Блейза на площадку, где Астория тут же втискивается между его рук, готовая для танца. Трейси смеётся над этой сценой, в которой Блейз, наконец, уступает и позволяет Астории вести его по кругу. — А что за соглашение между вами тремя, мисс Дэвис? Если вы не против моего вопроса, естественно.
— Не против, но я сама не знаю ответа, — вздыхает она. — Блейз, как и ты, неизменно формален, но, вдобавок, он в этой формальности закостенел. Если уж продолжать эту тему, то от него я получаю столько елейного формализма, что от тебя мне его не надо. Так что выбрось зелье и зови меня Трейси, хорошо? — Мы вместе смеёмся над упоминанием, но тут опять печаль омрачает её лицо. — Думаю, ему интересна Дафна, как и всем остальным. Но он больше полагается на меня, чем на неё, и ни разу он не говорил и не выказывал ни малейшего намёка на романтический интерес к любой из нас.
— А как ты сама?
— Предпочту не распространяться об этом, — пунцовеет она. — Дафна почти такая же, как он, — она вопросительно смотрит на меня. — Ничего не говорит, но, думаю, ты ей нравишься.
— Нравлюсь, она мне об этом говорила, — самодовольно улыбаюсь.
Вот тут она опять пропускает шаг, но, к счастью, мы поворачиваемся в разные стороны, и моя нога на этот раз не спотыкается.
— Она что?
— Ага. Думаю, сказывается заразность моего дара правды. Не знаю, нравлюсь ли я ей в этом смысле, но...
— Значит ты собираешься просить её... — её лицо выражает задумчивость. — ... но как же тогда Грейнджер? Вы так... — окончательно запутывается она, а я тяжело вздыхаю.
— К сожалению, мы не вместе и никогда не будем. И это независимо от того, какие чувства испытывает Дафна ко мне.
— Почему нет?
Я молчу, пытаясь вычислить, что сказать. Очень не хочется, особенно потому, что Астория, возможно, тоже спросит.
— Секрет, — выдаю наконец. Она вздёргивает голову и странно меня рассматривает, но никак не комментирует. После минуты молчаливого и в каком-то смысле механического вальсирования недавняя мысль про Асторию спускает курок ощущению странного неудобства. А потом меня осеняет. — Ах, да! Так и знал, что что-то забыл!
— Что?
— Я собирался поблагодарить Дафну и Асторию за подарки. А они... не упоминали, что я им сделал?
— Ты сделал им подарки? — опять искренне удивляется она.
— А, ну да... Это... — у меня отнимается язык, и я краснею.
— Они не упоминали про них, — мягко говорит она.
— Ладно, — сердце пропускает такт. — Это ожидаемо. Они, наверное, привыкли к большей элегантности.
— А вот я уверена, что они просто закрутились — я их сразу по возвращении огорошила, что вы их ждёте, — подбадривает она меня.
— М-м-м, — мычу я, избегая слов, чтобы не пришлось скрывать разочарование в голосе. После нескольких тактов песня заканчивается. — Благодарю за танец, мисс Дэ...
— Трейси.
— Хорошо, Трейси, — улыбаюсь ей. Она с улыбкой изображает лёгкий книксен перед тем, как направиться к Блейзу с явным намерением вытребовать танец с него. Бедный Блейз: коготок увяз — всей птичке пропасть. А я отправляюсь к Дафне.
— Ой, Дафна. Я совсем забыл поблагодарить тебя за подарок... У меня не было возможности почитать книгу, из-за Гермионы эти редиски ввели правило "никакого чтения подарков при распаковке", чтобы не затягивать до неприличия. Но смотрится замечательно, спасибо тебе.
Она тихонько смеётся, вполне оценив необходимость правила.
— Рада, что тебе понравилось. — Потом она с серьёзным видом понижает голос. — Я помню, ты сказал, что сделал дурацкие цацки. Но ни одна из этих вещей ни в малейшей степени не дурацкая. Рамка прекрасна, ты должно быть целую вечность потратил.
Я тут же вспыхиваю на её искреннюю похвалу.
— Фото... заслужило хорошей оправы.
— Не могу поверить, что ты действительно смог сфотографировать тот момент, — фыркнув, говорит она. — Ты что, распланировал весь тот разговор?
— Ну, — победно улыбаюсь я. — Я только правильно расположил нас и сказал ему поймать твою улыбку. Остальное было отдано на волю случая.
— Случай, говоришь... перт.
— Именно так.
— И спаренная с гебо, — она улыбается и качает головой. — Чрезвычайно умнО, принимая во внимание, что он поймал также твою притворную мольбу и мой от ворот поворот.
— Я рисковал, надеясь, что ты именно так и поступишь, — боюсь, моя улыбка слишком грустна. — С другой стороны... — и её улыбка исчезает. — Мне хотелось...
— Не говори, — она поднятой рукой прерывает моё очевидное сожаление, что могло бы быть всё по-другому. — Не надо. Спасибо и за медальон. С ним тоже специально намудрил?
— Я как-то подслушал, как тебя называют снежной королевой, так на тиаре появилась иса.
— Снежная королева? — удивляется она. — Очень смешно. Тогда кеназ сзади символизирует тебя, готового растопить моё ледяное сердце?
— Ты тоже слишком много всего перечитала.
— Определённо, — очевидно, что она ни на грош не верит мне. — А камни? Я думала ты сам изготовил все подарки?
— Это правда.
— А как ты... — а вот тут она по-настоящему удивлена.
— Как он сделал что? — спрашивает тишком присоединившаяся к нам Астория.
— Он сам изготовил тот светильник и барьерные камни, — Дафна не отводит взгляда от моих глаз.
— Это же!.. — Астория поражена ещё больше, чем сестра, а у меня от лица прикуривать можно, наверное.
— Ну, я хотел дать вам что-то полезное, а зачаровать деревянную резьбу мне пока не по силам, — смущённо пожимаю плечами.
— Впечатляет, Уильям. На самом деле, — искренне улыбается Дафна, не позволяя увянуть моему румянцу. — К слову о резьбе, ты сам-то понял смысл, вложенный в кулон Астории? В твоей записке ничего об этом нет.
К моему изумлению Астория вытягивает его из-под мантии. Относительно крупная, зачернённая змея бережно обвивается вокруг большого бледного яйца. Шея змеи отрывается от вершины яйца, потом опускается, касается кончика хвоста и вновь поднимается. Небольшого размера руна альгиз выгравирована на донышке. Длинная чёрная лента, пропущенная через образованную шеей змеи петлю, исчезает под её мантией.
— Я не помню, — честность и только честность. — Мне идея пришла в голову, когда я пытался решить, что же вырезать. И не отпускала меня. Времени оставалось мало, вот я её и воплотил.
Дафна смотрит мне в глаза и, предполагаю, видит правду.
— Это из греческой мифологии. Офион — это змей, который обвивается вокруг яйца, снесённого высшей богиней Эйриномой, из которого вылупилась вся наша вселенная. По преданию, предки моей семьи жили в древней Греции, и Гринграссы часто дают своим детям греческие имена. Моё значит лавр, Астория — это форма от Астреи, богини справедливости, в честь которой названо созвездие Девы.
— Вау! — всё, что я смог сказать. Я понятия обо всём этом не имел.
— Ты и вправду не знал, какой эффект могут оказать твои подарки, — в её глазах плещется веселье. — А я-то считала тебя исключительно сообразительным, хотя и беспокоилась немного о возможно скрытом там послании.
— Мама была готова практически тут же подписать брачный договор, — с огоньком в глазах сообщает Астория, но потом потухает. — Пока отец не рассказал о твоём... о тебе.
— Ах, и ты об этом слышала? — слегка морщусь я.
Астория кивает.
— Извини, Уильям, — сожалеет Дафна. — Я не ожидала, что отец всем расскажет.
— Всё окей, — пожимаю плечами. — Если твоя сестра не поменяла мнения насчёт бала сегодня вечером.
— Не поменяла и не поменяю, — твёрдо говорит Астория.
— Ну и замечательно. Потому, что я не собираюсь возвращать галстук, запонки и бутоньерку! Вот! — и я по-детски показываю язык под хихиканье Астории.
— Спасибо за них, кстати. Выглядят очень стильно. Я рад, что мы на равных. Некоторые мои друзья не верили, что я иду с симпатичнейшей девушкой школы, но когда я выйду с... Ой, больно же! Меня и Гермиона сюда постоянно лупит! — притворно сержусь я на Дафну.
— Нельзя хвалить другую девушке в глаза, — ещё сильнее хихикает Астория.
— Вот гадство.
* * *
— Ургх, ужасные кружева, — опять стенает Рон.
— Не знаю, по мне так вполне себе ничего, если волосы достаточной длины, — говорю я. У него так и есть, так что выглядит он как старый вампир из фильмов или кто-то вроде.
— Их не видно практически, если не теребить постоянно, — устав успокаивать рыжего, меланхолично отмечает Гарри.
Но тот всё равно теребит, очевидно нервничая. Мы ждём около большого зала, Гарри и Рон у подножия лестницы, ведущей к башне Гриффиндора, Невилл наблюдает лестницу к башне Равенкло, а я слежу за проходом к подземельям Слизерина. Тут мне приходит в голову, что я не спросил — кто партнёр Дафны? А, неважно, скоро узнаю.
Первой из наших партнёрш появляется Луна, и выглядит она... в-общем, как Луна — странная, неземная красавица в сером платье из материала, похожего на гофру. Как раз в тон её глазам. Её обычно весьма всклокоченные светло-русые волосы элегантно зачёсаны назад, кроме пары волнистых тонких прядей,обрамляющих лицо и частично скрывающих пару серебряных серёжек, инкрустированных пурпурными самоцветами. На запястье левой руки красуется букетик фиолетовых цветов, окружённый искрящимися серебряными завитками и контурами лепестков. На правой руке такое же украшение, только без цветов.
— Ух ты! Луна смотрится прекрасно, — искренне радуется Гарри, глядя на Невилла.
— Именно. Невилл, рот прикрой, — негромко подшучиваю я, похлопывая по спине не сразу отправившегося к ней герболога.
Парвати, как в фильме, появляется на гриффиндорской лестнице вместе с сестрой, одетые в то, что я считаю (основываясь на одном просмотренном мною Болливудском фильме) традиционными индийскими платьями. Цвет одеяния Парвати оказался янтарным с малиновой окантовкой, а у Падмы — наоборот, малиновым с янтарной отделкой. У них обоих волосы разделены посередине и украшены серебряной цепочкой, на которой подвешен небольшой кулон чуть выше середины лба. Цепочка разделяется натрое около макушки, обёртывает волосы и, подходя сзади, касается серёжек. На запястьях — наборы ярких цветастых браслетов. Надетое на них полностью отличается от платьев остальных девушек, даже азиаток, и близняшки в этом одеянии смотрятся в высшей степени естественно. Падма отделяется и встречает парня из Равенкло, а Парвати подходит к Рону. Эта парочка порождает ощущение дисгармонии со страшной силой, даже несмотря на практически одинаковый оттенок малинового.
Судорожный вдох Гарри становится ожидаемым сигналом появления на сцене Гермионы, и я шустро поворачиваюсь к ней. Девушка медленно спускается к нам. Лёгкая, едва заметная неуверенность в движениях из-за высоких каблуков серебристых туфелек, которые она надевала только на танцевальные тренировки, только придают ей шарм юности и свежести. Туфли мелькают из-под ряби дымчатой бледно-голубой ткани, складки которой вливаются в облегающий корсет, в свою очередь поддерживаемый парой тонких бретелек через обнажённые плечи. В причёске нет даже намёка на её обычную гриву: волосы несильно утянуты назад и вверх, кроме нескольких элегантных локонов, падающих ей на плечи. Из украшений на ней только серебряное ожерелье и серебряные же серёжки-капельки.
Я не успеваю выйти из ментально-чувственного нокдауна, а Гермиона уже стоит перед нами, лёгким откашливанием выводя нас с Гарри из ступора. Очнувшись, я толкаю локтем Гарри.
— О-о... э-э... вау! — "красноречиво" выражает он своё мнение.
Гермиона улыбается с напускной скромностью, явно наслаждаясь оказанным ею на нас эффектом.
— Гермиона, ты выглядишь... — речь наконец-то стимулирует мои мозговые процессы, и я замолкаю — надо дать Гарри высказаться первым, а его "вау" очевидно не в счёт.
— ...восхитительно, — заканчивает Гарри, а я молча киваю.
— Мальчики, вы нарочно сговорились, — говорит Гермиона и сжимает губы, чтобы скрыть самодовольную усмешку.
