— Ох, а они не менее вкусные, — добавляю. Но после пары мгновений молчания смотрю на неё серьёзно. — Что если я приду со сложным вопросом? Таким, что для решения требуется гораздо больше хитрости, чем содержится во мне и моих бедных и жутко честных товарищах по Гриффиндору.
Она реагирует поднятием брови на моё изменение тона, а потом издаёт ещё один нетипичный для леди фыркающий звук.
— Ты добиваешься моего согласия встречаться почаще, а потом наваливаешь на меня такое вот условие? А поскольку ты — друг Поттера, то скорее всего это что-то гигантски глупое, например расстраивание планов очередного Тёмного Лорда или двух. Поверь мне, слышала я про такое, и как печально обычно всё заканчивается.
— О, уверен, что мы можем опустить этот пункт, если тебе не интересно, — предлагаю ей как можно более беззаботным тоном.
— В этом нет необходимости, Лернер, — ворчит она. — Размер ставок определяется важностью вызова. Кроме того, наше квазипатриархальное общество мне не слишком подходит, мне представляется, что сторона Поттера скорее что-то поменяет к лучшему. Я принимаю предложение, но моя вовлечённость остаётся в секрете, пока я сама не скажу.
— Конечно, мисс Гринграсс. Ещё я был бы рад, если бы ты называла меня Уильям.
Она сжимает губы и несколько мгновений кажется обдумывает свой ответ, потом вздыхает.
— Тогда ты можешь называть меня Дафной.
— Я рад, что ты пришла на встречу со мной, Дафна, — улыбаюсь я ей, и она слегка улыбается мне в ответ. — Должен сказать, что я испытал большое наслаждение от нашего свидания.
— Это было не свидание.
— Увы, приходится признать, что я уже ступил на путь очарования тобой.
— Замолчи сейчас же.
— Но почему? Ты же не можешь обвинять в этом меня, глядя этими потрясающе великолепными голубыми глазами на не менее прекрасном лице в обрамлении роскошных волос цвета воронова крыла.
— Не провоцируй меня, а то мы оба пожалеем об этой встрече, — направляет она палочку мне в лицо.
— Но у меня ещё целый ряд комплиментов наготове, и в этот раз они даже не про твою видимую красоту, — строю преувеличенно недовольную гримасу.
— Пока ты не будешь отпускать мне комплименты.
— Только пока? — на моём лице вспыхивает улыбка. — Значит ты...
— Всегда. Я имела в виду — всегда.
— Наверное с тебя достаточно мучений на сегодня, — продолжаю усмехаться. — Готовься к ещё более бесстыдному сообщничеству на наших следующих рандеву.
— Я заколдую тебя самым болезненным способом, который знаю, если попробуешь.
— Дафна, — делаю свой голос серьёзным опять. — Все шутки в сторону, но я рад, что ты пришла на встречу со мной. Ты не остановишь меня от комплиментов просто словами. Я с нетерпением жду нашей следующей встречи, а ты? — не мигая, смотрю ей в глаза. Отстранённо надеюсь, что смогу распознать легилименцию, но уверенности нет.
После нескольких мгновений она отводит взгляд с тяжким вздохом.
— Да уж, вряд ли мне по силам остановить тебя, тем более ты уже вошёл в вкус.
— Я совершенно честен. Было приятно встретиться с тобой, Дафна. — Я протягиваю руку, и, после лёгкой задержки, она осторожно пожимает её.
— Мне также... Уильям.
С озорством улыбнувшись, снимаю чары.
— Я бы проводил тебя до вашей гостиной, но твои друзья ждут за углом, — показываю большим пальцем за спину, где я заметил их подглядывание чуть раньше. Воспользовавшись её отвлечённостью, наклоняюсь и слегка прижимаю губы к тыльной стороне её ладони, а потом нежно отпускаю ей руку. — Поэтому я просто желаю тебе спокойной ночи, Дафна.
Направляюсь прочь с излучающей, как я надеюсь, уверенность осанкой. Я очень доволен собой, когда поворачиваю за угол, так и не получив в спину чем-нибудь заковыристым.
* * *
Глава 10. Как выдавливают тайны
— Ну как, встреча прошла успешно? — голос Гермионы выталкивает меня из мечтательности, когда она с Гарри появляются из-под мантии на одной из лестничных площадок. Гарри складывает карту.
— Да, ура! — сохраняю налипшую на лицо ухмылку. — Платите, я выиграл пари!
— Мы не заключали пари, — сконфуженно говорит Гарри.
— Нет!? Проклятье, блин!
— Пф! Что я тебе говорила по поводу британского акцента?
— Да ну, — надуваю я губы, — я-то думал, что в этот раз я хорош.
— Я тоже так думал, — решает замолвит за меня словечко Гарри.
— Ха-ха! Я выиграл!
— Ну ладно, так что же случилось? — раздражённо спрашивает Гермиона, вопиюще игнорируя и умышленно обрезая моё ликование. Но это не пригасило моего настроения.
— Джентльмен не даёт интервью о тех, кого целует, — самодовольно ухмыляюсь.
— Да ну тебя! Не верю! — у Гермионы округляются глаза.
— Пока лишь к ручке приложился, и жив я только потому, что отвлеклась она случайно, чтобы заклясть меня успеть.
— Ты в курсе, что ты чокнутый? — меланхолично информирует меня Гарри.
— Мазохист, ты сам меня так назвал, — поправляю. — Это случилось в самом конце. Я наполовину ожидал получить заклинание в спину опосля, но.... В любом случае, она написала отцу о том, что я говорил около зельеварной лаборатории. Он согласен со мной по сути насчёт чистоты крови, а Дафна о нём очень высокого мнения, и верит ему. Она согласилась выручить нас в случае затруднения.
— Правда? — Гарри точно офигевает.
— Да, но она вряд ли в ближайшее время согласится появится с нами на людях.
— Уильям, это немыслимо, — смеётся и мотает головой Гарри. — Не могу поверить, что ты заполучил слизеринку нам в помощь.
— А я не могу поверить, что ты поцеловал ей руку! — Гермиона что? Ревнует?
Я обнимаю её рукой за плечи, притягиваю к себе и крепко целую её в лоб, чуть ниже линии волос.
— Знаю-знаю. Сумасбродство, если подумать. Но я не планировал. Кстати, у тебя приятно пахнут волосы.
— Уильям... — жалобно говорит она и отпихивает меня локтем.
Видя её румянец и вспомнив часть нашего разговора с Дафной о честности, я решаю подтолкнуть ситуацию ещё дальше.
— Знаешь, теперь, когда мы продекларировали нашу любовь друг к другу, думаю нам стоит быть понежнее друг к другу. Можно я буду обнимать и целовать тебя почаще, когда мы не на людях.
— Зачем ты так говоришь? — она краснеет ещё сильнее и прячется за Гарри, а я смеюсь над похожестью её и Дафны реакции.
— Может не будете договариваться об обжиманиях у меня на глазах? — недовольно высказывается Гарри.
— Поцелуи — это не обжимания, Гарри, — говорю ему, закатывая глаза. — Ты тоже должен так делать, её кожу приятно целовать, и волосы пахнут просто замечательно. Давай, понюхай сам.
— Я не собираюсь обнюхивать ей волосы!
— Да уж, вряд ли это будет удобно сейчас, но тебе надо проявлять инициативу и самому обнимать её. Вот тогда сможешь оценить аромат её волос. Она, кстати, здорово обнимается. Кстати говоря, ты мне так и не ответила. Обнимашки-целовашки бум?
— Значит, ты целовался и обнимался с Дафной, вот и заговорил об этом? — обижается Гермиона.
— Нет, по правде, рукопожатие в конце — это единственный раз, когда мы дотронулись друг до друга. Её палочка была направлена на меня большую часть времени.
— Ладно, — вздыхает она, — если ты должен, то наверное нормально, если ты обнимешь меня. Но я не знаю про... — пищит она, подхваченная и крепко обнятая, кружась вокруг меня как центра карусели. Когда я ставлю её на пол, она лупит мне по руке, но при этом подавляет смешок. — Болван!
— Гарри, честное слово, ты сам себя лишаешь эссенции райской атмосферы. Я правду тебе говорю.
— Хватит меня нюхать! Я просто ощущаю, что должна немедленно пойти отмыться.
— Если бы ты была грязной, ты бы не пахла так здорово. Хотя что это я? Беру свои слова назад. Ты бы всё равно пахла хорошо, только по-другому.
— Ладно, тогда я тоже беру свои слова назад — никаких обниманий и определённо никаких поцелуев. — Гермиона складывает руки на груди и завершает драматичным: — Умпф. — Я шатаюсь, как от удара, прижав обе руки к сердцу.
— О, ты мучительна, бесплодная любовь! Возлюбленной моей жестокая душа! Ну почему ко мне ты равнодушна, и почему ты мучаешь меня! О, Гарольд, брат мой дорогой, я должен умолять тебя — позволь мне жить, страдая за тебя через твои сладчайшие объятья с любовью моей жизни — Гермионой! Страданье без неё есть много больше, чем разорённая моя душа способна удержать! О горе! Горе мне какое!
— Хорошо-хорошо, прекрати! — говорит Гермиона, сжимая губы в попытке спрятать улыбку. — Если ты прекратишь нести эту ужасную шекспировскую нелепицу, то я разрешу тебе обнимать меня, — она тут же поднимает руку ладонью ко мне. — Не сейчас! Просто... позже. Э... вот как-то так, говоря в-общем.
— Ужасную? — я театрально надуваю губы, когда она не даёт мне обняться. — Надежды все вложил я в речи эти, чтобы мольбу к сердцам надёжней донести.
— Да уж, даже актёр погорелого театра не смог бы жалостливей, — говорит Гарри.
— Твоя колючая двусмысленность, о брат, пронзает сердце золотое, — я театрально бью себя кулаком в грудь.
— Ты же не собираешься говорить так всё время, да? — спрашивает Гермиона.
— Ну а как иначе я смогу уйти от болезненного возмездия, называя тебя моей возлюбленной любовью? Ой! Вот видишь? — моя ухмылка не исчезает, пока я тру себе плечо.
— Заканчивай говорить что ты не имеешь в виду.
— Хм. Если рассуждать логически, думаю очень точно можно сказать, что ты моя ближайшая и дражайшая любовь. На этой стороне лужи у меня только ты и Гарри, в конце концов. Но ты выглядишь и пахнешь лучше. Ты только не обижайся, Гарри.
— Какие уж тут обиды, — смеётся Гарри.
— Но конечно, у тебя ещё есть родители и, возможно, другие родные, и Гарри. Поэтому я знаю своё низкое место в списке твоей дражайшей любви.
— Я ни разу не сказала, что люблю тебя, — возражает она.
— Полагаю, что нет, — вздыхаю и склоняю голову. — Ты вынуждаешь меня захотеть раскрыться в трагическом шекспировском монологе.
— Пожалуйста, не надо. — Она глубоко вдыхает и медленно выпускает воздух. — Признаю.
— Что?
— Л-люблю тебя... и Гарри, — говорит она искренне, но глаз от пола не отводит. — Я никогда не говорила это никому вне семьи. У меня было мало друзей, и вы, ребята, вы — мои лучшие друзья.
На слух восприятие слов совершенно иное, пусть я их только что сам проговаривал. Мы внезапно останавливаемся и замолкаем.
— Ну скажите хоть что-то уже! — хлюпает она.
— Уже достаточно "позже", чтобы обнять тебя?
— Да, тупица ты здоровая!
Подхватываю её в медвежьи объятья и решительно обнимаю, так же, как она меня. У неё сильные руки, обманчиво хрупкие только с виду.
— Ты уже знаешь, что я люблю тебя.
Через минуту ставлю её на место, и теперь уже Гарри обнимает её. Они тихонько о чём-то шепчутся, но я слышу только:
— Я тоже тебя люблю, Гермиона.
Гермиона с трудом сглатывает всхлип, а я не могу удержать и улыбаюсь сквозь слёзы, которые угрожают пролиться из глаз и их приходиться вытирать рукавом. Наконец они разделяются, и Гермиона также старается остановить слёзы рукавами.
Мы молча продолжаем неспешное движение. Гарри и Гермиона держатся за руки, а меня она подхватывает под галантно согнутый локоть.
— В одном ты был точно прав, Уильям, — говорит Гарри чуть погодя. — У её волос по-настоящему приятный аромат.
Гермиона мотает головой, но не может скрыть улыбку, губящую на корню её хилую попытку возмутиться.
— Я ж те грил, чел! — скалюсь в самодовольстве. — Хотя я слегка разочарован, Гарри. Тебе стоило ещё и поцеловать её в щёчку. Она бы позволила.
— Угх, не сейчас, Погубитель Моментов, — говорит Гермиона с фальшивой искренностью.
— Знаю-знаю. Я подразумевал, что уже слишком поздно.
— А может и нет, — прыскает она, склоняется и клюёт его в щёку, удивив и заставив зарумяниться.
— Молодец, Гарри! Настоящий мужик! — говорю, хлопая его по спине. Дожидаюсь, пока их румянец слегка спадёт, потом продолжаю. — Хотя, я чувствую себя слегка брошенным. Имею в виду — я поцеловал Гермиону, она поцеловала тебя... Давай Гарри, завершай. Это только справедливо — так замкнуть круг. Которую щёку подставить? — я сграбастываю их обоих, пока Гермиона закатывается в истерическом хихиканьи. — Я бы предположил, что моя правая щека чуть помягче левой. Или есть ещё лоб, но мои волосы пахнут не так хорошо, как её.
— Ты странный мужик, Уильям, — качает головой и прищёлкивает языком Гарри. — Весьма и весьма странный.
* * *
Следующая неделя течёт спокойно. Гермиона разгадывает, как наколдовать муффлиато и делится с Гарри открытием. И теперь любой из них может избегать пересудов и поодиночке, и когда они вдвоём. Гарри огорчают на предсказаниях в понедельник, пока мы с Гермионой грызём премудрости арифмантики, но он замечательно держит в узде свой гнев.
Мы с Дафной переглядываемся, но я слишком занят тренировками Гарри и работой над рунными камнями для барьера, чтобы предлагать встретиться. Мы с Гермионой подталкиваем Гарри к отличному освоению чар призыва, которые в это время изучаем по программе. Мне приходит в голову, что я могу предложить иной способ прохождения дракона. Но он и так в каноне завершил задание быстрее остальных чемпионов, поэтому, наверное, стоит позволить ему воспользоваться его собственным планом из канона. Если Хмури-Крауч выдаст ему намёк.
Но с другой стороны, может мне самому заранее сделать этот намёк? Третья мысль — намекать побольше, чтобы он не получил шипом от здоровенного хвоста дракона в плечо.
— Что вы, ребята, думаете насчёт Хогсмида завтра? — спрашивает Гермиона, подняв голову от пятничного утреннего выпуска Пророка.
— Могу сделать перерыв в тренировке, — признаёт Гарри.
— Жду не дождусь проверить всё самому. Там есть книжник, так?
— Да, "Тома и Свитки"! — её лицо светлеет от предвкушения. — Мы обязательно зайдём туда.
— Угх, я разве не сказал, что хотел бы сделать перерыв?
— Ох, интересно же, Гарри.
— Нам можно там и не задерживаться ради спокойствия Гарри. По минимуму мы попробуем найти у них некоторые неизвестные книги, а потом посмотрим, сможет ли комната выдать их нам, — предлагаю компромисс.
— Это замечательно, Уильям!
— Тогда у нас будет списочек для проверки. Эксперимент, конечно, не идеальный, но всё равно интересно. Что насчёт магазина одежды?
Гермиона хмурится.
— Я знаю только один — Гладраг. Они, кажется, специализируются на формальной одежде. Я там не была, поэтому не знаю, что они могут тебе предложить.
— Ммм, тогда возможно ничего хорошего для меня.
Гермиона отворачивается и газетой пытается скрыть своё огорчение за меня.
— Хотя, я кое-что забавное слышал про Зонко, — говорю с ухмылкой в сторону Гарри.
— Вот, это настоящий разговор, — приходит в возбуждение Гарри.
— О, нет, — выходит из себя Гермиона. — Турнир, Гарри! Скитер сейчас в Хогсмиде! — она расстилает перед нами газету и, конечно же, в ней статья, подписанная "Рита Скитер из Хогсмида", о временном расширении "Трёх Мётел", чтобы принять всех зрителей, и о ней самой, поселившейся в одном из таких номеров.
