— Это только кажется, — говорит медленно и сурово МакГоннагал.
— Ну, ну, Минерва, — говорит Дамблдор, но делает паузу, сплетает пальцы и наставляет на меня свои тренированные голубые глаза. Я сдвигаю свой взгляд на другого профессора, надеясь, что это вынужденное действие не слишком нарочито смотрится со стороны. Одновременно я формирую ничто в сознании, просто на случай даже непроизвольного применения легилименции. — Что вы думаете насчёт статьи в "Пророке" о вас и ваших друзьях?
— Я слегка удивлён, что в волшебном мире нет защиты малолетних от таких вот событий, — пожимаю я плечами. — Учитывая всё, слухи со школьного двора не кажутся мне слишком важной вещью.
— Конечно, так и должно быть, — соглашается он. — Но надо учитывать славу упомянутых в статье людей, существующую независимо от их желаний. Думаю, вам вскоре станет понятно, что заметной части населения это всё не безразлично, и даже в большей степени, чем вы ожидали.
Я делаю серьёзное лицо и перевожу взгляд в пол.
— Насколько оно всё того стоит, мне жаль. Очевидно, я предпочёл бы полное отсутствие любой статьи. Особенно с таким малым количеством правды.
— Насколько мало правды? — давит МакГоннагал.
— Мы достаточно близкие друзья, большинство упомянутых в статье. Но... самые пикантные моменты действительности не соответствуют, — я заливаюсь румянцем от смущения. — Я не говорил ни с кем из журналистов — у меня в мыслях не было желания вовлечь в скандальную ситуацию сестёр Гринграсс.
Краем глаза замечаю обмен взглядами между профессорами.
— Есть ещё один предмет, о котором нам хотелось бы поговорить... — начинает Дамблдор, но потом делает драматическую паузу. — Насколько я понимаю, нам стоит поблагодарить вас за неожиданные, но весьма желанные изменения, происходящие в Слизерине.
Пробую пожать плечами, но отказываюсь от жеста, а вместо того расплываюсь в улыбке, вспомнив, как изменилась за эти пару месяцев Дафна.
— Я догадался, — очевидно довольным голосом говорит он. — Помимо воли я заметил в кругу ваших друзей есть учащиеся с Равенкло и Слизерина... Заметное достижение для гриффиндорца, и даже больше, учитывая, что мистер Поттер среди них. Уверен, что вы в курсе его предыдущих взаимодействий с представителями факультета Салазара.
— За последнюю пару месяцев я смог поделится некоторыми соображениями с определёнными представителями этого факультета. Просто для того, чтобы развеять некоторое непонимание, — ах какой дипломатичный период завернул я от радости.
— Вы ограничивались только словами? — требовательно спрашивает МакГоннагал.
— Возможно, — я морщусь слегка, — было несколько защитных заклинаний с моей стороны.
— Благодарю вас за вашу честность, мистер Лернер, — говорит директор. — Не так давно профессор Снейп с завистью отметил, что выйдя из класса он наткнулся на самые впечатляющие на его памяти щитовые чары от учащегося вашего возраста.
Опять краснею, на этот раз от смущения, но потом с беспокойством начинаю переминаться с ноги на ногу.
— Мне стоит признаться, что я разоружил мистера Малфоя, когда он в сопровождении восьми слизеринцев пристал ко мне. Я тогда в-одиночку шёл на встречу с профессором Бабблинг.
— Что они сделали? — взволнованно выпаливает МакГоннагал.
— Всё нормально, по-правде то столкновение оказалось наиболее успешным. Я ему сказал, что он поумнее своего отца, на что он разозлился так, что вытащил палочку и наставил на меня. Разоружив, я поощрил его подумать над ожидаемым временем жизни определённой группы людей. А вернув ему палочку, я думаю, мне удалось достучаться, что чистота крови имеет мало значения, кроме как в политике, может быть. Я сам после этого наблюдал нового и гораздо более вдумчивого мистера Малфоя.
МакГоннагал переводит дух.
— Вы так вот просто вернули ему палочку? — На мой кивок она она качает головой, как бы не веря в мою недалёкость. — Всё равно, это было весьма глупо с вашей стороны. Разоружить мистера Малфоя на глазах его друзей. У меня велико искушение снять очки с факультета, невзирая на благоприятный исход.
— Cтаршая мисс Гринграсс уже подружилась к тому времени со мной, хоть ей бы и не хотелось тогда открыться некоторым из её софакультетников. К тому же, я уже заслужил некоторую репутацию в глазах мистера Забини и мисс Дэвис. Во многому благодаря этому мы так открыто дружелюбны сейчас. Они трое тогда присутствовали, поэтому я не верю, что был в существенной опасности.
Дамблдор откидывается на спинку кресла.
— Поразительно, — говорит он, поглаживая свою бороду. — Пусть я обязан согласиться с профессором МакГоннагал и призвать избегать столкновений, я не могу отрицать результатов.
— Альбус...
— Мне очень жаль, профессор. Признаю, что я мог бы попытаться сбежать. Я приму наказание, которое вы полагаете необходимым, — надеюсь, что мои слова звучат достаточно серьёзно, хотя желваки у МакГоннагал — не самый хороший признак.
— Основываясь на вашем прошлом поведении, я верю, что данного предупреждения вам будет достаточно, — наконец говорит она.
— Удачи вам в наступающем триместре, — улыбается мне Дамблдор.
* * *
Глава 19. Осложнения
С возобновлением учёбы и приближением второго задания не так уж много времени понадобилось, чтобы в школе забыли про скандальную статью в "Пророке" и втянулись в удобный каждому ритм. Если быть более точным, развитие скандала произошло в сторону, обратную описанной в статье. Как ни странно, случилась эпидемия дружеских связей между факультетами среди младших и средних курсов. Обычно подобные слухи были мне по барабану, но, по непонятным причинам, эти меня беспокоят.
Из-за такого вот необъяснимого неудобства я принялся корпеть над подаренной мне Дафной книгой по беспалочковой магии. В ней обсуждаются варианты заклинаний, которые более эффективно выполнять без палочки. И в один прекрасный день, за завтраком после обычного нашего утреннего моциона я показываю некоторые специфичные пассажи из книги Гермионе. Вспомнив её рассказ Гарри о необычной природе моей магии, и мы с ней уславливаемся провести серию опытов. У Гермионы сразу возникает теория, но она скрывает её до проверки опытом границ моих возможностей.
— Ты же понимаешь, что как объект и, главное, наблюдатель опыта, ты должен относится к нему с непредубеждённым взглядом по отношению к возможным результатам, — резонно указывает она мне.
— Либо так, либо это лишь попытка "мсти" за мои тайны. — Шутка вполне обычна, но улыбку приходится из себя выдавливать. Даже не могу сказать, что полностью понимаю причину... Просто ощущаю себя всё более несчастным. Кажется, из-за изменения моих начальных планов касательно Дафны. Как это случилось и для Гермионы. Совершенно точно в самом начале у меня не было намерений сближаться с кем-нибудь. Наверное Гермиона права — я дал слабину. Мне жуть как нужны те, кем я могу заменить родных и далёких теперь друзей. Надо, надо выбросить из головы безрадостные мысли.
Гермиона хмыкает и качает головой на мои слова, отворачиваясь к журналу.
— Ребята, вы как? Может я вам не нужен? — спрашивает Гарри.
— Что? — поднимает голову Гермиона.
— Да там... — он с опаской прячет голову в плечи. — Ну, мы там собрались в квиддич поиграть, и Рон хотел...
— Нормально, мы расскажем тебе о результатах обязательно, — опережаю я вспышку брюзжания у Гермионы, получив её кинжальный взгляд. Спокойствие, мне нужно успокоиться: — Можешь пригласить Луну или Невилла, или Дафну, или Асторию, если боишься остаться наедине со мной, Гермиона.
— Э-это не то, чего я... — вспыхивает она румянцем.
— Веселись, Гарри. До встречи, — я встаю и выхожу из портретной дыры, не глядя назад.
— Уильям, стой! — зовёт меня Гермиона с лестницы позади. Не останавливаюсь, а продолжаю мерит коридор широкими шагами. Похоже, она меня раздражает, как я сейчас раздражаю сам себя. — Погоди, — говорит она, в начале подъёма на седьмой этаж. — Я не то имела в виду.
— Знаю, — я не оглядываюсь и без усилий шагаю через ступеньку. Она ворчит и бежит за мной.
— Тогда что тебя беспокоит?
— Ничего.
— Не похоже на ничего, — с горловым рыком она хватает меня за руку. — Ты никогда не заткнёшь меня таким образом, Уильям. Что не так?
Перед следующим пролётом она вынуждает меня развернуться, вот только заставить смотреть на неё не может.
— Не знаю я, окей? — получается грубо, и она морщится. Разминаю кисти и перевожу дыхание. — Мне жаль, просто я чувствую себя... тщетным каким-то. Может слишком беспокоюсь о своих способностях. Поможет ли это мне разгадать меня самого? — Скорее всего это только лишь часть проблемы. И ощущение, что все мои попытки объяснений — это всего лишь хватания за соломинку.
Гермиона ладонями берёт моё лицо, притягивает и заставляет меня смотреть в её полные участия глаза. Не отводя взгляда, боковым зрением отмечаю, как раздвигаются её губы, когда она переводит дыхание. Несколько мгновений она медлит, потом отпускает лицо, но тут же обнимает меня, кладя голову на грудь. Небольшим поворотом головы она сдвигает гриву волос назад и ухом прижимается прямо напротив сердца. Я теряю ощущение времени, но его хватает, чтобы наконец почувствовать — как здорово обниматься с ней. И вполне достаточно, чтобы перестать жалеть себя.
— Спасибо тебе, Гермиона. Извини.
— Знаешь, — чувствую я её улыбку, — тебе тоже позволены дни с плохим настроением. Как-то приятно осознавать, что ты действительно человек.
— Ерунда, — издаю я вздох изумления. — В этой истории именно я подразумеваюсь Марти Сью.
— Что? — откидывает она голову и морщит брови на меня.
— Ерунда в голову пришла, — нагибаюсь и целую её в лоб. — Спасибо.
Она слегка зависает в задумчивости, потом сжимает губы и вылезает из объятий.
— Пойдём, посмотрим, что ты можешь.
Идём в выручай-комнату, которую в очередной раз готовит для нас она. Вопрос, могу ли я ещё сам это делать, вызывает только праздный интерес. Если да, то не с её сноровкой и детальностью. Нас ждёт тренировочный зал и будуарчик со столом. Нет привычных кип томов, кроме пары простых книжных полок. Хоть так, ведь для Гермионы Грейнджер место, лишённое книг, права на существование не имеет.
Она садится за стол лицом к открытому пространству, где манекены свисают с потолка, и просит меня выдать несколько заклинаний как часть контрольной доли эксперимента. Последним из них оказывается дробящее проклятие, которое она быстро демонстрирует с помощью вербальной формулы Конфринго. Я её копирую, если можно так сказать на моё воспроизведение без слов и палочки.
— Теперь попробуй, э... наверное огнешар или что-то подобное, — сбивчиво говорит она.
— Огнешар? Значит это вербальная формула? — поддразниваю я её улыбкой.
— Ты, задница, сам знаешь, что я подразумеваю, — скрещивает она руки на груди.
— Как ни странно, нет. Насколько большим его сделать? Сколько магии надо влить?
— Ты это можешь контролировать? — удивляется она. Выходит, не только я такой забывчивый по поводу свойств моей магии. Или пользование обычной магией выбивает дурь из головы?
— Что, количество используемой магии? Абсолютно точно нет, не настолько у меня хороший контроль, но примерно — могу.
Она испускает придушенный возглас, как будто её только что пнули в живот.
— Ты почему мне об этом не рассказал? — точно забыла. Или мне помогаю, чтобы не засыпался на мелочи?
— Не знаю, показалось несущественным, — пожимаю я плечами.
Она тихо рычит под нос, комкая лист пергамента и засовывая его обратно в сумку.
— Можешь залить столько же магии, как в дробящее проклятье?
Я замахиваюсь рукой и стараюсь выдавить то же самое количество магии, позволяя ей формировать горячий шар перед ладонью. Когда он достигает размера теннисного мяча и начинает жечь руку, двигаю его подальше. При размере грейпфрута, я быстро толкаю его к мысленно восстановленной Гермионой после последнего моего дробящего проклятья мишени, у которой оно вырвало большой кусок туловища. Урон от огнешара явно меньше.
Гермиона сжимает губы и постукивает пальчиком по ним.
— Как ты себя чувствуешь?
— Как будто я выпустил шесть весьма сильных заклинаний, — следует мой сардонический, но математически верный ответ. — А как ты?
— Бросай разыгрывать ребёнка.
— Спасибо за мотивацию, — вылаиваю я смешок. — Почему бы тебе не выбить из меня весь этот дурдом ещё раз. Вдруг мне лучше станет.
— Я только парализовала тебя, а бился ты уже сам, при помощи собственного тела, — находчиво, ничего не скажешь. — Или тебе монограмму на персональном соплесборнике вышить? Ало-золотую.
— Ну всё, доигралась, — я призываю её палочку, лежащую рядом с тетрадью, в которую она пишет заметки, и приближаюсь к ней с проказливой ухмылкой.
— Ш-што ты... и-и-ий! — она начинает визжать и смеяться от моей щекотки. — Ладно, ладно, не права я, ну прости!
— Ха! Это научит тебя, — и перебрасываю ей палочку назад.
— Меня? — спрашивает она, подхватывает палочку и обходит стол между нами. — Научит? Да я сама... покажу тебе, как учить! Риктусемпра!
Незаметно применяю Фините на себя в момент попадания в меня серебряного луча, едва не согнувшись пополам от приступа хохота.
— А мне не щекотно! — гордо выдаю я ей.
— Это всё... — медленно говорит она, повернувшись положить палочку обратно на стол, — нечестно! — И я просто не успеваю среагировать, когда она резко разворачивается и буквально швыряет своё тело на меня, с ходу тыкая мне пальцами под рёбра.
Внезапность атаки застаёт меня врасплох, так что поздно бороться с непреодолимым желанием корчиться. Мы сваливаемся в кучу со смехом, в её глазах танцует чистая радость.
— Ха, а говоришь щекотки не боишься? — триумфально ухмыляется девушка. Она опирается одной рукой, а второй закидывает за плечо большую часть свалившейся ей на глаза гривы волос.
— Конечно боюсь, я же просто выделывался перед тобой, — как она меня раззадорила.
Неверный ход опровергается подарочком чуть ли не до диафрагмы под мой жалобный взвизг.
— Ох? — она сжимает губы и поднимает бровь, как будто подзадоривает меня говорить дальше. А потом плавно заправляет последнюю отбившуюся прядь волос за ухо.
Миг потери памяти... Внезапно... её лицо совсем рядом с моим, постепенно отстраняясь, а мои губы горят от касания её губ.
Вляпался!
Невольно всхлипываю, когда Гермиона, оттолкнувшись, убегает.
— Гермиона, подожди!
Она замирает, не оборачиваясь, и молчит.
— Гермиона... — начинаю я, совершенно без уверенности, что надо говорить. — Я... прости меня...
Она судорожно хватает ртом воздух, то ли плача, то ли смеясь.
— За что ты извиняешься? — всё ещё стоя спиной ко мне, спрашивает она.
— Я... я думал, может я...
— Это мой промах, ты не сделал ничего... — в её голосе я слышу боль.
— Я просто... не ожидал ничего такого. Я смотрел на тебя и думал, как... — замолкаю, поняв, что наверное не совсем время говорить об этом.
