— Не выйграйет он, — говорит Виктор с улыбкой. — Если мой голос будит значение имет.
— Не планируй я выиграть, — искренне смеётся Седрик, — с удовольствием посмотрел бы, как вы втроём рвётесь на пьедестал. Даже не знаю, на кого бы поставил.
Лёгкие дружеские толчки кулаками позаимствованы с наших общих тренировок. На сердце становится спокойней, и я улыбаюсь вместе со всеми. Скоро, чересчур скоро приходит нам зов выйти на стадион. С нашим появлением шум становится буквально одурманивающим. Девчонки вопят имена парней-чемпионов, Флер приветствуют свистом и подражанием крикам зверей, вопят речёвки и даже песни о разных школах... Получается такой ор, что хочется либо закрыть уши и скрыться, либо выпендриться большим бумом, чтобы все заткнулись.
Твёрдая хватка на плече заставляет повернуться к улыбающемуся Седрику. Он наклоняется, чтобы я его услышал сквозь шум, и я, к удивлению, слышу.
— Гораздо громче, чем на квиддиче, правда?
Он дружески хлопает меня по спине на мой кивок и отворачивается, направляясь к своей стартовой платформе. Я только сейчас их замечаю. Его покрашена в жёлтый с чёрной окантовкой, рядом другие цвета: бордовый с золотом Гриффиндора, зеленовато-голубой с серебром Шармбатона и коричневый с красной окантовкой Дурмштранга. Вместе с остальными чемпионами я по примеру Седрика занимаю своё место.
Какой-то человек, как я вскоре понимаю, представитель Министерства, по очереди разговаривает с чемпионами. Каждый из них держит палочку наотлёт, пока чиновник водит по фигуре своей палочкой и произносит совершенно неразличимые в общем шуме слова. Теперь понятно — ищут иные, кроме палочек, магические предметы. Я следую примеру остальных и, облегчённо вздохнув, убираю палочку. Взглядом искоса на трибуне судей вижу говорящего с мадам Максим Дамблдора. Интересно, пользуются они чем-то вроде муффлиато, чтобы слышать друг друга? Повернув голову чуть дальше, замечаю уродливую фигуру Хмури, напряженно рассматривающего лабиринт, но не удивлюсь, если его глаз с дикой скоростью озирает всё вокруг.
Несколько попыток Людо Бэгмана преодолеть рёв толпы неудачны. Но он привлекает общее внимание, и постепенно народ успокаивается достаточно, чтобы мои глаза сосредоточились на тёмном входе и в голове стал слышен хохот ожидающего нас ужаса, берущий верх над всеми остальными звуками. В своём разуме я вижу соплохвостов, сфинксов, акромантулов, двигающиеся стены, иллюзорные ловушки, и собрата-чемпиона под Империо, злорадно пытающего других.
И взгляд Гарри... сквозь предательские слёзы, когда я его связываю и накладываю силенцио, пью один из добытых для меня Гильомом фиалов с обороткой, прихватываю его чемпионскую форму для себя, а его самого одеваю в принесённую школьную мантию. Потом запихиваю в угол чемпионского шатра под мантией-невидимкой дожидаться спасения Гермионой. Я не могу смотреть на него, когда одеваю копию его очков и трансфигурирую мою палочку в подобие его.
Сукин сын, ну почему я посчитал это всё хорошей идеей? На миг даже хочется своей магией отменить действие оборотки, и пусть Гарри всё делает сам. Мешают образы — отвратительная зелёная вспышка, безжизненное тело Седрика, разрез на руке Гарри, омерзительное глумление Волдеморта, друзья Гарри и остальные, кто погибнут от руки монстра... И понимаю, что должен сделать это. Добби уже на месте ждёт сигнала, и я не могу подвести Гарри.
Включаюсь в объявления Людо Бэгмена до его последних объяснений правил, за которыми почти сразу стреляет пушка, как сигнал для меня на вход. Призвав всю свою смелость, я ныряю в лабиринт, и там понимаю, что сдерживал дыхание.
* * *
К счастью, Крауч справляется с работой — держать большинство мерзости подальше от меня. Одна из причин, почему я не хотел позволить Дафне узнать слишком много раньше последнего сигнала. При первом же виде соплохвоста я разворачиваюсь и рву в другом направлении. Уровень адреналина, подпитываемый криками толпы, быстро снижается в лабиринте, защищённом от внешнего шума. А постоянный уровень рассеянного света наводит на мысль о защите от взгляда изнутри. Безотчётно мне становится интересно, а видят ли меня все? Тут же возобновляется накачка адреналином, теперь уже от страха. Я не знаю правильного пути, но могу использовать палочку, иначе бесполезную.
Просьба указать кратчайший путь может оказаться отвратительной идеей. А самый безопасный путь — скорее всего простой призыв долбаного кубка. В конце концов, разве не поступил так Гарри на кладбище? Наверное здесь всё-таки стоит защита от призыва. Неважно, ведь уйти, не выпустив главный сигнал — наихудшая идея.
В итоге я иду по указке палочки. То ли судьба, то ли жульничество Барти Крауча, но, повернув за угол, я вижу какой-то золотистый туман, как мне кажется присутствовавший в книге. Не помню, можно ли его избежать, но чары головного пузыря я всё равно активирую. Бесполезно. Умом я понимаю, что это всего лишь иллюзия перевёрнутой гравитации, но как же тяжело воевать с охватывающей всё твоё существо паникой от страха упасть прямо в бездонную пропасть тёмного неба. Я смог преодолеть чудные ощущения и переставить одну ногу за другой достаточное количество раз, чтобы мир стал привычным.
Я не помню в точности, что случилось с Гарри в лабиринте, да ещё вмешиваются картинки из фильма, но уверен, что он наткнулся на сфинкса с паучьей загадкой краткое время спустя после выхода из тумана. Заклинание четырёх точек, и я мчусь, надеясь на встречу с ним, но всё время попадаю в тупики. Стараюсь побороть в себе ужас от наконец всплывшего воспоминания, что Гарри довольно рано натолкнулся на Седрика, а вот я — ещё нет. Значит случится может всё. Слышу далёкий крик и вижу там летящие в небо красные искры.
Это Флер.
Первое побуждение — бежать к ней. Но здравый смысл сразу говорит, что вряд ли я успею раньше министерских спасателей. Вернувшись к поиску кубка, всё-таки решаю, что не схожу с ума, когда палочка указывает назад. Просто движущиеся стены перекрыли предыдущий путь. Иду по указанию, но опять вспоминается — Гарри пришлось спасать Седрика от участи стать овощем под пыточным проклятьем Виктора! Вновь вызываю заклинание направления с целью указать дорогу к Седрику. Разворачиваться не надо, но после ряда тупиков я расстроен отсутствием прогресса.
Снова страх неудачи гонит меня неотступно вперёд. А сердце всё сильнее стремится вырваться из груди. И вдруг замирает от злобного рыка Виктора где-то рядом:
— Круцио!
Вскрик испуга невольно вырывается из горла, когда меня заносит на вираже вокруг следующего поворота, и я вижу оскаленную морду Крама с убийственным взглядом на извивающегося под его пыткой чемпиона Хогвартса. Моя рука взлетает даже не пытаясь вытащить палочку, и красная искра расплёскивается у Виктора на груди, откидывая и оставляя его лежать навзничь на земле. Опасаясь самого страшного, я падаю на колени рядом с содрогающимся Седриком. Перекатываю его на бок, на случай если слюна в уголках рта от рвоты. Действительно, Диггори отрыгивает часть ужина.
Чёрт! Что мне прикажете делать? По книге ему не было так плохо! Я не могу послать сигнал для него, ведь я пока слишком далеко от кубка для запуска цепи событий намеченного плана. Но если я его хорошо подлечу, он может добраться до кубка первым. К моему удивлению, Седрик выталкивает себя руками в сидячую позицию, невзирая на дрожь и мускульные спазмы.
— С-спасибо, Гарри, — хрипит он дрожащим голосом. — Почти уверен, что он под империо.
Киваю и пристально смотрю на него.
— Что планируешь делать?
— З-запустить искры для него сначала.
Подхожу и забираю палочку Виктора, стараясь прочувствовать её. Никакого отклика, что совсем неудивительно. Возвращаюсь и даю её Седрику.
— Отклика не чувствую.
Он удивляется, но молча берёт, недолго изучает и кивает.
— После искр нам надо убраться отсюда подальше.
Он принимает предложенную руку, и мне удаётся поднять его на ноги. Чуть сам не заваливаюсь вперёд, не просчитав отсутствие обычного рычага от моего нормального роста и веса, но тут уже он успевает меня поддержать. Чёрт, а он силён! Просто встать после такого, пусть и опираясь на меня — обалдеть. Он направляет вверх палочку Виктора, шлёт красные искры и бросает её на грудь чемпиону Дурмштранга. Потом мы с трудом тащимся вперёд — на большее, чем тяжело опираться на моё плечо, Седрик не способен.
— Подожди, мы ушли достаточно, — очевидно, ему всё ещё больно двигаться. С моей поддержкой он садится на землю, скрестив ноги в подобие лотоса. Интересно, что он в точности хочет сделать? — Я тут немного... — Седрик резко замолкает и смотрит на что-то за моим плечом. Я разворачиваюсь.
Там, метрах может в тридцати, триволшебный кубок. Я мгновенно понимаю, что стены раздвинулись и показали нам его. Иначе я давно бы заметил.
— Это...
-...твой кубок, Гарри, — заканчивает он за меня.
Не отвечая, вытаскиваю палочку для поддержания маскировки, выталкиваю поток магии для левитации коллеги и бегу вперёд, к кубку. Едва на полпути прямо позади кубка вижу ожидаемого, но такого нежелательного персонажа — здоровенного акромантула.
В-общем, в большинстве случаев в реальной жизни я не боюсь пауков. Просто не стану добровольно брать в руки большой и волосатый экземпляр и оставлю его в покое. Но с этим здоровенным и уродливым ублюдком придётся разбираться. Я опускаю Седрика на землю на колени — вряд ли он сможет даже просто удерживать равновесие на ногах.
— Что ты предпочтёшь, Седрик? — я удивляюсь и горжусь ровным голосом, когда душу заполняет абсолютный страх, а размеры ледяных мурашек на спине даже не хочется определять. Я говорю тихо, может это тоже помогает? — Вряд ли ты владеешь заклинанием призыва василиска, так?
В знак согласия он хмуро ухмыляется.
— Будем надеяться, что тварь сбежит... Огонь! Конфринго! Конфринго! Инцендио! — Его первое заклинание бьёт атакующую зверюгу в глаз. От боли та откидывается назад и получает второе взрывное в живот. Я добавляю мои собственные молчаливые взрывные, стараясь делать их как можно более похожими по мощности на гаррины. Но я трачу время на прицеливание, поскольку не могу себе позволить извести слишком много магии. Мы с Седриком оба проявляем твёрдость, его впечатляющие пузыри огня не дают монстру приблизиться, а я стараюсь нацеленными взрывными выбить глаза. Под нашим натиском акромантул опрометью бросается прочь, а из него капает кипящая пурпурная жидкость, возможно смесь крови и яда. Остаётся только вонь от палёных волос и плоти.
Мы глядим друг на друга с удивлением и облегчением, а потом он возвращает взгляд на кубок.
— Ты снова спас меня, Гарри... Я бы точно не смог убежать, — говорит он, садясь поудобнее из стойки на коленях. — Он твой.
— Ты бы выиграл, Седрик, — смотрю я вниз, — если бы в этом мире была справедливость.
— Если бы ты сам бросил в кубок собственное имя, Гарри, — усмехается он, — то чемпионом Хогвартса выбрали бы тебя.
— Мы никогда не узнаем, — говорю я, одновременно призывая его палочку.
У него такое же потрясение в глазах, как у Гарри. Забитый по рукоять в живот пыточный нож проворачивается ещё раз.
— Что такое?
— Прости, Седрик, — слёзы жалят глаза при мысли о Гарри. — Был бы здесь Гарри, он предложил бы тебе взяться за кубок вместе для общей победы Хогвартса.
— Г-гарри? — отрицательно кручу головой.
— Я Уильям. Под обороткой.
— Почему? — челюсть у него падает на грудь.
— Кубок — это портключ, — морщусь я. — Подготовлен отправить Гарри к Ты-Знаешь-Кому, где тот собирается исполнить в каком-то смысле воскресающий ритуал, используя кровь Гарри. Нельзя позволить ему заполучить её. — Седрик смотрит на меня скептически. — Я не уверен, что готов прямо сейчас.
— Не надо, — выпаливает он. — Не надо тогда. Мы выберемся отсюда и...
— Нет, — прерываю я. — Я готовил эту ловушку слишком долго и слишком много сил потратил. Не могу позволить ему выйти сухим из воды. Не убьёт он меня, пока считает, что я Гарри. Кстати говоря... — Вытаскиваю ещё пузырёк оборотки Гарри, выпиваю за один глоток и отбрасываю пустой. — Блин, какая мерзкая фигня.
— Уильям, ты не можешь, — умоляет Седрик. — Слишком опасно.
— А как иначе? Он тоже не готов, поэтому сейчас — идеальное время для удара. Как только я пошлю искры для тебя, это станет сигналом, и через полчаса придёт помощь туда, куда меня перенесёт кубок, — при мысли об искрах, шарю глазами по небу, удостовериться, что никто не приближается.
— Тогда возьми меня с собой, — предлагает он. Голос у него дрожит, а я испускаю вздох благоговения перед проявлением храбрости у парня, который считанные минуты назад даже не знал об оживлении Волдеморта. Он просится со мной, чтобы я не был один. Невзирая на то, что ни разу не говорил со мной. Лицо Гарри влияет, конечно, но вряд ли сильно. Седрик действительно потрясающий парень, настоящий чемпион школы. Я удивлён, что он не на Гриффиндоре, но это просто доказывает, что Хаффлпаф — это не факультет ошмётков, не имеющих никаких ценных для других факультетов черт.
Закрываю глаза, борясь с побуждением принять его предложение, и отрицательно мотаю головой.
— Отправишься со мной — погибнешь. Я рассчитываю, что Волд... Ты-Знаешь-Кто завершит ритуал с моей кровью и, призовёт упивающихся смертью. А потом их всех уничтожат или захватят. Сегодня ночью.
Он тяжело дышит, возможно перебирая возражения и надеясь найти доводы заставить меня изменить мнение.
— Но... это — безумие!
— Да, — киваю, — есть проблемы со временем. Если помощь придёт слишком рано, то они не смогут поймать упивающихся. Слишком поздно, и я умру без пользы, — вздрагиваю. Это самое тонкое место моего обширного плана, остаётся просто надеться на призыв Волдемортом упивающихся до появления кавалерии. — Поэтому я сижу здесь, с тобой болтаю. Мне нужно время на подзарядку магии. — Не могу же я сказать, что наш разговор — способ мне побыть собой на время нескольких вздохов перед нырком вглубь.
Он обхватывает голову ладонями, то дёргая себя за волосы, то с силой потирая виски.
— Откуда ты всё знаешь?
— Гарри с Гермионой пытали меня на этот счёт ещё с начала года, — мрачно улыбаюсь я. — Я не мог им сказать правду. А ты в неё просто не поверишь.
— Пожалуйста, — молит он.
— Знаешь, я не лгал. Гарри предложил бы тебе взяться за кубок вместе, вы вдвоём перенеслись бы к Волдеморту, и ты бы умер. Смертельное проклятие. Без предупреждения, как лишнего, ненужного.
Он становится бледным, как смерть.
— Ты... ты — видящий?
— Что-то типа, — пожимаю я плечами. Уже неважно, что я рассказываю — всё выйдет наружу завтра. Гарри знает большую часть. Я много чего поведал ему, уже укрыв мантией-невидимкой — трусил смотреть в глаза. Седрик рассматривает дрожащие руки, прежде чем находит силы поднять голову.
— Где Гарри?
— В безопасности. Спрятан. Не могу сказать больше, его выход на сцену состоится позже. Как я сказал, должно пройти время...
