— Не знаю, что такое клонирование, но думаю, суть ты уловил.
— И что же Вас остановило.
— Кольцо хранилось в банке, в сейфе. Мой сын имел доступ к нему. Зачем он его взял? Не знаю. Но когда он с семьёй возвращался…
— Его и Вашу жену убили, а кольцо пропало.
Салазар сжал кулаки до такой степени, что его ногти проткнули кожу:
— Я бы дорого отдал, чтобы узнать, кто за этим стоял.
— Думаю, что это были Гонты.
— ЧТО? ЭТИ ВЫКОРМЫШИ?
— После прекращения существовании нашего Рода, кольцо всплыло в их семье, как и медальон.
— Суки! — шипел Салазар. — Это они! Вне сомнений! Медальон висел на шее у моей жены. Это подарок за то, что она подарила мне дочь. Одно дело появление лишь одного артефакта, но два. Вне всяких сомнений, это они!
На плечо Салазара легла ладонь Ровены.
— Брат, я уверена, что лорду Певереллу не помешает практика в вызове душ.
Глаза Салазара пылали яростью и он посмотрел на Ровену:
— Верно, сестра. А я знаю парочку демонов, которые в обмен за души магов могут предложить просто уникальные….
— Я уверен, — перебил его Гарри, — что мы найдём наилучшее решение и враги нашего Рода содрогнутся даже сквозь века.
Салазар благодарно кивнул головой:
— Что с Гонтами?
— На их Род пало проклятие Воскрешающего Камня.
— Какое?
— Безумие. Последние представители Рода Гонтов умерли в нищете.
— А кольцо.
— Младшая дочь Гонта, Меропа Мракс, будучи сквибом, родила мальчика от магла, что жил по соседству. Ребёнка назвали Том Марволо Риддл.
— Он же Волан-де-Морт, как вы его тут называете, — кивнул Салазар.
— Незадолго до окончания Хогвартса у Тома появилось кольцо. Более того, он открыто заявил, что это кольцо его великого предка Салазара Слизерина. Так же, как и проклятие наложенное на Бузиновую Палочку, кольцо с Воскрешающим Камнем не сразу подействовало на своего обладателя. Том блестяще окончил школу, а кольцо ждало…
— Когда новый обладатель вернёт его законному владельцу, — сказал Салазар.
— Но он не вернул. Просто некому было возвращать. Нужен именно лорд Певерелл. С каждым годом безумие Тома усиливалось. И то, что он перестал носить кольцо, не имело значения. Он был обладателем, и отныне проклятье всегда будет с ним. Даже если он выбросит камень. Если в начале Том хотел добиться реформ в магическом мире мирным путем, между прочем, его доводы были весьма разумны, то под конец своей политической карьеры, он не мог выйти на улицу, чтобы не пустить смертельное проклятье. Если в начале он называл своё окружение соратниками и союзниками, то под конец, он называл их не иначе, как своими слугами, а они обязаны были говорить с ним исключительно на коленях и называть его «господином». Он залил всю страну кровью и безумие не отступит, пока он не вернёт Дар Смерти его законному владельцу.
— А если он выкинет камень?
— Проклятье падёт только после возврата Дара Смерти законному владельцу, то есть мне.
— Думаешь, ему хватит мозгов сделать это?
— После потери тела, он стал относительно адекватным. Но как только он вернёт тело, времени у него будет всего ничего. А теперь, как я понимаю, у студентов Слизерина осталось ещё много вопросов, — с этими словами Гарри вернулся и сел в кресло.
* * *
Драко всеми силами пытался сохранить лицо и у него это неплохо получилось. Но определённо, не эти тайны о Тёмном Лорде он хотел узнать. В особенности, после вида поседевшего крёстного во время ухода от него:
— Гарри, как ты относишься к Тёмному Лорду и как ты относишься к нам?
Гарри какое-то время рассматривал Драко:
— Как я отношусь к Тому Реддлу, тебя не касается. Как не касается и всех остальных. Я скажу это всем вам только один раз. Это. Наше. Семейное. Дело. Того, кто осмелится влезть в него, или встать между нами, я не просто уничтожу, я покажу ему то, почему нас, некромантов, ненавидят и боятся. Что касается вас. Лично вы — мне безразличны. По крайне мере зла к вам я не испытываю. Вы мне ничего не должны.
— Но наши родители воевали на противоположной стороне и многие из нас разделяют их убеждения.
— И что?
На этот вопрос Драко впал в ступор.
— Что значит: «и что»? Мы же враги.
Гарри пожал плечами:
— Повторяю. Лично Вы мне ничего плохого не сделали. Пакости — не в счёт. Ваши родители тоже. В отличие от остальных волшебников, сторонники Волан-де-Морта пытались сделать хоть что-то, чтобы исправить застой в магическом мире. Во всяком случае, так было вначале. Так что, в отличие от остальных волшебников, сторонники Волан-де-Морта заслужили хоть какое-то моё уважение.
Ошарашенные студенты сидели и не знали о чём думать. Невиданное дело. Спаситель магического мира, Мальчик-который-выжил, с уважением относится к Пожирателям Смерти! Нужно срочно проверить драконов в запретном лесу на наличие в них жизни.
— Но, но, — в конец растерялся Драко, — но ведь твоих родителей убили.
— И что?
У Драко, как и у всех присутствующих было состояние, как после удара пыльным мешком по голове.
— ДА ЧТО ЗНАЧИТ: «И ЧТО»? — взвизгнул Драко.
— Драко, — Гарри смотрел на него абсолютно равнодушным взглядом, — я совершенно не помню родителей. Всё, что я знаю, это то, что мой отец — пьяница, наркоман и безработный бездельник. Моя мать? Так тут ещё хуже. Мало того, что алкоголичка и наркоманка, так ещё и шлюха.
Гостиная в очередной раз выдохнула.
— Гарри, — растерянно сказала Дафна, — ты не должен так говорить о своих родителях. В особенности о своей матери. Они защитили тебя ценой своей жизни.
— С чего Вы это взяли?
— Но Дамблдор сказал…
— Что я живу у маглов, окружённый заботой и любовью. Я ничего не забыл?
— Но ведь твои родители… А потом ты… А затем Тёмный Лорд развоплотился, — маска ледяной королевы не просто дала трещину, она разбилась вдребезги, — а Дамблдор сказал, что…
— Пф…. Нашли кому верить. Ему-то откуда было об этом известно? Его же там не было. Свидетелем был только я, но я ничего не помню.
— Стоп, стоп, стоп! — Забини встал и замахал руками. — Поттер, извини, лорд Сли…
— Называйте меня Поттером. Чего уж там. Я привык.
— Хорошо. Мистер Поттер. Вы хотите убедить нас, что ваши родители не были героями?
— Мои родители были пьяницами и наркоманами, которые настолько упали на дно общества, что мало того, что напились и обдолбались наркотой до поросячьего визга, так ещё и запихнули меня в машину и поехали кататься. Ладно было бы, если им плевать на свою и мою жизнь, так они же ещё и жизни прохожих под угрозу поставили. Людям очень повезло, что они погибли в автокатастрофе до того, как задавили кого-нибудь насмерть или покалечили. Неизвестно, сколько бед они могли натворить на проезжей части. А я хоть и выжил в той аварии, но получил шрам. Мне рассказывали об этом на протяжении десяти лет.
— Но ведь когда ты вернулся в магический мир, ты узнал правду.
— Какую правду? Что мои родители герои? Дамблдор сделал их такими. Зачем? Не знаю. Будь они героями, то волшебники не позволили бы выкинуть меня из магического мира.
— Но он заботился о твоей безопасности…
— И тут же раструбил на весь мир, что я выжил! — отрезал Гарри. — Более того, дал подробные мои приметы и наводку, где меня следует искать. Зелёные глаза, шрам, будь он проклят, единственные родственники матери — маглы. Узнать девичью фамилию матери, да её каждый второй знал. Лишь ленивый не мог меня найти. Если бы Пожиратели Смерти хотели моей гибели, то им даже напрягаться не пришлось бы. Всё бы сделали магловские киллеры.
Что касается моего отца. Четыре года мне врали и трубили во все уши, каким он был замечательным человеком. Хотите правду о замечательном волшебнике Джеймсе Поттере? Спросите своего декана. Он единственный набрался мужества и сказал правду об отце мне в лицо, хоть и в весьма экстравагантной манере. Не верите своему декану? В архиве есть записи с его отработками. Я неделю читал списки нарушений, но до конца так и не дошёл.
— А что скажешь о матери? — не унимался Драко.
— Мне нечего о ней говорить кроме того, что рассказывала мне моя тётя. Волшебники говорили, что она была замечательной ведьмой, и о цвете её глаз. Большего она была не достойна. А нет. Вру. Профессор Люпин сказал, что она была очень доброй и видела добро в других, даже если они сами в себе этого не видели. Вот, собственно, и всё, что я знаю о моей матери. Во всяком случае, на её счёт волшебники мне не врали, как с отцом. Я могу это понять. Не рассказывать же ребёнку о том, насколько после школы опустилась его мать.
Студенты Слизерина пытались удержать небо, рухнувшее на их плечи.
— Но ведь твои родители погибли защищая магический мир. Все это знают, — выдавил из себя Забини.
Гарри слегка наклонился к нему:
— За эти четыре года ни один из спасённых волшебников так и не выразил мне сочувствие о смерти моих родителей. Вдумайтесь в это, мистер Забини. Ни один. Следовательно, они все тоже не верят, что мои родители погибли в борьбе с Волан-де-Мортом и это доказывает, кем были мои родители на самом деле. Лишь на недавнем Балу один единственный волшебник посочувствовал мне. Искренне, как я надеюсь.
— Министр Магии Корнелиус Фадж, — прошептал Забини.
— Как я уже говорил, к вам у меня нет претензий. Я для вас никто. Следовательно, вы мне ничего не должны, чтобы помогать мне.
— Даже после той безобразной драки, которую спровоцировал Драко?
— Вы это о чём?
— О начале первого курса, когда Вы познакомились в поезде.
Гарри улыбнулся:
— Ах Вы об этой драке? Нет. Мы познакомились значительно раньше. На Косой Аллее, когда покупали одежду.
Драко сжал кулаки и выплюнул:
— Так ты тогда меня возненавидел?
Гарри с минуту рассматривал Драко, затем тяжело вздохнул и сказал:
— Драко. Я вырос в чулане под лестницей. Родственники, голод, побои, сломанные кости, правда о родителях, моя ненормальность. Мой образ жизни. Моя жизнь была Адом. Я уверен, что ты знаешь, о чём я говорю. Поставьте себя на моё место. И вот пришёл Хагрид, — впервые за долгое время студенты увидели, как на лице Гарри появилась искренняя мальчишеская улыбка, — он улыбнулся мне. Заговорил со мной, как с равным. А ещё он подарил мне торт с моим именем на нём, который испёк сам. Мой первый и единственный торт за всю мою жизнь. Я ведь их только на картинке видел и на праздничном столе у моего кузена. Мне было запрещено есть вкусности, разложенные на столе. Только мельком посмотреть, а потом звучал приказ: «Убирайся в чулан!» Мне было неважно даже то, что Хагрид случайно сел на него. Это был торт для меня. Понимаете? Для меня! Мне, ненормальному, которому место лишь в тюрьме для малолетних преступников, впервые в жизни протянули руку не для того, чтобы сделать больно, а пожалеть. Мне понравилась это чувство заботы. Я никогда не чувствовал ничего подобного. Хагрид стал моим первым другом.
Гарри словно опомнился и улыбка сползла с его лица. Все видели, что Гарри вернулся в реальность и волшебный внутренней свет и тепло покинули его глаза. Теперь там царствовала лишь стужа.
— А потом появился ты, Драко. В магазине ты оскорбил моего единственного друга. Друга, который стал для меня всем. Потом, в поезде, появился Рон и тоже предложил мне дружбу. Я не верил своему счастью. Кто-то хочет дружить с таким ничтожеством, как я.
— А потом вновь появился Драко, — хмуро проговорил Забини, — и вновь оскорбил твоего второго друга, а вместе с ним и твою маму.
— А Рон бросился защищать её, хотя и не следовало. Моя мама была просто недостойна такой защиты. Я не мог сказать ему правду о родителях. Что мне стыдно за них, за моё прошлое. Но Рон доказал, что он будет просто замечательным другом и я твёрдо решил доказать, что я буду ему другом не хуже, чем он мне.
Забини многозначительно посмотрел на студентов.
— Поэтому я был уверен, что все Слизеринцы такие же, как и Драко, и мне пришлось здорово попотеть, чтобы не попасть на этот факультет.
— Шляпа предлагала тебе Слизерин? — выдохнула Дафна.
— Предлагала? Да она мне весь мозг прогрызла, пытаясь отправить меня на ваш факультет! Всё то время мы спорили друг с другом!
— И ты выбрал Гриффиндор, — убито сказал Забини.
— Нет. Мне было плевать, на какой факультет я попаду. У меня была лишь одна мысль: Только не Слизерин!
Забини беззвучно выругался и посмотрел на Драко.
— А твоё отношение к другим? — спросил Драко.
— К маглам? После всего, что я у них пережил? Я не столь благороден, как Волан-де-Морт, что-бы мириться с их существованием. Маглы не достойны быть нашими рабами. Они достойны лишь полного уничтожения. Ну, за исключением тестя и тёщи.
К волшебникам? После того, как они меня выкинули из моего мира? Хотя учитывая то, кем были мои родители, удивляться нечему. Как любит говорить моя тётя: «У ненормальных родителей рождаются ненормальные дети». А учитывая то, как влияют наркотики на детей наркоманов… В общем, я поступил так же, как поступили со мной. Я выкинул их из моей жизни, всех, кроме членов моей семьи, разумеется. Мне следовало сделать это давным-давно.
Что же касается лично вас, — Гарри очень внимательно посмотрел на напрягшихся студентов. — Если моя жена пожелает спасти вас, я не буду ей мешать. Помогать ей я не буду, но и мешать не стану.
Забини удивлённо посмотрел на Гарри, затем непонимающе на студентов, и снова на Гарри:
— Ты это о чём?
— Она сама вам расскажет, если сочтёт нужным. А теперь, дамы и господа, уже поздно. А потому, позвольте откланяться.
* * *
Драко лежал в постели и не мог заснуть. Он гнал мысли, но они упорно возвращались. Окклюменция не помогала. О какой чистоте сознания может идти речь, после такого дня?
— Ты, Тёмный Лорд, Дамблдор, а теперь ещё и Драко хорошо потрудились. — раздался голос Нарциссы и Драко потряс головой. — Вы создали чудовище. Чудовище, которое просто жаждет уничтожить этот мир. И поверь мне, то, что мне известно о силах Гарри Поттера, в общем, он может сделать это. Его сдерживает лишь блажь его жены. Но повторяю. Без его помощи у Гермионы ничего не получится, а помогать он не собирается.
Драко повернулся на другой бок.
— У него ещё есть Тонксы, — сказал голос Снейпа.
