Просто Иван

— Я то рожак с Гниловской станицы — рядом с Ростовом. Так судя по говору, наш жених из этого купеческого города: проскакивают у него характерные словечки. А по возрасту он скорее всего тысяча девятьсот двадцатого, или двадцать первого года. — Увидев устремлённый на него удивлённо недоверчивый взгляд старосты, старшина уточнил. — Я его ещё в начале войны видел, когда она ещё не успела его так состарить. Так что Демьян, пиши что я говорю — не ошибёшься...

Видимо правы те, кто говорит, что если хочешь насмешить бога, поведай ему о своих планах. Как это не кощунственно звучит, однако частенько именно так и получается. Стоило только Ивану направиться в сторону медблока за своей невестой, как на взмыленном коне прискакал посыльный и, не покидая седла доложил:

— К нам идут немцы, будут завтра вечером, а может быть и послезавтра утром. — Сухопарый, светло-русый боец, постоянно одёргивал разгорячённого коня: а когда один из конюхов подбежал к нему, то отдал ему поводья своего скакуна и тяжеловато, устало спрыгнул на землю. — На нас выскочил десятилетний пацанёнок, он нещадно гнал свою животину намётом и загнал кобылку. Так вот он, когда успокоился: то поведал нам, что в их деревне собираются немцы. Всё бы нечего — к такому люди уже привыкли. Но вот, у них в деревне есть поволжская немка некая Эмма. Так она случайно услышала, что как только фашисты накопят нужные для похода силы, то выдвигаются к нам, то есть, будут прочёсывать леса и болота в районе деревни Драпово. Ну и рассказала об этом одному сознательному товарищу.

— Это точно? — Синхронно спросили Григорий и Ваня. — Ты нечего не путаешь?

— Никак нет! Мальчишка божится, что его дед его напутствовал именно такими словами. А мальца послал, чтоб лошадку сильно не нагружать: однако, такой скачкой всё равно её сгубили. — С сожалением по павшей лошади ответил Павел Корж.

Этот разговор слышали все. Вокруг повисла гнетущая тишина и каждый думал о своём — о грустном. Все понимали, что праздник отменяется и нужно готовиться к тяжёлому бою. Первым безмолвие нарушил Непомнящий:

— Надеюсь Настенька меня поймёт! — Прозвучал его голос. — Торжественную часть переносим на потом, а сейчас, просто оформим наши отношения на бумаге!

— И то верно! — Поддержал Дзюба своего боевого товарища. — Погулять завсегда успеем. ...

— Гриш, пока я буду улаживать формальности, а ты, собирай всех командиров, будем совет держать.

Лагерь пришёл в движение: как будто кто-то дал команду отомри. А из своей землянки показалась Настя, она хоть и была в платье и фате, но обо всём уже знала и быстрым шагом шла к Ивану. Молодые молча посмотрели друг другу в глаза и не сговариваясь взялись за руки и, по прежнему не произнеся ни слова направились к штабу, где их уже поджидал грустный Феофанович. Не прошло и трёх минут, а военфельдшер уже вышла из неё и направилась к себе в медпункт.

Впрочем, в штаб уже входили те, кого Григорий и Иван позвали на совещание. А староста Драпово, уже собирался выходить: считая себя лишним, когда Иван обратился к нему:

— Демьян Феофанович, не уходи: ты как местный человек, да ещё и руководитель, послушай нас, покумекай маленько, глядишь, что-либо дельное нам подскажешь.

Иван прекрасно понимал, что как городской житель: пусть даже начитавшийся разнообразных рассказов о партизанской войне, он всё равно мало что смыслит о жизни в этих лесах. Поэтому, перед тем как принять какое-либо решение, он никогда не гнушался послушать мнение других людей, и это, уже не раз давало положительный результат.

Не успел Феофанович вернуться к столу, как в землянку, вошёл Ромашов, его загорелое, лицо, сильно контрастировало с белоснежной повязкой на голове, и Иван не к месту вспомнивший, что такой способ наложения бинтов называется "шлем танкиста‟, еле сдержал улыбку. Как-никак, Василь был механиком водителем БТ-2. Следом за ним появился и его "хвостик‟ — Сёмка. Заметив недоумевающие взгляды устремлённые на парнишку, танкист развёл руки как будто хотел закрыть собой юношу, пояснил:

— Я тут с малым это. ... Трохи поговорил, и мы оба — ну я с ним, кое чо надумали. Вот. Э-э-э...

— Всё в порядке, проходите, присаживайтесь к столу. — Закончив разворачивать на столе большую карту, дружелюбно поддержал Иван решение Ромашова поприсутствовать на этом военном совете. — Коли вами будет сказано что-то стоящее, буду только рад.

Против этого никто не возразил, поэтому Непомнящий подождав пока эта парочка робко усядется с краю стола, поднялся со скамьи и обратился уже ко всем присутствующим:

— Братцы, как вы все знаете, мы так хорошо насолили фашисткой нечисти на их поганый хвост, так сильно, что они решили заняться нами поосновательней. По имеющимся у нас данным, из Ивановичей к нам выдвигаются каратели, в каком количестве, пока не известно. Наша задача. Первое, показать врагу, что он не у себя дома в Баварии, а в нашем лесу, и это наша территория, куда ему лишний раз не стоит соваться. Второе, не зависимо от результата наших действий, враг не должен догадаться, кто из местных жителей нас поддерживает, а кто нет: "торжественную встречу‟ фрицев, мы должны провести на максимальном удалении от любых населённых пунктов. Третье, несмотря ни на что, отряд не должен быть полностью уничтожен. Мы обязаны сделать так, чтобы земля горела под ногами агрессора до тех пор, пока его не прогонят восвояси — где его и добьют! — Иван обвёл взглядом всех присутствующих и, присаживаясь на скамью подытожил. — Поэтому, у кого какие задумки имеются — высказывайте.

Повисла гробовая тишина, все сидели задумавшись и никто не торопился заговорить первым — даже Дзюба. Он покусывал свой ухоженный рыжеватый ус и почти не моргая рассматривал карту, лежащую на столе. Другие вообще сидели так, что казалось, будто они прибывали в прострации. Непомнящий, не желая тратить ускользающее время на такие "медитации‟, обратился к Ромашову:

— Василь, ты вроде говорил про то, что вы с мальцом чего-то надумали?

— Ага. — Коротко отозвался бывший танкист, кивнув своей забинтованной головой. — Мы это, ... примерно так и думали. Вот тута и надо делать засаду. Враг непременно пойдёт здесь. ...

Ромашов поискал взглядом нужное место на карте и уверенно ткнул пальцем в участок дороги, как на заказ проходивший меж двух болот.

— Дядь Вань, — вмешался в разговор Сёмка, — от сель и до любого села далёко, и как говорит дядька Василь, незаметно обойти невозможно.

Все присутствующие, как по команде поднялись и склонились над картой, пристально изучая указанный квадрат.

— А точно они не пройдут по другой дороге? — Поинтересовался Григорий, привычным движением поправив причёску. — Вдруг эти болотца легко проходимые?

— Не пройдут. По болотам даже пеший не пройдёт. — Категорично заявил Феофанович, оглаживая свою седую бородку. — А немец рачительный хозяин: он не будет наматывать лишнее по округе. Для него это потеря времени, и топлива. Поэтому нужно ждать именно здесь. А вот когда узнают, что их отряд попал в засаду, то могут подтянуть по другим дорогам свежие силы — они тогда и ударят вам в тыл.

— Знать нужно сделать так. — Предложил Иван. — Нанесём хороший удар, отойдём, и сделаем это, пока они от него будут очухиваться.

Мамонов, как всегда надменно прищурившись, не удержался от комментария:

— Тогда надобно основательней готовить место засады. А как это сделать на открытой местности? Ведь нам желательно не обременяться большим количеством убитых и раненых.

— Дело говоришь тёзка, — поддержал Иван хулигана, дослужившегося до командира взвода, — вижу, что у вас в Иванова не только кулаками машут, но и головой думают. Поэтому, нужно спешно оборудовать там полосу обороны, да так чтобы в случае надобности можно было безопасно отойти в лес.

— А успеете? — Поинтересовался Стерхов.

— Успеете. — Твёрдо ответил председатель, выпрямляясь во весь рост. — Мы подсобим. Сейчас же пошлю домой гонца. Хай все спешно туда выдвигаются. А мы с вами прямо отсюда поедем. Думаю за ночь всё успеем возвести.

— Так, с этим ясно. — Снова заговорил Григорий. — Ваня, а кудой отходить будем? Нам-то нужно будет и врага за собой увести.

— Так я могу их от отряда увести! — Снова вклинился в разговор лётчик. — Я сколько прошу вас отпустить меня и ещё тридцать красноармейцев.

— Пётр Дмитриевич, ты снова нас без ножа режешь. — Проведя для убедительности себя по шее ладонью, ответил Дзюба. — Сколько тебе говорить, что не смей обескровливать отряд.

— Да поймите вы. — Взмолился Стерхов. — Я боевой пилот, моё место за штурвалом. Да и вы говорите, что вам нужна связь с большой землёй. Вот я и пойду с отрядом, да передам эту информацию нашим. Заодно уведу "хвост‟ на восток.

— А чем прикажешь. Заменить тех, кто уйдёт с тобою....

— Стоп! — Прервал словесную перепалку Непомнящий и обратился к лётчику. — Ты хочешь взять часть людей и, уходя к линии фронта увести за собою фрицев? Я правильно тебя понял?

— Да.

— Но это же самоубийство. Ты же знаешь, что тебе на хвост сядут крепко и не слезут пока не уничтожат.

— Пусть так! Ты же сам говорил, что отряд не должен быть уничтожен. Вот мы и примем удар на себя, а основной партизанский костяк, сможет отсидеться в запасном лагере на болоте. Если мы уйдём, то тамошних запасов вам надолго хватит. А там, по пути, и мы разделимся, будем пробиваться к нашим мелкими группами. Так что, если вы сделаете нам окопы и ДЗОТы, то мы и ударим немцев так, что им мало не покажется, и отойдём показательно наследив в нужном направлении. Вы нам главное все телеги отдайте, загрузив их необходимым запасом еды и боеприпасов. От деревянных колёс, в лесу чёткие следы остаются: а мы их через некоторое время бросим. Да и первые кто от нас отделится, конными пойдут, всё у них больше шансов будет.

— У кого ещё какие есть предложения?

Поинтересовался Иван, снова обведя присутствующих на совете людей пристальным взглядом. Однако все молчали. Непомнящий, для приличия выдержал недолгую паузу и подытожил:

— Значит так. К месту засады идём по дороге, и по окончанию всех работ по ней же, отходим. Оставляем четыре телеги группе Стерхова, на них грузим все, что его люди потребуют. Но в разумных объёмах. Затем действуем так, как уже оговорили. Только Пётр Дмитриевич, вы обязаны предупредить всех людей идущих с вами обо всех опасностях и рисках вашей аферы.

Сборы были недолгими. На место где собирались строить временный укрепрайон прибыли ещё засветло и приступили к разметке. Также, пока не стемнело, подтянулись и местные жители, которые тут же подключились к работе.

Все, и мужики, и женщины, и подростки были неестественно молчаливы; работали с некоторым остервенением, позволяя себе редкие, и непродолжительные перерывы. Работы не прекращались даже с наступлением темноты: копали при свете факелов. Так что поближе к утру, можно было сказать, что объект построен. Уставшие селяне завалились на телегах вповалку — позволив лошадям самим везти свою ношу домой. А партизаны, выставив посты, улеглись в лесу на ночёвку.

Поутру, бойцы заметили что окопы и ДЗОТы, покалено заполнились водой: что было не удивительно, она просачивалась ещё во время земляных работ. Однако для недолгого боя, это обстоятельство не как не мешало, и бойцы занялись маскировкой позиций.

— Ваня, ну как тебе? — Поинтересовался Дзюба, у Ивана, когда они оценивали с супротивной стороны качество проведённых работ.

— Отлично.

Неожиданно за его спиной хрустнула ветка. Иван уже крутанулся и падал, когда его что-то сильно ударило его по голове, и сознание было мгновенно поглощено непроглядной мглой.

Глава 26

Сознание возвращалось постепенно. Сначала Иван почувствовал тепло, и это давало надежду что он до сих пор жив. Затем, до его понимания дошло то, что он лежит на чём-то мягком и, судя по ощущениям, весьма нежном, что давало надежду, что он не в плену. В мыслях стала складываться картина об окружающем его мире.

— Неужели это шёлк?! Откуда он взялся? Ах да, ведь это мы принесли в лагерь парашют.

Затем, ещё не открывая глаз, Ваня понял, что постепенно стало светлеть — знать возвращается зрение. Только с чего он так решил? А вот тело, никак не желает его слушаться. А так обидно: лицо и спина слегка зудят, а дотянуться и почесать, невозможно. Лежать как беспомощная кукла, было до омерзения противно, вдобавок к этому продолжал мучать дефицит информации и как следствие этого гнетущая неопределённость, и чем дальше, тем сильнее.

— А всё-таки, где я? — Думал Иван, всё сильнее ощущая нарастающую тревогу. — Почему вокруг такая звенящая тишина? И что за странности со мной происходят? Первым делом я начал осознавать себя, затем появились тактильные ощущения, сейчас вроде бы возвращается зрение .... Стоп, а жив ли я? Нет, мёртвые вообще ничего не чувствуют. Значит, меня сильно ранили и я ... Что же всё-таки со мной происходит? Может быть, я так отхожу от наркоза? Абсурд. Откуда он появился в отряде? Непонятно.

Как-то слишком неожиданно, исчезли ощущения зуда и покалывания, что само по себе принесло большое облегчение. Однако по телу пробежала череда неконтролируемых подёргиваний мышц. После чего удалось слегка приоткрыть веки. Взору открылся идеально ровный, белый потолок, и он был пуст — никаких люстр, ламп, или других осветительных приборов: вообще, ни единой точки, на которой можно сфокусировать взгляд.

— Бред. — Удивлённо подумал Ваня. — Должна быть хоть тонкая паутинка, выщерблина, трещинка, или другая неровность. В поле зрения должны присутствовать углы между потолком и стеною, или какие-либо карнизы, да мало ли чего. А здесь, ... даже не за что зацепить взгляд.

Или вернулся слух, или пошевелился тот, кто давно находился где-то рядом. И Иван решился заговорить. Вопреки тревожным ожиданиям, у него это получилось, и голос как это ни странно, не был осипшим.

— Я знаю, что вы рядом со мной. Я услышал шелест вашей одежды. Кто вы?

— Если хотите, зовите меня Костей. — Прозвучал приятный, тихий баритон. — Я думаю, у вас возникло немало вопросов. Ведь так Алексей Алексеевич?

— Меня вообще-то зовут Иваном. — Непомнящий не ожидал, что к нему обратятся по имени отчеству, которые он очень долго и упорно старался забыть. — Или вы говорите не со мною?

— С вами, с вами гражданин Прохорчук. Но, если вы так желаете, то я могу называть вас Ваней. Меня это никак не затруднит.

Иван был больше чем уверен, что говоря эти слова, незнакомец снисходительно улыбнулся. Хотя на чём зиждется его догадка, он не мог объяснить даже самому себе. Он по прежнему не видел собеседника, да и в интонации его голоса ничего не изменилось.

— Я жив?

— Да.

— Выходит, я перегрелся на солнце, и про Белорусские леса мне всё привиделось в горячечном бреду?

— Нет.

— Абсурд какой-то. Тогда будьте так добры, скажите мне, где я нахожусь?

— Вы в малом медблоке аварийной службы хроно коррекции.

На эти слова, человек, лежавший на бесформенной постели ничего не ответил. Точнее сказать, у него давно накопилась куча вопросов, к виновникам его столь неожиданно возникших проблем, но услышав такое, он растерялся и не мог подобрать нужные слова. Несколько секунд он безрезультатно шевелил губами: теряясь, какой вопрос задать первым и как его лучше сформулировать, но все усилия были тщетными.