— Эдуард вёл себя, как и положено вести себя пятнадцатилетнему дикарю, попавшему в незнакомую обстановку. Мы проверили все хроники этого мира, — подмену никто не обнаружил, а их варварская наука даже через шестьсот лет после изъятия так и не смогла определить ни пол, ни возраст, а уж тем более, принадлежность сохранившихся костей. Их примитивная генетическая тоже экспертиза не помогла. Так что и с этой стороны мы чистые. Жаль, что младшего спасти не удалось, — его мозг, в результате асфиксии, оказался разрушен до того, как мы вмешались, зато со старшим принцем проблем, я считаю, не будет.

Он сейчас в реабилитационном центре проходит адаптацию и вакцинацию. По окончанию процедур и комплексной экспертизы его способностей, он будет переведён в нашу школу полевых агентов. Это будет достойный ученик, ведь время, из которого мы его выдернули, пропитано жестокостью и насилием и он вплотную с ним сталкивался.

— Понаблюдайте за ним ещё какое-нибудь время, будут трудности,— обращайтесь непосредственно ко мне, минуя все инстанции. Напоминаю, сам проект 'принц' является государственной тайной особой важности и о нём знаем только мы двое. Сколько времени займёт его подготовка в качестве полевого агента?

— Я думаю, стандартных трёх лет вполне хватит и на базовую и на специальную подготовку. Считаю, что выделять Эдуард из числа остальных учеников не следует, пусть учится на общих основаниях. Если всё пойдёт так, как вы запланировали, то в последние пол года он пройдёт специальный курс и его обучение можно будет считать завершённым....

... мои воспоминания, о которых я помнил, — в мою комнату без стука вошёл Джон Дайтон, — мой слуга, приставленный ко мне королём Генрихом. Он заставил меня выпить на ночь приготовленный отвар от простуды и укутал тёплым одеялом. Последнее, что я смутно заметил,— странные призрачные силуэты людей, что возникли в моей комнате, как только за моим слугой закрылась дверь...

В сознание я приходил с трудом и с нестерпимой болью во всём теле. Даже просто о чем-то подумать было для меня весьма мучительно. Голова буквально раскалывалась, а веки налились такой тяжестью, что сама попытка чуть приподнять их, стоили мне огромных усилий. Наконец мне удалось разлепить глаза, и я увидел чуть розоватый потолок и большой пучок трубок, что были прикреплены к моему телу. Возле меня, в специальном кресле, сидел представительного вида старик с окладистой бородой, он дремал и чуть посвистывал носом. Однако стоило мне чуть пошевелиться, как он тут же открыл глаза и улыбнулся.

— Хвала всевышнему, Эдуард, ты очнулся. Заставил же ты нас поволноваться. Как ты себя чувствуешь? Голова сильно болит?

— Где я и кто я? Я ничего не помню и не знаю.

— Это немудрено. Удивительно, как ты, после того, что произошло, ещё выжил. Слуги короля убили тебя,— сначала оглушили ударом по голове, а потом задушили. Ты долго не засыпал, и им пришлось применить насилие. Мне довелось изрядно повозиться, прежде чем тебя вернуть к жизни. Извини, но память тебе сотрут, так принято. Могу сказать одно,— ты вёл себя достойно, как и подобает наследному принцу крови и некоронованному королю. А теперь спи, спи, спи....

Дни в школе, или как её высокопарно называли в торжественных случаях — академии полевых исследований, не отличались один от другого. Ранний подъем, когда солнце ещё не взошло, утренняя тренировка на выносливость и координацию движений, умывание и плотный завтрак, после которого всегда тянет в сон, классные занятия по изучению обитаемых и необитаемых миров, отработка практических навыков владения различными видами оружия, обед и час сна, который почему-то называли адмиральским, и опять теоритические и практические занятия до самого позднего вечера. Только после ужина ученикам выделялась малая толика личного времени для своих нужд, — кто-то чинил свою одежду, кто то читал учебники, а несколько человек, в том числе и я, повторяли пройдённый материал.

И так каждый день, без выходных и отдыха. Один день сменял другой, проходили недели, месяцы, а ничего не менялось. Некоторое разнообразие в наши серые будни вносили различные проверки, которые, как правило, проходили по ночам, и на распорядок дня никак не влияли. Нашим наставникам было абсолютно наплевать на то, что кому-то пришлось всю ночь махать мечами и воевать с нечистой силой, а кому то лететь с важным пакетом за десятки тысяч километров и умудряться не опоздать к началу утренней тренировки.

Общение с остальными курсантами было сведено до минимума, — те немногие минуты свободного времени, что появлялись у нас после ужина, к сближению не располагали, каждый стремился использовать их с пользой для себя и своей учёбы. И для этого были весьма веские причины. По окончанию академии лучшие ученики получали распределение в столицу, где был весьма велик шанс быстрого роста по карьерной лестнице. Счастливчики сразу попадали в ряды дворцовой стражи и личных телохранителей августейших особ. Остальные получали назначения в другие миры, а самые невезучие — на пограничные планеты, откуда выбраться было практически невозможно.

За три года проведённых в стенах этого заведения я значительно изменился,— вырос, окреп физически, стал психологически устойчив, научился сдерживать свои эмоции и скрывать чувства. Последние полгода я занимался по специальной программе, отличной от базового курса. Меня даже стали учить танцам и хорошим манерам, придворному этикету и галантному обращению с девушками и дамами из высшего света. Надежда, что меня предназначают для службы во дворце, крепла с каждым днём. Однако в день распределения всё рухнуло. В списках дворцовой стражи и столичной охраны правопорядка меня не оказалось, как не оказалось моего имени и списках тех, кто попал служить на другие планеты, а это означало, что моё место в приграничном корпусе. Этот удар судьбы я вынес весьма стойко. Но и в списках тех, кто попал служить в пограничную стражу меня тоже не оказалось и я остался единственным, кто не получил назначения в этот день.

Естественно, что я не побежал разбираться почему это произошло, а стал терпеливо ждать дальнейшего развития событий. На следующий день, сразу же после завтрака меня вызвали в кабинет начальника академии. Им оказался тот же старичок с окладистой бородой, которого я увидел в первый раз, когда пришёл в себя после долгого беспамятства. Эти воспоминания меня испугали, — ведь после процедур я не должен был ничего помнить из своей прошлой жизни, — она началась у меня заново с момента поступления в школу полевых агентов, а я помнил.

— Ну ка повернись сынок, я посмотрю, каким ты стал? Вырос, раздался в плечах, настоящий красавчик. Да и оценки у тебя значительно выше среднего балла выпускного курса. Что ж, мои ожидания ты оправдал. Не удивлён, что тебя нет ни в одном списке? Вижу, что удивлён, хотя и стараешься не показывать виду. Это правильно.

Меня ты, конечно, вспомнил, ведь именно я вытащил тебя из небытия. Своим воспоминаниям не удивляйся, для того, что бы оставить частично твою память были весьма веские причины, да и предназначение у тебя особое. Ты отправишься на Уранию в капсуле перемещения,— там уже бесследно исчезли четыре наших агента. О самом мире известно не многое, прочитаешь здесь всё очень внимательно,— и он протянул мне тонкую стопку печатных листов. — Удивлён, что на бумаге а не на пластике или носителе информации? Что делать, я могу позволить себе некоторые слабости. Твоя задача просто побывать на Урании и вернуться оттуда, по возможности, живым. Буду ждать тебя завтра в своём кабинете в это же время, что бы ответить на вопросы. Не хотелось бы тебя пугать, но задание смертельно опасное, и послать кого-нибудь другого я просто не имею права. Если твой маячок погаснет, значит, нить твой жизни тоже оборвалась и Урания подвергнется стерилизации. Тратить ценные жизни полевых агентов мы больше не будем. Я не хочу тебя принуждать, но вот тебе кольцо перемещения. Когда ты будешь готов, повернёшь его вокруг своего пальца и окажешься в том мире. Когда камешек на нем вновь станет красным, ты сможешь вернуться, но произойдёт это не раньше чем через месяц по нашему времени. Постарайся продержаться это время и не погибнуть там....

Только после этого разговора ко мне стала частично возвращаться моя память. Я осознал себя сыном короля Англии Эдуарда IV,— нашим фамильным знаком была белая роза, и я был представителем мужской линии Плантагенетов. Моя мать — вдовствующая королева, согласно воле отца объявила меня королём Эдуардом V, но мой дядя, в результате интриг, добился признания меня и брата незаконно рождёнными, так как якобы мой отец женился на моей матери до того, как его первый брак был официально расторгнут. Всплыли ещё некоторые воспоминания, но они были весьма смутными и я предположил, что в кабинете начальника академии мой мозг был подвержен частичному и избирательному облучению, что бы я мог вспомнить именно то, что было нужно моим руководителям....

Мир Урании был скрыт мощным силовым и электромагнитным полем от проникновения каких-либо лучей и волн. Это была его главная особенность, но не единственная. Как следовало из текста пояснительной записки, недра были буквально нашпигованы тяжёлыми и трансурановыми рудами, климат тёплый, постоянный, без резких сезонных колебаний. Общественно-экономическая формация представляла собой феодальное общество, во главе которого стояла королева, считавшаяся могущественной колдуньей или волшебницей. Население преимущественно состояла из женщин, они же были на всех главенствующих постах, мужчин было меньшинство и они особой роли в управлении и руководстве Урании не играли.

Из четырёх полевых агентов, что был направлены в этот мир, три были женщинами и только последний мужчиной. Связь с ними пропадала, как только они оказывались в королевском дворце и их дальнейшая судьба не известна. Предположительно они все погибли, так как маячки их жизни погасли буквально через несколько часов после проникновения. Ни фотографий, ни описаний жизни и быта жителей Урании не было, зато было множество предположений, домыслов и аналитического материала, претендующего на истину в последней инстанции. Мне было предложено предстать в этом мире именно тем, кем я был на самом деле,— благородным изгоем без роду и племени, затерянным во времени и пространстве. Цель стояла самая тривиальная,— сбор информации, определение возможностей сотрудничества и заключения торгового договора на поставку тяжёлых металлов. В инструкции подробно расписывалось, что и в каком количестве мы можем предложить этому миру за возможность использовать его природные богатства. В тоже время сообщалось, что если согласия не будет достигнуто, или я тоже бесследно исчезну, то мир Урании перестанет существовать, так как будет полностью стерилизован, атмосфера уничтожена вместе со всеми живыми органическими существами. Даже представители ведомства по надзору за прошлым и будущим дали своё согласие на эту операцию, правда, оговорив её кучей условий и запретов.

На следующий день состоялся обстоятельный разговор с Донатом,— так звали начальника академии, который больше походил на углубленный инструктаж и разбор различных ситуаций. Предполагалось, что я буду нашпигован до корней волос различными защитными системами и оборудование, которые должны помочь мне выжить в колдовском мире Урании. Как бы там не было, но даже человек, который привык посылать своих выпускников на верную смерть, очень трепетно относился к чужим жизням, особенно к жизням своих воспитанников.

— Мальчик мой, эту Уранию давно бы уничтожили, но наши бюрократы всё никак не согласуют некоторые вопросы, а от меня требуют конкретных данных. У меня даже иногда закрадывается шальная мысль — отправить в этот мир очередную комиссию, что скоро пожалует по нашу душу. Дать им коммуникатор экстренной связи и посмотреть, как они запоют во враждебном окружении, лишённые привычного комфорта и полной безопасности. Нельзя, что бы в самом центре цивилизованных миров находился этот осколок другой, чуждой нам цивилизации.

Наш разговор прервал тривиальный вызов коммуникатора. Чей-то механический голос равнодушно сообщил, что в академию с проверкой прибыла высокопоставленная комиссия, которую возглавляет племянница господина Доната и которую следует встретить соответствующим образом.

— Час от часу нелегче. Принесла же её нелёгкая именно сегодня, когда у меня и так работы выше головы.

— Дядя я всё слышу, мой коммуникатор настроен на твою частоту, через пару минут я буду у тебя, не вздумай исчезнуть, как это было в прошлый раз. У меня серьёзный разговор.

— Эдуард, тебе сейчас предстоит знакомство с взбалмошной, избалованной сумасбродкой, которая, к несчастью, является моей племянницей. Будь с ней осторожен и следи за своей речью,— она хитра и коварна. Твою подготовку к перемещению мы продолжим в следующий раз и только после того, как закончится проверка. Для всех — ты мой секретарь, а не какой-то там полевой агент, пусть даже и предназначенный для Урании.

Продолжить он не успел, так как раздался дробный цокот каблучков, и в кабинет ворвалось воздушное создание, одетое во всё белое. Даже туфли на высоком каблуке и те были белыми, не говоря уж о платье и перчатках. Волосы, заколотые по последней моде на левую сторону, тоже были ослепительно белоснежными. И это слово — белоснежные, вызвало у меня неясную тревогу и грусть.

— Дядя, кто этот юноша? Ему можно доверять?

— Это мой личный секретарь...

— Можешь не продолжать,— кого попало ты на эту должность не возьмёшь. Отец посоветовал обратиться к тебе за помощью, а так как ты сам пределы академии не покидаешь, то меня будет сопровождать твой секретарь. Я должна тайно встретиться с Гарольдом, в полночь, сегодня у каменного моста правды.

— Очередное любовное увлечение?

— Типа этого, я ещё сама не разобралась в своих чувствах. Хотя вряд ли это любовь, у меня просто приязнь к нему,— всё-таки он мой друг детства.

— Дорогая, а почему тайно?

— Дядя, это же так романтично,— полночь, мост, страшные статуи. Говорят, что они иногда оживают и если человек врёт, то его разрывают на кусочки.

— А что по поводу этого свидания думает твоя мать?

— Она ничего не думает, так как уверена, что я нагрянула в академию с очередной проверкой по просьбе отца. Мои люди для вида проверят кое-какие бумаги, и побеседую на выбор с наставниками и учениками, — этим и ограничимся. Завтра в обед я планирую вернуться в столицу.

А почему это твой секретарь даже не смотрит в мою сторону? — она стрельнула в мою сторону своими зелёными глазами и я вздрогнул.

— Я думаю, ты не в его вкусе,— через-чур громогласная и неугомонная. Кстати, я вас не познакомил.

Эдуард Йорк, последний представитель семьи Плантагенетов, рыцарь,— я склонил голову в намёке на поклон. — Эдуард, позволь тебе представить мою племянницу — леди Владу Озолин.

Продолжения не последовало, и кто она такая, я так точно и не узнал, хотя властная манера поведения говорила о том, что она из высшего света и привыкла повелевать. Девушка не сочла нужным ответить мне на мой кивок и надменно задрала нос.