Все три наемника засмеялись неправдоподобности этой шутки.
— Дамочка, повернись кругом. Эй, руки не опускай.
Я покрутилась на месте.
— Ратмир, её не будешь обыскивать? — крикнул третий наемник, оставшийся в тени кареты и по-прежнему искавший цель своим огромным арбалетом.
— Что я баб не трогал?
Они снова засмеялись, с жирным отпечатком пошлости.
Мне даже не пришлось ему внушать. Это хорошо. Удерживать концентрацию становилось все труднее. Но до предела было еще далеко.
Дробь копыт, слышная едва-едва, сделалась громче, и к нашей стоянке подъехала еще одна карета. Гораздо более скромная. Без герба, золота и прочих отличительных знаков.
— Всё! Чисто, — крикнул Ратмир.
Из кареты выскочили еще два наемника. Теперь их пять, а мысленных потоков девять. И десятый, скрытый тонкими стенами кареты.
— Ратмир, Богдан, проверьте кусты. Не нравятся они мне.
Когда охрана Советника убедилась в безопасности, дверка отворилась во второй раз.
Советник оказался низеньким подтянутым мужичком с ярко-синими глазами и приветливой улыбкой.
Он покинул коляску стремительной походкой военного человека.
— Дарен! Это, и правда, ты! — они обменялись крепким рукопожатием. — Не ожидал тебя увидеть еще когда-нибудь. Очень рад, что ошибся.
Меня прошиб пот. Обнимись они с Дареном, и все могло бы провалиться. Даже если бы я смогла стереть ощущение меча из головы Советника, то наемники наверняка бы обратили внимание на странное поведение начальника.
— Как поживаете, Семен Иванович? — спросил Дарен.
— Не сказать, что хорошо. Но не жалуюсь, — Советник почесал кончик носа.
— Это, я так полагаю, графиня Ячминская?
Его взгляд приобрел большую четкость, будто он старался запомнить каждую особенность во мне: от манеры держать себя, смотреть, до моих острых плеч и родинки над губой. От его взгляда так же не ускользнуло, что я одета в "мужские" обтягивающие кожаные штаны, пыльную и рваную рубашку, что у меня усталый измотанный вид. На графиню сейчас я меньше всего походила, соответственно и надобности вести себя согласно титула не видела. Графу Ворошину хватило воспитания подметить мой "упадок", но не показать свое отношение к этому.
Я протянула ему руку. Он неуверенно пожал её, будто боялся повредить.
— Верелеена Ячминская, — представилась я.
— Граф Ворошин. Вы еще тогда были совсем крошкой, но я Вас помню хорошо. Хоть Вы, конечно, и изменились.
Я тоже его вспомнила, удивившись столь неожиданной встрече и сохранившимся о жизни в столице приятным воспоминаниям, которые я считала надежно похороненными под пеплом костров. Главным образом, мне запомнились улыбчивые синие глаза и приятность, которая пропитывала графа насквозь. Он был частым гостем в нашем доме в Крашене и, приходя, всегда помнил о маленькой девочке, обожающей сахарные петушки и шоколад. Мои родители считали его своим другом, а я считала, что он приходит, чтобы угостить меня очередным лакомством и выбегала впереди отца, чтобы еще на крыльце встретить доброго дяденьку и забрать угощение.
— Прошу в мою коляску. Николай будет очень рад тебя видеть, — обратился граф к Дарену.
— Сомневаюсь, — ответил Дарен и пригладил непослушные волосы.
— Вот и зря. Да и Вас тоже, Верелеена. Если вы унаследовали хоть небольшую толику таланта отца, то ваша помощь окажется как нельзя кстати.
В карете было душно и темно. По стеклам, достаточно запотевшим еще по пути сюда, стекали капли. Мы с Дареном сели напротив графа Ворошина с охраной. Повисло молчание. В темноте, которая скрывала оружие, можно было расслабиться. Как только моя рука сползла с ноги, её крепко сжали. Граф Ворошин и охранники ничего не заметили. Я попыталась выдернуть свою ладонь, но Дарен, будто назло, сжал еще сильней. Что он хочет этим добиться?! Карета накренилась в бок — крутой поворот. Спешим? Я сжала руку в кулак и дернула на себя.
Один из наемников наполовину обнажил свой меч.
— Волтиш! — граф Ворошин успел перехватить его кулак, в котором тот сжимал рукоять. Наемник спрятал меч.
Мы переглянулись с Дареном, как воры.
— Э-э-эээ, — сказал Дарен.
Не густо.
Я взяла ладонь Дарена и глуповато улыбнулась.
Мужчины уставились друг на друга.
— А-а-а! — граф Ворошин пожурил пальцем, а на меня посмотрел с укором.
Охрана ухмыльнулась. Деваться было некуда.
Лошади в упряжке проскакали по каменному настилу моста, который соединял два берега Ольшенки, быстрой искусственно созданной речушки, берущей начало в Лузге.
— Карплезир во всем его великолепии, — сказал граф Ворошин, когда мы выбрались из кареты.
Перед дворцами, соединенными между собой стеклянным мостом, растянулись темно-зеленые овальные лужайки, словно отпечатки больших собачьих лап. Из центра каждой "лапы" возвышались белые ажурные беседки, оплетенные селадоновым вьюнком. Разделяли лужайки белые полукруглые дорожки, создавая контраст черно-белого в ландшафте.
Сами дворцы были схожи красотой и помпезностью архитектуры, но отличались по стилю и размеру. Престольный дворец построен в старовиргалейском стиле из терракотового камня с белыми резными наличниками на окнах, Георгиевский — в модном стиле барокко из белого мрамора.
— Николай еще не знает, что ты вернулся. Думаю, будет лучше, если я предупрежу его сам.
Дарен кивнул.
Мимо нас то и дело проходили служанки в белых чепчиках. Им тоже приходилось отводить глаза. Одна из служанок сделала книксен и замерла около Советника.
— Твоя комната по-прежнему за тобой. Для Вас, Верелеена, будет выделена отдельная опочивальня. Я хорошо знал Вашего отца. Он был прекрасным человеком.
Из слов графа я услышала только последнюю фразу, про моего отца.
Дарен ушел глубоко в себя.
— Спасибо, — сказала я, очень сомневаясь, что ответила впопад.
— Дарен, у меня осталось незаконченным одно срочное дело. Надеюсь, ты простишь старика.
— О чем речь, Советник.
Они обменялись рукопожатием.
— До встречи, Верелеена. Мария проводит вас в гостевые комнаты.
Служанка снова сделала книксен, на этот раз уже нам.
Из-за часовни вышла группа солдат.
Граф Ворошин поспешил вдоль мраморной дорожки в одну из неприметных двухэтажных построек.
— Прошу Вас, госпожа, следуйте за мной, — сказала Мария и направилась к мраморным ступеням дворца.
От долгой концентрации у меня кружилась голова, и бросало в нестерпимый жар — верный признак скорого разоблачения.
— Дарен, нужно избавиться от служанки!
— Что за фокусы с мечами?!
Он сдерживал гнев, готовый овладеть его разумом в любую секунду.
Я качнулась.
— Потом-потом! Пусть она уйдет!
Вход в замок охраняли двое караульных с ружьями. Солдаты раздвинули пики, и мы прошли в замок без лишних вопросов и объяснений.
Как только мы оказались в затемненном своде коридора, я расслабилась. Контроль над мыслями людей давался очень тяжело. И буквально забрал всю накопленную Силу.
Во дворце мы также могли наткнуться на посты гвардейцев. Но, во-первых, мала вероятность, а во-вторых,... я просто устала.
— Мария, вы можете идти. Я провожу графиню Ячминскую в гостевые покои.
— Да, господин, — она присела и ушла.
Дарен набросился на меня, как только Мария скрылась на лестничном пролете.
— Что ты вытворяешь? — его шепот взлетал под потолок.
— А что надо было отдать им оружие?
— Говори потише, — шикнул Дарен.
На тахте сплетничали три женщины. Увидев нас, они замолчали, с недоумением рассматривая наш внешний вид.
— Добрый день, дамы.
Я тоже поприветствовала женщин, проявив необходимую вежливость. Не задерживаясь, мы поднялись на третий этаж.
— Я отведу тебя в свои комнаты. Побудешь у меня, пока я не узнаю обстановку.
Его комната находилась среди множества дверей и портретов. Стены длинного коридора были оббиты темным деревом. Пол устлан красной ковровой дорожкой. Ниши украшали мраморные скульптуры и рыцарские доспехи.
Дарен отодвинул портрет молодой дворянки и достал ключ.
— В следующий раз ПРЕДУПРЕЖДАЙ, — сказал он.
— Я сказала: ничему не удивляйся.
— Этого маловато. Мне мало этого, что тут удивительного?
— А мне мало обещаний твоих. Я не чувствую себя в безопасности!
— Нам бы вернули оружие, как только бы всё уладилось.
— Слабое утешение. Особенно сейчас, когда таких, как я, снова отлавливают. Или ты думаешь, что ведьме ни к чему подобное ухищрение?
Он оторвался от борьбы с замочной скважиной.
— Ты меня не слышишь.
Я сползла по стене и спрятала лицо в руках. Я слишком устала, чтобы расстраиваться или обижаться на него.
Щелкнул замочный механизм. Я слышала как Дарен ходит по комнате, осматриваясь. Потом, так же деловито, он подхватил меня на руки и занес внутрь.
Довольно шикарная для комнаты офицера обстановка. Широкая кровать, пуфики, столики, вазочки, шелк и бархат, которые были везде. Плотные коричневые шторы скрывали дневной свет.
Его губы были очень близко. Я чувствовала его дыхание на своем лице и наслаждалась этими ощущениями. Вспомнилось как ночью он прижимал меня к себе, но под утро отвернулся, опасаясь что я почувствую его возбуждение.
— Мне надо помыться, — сказала я. — И, если возможно, другая одежда.
Дарен опустил меня в кресло.
— Я пришлю тебе горничную. Она все организует.
— Спасибо.
Я утонула в мягком кресле. Веки налились свинцом.
— Чувствуй себя как дома, — он растягивал слова. Улыбался, наверное. Как легко он впускает в свое сердце удовольствие. Ведь смех — тоже удовольствие.
— Попробую договориться о приеме на вечер.
Я кивнула, сквозь пелену сна.
— Закрою тебя на ключ.
Ключ провернули два раза в замке. Наступила тишина и сон.
Позднее, когда Престольный дворец погрузился в сумерки и в коридорах и проходных залах дворца зажгли канделябры, горничная проводила меня в выделенные мне гостевые покои.
Горничную Шуру ко мне прислал Дарен с запиской. В записке размашистым мелким почерком было написано о том, что он сам прийти не может, потому как встреча с императором затянулась. Более того, у Дарена имеются неотложные дела и встречи. Все вопросы, связанные со мной, улажены. Завтра утром император ждет меня в Приемном зале Георгиевского дворца для беседы. Подпись стояла Д.К. Но и без подписи я знала, что писал Дарен. Бумага сохранила отпечаток его ауры, которую я достаточно хорошо изучила.
Не знаю, что произошло у Дарена в прошлом, но сейчас ему хочется восстановить разорванные связи. Ведь со столицей связана большая часть его жизни.
Шура была молодой и робкой девушкой. Она поглядывала на мой внешний вид с толикой неприязни и осуждения. И очень удивилась тому, что я без багажа. Можно подумать, что они тут все в столице живут как на отдельном материке и не понимают, что происходит за пределами купола! Даже если у меня есть чемодан платьев, как бы я смогла его довезти? О чем я и сообщила служанке. Она смутилась и долго извинялась, что посмела оскорбить меня. После чего настал мой черед испытывать стыд. Прерывая её смущение, я попросила принести мне чистую одежду. Убегая исполнять поручение, она сказала, что поговорит с камеристкой дворца, которая может помочь подобрать готовое платье из пошивочной мастерской.
Мои гостевые покои оказались на последнем четвертом этаже восточного крыла Престольного дворца. В соседних покоях жили старая глухая нянька императора и пожилая вдова генерала. Соседки были тихие и спокойные. Жили во дворце на полном иждивении короны и радовались жизни. В их компанию я не вписывалась. Скорее, мой образ жизни можно рассматривать как полную противоположность. Видимо, поэтому меня и поселили в эту глухую часть Престольного дворца, чтобы я никому не мешала.
В сравнении с Георгиевским дворцом, построенном относительно недавно, порядка ста пятидесяти лет назад, Престольный насчитывал больше четырех веков и по размерам уступал Георгиевскому дворцу. Первоначально Престольный дворец использовался для коронации монарших особ и как летняя резиденция. На протяжении лет дворец перестраивали, расширяя. Император Георгий, правивший около двухсот лет назад, пожелал полностью перебраться на окраину Крашеня вместе со всем двором. И перебрался, когда в Престольном дворце были надстроены два жилых этажа.
Престольный дворец сохранил дух старой Виргалеи. Дверные порталы были выполнены из белого камня, стены украшены изображениями зверей и птиц и растительным орнаментом. В окнах вставлена цветная слюда. Потолки были куполообразные и украшены, так же как и стены. Проходя мимо открытой двери в залу, я заметила изразцовую печь.
Быт дворца был размерен и статичен. Завтрак, обед и ужин в одно и то же время. Помещения освещались свечами. В десять часов вечера слуга тушил свечи, и коридоры погружались в полную темноту. Из новшеств: была встроена канализационная система.
Вымывшись в заранее приготовленной теплой воде, я переоделась в чистую хлопковую ночнушку, приготовленную Шурой. Девушка сообщила, что мастерицы из пошивочной разошлись спать и платье она сможет раздобыть только завтра. Но завтра непременно. Отпустив девушку отдыхать, я тоже легла спать. Все-таки тело требовало отдыха. Сон в кресле — одно издевательство над измученным организмом. Едва коснувшись подушки, я уснула.
Ночью охранная система купола Чарующего леса пыталась выдернуть меня, требуя внимания. С прошлого раза я откорректировала защиту, и предупреждения были гораздо менее агрессивны по отношению ко мне. Кроме того, я перенаправила большую часть защитных функций на Путяту. Поэтому, когда система реагировала, и я не отвечала, сигнал переходил к духам моего леса. Это было сделано с тем расчетом, что я не всегда могу вернуться в Чарующий лес, даже в виде шельта, а Путята и Моркл — духи леса и в их интересах беречь лес и его жителей.
Глава 17. Представление императору
Приемная зала императора была пропитана высокомерием и гордыней, как едким дымом. Стены были украшены лепниной в виде резных листьев и покрыты позолотой. Массивный лакированный стол из темного дерева занимал треть залы. В оконных нишах вздымали лица к небу мраморные ангелы с две маховые сажени, чей рост, как и высота потолков, заставляли чувствовать себя букашкой.
Император соответствовал кабинету идеально. То же высокомерие и гордыня. У него были глубоко посаженные глаза и пронзительный буравящий взгляд. Где-нибудь в другое время при других обстоятельствах, я могла бы назвать его симпатичным: военная выправка, стать. Да, могла бы. Если бы не взгляд и не спесивость. Он смотрел на меня, как на насекомое. Очень редкое насекомое.
К тому моменту как я предстала перед "небольшим" собранием доверенных лиц, которое больше напоминало военный совет, я еле сдерживалась, чтобы не разбить одну из дорогих напольных ваз. Просто чтобы убедится, что эти люди еще способны реагировать искренне.
Император встал, как только я вошла. Видимо, не хотел дать мне шанса почувствовать себя выше его.
