— И что?
Стражники промолчали. Вызывать личного лекаря императорской семьи было чревато. Случись что с императором, и головы бедолаг полетят с плеч. Трудно их за это винить.
Рану на шее и плече пришлось зашивать. Накачав меня дурманящим составом, Всеволод аккуратно наложил швы, перебинтовал и... Как он ушел, я уже не видела. Перед глазами потемнело, словно Эндимиона и Акидона проглотил небесный змей, и я погрузилась в черную невесомость.
Глава 33. Заговорщики и Купель
— Моего сына схватили ночью и посадили в камеру. И все из-за этой магички! Естественно, я отдал распоряжение убрать её как можно быстрее! — ответил пожилой русоволосый мужчина, смотря на свои белые холеные руки в золотых перстнях. Он сидел за столом в просторном кабинете, преобладающими цветами которого были бордовый и коричневый. Стиль кабинета, как и оформление, выдавали в его хозяине консервативную натуру, предпочитающую классические сочетания цветов и фактур, а также человека богатого. Руки мужчины была сложены в замок на столешнице массивного стола, обтянутого коричневой кожей, а взгляд прикован к перстню с рубином, камнем яснее слов говорящим о положении и титуле хозяина кабинета.
Только гостю было плевать и на его положение и на титул, и хозяин кабинета это знал. Он не привык оправдываться, но гость поставил его в такое положение, что ему приходилось это делать. И хозяину кабинета это не нравилось. Он привык сам получать объяснения, а также приказывать и требовать исполнения своих приказов. Однако гость был не из тех, кого можно осадить или выгнать за дверь. Перед ним стоял, заложив руки за спину, и приподняв подбородок, первый магистр магического Ордена. Ордена еще недавно считавшегося достоянием прошлого. Магистр был чуть старше хозяина кабинета, но выглядел гораздо моложе. Его гибкой подтянутой фигуре мог позавидовать юноша. Настоящий возраст, превосходство в силе, а также уверенность в том, что каждое его слово должно быть выполнено, выдавали надменное холодное выражение лица, жесткий стальной пронзительный взгляд серых глаз, и голос — сухой, безжалостный, с шипящими нотками, а порой острый и твердый, как наконечник альпенштока.
Магистру магического Ордена не нравилось, что приходится выслушивать оправдания хозяина кабинета. За проступки он привык наказывать, а не слушать причины. Поэтому он молчал, решая, насколько незадачливый дворянин важен в деле, которое он планомерно вел к успешному финалу. Дворянин занимал высокий пост, имел столь же высокий титул, но не умел просчитывать свои действия на несколько шагов вперед. Он отказался пожертвовать младшим сыном, приказал убить девчонку, ставшую по роковому стечению обстоятельств императорским магом, и потерпел неудачу. Ладно бы у него получилось. Победителей не судят. Но он просчитался! Двум наемницам не удалось убить магиню. К тому же, унося ноги с места покушения, одна из наемниц попалась. А это двойной прокол.
— Я хочу видеть твоего человека, который помог наемницам попасть в Карплезир, — сказал магистр и прищурился. Он, словно дикий кот, примеривался к жертве, решая поиграть с ней еще или придушить сразу.
— Разумеется, магистр, — ответил хозяин кабинета и, взяв колокольчик со стола дрожащей рукой, позвонил в него. Услышав просьбу гостя, ему показалось, что тяжесть свалилась с плеч и вновь вернулась легкость существования. Ведь если этот кровожадный и мстительный бес в человеческой шкуре решил выслушать третью сторону, значит, ему простят проявленную слабость и самовольство.
Магистр отошел за дверь, так чтобы вошедший, его не увидел, и дополнительно накинул на себя отвод глаз. Хозяин кабинета, как точно знавший, что магистр в кабинете, будет видеть того по-прежнему, только образ его будет постоянно уплывать из сознания. А вот тот, кто зайдет, магистра уже не заметит. Под заклятием отвода глаз магистр вошел в кабинет своего вынужденного союзника, под этим же пологом невидимости он планировал покинуть дом.
Дверь открылась, и вошел высокий и худой, словно жердь, с идеально прямой спиной и манерами, вышколенный слуга.
— Вы звали, господин?
— Яшка, позови господина Зарецкого. И поживее, — добавил хозяин кабинета и сверкнул взглядом темных глаз из-под сдвинутых бровей.
Иван Зарецкий был доверенным человеком и практически правой рукой уважаемого господина, кому принадлежал не только шикарный кабинет, но и дом целиком, расположившийся на привилегированной Вельможеской улице столицы. Зарецкий вышел из разорившейся семьи дворян. Он был пронырливым и ловким малым и обладал такими ценными качествами, как наблюдательность, пытливость и лицемерность, имел нюх на скорую выгоду, умел, кому нужно польстить, втереться в доверие, но верность хранил исключительно ему, своему покровителю и благодетелю. Так думал, благодетель, усмехаясь в ухоженные усы. Как дела обстояли на самом деле с преданностью Ивана, знал один Иван.
— Вы меня звали, герцог? — Иван появился спустя десять минут, одетый в мятую белую рубашку, с растрепанными светло-русыми волосами, с заспанным лицом, помятым так же, как ткань рубашки.
— Проходи, Иван, — сказал герцог, констатируя непрезентабельный вид Зарецкого, но вынужденный молчать.
— Сегодня ты стал свидетелем покушения, — сказал магистр, стоя у стены под покровом заклятия отвода глаз. Его низкий бархатистый голос, обманчиво мягкий, заставил вздрогнуть Зарецкого и обернуться. Он-то полагал, что в кабинете больше никого нет.
— Я хочу знать детали, — продолжил магистр. Он понизил силу действия заклятия, чтобы герцог и его слуга, как магистр мысленно окрестил Зарецкого, могли видеть его размытую фигуру, но не лицо.
Зарецкий сглотнул, но сумел быстро взять себя в руки. Ведь маги, как считал парень такие же люди, как и прочие, только с набором более могущественных фокусов и большим спектром возможностей.
— Какие детали, господин... — ответил Зарецкий, не зная как обращаться к таинственному гостю герцога.
— Называй меня магистром. Меня интересует, почему две наемницы не смогли справиться с графиней. Может, ей кто-то помог? — тон магистра был сух, а голос пропитан жесткостью и призрением, хоть он и старался сдерживаться.
— Вольхе и Зарине помешали. Садовник вышел позже обычного подмести дорожки и позвал стражу. Зарина, — начал Зарецкий и замешкался, решая, стоит ли выгораживать свою знакомую или выгоднее сдать её с потрохами.
— Говори, — перебил внутренние терзания магистр, чье лицо было по-прежнему размыто, а контуры тела плавали, будто в раскаленном Эндимионом и Акидоном воздухе. Его голос завибрировал от сдерживаемой ярости.
— Зарина проявила нерешительность. У неё была возможность убить графиню Ячминскую, но она потратила его на болтовню. Я не слышал, о чем они говорили. Только видел все.
— Что делала графиня, когда наемницы подошли к ней?
— Она сидела на лавочке, подложив ноги под задницу.
Магистр поморщился, хотя этого никто не увидел. Необразованность в магической сфере его всегда раздражала.
— Как далеко ты стоял?
— В семидесяти шагах. В оранжерее.
— Когда наемницы напали, что делала графиня?
Зарецкий хотел хохотнуть от того насколько нелепо прозвучал вопрос. Что еще можно делать, когда тебя пытаются убить? Защищалась, естественно. Но эмоции свои Иван сдержал. Подсознательный страх перед магистром заставил его поумерить чувство юмора.
— Пыталась уклониться от кинжала. Каталась туда-сюда...
— Вокруг неё ничего странного не было? — перебил магистр.
— Нет, все как обычно, вроде бы.
— Вспышки света? Жар? Зимний холод?
— Нет, магистр.
— Это хорошо, что она не успела завладеть духами. Это нам на руку, — сказал магистр и прошел вглубь кабинета, скидывая с себя заклятие. В его руках начала собираться мана, готовая, как только заклятие будет готово, принять любую угодную магистру форму. Магистр любил стихии земли и воздуха, именно им он отдал предпочтение, поступая в Школу магических умений и даров Крашеня. Им он остался верен и после прокатившейся по империи волны уничтожения магов, магических Школ и вековых традиций. Для устранения неугодных ему людей он выбирал заклятия объединяющие силу именно этих двух стихий. В том, что перед ним люди ему неугодные, и более того поставившие под угрозу его скрупулезный выверенный план, магистр не сомневался.
— Где твой наследник? — спросил магистр голосом холодным и колким. Он отметил, что лица Зарецкого и герцога побледнели. Они не могли поверить, что магистр может поступить с ними так жестоко.
— Он... он... — ответил герцог сиплым, пропадающим голосом и замолчал. Он понял, что магистр уже вынес ему приговор. Как ответить правильно, так чтобы выжил хотя бы старший сын, он не знал. Здравомыслие и ясность мыслей покинули его, поэтому герцог решил, что лучше молчать.
Магистр усмехнулся, ядовито и презрительно, и выпустил сформировавшееся заклятие. Его любимое заклятие молота пришлось отложить, ведь для него нужна близость земли. Место молота заняло такое же эффективное и чуть более зрелищное заклятие газовой сферы, усовершенствованное самим магистром.
Магистр свел руки вместе, вылепляя из сверкающего угольно-черного сгустка энергии шар, и развел руки в стороны, как можно шире. Угольно-черный шар увеличился в размерах, а внутри него заклубилась прозрачная субстанция, напоминающая пар. Прикрыв глаза на долю секунды, магистр, державший получившуюся выше человеческого роста сферу ладонями, добавил в заклятие последний штрих и толкнул сферу в сторону герцога и Зарецкого.
Все произошло быстро, так что ни герцог, ни его доверенный человек не успели ничего предпринять. Сфера с шипением прошла через тела двух людей, оглушая, словно дубиной по затылку, и заключая их внутрь. Внутри сфера вместо воздуха была наполнена углекислым газом. Оказавшись внутри, Зарецкий попытался преодолеть серую стену сферы, но был отброшен к центру. Усовершенствование заклятия заключалось в том, что от центра сферы в обе стороны курсировала стена, наполненная силой стихии земли. Эта стена, проходя сквозь людей, лишала сил, убивая быстрее и, как считал магистр, менее мучительно.
Магистр не стал смотреть на смерть герцога и его подручного. Сфера должна развеяться, как только они умрут. Ему же нужно побыстрее покинуть этот дом и заняться более важными делами. Слава Морене, эти двое не успели натворить непоправимого! Нужно спешить.
Накинув на себя вновь заклятие отвода глаз, он без препятствий вышел на крыльцо. Эндимион садился за горизонт, золотя каменные двух— и трехэтажные городские усадьбы Вельможеской улицы. У магистра была назначена встреча, на которую он рисковал опоздать, поэтому до красот владений богатого сословия столицы ему не было дела.
Опоздание ему бы простили, разумеется. Тем более, что это перед ним все отчитывались, а он приказывал. Но он сам взял себе за правило соблюдать пунктуальность. Пунктуальность была его личной вежливостью по отношению к себе, поэтому он ускорил шаг. Свернув с Вельможеской улицы, где в каждом доме была своя карета и необходимости в наемном транспорте не было, магистру удалось поймать себе креолку с возничем.
За оградой дома, который снимал магистр и его ближайшие соратники, магистра ждали. На скамейке под тенью вишневого сада расположились граф Увар Кобыльцев и маг третьей ступени Илья Долговязов, лейтенант гвардии императора. За время их вынужденного нахождения в обществе друг друга в ожидании магистра они перебросились лишь парой слов.
Илья Долговязов был в зеленой форме с черным воротничком и голубыми лампасами, выдаваемой всем служащим на заслоне, и даже гвардейцам. Когда-то в этой форме несли службу стражники столицы. Ныне устаревшую форму с подачи подполковника Картавого, как прозывали за глаза командира стражи заслона, использовали для обмундирования роты заслона: и не жалко и есть во что людей одеть.
Лейтенант Долговязов попал на заслон в наказание за драку, и всей душой ненавидел и командира Картавого, и саму систему заслона, в которой он должен был нести службу. К слову, полковника Казимова он не терпел тоже, ведь благодаря ему тренировки в лейб-гвардии и в трех ротах Сборного полка усилили настолько, что свободного времени хватало лишь на сон и пару часов отдыха в трактире.
Систему заслона он ненавидел, потому как считал пустой тратой времени и сил. Купол был возведен для защиты столицы, так зачем рисковать жизнью?
К счастью для Долговязова, напор хищников ослаб, и стражники заслона занимались возведением стены из тяжелых каменных глыб. Но и эту работу парень считал унизительной. От мысли, что рядом сидящий граф был вымыт, свеж, бодр и доволен своей жизнью, его неприязнь к нему лишь усиливалась. После дня работы на заслоне, от лейтенанта разило потом. Он расположился на лавке, расставив локти и положив ногу на коленку другой ноги, только чтобы показать, что чхать он хотел на чьи-то титулы и заслуги. Дорогой костюм, драгоценности не заставят его, мага, пресмыкаться.
Граф Кобыльцев был надушен и одет по последней столичной моде: в элегантную шелковую рубашку, черного цвета колоты, белые чулки и замшевые туфли. Его черный камзол с вышивкой серебряной нитью, а по вороту — жемчугом и сапфирами, висел небрежно на спинке лавки, рядом с гвардейским доломаном мага. Граф держался уверенно, посматривая на мага с высока, но не позволяя тому заметить пренебрежение. Ведь Долговязов в узких кругах был известен вспыльчивым задиристым нравом, и хоть и был магом весьма посредственным, графу такой враг был ни к чему.
Если бы кто-то из прохожих заметил двоих столь разных по статусу и положению людей сидящих вместе, то задался бы естественным вопросом. Что их может связывать? Именно поэтому, чтобы избежать лишних вопросов, граф и маг сидели в тени вишневого сада, за железной изгородью, скрытые разросшимся вьюнком и декоративным кустарником.
Заметив магистра Краснова, они поднялись.
— Приветствую, первый магистр, — сказал Илья Долговязов, добавив легкий поклон головой в знак уважения.
— Рад видеть Вас в здравии, магистр, — сказал граф Уваров и бросил взволнованный взгляд на магистра.
— Я все уладил, граф, — ответил магистр на невысказанный вопрос графа Кобыльцева. — От Вас требуется убрать его младшего сынка, пока он не наболтал лишнего.
Именно граф Кобыльцев сегодня утром доложил о том, что Викентий Стриженов арестован. Про покушение на графиню Ячминскую выложил сам герцог, оправдывая поведение младшего сына, и пытаясь уверить, что придворного мага непременно ликвидирует более опытный убийца.
— Магистр, он уже, — встрял в разговор Долговязов. — Ефрейтор моего взвода с час назад доложил об этом. Эта графская выскочка поспособствовала.
— Хм, — магистр Краснов не ожидал, что графиня Ячминская владеет заклятием правды, ведь только с помощью его можно так быстро заставить пленников говорить. Конечно, не считая пыток. Но пытки можно терпеть гораздо дольше.
— То, что она женщина, не означает, что её нужно недооценивать, Илья, — сказал магистр и взглядом осадил своего бывшего ученика, который готов был высказаться относительно того, чем предстало заниматься женщине, а чем нет.
